Текст книги "Прислушайтесь к городу…"
Автор книги: Михаил Емцев
Соавторы: Анатолий Безуглов,Александр Кулешов,Сергей Устинов,Ирина Стрелкова,Игорь Скорин,Василий Голышкин,Сергей Львов,Михаил Степичев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Думайте – значит смотрите шире, заглядывайте глубже. Думайте, думайте…
На следующее утро начали поиск блондинок, выезжавших в последние годы по приглашению в Польшу. Сыщики и участковые из отделений милиции вели проверку возможных кандидатов на местах. Учитывались данные словесного портрета, определенный образ жизни, который должна была вести сообщница убийцы, даже наличие кожаного пальто. Прошла неделя, вторая. Но результатов не было.
Сейчас уже не вспомнить, кто первый высказал мысль, что светлый цвет волос у этой женщины мог быть ненатуральным. И кто предложил не тратить силы на тот период, когда кожаные пальто всех марок в избытке появились в московских магазинах. Да это и неважно. Коллективный разум розыска добился результата. Инга Калинина, шатенка, двадцати восьми лет, без определенных занятий, а вернее, с весьма определенными, попала в поле зрения МУРа. С этого момента расследование вышло на качественно новый, очень важный этап.
Следующее правило Егорова: о подозреваемом должно быть известно максимум, а для этого у следователя в деле, которым он занимается, не должно быть ни одного, места, где бы он «плавал», ни одной неясности, ни одного не прочитанного своими глазами документа.
…О требовательности заместителя начальника МУРа Анатолия Николаевича Егорова, о его жесткости, его неумолимых разносах ходят легенды. Примиряет только то, что все знают: так же требователен и жёсток он к себе. Главный способ обучения сотрудников у него – личный пример.
Начальник отдела МУРа Виктор Николаевич Федоров рассказывал мне, как однажды вечером они с Егоровым приехали в отделение милиции, где велась работа по недавно совершенному преступлению. (Тут в скобках надо заметить, что Егоров вообще считает, что основная «страда» начинается у него после семи вечера – конца рабочего дня. «Когда-нибудь отоспимся…» – его любимое присловье.) Встретил их там зам. начальника отделения по уголовному розыску, молодой, только недавно назначенный.
Егоров по своему обыкновению попросил вместо устного доклада все документы по делу: рапорты, объяснения, протоколы допросов. Стал внимательно читать, по ходу задавая вопросы. А это что? А вот тут как понять?
Сначала зам. начальника отвечал бойко, потом стал запинаться, потом и вовсе «поплыл». Егоров медленно свирепел. А потом произошло вот что. В одном показании мелькнул намек на то, что преступники предыдущую ночь провели где-то в районе трех вокзалов.
– Комсомольскую площадь как отработали? – спросил Егоров.
– Да это ж не мой район! – удивился зам. начальника. – К тому же там сам черт ногу сломит!
Егоров встал. Выражение его лица предвещало мало хорошего.
– Собирайся. Поедем на три вокзала.
На площади они разделились. Один взял себе Ленинградский, второй – Казанский, третий – Ярославский.
– Через час встречаемся у отделения милиции, – сказал Егоров.
На языке криминалистики это называется «личный сыск». Федоров задержал двух мошенников, в сговоре с таксистом поджидавших незадачливого клиента. Егоров привел карманного воришку, зам. начальника – ночного торговца спиртным. Они работали до утра: допрашивали, беседовали, изучали обстановку. А к рассвету появилась первая зацепка, ведущая к преступлению, с которого все началось.
Когда снова вышли на площадь, из метро показались уже первые пассажиры.
– Вот так, – сказал Егоров. И добавил: – Когда-нибудь отоспимся…
К тому времени, когда решили наконец задержать Ингу Калинину, о ней было известно многое. Занимается спекуляцией дефицитных товаров, имеет массу знакомых в различных магазинах, образ жизни ведет не монашеский, в связях неразборчива. Но как среди ее разнообразных приятелей определить того, кто вместе с ней совершил тягчайшее преступление? (А о том, что она совершила его не одна, говорил способ убийства.)
Идея, кажется, принадлежала Егорову. Калинину задержали (благо поводов хватало и без убийства), демонстративно дав убедиться соседям, что делают это не кто-нибудь, а именно сотрудники уголовного розыска. Потом начали по одному вызывать на Петровку ее приятельниц из магазинов, предлагая дать показания по поводу спекулянтских занятий Калининой. Егоров рассчитал правильно: только дураку не ясно, что МУР спекуляцией заниматься не будет – передаст дело в УБХСС, а преступник, судя по тому, как он организовал это дело, совсем не дурак. Но такова звериная психология того, кто совершил преступление и скрывается от закона, что он просто не может удержаться и не выяснить: о чем расспрашивают в МУРе приятельниц Инги? Дальнейшее было делом техники: всех, кого вызывали на Петровку, под разными предлогами посещал и расспрашивал Игорь Иванович Зайцев, сорокадвухлетний врач-стоматолог…
Старый, умудренный опытом сотрудник уголовного розыска, ловивший бандитов, кажется, еще до войны, как-то сказал мне:
– В нашем деле погоня и перестрелка – брак в работе…
Зайцева взяли тихо, опомнился он в машине уже в наручниках. Тут, как водится, можно было бы рассказать о том, как эти люди дошли до жизни такой, как им, привыкшим к легким денежкам, захотелось еще более легких. Но сегодня мы говорим не о преступниках. О заместителе начальника МУРа Анатолии Николаевиче Егорове. И поэтому мне хочется привести напоследок один разговор:
– Зайцев, что вы делали в ночь с одиннадцатого на двенадцатое сентября?
– Не помню. Спал дома, наверное.
– Подпишите, пожалуйста, вот здесь.
– Что это? Зачем?
– Всего лишь ваш ответ на мой вопрос.
– А… Бога ради.
– Теперь скажите, почему утром двенадцатого вы неожиданно вылетели в Сочи?
– Почему неожиданно? У меня очередной отпуск.
– Подпишите. Так, хорошо. Теперь посмотрите сюда. Это ваша телеграмма на работу с просьбой предоставить вам отпуск за свой счет? Отправлена из города Сочи двенадцатого числа.
– Не моя!
– Подпишите. Вот бланк, изъятый нами в почтовом отделении. Это ваша рука?
– Моя…
– Вы знакомы с Ингой Калининой?
– Нет.
– Вот здесь подпишите. Глядите: это корешки авиабилетов. В Сочи вы летели, сидя в соседних креслах.
– Мало ли кто со мной летел…
– Тут, пожалуйста. А в гостинице вы жили в соседних номерах. И не надо говорить: мало ли кто со мной рядом жил. Вас видели вместе с ресторане, в баре, на пляже.
– Познакомились в самолете…
– Подпишите. И она сразу доверила вам сдать свое пальто стоимостью восемьсот рублей в комиссионный магазин на ваш паспорт? Эх, Зайцев, жадность вас сгубила!..
Восемь часов с небольшими перерывами длился этот разговор. Восемь часов боролись двое – зам. начальника МУРа и преступник. И победить должен был тот, у кого крепче логика, сильнее аргументы, кто к этому разговору лучше готов.
А Егоров подготовился хорошо. Даже версия о том, что преступники постараются избавиться от пальто-улики, но могут пожадничать, подтвердилась при проверке комиссионных в Сочи. Десятки свидетельских показаний, документов, вещественных доказательств имел он в своем арсенале перед началом допроса. Но, может быть, самым главным была для Зайцева спокойная уверенность Егорова, что он, преступник, никуда от разоблачения и наказания уйти не сможет. И кончился допрос так, как и должен был кончиться:
– Хватит. Не могу больше… Дайте бумагу, буду писать…
Инга Калинина сдалась днем раньше, увидев изъятое из магазина пальто.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Высокий человек в спортивном костюме и черный лохматый пес бегут по дорожке через лес. Кабинетный служащий принимает свою дозу физической нагрузки. Он бежит сосредоточенно, с полной серьезностью отдаваясь делу. Так, как он привык отдаваться всему, за что берется: не жалея сил, себя не щадя.
Михаил Степичев
ЖИЗНЬ ИЗБРАЛА НАС
«Говорят: люди выбирают профессию. Ну а если требует долг? Тогда и жизнь выбирает нас…» Сержант Сергей Никулин – рослый, подтянутый, русоволосый парень, – неторопливо шагая по платформе метро, где он нес вахту, вспоминал беседу замполита отделения милиции Ворончихина. Слова капитана всегда как-то ложились близко к сердцу, заставляли задумываться. Запомнился и этот недавний разговор о долге милиционера перед народом.
Служба в милиции часто связана с риском, трудностями. Вахты здесь боевые, когда сотрудники сталкиваются лицом к лицу с преступниками, бывает, что и пули свистят у их виска. Но если требует долг, жизнь избирает тебя – что может остановить патриота? Ведь так было и с Сергеем. По своему убеждению он пришел в милицейский строй.
Как это произошло?
Острым, внимательным взором проводив поток пассажиров, Никулин перешел на другую сторону. Впереди засветились яркие огоньки очередного поезда… Пока подходил состав, вспомнил, что профессию эту он избрал еще тогда, когда, окончив ПТУ, работал слесарем. По правде сказать, органически не терпел нарушителей порядка, хулиганов, дебоширов. Иногда яростно вступал с ними в схватку, да ведь один что сделаешь? Поэтому стал помогать дружинникам, вместе с милиционерами они несли службу. Ребята в отделении были дружные, надежные, не давали спуску тем, кто своими бандитскими замашками мешал людям спокойно жить.
После службы в армии опять потянуло к стражам порядка. Товарищам-комсомольцам высказал свое желание. И вскоре его пригласили в отделение милиции, где встретил старых знакомых. По-отцовски строго и заботливо всматриваясь в Сергея, начальник отделения сказал:
– Коллектив рекомендует вас, Сергей Васильевич, на работу в милицию. Как вы смотрите?
Всей своей жизнью, духовной зрелостью Никулин уже был подготовлен к принятию решения, которого требовало общее дело. И он спокойно, с достоинством ответил:
– Если надо – готов.
– Но вы принимаете на свои плечи большую ответственность.
– И об этом подумал…
– Это хорошо.
Придя в ряды органов внутренних дел, Никулин стал старательно постигать новое дело, готовил себя защищать интересы государства, каждого его гражданина. Постоянно помнил слова начальника отделения, что милиционер – человек государственный, по его действиям люди судят о местных органах власти, в нем видят своего защитника.
Как-то в Ленинской комнате Сергей прочитал в одном из первых приказов о милиции слова, которые запали в душу:
«Все, что добыто в Октябре… жизнями многих тысяч лучших сынов России… отдается под охрану тебе, красный милиционер!»
А потом у кремлевской стены увидел место, где похоронены первые московские милиционеры Егор Швырков и Семен Пекалов, геройски погибшие в схватке с бандитами в 1918 году. Таким красным солдатам правопорядка и говорил Дзержинский: жизнь избрала нас для защиты дела революции…
Его сразу приметили. Серьезный, собранный, Никулин не терял зря ни минуты, каждую отдавал делу, ревностно постигал милицейское мастерство. А оно – не простое, сродни, пожалуй, и зоркому часовому-пограничнику, и терпеливому учителю, и справедливому судье, вместе взятым. Представление о милиционере связывается с честью, справедливостью, законностью, бдительностью, культурностью. Строг и требователен командир Сергея лейтенант А. Галахов, но за три года не сделал ни одного замечания молодому бойцу милиции. А подводя итоги года, назвал его лучшим сотрудником подразделения.
Полюбили новичка и комсомольцы. За дружескую помощь, ясную, активную жизненную позицию, верность слову. По-армейски прямо и остро выступал он на комсомольских собраниях против недостатков и первым брался за их устранение. Сергея избрали членом бюро ВЛКСМ. Особенно обострилось чувство ответственности при выполнении обязанностей по охране общественного порядка, безопасности пассажиров в метрополитене. Нелегкая тут вахта – ведь по подземной артерии столицы ежедневно движутся миллионы людей… Чувствуя это, сюда чаще заходят командиры и политработники, помогают постовым, особенно молодым.
Еще издали Сергей всегда узнает майора Мельниченко – рослого, худощавого, с добрым, участливым взглядом голубых глаз. Всякий раз Никулин радуется его приходу. Внимательный, вежливый, чуткий, начальник политчасти неторопливо пройдет с постовым по участку, расспросит о жизни, настроении, как дела дома. А главное, покажет, как «читать» обстановку на участке, особенно в часы пик, быстро разбираться в сложившейся ситуации, устанавливать контакт с людьми: кому-то помочь, дать совет, а кого-то и призвать к порядку… Уходя, непременно узнает, читал ли такую-то книгу, смотрел ли новый фильм. Иногда и расскажет содержание прочитанного, посоветует заглянуть в библиотеку. А однажды спросил:
– Понравилась кинокартина «Приступить к ликвидации»? Как, не смотрел?
– Туго со временем. Квартиру привожу в порядок, – признался сержант.
– Непременно посмотрите, нашего брата показывают…
Неожиданно нить размышлений оборвалась. Из вагонов хлынул поток пассажиров. Никулин заметил человека, который, нервно озираясь, шел к выходу из метро. Невысокий, коренастый, с бегающим взглядом. По приметам он был похож на правонарушителя, которого разыскивала милиция. Увидев милиционера, человек быстро перешел на другую сторону перрона, стараясь незаметно, за колоннами, проскользнуть к эскалатору. Что-то его заставляет это делать. Значит, тот самый бандит. Еще секунда – и лестница унесет его вверх, а там он смешается с толпой. Никулин стремительно подошел к подозрительному мужчине и, козырнув, сказал:
– Предъявите документы!
– Нету, – раздался хриплый голос.
– Придется пройти в комнату милиции.
Бросив дерзкий взгляд, незнакомец сунул постовому какие-то потрепанные листки. И когда Никулин, разглядывая их, вступил на эскалатор, задержанный резко повернулся и бросился бежать вниз. Сергей в три прыжка догнал его, взял за локоть:
– Без глупостей.
Сержант попросил незнакомца отойти в сторону, и они снова стали подниматься вверх. И тут Никулин совсем неожиданно получил молниеносный удар в шею стальным стержнем. Несмотря на острую боль, Сергей мгновенно, отработанным приемом заломил руку преступника и выхватил из нее стержень. Бандит толкнул милиционера, пытаясь уйти, но сержант железной хваткой удержал его. С помощью подоспевших граждан задержанного доставили в комнату милиции. Это длилось всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут самоотверженности. Из раны Никулина струйкой сочилась кровь, кружилась голова, тошнило, но он, превозмогая все, рассказал коллегам о случившемся. Когда в комнате появился командир, сержант с трудом привстал, приложил руку к козырьку:
– Разрешите доложить…
И упал, потеряв сознание. Вскоре его увезла «скорая помощь», в клинике сделали операцию.
Состояние героя-милиционера беспокоило товарищей по работе, работников политотдела, Главного управления внутренних дел Мосгорисполкома. Вскоре замполит подразделения Леонтий Вячеславович Славиковский доложил, что операция прошла успешно. «Были у него?» – спрашивали из политотдела. «Да, был с товарищами. Держится Никулин молодцом. Но есть проблема». – «Какая?» Замполит на какое-то время замолчал. «Да понимаете… жена Никулина готовится рожать». – «Сделайте все возможное, чтобы не волновалась. Успокойте ее, узнайте, нет ли каких просьб. Позаботьтесь обо всем».
Вернувшись из отпуска, майор Мельниченко навестил Сергея Никулина. Тепло, по-отцовски пожал ему руку и, пытливо смотря в глаза, заботливо спросил:
– Как самочувствие-то?
– Боевое, – ответил сержант.
– Побаливает? – спросил Александр Васильевич. – Хирург говорит, что, мол, Никулину повезло. Удар пришелся в сантиметре от сонной артерии, от верной смерти…
– Заживет и крепче будет, – пошутил Никулин. – На работу пора выходить. Ребятам вот добавил хлопот: людей не хватает, а я вроде прохлаждаюсь. Хочется еще лучше нести службу, а случай этот – урок. Спрашивают: не разочаровался ли в работе? Нет и нет. Навсегда я свою судьбу связал с органами внутренних дел.
– Не спешите пока с работой. Вот встретитесь с молодежью нашего управления – хотят послушать вас, а потом сходите в отпуск. Надо поднабраться сил, да и сын, наверное, скучает по папе.
– Сын растет…
«Крепкий, надежный парень, – подумал Мельниченко, попрощавшись с сержантом. – Сказывается школа милицейская…» Его несказанно обрадовало, что Сергей Никулин выстоял, что его не сломило тяжелое испытание, а, наоборот, укрепило волю, верность избранному пути. Чувствовалось, что молодая поросль все активнее, в полную силу берется за милицейское дело. Да, такие выстоят в любой схватке. Идейную закалку, верность долгу, высокую ответственность, культуру в работе и стараются воспитать у личного состава политработники, коммунисты подразделения…
…То были нелегкие, но незабываемые дни для Александра Васильевича Мельниченко. В системе МВД в конце 1983 года создавались политорганы, и они с ходу приступали к делу – организации и руководству партийно-политической и идейно-воспитательной работой среди сотрудников милиции. Мельниченко был назначен начальником политчасти Управления внутренних дел по охране Московского метрополитена. Доверие большое. Как его лучше оправдать? На беседе в горкоме партии спросил:
– С чего начинать?
Ответ был предельно ясный, но и многозначный:
– С людей. Видеть каждого человека и работать с ним, чтобы выполнить наказ партии – поднять работу милиции на уровень требований времени.
«Видеть каждого человека и работать с ним» – об этом и говорили политработники в первый вечер после создания политчасти. Беседа была непринужденная, откровенная, от души. Уясняли лучше задачу, вспоминали свой опыт, знакомились друг с другом. Партийный девиз воспринимался каждым всем сердцем, рождал планы, определял стиль работы. Такие большие задачи решить могут, только всесторонне подготовленные и преданные делу, высокоактивные и безупречные в политико-моральном отношении люди. «Все ли такие сегодня?» – ставил вопрос начальник. Нет. Отдельные сотрудники работали вполсилы, перестали реагировать на недостатки. О некоторых так прямо говорили: «Не в тот ряд встали». И с ними надо было расстаться.
Укрепляли кадры управления и отделений. В ряды милиции приходили посланцы трудовых коллективов. Люди политически и нравственно зрелые, честные и трудолюбивые, но профессионально мало подготовленные, не знающие тонкостей службы. Какой же вывод? Надо идти к людям, просто, доходчиво беседовать с ними о специфике работы в милиции, культуре службы, строжайшем соблюдении законности, помогать овладевать искусством оперативно-служебной деятельности. Убеждением, раскрытием опыта настраивать сотрудников на более эффективную охрану общественного порядка, на бескомпромиссную борьбу с преступностью. Чутко прислушиваться к мнениям сотрудников. Помогать в бытовых, житейских делах. И тут работы было немало.
– Хочу еще добавить, – заметил начальник политчасти, – не надо хвататься за все сразу, за тысячи дел. Не вытянем, да и неправильно это. Следует определить главные звенья и нацеливать на них активность коммунистов, силу партийного влияния… Отразим это в планах, да и будем иметь в виду в практике работы. Так и определится стиль наш…
В тот вечер Александр Васильевич шел домой пешком. Крепчал мороз, декабрьская поземка слепила глаза, била по ногам, но Мельниченко не замечал этого. Одна мысль обгоняла другую. Возникали нелегкие вопросы – на помощь приходил опыт: за шестнадцать лет в милиции он многому научился, изведал и тревоги и трудности. Но, правда, ни разу не пожалел, что ступил на эту стезю, стал профессионалом.
Любил Александр и свою рабочую профессию, полученную в юности. Слесаря-трубоукладчика. Правда, приходилось часто работать под землей, в глубоких траншеях, но зато когда выходил оттуда, то мир казался еще краше и удивительнее. Помнит, как мастер, человек бывалый, строгого характера, с юмором, в минуты отдыха полушутя спрашивал:
– Саша, почему пошел в подземники? Разве на земле места мало? Или здесь длиннее рубль дают?
Бригада ухмылялась, а Александр силился ответить, что ведь они подают людям воду, газ, свет, тепло. Стало быть, облегчают их жизнь…
Но мастер, неудовлетворенный, махнул рукавицей и определил «соль» профессии трубоукладчиков двумя словами: «Мы – Прометеи. Понимаешь?» Кто-то восторженно восклицал: «Вот это да!» Кто-то многозначительно умолкал, размышляя: «Кто же это такой, Прометей?» Александр был парень настойчивый, любознательный, он вечером направился в библиотеку и раскопал там все, что говорилось о Прометее, принесшем людям огонь. Да, если мы – Прометеи, то, значит, люди, очень нужные всем – без огня-то как проживешь? Мастер любил Александра и через пару дней ласково заговорил с ним: «Не обиделся? Я это сказал, чтобы ты сам в книгах покопался и поглубже усвоил, что такое наше ремесло. А о Прометее мне рассказала дочь-студентка».
И, вернувшись из армии, Мельниченко снова пошел работать по своей профессии. Ребята встретили его тепло, чувствовалось, что очень обрадовались. Вскоре его, человека с армейской закалкой, рекомендовали в народную дружину. Старательно нес Александр службу порядка, и вскоре ему предложили поработать в милиции. Согласился.
Армейская-то служба во многом помогла. Научила выдержке, зоркости, товарищеской спайке, соблюдению дисциплины. Не забыть Александру ночных прыжков. Оторвавшись от самолета, словно проваливаешься в бездну: где-то там земля? И вот один раз не рассчитал, упал на снежный бугор, а там – яма. И подвернул ногу. Боль страшная, ну, думал, сломал кость. Но молчал, лежал, закусив губы. Товарищи почувствовали: с ним происходит что-то неладное, подбежали, помогли отстегнуть замки, потом посадили в машину. Ночь промучился, а утром вышел на занятия, словно ничего и не было…
Об этом и других случаях из армейской жизни не раз рассказывал Александр Мельниченко друзьям-постовым. Когда Мельниченко стал коммунистом, партбюро поручало ему проводить беседы о чести и верности долгу, о любви к Родине, о событиях в стране и за рубежом… Товарищам правились доходчивые, бесхитростные, но поучительные беседы, и вскоре ему постоянно поручили быть агитатором, а потом и политинформатором.
Мельниченко прошел, кажется, все ступени служебной лестницы. Работал он с удовольствием. Его любили и начальство и подчиненные. Мельниченко быстро продвигался по службе. И все время, не отрываясь от службы, Александр Васильевич учился заочно – в школе милиции, в Академии МВД, на курсах. Девять лет. Бессонные ночи на службе и за учебниками. Трудно? Да. Но это закаляло характер, расширяло политический, культурный, профессиональный кругозор, помогало глубже постигать характеры, быстрее находить истину в трудном сплетении событий, верный подход к людям.
…Утром на второй день работы начальник политчасти попросил узнать, где в тот день будут партийные собрания. Пригласив работников, задал вопрос: «Чем сегодня займемся?» Товарищи отвечали неторопливо, раздумчиво:
– План разрабатывается, а пока надо бы побывать в парторганизациях…
– Принять участие в собраниях коммунистов.
– Поговорить с партийцами… Посмотреть, как ведутся занятия по марксистско-ленинской подготовке.
Мельниченко прошелся по комнате, сел за стол и улыбнулся: мысль работников билась в одном направлении – донести заряд активности до каждого члена партии. Как это сделать? Усиливать роль партийных организаций. Вот оно, ключевое звено. Мельниченко пошел на партийное собрание подразделения. Но до начала его побывал на постах, поговорил с коммунистами. И вот сейчас сидел, внимательно слушая выступающих. Но почему все выступления так похожи на сообщения о достигнутом, во всех – перечисления процентов и фамилий. А проблемы? Критика недостатков? Спросил секретаря партбюро: «Так всегда или только сегодня?» Тот ответил: «Да, активность не особенно высокая. Много новичков, еще не освоились». Это – не оправдание».
Попросил слово. В комнате наступила тишина. Мельниченко начал просто, без дальних предисловий:
– Да, работа идет. Но разве мы на собрание пришли для взаимных похвал. Критика звучит робко. Почему? Нет недостатков? Они есть. Об этом мне сегодня рассказывали. И прежде всего в оперативно-служебной деятельности… Почему не полностью раскрываются преступления? Оперативно не реагируют на заявления граждан, не действуют по горячим следам? И нарушения дисциплины есть. Непорядок, что отчеты коммунистов слушаются редко…
После этого выступления стали критичнее, но собрание уже подходило к концу. Мельниченко не успокоился на этом, через, месяц снова появился на собрании. Картина была иная – организация обретала нужную партийную принципиальность и боевитость…
На вечерних совещаниях в политчасти обобщался передовой опыт, обсуждалось положение в подразделениях и, исходя из этого, ставились задачи. Непременно шла речь об индивидуальной работе, особенно с теми сотрудниками, которые что-то не понимают, на чем-то споткнулись, пасуют перед трудностями. Туда, где было особенно трудно, начальник политчасти посылал старшего лейтенанта Владимира Жирнякова. Молод, активен, общителен, лейтенант-политработник умеет быстро найти ключик к каждому. А ведь когда он пришел в отделение милиции, с ним пришлось поработать Александру Васильевичу. Жирняков закончил юридический институт и думал, что процитирует он в беседе положение из учебника или сборника кодексов и сразу это будет применяться в деле. Не надо, мол, особых разъяснений. Служба в милиции – не дискуссионный клуб. Но на практике так не получалось. Жирняков не раз жаловался на это своему наставнику – Мельниченко. И старший товарищ заботливо, чутко выслушав старшего лейтенанта, замечал:
– Владимир Алексеевич, чудес на свете не бывает. Что необходимо? Положение, идея должны войти в сознание человека, чтобы он понял, как их применять, что они дают. А уж тогда и отдача будет.
– Этот путь длинный…
– Зато верный.
Такие уроки помогали Жирнякову быстрее делать правильные выводы, овладевать искусством воспитания людей. И буквально на глазах преображался офицер. А сейчас он – любимый наставник, умелый воспитатель новичков. Каждому ли наставнику доверит молодой сотрудник свои мысли, чувства, сомнения? Нет, пожалуй. Жирнякову доверяют все, и этому он научился у своего старшего товарища – майора Мельниченко, с которым проработал бок о бок несколько лет. Своим трудом и знаниями он завоевал доверие сотрудников.
В начале службы не ладилось дело у постового Николая Еремина. Не раз о нем заходила речь. Видел и Жирняков, что у парня настроение неважное. Как ему помочь? Подойти и спросить: в чем дело? Наверное, это не даст нужного результата. За шесть лет службы старший лейтенант понял, что искусство общения очень важно для успеха в деятельности политработника. Надо уметь найти тропинку к уму и чувствам человека, как говорится, не по службе, а от сердца, желания помочь. Видимо, это и помогло ему найти общий язык с Николаем Ереминым. Как-то встретились они на стадионе, где проходили спортивные соревнования динамовцев. Вместе пошли домой. Разговорились. В беседе Еремин мимоходом проронил:
– Не идет служба. Придется искать другое место.
– Что такое?
– Да одно замечание за другим. Вот на метро «Белорусская» работал увлеченно, а тут не ладится…
– Отступать не годится, Николай. Ну а что касается службы, то на каждой станции есть свои особенности. Надо их понять. Давайте я подъеду к вам во время дежурства, поработаем вместе…
– Буду ждать.
Еще долго шла беседа. Жирняков увлеченно говорил о важности службы, которую они несут, ценности опыта ветеранов. На другой день приехал к Еремину и пробыл у него несколько часов. Потом в свободный час собрал постовых и повел речь о том, какими они должны быть. Разговор увлек всех. Политработник почувствовал, что Еремин – парень способный, но ему надо побольше общаться с ветеранами, увереннее действовать, старательнее овладевать всеми тонкостями милицейской работы. И дело пойдет.
Конечно, Еремин остался в милиции. Они еще не раз встречались с Жирняковым, занимались вместе в библиотеке, ходили в спортивный зал, в кино. И результаты радуют: ныне Еремин и другие подопечные политработника Жирнякова – передовики в подразделении, некоторые готовятся поступить в школы милиции. Молод еще Жирняков, но его уже уважительно зовут наставник. Он многим подшефным передал свой багаж опыта и знаний. Что обеспечило успех? Думается, ответ можно выразить одной фразой: благородный порыв души и чувств, стремление укрепить нравственные качества своих товарищей, призванных образцово выполнять ответственный служебный долг.
«Школа майора Савина» – эти слова не раз слышал Мельниченко. С восхищением о ней отзывались работники, побывавшие на участке Владимира Ивановича Савина. Один из офицеров милиции рассказывал коллегам о поездке:
«– «Хозяйство» Савина, – притормаживая, напомнил водитель. – Вы просили…
– Да, остановитесь.
Мы прошли по омытой до зеркального блеска мостовой. Зашли в аккуратно убранный двор и тут увидели шедшего навстречу скорым шагом подтянутого, стройного, с добрым, внимательным взглядом майора милиции. Дело было ранним утром.
– Савин, – представился майор.
– Откуда вы узнали о нашем приезде?
– На своей земле должен все знать, – отшутился Савин. – Как дела? Да вот прохода нет от коллег, каждый день – экскурсии. Со всех концов Москвы едут.
– Сам виноват, – заметили в тон ему. – А что едут изучать опыт – это ведь неплохо.
– Конечно. Хотите посмотреть наш микрорайон? Пожалуйста.
И он повел нас улицами и переулками, чувствуется, давно знакомыми ему. Встречные приветливо здоровались. Два часа для меня были увлекательным и весьма полезным занятием…»
Да, живой опыт – лучшая школа обучения, и начальник политчасти Мельниченко собирался побывать там, в Октябрьском районе. Но политотдел и Главное управление внутренних дел Мосгорисполкома решили провести семинар по изучению опыта Савина. Время требовало этого: нужно было поднимать роль участковых, приблизить их к людям, укрепить связи с дружинниками.
Послушать коммуниста В. И. Савина пришли руководители главка, управлений, начальники политчастей. Были и участковые. Владимир Иванович, как всегда, рассказывал обстоятельно, четко о перестройке работы. Раньше то в отделении милиции, то на пункте охраны порядка его и таких же коллег «держали» заседания и бумаги. Теперь все время инспектор находится на своем рабочем месте – участке.
В каждом слове его – ценные крупицы опыта. Три десятилетия Савин стоял на посту, за отвагу и искусство в милицейском деле награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, медалями. Самое главное – за год ни один из 13 800 жителей участка не был привлечен к уголовной ответственности. Показатель? Да, основной. В нем ряд слагаемых, но, пожалуй, один из важных – повседневный труд участкового Савина, его глубокое чувство партийности, любви к людям, забота о их благополучии.
