Текст книги "Олигарх 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Геркулес, я думаю самое подходящее название.

– А что, на мой взгляд подходяще, – адмирал первым поддержал предложение и как советский школьник поднял руку, возможно в английских школах такие же порядки.

Других предложений не поступило и наш новорожденный пароход получил гордое имя «Геркулес»

На всех его палубах кипела работа. Естественно в процессе строительства появились изменения конструкции, самыми значительными были усовершенствования внесенные в машинном отделении.

По совету английских инженеров привлеченных адмиралом в машинном не было ни одной деревянной детали – один металл и стены снаружи были отделаны специально обработанным деревом. Это для меня было большое откровение, всякие огнезащитные вещества и пропитки в моем представлении должны появиться немного попозже когда вперед шагнет химия.

Другим существенным изменением было появление элементов несущего металлического каркаса, а на следующих кораблях этой серии и в северном варианте предусматривался полноценный каркас из металлической арматуры.

Длина нашего «Геркулеса» была шестьдесят восемь метров, ширина без гребных колес десять с половиной метров, с колесами четырнадцать, общее водоизмещение тысяча семьсот тонн, тут синьор Марино прыгнул выше головы, изначально эта цифра была полторы тысячи.

Я не очень пока разбираюсь во всякой морской терминологии, но есть еще один показатель, его я назвал для себя грузоподъемностью или даже правильнее тоннажем. Это вместимость судна, вычисляемая на основе данных обмера внутренних помещений судна, трюмов, палубных надстроек, используемых для перевозки груза и пассажиров.

Адмирал объяснил мне, что в Англии появилось предложение ввести обозначение для ста кубических фунтов термин регистровая тонна и в них измерять эту самую вместимость. Но это только предложение, которое еще мало кто поддерживает.

Я помнил, примерно правда, характеристики первого парохода Брюнеля. А вот регистровый тоннаж помнил совершенно точно 1340-ок брутто-регистровых тонн. Надо полагать это и этот самый тоннаж.

Так вот этот самый тоннаж в будущих регистрационных тоннах будет составлять чуть больше тысячи.

Экипаж «Геркулеса» должен будет составить от сорока до пятидесяти человек и десяток обслуживающего персонала. Пассажиров наш пароход должен будет брать на борт человек сто пятьдесят. А ответ на самый главный вопрос даст первый испытательный переход через Атлантику.

Глава 20

Экипаж «Геркулеса» уже набран, капитан и командир мой крестный, пять морских офицеров, двое из них сразу же русские, судовой врач, эта вакансия пока свободна, но Матвей обещал найти достойного кандидата. Боцман, это самый верный и надежный человек капитана Берсеньева – Порфирий Кошкин.

Пока в экипаже всего десять русских, двадцать пять британцев, англичан и шотландцев и четыре итальянца. Корсиканец Паскуале Агостини будет старшим офицером или старпомом в понятной мне терминологии. До пятидесяти человек экипажа надо будет добрать русских моряков, это конечно будет перебор с личным составом, но мы собирались первое время на «Геркулесе» готовить и кадры для своих будущих пароходов.

Оставалось только познакомиться с экипажем «Гаркулеса», все кроме капитана и боцмана были на Корсике, Паскуале Агостини был какой-то дальний родственник семье Марино и с родины Бонапарта надо срочно вывести какие-то семейные ценности многовековой давности.

По мне так это какие-то непонятные тараканы, но отказать старику Паоло было невозможно и чтобы не дергать рабочих верфи, Антонио попросил крестного послать на Корсику будущий экипаж и возвратится они должны чуть ли не с минуты на минуту.

Синьор Антонио на сто процентов заверил, что первого апреля «Геркулес» выйдет в море для ходовых испытаний. А летом можно будет совершить и первый пробный переход через Атлантику. Планов конечно громадьё.

Но все они рухнули в одночасье. Утром девятого января в генуэзском порту пришвартовался русский корвет из состава Балтийской эскадры, возвращающийся в Кронштадт.

Эту потрясающую новость сообщил нам примчавшийся на взмыленной лошади синьор Антонио по каким-то делам оправившийся в порт.

Мы с Иваном Васильевичем сразу же поспешили к своим соотечественникам. Командир корвета сошел на берег и меня встретил старший офицер корвета, им оказался наш знакомый лейтенант Леонов.

Увидев меня, он внезапно смутился и я сразу почувствовал недоброе. Лейтенант пригласил меня в свою каюту и сообщил мне страшную весть, Сонин брат Николай пропал.

С мая 1828-ого года он был среди русских моряков помогавших грекам в составе экипажей греческого флота. Николай участвовал в нескольких славных делах греческого флота, в том числе в ноябрьском в Артском заливе, когда четыре греческие шхуны взяли на абордаж две турецкие парусные канонерки.

Месяц назад судно, на которой русские моряки возвращались на эскадру пропало, скорее всего оно попало среди островов архипелага в турецкую засаду. Но это было предположение, канонерка исчезла бесследно.

Получив в конце декабря приказ возвращаться, корвет взял курс домой. В Геную у корвета был плановый заход, цель его передача какой-то почты русскому посланнику при сардинском дворе.

Но эта информация была фоном рассказа Павла Александровича.

НА переходе в Ла-Валлетту русские моряки подобрали разбитую в море разбитую шлюпку. В ней был один человек, вероятнее всего греческий моряк.

Несчастный был истощен, все его тело было в старых ранах. Он был без сознания и похоже умирал. На корвете был лекарь и он приказал поднять несчастного на борт и отнести с корабельный лазарет. К удивлению всех грек не умер и сутки назад уже в Лигурийском море пришел в себя. Его рассказ еще очень путанный и в нем много непонятного, например как его зовут.

Грек был моряком греческого флота и попал в плен к туркам. Его и еще несколько десятков пленных турки держали на каком-то острове в старой разваливающейся крепости.

Недели три назад турки привезли туда пленных раненых русских солдат и моряков. Среди них было два офицера. Ранение одного из них было самое тяжелое, турки почему-то стали его лечить и скорее всего он должен выжить. Наш грек хорошо понимал турецкую речь. Но турки это не знали и не опасаясь разговаривали при нем, он тоже был в своеобразном лазарете для пленных.

Всех русских они собираются держать до конца войны, а потом потребовать за них выкуп, особенно за офицеров. Раненный моряк был уже третьим офицером оказавшимся в их руках.

Две недели назад греку удалось бежать на украденной шлюпке. Но он очень ослабел и не справился с течениями и ветрами и шлюпку унесло в открытое море. Через несколько дней он решил, что наступил его последний час, помолился, лег на дно шлюпки и потерял сознание. Ну а очнулся в лазарете русского корабля.

По всем признакам русские пленные были моряками с пропавшей канонерки. В Наваринском сражении отлетевшая щепка поранила правую щеку Николая и у него осталась заметный шрам. У раненого русского офицера на правой щеке была именно такая отметина.

Что за остров грек не знает, но узнать сможет. Это грек уже сказал мне, когда лейтенант Леонов провел меня к нему и тот повторил свой рассказ.

Я повернулся к корабельному лекарю.

– Док, когда он встанет на ноги? – такое обращение лекаря не смутило. Он пожал плечами и посмотрел куда-то вверх.

– Не знаю, он вообще был не жилец, но похоже оклемался, думаю и поднимется быстро.

С греком мы общались через нашего лейтенанта Леонова и корабельного лекаря, они немного знали греческий.

– Пал Саныч, спроси, он точно сможет найти остров?– лейтенант окинул меня взором с ног до головы, глаза его хищно сузились и он начал дальше расспрашивать раненного грека.

Закончив, лейтенант вышел из лазарета, мы с Иваном Васильевичем следом за ним.

– Это точно Николай. Грека звать Андреас. Он сможет найти остров и даже знает как к нему незаметно подойти с моря, относительно незаметно конечно. Командир вернется через пару часов. Вы хотите попробовать спасти своего шурина, я правильно вас понял?

Я молча кивнул, правда как это сделать я не знал. Иван Васильевич тоже молча отошел от меня, быстро сошел на берег и что-то сказав Петру, державшему лошадей, куда-то поскакал. Лейтенант проводил долгим взором нашего отставного капитана и глухо сказал:

– Я пойду с вами.

Я хотел ответить, но в этот момент мы увидели подъезжающего командира корвета. Он спросил что-то у Петра и быстро поднялся на борт. Поприветствовав меня капитан-лейтенант спросил:

– Как я понимаю, Павел Александрович, вам уже все рассказал?

– Да, капитан. И я со своими людьми попытаюсь спасти его и других пленных. Вы отдадите мне этого грека?

– Конечно, Алексей Андреевич, отдам. Он согласится? – вопрос был уже не мне, а старшему офицеру. Тот оторвался от планшира и мрачно пробурчал:

– Согласится, Александр Николаевич, куда он денется. Я пойду с князем, мой греческий конечно желает лучшего, но другого варианта пока нет.

– Наш корвет по-любому будет здесь стоять недели две, иначе мы не дойдем до Кронштадта, – капитан показал на прогнившие фальшборта. – Если бы в кассе были деньги я бы поставил его месяца на четыре и отремонтировал так что корабль еще бы послужил. И с вами пошла бы половина экипажа.

– Если будут деньги, от кого зависит решение? – капитан пожал плечами.

– Только от меня. За корабль головой я отвечаю.

– Хорошо. В течении двух-трех дней вы встанете на ремонт. Я оплачу все расходы.

К вечеру план предстоящего дела был готов. Иван Васильевич в течении часа еще раз подробнейше расспрашивал грека, Антонио быстро нашел тройку знатоков тех вод и что самое ценное в совершенстве владеющих греческим и мы примерно определились где это место. А когда грек стал рассказывать как незаметно подобраться к старой крепости один из знатоков синьора Антонио уверенно сказал, что он знает это место.

На закате в каюте капитана корвета собрался «военный» совет для разработки плана спасательной операции.

– Ситуация у нас такая, – Иван Васильевич нарисовал схему «театра военных действий» и начал излагать нам свой план.

– Во-первых, это остров Крит. У нашего грека окончательно встали на место мозги и он перестал путаться в своем рассказе. Место это довольно безлюдное и дикое. Есть легенды о каких-то секретных бухтах на многих островах в тех краях, вот одна из них находится именно там. Другого объяснения утверждению господина Андреаса у меня нет. И наши моряки и итальянцы говорят, что там нет бухты, в которой можно спрятать судно, так что его не будет видно с моря, а грек говорит есть и он нам его покажет, когда мы подойдем ближе.

– Это все интересно Иван Васильевич, но конкретно, что вы предлагаете, – крестный весь день был занят подготовкой своей команды и никаких наметков планов еще не знал.

– Алексей Андреевич купил двухмачтовый испанский бриг «Сарагоса». Синьор Антонио утверждает, что бриг в великолепном состоянии. На нем должно быть двадцать орудий, но сейчас ни одного, четыре из них правда хранятся на верфи. Но Александр Николаевич поделится с нами своими пушками. Команда «Геркулеса» в полном составе готова идти в поход, – Иван Васильевич посмотрел на капитана Берсеньева, тот кивнул подкрепив это жестом. – Среди наших моряков охотников достаточно, всего на дело пойдет сто человек. Конкретно на месте действуем так.

Иван Васильевич разгладил нарисованную схему нашей компании и жестом попросил всех посмотреть на неё.

Все это крестный, адмирал, месье Ланжерон, командир корвета, лейтенант Леонов и я.

– Если есть секретная бухта, то высаживаемся в ней, через скалы или горы, не знаю как это правильнее называть, выходим к крепости и атакуем её. Бриг в это время заходит вот в эту бухту, атакует турецкий пост на пляже и высаживает еще один десант. После захвата крепости мы отходим на пляж, садимся на бриг и уходим. От секретной бухты до крепости около версты.

Иван Васильевич посмотрел на всех, есть ли вопросы и тут же продолжил.

– Если бухты нет высаживаемся в другом месте, ни севернее бухты с пляжем, а южнее сразу же за мысом. Там это сделать сложнее. После этого в любом случае выходим к крепости, только уже с юга. Расстояние здесь больше, версты две и дорога через скалы похуже.

– А не проще ли выйти на дорогу и подойти к крепости с юга, но по дороге? —адмирал показал на дорогу идущую от крепости вглубь острова.

– Проще, но тогда еще проще высаживаться сразу же на пляже. Расстояние до крепости такое же и также турки заранее нас обнаружат. Наш главный козырь внезапность, иначе они могут убить своих пленников. Сигнальную ракету бригу мы дадим только когда начнем атаку крепости.

– Господа, вести дебаты нет смысла. Окончательно решим на месте. Я со своими людьми пойду в любом случае, остальным дело добровольное. Господин капитан-лейтенант, когда бриг будет готов в выходу? – основную скрипку в подготовке брига к выходу в поход играли русские моряки, поэтому я и спросил их командира.

С субординацией на русском флоте был порядок и командир корвета ответил мне то же официально.

– К утру, ваша светлость.

На соседней верфи стоял отремонтированный испанский бриг. Он был когда-то в составе военного флота и нес двадцать пушек. Но пришло время и испанскому королевскому флота корабль стал не нужен и его купил испанский гранд. Кроме двух носовых и двух кормовых длинноствольных 3-х фунтовых пушек, артиллерию с него сняли.

Прошедшей весной испанец получил пробоину ниже ватерлинии и с трудом дошел до Генуи, где и встал на ремонт на соседней с Марино верфи.

Из старой калоши итальянцы сделали конфетку, но вздорный и строптивый идальго решил, что выставленный за ремонт счет слишком большой и отказался платить.

Ругань стояла несусветная. Целую неделю стороны поносили друг друга, несколько раз чуть ли не хватались за оружие и неизвестно чем бы все это кончилось если бы не моё вмешательство.

Я предложил благородному идальго продать мне его корабль и не торгуясь купил бриг, переплатив за него изрядно. Тут же я заплатил за ремонт и распорядился готовится к срочному выходу в море.

Экипаж «Геркулеса» проявил пунктуальность и в полдень в полном составе был на верфи Марино. На принятие решения у них ушла пара минут и они тут же присоединились к моим людям на «Сарагосе».

Ближе к вечеру к нам подключились моряки корвета, командир корвета приказал снять восемь 24-х фунтовых карронад по четыре на каждый борт.

На рассветы мы подняли якорь и покинули Геную. На борту «Сарагосы» было сто человек, пошли всё мои люди, адмирал, Иван Васильевич, Анри Ланжерон, крестный со своей командой, грек Андреас, двое итальянцев Антонио и охотники с корвета под командованием лейтенанта Леонова. Капитаном брига был крестный.

Идти мы решили под испанским флагом. Встречи с любым кораблем восточнее Мальты были не желательны, опасность конечно грозила только при встречи с турецкими кораблями, всей непонятной пубики севера Африки и конечно какими-нибудь пиратскими.

Пройти предстояло без малого две тысячи километров, моряки конечно измеряли расстояние в милях, а я в привычных для себя километров.

Неожиданно для всех переход прошел как по маслу, мы не встретили ни одного судна и до Крита шли всего десять дней, только пара легких штормов немного омрачили наш путь.

До последней минуты мы не до конца верили Андреасу и месье Ланжерон с двумя нашими людьми не спускали с него глаз, но грек посрамил нас всех и всё оказалось как он и говорил.

Когда показалась полоска суши, которая могла быть только Критом, Андреас попросил подзорную трубу и долго смотрел на приближающиеся берега. Он оказался очень сообразительным и ловким малым и усвоил уже несколько десятков русских слов, позволяющих ему общаться с нами.

Показав на понятный только ему ориентир, Андреас уверенно и повелительно сказал нашему капитану:

– Туда.

На что ориентировался Андреас никто так и не понял, но он уверенно вел бриг к берегу острова.

Когда мы приблизились к скалистому берегу на пару миль, грек опустил подзорную трубу, в которую смотрел почти непрерывно, делая только короткие перерывы, чтобы дать отдых глазам и повернувшись ко мне и крестному сказал:

– Я несколько раз заходил в секретную бухту, но сейчас первый раз так быстро и точно, – языковой барьер был небольшой проблемой, рядом с греком всегда был один из итальянцев Антонио – моряк Джузеппе, в совершенстве владеющий почти всеми средиземорскими языками. Ему было около сорока и он в моем представлении был живым персонажем «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма, тем более что судя по всему ремесло контрабандиста было ему не чуждо.

Когда он отдыхал, то возле Анлреаса был лейтенант Леонов, Он постоянно болтал с греком и похоже стремительно совершенствовался в этом языке.

– Сейчас начнется большой прилив и удобнее всего заходить в бухту. Надо держать курс строго вон на ту линию на скале, – приглядевшись, мы все увидели прямо напротив на скалах черную линию. – Капитан прикажите убрать паруса и спустить четыре шлюпки, они будут вести корабль, а прилив понесет нас вперед.

Когда бриг, ведомый четырьмя шлюпками и увлекаемый силой прилива двинулся вперед, Андреас медленно проговорил:

– Она хорошо видна только во время прилива, но иногда её нет и тогда к берегу лучше не подходить, корабль может внезапно понести и разбить на скалах.

Вскоре справа стала открываться невидимая с моря бухта и как по волшебству, корабль стал разворачиваться и заходить в нею. Мы немного вошли в неё и когда из вида исчезло открытого моря, грек сказал:

– Мы в секретной бухте, капитан прикажите бросить якорь. Сейчас полдень и через час начнется отлив и корабль таким же образом должен уйти из бухты. А нам надо высадиться вон на тот пляж.

В глубине бухты был небольшой песчаный пляж, сзади которого в скалах была широкая расщелина.

Вместе со мной высадилось пятьдесят человек, на бриге осталась половина команды, они должны выйти из бухты и подойти к северному мысу соседней большой бухты.

Когда мы начнем атаку крепости, то запустим сигнальную ракету и бриг войдет в бухту. На большом песчаном пляже в глубине бухты возможно будет турецкий сторожевой пост. Его надо будет подавить, высадить на пляже еще один десант и ждать нашего отхода от крепости.

Самой сложной частью пути к крепости был подъем по расщелине. Когда я поднялся, то оглянувшись увидел, что бриг покидает секретную бухты. Главной опасностью для брига было то, что Андреас пошел с нами.

Он конечно подробно проинструктировал наших моряков: крестного, адмирала и лейтенанта Леонова, но червячок сомнения у меня оставался. Если бриг не сумеет покинуть это «гостеприимнейшее» место, то это будет очень ая-яй. Но бриг уверенно шел к выходу из бухты и когда весь наш отряд поднялся наверх, исчез из вида.

Подошедший ко мне Андреас, успокаивающе сказал:

– Все, они вышли из бухты, – и хотя Джузеппе тут же перевел его слова, мне показалось, что его понял и без перевода.

Глава 21

Нам надо было спешить, пока всё нам благоприятствует, сухо, достаточно тепло, спокойное море, ни одной не нужной встречи, но на дворе сейчас январь и дни достаточно короткие. А ночи здесь бывают не предсказуемые и может внезапно начаться какая-нибудь буря и даже пойти снег и прийти минусовые температуры.

До крепости было рукой подать, но шли мы целый час и когда подошли к крепости сразу поняли, что нас тут ждут.

Но турки ждали нападения с юга. Там они выставили свои посты и мы увидели даже две небольшие пушки. Дорога была прикрыта так грамотно, что прорваться по ней с нашими силами было не реально. Я сразу же подумал, что турки так насторожились после побега грека, но Андреас успокоил меня.

– Нет, этого не может быть. Я убежал через секретную бухту, а другим путем оттуда незаметно было не уйти. А такие посты они всегда выставляют всегда привозят важных пленников.

Фортуна сегодня явно была нашей подругой. Андреас только закончил говорить как из крепости выехала кавалькада всадников и быстро направилась на юг. Следом почти бегом отправились и большинство солдат с постов южнее крепости, пушки вообще остались без присмотра. Иван Васильевич успел пересчитать всех, кто покинул крепость, около тридцати конных, а всего почти сотня.

С севера был только один пост, если это можно было так назвать, возле небольшого костра, сидя с обнимку с ружьем, дремал всего один турок, да на полуразрушенных стенах иногда кто-то показывался.

Подождав полчаса, мы начали действовать. Корсиканец Паскуале взялся обезвредить дремлющего часового, ума для этого большого не надо. Но есть маленькая загвоздочка, к нему надо незаметно подойти.

За полчаса ожидания на стенах часовой показался только один раз и это давало нам шанс подойти к ним вплотную, если конечно Паскуале справится со своей задачей.

Паскуале справился, он подобрался к соне почти вплотную и затаился а какой-то каменной ложбинке. Корсиканец рассказывал, что в детстве получил прозвище змея, за свою способность бесшумно и незаметно двигаться среди камней или в траве. В свои тридцать пять он сохранил юношескую ловкость и подвижность и без труда подобрался к турку.

Когда на стенах в очередной раз мелькнула тень, мы начали действовать.

Паскуале уложил часового и устремился к стене. Всем остальным бежать надо было метров двести и мы быстро их преодолели. Сказать, что это мы сделали бесшумно можно было только с большой натяжкой, но на мой взгляд вполне приемлемо.

С нашей стороны ворот не было, одни единственные они были с южной стороны и Иван Васильевич с пятью моряками осторожно пошли к ним вдоль стены.

Паскуале быстро поднялся на стену и скинул две веревочные лестницы. Глядя как он ловко это делает, я подумал о меткости его детского прозвища. Подняться на стену по веревочной лестнице для моряка раз плюнуть, а вот Ланжерону, моим мужикам и естественно мне, пришлось труднее.

Мы с Петром поднимались последними, правда внизу осталось еще двое, им предстояла важнейшая миссия, подать на стены нужный инструмент.

Со слов Андреаса турки не очень опасались своих пленников, особенно греков. Бежать по большому счету было не куда, вокруг были только турецкие селения, а скрыться без помощи местных здесь невозможно. Уйти морем тоже нельзя, про секретную бухту знал только он, да и то его побег был чудом.

Но русских пленных турки все-таки опасались и у каждого на ногах были кандалы с гирей на тонкой, но крепкой цепи. Это украшение еще предстояло снять и среди нас были корабельные кузнецы с «Геркулеса» и корвета со своим инструментом. Вот его-то и надо будет поднять.

Когда я поднялся на стену все уже было кончено, четыре десятка турок взяли как говорится тепленькими, большинство из них спали на каких-то циновках возле нескольких очагов с раскаленными углями, накрывшись каким-то тряпьем. Псевдочасовой на воротах тоже дремал и снять его труда тоже не составило.

Сопротивление попытался оказать только один турок, единственный чисто и добротно одетый, остальные были как оборванцы. Он пытался брыкаться и визжал, как поросенок, поэтому его связали и заткнули ему кляп. Без сомнений это был турецкий начальник.

– Ваша светлость, офицеров нет, моряки наши есть, но только нижние чины, – ко мне сразу же подбежал один из моряков корвета.

– Давайте снимайте цепи, а этого, – я показал на связанного турка, – тащите сюда.

– Ваша светлость, разрешите мы с Джузеппе с ним поговорим? – Ланжерон успел подружиться с итальянцем и они вдвоем держали связанного пленного. – Он нам через пару минут всё расскажет.

Я, соглашаясь, махнул рукой и огляделся.

Пленных турки как скот держали в загонах. У русских было какое-то тряпье, а вот греки довольствовались старой полусгнившей соломой.

Русских пленных было девятнадцать, худые, грязные и изнеможденные. Двое уже не могли стоять, все кашляли. У многих были старые незаживающие раны. Греков было человек пятьдесят.

Мешки с инструментами были уже подняты и кузнецы готовились приступить к работе. Пленные похоже еще не осознали происшедшее и только услышав русскую речь, один из пленных моряков прохрипел:

– Братцы, наши пришли, пришли соколики.

Ланжерон выхватил шпагу и приставил её к груди пленного турка, а Джузеппе начал что-то ему говорить.

Наш контрабандист похоже был очень убедителен. Турок сменился с лица и начал что-то быстро говорить, треся головой. Анри тут же побежал ко мне.

– Ваша светлость, вон в той развалюхе, – француз показал на какие-то полуразвалины в дальнем углу крепости, – есть подвал, офицеры там.

Пленные русские офицеры действительно оказались в подвале этого полуразрушенного здания. Это был собственно не подвал, а выложенная камнем достаточно глубокая и просторная яма, закрытая сверху решеткой. Офицеров оказалось шесть человек. Двое из них были моряками и к моей огромной радости одним из них оказался Николай.

В каменном мешке узники оказались три дня назад, до этого четверых офицеров держали вместе со всеми русскими пленными. Несколько часов назад турки привезли пополнение: двух армейских офицеров, драгунского поручика и пехотного капитана. Оба были сильно избиты, особенно капитан, бедолага с трудом стоял на ногах. Железа на ногах офицеров не было.

Состояние Николая было самое плачевное, мало того, что он был как другие узники худой и изможденный, у него еще и нагноилась рана правого бедра и он не мог уже даже стоять.

Но меня Николай узнал сразу еще по голосу и позвал когда мы начали обыскивать развалины здания в поисках этого подвала. Благодаря этому мы их нашли почти сразу.

Сигнальную ракету Иван Васильевич выпустил как только мы начали атаку на турецкую охрану и когда наших офицеров выводили из развалюхи с моря раздался оглушительный залп карронад, а следом буквально через пар минут одиночные выстрелы трехфунтовых пушек. У меня сразу отлегло, наш бриг зашел в бухту и расчищает для нас пути отхода.

Иван Васильевич оказался хорошим командиром. Наших людей он разбил на несколько групп, все, как говорится знали свой маневр и были заняты делом.

Пленные турки бегали как угорелые выполняя наши указания. Десяток моряков с корвета под руководством самого Ивана Васильевича готовились к обороне. Десяток турок тащили на себе две скорее всего старые пушки. Я в этой допотопной артиллерии не силен, но то, что пушки времен Очакова и покорения Крыма понял сразу же.

Тем не менее наш командир принял решение поставить их у ворот крепости, максимально замаскировав. Грохот карронад слышен на всю округу и вопрос времени когда сюда пожалуют другие турки.

Другая команда под командой Паскуале занималась освобождением русских пленных и подготовкой к отходу. Реально кое-как могут передвигаться только освобожденные полсотни греков, а вот из двадцати пяти освобожденных русских самостоятельно до моря дойдет в лучшем случае половина, да и то со скоростью черепахи.

Но возле ворот стояло десятка полтора турецких телег разной степени разбитости, не знаю как их правильно называть, по мне телега она и есть телега, даже с каким-то и национальными вариациями. В крепости был десяток лошадей и Паскуале со своими людьми запрягали их в телеги и помогали бывшим пленникам рассаживаться на них.

Самая многочисленная команда под руководством нашего боцмана Порфирия разбирала стену выходящую к морю. На ней был большой пролом, просто зашитый двумя слоями дерева и его можно было быстро разобрать. Для этого и было привлечено большинство пленных турок.

Артиллерийская пальба и далекий треск ружей прекратился и со стороны моря взлетела сигнальная ракета. Это был сигнал нам, что путь отхода свободен. Мы тут же запустили ответную ракету.

Пролом был свободен и первая телега или арба смогла в него протиснуться. На неё погрузили тех, кто железно не сможет идти сам, в их числе был и Николай.

В этот момент я услышал встревоженный крик одного из моряков с корвета из команды Ивана Васильевича.

– Ваша светлость!

Я повернулся на крик. От ворот мне махали Иван Васильевич и Анри. Я сразу же подумал, что на дороге показались турки.

К сожалению так и оказалось. По дороге к крепости мчался конный отряд, покинувший крепость на наших глазах и мне показалось, что он более многочисленный.

Эту ситуацию мы с Иваном Васильевичем обсуждали и в тот момент когда позвали меня, прозвучал сигнал боцманской дудки. И опять все наши люди оказались на высоте и каждый выполнил свой маневр.

К сожалению Иван Васильевич не успел изготовить к стрельбе трофейные пушки и рассчитывать сейчас можно было только на ружейный огонь и наше искусство сабельного боя. Я очень рассчитывал, что занятия с Анри не прошли даром и все мои люди окажутся на высоте, да и постоянные спаринги во время похода на мой взгляд должны были подтянуть подготовку и всех остальных.

Турок было несколько поболее того, как они покинули крепость, Иван Васильевич оценил их численность в шестьдесят всадников.

То, что это тот же отряд, мы не сомневались. Два ярко одетых турка, один впереди, а другой сзади были очень заметны. У меня они почему-то вызвали ассоциации с китайскими селезнями, этих уток еще зовут утки – мандаринки. Правда у мандаринок нет никакого хохолка на голове, а у некоторые турков на головах были башлыки, огромные разноцветные шапки упраздненных недавно янычаров.

Вооружены турки были слабовато, ружья были только у некоторых и не было пистолетов. А вот холодное оружие было на любой вкус: сабли, ятаганы, палаши, кинжалы и даже европейские шпаги. Холодное оружие у турок было обнажено, а вот ружья были в седельных ружейных чехлах и это на мой взгляд давало нам преимущество, мы успеем дать хороший залп, не рискуя попасть под турецкие пули, а турки в своей массе были искусными стрелками.

За пару минут мы перегруппировались и изготовились к бою. Эвакуацией освобожденных остался руководить Порфирий. У него в распоряжении был десяток наших и все пленные турки. Нам на подмогу уже бежало еще два десятка из только что высадившихся с брига и успевших разгромить турецкий пост на берегу. Этим десантом командовал лейтенант Леонов.

Подход подкрепления явно не был лишним, неизвестно как сложиться бой и какие еще силы могут подойти к туркам.

Мы, не в пример туркам, хорошо вооружены именно огнестрельным оружием, причем не просто огнестрельным, а на мой взгляд лучшим в настоящее время.

Федор в очередной раз проявил себя во всем блеске, обеспечив нас двумя образцами великолепного оружия.

Адмирал как-то предложил Федору испытать две винтовки, американскую системы системы Джона Холла и уже раритетную винтовку Патрика Фергюсона.

Я как-то в разговоре обмолвился, что неплохо бы обзавестись новейшими образцами стрелкового оружия и адмирал воспринял это как руководство к действию.