Текст книги "Гончаров и похитители"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

* * *

Высадив испереживавшегося и злого перекупщика на рынке, мы вновь помчались к Зобову с тайной надеждой, что он давно вернулся домой и теперь, посмеиваясь над нами, пьет чай и плюет в потолок. Однако наши мечты так и остались мечтами. В доме все оставалось по-прежнему и не было никаких оснований надеяться, что что-то изменится в ближайшее время.

– Что будем делать? – разливая по стаканам остатки самогона, спросил Макс.

– А черт его знает, – безразлично ответил я. – У нас осталась только одна зацепка – как следует опросить соседа.

– Так его же увезли и дом опечатали.

– Я про другого. Я присутствовал при допросе и там упоминалось имя какого-то Николая Степанова. Ты знаешь такого?

– Знаю, через дорогу живет, тот еще жук. Сиди, я его сейчас сюда приволоку, а заодно посмотрю на его реакцию от моего приглашения.

– Нет уж, в таком случае пойдем вдвоем.

Дом, где жил Николай Степанов, в отличие от халупы дяди Паши, казался вполне приличным жилищем, не говоря уже о плодоносных деревьях, буйной травке и любовно сооруженном сортире. Хозяйство охранял страшный и злющий барбос по имени Мухтар. Это мы узнали по тому, как на него прикрикнула вышедшая на крыльцо хозяйка, пожилая, заплаканная женщина, одетая в спортивный костюм и пуховую шаль. Загнав своего цербера в конуру, она позволила нам войти во двор.

– В чем дело? – закрыв собачью амбразуру задом, с вызовом спросила она.

– Дело в том, что нам нужно поговорить с Николаем Степановым, – солидно сообщил Макс. – Как мы можем его увидеть?

– А никак, – ответила женщина и заревела в голос. – Нет Николая. Его уже спрашивала милиция, а его нет. Что я могу сделать? Он же как вечером ушел к этому Пашке-уголовнику, так словно сквозь землю провалился. А там, сказывают, человека убили. И Николай исчез – то ли сам что натворил, то ли с ним что сотворили. Не знаю я ничего. Господи, прости ты меня, грешную. Что только творится на нашей земле. Совсем народ с ума посходил. А тут еще, говорят, другой сосед пропал, который через дорогу... А вы сами-то кто будете, а то я болтаю и болтаю, может, себе и Николаю во вред. Кто вы такие?

– Не волнуйтесь, гражданка, – успокоил ее Ухов. – Я племянник того самого исчезнувшего соседа Романа Николаевича Зобова. Мы занимаемся его поисками, наводим справки. Думали, что Николай что-нибудь знает.

– Господи, милок, значит, и на тебя несчастье свалилось. Ты уж, родненький, если чего узнаешь, то и мне шепни, я, глупая баба, совсем извелась, ночь не спала и днем места себе найти не могу, кусок в горло не лезет. Тебя как зовут-то?

– Максимом, – для простоты поправил свое имя Макс.

– А я Анфиса Андреевна, – представилась женщина и, черпнув из бака пригоршню дождевой воды, плеснула себе в лицо. – Так ты уж, Максимушка, не забывай про меня.

– Хорошо, Анфиса Андреевна, – уходя, заверили мы ее. – Как только что-то узнаем, обязательно дадим вам знать.

В полном молчании мы вернулись на веранду дядькиного дома и уселись за круглый стол друг против друга. Говорить было не о чем. Каждый обдумывал сложившуюся ситуацию по-своему. Минут через десять Макс вздохнул, поднялся и откуда-то притащил поллитровую банку самогона.

– Это чтоб мозги прояснились, – разливая "самтрест" по стаканам, виновато пояснил он. – А то я в этой путанице ровно ничего не понимаю. Два человека исчезли, третьего нашли убитым, а четвертого забрала охранка. Люди совершенно разные. Никаких общих интересов у них не было. Ты понимаешь хоть что-нибудь?

– Ровным счетом ничего. Но давай попробуем связать этих четырех человек воедино и нарисовать возможную картинку произошедшего. Может быть, она, хоть отчасти, наведет нас на правильный след.

Итак, тридцать первое августа. Десять часов вечера. Твой дядька завел все часы и сел возле телевизора смотреть "Новости". Неожиданный звонок прерывает это занятие. Дядька никого не ожидает, но выходит во двор и спрашивает, кому он понадобился в такое неподходящее время. Ему отвечает чей-то хорошо знакомый голос, и это обстоятельство вынуждает его впустить непрошеных гостей во двор. Вошедшие, условно назовем их Братьями, тут же парализуют Романа и затаскивают его вовнутрь дома. Что им требуется, нам известно: они хотят, чтобы хозяин поделился с ними своими честно нажитыми рублями. Однако дяденька придерживается совсем иного мнения и эти рубли отдавать не хочет. Он начинает активно сопротивляться, а возможно, и кричать, что далеко не входит в планы Братьев. Недолго думая они задирают на кухне ковер, открывают подполье и сбрасывают туда твоего любимого дядюшку.

Этот шум услышали выпивавшие соседи, я имею в виду Николая. Не знаю, как там получилось, возможно, Николай просто шел домой и в этот момент услышал крик, а может быть, он хотел занять у твоего дядьки на бутылку суть не в этом. Главное, что он вошел в дом и стал свидетелем насилия. А Братьям свидетель был не нужен, и они пошли на крайние меры. Заставили этого свидетеля замолчать навсегда. Тебе нравится такая картинка?

– Не очень. Ты совсем забыл про Пашку-уголовника и не показал, где упрятан труп Николая. А Васятку кто крякнул?

– Хорошо, попробуем по-другому. Итак, тридцать первое августа. Десять часов вечера. Твой дядька завел все часы и сел возле телевизора смотреть "Новости". Неожиданный звонок прерывает это занятие. Дядька выходит во двор и спрашивает, кому он понадобился в такое неподходящее время. Ему отвечает хорошо знакомый голос соседа дяди Паши. Безо всякой задней мысли он открывает ворота и впускает его во двор.

У дяди Паши тоже ничего дурного на уме нет. Он просто не допил и пришел попросить денег взаймы. Но он еще не отдал то, что брал неделю или две тому назад. Об этом ему напоминает сосед и, взявши за шиворот, пытается выкинуть бомжика вон. И тут происходит то, чего Роман никак не ожидал. Неизвестно откуда взявшейся дубинкой дядя Паша бьет твоего родича по голове, и тот теряет сознание. Войдя в раж, он начинает допрос с пристрастием, требуя при этом уже не на бутылку, а гораздо больше. Но Роман держится мужественно и не собирается отдавать бомжу деньги. Тогда он, связав его по рукам и ногам, бросает в подполье, а сам начинает методичный обыск. Перевернув весь дом вверх дном и не найдя ни копеечки, бомж спускается в подвал и приступает к форменному истязанию. В конце концов дядюшка не выдерживает пыток и говорит, где находится кофейная банка. На радостях от такого признания дядя Паша сует ему под ребро нож, достает деньги и, вернувшись к своим собутыльникам, просит помочь ему вынести и спрятать труп Зобова. Те соглашаются и под покровом ночи уносят тело в пока неизвестное нам место. Дело сделано, и друзья, купив на радостях еще бутылку, пьют за упокой души раба Божьего Романа. Однако водка уже не берет дядю Пашу, он опасается, что его друзья, проспавшись, заявят обо всем в милицию. Он решает избавиться и от них. Николая он убивает по дороге домой, а Ваську накачивает водкой до такой степени, что тот во сне давится собственной блевотиной. Такой вариант тебя устраивает?

– Он бы меня устроил, кабы не несколько пустяков, которые опять-таки никак не приклеиваются к твоей версии. Во-первых, почему половина окровавленного полотенца оказалась на даче, во-вторых, зачем дяде Паше деньги? Ведь, пытая дядьку в подвале, он бы наверняка увидел целую батарею самогона, и, в-третьих, где трупы? Покажи мне хоть один труп!

– Макс, ты требуешь очень многого. Хотя если подумать и поднапрячься, то можно попробовать найти и более подходящий вариант. Ты хорошо осмотрел чердак и прочие подсобные помещения?

– Можешь не сомневаться, искать да бить морды – единственное, что я классно умею делать.

– Ты прав, значит, территорию дядькиного дома, как и сам дом, мы можем исключить из круга наших дальнейших поисков. Это уже легче. Теперь на первом плане у нас остается дворик дяди Паши и участок дороги от его дома до дома Николая. Начнем с дворика, а лучше прямо с его халупы.

Нагло ворвавшись в чужие владения, мы поставили на уши несчастную хибару, переворошив в ней все – от гнилого подполья до ветхого чердака. Все оказалось безрезультатным. Разочарованные и злые, мы вышли на загаженный дворик и скрупулезно осмотрели дырявый сарайчик, уборную и даже заглянули в покосившуюся голубятню. Результат по-прежнему оставался нулевым. Чуть ли не на карачках мы обнюхали весь дворик, надеясь найти хоть небольшой клочок недавно вырытой земли. Ничего!

Выйдя на улицу, мы так же тщательно проверили те полсотни метров, что отделяли халупу от дома Николая, и опять получилось по нулям. Мы уже были готовы махнуть на это гиблое дело рукой, когда под толстым слоем грязи я заметил крышку канализационного колодца.

– Это что? – указуя на нее перстом, многозначительно спросил я Макса.

– Известно что, канализация.

– Перестань ковырять в носу! Я не слепой, сам прекрасно вижу, что это канализация. Ты мне ответь, что она здесь делает?

– Как что? Трубы там разные проходят, коллектор тоже...

– А разве в этих избах есть теплые туалеты и ванные?

– Наверное, есть, по крайней мере дядька давно поставил ванну.

– Я рад за него. Тащи лом, будем вскрывать это возможное хранилище трупов.

Я словно в воду глядел. Когда мы содрали крышку, Макс только охнул. Колодец оказался узким и мелким, так что Братьям пришлось здорово попотеть, засовывая тело силком. Первое, что предстало перед нашими глазами, были рифленые подошвы прекрасных штиблет, они торчали гораздо выше лысоватого затылка хозяина, и по этой причине его лица не было видно. По поведению Макса я понял, что труп не имеет к его дядьке никакого отношения.

– Иди звони Фокину или Шагову и скажи, что мы приготовили для них большой сюрприз. По возможности пусть приезжают сами.

Приехали они быстрее, чем я ожидал.

– Ну что, орелики? – выбираясь из машины, в ухмылке скривился Фокин. Что за сюрприз вы мне приготовили? Учтите, за ложный вызов, равно как и за вызов по пустячному делу, я наложу на вас епитимью и штраф в размере ящика коньяка.

– Базара нет, Владимир Васильевич, только есть одно дополнение: ежели сюрприз стоящий, то же самое причитается и с вас.

– Гончаров, давайте не будем много говорить, – по-дружески посоветовал Шагов. – Что тут у вас случилось? Дядька нашелся?

– Слава богу, нет. Дядька пока еще для нас загадка.

– Тогда в чем дело? Не тяните резину.

– Сей момент, уважаемый Александр Николаевич. Макс, покажи комиссарам трупик, мне кажется, они его искали.

– Вот что мы обнаружили в результате долгих и кропотливых поисков, торжественно сдвигая канализационную крышку, артистично объявил Макс.

– Как же это его, бедолагу, туда утрамбовали? – нагнувшись над люком, озадаченно спросил начальник. – А кто это? Вы знаете?

– Нет, но думаем, что вы имеете честь видеть конечности Николая Степанова, которого вы искали утром.

– Виктор, вызывай оперативников и экспертизу, – повернувшись к шоферу, приказал Шагов. – Константин, а каким образом вы его нашли?

– Александр Иванович, кто ищет, тот всегда находит. Но прежде чем выйти на этот люк, мы, в поисках тела Зобова, перевернули всю лачугу дяди Паши.

– Кстати, о птичках, то бишь о дяде Паше, а еще точнее о Васе, который крякнул, – закуривая, хохотнул начальник. – Хотите описаться?

– Хотим, но, может быть, сначала зайдем в дом, – предложил Макс. Покойник отсюда все равно выбраться без посторонней помощи не сможет, а мы погреемся.

– Правильные вещи говоришь, Ухов. Как, Александр Николаевич, зайдем погреться?

– Я не против, – пожал плечами Шагов. – Витя, присмотри тут...

– Не беспокойтесь, Александр Николаевич, – прищелкнул каблуками от служебного рвения водитель. – Я его никому не отдам. Идите куда надо, а когда прибудет бригада, я вас позову.

– Самогоночкой балуетесь? – заходя на веранду, одобрительно отметил Фокин. – Хорошее дело. Саша, зайди в дом и посмотри, что там творится. А потом мы это дело обсудим. Сдается мне, что это звенья одной цепочки.

Так слушайте меня, орелики, и удивляйтесь. Вася-то вовсе не крякнулся, а его крякнули. И скорее всего, это сделал хлебосольный дядя Паша. Ага, насадил на шампур через сердце. Проникающий канал упирается в левую лопатку. Как я вас, а? Но это еще не все. Естественно, я тут же начал раскручивать Сергеева и даже привез его на место преступления. Он начал молоть какую-то церковную чушь и нести полнейшую ахинею. В общем, идет, подлец, в отказ, и никаких гвоздей. А тут меня словно сам черт взял за руку и подвел к тумбочке. А знаете, что я там нашел? Никогда не догадаетесь! Даю член на отсечение! В его тумбочке я нашел копию приговора, по которому, руководствуясь сто третьей статьей, пятнадцать лет назад ему вылепили потолок. Схлопотал его наш Паша за убийство без отягчающих обстоятельств. И самое интересное в этой истории то, что замочил он свою первую жертву на той же самой койке, что и Васю, с той лишь разницей, что дружка он уложил кухонным ножом, а Васю неизвестно чем.

– То есть как это неизвестно чем? – удивился Макс.

– А вот так. Гончаров видел, что на его теле при беглом осмотре мы не обнаружили раны, потому и решили, что он задохнулся в собственной блевотине. Не обратили внимания на крохотную царапину размером не больше трех миллиметров, а она оказалась входным отверстием проникающего канала. Чем уж его Пашенька приласкал, одному Богу известно. Ни спица, ни стилет там не прокалывают. Есть у меня одно соображение, но его надо проверить и подтвердить.

– Поделитесь.

– Сразу после школы я год работал в радио-телемастерской. Так вот, там у нас были специальные отвертки для регулировки телевизоров. Длинные, тонкие и острые, я мыслю, что именно такой отверткой он его и упокоил. Но не будем гадать, возможно, второй покойник сможет подтвердить мое предположение. Где же бригада?

– На совесть постарались, негодяи, – выходя из дома, заметил Шагов.

– А как же, все-таки деньги искали, – зло ответил Макс.

– Нашли?

– Да, тысяч десять он им пожертвовал. Надеялся, что это их успокоит.

– Владимир Васильевич, у меня теперь нет и тени сомнения, – тихо, но твердо заявил Шагов, – все эти преступления завязаны в один узел.

– У меня тоже, пойдем, наши приехали, обсудим позже.

Анфиса Андреевна, словно предчувствуя свою беду, стояла возле калитки, тревожно наблюдая за появлением двух спецмашин, из которых неторопливо выходили сотрудники и сам господин Корж в белом халате в сопровождении двух молоденьких смешливых санитаров.

– Так, ребятушки, погодим, пока этот феномен зафиксируют на пленку, сразу оценив обстановку, предостерег он парней-практикантов. – Ба, кого я вижу, да это же сам Иннокентий Смоктуновский, – завидев меня, выдал он свою неизменную остроту. – Готовьтесь, ребята! Предстоит серьезная работенка. Если рядом Гончаров, то где-то поблизости нас поджидает целый вагон трупов.

– Захарыч, оставь свои штучки, – как можно тише попросил я. – Не до них сейчас.

– Все понял, Иваныч. Больше этого не повторится, – заверил меня судмедэксперт и дал своему молодняку знак угомониться.

Тем временем криминалисты добросовестно отсняли канализационный люк и виднеющийся труп во всех его ракурсах и с привязкой к местности.

– Можно извлекать, – разрешил их молодой начальник в полковничьих погонах.

– За дело, ребята, – в свою очередь распорядился Корж, и два дюжих парня словно пробку из бутылки выдернули труп из горла колодца.

– Господи, Коленька! – сорвавшись с места, заголосила Анфиса Андреевна и, упав на безжизненное, скрюченное тело мужа, вцепилась в него мертвой хваткой.

– Уберите ее, ребята, только поделикатней, – отворачиваясь, распорядился Шагов.

Разогнав мгновенно собравшуюся толпу любопытных соседей, два оперативника с трудом оторвали окаменевшую женщину от трупа и почти на руках отнесли домой.

Засучив рукава и натянув перчатки, за дело взялся Корж.

– Ну что там у тебя, Иван Захарыч? – заглядывая ему через плечо, нетерпеливо спросил Фокин. – Ну вот, как я и ожидал, крови опять не видно. Ты смотри внимательней. Входное отверстие должно быть едва заметным.

– Васильич, ты бы отошел куда подальше, – недовольно проворчал Корж, всем своим телом защищая свою добычу. – Я же тебе не советую, как и где ловить воров. Погоди, вот тебе твое входное отверстие! – задрав на спине покойника кофту, рубашку и майку, Корж торжественно показал на крохотную, едва заметную ранку под левой лопаткой. – Надеюсь, ты теперь удовлетворен?

– Вполне. Можешь увозить и терзать своего клиента дальше. Да не затягивай, завтра утром я должен знать, в котором часу наступила смерть.

– Какой ты быстрый, Васильич. Так не получится, а приблизительное время я могу сказать хоть сейчас. Ориентировочно его замочили от двадцати четырех до двух часов ночи, как и твоего незабвенного Васю. Ну, бывайте! Желаю поскорее распутать это дело. Ребятушки, навались, груз в машину.

– Владимир Васильевич, может быть, мне съездить с ними? – провожая взглядом удаляющуюся труповозку, спросил Шагов.

– А зачем, Саша, там и так все понятно. Лучше посидим и обмозгуем это дело на месте. Может быть, опера что-то новенькое подбросят. Ребята, пробегите по соседям, чем черт не шутит, возможно, кто-то страдает бессонницей или ночью выходил в сортир и кое-что заметил. Надежда маленькая, но все же попытайтесь. Если что, мы в шестнадцатом доме. Там вам тоже нужно все тщательно осмотреть. Ну что, други? – усаживаясь во главе стола, спросил он ехидно. – Коля-то тоже крякнул? Какие будут соображения?

Шагов и я промолчали. Вызвался говорить Ухов.

– Тут недавно Гончаров высказал две предположительные версии, но обе они имеют свои слабые стороны, однако исходя из них мы и нашли тело Степанова.

– Хотелось бы их услышать, – брезгливо отодвигая стакан самогонки, посмотрел на меня Шагов. – Константин Иванович, мы вас слушаем.

– Так там и слушать нечего, – кляня Макса за его длинный язык, ответил я. – Мне и самому они кажутся несостоятельными, но раз вы настаиваете, то извольте.

Почти слово в слово я пересказал им свои соображения.

– Ну ничего нового ты нам не открыл, – разочарованно протянул Фокин. Все это мы и без тебя прекрасно понимали. А твоя первая версия вообще полная чепуха. Получается, что дядя Паша у нас чуть ли не ангел во плоти. Спал себе алкашик и ничего вокруг не замечал. Я правильно тебя понял?

– Именно так, спал и ничего вокруг не замечал.

– Полная ерунда. Я уже вам говорил, как пятнадцать лет тому назад он точно так же запорол своего корешка. Это ты учел?

– Нет, тогда я этого еще не знал, но все равно мне кажется, что на сей раз он не имеет к убийству никакого отношения.

– Да брось ты пороть ерунду, хотя половинка окровавленного полотенца, найденная вами на даче, заставляет думать, что действовал он не один, а с подельниками.

– Он сознался в убийстве?

– Держи карман шире, от него дождешься, десять лет зону топтал и на тебе, так сразу взял и сознался. Ничего, раскрутим. Никуда он от нас не денется, тем более что появились новые факты. Сегодня уже поздно, а завтра нужно обязательно послать на дачу толковых ребят. Макс, пойди выгляни, где они там застряли?

– Здесь мы, товарищ подполковник. Можно войти?

– Входите и прямым ходом в дом. Посмотрите, может быть, найдете что-нибудь любопытное. Макс, помоги ребятам разобраться, что к чему.

Ничего любопытного, кроме того, что вместе с дядькой из дома исчезли все документы, оперативникам обнаружить не удалось, и в девятом часу мы распрощались, чтобы наутро встретиться вновь.

* * *

– Ладно, Иваныч, – доставляя меня к самому подъезду, грустно отвесил челюсть Макс. – Бывай, чего уж тут... Авось разберемся.

– Может быть, зайдешь? В этом доме, несмотря на твой зверский вид, тебя приемлют. Пойдем, Макс, с тестем перетолкуем...

– Иваныч, все это ерунда на сливочном масле, не мне тебе говорить. Мы не нашли "мокрушника" по свежим следам, а теперь хрен знает как он проявится. Но найти его я должен. Придется мне раскатывать свой трафарет одному. Скажи тестю, что я завтра на работу не выйду.

– Максим, "уже падают листья, а осень в смертельном бреду...". Что ты замыслил на ночь глядя? – высокопарно, в парах самогона, поинтересовался я. – Не хило ли одному будет? Родимый, не потребуется ли вторая рука, а то ведь я могу подмочь...

– Такая система, Иваныч: или они нас, или головой об таз.

– Красиво говоришь, Ухов, бархатно, но скользко, а когда скользко, то, как правило, падаешь и вышибаешь себе мозги. Куда ты намылил лыжи?

– Такая у меня задумка, Иваныч, – откряхтев, признался Макс, – хочу немножко потрясти дядькиных рабочих, может, чего знают...

– И ты, сайгак однорогий, решил ехать без меня? – воодушевленный новым предложением, возмутился я. – Ты лесной человек по имени Орангутанг или, как сейчас говорят, Орангутан. Почему ты решил, что без Константина Ивановича Гончарова ты сможешь вполне обойтись?

– Нет, все нормально, но мне показалось, что ты перебрал.

– Тогда запоем песню "Врагу не сдается наш гордый "Варяг"..." и вперед!..

– Как скажешь, шеф, – как родному, усмехнулся он. – Там грязно...

– Перебьемся. "Не гони меня туда, где под грязным сводом моста плещет мутная вода". Учти, классику декламирую. Анну Ахматову тебе, стоялому жеребцу, читаю, слышишь, как вольно льется стих из моей груди!?

– Слышу, как и две ошибки слышу.

– А ты наглец. Исправлять мастера Гончарова – это бестактность. Ладно, шпарь на бреющем полете. Вперед на люмпен-бастионы.

– Тужур, тужур, авек плезир. Держись, Иваныч.

Завизжали скаты, вдавливая меня в подушку сиденья, полетела машина, ведомая осерчавшим аргонавтом Уховым.

– Ух ты! – задыхаясь, только и мог вымолвить я. – Не протарань прохожих. Где проживает это вражье племя?

– На втором огороде, а впрочем, ты сам скоро будешь иметь счастье с ними встретиться. Сразу предупреждаю – мужики заносчивые и грамотные. Не советую вступать с ними в полемику.

Ко второму огороду Романа Николаевича, где квартировали его бомжи, мы подъехали уже при свете фар. Здесь, в отличие от шалаша на первом поле, был возведен вполне приличный сарай, и из его щелей пробивался тусклый колеблющийся свет керосиновой лампы или просто свечи.

"Крутые мужики" в составе трех человек сидели под кучей вырытой картошки, наливались дерьмовой водкой, закусывая ее хлебом. Кажется, они давненько нас поджидали, поминая незлым тихим словом.

По крайней мере, когда я вошел в сарай, плюгавый лысый шкет потребовал объяснения: мол, где я был с утра, где моя совесть в частности и где вообще сейчас находится дед Роман?

Сразу на все вопросы я ответить не мог и поэтому отдал их Максу на потребу. Макс, человек серьезный, лишних слов говорить не стал. Как что не по нему, так норовит морду бить даже ребятам интеллигентным.

– Значит, так, козлы, – начал он дипломатическую конференцию, – дядьку Романа завалили, и это сделал кто-то из вас. Сознавайтесь, бомжачье племя, а то я сейчас с вас начну сдергивать шкурки.

– Ты чё, крутой, да? – высказался самый пьяный и, наверное, самый неопытный бомж по имени Егор. – Да мы сейчас из тебя крем-брюле будем делать.

Говорить ему этого не стоило, потому что через секунду он корчился в апогее боли в наивысшей точке картофельной кучи.

– Еще есть желающие? – скучно спросил Макс, не напрягая рук.

– Не-е-ет, – дружно заверили-проблеяли друзья пострадавшего. – Мы же знаем, что ты его племяш, а Егорша – он у нас новенький и такими сведениями не располагал. Ты, Макс, объясни толково, что к чему, а то сразу по мордасам! Обидно...

– Объясняю для дураков. За что и где вы замочили Романа Николаевича Зобова?

– Микола, да он вольтанулся, – поделился своими соображениями бородатый мужичина со своим коллегой по несчастью. – Да где ж это видано, чтоб мы сами своего кормильца порешили? Полный абсурд и несоответствие хромосом!

– Да, уж ты это, Макс, того... лишку даешь, – испуганно подтвердил худосочный Микола. – Напраслину на нас возводишь, если, конечно, не шутишь. Мы сами его с утра ждем. Скажи, Черномор!

– Точно, ждем-маемся, – с жаром подтвердил бородач. – Глаза проглядели, не встать мне с этого места.

– А если ждете, то почему водку трескаете? На какие шиши? – не совсем уверенно спросил Макс. – Иваныч, точно, они замочили Романа, а теперь бухают на его бабки.

– Эко ты, приятель, загнул! – робко возмутился Микола. – Говорим же тебе, что мы его сами поджидаем и в последний раз видели аж позавчера. Он приехал посмотреть, как у нас тут идут дела, и сказал, что сегодня с утра пригонит две машины. Он нам и денег оставил. Ну мы и сообразили...

– Складно ты врешь, глист в тельняшке, – угрожающе нахмурился Ухов. Только я-то своего дядьку немного знаю. Он и рубля вам не выплатит, пока не будет проделана вся работа. Так что нечего мне закручивать уши. Говорите, где взяли деньги?!

– Ну это... У кого что было... – нерешительно начал свою версию пришедший в себя Егор. – Наскребли по копеечкам... Я сбегал...

– Это на три-то пузыря по копеечкам?! – указуя на две непочатые бутылки, прокурорским тоном гаркнул Макс. – Ты эти байки будешь следователю травить, а мне не надо! Вышли мы все из народа! Последний раз спрашиваю, где взяли бабки?

– Ты уж извини нас, Макс, – смущенно пробасил Черномор. – Такое дело получилось. Бес попутал... В общем, продали мы мешок картошки.

– Где и кому вы его продали? – с удвоенной энергией надавил Макс. – Тут вокруг, в радиусе трех километров, нет ни одной живой души.

– А мы ее на попутке в город свезли.

– И чем же расплачивались?

– Картошкой и расплатились, – совсем заскучал Черномор.

– Значит, вы украли не один мешок картошки, а два? Я правильно понял?

– Полтора, – уточняя степень своего грехопадения, поправил Черномор. Макс, извини, ради бога, и очень тебя прошу – не говори об этом Роману Николаевичу. Ты же его хорошо знаешь. Выгонит нас и глазом не моргнет. А куда нам податься? Ни кола ни двора... Мы его до обеда прождали, а на улице-то холодина, вот мы и решили немного отогреться... Моя идея, мой грех. Больше такого не повторится, только не сообщай Роману Николаевичу.

– Роману Николаевичу, – понимая, что бомжи говорят правду, проворчал Ухов. – Роману Николаевичу! Где бы его найти? Пропал ваш хозяин, мужики. Увезли его в неизвестном направлении. Не знаю, жив ли он сейчас.

– Так это правда? – наивно удивился Микола. – А мы-то думали, что вы шутите.

– Какие тут могут быть шутки.

– Так как же это так? – тоскливо заныл Егор. – А кто же нам за работу заплатит? Нам ведь жить не на что. Да и картошку с поля вывозить надо, а то, не ровен час, погниет вся. Что делать будем?

– Не знаю, мужики, – растерянно развел руками Ухов. – Мне сейчас не до картошки, а вы пока продолжайте в том же духе – по мешку, по два тащите на рынок и продавайте, только больно-то не наглейте. Когда появится возможность, приеду на грузовике, так что два человека пусть постоянно находятся на месте.

– По рукам, Макс, – вставая, улыбнулся Черномор. – Будем продолжать работу. Только вот газ у нас на исходе. Если сможешь, привези баллон. И какую-нибудь старенькую одежонку для смены, а то погода-то какая, сам видишь, не успеешь выйти, как уже промок до нитки.

– Ладно, завтра же все привезу, – выходя из сарая, пообещал Макс.

В половине десятого мы распрощались с осиротевшими бомжами и под усиливающимся дождем покатили в сторону города.

– Ну что, Иваныч? – ловко попадая в скрытую лужей выбоину, нервно спросил Ухов. – Что теперь делать? В какую сторону податься, ума не приложу. Может быть, прав подполковник Фокин и нужно просто хорошенько тряхнуть этого дядю Пашу? Сам подумай, пятнадцать лет тому назад он совершил совершенно аналогичное преступление. Наверное, через пять лет после отсидки у него вновь зачесались руки, и он совершает рецидив по полной программе.

– Вполне возможно, Макс, но что-то мне не дает покоя. Почему-то мое второе "я" активно протестует против такого положения дел. Давай начнем все сызнова. Попробуем плясать от печки. Нам доподлинно известно, что никого из посторонних или малознакомых людей твой дядюшка в дом не пускал, а привечал только узкий круг хорошо знакомых ему людей. Я верно говорю?

– Да, это так, но что из этого следует?

– Нам известно, что в этот круг входил Фархад, ты и, возможно, твоя жена. Но все трое, как нам известно, отпадают. Подумай, кого ты еще хоть единожды видел в его доме? Не может ведь человек, каким бы он ни был скрягой, все шесть лет после развода с женой не пригласить кого-нибудь в гости. И еще момент, который мы уже отмечали ранее, – этот человек был в курсе финансовых дел Романа Николаевича. Не следует также забывать о зеркале над его кроватью. Вероятно, оно помогало ему в экстремальных ситуациях побороть его импотенцию. Что ты скажешь на сей счет?

– Да, девок он, наверное, таскал, хотя лично я никогда их не видел, а поэтому не очень-то ему верил. Кроме того, по его хвастливым рассказам я сделал заключение, что все они были уличными проститутками одноразового пользования, а значит, о его финансовом положении знать они ничего не могли. Но ты меня с этими шлюхами натолкнул на прекрасную мысль о бабах. Непонятно, почему я раньше о ней не подумал.

– О ком это ты? – глядя на непонятное воодушевление Макса, спросил я.

– О его бывшей супруге, о Нине Андреевне Соколовой. И как это я выпустил ее из виду! Кто, как не она, была отлично осведомлена о ежегодных заработках своего бывшего мужа? Кого, как не ее, он мог беспрепятственно впустить в свой дом?

– Получается, что после развода они поддерживали дружеские отношения?

– Я бы не был так категоричен, но, по его рассказам, она изредка к нему заходила, преимущественно для того, чтобы занять немного денег.

– И она их получала?

– Черт его знает. Помнится только то, что дядька был не в восторге от ее посещений. У него надолго портилось настроение. Вот я и думаю: а не пощупать ли нам ее с этой стороны дела?

– Мысль занятная и имеет право на жизнь, но как нам ее отыскать в десять часов вечера? – хмыкнув, поделился я своими сомнениями. – Ты знаешь, где она живет?

– Мне бы да не знать! Кто, как не я, помогал выселять нахальных квартирантов из ее квартиры после развода. Подскочим, или ты торопишься?

– Не задавай идиотских вопросов, поехали к твоей Соколовой. Кстати сказать, обрисуй хотя бы в двух словах, что она из себя представляет.

– А что ее обрисовывать? Баба – она и есть баба, сам увидишь. Про ее прошлую жизнь, как и настоящую, я мало что знаю, а вернее сказать, не знаю ничего. Она младше дядьки годков на восемь, значит, на сегодняшний день ей сорок восемь лет. Кажется, от первого брака, а может, и просто так, без брака, у нее взрослый сын, которого органически не переваривал Роман.

– Вот как! Это существенное дополнение. А ты его знал?