Текст книги "Олигарх 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Ваша светлость, – я никак не мог понять, в каких случаясь он и Иван Васильевич, обращаются ко мне не по имени-отчеству, а титулуют меня светлостью, – я до гробовой доски буду верно служить вам, но пожалуйста, не интересуйтесь без надобности моим прошлым. В нем нет ничего стыдного или позорного, но много такого, что тягостно вспоминать.

Мне очень хотелось знать, что связывает Сергея Петровича с ростовщиком так, что тот готов идти на смертельный риск предлагаю свои услуги осведомителя в таких делах. Но раз меня в такие детали не посвящают, значит так надо.

За несколько верст до Ковно, Иван Васильевич предложил устроить небольшой привал и созвал «военный» совет в составе пятерых человек, кроме нас троих в нем принял участие карасирский офицер и моя супруга.

Где-то в Австрии перед приездом в Варшаву у нас состоялся очень интересный разговор. Софья Андреевна заявила, что ей невыносимо жить, когда у меня есть от неё какие-то тайны из-за которых льется моя кровь. Если мы с неё одно целое, как это должно быть в настоящем супружестве, то никаких тайн не должно быть.

На самом деле я ничего не имел против, у меня именно такими были идеальные представления об отношениях супругов. Поэтому еще в польской столице я откровенно все рассказал жене и сейчас она полноправно участвовала в нашем совете. Надо сказать, что мои помощники этому факту ни сколько не удивились, приняв его как должное.

Долго мы не совещались, Сергей Петрович сказал, что нам надо, не задерживаясь ни где в Литве, как можно быстрее оказаться в русских губерниях и весь вопрос только в самочувствии моей супруги и желательности нашего дальнейшего сопровождения кирасирами.

Софья Андреевна заверила, что безостановочная езда её не утомляет и в карете ей совершенно комфортно. Приобретенные в Италии две кареты были действительно хороши, потрясающе мягкий и тихий ход и наверное максимум для 19-ого века удобств, в каждой два полноценных спальных места, отопление, настоящий стол, естественно складной, внутренние газовые фонари и санитарные удобства.

Чисто внешне кареты были конечно огромные, но производили впечатление легких и чуть ли не воздушных конструкций. На самом деле их корпуса были сделаны прочно и надежно, а обшитые тонкими металлическими пластинами они выдерживали выстрел в упор из любого ружья.

Кирасирский поручик заявил, что у него приказ сопровождать нас хоть до самого Петербурга, проблема только в скудности средств для такого вояжа. Эту проблема естественно на самом деле не проблема и мы решили не задерживаясь ни где, устремиться в Псков, а там и рукой подать до Нарвской мызы.

Вперед я решил выслать Герасима с Прохором в сопровождении трех кирасиров. Они должны максимально рано организовать вам встречу конвоем с мызы, мне хотелось освободить служивых как можно быстрее.

Такие меры предосторожности я считал совершенно излишними, но Иван Васильевич заявил, что он пару раз приметил за нами слежку и супруга поддержала его предложения. Сергей Петрович тактично промолчал, а поручик просто взял под козырек. Два один, при двух воздержавшихся, пришлось подчиниться.

Опасения Ивана Васильевича вероятно были не беспочвенные. По крайней мере после Ковно стала ясно, что нас действительно сопровождают какие-то люди. Поняв, что кирасиры едут с нами и дальше, они перестали скрываться и однажды демонстративно подъехали к нам метров на пятидесять.

Нападать на армейский взвод эти люди конечно не решились, но видеть их почти постоянно на хвосте было неприятно. Камеристка Татьяна оказалась большой трусихой и прямо спросила у поручика не боится ои он нападения этих людей.

– Что вы, сударыня, напасть на две титулованные особы, одна из которых еще и русскоий офицер с целым взводом кирасир, это через чур для этих подлецов, они способны только сделать что-нибудь из под тишка, – поручик был графом Петром Николаевичем Ростовым, я чуть с лошади не свалился когда он представился.

Но постоянный хвост графа стал раздражать и он предложил мне сделать засаду, а когда я не согласился, то на одном из постоялых дворов за Вильно о чем-то несколько минут говорил с его хозяином, отчаянно жестикулируя.

Когда мы тронулись дальше поручик подъехал ко мне и тихо сказал:

– На обратной долроге я буду знать, кто эти люди и по возможности сообщу вам.

– А вы, граф, не опасаетесь за свою безопасность, ведь вам еще возвращаться и служить в Варшаве?

– Нисколечко, князь, не боюсь. Как только я вернусь в полк, то сразу же отправлюсь в Кишинев. Скоро война с турками. А польская армия будет только зубоскалить, воевать они не будут, вот я и добился перевода на юг.

Первую более менее большую остановку мы сделали при переправе через Западную Двину. Не знаю был ли на ней лед в эту зиму, но сейчас даже разлива особого не было видно и мы переправились без проблем.

На переправе мы наконец-то гарантированно избавились от хвоста. На полпути от Вильно до Двины двое конных постоянно демонстративно ехали за нами в сотне метров сзади и только перед рекой они развернулись назад.

Глава 8

Что бы не говорили турбопатриоты в 21-ом веке, но сейчас в веке 19-ом, где я оказался прямиком из будущего, моему взору предстала безрадостная картина русской действительности. Конечно русский народ не был таким забитым, угнетенным и нищим как писали и изображали некоторые деятели, но разница в уровне жизни с Европой уже была, особенно с Англией. Да и издержки крепостного права бывали частенько, например, русских мужиков и баб пороли по всей России на каждом шагу.

А вот европейская нация – поляки, здесь давали нашим самодурам большую фору, такого в Европе наверное уже ни где нельзя было увидеть, разве только в Османской империи.

Но меня в первую очередь волновали русские дела, была бы моя воля, я бы отрезал Польшу по будущей линии Керзона и поставил бы на границе стенe. Матушка Екатерина ни пяди польской земли не взяла, а вот внучок её от всей души хапнул, да еще и облагодетельствовал их конституциями и прочим. А русскому мужику только Божью благодарность пообещал за своё личное спасение и всей России от нашествия супостата.

Одна история с военными поселениями чего стоит, глупые историки повесили это дело на Аракчеева, а он на самом деле был против и чуть ли не на коленях умолял императора Александра не делать этого. А революционная зараза, которую царь-батюшка припер из Европы! Какой дурак его мог назвать Благословенным.

Вот примерно такие мысли теснились в моей голове, когда мы оказались уже в русских губерниях и я увидел первых нищих и попрошаек. Голод в России на самом деле был всегда, не было ни одного года, что бы где-нибудь в огромной империи не было не урожая и следом за ним и бескормицы.

И никто ни разу не пытался создать какой-нибудь государственный запас зерна, что бы помогать своему голодающему народу. А вот гнать зерно в Европу, это всегда пожалуйста.

Миллионам нищим не подашь и даже тысячи затруднительно, поэтому в некоторых местах приходилось ехать чуть ли не закрыв глаза, особенно когда под Псковом кончились последние деньги и последние крохи провизии. Потрясенные кирасиры, видя как мы с женой раздали всё до последнего, тоже опустошили свои сумки и седельные мешки.

В Пскове нас уже ждали бурмистр Нарвской мызы с двумя десятками вооруженных мужиков и уездным полицмейстером с двумя своими служивыми.

С собой бурмистр привез денег и различной провизии, причем и того и того он привез как говориться от души.

Я щедро отблагодарил за службу поручика с его кирасирами, по их расплывшимся в улыбках лицам, мне стало понятно, что они явно рассчитывали на меньшее. Графу Ростову я пожелал успехов в его будущих баталиях.

Кирасиры после короткого отдыха отправились в обратный путь, а мы не мешкая к себе.

Полицеймейстер был так доволен оказанной мне услугой, что казалось сейчас взлетит ввысь от распирающей его радости. Понять его можно, когда еще представится такая возможность угодить такому вельможе, как светлейший князь Новосильский.

Все приехавшие с мызы с нескрываемым любопытством смотрели на свою новую барыню, хорошо понимая, что судьба кого-нибудь из них может оказаться в её руках. Скорее всего они помнили тот разгон, который матушка устроила когда уезжала за границу.

К моей огромной радости, среди приехавших с мызы, я увидел Петра. Он был, что называется с корабля на бал. Пока мы путешествовали по Европам и занимались всякими делами, он быстренько сплавал в Новый Свет, за пару дней выполнил мои поручения, как по заказу у четы Мюрреев были гости из Техаса, да не просто гости, а посланцы от самого Стивена Остина и Петр все мои предложения озвучил можно сказать чуть ли не в первые уши. По крайней мере Стивен о них узнает только через одного посредника.

Со слов Петра первая реакция была можно сказать резко отрицательная, но когда Мюррей подробно разжевал техасским товарищам все предлагаемые финансовые плюшки, они сильно призадумались, особенно когда Джо продемонстрировал пачки долларов, полученные им по моему векселю в Нью-Йрке.

Матушка со своим мужем ответное послание писали всю ночь и Петр в итоге в Новом Свете провел всего день, ночь и день. После ночи, проведенной в бурных дебатах, техасские делегаты еще раз заставили Петра повторить мои предложения. На этот раз они слушали его очень благожелательно и внимательно.

Письмо от четы Мюрреев меня порадовало, сам Джо очень положительно отнесся к моим планам и предложениям и обещал сделать всё от него зависящее.

Его бизнес с моей помощью процветал, пару раз у него были финансовые проблемы, но мои деньги помогли ему устоять в штормах дикого американского капитализма и сейчас он стоял на ногах «как базальтовая скала посреди океана».

Это высокопарное высказывание было написано по-русски и рукой матушки, что меня сильно позабавило.

Про свои железнодорожные дела Джо то же очень подробно отписался. Общий итог положения дел со всеми его бизнесами получался блестящим, благодаря моим вливаниям у «Мюррея и Компании» не было никаких долгов и даже в ближайшее время можно было ожидать первые прибыли.

Мальчик рос здоровым и сильненьким и очень радовал своих родителей.

К сожалению Петру не удалось встретиться в детьми Джо, двое старших сыновей были все в делах на строительстве железной дороги, а младшие были в гостях у тетушки, сестры Джо, в Филадельфии, у них были какие-то внеплановые каникулы.

Петра матушка встретила очень сердечно, но по его впечатлению от русской княгине у неё почти ничего не осталось.

Я тут же, не откладывая, послал распоряжение в Лондон до начала лета отправить Мюрреям еще сто тысяч фунтов. Джо не просил дополнительной помощи, но Петр не зря ел хлеб в Лондоне и без слов понял, что вложения в американский бизнес сейчас очень перспективное дело и очень укрепят позиции моего делового партнера, особенно в глазах техассцев.

Пока я разговаривал с Петром, нарвский бурмистр о чем-то оживленно беседовал с Прохором, иногда отчаянно жестикулируя и разводя широко руки. Закончив с получением отчета об американских делах, я подозвал к себе Василия.

Из Аниных отчетов я знал, что дела у него идут не плохо, особенно с рыбными делами.

Есть такая поговорка, хочешь узнать человека, дай ему власть. У нас в армии её очень любил наш замполит. Гнида по общему мнению была редкостная, причем так считали и многие наши командиры. Я его из всех своих «сослуживцев» вспоминал чаще всего и самое интересное, что с возрастом мои оценки этого персонажа изменились.

Так вот эта поговорка точно была про нового кракольского старосту, сыродела Емельяна Матвеевича.

Получив от меня власть и своеобразный карт-бланш на предпринимательство, он развил кипучую деятельность.

Один из деревенских мужиков, Яков Кольцов, был балтийским моряком и ходил под командованием нынешнего адмирала Лазарева к Антарктиде. Во время экспедиции путешественники питались вареной говядиной в банках, заготовленной в Англии. В южных студеных морях Яков заболел, был списан по болезни и за заслуги его привезли умирать в родную деревню.

Но проболев почти год он поднялся и еще через пару лет набрался прежних сил и здоровья, женился и вновь стал ходить в море, теперь правда рыбаком.

Семья Якова пользовалась в округе большим уважением, мой родитель даже хотел дать им вольную, но не успел. Да они по большому счету не особо в этом и нуждались. Жили зажиточно, можно сказать даже богато, оброк выплачивали легко и думаю при необходимости без проблем могли бы и выкупиться.

Главным семейным бизнесом была переработка рыбы. Рыбаки уже давно мелкую балтийскую рыбешку коптили, укладывали в небольшие бочки и заливали маслом. Получалось что-то типа знакомых мне шпротов. И вот у этой семьи это получалось лучше всех. Как говориться пальчики оближешь.

Игната, младшего брата Якова, родитель лет десять назад еще почти мальчишкой отпустил в Нарву. Он был с пеленок большой рукодел и однажды оказался в Питере. Мальчика очаровала часовая мастерская, куда он случайно попал и набравшись смелости, Игнат попросил барина отпустить его учиться часовому делу.

Родитель подумал, лично выпорол отрока за дерзость и отпустил. В Нарве жил один из ветеранов его полка, потерявший ногу в битве народов под Лейпцигом в 1813-ом году. В полку он был главным по ремонту всевозможного оружия и мастером на все руки.

Полковые офицеры помогли ему обустроиться в Нарве и открыть мастерскую, где он продолжил свою уже гражданскую механическую деятельность. Вот к нему в ученики родитель и определил Игната.

За десять лет Игнат то же стал мастером почти на все руки, но больше всего его понравилось стеклодувное дело. Его учитель был стеклодув-любитель и баловался всякой экзотикой, Особенно ему удавались всякие баночки-скляночки с идеально подогнанными герметично закрывающимися крышками, хитрый металлический замок для которых придумал Игнат.

Эти баночки на ура расходились среди всяких дамочек. В них идеально можно было хранить всякую косметику и парфюмерию. А бывший флотский решил попробовать фасовать семейный рыбный продукт в такие стеклянные банки.

К моему отъезду из Краколья первую партию стеклянных консервов изготовить не успели, не хватило буквально пары дней. Поэтому только успела осесть пыль за моей каретой, как рыбаки отправили старшого рыбацкой артели Ерофея, сына Емельяна Матвеевича, с Яковом к барыне, Анне Андреевне с бизнес-идеей, построить в деревне консервный завод.

Для пробы они возили первую изготовленную партию консервов. Анна Андреевна попробовала сама и угостила некоторых особ: свою подругу графиню Комарову, княгиню Голицыну и генерала Бенкендорфа.

Оригинально приготовленная и интересно поданная балтийская килька была сразу же бы оценена как деликатес и заказана еще. Поэтому сестра смело дала зеленый свет рыбацкому начинанию.

Бизнес-план был таков: построить в деревне небольшую пристань, рыбу ни в коем случае не надо было трясти, нежная и хрупкая килька быстро превращалась в труху из которой правда можно было делать рыбный паштет, лучше всего если сразу из лодок рыба попадает в руки мастеров. Поэтому на пристани должны разгружаться сразу несколько лодок и коптильный цех располагаться в шаговой доступности.

Рыбу тут же должны нанизывать на шпажки и отправить в коптильную печь. Минут пятнадцать-двадцать рыба коптится в ольховом дыму. Когда она приобретает своеобразный золотистый цвет, её аккуратно снимают, обрезают хвосты и головы, укладывают в банки обязательно животиками вверх. Это признак качественности процесса, потрескавшийся рыбный животик сразу показывает нарушение технологии.

После этого рыбу солят, заливают маслом и оставляют дозревать не меньше чем на месяц. Обязательно надо несколько раз перевернуть банки, иначе рыба может неравномерно пропитаться маслом.

И использовать для получения качественного продукта только рыбу зимнего улова, когда её желудок и кишечник пуст и от этого выигрыш в качестве и хранение.

Затраты на создание такого производства получались не маленькие, Анна сначала даже засомневалась в успешности этого начинания. Но неожиданно получила поддержку с самой неожиданной стороны. Матвей угостил новым продуктом знакомых флотских лекарей. Они высоко оценили новинку и порекомендовали использовать на русском флоте.

К зиме 27–28 годов задумка была воплощена в жизнь. Правда финансовые вложения оказались намного больше планируемых, причем часть затрат были не наши. Примерно четверть средств потраченных на сам завод были трудовые копейки собранные нашими крестьянами.

Как-то само собой возникла идея прикупить немного землицы, в итоге всё нижнее течение Луги стало нашим, в том числе полностью деревня Краколье и лежащая напротив на другом берегу деревня Остров или Острова, не знаю как правильно. Часть Краколья, принадлежащее царской мызе то же удалось купить, на условиях приоритетных поставок нашего продукта на императорскую кухню.

Обо всем этом Анна сообщала мне в своих письмах, без моего одобрения она опасалась делать какие-нибудь крупные финансовые вложения.

На расширения нашей мызы я естественно дал добро, тем более что средства для этого были. А деревни на берегу Луги я велел объединить и назвать Усть-Лугой и пристань строить не малюсенькую, рассчитанную только на рыбачьи лодки, а чтобы там могли швартоваться суда и по-крупнее. Лодок у нас в первую же путину должно будет выйти целый десяток.

Для нового продукта я предложил знакомое мне название – шпроты.

На Нарвской мызе инициатором и главным действующим лицом нового предприятия был наш кракольский староста Емельян Матвеевич. Он почти автоматически стал старостой Усть-Луги и абсолютно все там делалось с его деятельным участием.

Самым проблематичным было производство нужного количества стеклянных банок, вернее не самих банок, а замков на крышки, которые быстро стали пользоваться спросом и сами по себе. Но наш деятельный староста сумел решить и эту проблему и к моему возвращению в Россию работа на заводе просто кипела.

В Пскове на моем столе сразу же оказалось это еще необычное угощение. Я честно говоря уже затруднялся вспомнить вкус шпрот из моего другого времени, но эти были очень даже ничего.

Поэтому первым делом я потребовал отчета нашего бурмистра Василия о шпротных делах. Причем меня больше всего интересовал вопрос, а что будут делать рыбаки и работники завода в межсезонье: четыре месяца зимнего лов с ноября по март, месяц осенней подготовки к работе и месяц весной после окончания путины. А затем целых шесть месяцев простоя?

Но у Василия был ответ на этот вопрос. Завод они останавливать не собирались, только консервы произведенные из улова других месяцев будут называться по-другому: копченая килька в масле. И стоить они будут дешевле, хотя по мнению Василия консервы изготовленные из самой жирной рыбешки конца лета и начала осени самые вкусные.

Всё это было дело рук старосты Емельяна Матвеевича, который сумел блестяще воплотить в жизнь идею рыбака Якова.

С разведением молочного скота то же всё обстояло неплохо. Потомство Буяна действительно отличалось большей продуктивностью и всё старались, чтобы коров крыл или наш рекордсмен или его потомство.

Прохору не терпелось скорее приехать домой, мне казалось дай ему волю и он наверное полетит впереди нас.

Когда мы стали подъезжать к нашей мызе, то неожиданно для меня гулко и часто застучало в груди и подступил камок к горлу. Я обернулся к Ивану Васильевичу и увидел, что он то же смахнул набежавшую слезу.

– Et fumus patriae dulcis (И дым отечества сладок), ваша светлость, – я молча кивнул и подумал, что это очень хорошо, что мысль об Отечестве пришла в голову Ивану Васильевичу на подъезде к нашей мызе.

А вот Сергей Петрович был невозмутим, хотя я и увидел как он напрягся, когда Василий протянул мне письмо от Анны Андреевны. Думаю, что его томила неизвестность о судьбе племянника. В конце письма сестра сообщала кстати, что хорошая весточка из Новоселово ждет Сергея Петровича уже пару дней.

Задерживаться на Нарвской мызе мы не стали, Сергей Петрович сам вызвался сразу же вернуться на мызу чтобы ознакомиться с положением дел на ней и после короткого отдыха мы устремились вперед, в столицу Российской Империи город Санкт-Петербург.

Глава 9

Пять миллионов фунтов стерлингов конечно огромные деньги. Но если у тебя планов громадьё, то не такие уже и огромные.

Миллион уже слизнуло, как корова языком. Конечно из них я не профукал ни пенса, сразу после подведения итогов первой части сериала «Становлюсь миллиардером», моя светлость решила что все затраты на текущую жизнь нашего немаленького семейства суммарно не должны будут превышать ста тысяч фунтов, абсолютно по всем позициям. И здесь было все отлично, контроль за этим делом как-то незаметно взяла на себя Софья Андреевна.

В России я погасил все долги, на это ушли все доходы с имений и пришлось распечатать кубышку. Да еще и вложиться в развитие, затраты в Нарвскую мызу были конечно самые большие, но и в других имениях то же шли стройки. Пулковскую мызу мы с Аней решили не продавать и мало того форсировать там окончание всех работ.

Ян заканчивал строить сахарный завод и пристань в Новоселово. Во всех имениях строились зернохранилища, коровники, свинарники и прочее.

Вложения в американские дела, строительство нужного мне парохода, сто тысяч страхового запаса у тетушке, вложения в железнодорожное строительство в Англии, подготовка необходимых кадров – всё это потребовало средств немалых.

Конечно я потратил не миллион фунтов и в Россию приехал, имея в запасе в пересчете на рубли, почти полмиллиона. Но после долгих размышлений я решил никаких глобальных проектов пока не открывать, даже свои планы расширения земельных владений отложить на некоторое время.

Приближались очередные европейские потрясения: войны, революции, появление новых государств и на этом я собирался сделать большие деньги, вернее очень большие. Играть на фондовой бирже и на нашей бирже ставок надо только на свои – на те четыре миллиона, которые были пока неприкосновенные. Если вдруг, а такое не исключено, события начнут развиваться не по знакомому мне сценарию, то мои потери составят самое большое эти миллионы.

Но у меня не будет никаких долгов, остаются мои имения с их доходами и в любом случае будет сколько-то тысяч рублей. А еще останутся вложения в Америке и в Англии и регулярные доходы с лондонского клуба. Но потерять абсолютно все из этих миллионов было на самом деле не реально, максимум что мне грозило – остаться при своих.

В России я считал сейчас моим самым главным делом начать не какой-нибудь важный проект в результате которого пораньше, лет эдак на пятьдесят-семьдесят,состоится первый полет в космос, а минимизировать потрясения ближайших двух-трех лет, разгул эпидемии холеры и Польское восстание.

Что такое холера я хорошо знал, однажды пришлось посидеть в карантине.

Мы ехали на самый юг Узбекистана, почти на границу с Афганистаном, куда покатили за очень длинным рублем: тремя машинами с сопровождением и охраной туда и обратно, везли олигарху местного разлива материалы для внутренней отделки его строящегося дома. Он в России всё это где-то урвал на халяву почти даром.

И вот на границе с Казахстаном нас тормозят и говорят, что карантин по холере и ехать дальше нельзя. Что это было на самом деле мы так и не поняли, но просидели там ровно четыре недели. Спорить и доказывать бредовость холерной версии было бесполезно, если бы не сопровождение с охраной думаю все кончилось бы плохо.

Вот там-то я и начал изучать холеру, на удивление в тех краях изумительно работала мобильная связь и был интернет. Поэтому про холеру мы прочитали всё, что только смогли нарыть во всех интернетах.

В первую пандемию холера до России не дошла, только осенью 1823-ого года было несколько случаев в Астрахани. В Европе немного пострадали средиземноморские районы. Очень холодная зима 1823−1824-х годов убила холеру везде, кроме Индии.

В результате этой пандемии погибли возможно несколько миллионы в восточных странах и несколько тысяч британцев в Индии. Вот этот факт привлек внимание Европы, но особого впечатления в Старом Свете эта пандемия не произвела, «просвещенные» европейцы решили: холера – болезнь отсталого Востока и холеному Западу не грозит.

А вот некоторые англичане в Индии были в ужасе от этой новой и неведомой раньше болезни и связали это как-то с водами Ганга. Но их пока никто не слушал.

Сейчас, в 1828-ом году, начавшаяся в Индии новая вспышка холеры вышла за её пределы и болезнь успешно идет в Европу и Россию. Через год бухарские купцы принесут её в Оренбург, а затем болезнь проникнет и через Балканы.

В Европе холера окажется немного позже, те же англичане будут утверждать, что болезнь к ним придет из России, но я думаю, что британские армия и флот с этим и сами великолепно справятся.

Как бороться с холерой я знал, но как это свое знание донести до нынешних врачей? Я осторожненько пообщался на эту тему с Матвеем и пришел в ужас.

Единственное верное представление о болезни только необходимость карантина. А остальное совершеннейшая дичь.

Сейчас в медицине правит бал теория миазмов. Так называют «заразительные начала», обитающие в окружающей среде. Большинство считает, что у них, то есть миазмов, обязательно есть запах. Это их неприменимый признак.

Из воздуха миазмы попадают в организм человека и вызывают в нём болезнь. К таким миазматическим болезням относили большинство инфекций, в том числе холеру и малерию.

Эта теория шла еще от Гиппократа и руководствуясь ей, больных лечили согласно гуморальныму принципу удаления избытка желчи, считая, что чем больше жидкости выйдет из человека, тем здоровее он будет.

Несчастным обезвоженным холерным больным не давали пить, держали в жарких помещениях для потоотделения, делали кровопускания и вызывали рвоту. Понятное дело, что от такого лечения они быстренько отходили в мир иной.

Были конечно лекари «чудаки» которые поили больных и назначали водные процедуры. У них отдельные больные умудрялись оставаться в живых, но этот факт просто игнорировался апологетами гуморальной теории.

Написать что такое холера и как с ней бороться труда мне не составило. Единственная проблема была, что я некоторые вещи знал не твердо, не будучи врачом 21-ого века. В частности я не знал точно какой инкубационный период у холеры и точно зная, что он не очень большой, написал десять дней.

Свой медицинский трактат я закончил во время короткой остановки в Вене и затем до самого Питера ломал голову, как это всё преподнести Матвею. У меня даже была идея преподнести это как озарение во время сна. Но потом я от этой идеи отказался и решил выдумать европейских или восточных врачей которые якобы несколько лет боролись с холерой на далеком и неведомом Востоке.

Великий Джон Сноу, который должен будет лет через тридцать доказать, чтозагрязненные сточные воды, в которых есть и выделениями больных, попадая в реки, водоемы и колодцы используемые для водоснабжения, являются источником распространения болезни, еще только-только начал свой путь в медицине.

Поразмыслив, я свой трактат начал следующим образом.

'Если бы причиной болезни были заразительные начала, витающие в воздухе, мы бы имели заболевание связанное с дыханием.

Но в случае с холерой поражение только желудочно-кишечного тракта, следовательно источник болезни находится или в воде или в пище.'

Дальше я придумал небольшой городок на Ближнем Востоке где внезапно началась холера. Но болезнь была только в одной части города.

Там жил один арабский врач, который решил разгадать эту загадку. Болезнь по его версии в городок принесли купцы идущие караваном из Персии, где уже свирепствовала холера.

Они на пару дней остановились на отдых в городском караван-сарае. Вечером один из караванщиков заболел и купцы тут же следующим утром отправились дальше, а в городке через несколько дней началась холера.

Все заболевшие пользовались водой с одного и того же колодца и пытливый араб заподозрил его.

Колодец был очень старый и глубокий, выложенный почти весь камнем. Наш герой спустился в него и нашел над зеркалом воды дефект кладки через который сочилась подземная вода с легким, но очень характерным запахом – запахом ароматов отхожего места караван-сарая, расположенного метрах в пятидесяти и давно уже требовавшего ремонта.

Араб этот пользовался уважением своих земляков, они выслушали его и перестали пользоваться этим колодцем.

Через несколько дней холера пошла на убыль, а когда по совету нашего героя жители прекратили вообще пить сырую воду, собирать свои биологические отходы и вывозить их далеко от городка, то холера прекратилась полностью.

Жители этого городка были под стать своему земляку и давно заметили, что необычного светло-малинового цвета вода из сильного родника под горой недалеко от города, обладает чудодейственными свойствами, лучше заживают промытые ей раны и хорошо помогает при расстройствах кишечника и горожане уже несколько поколений для гигиенических целей использовали только её.

Уже заболевших этот врач стал лечить этой водой и заметил, что она помогает. Особенно хорошо шли на поправку те, кто пил еще и много подсоленной кипяченой воды.

А больше всего городского лекаря поразило то, что в проживающей в городке армянской семье не было заболевших. Всякие конспирологические теории он отверг и предположил, что это связно с тем, что они для питья используют только какой-то напиток типа нашего пива, который сами и готовят, используя и воду из зараженного колодца.

Об этой истории прослышал местный то ли эмир, то ли султан. Он приказал этому эскулапу явиться пред светлые правительские очи, выслушал его и велел провести эксперимент на узниках своей тюрьмы и всё подтвердилось.

Эту историю мне якобы рассказали в Генуи арабы, город они точно назвать не могли, также как и имя этого ученого араба. Но его рекомендации они выполняли и без проблем путешествовали даже по зараженным холерой районам.

К этой придуманной истории я присовокупил реальные факты о холере, слышанные мною в Лондоне от британцев, сталкивающихся с ней в Индии. Они четко указывали на связь болезни с водой, особенно там, где приходилось пользоваться прудами и мало проточными озерами, там где в одной воде люди купались, стирали, использовали для питья и приготовления пищи и в эту же воду попадали стоки из отхожих мест.

Исходя из всего этого, я написал, что возбудитель холеры скорее всего какое-нибудь маленькое существо, которое невозможно обнаружить простым глазом. Оно живет в теплой водной среде и когда попадает в желудочно-кишечный тракт человека вызывает болезнь – холеру.