Текст книги "Гончаров и похитители"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Петров Михаил
Гончаров и похитители

Михаил ПЕТРОВ

Гончаров и похитители

Детективная повесть

Памяти Андрея Фомина посвящается

Часть первая

Наглый и требовательный звонок разбудил меня в девять утра. Не желая расставаться с нагретым за ночь лежбищем, я терпеливо ожидал, когда на него ответит Милка или тесть. Но очевидно, ни того, ни другой дома не было, а назойливый посетитель, отбросив всякий стыд и уважение к моему покою, продолжал трезвонить в дверь. "А ну вас", – ругнулся мысленно я и с головой завернулся в одеяло, гадая, у кого из нас первого лопнет терпение. Произошел третий, совершенно непредвиденный вариант. Милкин приемный сенбернар Брут, освоившись у нас удивительно скоро, укоризненно ворча, стащил с меня одеяло и выжидательно уставился слезливыми глазами. Мне не оставалось ничего иного, как, вкрадчиво честя псину, все же подняться с постели. Прошлепав к дверному глазку, я любезно спросил у стоящего по ту сторону Макса, за каким чертом я ему понадобился.

– Иваныч, открой, дело есть, – пробасил он нетерпеливо.

– Знаем мы твои дела! – открывая двери, мрачно заметил я. – Ты ведь просто так ко мне не приходишь, обязательно с каким-нибудь пакостным сюрпризом!

– Угадал, – вваливаясь в переднюю, согласился он и энергично стряхнул на меня мелкие холодные капли утреннего ненастья.

– Идиот, – съежившись, невольно взвизгнул я, отскакивая в глубь коридора. – Без фокусов ты не можешь. Холодно. Проходи на кухню и жди, пока я оденусь.

– Потом оденешься. Тут такое дело... А впрочем, одевайся, я тебе все расскажу по дороге. Только побыстрее.

– А ты уверен, что мне нужно куда-то ехать? – тоскливо глянув на хмурое серое окно, с сомнением спросил я. – Погляди, какая на улице мерзость. Добрый хозяин собаку из дома не выпустит, а ты хочешь Гончарова вытащить...

– В другое время я бы и не подумал, но обстоятельства таковы, что ты мне просто необходим. Дело касается моего двоюродного дядьки Романа Николаевича Зобова.

– Я рад, что у тебя есть дядька Роман Николаевич Зобов, но при чем тут Константин Иванович Гончаров? Что я тебе плохого сделал? – зажигая под кофеваркой газ, уныло спросил я. – Ты передавай ему от меня пламенный привет и скажи, что непременно заедем, но чуточку позже.

– В том-то и дело, что его нет, – плюхаясь на табурет, в отчаянии заломил Макс руки. – Понимаешь, нет дядьки, исчез...

– Вот и прекрасно. Дядьки нет, а значит, и проблема отсутствует, бесстыдно умыкнув Милкин кофе, удовлетворенно резюмировал я. – Сейчас мы с тобой трахнем по чашке крепкого кофе, и ты мне спокойно и внятно расскажешь причину и суть твоего волнения. Это будет правильно и приятно как для желудка, так и для мозгов.

– Ладно, Иваныч, только поскорее, – обжигаясь ворованным напитком, простонал он. – Может, еще не поздно, может, ему можно помочь...

– А ты не давись, пей спокойно и между делом рассказывай... Какая катастрофа заставила тебя примчаться ко мне в девять утра?

– Дня три тому назад, а точнее, двадцать девятого августа, Роман Николаевич позвонил мне домой и попросил помочь перевезти с его участков овощи и фрукты. Я не очень-то его жалую, но и рвать с ним не хочу, потому как он живет один и других родственников, кроме меня, у него нет. В общем, так или иначе, мы с ним договорились на первое сентября, то есть на сегодня. Мы условились, что в семь тридцать я заеду к нему домой, мы прицепим к моей машине тележку и на двух машинах в несколько приемов доставим в хранилище его урожай.

Опоздав на пятнадцать минут, я подъехал в семь сорок пять и удивился полной тишине, царящей в его доме и во дворе. Первой моей мыслью было то, что дядька, обидевшись на мое опоздание, уехал один. "И черт с тобой!" подумал я, но на всякий случай перелез через забор и заглянул в сарай, где он ставил свою старую "копейку", и тогда-то удивился по-настоящему. Машина и два прицепа оказались на месте. Уже с некоторой долей тревоги я забарабанил в окно, а потом и в закрытую входную дверь. Однако ни там ни сям не получил никакого ответа.

Предчувствуя неладное, в известном мне потайном месте я нашел ключ и отворил дверь веранды. Не обнаружив там ничего подозрительного, я торкнулся в дверь, ведущую в дом, и она охотно открылась от одного моего толчка.

Дядькин дом состоит из двух комнат и кухни, которая в одно и то же время служит и передней, и столовой. Так вот, с этой самой столовой, видимо, все и началось, а может быть, и закончилось. Но думаю, что лучше тебе самому на все посмотреть опытным глазом. Боясь наследить, я захлопнул дверь и первым делом рванул к тебе за помощью.

– Ну и сукин же ты сын, Макс! – вздохнул я, ополаскивая чашки и смывая следы своих противоправных действий. – Сумел заинтриговать старого дурака. Поехали.

– Я готов, а тебе не мешает натянуть штаны.

– Макс, ты хоть в двух словах расскажи, кто такой твой дядя? – уже в машине полюбопытствовал я. – Возраст, род занятий, семейное положение и так далее.

– Да я особенно-то в его жизнь никогда не вникал. Виделись редко, не чаще одного-двух раз в месяц. Говорю же, прохладные у нас были отношения. Доподлинно знаю, что служил он в ВМФ, и если ему верить, то службу нес на подлодке. Некоторое время был женат на некой гражданке Нине Андреевне, но детей им аист не принес. Может быть, именно по этой причине, а может, по какой-то другой, но лет шесть назад они разошлись, и он с пятидесяти лет, подобно раку-отшельнику, живет один. Это обстоятельство ничуть его не угнетало, а наоборот, как мне кажется, он был вполне доволен своей судьбой.

– Макс, а почему ты о нем говоришь в прошедшем времени? – неожиданно спросил я. – Ты что, видел его труп?

– Нет... – растерянно ответил Ухов. – Я и сам не знаю.

– Ладно, продолжай дальше. Где он трудился последнее время?

– До перестройки мастером на каком-то заводе вкалывал, а потом, оставшись безработным, плюнул на все эти демократические завихрения, взял несколько участков земли и занялся разведением овощей. Уж не знаю, что он там подмешивал в почву, как ее удобрял, но картошка, свекла, капуста и прочая растительность у него всегда была отменная. Соседи диву давались. Как так? Почему?! На их участках, что расположены рядом, один хрен да чертополох, а у него помидорина к помидорине, огурчик к огурчику. Сначала они восхищались и изумлялись его талантом Мичурина, потом стали негодовать, а после творить всякие гадости.

– Какие именно гадости?

– Всякие, начиная с банального воровства и кончая мелким хулиганством. То коров на участок запустят, а то еще незрелую картошку повыдергают. В общем, творили мелкие пакости, и преимущественно по ночам. Дядьке это порядком надоело, и годика три тому назад он обратился ко мне за помощью. Почти неделю я сидел в засаде, но своего добился, повязал двух мужиков с соседних участков. Застал их на самом интересном месте – в тот самый момент, когда они грузили уже выкопанную картошку в машину. Они в амбицию да за колья. Ну тут уж я разошелся, задал им такого жару, что до машины они ползли на четвереньках. То же самое, пятью днями позже, я проделал и на втором его огороде, с той лишь разницей, что на этот раз сражаться мне пришлось с тремя пакостниками. После этого как отрезало. Ни единый кустик, ни единый корешок на его огородах не был поврежден.

– Как я понимаю, жил твой дядька исключительно с доходов от сельского хозяйства? – спросил я, с неодобрением глядя, как Макс, рассекая огромную лужу, оскорбляет ни в чем не повинных прохожих.

– Можно сказать и так, – поворачивая в какой-то гнилой переулок, по которому впору было плыть на лодке, ответил он. – Если не считать той мизерной пенсии, что ему платили за работу на вредном производстве. Он на нем почти десять лет отпахал. На этот счет ничего не скажешь, дядька был трудяга, всю жизнь вламывал. Всего добился собственным хребтом.

– А чего он добился?

– Сейчас увидишь сам, уже приехали.

Выруливая из очередной грандиозной лужи на обочину, Макс задел бампером ажурную решетку ограды и, тихонько матюгнувшись, остановился. Злорадно хихикнув, я открыл дверцу, распахнул зонтик и, выйдя из машины, осмотрелся.

Как я понимал, забор, помешавший Максу пилотировать, принадлежал его двоюродному дядьке, а значит, и дом под номером 16, что расположился за ним, тоже являлся его собственностью. Однако я ожидал увидеть нечто другое, более фундаментальное. А тут стоял обычный одноэтажный домик, снаружи выложенный кирпичом и крытый красной черепицей. Ничего особенного. Единственное, что сразу бросалось в глаза, так это необыкновенная чистота и аккуратность как самого домика, так и всех дворовых построек. И это здорово контрастировало с рядом окрестных окраинных халуп и лачуг.

Весь участок занимал не больше трех соток. Слева от ворот расположился сам дом. Справа – длинное, непонятного назначения строение, а прямо по курсу – уже упомянутый Уховым гараж. Остальная территория представляла собой аккуратно подстриженный газон, на котором вольготно разместились цветочные клумбы с роскошными цветами под прозрачными колпаками. Сеть заасфальтированных пешеходных дорожек позволяла беспрепятственно подойти к любой из этих клумб, не замочив ноги и не испачкав носа. Красивый дворик.

– Однако, Ухов, дядька-то твой большой аккуратист был, – потрогав запертую калитку, похвалил я хозяина. – Он что же, на досуге еще и цветочками приторговывал? Или просто на потребу души?

– Одно не исключало другого, – выбираясь через пассажирскую дверцу, ответил он. – Но цветочки-лютики у него были вроде хобби. Для души, хотя и прибыль они приносили довольно ощутимую.

– Надо думать! – с грустью согласился я, глядя, как Ухов перелезает через забор.

– Ну что ты, Иваныч?! – спрыгивая по ту сторону, укоризненно заметил он. – Что с тобой? Или прыть потерял? Перелезай!

– Нет, Ухов, мы пойдем другим путем, – выковыривая из земли давно замеченный мною и кем-то втоптанный ключ, ответил я. – Негоже человеку, аки обезьяне, по заборам лазать да народ смешить. Как ты думаешь, подойдет? неторопливо вставляя ключ в скважину, спросил я.

– Иваныч, перестань тянуть кота за хвост, – приплясывая от нетерпения, простонал он. – Открывай скорее.

На кухне, куда мы попали, миновав вполне благополучную веранду, царил полный и классический кавардак. Сдвинутый холодильник, опрокинутый стол и задранный, скомканный палас – все говорило о том, что здесь совсем недавно приключилась серьезная баталия. Однако, на первый взгляд, никаких следов крови не наблюдалось, и это давало повод к оптимизму.

– А в остальные комнаты ты заглядывал? – продолжая стоять на пороге, спросил я.

– Конечно. А как же иначе? Он мог лежать раненный и ждать помощи. Я разулся и прошел по стеночке. Заглянул в гостиную, в спальню – картина там схожая, пойдем, сам посмотришь.

Гостиная, куда мы вошли по ходу следования, выглядела гораздо хуже, нежели кухня. Содержимое всех шкафов и тумбочек было бесцеремонно выпотрошено на пол, обивка мягкой мебели варварски вспорота крест-накрест. Куски поролона, разбросанные по всей комнате, частью прикрывали истерзанный ковер и линолеум. Венчал всю эту картину разгрома опрокинутый, разбитый телевизор. Но крови здесь, как и на кухне, не обнаружилось. Отметив это, мы проследовали дальше, в спальню. Она оказалась совсем крохотной, и потому здесь, кроме шифоньера, кровати и тумбочки, ничего не было. Но это не помешало погромщикам и здесь устроить что-то похоже на "ночь длинных ножей". Не совсем понятно, за какой надобностью они разбили большое зеркало, висевшее над кроватью.

– А дядька-то твой того... – задумчиво разглядывая опустевшую дорогую раму, хмыкнул я. – Имел некоторые сексуальные проблемы.

– Да черт его знает. Наверное. Недаром же от него ушла супруга. Да оно и понятно. Три года на подлодке, а потом почти десять лет на вредном производстве. Все длинный рубль искал. Доискался, что корень отсох. Но что тут случилось? Иваныч, я не могу врубиться. То, что искали бабки, это и коту понятно. Однако дядька вовсе не тот человек, который просто так, за здорово живешь, отдаст свои, кровно заработанные деньги. Значит, его должны были основательно пытать, но я не вижу даже малейших следов изуверства.

– Ухов, ты умнеешь не по дням, а по часам, – прислонившись к косяку, сделал я ему плезир. – Действительно, не замечено следов работы паяльником или утюгом и, что самое главное, ни единого пятнышка крови. Такое впечатление, что твоего дядюшки на момент погрома здесь вовсе и не было.

– Иваныч, а ведь это мысль, – встрепенулся Макс. – И как это я раньше не догадался? Конечно же его не было! Наверное, сразу после нашего разговора он упорол на свои огороды, чтобы к моему приезду все подготовить. А кто-то, знавший о его отсутствии, этим воспользовался и в поисках денег навел здесь капитальный шмон... Но... Но тогда почему же его до сих пор нет?

– И почему дядькина машина стоит в гараже? Нет, Ухов, к сожалению и вероятнее всего, во время шмона он находился дома. Скажи, он аккуратный человек?

– Конечно, в этом ты сам убедился, проходя через двор. Морская привычка.

– Я не о том. Человек может быть аккуратен в одном, но неряшлив в другом. Тебе ни разу не доводилось видеть, когда он заводит часы?

– Случалось, – чуть подумав, ответил он. – Несколько раз, после хорошей выпивки, я оставался у него ночевать. Перед тем как ложиться спать, часов в десять или одиннадцать, дядька педантично заводил все имеющиеся в доме часы.

– В таком случае он здорово нам помог, – вытаскивая из-под кровати механический будильник, заметил я. – Он до сих пор тикает и показывает настоящее время, а это означает, что завели его либо вчера вечером, либо позавчера, поскольку его завод рассчитан на тридцать шесть часов.

– Сейчас десять часов и тридцать минут, если дядька заводил его позавчера, то он вот-вот остановится.

– Макс, ты делаешь удивительные успехи. Но ждать, когда он остановится, не имеет смысла, потому как по его четкому ходу ясно, что завели его вчера, а это означает, что во время налета, который произошел не ранее десяти часов, твой дядюшка находился дома. Он ведь не имел привычки к ночным прогулкам?

– Нет, домовитый мужик был, – загоревав о дяде, с сожалением ответил Ухов. – Но почему ты так уверенно говоришь, что налет произошел не раньше десяти часов?

– Потому что, как мне кажется, заводить часы во время погрома или сразу после него как-то неестественно. Итак, мы постановили, что вчера вечером он был дома.

– Либо копошился во дворе или сараях...

– Дойдем и до сараев, но сначала заглянем на чердак и в подполье. Ты, случаем, там не был?

– Нет, как увидел, что здесь творится, так сразу к тебе.

– Начнем с подполья. Не нравится мне этот задранный ковер. Где находится лаз?

– А черт его знает, где-то посередине. Помнится, я оттуда самогонку доставал. – С этими приятными воспоминаниями Макс скрутил палас и оголил люк, ведущий вниз. – Смотри-ка, верно запомнил, значит, не такой уж пьяный был.

Приподняв тяжелую крышку, мы оттащили ее в сторону, и по массивной лестнице Ухов первым спустился вниз.

– Иваныч, да тут темно, как у негра в желудке, – через некоторое время проинформировал он. – Лампочка висит, а выключателя нет, поищи его у себя наверху.

Не желая обременять себя слишком большими поисками, я защелкал всеми имеющимися на кухне выключателями и оказался в корне прав. Черный квадрат подполья вспыхнул, и по восторженному реву Ухова я понял, что старались мы не зря.

– Иваныч, спускайся! – требовательно пробухтел его голос.

– Уже на полпути, – кисло усмехнулся я, нехотя вставая на первую ступеньку лестницы. Видеть измордованный, изуродованный труп не было никакого желания, хотя бы он и принадлежал уховскому дядюшке. Но такого не произошло. Ступив на чистый дощатый пол, я нехотя осмотрел довольно большое пространство и никого, кроме стоящего на карачках Макса, не обнаружил. – Ну и какого рожна ты орешь? – естественно и просто спросил я. – Крыша поехала или крысиного яда нажрался?

– Иваныч! – поднимаясь с колен, горестно воскликнул он. – Здесь они его... Здесь мучили и, наверное, убили. Подойди сюда и глянь, сколько крови натекло.

– Да, со стакан наберется, – согласился я, рассматривая черное засохшее пятно. – Но мне не совсем понятно поведение грабителей. Если они грохнули твоего дядьку здесь, то за каким чертом им понадобилось утаскивать отсюда его труп?

– Не знаю, – растерянно развел он руками. – Иваныч, смотри-ка, паяльник.

– Уже вижу. Не лапай его руками. Лучше поднимись и найди мне несколько чистых пакетов да проверь чердак и сараи, а я тем временем спокой но и тщательно здесь все осмотрю.

Послушавшись моего совета, сопя и постанывая от огорчения, он полез наверх, давая мне возможность как следует оглядеться.

По двум стенам подполья расположились, пока еще пустые, загородки для овощей. Третью занимал стеллаж с соленьями и вареньями, а возле четвертой стоял типичный дачный столик, на котором и лежал зловещий паяльник. Рядом с ним находились плоскогубцы и полутораметровый кусок капронового шнура. Вид всех этих пыточных предметов не радовал, а, напротив, навевал тихую грусть и печаль. Вздохнув, я начал поиски. Двигаясь от люка по часовой стрелке, я вскоре обнаружил окровавленный кусок полотенца. Второй его половины, как я ни старался, найти не удалось. Еще я нашел два затоптанных окурка от "Мальборо", и на этом мои поиски были закончены. Рассовав вещдоки по пакетам, я поднялся наверх, где меня уже поджидал Макс. Ему, как я и ожидал, ничего подозрительного обнаружить не удалось.

– Что делать-то будем? – задал он извечный вопрос.

– Пойдем на веранду, – вместо ответа, предложил я. – Что-то мне здесь не нравится. Там посидим покумекаем, куда нам дальше плыть.

– Куда плыть, куда плыть, – придвигая мне хрупкое плетеное кресло, проворчал он. – Известное дело куда. В ментовку надо.

– Обязательно, – согласился я. – И знаешь, кого первого заподозрят в убийстве Зобова Романа Николаевича?

– Знаю, не дурак. Первым в этом списке окажусь я.

– Безусловно, а знаешь почему?

– Ну мало ли...

– Если следователь окажется умный, он подумает: а почему налетчики перед отходом не сожгли дом? Ведь тем самым они бы спрятали все концы. И труп никуда не надо тащить, и дело можно спокойно списать на возгорание электропроводки либо случайной сигареты в постели. Кстати, Макс, какие сигареты курил твой дядюшка?

– "Приму" смолил, деньги экономил. А что?

– В подвале я нашел два бычка от сигарет "Мальборо". Но вернемся к рассуждениям умного следователя. Итак, он удивлен тем, что наглецы действовали не по сценарию. Убили Зобова, распотрошили дом, куда-то утащили труп и, что самое непонятное, не только не подожгли дом, но, уходя, аккуратно вытащили паяльник из розетки, погасили свет и тщательно закрыли все двери. Кто бы это мог быть?

– Скорее всего, тот, кому этот дом может перейти в наследство, выставляя бутылку самогона, хмуро подвел итог Ухов. – А такой человек на земле один – Максимилиан Ухов. Наливай, Иваныч, огурчики на столе, а в холодильник я не полезу.

– И не надо. Огурец к самогону самая лучшая в мире закуска, – разливая спиртное по стаканам, согласился я. – Ну что же, выпьем за здравие раба Божьего Романа.

– Почему же во здравие? – поднял брови Ухов.

– Потому что за упокой выпьем, когда убедимся в его смерти.

– Разумно трактуешь, Иваныч, – одобрил он и, опрокинув стакан, захрустел огурцом. – Логично! Послушай... А почему они в самом деле не сожгли дом?! Канистра бензина, одна спичка – и они всю оставшуюся жизнь могли спать спокойно.

– Не знаю, Макс, возможно, где-то здесь и зарыта собака. Пока что этому феномену я нахожу три объяснения. Первое: твой хитрый дядька затеял какую-то махинацию и отлично инсценировал ее начало. Второе: грабители не смогли добиться добровольной сдачи денег и куда-то его утащили, чтобы продолжить истязание. Третье: все это придумал и проделал ты сам. Тем более, что ты имеешь счастье курить вышеназванные сигареты.

– Ну это уж ты слишком... – обиженно надулся Ухов.

– А почему бы и нет?

– Да хотя бы потому, что мы с Толиком целые сутки, вплоть до прихода сменщиков, дежурили на фирме твоего тестя. А кроме того, я знал, где он хранит свои деньги, и мог бы умыкнуть их в его отсутствие безо всякого кровопролития.

– И где же он их хранит?

– Напротив, в летней комнате под половицей.

– Они на месте?

– Я не заглядывал, но, кажется, там все в порядке.

– Если кажется, то надо креститься. Пойдем посмотрим.

Когда мы задрали палас в небольшой летней комнатушке, то по неплотно пригнанной доске сразу же стало ясно, что нас опередили. Под половицей легкомысленно валялась пустая кофейная банка с открытой крышкой.

– Что ты на это скажешь? – опуская пустую тару в пакет, язвительно спросил я.

– А что тут говорить, – усаживаясь на диван, проворчал он. – Ты и без меня все сказал. Бомбанули дядьку, видно, не выдержал их издевательств и раскололся, старый маразматик.

– Макс, за что ты его невзлюбил?

– А за что его было любить? Эгоист и скряга. У него снега зимой не выпросишь.

– Откуда ты узнал о существовании его "подпольного сейфа"?

– Довольно просто, он хоть и скряга, но скряга щепетильный, во всем любил точность, порядок и полный взаиморасчет. В прошлом году, примерно в это же время, я помогал перевозить его сельхозпродукты. Три дня мы вламывали, не разгибая хребтов, пока не свезли весь его урожай, а вечером, после того как дело было сделано, он пригласил меня сюда, к себе домой, и мы прилично выпили. Никакого вознаграждения за свою работу я, понятно, не просил. Это была его личная инициатива. Кроме того, что он картошкой, капустой и морковью набил мне полный багажник, так еще и денег пообещал. Клянусь богом, я отказывался, но он настоял на своем. Хитренько подмигнув, он нетвердой походкой зашел в эту комнатенку. Сидели мы тогда на веранде, и я отлично видел, как он скручивает палас, как поднимает половицу и достает эту самую банку. Понимая, что это зрелище не для посторонних глаз, я выбрался из-за стола и прилег на диванчике, всем своим видом показывая, что я ничего не видел, ничего не слышал. Вскоре появился он и протянул тысячу рублей. Вот таким образом я и узнал, где дядька складирует свой капитал. Иваныч, но только теперь уж мне совсем непонятно...

– Что тебе непонятно? – думая о своем, рассеянно спросил я.

– Если они очистили его копилку, то какой им был смысл куда-то его увозить?

– А мне так очень даже понятно. Какая сумма, по твоему мнению, могла уместиться в этой кофейной банке?

– Ну... Не знаю... Если сторублевками... Думаю, что тысяч десять или пятнадцать.

– Я тоже так думаю, а сколько за сезон имел твой дядюшка?

– Трудно сказать... Но наверное, больше...

– Не наверное, а гораздо больше. Сколько картошки вы привезли в прошлом году?

– Тонн десять, никак не меньше.

– А килограмм на рынке стоит пять рублей, значит, только на одной картошке твой любимый родственник выручил никак не меньше пятидесяти тысяч. Если приплюсовать сюда остальные, более дорогие овощи, то сумма получается весьма значительной, по крайней мере, раз в десять больше той, что он хранил в кофейной банке.

– Да, но он ведь не сам ее продавал, – почесав нос, возразил Макс. Всю сельхозпродукцию мы сдавали гуртом перекупщику.

– Согласен, но ты не забывай еще про цветочки да ягодки. В общем, крути не крути, а капиталец за эти десять лет твой дядюшка сколотил изрядный. Думаю, что миллиончиком не обошлось. И за этим миллиончиком вчера вечером кто-то приходил. Причем приходил человек знающий.

– Да, Иваныч, я просто не могу с тобой не согласиться. Ну и что делать?

– Пока просто думать. Кто, кроме тебя, был вхож в его дом?

– Насколько я знаю, никто... – усиленно массируя переносицу, неуверенно прогудел он. – Правда, однажды я застал у него Фархада... Но не думаю...

– А ты и не думай, тебе это вредно, – поспешно успокоил я его. – Кто такой этот Фархад и с чем его едят?

– Фархад – это тот барыга, который скупает у него овощи уже несколько лет.

– Ну вот видишь, как все просто получилось, – облегченно рассмеялся я. – На каком рынке он проявляет свои недюжинные способности?

– На Центральном... Ты думаешь...

– Да, я думаю, а ты будешь исполнять. Немедленно дуем на Центральный рынок. Ты сможешь его узнать?

– Его только слепой не узнает, – выключая свет и закрывая двери, хмыкнул Ухов. – В нем весу никак не меньше полутора центнеров. Только предупреждаю, он постоянно ходит с вооруженной охраной.

– На то и щука в море, чтоб карась не дремал, – глубокомысленно заметил я, краем глаза наблюдая, как возле дома напротив томится и нервничает задрипанный шестидесятилетний мужичок. – Пошевеливайся.

* * *

Откуда они взялись, одному Богу известно. Милицейский "уазик" и "девятка" выскочили как из-под земли. Противно визжа тормозами, они остановились в метре от нас. Из "уазика", словно черти из табакерки, повыскакивали менты.

– Кажется, началось, – поделился я с Максом своими предположениями.

– А то! Не иначе по нашу душу приехали, – огорчился он.

– Ну вот! Шерлок Холмс и доктор Ватсон уже здесь! – вытряхиваясь из "девятки", ехидно приветствовал нас новый начальник районного отделения милиции Фокин. – Теперь я сам начинаю верить в присказку: "Там, где появляется Гончаров, там мгновенно вырастает гора трупов".

– Помилуй Бог, Владимир Васильевич, – улыбаясь дружелюбно и невинно, пропел я. – Ну какие там трупы? Как раз сегодня и нет у нас никакого трупа.

– Нет, ты слыхал, Александр Николаевич? – апеллируя к заму по оперативной части, возмутился Фокин. – Он еще и шутит!

– Его шутки мне уже изрядно надоели, – довольно холодно отреагировал Шагов. – Я думаю, что пришло время положить конец его деятельности.

– Воля ваша, – смиренно согласился я. – Но только на сей раз вы ошибаетесь. Там действительно нет никакого трупа.

– А скажи-ка мне, умный сыщик Гончаров, за каким чертом и по какому сигналу вы здесь оказались? – подходя ко мне вплотную, саркастически спросил начальник.

– Все очень просто, – кивнул я на кирпичный дом. – Здесь живет дядька Максимилиана Ухова Роман Николаевич Зобов. Вот к нему мы и приезжали.

– Свежо предание, да верится с трудом, – чуть улыбнулся Шагов. Впрочем, это нетрудно проверить. Скажите, гражданин, – обратился он к занюханному мужичку, – кто живет в этом доме?

– Кхе, в том доме живет Ромка Зобов, кхе, – закашлялся, задергался мужичок. – А вы, наверное, приехали ко мне, это у меня Васька крякнул. Я вас вызывал.

– А эти господа что здесь делают? – указующим перстом он показал на нас.

– А мне почем знать? – рассудительно спросил мужик. – Они часов в десять приехали. Энтот, на лося похожий, через забор к Ромке сиганул, а второй культурно, сквозь калитку зашел, а уж что они там делали, так про то я не ведаю. Надоть самого Романа поспрошать.

– Ладно, вы, господа частные сыщики, пока никуда не дергайтесь, озабоченно распорядился Фокин. – Подождите, пока мы посмотрим, что там за Вася крякнул у этого джентльмена в его апартаментах. А потом разберемся с вами.

– Ну, Иваныч, кажется, влипли, – подождав, пока милицейское начальство скроется в кособокой халупе, сокрушенно выдохнул Макс.

– А мне так не кажется, – возразил я, пытаясь обмозговать возникшую ситуацию. – Интересное дело получается, интересное и тонкое, как Восток, товарищ Сухов. Ограблен и увезен в неизвестном направлении ваш любимый дядюшка, а напротив в фатере у алкаша в эту же ночь вдруг крякнул какой-то Вася. Тебе не кажется это совпадение немного странным?

– Не кажется. Мне уже давно ничего не кажется. За каким только хреном я вообще к нему сегодня приехал! И сам вляпался, и тебя за собой потащил!

– Спокойно, Макс, не надо эмоций. Ты тут пока покури, а я пойду гляну на этого самого Васю. Думаю, какая-то связь тут существует.

В три прыжка преодолев расстояние до халупы, я осторожно прокрался в сени и сунул нос в блевотину и перегар, царившие в этом дворце. И сделал это совершенно вовремя. Представление только-только начиналось. Стоя посреди крохотного домика, меблированного продавленным диваном, печкой и тремя табуретками с кривым столом и фанерной тумбочкой, Фокин и Шагов изучающе разглядывали старика.

– Тебя как зовут-то, божий человек? – насмешливо спросил Фокин.

– А дядей Пашей, то есть Павлом Ивановичем Сергеевым.

– Ну и где твой знаменитый Вася? – оглядываясь по сторонам, поинтересовался Шагов. – Что-то не вижу. Уж не сбежал ли он от тебя, пока ты дрался с чертиками?

– Обижаете, начальник, ко мне уже давно черти не приходили. А Васька-то на месте, с ним все в порядке. Я как понял, что он крякнул, так сразу и задернул его занавесочкой, чтоб неприятный вид отогнать и мух тоже. За печкой он, вот, глядите.

С этими словами дядя Паша гордо, словно театральный занавес, отдернул грязную тряпицу, которая закрывала небольшое пространство от окна до печи.

В эту неглубокую нишу была втиснута покореженная железная койка с прожженным, загаженным матрасом и каким-то хламом, видимо предназначенным для укрывания. Около окна, на самом краю лежбища, в непринужденной позе, откинувшись на подушку, сидел тридцатилетний парень и полураскрытыми глазами не мигая смотрел на любопытного зрителя. Расстегнутая клетчатая рубашка открывала его впалый живот и мастерски расписанную грудь. Розовая застывшая пена на его губах давала основание думать, что задохнулся он от собственного кашля и выпитого спиртного.

– М-да, интересный парнишка, – задирая ему рубаху, бесцветно заметил Шагов. – Ничего. Ни единой капельки крови.

– Синяков и следов борьбы тоже не наблюдается, – в том же тоне подтвердил Фокин.

– Шея на удивление чистая. Как же ты крякнулся, парень?

– Водочки надо меньше пить. – Достав платок, Шагов брезгливо вытер руки. – Собственной блевотиной захлебнулся.

– Похоже, – согласился начальник. – Но в морг его все же свозить надо. Чем черт не шутит? Вызывай труповозку, Александр Николаевич. Ну, дядя Паша, рассказывай, что тут у вас приключилось.

– Дык чего рассказывать... Ну это... Пошел я вчера поутрянке собирать стеклотару. Ну и набрал к обеду на пузырек водяры. Прихожу в магазин, а там Васька как есть собственной персоной и при бабках. Освободился он на днях.

– За что сидел?

– Да так, пустяки. Хулиганка. По-старому двести шестая статья. Два с половиной года вляпали, а три дня назад вышел на волю. Я его давно знаю. Ну и поэтому, значит, подхожу и поздравляю с освобождением. Ну и взяли мы еще один пузырь, а куда идти?! У него мамаша с сеструхой злющие, вот и порешили ко мне грести. А мне что? Мне не жалко! У меня никого нет. Пришли, закуску приготовили. Все как положено. Мы сперва мою бутылку выпили, а потом его. Нам бы и остановиться на этом, да кто ж его знал, что оно так повернется... В общем, уже стемнело, когда дал мне Васька денег, и я притараканил еще два пузырька. Открыли мы один, выпили понемногу, а тут и сосед к нам на огонек забежал.