Текст книги "Олигарх 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Посланец Стивена Остина приехал в Петербург десятого сентября.

Это был высокий под два метра мужчина лет сорока. Идеально выбритый и очень тщательно и со вкусом одетый. В глаза сразу бросился бронзовый загар и пепельного цвета волосы.

Не знаю как другие, а я сразу понял что гость прибыл из-за океана и даже примерно мог сказать из какого региона, в его речи было много французских и испанских слов. Мне почему-то подумалось что этот человек наверняка имеет французские корни и долго жил среди испаноговорящих.

Я был занят переговорами в Главном инженерном училище и гостя встретил Иван Васильевич. Когда я приехал они о чем-то оживленно беседовали в гостиной. Гостя звали Майкл Филипп. Он действительно оказался чистокровным французом, родившемся в Париже и первую половину жизни носивший имя Мишель.

Отец Мишеля был среди французов воевавших за свободу тринадцати колоний. Затем он закономерно стал якобинцем, был дружен с генералом Бонапартом, участвовал в его первом итальянском походе. Пятнадцатилетний Мишель был вместе с отцом и даже получил ранение на на Аркольском мосту.

Но после переворота 18-ого брюмера пути семьи Филипп и Бонапарта разошлись и в тот день когда император французов смотрел на солнце своей самой великой победы, Мишель сошел с корабля на землю Нового Света.

От чрезмерной «любви» бывшего кумира убегать в Америку пришлось через Испанию. Через два года скитаний Мишель оказался в Штатах и решил там остаться.

За годы проведенные в Америке он стал Майклом, но любил когда его называли Мишелем. Своих убеждений за все эти годы не сменил, но решил что никакие даже самые светлые идеи не оправдывают потоки крови проливаемые в ходе революций. В США ему очень нравилось, но было одно очень важное обстоятельство мешающее ему спокойно жить, сохраняющееся рабство.

Это было единственным камнем преткновения в отношениях с Остином и многими из трехсот старых семей, треть из них были рабовладельцами и в Техас привели своих рабов.

Аболиционизм нашего гостя и был причиной его согласия поехать на переговоры со мной. Из рассказов Джо он понял что у меня несколько десятков тысяч крепостных и в то же время я противник крепостного права и естественно рабства.

Откладывать обсуждение этого принципиального вопроса наш гость не стал и сразу же спросил, как я отношусь к существующему в США рабству.

Такого прямолинейного вопроса я не ожидал и подумал: «Дипломат однако», но из всего сказанного до этого было понятно, что именно это было для нашего гостя важнее всего.

– Вы знаете месье Филипп, как это не парадоксально, но я противник и рабства и крепостного права. У своей стране я приложу максимум усилий, чтобы этот позор ушел в прошлое. Но сейчас ситуация такова, что только революция может радикально изменить ситуацию. А ужасов революции для своей страны я не хочу, – говорить такое сыну якобинца я не боялся, он только что сказал о неприятии этих самых ужасов революций.

Есть такое выражение, весь обратился в слух. Вот это было точно про моего собеседника, он даже поставил бокал с вином, которым только что наслаждался.

– Я в своих имениях отменил принудительный труд. Все мои люди за свою работу получают достойное вознаграждение и общий результат превзошел всяческие ожидания. Не надо никого палкой или плетью заставлять работать. Мои доходы за два года выросли в разы, результатов этого года еще не знаю, но судя по всему будет еще лучше.

Первые результаты года примерно уже известны и они были потрясающими. Абсолютно точно я знал например, что урожайность зерновых в Новоселово превзошла прежние годы раз в пять. Я усмехнулся и продолжил.

– У меня есть мужики которые, работая на моих полях, имеют доходов больше чем некоторые соседи помещики. И вы знаете, месье Филипп, – я сделал знак лакею добавить вина в бокалы, – мне было бы проще и самое главное выгоднее иметь дело с лично свободными крестьянами.

Я сделал глоток нашего малинового вина. Мне всегда этот напиток очень нравился. С ним были связаны воспоминания детства. Мой дед был большой мастер готовить самодельные вина и малиновое было у него на первом месте. Когда я уходил в армию он привез его на проводы. А вот с армии дедушка меня не дождался.

– Посудите сами, я плачу за своих крестьян налоги, отвечаю перед Государем за все, что с ними происходит и что они творят. В любом случае я должен заботиться о них, учить их детей, лечить и еще много чего. Если мои крестьяне будут лично свободными людьми, обо всем этом они будут думать и заботиться сами и государство в лице Государя Императора, – я с улыбкой развел руками.

Мой гость последовал моему примеру и тоже немного пригубил бокал. Наше вино вызвало у него восторг. Попробовав его он сказал, что не ожидал встретить в России такой напиток.

– Поэтому я думаю, что экономическая свобода неизбежно будет вызывать и личную и политическую. Вопрос времени, когда мои соседи последуют моему примеру с методами хозяйствования и быстро сами начнут давать свободу своим крепостным.

Написанная маслом картина была во многом ездой по ушам, чтобы все было именно так, надо, например, очень много работать землевладельцу и работодателю или иметь очень хороших управленцев.

А вот с этим у русского дворянства был огромный напряг, основная масса совершенно не желала шевелиться и предпочитала жить по старинке, максимум на что они были способны, так это перевести своих крестьян на оброк.

Но вот такие тонкости нашей внутренней кухни моему гостю разжёвывать не надо. Мой патетический экономический ликбез имел одну единственную цель, предложить моему собеседнику один из способов экономической борьбы с рабством.

Я достал карту Техаса с окрестностями. На ней были обозначены границы США и Мексики.

– Ваши триста семей поселились преимущественно вот здесь? – я показал на карте территорию между реками Бразос Колорадо и Мексиканским заливом.

Мишель несколько секунд внимательно рассматривал карту, затем, соглашаясь, покачал головой.

– Да.

– Вот это мексиканский город Сан-Антонио или Бехар. Это сейчас крупнейший и главный город Техаса. Рядом католическая миссия-крепость Аламо. В европейском понимании это трудно назвать крепостью, но чтобы укрыться от индейских стрел и пуль годится. В Сан-Антонио начинается Королевская дорога (Camino Real) в Мехико. А через прерии можно добраться до Луизианы. Западнее Колорадо ближе в заливу насколько мексиканских поселений и католических миссий, а на реке Сан-Антонио единственная мексиканское укрепление на побережье залива – крепость Голиад, – карту с подробными пояснениями мне с последней оказией, извещающей о госте из Америке, прислал Джо. – Небольшие поселения и ваши общины есть вокруг Галвестонского залива. Самый большое из них городок Галвестон, где есть мексиканская таможня, она вам сильно портит кровь. Небольшие общины есть вдоль границы с США по реке Сабин. Всего вас там тысячи семь-восемь, мексиканцев примерно столько же, но Стивен Остин неустанно занят привлечением пересенцев из США. И ваши переселенцы уже привезли с собой тысячи две рабов.

– Всё так и есть, ваша светлость, – мой гость с первой минуты обращался ко мне как положено в России, титулуя меня светлостью.

– Отношения с мексиканскими властями у вас напряженные. Они сначала звали переселенцев из США, а сейчас начинают притеснять, – тут я решил, немного зная историю Техаса, выступить пророком.

– Не сегодня завтра Мексика запретит рабство, её власти видят угрозу в массовой иммиграции из Штатов и скоро они запретят и её, торговлю с американцами уже сейчас пытаются если не ограничить, то хотя бы поставить под контроль и среди вас уже есть те, кто хочет поднять восстание, чтобы отделиться от Мексики и войти в состав США, – мое пророчество похоже испортило настроение гостю, он бросил на меня быстрый взгляд из подлобья и хмуро односложно буркнул.

– Да.

– И это при том, что у вас есть общий враг, страшный и беспощадный – команчи и они легко могут вырезать и вас и мексиканцев чуть ли не до Мехико, да собственно и американцев до Миссисипи точно.

– Всё так и есть, ваша светлость, – повторил месье Филипп, я называл его так, а не мистером, так как увидел, что ему это очень понравилось, тем более, что разговаривали мы на французском. – Но скажите, честно, почему вы решили помогать нам?

– Я хочу помочь вам создать независимый Техас, сделав его штатом одинокой звезды, звезды свободной от угнетения. Ваших поклонников рабского труда можно просто убедить на моих примерах, что свободный труд более выгоден. Я дам вам денег и организую иммиграцию из Европы людей которые не будут поддерживать рабство и договорятся с команчами, а если те не захотят жить в мире, то просто разгромят их.

Такого откровенного ответа месье Филипп явно не ожидал и немного растерялся. Мне даже показалось, что сейчас он спросит, а зачем вам это надо? Но спросил он совсем другое.

– Я полагаю, ваша светлость, что вы хотите чтобы в Техас начали переезжать ваши соотечественники?

– Не только, еще и ирландцы.

– А вы знаете, мне лично эта идея нравится, – месье Филипп криво усмехнулся. – Помимо рабства в Америке еще больше мне не нравится их поклонение доллару. Они на полном серьёзе им измеряют всё. Но в нашем случае эта черта американцев сыграет в вашу пользу. Если им предложат достойную цену, они откажутся от рабства.

На этой оптимистической ноте первый день наших переговоров закончился.

На следующий день я сказал нашему гостю, что если его товарищи согласятся на мои предложения, то через погода мы начнем осуществлять наш план и месье Филипп тут же уехал.

После разговора с посланцем Стивена Остина я долго думал, прав ли я, задумав такое вмешательство в историю Техаса. По большому счету светлейший князь Новосильский ничем не лучше капиталистических акул Соединенных Штатов.

Промучившись несколько часов, я все-таки принял окончательное решение постараться ограничить зарождающегося монстра Соединенные Штаты Америки, той территорией, которую он уже успел проглотить.

То есть супер задачей является ограничить уже существующими штатами Луизиана, Арканзас, Муссури и дальше по реке Миссури до английских владений. Задачей минимум нынешняя граница Мексики.

Но всё зависит от моих будущих спекуляций в ближайшие два года, затем от успешности золотых афер. Месье Филипп открытым текстом сказал, что все проблемы с техасскими товарищами можно решить с помощью их божества – доллара.

Поэтому надо собираться и опять ехать в Лондон, а затем и самому в Геную.

Вечером я рассказал всё Софье Андреевне. У меня было два варианта: рассказать о положении дел жене или посветить в свои дела еще кого-то, например Анну с Матвеем. Второе мне делать совершенно не хотелось, они были в курсе всех моих российских дел, держа руку на пульсе в мое отсутствие. А вот чтобы ввести их в курс дела в моих европейских и американских делах, надо рассказать абсолютно всё, а делать мне этого не хотелось.

Более чем достаточно, что о многих штатовских делах знает матушка. Она конечно молодец и язык держит за зубами, по крайней мере все её письма сестрам и тетушке вполне безобидные, только трескотня о природе и погоде, да какой у них мальчик молодец.

Ничего не говорить жене тоже не вариант, подстраховочка ой как нужна. Вариант чисто с Матвеем я даже не стал рассматривать, он денно и нощно занят своим лекарством, апробирует содержимое бутылочек тетки Анфисы и пытается довести до ума мои «гениальные» предложения.

Из Бухары и Персии стали приходить тревожные донесения от специально засланных туда людей, генерал Бенкендорф к поручению Государя отнесся ответственно и перед отъездом на фронт отдал все необходимые распоряжения. На мой взгляд конечно пора уже создавать какой-нибудь административный орган и начинать готовиться к эпидемии, но хорошо, что хотя бы решили держать под контролем положение на Востоке.

В конце октября Государь вернулся в столицу, гвардия и шеф жандармов последовали за своим императором.

Польская Армия участвовала в войне отдельными частями, её полки входили в состав русских дивизий и корпусов Балканской армии. Воевали польские части не хуже, но и не лучше русских частей. После компании 1828-ого года Государь распорядился произвести ротацию польских частей, одни вернулись домой, другие сменили их на фронте.

Бенкендорф стал генералом от кавалерии, в очередной раз проявив себя в боевой обстановке. Чтобы про него не говорили, Но генерал он боевой и свои эполеты и ордена получал заслуженно.

Перед отъездом в Англию я попросил о встречи и тут же получил приглашение посетить его.

Новоиспеченный генерал от кавалерии встретил меня в своем рабочем кабинете очень радушно. Он немного похудел, с обветренного лица еще не сошел южный загар. Настроение у Бенкендорфа было как никогда хорошее, было видно что он наслаждается комфортом, уютом и теплом кабинета. Как не крути уже не мальчик, сорок семь в любом случае возраст и несколько войн за плечами, в которых был не в штабах, а на поле боя.

Я напросился на встречу с одной единственной целью, мне надо было обязательно узнать готовится ли наша власть к грядущей эпидемии.

Сразу было видно, что дел у Бенкендорфа было невпроворот. Несмотря на достаточно поздний час и домашнюю обстановку, за нашу короткую встречу ему три раза приносили какие-то бумаги, требующие срочного ознакомления и он никак не мог начать нашу беседу.

В конце концов генерал приказал пятнадцать минут не беспокоить его и обратился ко мне:

– Надеюсь, князь, вы извините меня за столь сумбурный прием, но неотложных дел действительно тысячи, – я понимающе улыбнувнулся и развел руками.

– Не буду вас долго отвлекать, мне хотелось знать только одно, какие известия от посланных вами на Восток холерных комиссаров?– мой вопрос смахнул учтивую улыбку с лица сановника. Он резким движением схватил стопку каких-то бумаг и протянул мне.

– Читайте сами, Государь разрешил вас ознакомить с ними если вы пожелаете. К сожалению ваши предсказания сбываются.

Люди, посланные с Среднюю Азию и Персию доносили, что зараза опять бушует в Индии и наверное в Китае. Холера уже точно проникла в Афганистан, Бухару и Хиву, скорее всего и в Персию, но пока только в южные и восточные районы.

В отличие от первой эпидемии, прошедшая зима никак не притормозила её наступление и в ближайшие месяцы эту заразу надо ждать на Кавказе, Ближнем Востоке и Балканах.

Из бесед с Матвеем я понял, что его круг врачей ждет эпидемию и готовится к ней, поэтому правильно оценив жест Бенкендорфа, я признес заранее приготовленную речь.

– Александр Христофорович, мне приятно доверие оказанное Государем и вами. Я попросил вас о встречи с единственной целью – узнать новости из первых рук. Мой зять доктор Бакатин много работает, готовясь к борьбе с холерой. Я вас прошу привлеките его к борьбе с этой заразой в числе первых. И мне думается пора организовывать карантины на южных рубежах. И умоляю вас отдайте власть в карантинах докторам, а не чиновникам, – Бенкендорф поморщился, это мое недоверие чиновникам его явно раздражала. Но мне было по барабану, нравятся мои слова ему или нет, слишком многое от этого зависит, тысячи жизней по всей стране.

Заканчивая свою тираду, я почувствовал как у меня от волнения начинает перехватывать голос. Сделав глубокие и медленные вдох-выдох, мне удалось быстро успокоится и закончить свою речь.

– Но есть одна область где нужно жестко применить власть. Бурлацкая вольница, особенно на Волге, несет для империи страшную угрозу. Среди них всегда много скрывавшихся от властей и докторов они воспринимают как представителей власти, от которых следовало прятаться, Если холера попадет в их среду, то они её быстро разнесут по всему Поволжью. С этой публикой палку лучше перегнуть, чем недогнуть.

Сказав слово с слово свою заготовленную речь, я почувствовал огромное облегчение, моя совесть теперь будет чиста, всё, что от меня зависело, сделано.

– Я в ближайшие дни по своим делам уеду в Лондон, а затем буду в Европе. В приеме князем Ливеном я не сомневаюсь, а в другие миссии пошлите, пожалуйста, распоряжения чтобы мою корреспонденцию доставляли в оба конца как императорскую. Я постараюсь узнать из первых рук о ситуации на Востоке.

Глава 19

Три дня перед отъездом я денно и нощно писал всякие инструкции для всех своих людей.

Главные наставления, естественно в устной форме и те-а-тет, получила моя супруга в интимной обстановке и шепотом на ушко. Меньше всего я наставлял Анну, а вот Матвею не просто написал, так еще и почти четыре часа мучил его в устной форме, устроив ему допрос с пристрастием.

Содержимое бутылочек тетки Анфисы прошло апробацию с блестящим сто процентным результатом. Матвею удалось даже вытащить такой статус обосратус, что чуть ли со всего Петербурга приезжали доктора смотреть на это чудо.

В Арзиновку с просьбой-поручением готовить как можно больше этого эликсира полетел мой самый доверенный камердинер Петр. Из-за его поездки я даже отложил свой отъезд.

Долго задерживаться в Европах я не собирался, месяц с дорогой в Лондоне и еще столько же в Италию.

Накануне отъезда у нас с Соней произошла первая серьезная размолвка, когда пришло очередное письмо от графа Ростова. Он в свое время сдержал свое слово и прислал мне письмо из Варшавы. К сожалению ничего про публику, преследующую нас почти до Пскова, он не узнал и честно написал об этом.

Из действующей армии граф дважды присылал короткие записки, что у него все отлично, воюет, геройствует и уже даже отмечен Государем.

Но здесь он прислал подробное и очень содержательное послание.

Совместно пролитая кровь иногда меняет многое в отношениях людей. В отряде графа Ростова был эскадрон польских уланов. И вот однажды во время небольшой стычки с турками, взвод под командованием нашего графа отбил у турок взятого в плен раненого польского уланского офицера.

До этого они несколько раз встречались и просто знали о существовании друг друга. С турками наши справились не без труда. Если бы не пленные, то граф спокойно дал бы им уйти. Но оставлять в руках врага своих он не стал и приказал атаковать.

Лошади у турок были так себе, поэтому погоня была короткой, а вот численное превосходство было на их стороне. Схватка была короткой, но жестокой. Граф потерял троих, оставшиеся почти все получили ранения, но бусурман порубили всех.

Пленных было двое, офицер и простой улан. Оба были ранены, но живые. Офицера с схватке с двумя турками граф отбил лично, получив очередное ранение.

В лазарете с раненым поляком лежали рядом. Когда Войцех немного поправился он рассказал, что был среди тех преследователей. Цели преследования он не знал, командиром был другой. Но перед самым отправлением на фронт, этот человек опять нашел его и сказал, что ни графа, ни меня ни в коем случае не трогать если вдруг он с нами встретится.

Про этого человека Войцех ничего толком не знал, только то, что он офицер школы подхорунжих. Ни в каких тайных обществах Войцех участвовать больше не желает, в это дело его втравил товарищ, который уже погиб, как и все те, кто был тогда среди преследователей. Чтобы не сталкиваться больше с заговорщиками, он решил остаться на фронте добровольцем и перевестись на Кавказ.

Вот такое письмо я получил от графа Ростова. Ни каких тревожных ассоциаций оно у меня не вызвало, а вот Соня на него отреагировала неадекватно, по-моему конечно мнению.

С собой я собрался взять Ивана Васильевича, своих камердинеров и дополнительно месье Ланжерона. Вон это и оказалось поводом к ссоре.

Моя супруга в ультимативной форме потребовала взять с собой еще человек пять. Это на мой взгляд было перебором, мы немного поперетыкивались, а потом она нанесла удар ниже пояса и привлекла на свою сторону Ивана Васильевича и Анну Андреевну.

Мне пришлось согласиться и в итоге остановились еще на четырех. Я дулся на жену до самой ночи, но в постели сломался и перестал обижаться. Правда я взял с жены честное пионерское никогда так больше не поступать.

Честным пионерским у нас называлось самое-самое серьезное обещание, которое мы давали друг другу. Почему пионерское я объяснять не стал, да Соня и не спрашивала, а поверила мне на слово, что это самое серьёзное обещание.

В Лондоне я был десятого декабря. Никакого вмешательства в лондонские дела не требовалось, все было просто замечательно. Гениальная идея в жизнь была воплощена еще более гениально и детище Сергея Петровича исправно приносило свой доход, став одной из достопримечательностью Лондона.

Это я понял, когда нанес визит Ротшильдам. Сам Натан естественно в нашем клубе не был, но собрал о нем много информации и похвалил меня за блестящую идеи и такое же её воплощение.

А вот его сын в нашем клубе бывал неоднократно, он по случайности был в Лондоне и мы с ним пообщались, в том числе и в клубе. Лайонел сказал, что любит бывать у нас, очень ценит зал для «избранного народа», но часто бывает и в других залах, ему нравится даже общий. А места для каких-нибудь щекотливых встреч или конфиденциальных переговоров в Лондоне лучше и безопаснее не найти.

Я конечно не стал ему рассказывать всей нашей кухни, но наши товарищи знали его как облупленного и прикладывали иногда даже героические усилия для обеспечения его безопасности и анонимности.

Пообщавшись с тетушкой, ей я привез специально написанный портрет Сони и нашего мальчика, конечно с Джоном Смитом-третьим и Брюнелями. Сделав два десятка визитов, я вполне мог бы и уезжать в Италию, вернее уплывать. Но надо было дождаться приезда месье Анри Ланжерона.

Месье Анри поехал с двумя моими людьми, своими учениками, в Париж. Ему надо было встретится со своими братьями, пообщаться после нескольких лет разлуки, рассказать про своё житье-бытье и узнать про то, как они живут без него. А после этого приехать ко мне в Лондон.

Ожидая его, я распорядился всех наших курсантов у Джона Смита отправить домой. Договорился с ним самим, что в течении пяти лет к нему на учебу ежегодно будет приезжать по десять человек. Федор в течении месяца должен всех отправить в Россию, кроме начинающего химика, которого решили оставить еще на год. Мне кстати не удалось с ним даже встретиться, он на целый месяц уехал по своим учебным делам в Шотландию. Наша тетушка за годы проведенные в Англии совершенно утратила способность и желание показывать дворянской спесью перед простолюдинами, вот показать себя перед тем же герцогом Велингтоном, это круто, а вот надувать щеки даже перед какой-нибудь крепостной девкой, она уже давно считала ниже своего достоинства.

В нашем химике тетушка просто души не чаяла. Услышав от Федора рассказ об этом юноше, она потребовала его пред свои очи и потом заявила что такому умному и способному молодому человеку надо создать все условия для учебы и распорядилась поселить его в своем особняке.

Не составило труда договориться о командировках русских инженеров для стажировок, в первую очередь на железных дорогах и строительстве пароходов. Всего я решил посылать ежегодно по десять человек на годичные стажировки, у Брюнелей еще дополнительно по два человека на другие сроки. Это я специально договорился для братьев Петровых, они первыми приедут летом на три месяца.

Больше всего времени я провел с адмиралом. Он дважды был в Генуе и не сомневался что заказ будет выполнен в срок и согласно договору. Крестному, который уже уплыл в Италию, адмирал помог быстро найти нужных людей. За каждого из них он ручался, чуть ли не своей головой.

Сам адмирал был готов отплыть в Геную в любую секунду, если бы не мой визит он бы давно был там.

Месье Анри приехал через две недели, на католическое и протестантское Рождество. О своей встречи с родственниками и друзьями он рассказывал буквально захлебываясь и в превосходных тонах. Я очень за него порадовался и набравшись терпения ждал рассказа, интересующего меня, целых полчаса.

О наших делах месье Анри начал рассказывать после того, как передал мне привет от Шарля. Братья Ланжерон были очень рады видеть месье Анри, но расстроились, что не приехали мы с Иваном Васильевичем, хотя по их мнению это было совершенно правильно.

Какими-то неведомыми путями поляки, осевшие в Париже, узнали о судьбе своих соплеменников и предьявили претензии Ланжеронам. Выяснение отношений длилось несколько дней, но обошлось без крови. В итоге поляки признали нашу правоту и согласились что все было честно. Источник своей информации они не выдали. Но сказали, что предательства с нашей стороны не было. За убитых товарищей они получили компенсацию, какую Шарль не сказал.

Самым главным было то, что они поклялись не мстить ни мне, ни Ланжеронам. Уже расставаясь, главный переговорщик, старый поляк, представившийся полковником Виткевичем, конфиденциально сказал, что ему очень жалко погибших поляков, но он рад, что такой страшный человек как граф Белинский убит. С его слов это было чуть ли не абсолютное зло и более страшного человека он в своей жизни не встречал.

После рассказа месье Анри я сразу вспомнил, что сказал о графе Белинском генерал Бенкендорф и у меня появилось жуткое желание узнать, кем же он был на самом деле.

Больше откладывать поездку в Геную поводов не было и мы на следующий день отправились в Италию. Конечно могло случиться чудо и вдруг пришли бы известия из Техаса, но вероятность этого была по-моему минус сто процентов. Весточки от Стивена Остина я ждал не раньше весны, а скорее всего ближе к лету.

Морской переход в Италию занял целых десять дней. Я рассчитывал быть там еще в 1828-ом году, но пришвартовались в порту мы только вечером четвертого января. Конечно в России еще конец декабря, но сейчас мы находимся в Европе и здесь уже 1829-ый год.

Проболтавшись несколько дней в открытом море я понял все прелести парусного флота и то, что только глупый человек может назначать какие-то сроки прибытия куда-нибудь в век паруса.

В Генуе меня уже ждали. Строительство нашего парохода шло с опережением графика, его уже спустили на воду и продолжали достройку, сейчас шел один из важнейших этапов: монтаж паровых машин.

Я не большой специалист в судостроении, но у меня мелькнуло подозрение, что некоторые работы можно было выполнять и на стапелях. Крестный, когда я это сказал, добродушно рассмеялся.

– Это, Алексей Андреевич, маленькая хитрость наших господ корабелов. Им жизненно важно получить ваш следующий заказ. Освободившийся стапель через пару дней будет готов к началу нового строительства.

Первым делом я попросил показать мне проект нового судна, предназначенного для плавания в северных широтах. Синьор Антонио был уверен, что это я попрошу в первую очередь и в конторе все было готово для демонстрации.

Его дед за последние погода сильно сдал и месяц назад его увезли в какую-то деревню километрах в двадцати от Генуи, где у семьи Марино была родовая усадьба. Несколько поколений Марино заканчивали там свои дни и старик Паоло не желал нарушать эту печальную семейную традицию.

Антонио был необычайно грустным, но очень собранным. Специально для меня был сделаны два макета нового парохода, один из них состоял из двух частей и хорошо демонстрировал внутренности парохода. Это была замечательная идея, ничего не надо объяснять на пальцах, достаточно раздвинуть половинки макета и пожалуйста, смотрите, ваша светлость.

Проект значительно отличался от первоначального варианта. Металлом обшили не только его подводную часть, но и треть надводной. В некоторых местах корпус был усилен и его основой стал металлический армированный каркас, все каюты были утеплены и предусматривалось увеличение численности экипажа. Все эти изменения Антонио внес после бесед с моим крестным.

Закончив демонстрацию синьор Марино отложил указку которую он использовал во время демонстрации, внимательно осмотрел свои чертежи, которыми была завешена одна из стен его кабинета и зачем-то потрогал макеты своего творения.

– Это, ваша светлость, второй вариант заказанного вами парохода для плавания в северных широтах. Я его сделал после бесед с синьором капитаном, – Антонио сделал легкий поклон в сторону крестного. – У меня были большие сомнения в их целесообразности только по одной причине, всё это очень повышает стоимость работ. Но синьор капитан сказал, что этот вопрос будет стоять на последнем месте.

Крестный знал, что говорить синьорам корабелам. Мы постарались с ним обговорить всё возможно возникшие вопросы и финансовый в том числе. Поэтому я выслушал синьора Марино и спокойно взял протянутую им предполагаемую смету. Быстро пробежав глазами по цифрам, я остановился на итоговой, шестьдесят фунтов стерлингов и год работы.

Я рассчитывал на большую сумму, крестный подробно мне все докладывал в своих письмах. А в Лондоне был его подробнейший отчет об уже проделанной работе. И сроке работы я ожидал немного другие.

– Синьор Антонио, распорядитесь принести шампанское.

Положительную оценку проекта капитаном Берсеньевым я знал, адмирал чуть ли не бегом первым сошел на берег и на рысях умчался на верфь, опередив меня чуть ли не на час. Он успел подробно разобраться в новом проекте и по сияющей физиономии и одобрительным улыбкам по время демонстрации была без слов была понятна его оценка.

– Реальные затраты конечно будут немного выше, да и в сроки вы вряд ли уложитесь, но это меня устраивает. Когда вы можете начать работы?

– Через неделю на этом стапеле и через две на другом. Я решил восстановить и второй стапель.

Несколько лет назад на верфи можно было строить два больших корабля, но эти времена прошли и второй стапель стоял в запустении и потихоньку ветшал.

– Мудрое решение, но спешить не надо. Давайте поступим так. До какого-то этапа оба парохода идентичны. Поэтому закладывайте второй пароход по любому. Каким он будет решим немного позднее, когда закончим с первым. А со вторым стапелем не спешите, еще раз все проверьте и основательнейшим образом отремонтируйте.

Шампанское синьор Антонио специально привез по заказу Сергея Федоровича. В его бытность на Аляске он несколько раз учавствовал в совещаниях когда решали строить новое судно на тамошних верфях. И когда было шампанское всё шло как по маслу и кораблики получались удачными с очень счастливой и удачной мореходной судьбой.

От такой предложенной новой традиции естественно никто не отказался и все в удовольствием выпили по большому бокалу шампанского.

– Господа, у меня общий вопрос, как мы назовем наш пароход? – этот вопрос почему-то к моему удивлению не обсуждался. У меня например не было никаких предложений.

Первым к моему удивлению высказался Иван Васильевич, хотя я был уверен что первенство будет у создателя парохода.