Текст книги "Прислушайтесь к городу…"
Автор книги: Михаил Емцев
Соавторы: Анатолий Безуглов,Александр Кулешов,Сергей Устинов,Ирина Стрелкова,Игорь Скорин,Василий Голышкин,Сергей Львов,Михаил Степичев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
И, когда начальство предложило ему поехать учиться, он без колебаний выбрал Волгоградскую высшую следственную школу.
И снова – экзамен. Многое из школьных знаний забылось. Пришлось основательно засесть за учебники, жертвуя отдыхом, встречами с девушками в кино, на танцах.
На науки Олег Петрович набросился с азартом. Из всех предметов больше всего любил лекции по уголовному праву. Может быть, еще и потому, что читал их доцент В. Г. Беляев, кандидат юридических наук. Аудитория всегда слушала его с большим вниманием.
Итак, позади Высшая следственная школа. Следующий этап – Москва. Здесь Олег Петрович попал на стажировку во Фрунзенское районное управление внутренних дел. После стажировки – там же следователь.
Столица поражала своими масштабами, коловоротом людей, ритмом и темпом жизни. Взять хотя бы число жителей только одного района Москвы – оно равнялось приличному городу. А сколько приезжих!
Но приезжие приезжим рознь. Одни ехали в столицу, чтобы побывать в ее театрах, музеях, картинных галереях, на Ленинских горах, Калининском проспекте, походить по московским магазинам. Другие прибывали с совершенно иными целями. Олег Петрович специализировался по раскрытию квартирных краж, разбойных нападений, а также преступлений, связанных с мошенничеством. И среди преступников ему не раз приходилось встречаться с подобными «гостями» столицы.
Работа следователем во Фрунзенском УВД Москвы тоже явилась экзаменом. И пожалуй, самым серьезным. Приходилось многому учиться заново. На примере коллег и… на своих промахах и ошибках.
Шляхову повезло: его наставником был Александр Владимирович Папахин, очень опытный и знающий следователь, который, как говорится, сам горел на работе и не жалел других.
Конечно, хотелось еще и еще раз в Третьяковку, и в Большой, и на эстраду, но, увы, служба заполняла почти все время. А иногда даже субботние и воскресные дни. Благо, жена Олега Петровича, Наталья, врач-инспектор Минздрава РСФСР, отлично понимала его и никогда не упрекала. Шляхов считает, что с женой ему тоже повезло.
Правда, для посещения Исторической библиотеки Олег Петрович все же регулярно урывал несколько часов. Его всегда интересовали события давно и не так давно минувших дней, забавные исторические случаи, в основном из судебной практики. Началось с простого любопытства, но потом Шляхов убедился, что это его увлечение помогает в следственной работе. Для установления контакта с допрашиваемыми.
А. В. Папахина перевели в Главное управление внутренних дел Мосгорисполкома. Но он не забыл своего ученика и предложил начальству пригласить на работу в ГУВД и способного молодого следователя.
О традициях знаменитой Петровки, 38, Шляхов знал не только из книг и кино. За время работы в Москве он уже успел понять, что за люди работают там: приходилось несколько раз встречаться с ними по службе. Что и говорить, опыта и умения им не занимать. Одним словом, мастера, асы!
И вот теперь Олегу Петровичу предстояло держать очередной экзамен.
Шляхов отправился в больницу, где зимой лежал подследственный Иванов, в прохладный осенний день. По небу тянулись разбухшие тучи. Сквозь них изредка пробивались лучи солнца, и тогда деревья вспыхивали золотом увядающих крон.
Клиника нервных заболеваний состояла из нескольких корпусов. У девушки в белом халате Олег Петрович спросил, где находится директор. Она ответила, что тоже идет туда. Дошли вместе.
– Вон там приемная, – показала спутница на солидную дверь, обитую пластиком под дерево.
Шляхов заглянул в комнату. За столом секретаря никого не было. Зато на одном из стульев для посетителей сидела пожилая женщина.
– К нему? – показала она на директорскую дверь.
Шляхов кивнул.
– За мной будете, – предупредила женщина и вздохнула: – Какой уж месяц хожу и все без толку… Твердит как попугай: мест нет, мест нет, подождите, подождите… Как же можно ждать, когда такие мучения?
– А что у вас? – решил поддержать разговор следователь.
– Да не у меня. У дочки. – И она назвала какую-то мудреную болезнь, не знакомую Шляхову. – Где я только не была! – Женщина открыла сумочку, вынула оттуда несколько бумажек. – В горздраве, Минздраве РСФСР, до самого замминистра СССР дошла… Все равно не кладут дочь! Вот как теперь! Своего начальства не слушаются! – Она безнадежно махнула рукой. – Вот поэтому и говорят…
В это время от директора вышел мужчина, и собеседница Шляхова, словно боясь, что ее опередят или вовсе не пустят, быстро шмыгнула в кабинет.
Пробыла она там недолго.
Шляхов зашел к директору, представился и сообщил, что хочет выяснить кое-какие детали пребывания в клинике больного Иванова. А для этого придется поговорить с лечащим и обслуживающим персоналом, ознакомиться с некоторыми документами.
– Пожалуйста, – сказала директор. – Это ваше право. Делайте все, что считаете нужным…
Олег Петрович начал с документов. Согласно им, Иванов Владимир Кириллович поступил на стационарное лечение в клинику нервных заболеваний 18 ноября 1980 года и был выписан 8 января 1981 года. Лежал в мужском неврологическом отделении, в палате номер. 215. Диагноз – дискогенный радикулит. Болезнь, которая может схватить и молодого и пожилого. Можно сказать, болезнь века. Штука не смертельная, но бывает, так скрутит, что не разогнешься от боли. Лечить радикулит трудно, иной раз лежат больные по нескольку месяцев. Эту консультацию Шляхов заблаговременно получил у жены. Словом, был подкован.
Так что срок пребывания Иванова в клинике не вызывал никаких сомнений.
Прием и выписка больного были оформлены надлежащим образом, что подтвердили допрошенные работники клиники. Более того, они помнили, как Иванов поступал и как выписывался. Мужчина он был заметный.
– Такой обаятельный, интеллигентный, – не скрывая восторга, отозвалась об Иванове медсестра из приемного покоя. – Цветы подарил. Представляете, зимой!..
Когда Шляхов спросил у заведующей мужским неврологическим отделением Лукиной, строго ли у них следят за выполнением больничного режима, она категорически заявила:
– Безусловно! Я не хочу лишиться своего места. Любое нарушение пресекается в корне, строжайшим образом! Если больной отлучится из клиники без уважительной причины, допустим, на ночь, мы тут же выписываем его… Да что далеко ходить, в прошлом году выписали двоих. Ночь гуляли где-то… Между прочим, один из них лежал в двести пятнадцатой палате, с Ивановым…
– Фамилия того больного?
– Алтаев, – ответила Лукина.
С этим Алтаевым Олегу Петровичу еще пришлось столкнуться…
Одним словом, документы подтверждали: в течение всего времени Иванов лежал в больнице безвыходно. Даже карточка в отделении физиотерапии.
Дело в том, что Иванову были назначены помимо лекарств процедуры УВЧ и электрофореза. Каждое посещение фиксировалось в особой карточке. Сестра, проводившая процедуру, проставляла в ней число и расписывалась.
Так вот, 11 декабря 1980 года Иванов, согласно этому документу, получил сеанс УВЧ и электрофореза. Выходит, он был в Москве, а не в Свердловске…
– Да, все не так просто, – заметил подполковник Довжук, когда Шляхов доложил ему результаты своего ознакомления с архивом клиники. – Было бы просто, стали бы мы тратить на это время и силы? Кстати, ваши… Но потерпевшая Татаринова категорически утверждает, что сумку у нее взял человек, похожий на Иванова.
– Значит, кто-то ошибся, – сказал Шляхов.
– Или вводят нас в заблуждение.
– Но в клинике, – возразил Олег Петрович, – по всем документам…
– Документы составляют люди, – перебил его Довжук. – С ними надо поговорить…
– Ладно, может обманывать один, другой… Но ведь все эти карточки, журналы, сводки заполняли несколько человек!
– Сговор или еще что, – пожал плечами подполковник. – Ищите, Олег Петрович, думайте, с какого бока влезть в эту механику…
– И потом, – сказал Шляхов, – об Иванове все отзываются хорошо. Не похож на преступника…
– Не похож, – усмехнулся Довжук. – Еще та фигура! Матерый уголовник! Держал в руках отчаянных бандитов, как дошколят. Его знают в преступном мире многих городов. Достаточно такого факта… Иванов мог приехать, например, в Киев или Краснодар, появиться у главаря какой-нибудь преступной «фирмы» и сказать: мне нужно десять тысяч рублей в течение часа. Отдам через неделю в семнадцать ноль-ноль… И что вы думаете? Ровно через час деньги у него. Десять тысяч копейка в копейку…
– Просто так? – поразился Шляхов.
– Разумеется. Верили на слово. Авторитет!.. А через неделю в семнадцать ноль-ноль он возвращал всю сумму. Понимаете, в семнадцать ноль-ноль и ни минутой позже!.. Вот что такое Иванов!
После этого разговора Олегу Петровичу самому захотелось посмотреть на этого человека. Вернее, допросить и выяснить отдельные моменты его пребывания в клинике нервных заболеваний.
Допрос Иванова Шляхов провел в следственном изоляторе. Но когда Олег Петрович увидел Иванова, то удивился: неужто этот человек несколько месяцев находится в камере?
Элегантный костюм стального цвета подчеркивал стать и подтянутость его фигуры. На голове – идеальный пробор. Манеры раскованные. Недаром в клинике говорили, что он красивый мужчина. Выразительное волевое лицо, приятный голос. Речь интеллигентная, но в то же время простая.
– Позвольте закурить, Олег Петрович? – попросил он.
Иванов ни разу не назвал Шляхова «гражданин следователь» или «начальник». Словно они беседовали на равных. И курил Иванов красиво, как-то по-особому держа сигарету. Прямо артист, да и только.
– Все говорят: дурная привычка, – усмехнулся Иванов. – Говорят и курят… У меня был знакомый кандидат медицинских наук. Послушали бы его лекции о вреде никотина!.. А сам смолит одну папиросу за другой… Хоть бы уж что-нибудь приличное, а то «Беломор»!.. Я ему всегда говорил: ты, Гриша, как поп, который после молебна только и знает что поминает черта… Так о чем у нас будет разговор? – неожиданно переключился Иванов.
– О вашем пребывании в клинике нервных заболеваний, – сказал Шляхов.
Манера Иванова держаться обескураживала: не верилось, что перед тобой отпетый преступник.
– Пожалуйста, я готов… Но, – он обаятельно улыбнулся, – далась вам, Олег Петрович, эта клиника… Ну лежал… Сколько врачи предписали… С радикулитом не шутят… Сами не страдали никогда?
– Пока нет.
– Ради бога, не подумайте, что я вам желаю, – спохватился Иванов. – Пренеприятнейшая штука…
– А вы давно болеете радикулитом?
– Прихватывало давно. Это профессиональное, от спорта. Я ведь имею разряд мастера по борьбе… Но по-настоящему заболел три года назад. Подлечусь – вроде ничего. Но если не убережешься или понервничаешь – все, тут уж хоть кричи.
– У кого лечились?
– У своего участкового врача. В поликлинике.
– А кто вас направил в больницу?
– Точнее будет – направляли… Участковый врач, кто же еще… Я в клинике лежал уже три раза. Можно сказать, родной дом. – Иванов грустно улыбнулся. – Радикулит, как прозвище, пристает раз и навсегда… Кстати, поменьше нервничайте. Врачи говорят, что половина случаев – на нервной почве… Да я и сам убедился на личном опыте.
– И почему же это вы нервничали? – полюбопытствовал Олег Петрович.
– Жизнь теперь такая, – развел руками Иванов. – Сплошные стрессы. Лучше относиться ко всему философски. Помогает. Мир не переделаешь, людям не поможешь. А если и поможешь – тоже зря. Благодарности не дождешься. Только неприятности… Или вы не согласны?
«Да, с ним не соскучишься, – отметил про себя Олег Петрович. – Ишь как разливается. Все время уводит разговор в сторону. Философ».
Он решил перейти к событиям 11 декабря прошлого года.
– Вы, я надеюсь, в чудеса не верите? – Иванов опять продемонстрировал свою обаятельную улыбку. – Раздвоение может быть личности, но не тела… Если я в этот день лежал в палате московской клиники, то как же меня могли видеть в Свердловске?
На это, увы, Шляхов ничего возразить не мог. Он понял: для настоящего допроса Иванова он был еще не готов. Не было фактов, чтобы опровергнуть его алиби…
Он поделился своими впечатлениями с Папахиным, который тоже входил в следственную бригаду Довжука.
– Говоришь, обаятельный мужик, – хмыкнул Александр Владимирович. – Интеллигент… Цветы медсестрам… Это, так сказать, одна сторона медали. Вернее – личина. А вот на самом деле… Послушай, Петрович, – так Папахин обращался к Шляхову наедине, – один эпизод из его уголовной биографии. По этому же делу у нас проходит некто Володин. Дал сегодня интересные показания… Володин занимается спекуляцией антиквариатом, в частности старинными иконами. Так вот, у него кто-то похитил две иконы, каждая из которых стоит двадцать тысяч рублен…
– Иконы украдены из какой-нибудь церкви? – спросил Шляхов.
– Дело в данном случае не в этом… Есть факт: у Володина похитили две иконы. Володин заподозрил в краже одного своего знакомого, Низовского… Тот, конечно, отпирается. Володин решил найти человека, который помог бы ему вернуть иконы. Обратился к кое-кому из своих дружков, таких же дельцов, как и сам. Ему сказали, что это может сделать только Иванов… Их свели. Я имею в виду Иванова и Володина. Иванов пообещал провернуть…
– Интересно, – заметил Шляхов.
– Интересного мало… Грубый бандитский прием… Володин, а также Иванов со своим приятелем Черешней…
– Черешня – кличка? – поинтересовался Олег Петрович.
– Фамилия.
– Уж больно нежная…
– Не дай бог встретиться с ним, как говорится, в темном переулке, – сказал Папахин. – За ним числится столько краж и разбойных нападений – о-е-ей!.. Короче говоря, Володин, Иванов и Черешня заманили Низовского на квартиру Володина, пристегнули его наручниками к трубе в ванной комнате и стали допрашивать… Пистолей к виску, а Низовский все же отпирается… Тогда они пригрозили, что наполнят ванну серной кислотой, бросят туда Низовского, растворят до конца и спустят в канализацию… Низовский видит, что с такими, как Иванов и Черешня, шутки плохи. Говорит: берите что хотите, а иконы я не крал… Иванов спокойненько этак заявляет: иконы стоят сорок тысяч, а за то, что сопротивляешься и отнял у нас уже час времени, – с тебя еще двадцать. Штраф…
– Ну и ну! – покрутил головой Шляхов, которому еще не приходилось встречаться с подобным.
– В общем, издевались над Низовским как хотели. Интеллигентный Иванов – больше всех… Кончилось тем, что Низовский написал три расписки по двадцать тысяч. Якобы он должен эти деньги Володину… Эти расписки приобщены к делу… Вот вам и обаятельный Иванов!
– Да-а, – только и мог протянуть Шляхов.
– Это еще что… В прошлом году во время пьянки в ресторане «Русь», это под Москвой, Иванов с дружками настоящий дебош устроили. Со стрельбой из пистолета… Многих обманывала его внешность… Да, а что тебе удалось установить по тому эпизоду?
– Пока не густо, – признался Шляхов. – На допросе Иванов повторил, что лечился в своей районной поликлинике. И якобы направление на стационарное лечение в больницу получил от своего участкового врача… Был я в той поликлинике. Там даже карточки на Иванова нет.
– Как нет? – переспросил Папахин.
– Не нашли, и все. Видимо, Иванов наврал.
Папахин помолчал.
– А знаешь, я на днях записался к зубному, – сказал он. – Искали, искали в регистратуре мою карточку – как сквозь землю провалилась. Новую выписали. Так что бывает, – развел руками Папахин. – С выводами не торопись.
– Но я говорил с невропатологами районной поликлиники. Никто Иванова не помнит. Не обращался… И направления в клинике я никакого не нашел… Остальное оформлено все чин по чину… Прямо ребус какой-то.
– Вот и разгадывай, – усмехнулся Папахин и серьезно добавил: – Ищи кончик ниточки. Только аккуратнее. Это целый коллектив… Врачи!..
Папахин мог и не напоминать Шляхову насчет врачей. Сам Олег Петрович, как, наверное, и многие, относился с большим уважением к людям в белых халатах, к их профессии. И не потому, что его жена врач. Когда нам плохо, мы идем к ним. А идти к доктору без доверия нельзя. Где доверие, там уважение. За их нелегкий труд, за ту ответственность, какую они берут на себя, борясь за наше здоровье, а зачастую и жизнь.
Вот почему, расследуя эпизод с Ивановым, Шляхов отлично понимал, с какой деликатностью он должен вести себя в клинике. И, хотя речь шла об опасном преступнике, любое подозрение, которое он мог своими действиями навлечь на кого-нибудь из медперсонала, было бы непростительным. Следователь не имел права допустить это.
Он решил получше присмотреться к людям, работающим в мужском неврологическом отделении.
Первое, на что обратил внимание Шляхов, посещая клинику, были переполненные палаты. Более того, несколько больных лежало прямо в коридоре. Мест явно не хватало.
Завотделением Лукина пожаловалась следователю:
– К сожалению, наши возможности ограничены. Госпитализируем только тяжело больных. Тем, кому полегче, приходится ждать…
Шляхов вспомнил свой первый визит сюда, сетования посетительницы, которую встретил в приемной директора. И еще подумал: нелегко директору. При всем желании, наверное, всех уважить нельзя. Поэтому и пишут, и ходят по высоким инстанциям…
Когда Олег Петрович вызвал на допрос старшую медсестру мужского неврологического отделения Зинаиду Сидоровну Носову, она тоже начала с больного вопроса:
– Хлопот у нас, конечно, хоть отбавляй. И все почему? Народу кладут больше, чем коек в палатах. Вот и крутишься целый день. И больные тяжелые. Многие не ходячие…
Носовой было пятьдесят лет. У нее крупные грубоватые черты лица и жидкие кудряшки на голове. В отделении она работала пятнадцать лет.
– Иванова помните? – спросил следователь.
– А как же, – ответила старшая медсестра. – Очень даже хорошо помню… Он у нас за последние два года три раза лечился.
– Что вы можете сказать о последнем его пребывании? – задал вопрос следователь. – Когда лег в больницу? Когда выписался?
– Точной даты не помню. Столько времени прошло… Положили его последний раз в ноябре прошлого года, а выписали в январе этого.
– Тяжелое было состояние?
Носова пожала плечами:
– У нас по пустякам не прохлаждаются. Если посчитали нужным положить, значит, нуждался… Спросите врачей.
– А вы как считаете?
– Наше дело маленькое…
Шляхова удивила ее осторожность:
– Но Иванов был ходячий?
– В общем-то да.
«Снова неопределенность», – отметил про себя следователь.
– Значит, гулял… Мог выйти на улицу… – Олег Петрович как бы рассуждал про себя.
– По отделению ходил, – подтвердила Носова. – А вот насчет улицы не знаю.
– А не отлучался из клиники? – продолжал следователь. – Ну, на день, два?.. В частности, 11 декабря прошлого года?
– У нас на этот счет строго, – нахмурилась Носова. – Прознают, что не был на месте хоть одну ночь, тут же выписывают!
Об этом Шляхов уже слышал от других сотрудников и поэтому задал следующий вопрос:
– Скажите, пожалуйста, Иванова кто-нибудь навещал в клинике?
– Кажется, навещали, – подумав, ответила старшая медсестра. – Без этого не бывает.
– А кто именно, не помните?
– Точно сказать не могу… Какие-то мужчины, – после некоторой паузы сказала Носова. – У нас столько народу ходит – всех в лицо не запомнишь…
Как ни пытался Шляхов узнать у Носовой какие-нибудь приметы мужчин, посещавших Иванова, та ничего сообщить не могла. И вообще толку от ее показаний было мало. Допрос не дал ничего нового. Выходит, Иванов 11 декабря 1980 года был в больнице. Иначе, по ее словам, и не могло быть.
– А кто был у него лечащим врачом? – задал последний вопрос Шляхов.
– Жигалина, – ответила Носова. – Елена Захаровна. Замдиректора клиники…
«Может, она сообщит что-нибудь интересное?» – подумал Шляхов.
И в тот же день решил навестить заместителя директора клиники нервных заболеваний.
Кабинет Жигалиной располагался на первом этаже большого корпуса, прямо у входа. Шляхову пришлось некоторое время подождать его хозяйку. Он узнал ее сразу, хотя видел впервые. Наверное, по тому, как энергично зашла она в больничный коридор с улицы, на ходу расстегивая модное демисезонное пальто. Открывая дверь своим ключом, она бросила на Олега Петровича вопросительный взгляд.
– Я к вам, Елена Захаровна, – сказал Шляхов.
– Проходите, – кивнула Жигалина, но в кабинет зашла первой.
Комната была куда скромнее, чем у директора.
– По какому вопросу? – продолжала на ходу Жигалина, вешая пальто на крючок, прибитый к боковой стенке шкафа.
Шляхов представился, показал свое служебное удостоверение.
– Интересно, – усмехнулась Жигалина, – чем я могу быть полезной?
– Несколько вопросов насчет одного больного…
– Присаживайтесь, – показала она на стул.
Следователь сел. А Жигалина тем временем облачалась в белый халат и, застегивая пуговицы на манжетах, заметила:
– Пуговицы зачем-то придумали… Одна морока… Не умеют у нас рабочую одежду шить… Нелепо, правда?
– Но, наверное, удобнее, чем длинная мантия с мехом, – откликнулся Олег Петрович.
– Мантия? – удивилась хозяйка кабинета.
– Такова была униформа средневековых врачей, – пояснил Шляхов. – А во время чумных эпидемий они должны были надевать особую робу с устрашающей маской в виде зловещей птичьей головы…
Жигалина рассмеялась:
– Ну и ну! Слава богу, у нас чумы не бывает и маска ни к чему.
«Кажется, настрой на разговор получился», – подумал Олег Петрович и начал:
– Понимаете, Елена Захаровна, меня интересует Иванов Владимир Кириллович… Помните такого больного?
– Иванов, Иванов… – повторила Жигалина. – Ну да, конечно, помню… Дискогенный радикулит… Лежал зимой в неврологическом.
Она поправила волосы, явно уложенные в парикмахерской, потом переложила с места на место какие-то бумаги на столе.
Жигалиной было около сорока лет. Приятный овал лица, минимум косметики. На правой руке – толстое обручальное кольцо и перстень со сверкающим камешком. В серьгах тоже играли бриллиантики.
– Как он попал в больницу? – поинтересовался Шляхов. – По чьему направлению?
– Это можно выяснить в архиве. – Она взялась за телефонную трубку.
– В архиве на этот счет никаких документов нет, – сказал Олег Петрович.
– Да? – удивилась Жигалина. – Не может быть…
– Я проверял.
– Вот растяпы! – возмутилась она, кладя трубку на место. – А что вы хотите? Людей не хватает, приходится брать совсем еще девчонок. У них на уме… сами знаете что, – оправдывалась Жигалина. – Я постараюсь все это выяснить.
Она что-то черкнула на листке перекидного календаря и добавила:
– Будьте уверены, если документ утерян, виновных мы накажем.
– Мне сказали, что вы были у Иванова лечащим врачом?
– Да, он мой больной, – прямо посмотрела на следователя Жигалина. – А что?
– Вы навещали его каждый день?
– Хотите сказать, делала обход?
– Наверное, вы лучше знаете, – кивнул следователь.
– Вообще-то, почти каждый… Знаете, административные обязанности… Иногда заходила через день. Болезнь Иванова не требовала каждодневного контроля. Радикулит! Лечится медленно – процедуры, лекарственные препараты… Сюрпризов обычно не бывает.
Она снова поправила волосы.
– Давайте уточним, – сказал Шляхов. – Значит, если не каждый день, то через день вы заходили к Иванову в палату?
– Я же говорю: через день – событие редкое. Считайте, ежедневно, – поправила следователя Жигалина.
– Хорошо, – согласился он. – Теперь постарайтесь вспомнить: 11 декабря прошлого года вы осматривали его?
Замдиректора усмехнулась:
– Как же я сейчас вспомню именно этот день? Что это было – понедельник, вторник?..
– Пятница.
– Так-так, – задумалась Жигалина. – Пятница… Скорее всего, была… Да, – повторила она уверенно. – Была.
– Почему вы в этом уверены?
– Потому что в субботу и воскресенье я не работаю. Как все. И по пятницам обязательно делаю осмотр. Впереди – два выходных… В понедельник я тоже посещала его непременно.
– Иванов всегда был на месте? – спросил Шляхов.
– А как же! – воскликнула Жигалина. – Где же ему еще быть?
– Вы не видели кого-нибудь из его посетителей?
– Чего не знаю, того не знаю, – развела руками Жигалина. – Врачебный обход у нас утром, а посещение больных – с четырех до семи вечера…
Когда Шляхов оформил их беседу как полагается – составил протокол и Жигалина подписала его, она, не удержавшись, спросила:
– Извините за любопытство, а что такое натворил этот Иванов?
– Сами понимаете, зря мы не стали бы вас беспокоить, – ушел от прямого ответа следователь.
Он попросил Жигалину поставить еще одну подпись – под распиской о неразглашении данных предварительного следствия.
– Значит, дело серьезное? – покачала головой замдиректора.
– Серьезное, – подтвердил Шляхов.
Допрос Жигалиной вроде бы определенно указывал: в день происшествия в Свердловске Иванов лежал в клинике.
Ну а если его лечащий врач забыла, что не посещала больного 11 декабря? Или же не хотела признаться, что выполняла свои обязанности неаккуратно…
Олег Петрович допросил врачей, медсестер, нянечек и уборщиц мужского неврологического отделения. Но все почему-то уходили от прямого ответа о том злополучном дне. Мол, дело давнее, и все больные были как будто на месте. А если отлучались, то за этим должны следить врачи. Те, в свою очередь, кивали на медсестер. Однако все уверяли: Иванов не мог нарушить больничный режим.
На допросах чувствовались какие-то недомолвки, недоговоренности. Но что крылось за этим, Шляхов понять не мог.
Может быть, в отделении все было не так благополучно, как уверяли сотрудники? Например, Олег Петрович узнал, что кое-кто из больных был замечен пьяным. Никого из медперсонала за это не наказали.
Часто случалось, что посетители приходили в неустановленное время. И на это смотрели сквозь пальцы.
Некоторые из нянечек не брезговали брать с родственников больных рубли, трешки и пятерки, чтобы якобы лучше ухаживать за пациентами. Знало ли о подобных поборах руководство отделения? Может, знало, но делало вид, что не знает…
Вот Шляхов и гадал: не вызвана ли всем этим такая осторожность на допросах? Не хотят выносить сор из избы…
Словом, полной откровенности Олег Петрович пока добиться не мог. Правда, с одной из медсестер, Тамарой Проценко, следователь еще не поговорил. А именно в тот самый день, 11 декабря, было ее дежурство. Но Проценко в настоящее время находилась в отпуске, уехала в другой город…
– Значит, застопорилось у тебя? – спросил Папахин, когда Шляхов поделился с ним своими трудностями.
– Есть одна мысль, – ответил Олег Петрович. – Допросить больных, которые лежали с Ивановым в одной палате.
– Направление верное, – одобрил Александр Владимирович.
Шляхов снова отправился в больницу. Поднялся на второй этаж, зашел в отделение, в котором ему все было уже так хорошо знакомо. Серый линолеум на полу, запах кухни, фикус с глянцевитыми листьями в холле, где собирались у старенького телевизора больные.
В мужской неврологии, как именовали отделение врачи и пациенты, было тринадцать палат. В основном на восемь и шесть коек. Одна палата двухместная, и еще одна – четырехместная.
В последней, под номером 215, и лежал прошлой зимой Иванов.
Старшую медсестру следователь застал в своей комнате. Она оформляла какие-то документы пожилому мужчине. Дождавшись его ухода, Олег Петрович сказал Носовой:
– Мне хотелось бы выяснить, кто из больных лежал в одной палате с Ивановым.
– А он, считай, в основном лежал один, – ответила Носова.
– Богато живете, – заметил следователь. – В палате-то на четырех человек…
– По распоряжению Жигалиной.
– За что же такие привилегии были Иванову? – спросил Олег Петрович.
– Чтобы не заразил других. У него был гепатит. – Пока Шляхов вспоминал, что это за болезнь, Носова пояснила: – Инфекционная желтуха. Еще называется болезнь Боткина.
– Знаю, знаю, – кивнул следователь.
Он вспомнил, какой переполох произошел в школе, когда узнали, что один из учеников заболел желтухой. Были прекращены занятия, объявлен карантин, и всех заставили обследоваться в поликлинике…
– Но почему Иванова не перевели в инфекционную больницу? – поинтересовался Шляхов.
Носова ничего толком объяснить не могла.
– Хорошо, – сказал Олег Петрович, – но вы, то есть медперсонал, который имел контакт с Ивановым, принимали какие-нибудь предохранительные меры, чтобы не заразиться?
Медсестра отрицательно покачала головой.
– Ну а больные как? – все больше удивлялся Шляхов. – Наконец, кушали в одной столовой…
– Не общался он, – сказала Носова. – Ел отдельно в палате…
– Подождите, подождите, – вдруг вспомнил следователь. – Мне ваша завотделением говорила, что вместе с Ивановым лежал Алтаев. Вы, наверное, помните, его еще выписали за нарушение режима?
– Но я-то тут при чем? – вдруг взмолилась Носова. – Алтаева приказали положить в двести пятнадцатую палату врачи. У них и спрашивайте.
– Кто поместил?
– Убей меня бог, не помню, – ответила Носова.
Вечером после работы Шляхов спросил у жены, можно ли держать в неврологическом отделении инфекционного больного.
– Ни в коем случае, – категорически ответила она. – Грубейшее нарушение. За такие вещи можно схлопотать выговор, а то и похуже…
Случай с Ивановым, таким образом, трудно было объяснить. Уж кто-кто, а Жигалина, как заместитель директора клиники, должна была понимать, что к чему. Зачем ей было брать на себя такую ответственность? Почему она подвергала риску заразить себя, работников отделения и при этом не думала о своем служебном положении?
И еще. В больнице и так не хватает мест, а Жигалина дала указание предоставить четырехкоечную палату одному человеку.
На следующий день Шляхов позвонил Жигалиной и попросил зайти к нему.
– Срочно? – спросила замдиректора клиники.
– Желательно сегодня, – сказал следователь.
Жигалина приехала после обеда.
– То, что Иванов лежал в палате один, – вынужденная мера, – объясняла она. – Видите ли, у Иванова подозревали гепатит.
– Подозревали или он действительно болел желтухой?
– Болел, – коротко ответила Жигалина.
Вела она себя несколько начальственно и на все вопросы отвечала самым категорическим тоном.
– Вы вызывали инфекционного врача?
– Я сама врач, – усмехнулась Жигалина. – И достаточно опытный, уверяю вас.
– Но держать заразного больного… – начал было Олег Петрович.
– Поэтому мы изолировали его от остальных, – перебила следователя Жигалина. – Даже кормили в палате, чтобы исключить контакт с другим больными.
– Но это нарушение, – не удержавшись, резко сказал Шляхов.
– В какой-то степени да, – согласилась замдиректора. – Но попробуйте встать на мое место. Человека кладут в больницу с заболеванием нервной системы. Подчеркиваю, нервной! И вдруг я обнаруживаю у него гепатит. Сразу оговорюсь: форма не острая… Так что же прикажете делать? Переводить его в другую больницу? Дополнительно травмировать? – Она посмотрела на Шляхова долгим взглядом и, не дождавшись ответа, продолжила: – Я приняла, на мой взгляд, самое правильное решение: оставить Иванова в неврологическом отделении… Хорошо, пусть меня за это накажут. Но моя совесть врача спокойна. – Жигалина помолчала и добавила: – Для вас он преступник, а для нас просто больной. Мы должны прежде всего думать о его здоровье, как его вылечить… Между прочим, на войне даже врагу я была бы обязана оказать врачебную помощь. Понимаете, получая диплом после окончания института, я давала клятву Гиппократа! – уже с пафосом закончила Жигалина.
