Текст книги "Олигарх 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Способ заражения этой болезнью – фекально-оральный. Когда эти возбудители, я их назвал микробами, оказываются в кишечнике они начинают размножаться и выделять вещества вредные для человека -токсины.

Начинается понос, в организме уменьшается количество жидкости, густеет кровь, силы покидают человека и он умирает.

От момента попадания микробов в организм до появления признаков болезни проходит несколько дней, самое большое дней десять. Это надо называть инкубационным периодом. Здесь главное карантин, опять же дней десять.

Если появилась болезнь её надо лечить. Организм сам справится с болезнью и выведет из кишечника микробов, но ему надо помочь. Годятся два метода: уничтожение микробов и помощь в выведении их из кишечника.

Для уничтожения микробов надо пить слабый раствор марганцовки. Как это называется сейчас по-русски я не знал и поэтому сумничал, написал по-французски: перманганат де потасьом (le permanganate de potassium). А для выведения микробов и токсинов использовать активированный уголь.

Вот тут была полная засада, я совершенно не знал когда появились угольные фильтры и в частности активированный уголь. Да и как его получать знал плюс-минус километр.

Надо получить древесный уголь из осины, которую используют как самое дешевое сырье, измельчить до размеров пары миллиметров, после этого нагревать минут десять-пятнадцать с перекисью водорода, сейчас она называется «окисленной водой», средней концентрации и под давлением.

После этого полученное сырье моется, сушится и прессуется. Примерно так нам рассказывали об этом на уроке НВП в школе, когда мы проходили устройство противогаза. Зачем наш военрук рассказывал это не знаю, так же как и возможно ли это сделать сейчас. Но попробовать конечно надо.

А что бы человек не помер от обезвоживания, я предложил обильное питье подсоленной водой.

Последней частью моего медицинского трактата были практические мероприятия по профилактике эпидемии холеры на территории Российской империи.

На первое место я поставил карантинные мероприятия. По-моему мнению в свете предстоящей войны с Турцией необходимо срочно перекрыть санитарными кордонами южные границы, особенное внимание уделить Оренбургу и Астрахани, так как холера из Индии уже пришла в Среднюю Азию и Персию и в любой момент с торговым караваном или каким-нибудь судном, болезнь может быть занесена в Россию. Особое внимание уделить Волжскому речному пути, где до сих пор царит вольница на грани анархии, например в бурлацких артелях.

Везде сразу же устанавливать санитарные кордоны при появлении даже одного случая болезни. По идеи желательно проводить дезинфекцию колодцев, но эта мера очень опасная, она может спровоцировать слухи об отравлении воды. Поэтому в первую очередь обрабатывать отхожие места и требовать от местных властей, что бы не было контакта сточных вод с источниками водоснабжения.

Пропагандировать личную гигиену, по-русски говоря, мойте руки перед едой и после посещения туалета, для питья использовать только кипяченую воду, желательно ею же мыть овощи и фрукты и обмывать посуду.

Закончив написание своего медицинского опуса, я отложил перо и еще раз все внимательно всё перечитал.

Совершенно не зная, как говорят о многих вещах сейчас, я во многих местах использовал привычные мне термины и понятия, полагая, что при необходимости сумею всё объяснить Матвею.

Но мне еще предстояло написание самой тяжелой части своего сочинения.

Я знал, что летом 1830-ого года в моем родном Севастополе был первый в России холерный бунт. Он во многом был спровоцирован карантинными злоупотреблениями властей, которые привели к дефициту продовольствия и в итоге росту другой, не холерной заболеваемости. Присланная из столицы комиссия расследование злоупотреблений спустила на тормозах. Когда же началось само восстание, многие начальники занялись соплежуйством и допустили присоединения к бунтовщикам матросов и солдат.

Поэтому последним пунктом я написал, что должен быть жесткий контроль за военными и гражданскими властями и некомпетентных сразу же заменять, не допускать перегибов и злоупотреблений при карантинах, чтобы чрезмерными ограничениями не парализовать хозяйственную жизнь страны, контролировать поставки продовольствия и цены. И желательно, чтобы главными были лекари, а не самодуры-чиновники.

До самого Петербурга я несколько раз перечитал написанное и решил ничего принципиально не менять, отдельные стилистические исправления не в счет. Единственное, что я сделал – написал второй экземпляр, чтобы подать его генералу Бенкендорфу.

В нашем питерском доме мы оказались под вечер. Я конечно надеялся, что моему возвращению некоторые будут очень рады, но таких радости и ликования я никак не ожидал.

Больше всего меня поразила реакция младших сестер: Маши и Тани. Вот уж не думал, что они меня так любят, особенно Таня. Когда она только успела полюбить меня?

Для неё я привез купленную в Италии скрипку, девочка попросила Анну обучить её игре на этом инструменте и учителя сразу же стали говорить, что она чуть ли не гений. Продавец уверял меня, что она изготовлена самим Николо Амати, знаменитым мастером 17-ого века. Не знаю правда ли это, но чисто внешне это действительно шедевр изумительного звучания. У меня здесь, в 19-ом веке, оказался идеальный музыкальный слух и я сам смог по достоинству оценить качество звучания своей покупки.

Анна приготовила мне подробный отчет о всех наших делах, но я его решил отложить на завтра. Мне не терпелось ознакомить Матвея со своим трактатом и поскорее пообщаться с друзьями детства братьями Петровыми.

Поэтому после ужина мы вчетвером проследовали в мой кабинет, а Соня осталась общаться с сестрами, надо же налаживать родственные отношения. Мои помощники попросили сразу же разрещения заняться личными делами, Иван Васильевич сразу же отправился писать письма дочерям, а Сергей Петрович после ужина ушел к себе читать большое послание своего племянника. Молодой человек последовал моему совету и приехал в Новоселово. Его там радушно приняли, ожидая нашего возвращения, он помогал Яну с управлением имением. Отправлять Сергея Петровича в Нарву я передумал, решив, что надо своим глазом на всё посмотреть.

Зайдя в кабинет, я вручил Матвею свое творение.

– Матвей Иванович, будь добр сейчас же прочитать и высказать своё мнение. А я пока пообщаюсь с господами будущими инженерами.

Матвей уединился в дальнем углу кабинета, его размеры позволяли это сделать, а Василий с Иваном наперебой стали рассказывать мне о своей жизни и учебе.

Глава 10

Матвей в редкую стежку курил трубку. Эта привычка у него появилась во время войны 12-ого года и делал это он всегда когда был чем-то сильно озадачен.

Вот и сейчас, прочитав моё творение, он достал свою трубку, очень плотно набил её, прикурил и начал читать еще раз. Степень плотности набивания табака то же служила еще одним критерием его озадаченности.

Похоже что я сумел господина лекаря озадачить сверх всякой меры, это стало понятно когда Матвей сделал вещь совершенно небывалую: быстро выкурив одну трубку, он тут же набил её снова и опять запыхтел как паровоз.

Как только братья ушли спать, а мне пришлось их чуть ли не силой отправлять на боковую, Матвей резко повернулся ко мне.

– Алексей, что бы такое написать, надо видеть холеру самому и не раз. Если бы я тебя не знал, то никогда бы не поверил, что это вышло из под твоего пера.

Матвей сосредоточенно и тщательно начал выбивать свою трубку. Я молча смотрел на это его священнодействие и ждал продолжения.

– Один из наших докторов недавно вернулся с Кавказа. Из его уст я уже слышал подобную историю об арабском враче, – это высказывание Матвея меня поразило, это надо же, оказывается такое было на самом деле.

Господин лекарь полистал мои записи и задумчиво тихо проговорил, почти повторив уже сказанное.

– Алексей,такое написать мог только доктор много раз видевший холеру и сам применявший то, о чем ты пишешь. У меня в голове не укладывается как и на основании чего ты пришел к таким выводам, – Матвей недоверчиво покачал головой.

– А скажи мне, господин лекарь, когда холера начнется у нас, мои рекомендации могут принести вред больным и империи? Кроме конечно рекомендации не обрабатывать колодцы.

– Нет.

– Так в чем дело? Если я не прав, то это не сработает и все. Но карантин будет по-любому, так же как и обработка колодцев. Но это самое ужасное, потому-что неизбежно будут перегибы и злоупотребления, а в итоге только ухудшение ситуации. То, что предлагаю я, позволить этого избежать. Кому поручат борьбу с холерой? Министру внутренних дел господину Закревскому, а он, я уверяя тебя, палку перегнет так, что в итоге будут перебои с продовольствием, взлетят цены, пойдут слухи, что власти специально травят колодцы и начнутся холерные бунты.

И в этот момент по округлившимся глазам Матвея я понял, что говорю не то и замолчал.

– Алексей, господин Закревский генерал-губернатор Финляндии, а управляющим Министерством внутренних дел является Ланской, Василий Сергеевич, – проговорил тихо Матвей, с испугом глядя на меня.

Вот это я попал, надо же так опростоволоситься, стоило утратить бдительность и тут же вляпался.

Но виду я не подал и постарался многозначительно ответить.

– Со дня на день Государь заменить Ланского Закревским, – что еще говорить я не знал и многозначительно замолчал.

– А почему ты решил что будет война с Турцией? – а вот этого вопроса я ждал и ответил вопросом на вопрос.

– А ты сомневаешься? Сиятельная Порта как резала греков, так и продолжает. Неужели ты думаешь Государь до бесконечности будет спокойно на это смотреть? Тем более что султан объявил себя свободным от договорённостей с нами, выслал русских подданных из своих владений и запретил русским судам вход в Босфор.

Матвей ничего не ответил и еще раз перелистал мои записи.

– А почему ты уверен, что холера скоро придет к нам?

– Матвей, я только что из Англии, англичане получают доклады из Индии, там уже началась новая эпидемия и зараза распространяется на север. Она уже наверняка в Бухаре и Хиве и вот-вот с каким-нибудь караваном будет занесена в Оренбург. Скоро холера будет в Персии и опять же вопрос времени, когда она будет занесена в наши владения на Кавказе или в ту же Астрахань.

– Мне можно это забрать?

– Конечно, это, – я сделал ударение на этом слове, – написано специально для тебя.

– А для кого ты еще написал? – последний пункт явно предназначался не для Матвея, это вообще-то была компетенция Государя.

– Надеюсь у меня будет возможность поговорить на эту тему с Александром Христофоровичем.

В том, что шеф жандармов пожелает пообщаться со мной я не сомневался, но на следующий день был оглашен Высочайший манифест о войне с Турцией, через несколько дней Закревский стал министром внутренних дел и лишь на следующий день мне доставили приглашение на вечерний чай к генералу Бенкендорфу.

Если бы не мои глобальные геополитические амбиции и планы, то уже даже при нынешнем финансовом положении мне бы все эти российские императоры и шефы жандармов были бы до лампочки. Я спокойно развернулся и уехал бы в какое-нибудь имение или на крайний случай вернулся в Лондон. Надвигающейся холеры я не боялся, так как знал что это такое плохо и как с ним бороться. Задача всего лишь держаться подальше от всяких «горячих точек» современности, типа Царства Польского.

Но мне до зарезу необходимо хотя бы нейтральное отношение властей к моим начинаниям. Реальность к сожалению такова, что иначе у меня ничего не получится, нет у меня пока еще таких средств, чтобы самому провернуть этот российский маховик.

Поэтому придется пока искать благосклонности сильных мира сего. И здесь к ним принадлежит Главноуправляющий Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Шеф Корпуса жандармов генерал-адъютант Его Императорского Величества, генерал-лейтенант Александр Христофорович Бенкендорф. Сейчас это самый влиятельный императорский сановник с мнением которого очень считается наш Государь Николай Первый, Император и Самодержец Всероссийский.

Благосклонность генерала проистекает из его порочной извращенной натуры. Он, по-русски говоря, бабник, у моей матушки с ним когда-то были шуры-муры и Бенкендорф чем-то от неё зависим и вынужден покровительствовать мне перед Государем. Я от этого, общаясь с ним, чувствую себя немного не в своей тарелке и надеюсь ситуацию изменить. Мне надо сделать так, что бы он в чем-то стал зависеть от меня.

Как я и предполагал, гостей кроме меня за генеральским чаем не было. И это было действительно чаепитие, подали сам чай очень на мой взгляд хорошего качества, овсяное печенье и варенье из крыжовника.

На улице было достаточно зябко и после дежурных фраз «о природе и погоде» несколько минут мы в молчании наслаждались приятным теплом горячего чая.

С подачей своего творения о приближающейся эпидемиии холеры я решил не спешить, что-то подсказывало мне – подожди.

Генерал отодвинул чайный прибор и взял в руки несколько листов исписанных мелким убористым почерком.

– Несколько недель назад во Франции, где-то между Парижем и Лионом бесследно пропали русские подданные граф Белинский и отставной майор Шалевич, племянник покойной графини. С господином Шалевичем вы знакомы, именно ему вы прострелили правую кисть и он после этого подал в отставку.

Генерал замолчал, взял в руки свою чашечку с чаем и с наслаждением неторопливо сделал два маленьких глотка. После этого заглянул в лежащие перед ним листы и продолжил.

– Граф когда-то в молодости неудачно дрался на дуэли с вашим отцом, был тяжело ранен, но выжил. Яблоком раздора была естественно дама, досталась она кстати графу. Он с молодой женой вскорости уехал за границу и в Россию больше не вернулся. Ваш отец то же вскоре женился.

Бенкендорф говорил медленно, как бы взвешивая каждое слово. Сделав еще одну паузу, он внимательно посмотрел на меня, его видимо очень интересовала моя реакция на услышанное. Разговора именно на эту тему я конечно не ожидал, но постарался сохранить невозмутимость.

– В Кале вы приплыли на одном пароме и остановились в гостиницах рядом. Выехали то же почти одновременно и направились на юг. Через несколько дней вы оказались в Лионе, а граф с племянником исчезли, – генерал замолчал и внимательно посмотрел на меня.

– Вы, господин генерал, вероятно желаете узнать причастен ли я к исчезновению этих господ? – шеф жандармов кивнул, не сводя с меня глаз.

Я усмехнулся, раскрыл папку с бумагами с которой приехал, достал из неё письма найденные у покойного графа Белинского и протянул их шефу жандармов.

Бенкендорф читал их долго, очень долго. Я успел за это время и чаю напиться и полакомиться изумительным вареньем.

– Адресат граф Белинский? – резко и отрывисто спросил Бенкендорф. Я поразился как изменился его голос.

– Да, – односложно ответил я и предупреждая следующий вопрос, продолжил, – а автор, я думаю поручик Петр Высоцкий, недавно он был переведен из гренадеоского полка инструктором в польскую Школу подхорунжих, которую сам закончил несколько лет назад. Я думаю, что он занят созданием очередного тайного общества среди польских военных и планирует убить Государя во время предстоящей коронации, а затем поднять очередное восстание. Его цель обозначена абсолютно четко – восстановление Речи Посполитой в границах 1772-ого года.

Генерал слушал меня совершенно безучастно, не один мускул не дрогнул в его лице и он даже закрыл глаза. У меня даже мелькнула мысль: «А не дурак ли я? Может лучше было сделать удивленное лицо и уйти в глухую отказуху?».

Но я сделал короткую паузу и попер вперед напропалую.

– Восстание в Царстве Польском при нынешней политике вопрос времени. Наместник Великий князь Константин Павлович своим самодурством делает всё для этого возможное. А с другой стороны занимается попустительством всем этим тайным обществам, чего стоит только вердикт суда польским заговорщикам, наши смутьяны взошли на эшафот и гремят цепями в Сибири, а поляки танцуют мазурку и плетут нити следующего заговора, – у меня от возмущения перехватило дыхания, но сделав глубокий вдох, я продолжил.

– Россия вступила в очередную войну с Турцией, что бы принести свободу христианам, угнетаемым бусурманами, а Великий князь просит своего брата не привлекать польские и литовские части для участия в боевых действиях. А ведь это сейчас наряду с гвардией реально лучшая часть нашей армии. Константин Павлович храбрый человек и боевой генерал, но в Царстве Польском от него только вред.

На этом я остановился и похоже во-время. Шефа жандармов надо было видеть, он в буквальном смысле позеленел от моей последней тирады. Несколько минут стояла гнетущая и какая-то звенящая тишина. Мне казалось, если я сейчас сделаю какое-нибудь движение или издам звук, Бенкендорф бросится на меня с кулаками.

Наконец генерал взял себя в руки и спокойным, но глухим голосом спросил:

– Как это попало к вам в руки? – я пожал плечами и откровенно объяснил.

– Господа Белинский и Шалевич решили отомстить мне, привлекли нескольких парижских поляков и устроили на дороге засаду. Они хотели убить всех нас, в том числе и мою жену с её камеристкой. Но удача была на нашей стороне. Мы убили всех бандитов, а графа с племянником захватили в плен. После этого я дрался с ними и убил их.

– Вы дрались с ними по очереди? – уточнил Бенкендорф.

– Нет, одновременно. Графа я убил первым. Но он успел меня ранить, – я резким движением разорвал рукав и показал свежий след удара графской шпаги, – поэтому с бывшим майором мы закончили на равных, левыми руками.

Генерал полностью овладел собой и ухмыльнувшись неожиданно спросил:

– Ваш батюшка говорят владел легендарным ударом герцога де Невера, вы я полагаю тоже его знаете? И наверное графа вы убили именно таким ударом?

– Именно так, господин генерал, – свои слова я подкрепил утвердительным кивком головы.

– А что, князь, прикажите доложить Государю? – Бенкендорф деланно поднял вопросительно брови.

– Вот это, – я протянул генералу свой «холерный трактат». – Такой же текст у моего зятя, бывшего армейского лекаря Матвея Бакатина. Он обсудит написанное со своими коллегами.

Генерал очень быстро проглядел мои записи и отложил их в сторону.

– Хорошо, князь. Один вопрос, почему вы пишите, что во всех карантинных вопросах первое слово должно быть за лекарями, а не чиновниками министерства внутренних дел?

– Александр Христофорович, вы же нынешнего господина министра знаете лучше меня, здесь надо действовать решительно, но очень осмотрительно, а он способен только палку перегнуть.

Бенкендорф зло фыркнул под нос, моя характеристика высокопоставленного сановника ему была явно неприятна и он тут же сменил тему.

– Вы уверены, что никто из персонажей вашего рассказа не воскреснет?

– Всех павших с обеих сторон в той схватке отпели и по-христиански и погребли.

– Вы знаете, князь, иногда меня разбирают сомнения, а являетесь ли вы сыном Елизаветы Павловны и Андрея Алексеевича, – Бенкендорф задумчиво посмотрел на меня. – Хотя, я знавал вашего деда князя Алексея Андреевича и наслышан о другом, если не ошибаюсь его звали Павел Федорович.

Генерал убрал все бумаги, позвал лакея, велел принести свежего чая и мы с ним еще несколько минут молча наслаждались им и превосходным вареньем.

– Последний вопрос, князь. Мне почему-то кажется что у вас есть соглядатаи в Варшаве? – я молча развел руками, типа возможно. – Можете не сомневаться, я доложу Государю и он ознакомится с написанным вами.

Соня похоже все наше путешествие держалась как говориться на морально-волевых и оказавшись дома, а она сразу же стала называть наш питерский дом своим, расклеилась. Матвей осмотрев её, решительно заявил, что моей супруге надо просто пассивно отдохнуть, а потом желательно уехать на природу.

Поразмыслив, я решил отправить её с сестрами на Пулковскую мызу, Соне скоро рожать, младшие пусть на природе набираются сил и здоровья, а Анна просто заслужила отпуск. Но сначала надо убедиться, что на мызе все построено и мои девочски будут там отдыхать и наслаждаться жизнью на природе.

Три следующих дня я потратил на инспекцию Пулковской мызы. Все там оказалось именно так, как я спланировал когда уезжал.

Все строительные работы на мызе были в основном закончены. Было построено всё, что мы запланировали, только оставалось закончить работы внутри самих теплиц, еще не все растения прибыли или не в нужном количестве и доделать кучу мелочей.

Господский дом не поворачивался язык называть просто домом. Это был настоящий маленький дворец, так он великолепен был и снаружи и внутри. Для меня лично главным достоинством дома были его бытовые удобства.

Я всегда считал русский народ самым самым во всех отношениях, а уж то что касается трудолюбия, свободолюбия и всякой способности к обучению и изобретательности однозначно. Любой русский человек может оказаться чудотворцем, только надо к этому делу правильно подойти. Да и разве может быть иначе, без этих качеств русские люди никогда не сумели бы освоить такие огромные пространства Евразии и создать нашу уникальную русскую цивилизацию.

Вот одним из таких чудотворцев оказался и бывший станционный смотритель Сидор Пантелеевич Попович. Его отец был действительно поповичем, сыном приходского священника из новгородского предместья. По стопам отца он не пошел и в итоге стал станционным смотрителем, а Сидор после его смерти в двадцать лет унаследовал отцовское место.

Был он мальчиком умненьким, но тихим и скромным. Грамоте его обучила матушка, Сидор очень полюбил читать и читал всё подряд, а особенно ему нравились всякие умные книги про различные механизмы. Проезжающие и постояльцы бывали разные и любознательному сыну смотрителя перепадали интересующие его книжки и журналы или изнывающие от скуки ожидания собеседники.

Другим его увлечением было изготовление различных механизмов, за что правда его частенько били, считая это ненужным баловством.

Когда он вырос и сам стал смотрителем, то загорелся идеей сделать механизм для уборки снега и целых пять лет сначала придумывал, а затем делал свою снегоуборочную машину.

Главной его проблемой было отсутствие средств, из своего скудного жалования он выкраивал скудные гроши и работа шла очень медленно. Жена безропотно несла свой крест и как-то умудрялась сводить концы с концами. По крайней мере двое детей всегда были сыты.

В счастливый поворот своей судьбы Сидор поверил только когда оказался на Пулковской мызе. У меня особо не получилось заняться с ним и его «шефом» оказался Матвей.

Сидор по его мнению был очень хорошим инженером-самоучкой. Матвей выписал ему кучу умных книг и создал все условия для работы.

Я нарисовал план оборудования нашего дворца различными коммунальными удобствами и все подробно расписал как сделать. Матвей для работы нанял двух хороших инженеров. А Сидор стал им помогать, но за полгода они потихоньку поменялись ролями. Инженеры надо сказать нисколько об этом не жалели, карман их от этого не пострадал, а работы поубавилось.

С поставленной мною задачей Сидор Пантелеевич справился блестяще, в нашем дворце (я, честно говоря, всё никак не мог для себя определиться как это строение называть – дом, дворец, особняк) наконец-то были так знакомые и необходимые мне для комфортного проживания удобства.