Текст книги "Заповедник архонтов"

Автор книги: Михаил Ишков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Если бы ты, учитель, задержался еще на пять минут, – сообщил Огуст, – случилось бы непоправимое. Мы бы их всех взорвали.

– И рука бы поднялась?

– Это лучше, чем попасть в лапы Черному гарцуку.

Я припомнил тот ужас, который испытал несколько минут назад на причальной палубе, когда я пытался подобраться к фламатеру; прилив омерзения, когда серповидная боевая форма, вращаясь, бросилась в атаку, – и решил, действительно лучше погибнуть, чем испытать превращение в биокопию.

С трудом мы добрались до нашего челнока, начали загонять поселян внутрь. Тут на губошлепов напало откровенное безумие. Они вопили так, что мне стало не по себе, умоляли отца простить их, кидались на бластеры. Огуст снял оружие с предохранителя, ногой оттолкнул Дуэрни, ползающую у его ног и заклинающую мужа отпустить ее к отцу. Лицо у молодого человека страдальчески искривилось, он с мольбой глянул в мою сторону. Еще мгновение, и ему придется открыть огонь.

Я растерянно огляделся.

В чем причина повального безумия губошлепов!

Вот в чем!!!

Со стен и потолка шлюза спускались узловатые толстые побеги или напоминавшие шланги щупальца, присосавшиеся к корпусу челнока. Понятно, что от молотобойных призывов звездолета, поступавших по этим каналам, не могла спасти никакая молитва.

Я выхватил бластер, указал Хваату и Огусту на щупальца и открыл огонь. Мой бластер работал на поражение – бил сгустками высокотемпературной плазмы. Залп – и один их чудовищных побегов рухнул на пол, еще один залп – и верхняя часть корпуса челнока оказалась очищенной от этой мерзости. Буровато-зеленая жижа потекла по корпусу. Что творилось с поселянами в этот момент, когда мы очищали поверхность космического корабля, трудно передать, но как только последнее отросток рухнул на пол и вмиг расплылся густо испарявшимся озерком отвратительной на вид слизи, наступило успокоение.

Некоторое время все мы отдыхали в жилом отсеке. Люди вповалку лежали на полу, Дуэрни рыдала, остальные сестры громко, надрывая душу, сопели и чесались. Апостолы стыдились взглянуть на меня. Хваат врезал одному из матросов, самому крупному, зверского, должен сказать, вида. Тоот принялся укорять проотолетариев.

– Замолчите! – прикрикнул я на голосящих поселян, затем обратился к спутникам. – Кто-нибудь сумел устоять перед голосом преисподней? Кто-нибудь нашел в себе силы сохранить ясность мысли и твердость духа? Если есть такие, поднимите руки!

Я насчитал восемь губошлепов. Около четверти подвергшихся незримой атаке поселян. Это был прекрасный процент, мы люди в таких обстоятельствах смогли бы похвастаться только каждым десятым.

К черту отступления, побочные мысли, воспоминания о Земле! Я в системе Дауриса-Тавриса, мы все в преисподней, на краю гибели!

– Братья и сестры! – обратился я к поселянам. – Мы больше не можем здесь оставаться. Рано или поздно Черный гарцук овладеет нашими душами, и все мы неизбежно попадем к нему в пасть. Я видел его – он страшен! Одноцветен, коротколап, неумолим, покрыт мраком. Он жаждет плоти и крови. Нашей с вами крови. Нам следует как можно быстрее перейти в другое место. Я отыскал его. Это райский отсек. Там когда-то жили повелители, там не слышен призыв гарцука. Те восемь человек, которые способны бороться с напором врага, поведут каждый свою группу. Я буду прикрывать вас с тыла.

Огуст тут же разбил соплеменников на группы, всем на спины навесили груз, чтобы стеснить движения. Груз укрепили так, чтобы носильщик не мог его сбросить. Наконец, построившись, поселяне четверками начали выбираться из челнока. Первую, не запертую фламатером дверь мы преодолели без труда. Аура в шлюзе была спокойна – видно, зверь прикидывал, что задумало белковое сырье, куда направляется? Мы без помех добрели до станции монорельсовой дороги.

Я рассадил всех на кресла, на скамейки для персонала, потом по очереди, нажимая на клавиши, начал запускать их. Последним отправился сам. Так мы добрались до развилки. Здесь оставили монорельс и, построившись в колонну, двинулись в сторону райских кущ. Я, поминутно озираясь, тащился сзади.

Как только фламатер определил, в каком направлении мы двинулись, сильнейший удар ментального бича потряс хордов. Никто из нас – даже я – не смог устоять на ногах. Люди попадали на металлический пол и начали извиваться быстро-быстро, как червяки. Им надо было немедленно вернуть разум, заставить двигаться. В этом было спасение – чем дальше вглубь зоны архонтов, тем слабее сверхчувственные волны. Опять пришлось налаживать цечешище. Огуст и Хваат пинками начали поднимать людей. Матросы и проотолетарии злобно поглядывали на меня, на своих начальников, на повелителя. Кулаки у них начали сжиматься, и в этот момент всеобщего озлобления, невыносимых приступов головной боли, среди стонов, рыданий и взвизгов, клекота и истеричных воплей послышался спокойный и сильный голос Иуды.

– Я писать хочу!

Губошлепы замерли, а лишенный памяти поселянин еще раз повторил.

– Очень хочу писать…

Я бросился к Дуэрни, указывая на Иуду, принялся страстно, с истерическими нотками в голосе убеждать.

– Это твой цыпленок. Он хочет по-маленькому. Помоги ему…

Потом бросился к следующей мамке. К петуху-провокатору из тюрьмы на Дирахе подскочил с тем же призывом.

– Это твой птенчик. Видишь, твоя курочка кудахчет возле него, не может справиться. Помоги ей или ты не мужчина, не отец. Помоги малому ребенку, потом отправляйся к отцу. Спаси маленького желторотого цыпленка.

При этом я безжалостно хлестал их по рассудкам.

Дуэрни подобралась к Иуде, он неожиданно взял ее за руку, потянул за собой вглубь туннеля. Брови у жены правителя полезли вверх. Не скрывая удивления, превозмогая проступившее отвращение, она тоже взяла в горсть два пальца ближайшего к ней, самого крупного матроса. Лицо того мгновенно обмякло, затем исказилось неописуемой гримасой страдания, у него слезы полились из глаз. Этта схватил его за другую руку, своей же, свободной, вырвал из толпы следующую мамку. Та подхватила еще одного проотолетария.

И словно прорвало – Иуда всех утянул за собой вглубь туннеля. Мне, правда, пришлось повозиться с Неемо, не выдержавшим ментальное давление. Он вдруг принялся сбрасывать с себя одежды, но мы с Хваатом и Туути не позволили, тут же оттащили его вглубь коридора. С каждым шагом тяжесть боли спадала, пока наконец Этта не прибежал к нам и не доложил, что вся группа добралась до тупика. Что дальше?

Наступил критический момент. Мне разорваться?! Никто, кроме меня, не сумеет отворить рабам дверь в чертоги богов. С другой стороны, кто, кроме волка-хранителя, в состоянии сдержать нападение серповидных боевых оболочек? Эти исчадия ада любого губошлепа лишат храбрости. Сумеет ли Огуст с ними совладать, пусть даже он сам выбрал этот путь? Наделенный царственностью губошлеп понадеялся на свой скудный умишко, на глупых стариков, восхищенных собственной мудростью. Они решили, что загнали меня в угол. Вечные нелады разума с гордыней… Имея перед глазам все мироздание, внимая свету звезд, обладая доступом к анналам архонтов, они выбрали для видимой реальности самое плоское объяснение, теперь за это надо было платить.

Вот пусть Огуст и платит.

– Послушай, начальник, я вынужден отлучиться. Никто, кроме меня, не сможет отворить ворота в рай. Я на время оставляю тебя, приготовься к худшему. Пришел твой час. Только ты и Хваат способны противостоять той мерзости, что вот-вот обрушиться на нас. Но с Хваатом вопрос прост. Если он поверил в меня, он должен остаться и сражаться до конца. А вот как быть с тобой?.. Может так случиться, что мы больше не увидимся. Решишь принять бой, у твоего народа появится возможность спастись. Какая – не знаю. Верю в чудо. Если нет, всем нам погибнуть.

– Я остаюсь, учитель. Но не ради тебя или так называемого народа. Таков мой удел защищать низших. Если я их брошу, мне будет разрешено покончить с собой, а это страшный позор!

– Кем разрешено?

– Мною.

Я не удержался и совсем по-человечьи пожал плечами.

– Как знаешь. А ты, Хваат?

– Я уверовал, учитель.

– Я тоже, – вмешался в разговор бывший страж.

– Тогда слушайте…

Я вкратце объяснил, что они обязаны открывать огонь по любой движущейся тени. Отродье, которое скоро пригонит сюда Черный гарцук, во время атаки испускает впереди себя волны омерзения, обдает паническим ужасом, поэтому очень важно сохранять хладнокровие, презирать врага – плевать вам нужно на эту пакость! Я сразу зарядил обоих подобным настроем, потом добавил – стрелять следует метко, не раздумывая, не приглядываясь, не тратя времени на то, чтобы выяснить, откуда выползла эта черная пакость. Одним словом, ведите себя как электрические утюги.

– Ты хочешь сказать, как славные Герои?.. – уточнил Огуст.

– Точно.

Я вскочил в кресло для архонтов, нажал на клавишу, мгновением позже добрался до сгрудившихся в тупике поселян. Как только распахнул ворота в рай, услышал позади жуткий вопль. Сразу бросился на сидение, помчался назад. Успел в то самое мгновение, когда какие-то странные извивающиеся, напоминающие червей твари утаскивали вглубь коридора Хваата. Туути бросился ему на помощь. Извергающие ужас, внушающие омерзение существа набросились на стражника. Огуст не решился стрелять по ним. Хваат орал дико, басом, потом неожиданно стих – наверное, ему сделали инъекцию, однако еще через пару секунд раздался взрыв, громовым раскатом ударивший по ушам. Он успел-таки взорвать себя.

Каков ублюдок!

Тут же покончил со своей плотью и бывший стражник.

Времени на переживания нам не оставили. Не прошло и нескольких секунд, как впереди замаячили твари, утащившие капитана «Калликуса». Они уверенно, все также разбрызгивая впереди себя безумный страх и оцепенелую покорность, ползли по проходу.

Это были черви, их было множество, каждый от двух до трех метров длиной. Ни головы, ни хвоста, только извивающиеся удлиненные тельца, членики которых были прикрыты броней.

Двигались не спеша, по всей поверхности туннеля – по потолку, округлым стенам, по полу. Переползая монорельсы, вздымали передние части. Не доходя до развилки, и начали сворачиваться в клубки и убыстрили ход.

Так, в клубках, и бросились в атаку.

На этот раз им пришлось отведать моего бластера, а не этих древних пукалок, которыми были вооружены губошлепы.

Я перевел регулятор на трассирующий световой луч и ударил по тому скоплению, которое двигалось по потолку. Одного залпа хватило, что обратить их в груду дымящегося месива, из которого миниатюрными зародышами начали выползать новые змейки, на глазах набиравшие длину и объем. Между тем Огуст открыл огонь по клубку, катившемуся по полу. Наконец разделал и этих. Тем временем я просто вымел этих тварей из коридора. Так, отстреливаясь, мы наконец добрались до закрытой створки. Я сунул шарик в щель, мы успели проскочить внутрь до того, как исчадия зверя вновь бросились в атаку.

Глава 5

Поселяне всем птичником устроились на берегу озера – там, где волнуемая водопадной струей, хрустальной прозрачности вода колыхаясь отражала оранжевое небо.

Зрелище было жалкое – губошлепы неподвижно сидели на корточках, в металлизированном рванье, притихшие, оглушенные безграничным раздольем, открывшимся перед ними. Курицы стыдливо прикрывали оголенные плечи, петухи, кто чем мог, старались помочь им скрыть наготу. На небо старались не смотреть, уперлись взглядами в песок, редко посматривали по сторонам. Это подрагивание лохматых перистых хохолков было единственным шевелением, которое позволили себе незваные гости во владениях повелителей. Куда они попали, хорды поняли сразу, инстинктивно – все, как один, расселись на песке спиной к блиставшим на закате постройкам на холме. Ближайший ко мне матрос с «Калликуса» сцепил руки на макушки и в таком положении замер. Пальцы у него были на редкость волосаты, и коготочки более напоминали ногти.

Как, впрочем, и у Хваата, светлая ему память.

Надо бы помянуть капитана, Героя из славных. Теперь в этом наименовании не было и следа насмешки, едкой иронии. Кровь была пролита, она требовала отмщения. Для этого мне следовало немедленно отправиться на командный пункт и попытаться взять под контроль транспортные артерии комплекса. Мысль о том, как бы вытолкнуть «Несущего груз» с причальной палубы в межзвездное пространство, не давала мне покоя. Это была бы победа и верный путь к спасению.

В тот момент, однако, губошлепов нельзя было оставлять одних. Уйти не помолившись, не рассказав сказку, не поддержав, было слишком не только для учителя, но и для обыкновенного бродяги-горца, человека и волка-оборотня. Повторное нападение змееподобных выродков, наштампованных фламатером за все те годы, что он пролежал здесь, впитавших его злобу, неудовлетворенную жажду мести, было неизбежно. Сейчас не следует без нужды тревожить поселян, гнать на подвиг, приступать к возведению линии обороны. Интересно, огляделся я, где и каким образом в этом благословленном краю можно было бы воздвигнуть оборонительный рубеж?

Вечерело… Блиставшее солнце поблекло, приобрело лимонно-желтый окрас, редкие тучки, ухватившиеся за вершины снегового хребта, отливали изумрудной свежестью. Океан разыгрался – забавляясь, накатывал на скалы волну за волной. Между тем грохот прибоя был едва слышен, резкие сильные звуки гасли в благодушной и ароматной ауре. Издали, со стороны кустарников, тонко и явственно запахло мускусом, потом потянуло запахом жареной курочки. Я невольно скосил глаза на своих соплеменников, кое-кто тоже начал потягивать ноздрями. Дырочки в их носах затрепетали.

Первым делом я с удовольствием омылся холодной и чистой водой. За мной последовал Неемо. Весть о гибели Хваата капитан подлодки встретил коротким нервным почесыванием, потом вздохнул и как бы про себя заметил, что теперь его черед. Скоро и он последует за родственником и другом.

– Не спеши, – сказал я. – Не гневи ковчег. Он знает, когда тебе уйти к судьбе.

Следом за мной умылся Иуда – этот весь залез в озерко, начал плескаться, охать от удовольствия. Скоро птичник ожил, поселяне наконец отважились распрямиться в полный рост. Третий столп в компании с Эттой и Дуэрни совершили торжественное омовение. Эта церемония была проведена у дальней оконечности озера, за рощей плаунов. После чего мы устроили общую трапезу. Скоро солнце легло на пологую седловину в заснеженных горах. Я крикнул ему: «Подожди!» – и оно зависло над перевалом. Предоставило срок поведать о Добрыне Никитиче, о том, как в молодости богатырь в чисто поле поезживал, малых змеенышей потаптывал. Как не послушался родной мамки и отправился к Сорочинским горам, к норам змеиным и освободил полон российский.

Долго ли коротко тянулся закат, наконец, по взмаху руки, местное светило наконец отправилось за горы на отдых. Землю накрыли сизые сумерки. Мы, бессеребреники и скитальцы, к тому времени добрались до одноэтажных домишек, стоявших на отшибе, подальше от блистающих храмин, где и разместились на ночь.

Огуст выставил караулы. Первой стражей командовал Неемо, вторую Третий столп решил возглавить сам. Я же отправился на командный пункт. Первым делом просмотрел отчет о состоявшемся сражении. Все было точно зафиксировано: толпа торжествующих озверевших безумцев, спешивших на встречу с отцом, мучительное пробуждение поселян, когда мы во вспомогательном шлюзе принялись срезать осклизлые щупальца – с их помощью Черный гарцук пытался овладеть мыслями губошлепов. Набег орды боевых, способных излучать обессиливающие противника чувства, роботов, короткое огневое столкновения и, наконец, наше появление в зоне архонтов. Сам бой можно было просматривать и в замедленном, и ускоренном темпе. Гибели Хваата было посвящено всего несколько кадров – по-видимому, исключительно для отчета.

Кому?

Это был вопрос вопросов.

Я попытался с помощью шарика проникнуть в блок управления внутренними оболочками и транспортными артериями станции. Ничего не получилось – потребовался пароль.

Вот что еще смущало – непротивление командного пункта управления комплекса агрессивным наскокам звездолета. Меня очень тревожил этакий беспринципный нейтралитет, которого придерживались броневые двери, кабины лифтов, развязки монорельсовых дорог, ворота и запоры шлюзовых камер, передвижные кресла и сидения, вплоть до роботов, обслуживающих внутренние помещения станции. Может, фламатеру удалось найти общий язык с управляющей централом интеллектуальной оболочкой? Или «Несущий груз» точно знал, какие средства нападения можно использовать во внутренних помещениях станции, а какие нет? Вероятно, поэтому звездолет не решился за пределами причальной палубы бросить в бой серповидные боевые оболочки, применяемые в космосе, а перешел на более примитивные формы. Следовательно, его ударная мощь будет примерно равна нашей. В чем же его преимущество? В количестве – это ясно, как день. Интересно, позволит ли командный пункт штурмовать зону архонтов или будет держаться в стороне, пока сражение не начнет реально угрожать жизненно важным системам комплекса?

Я вывел на экран изображение звездолета, долго вглядывался в его очертания.

Гигантская черная рыба все также неподвижно лежала на посадочном месте. Никаких следов активности. Мне пришло в голову, что здесь, перед экраном, тоже необходимо выставить пост – кто-то из губошлепов должен постоянно следить за врагом. С сожалением прикинул, никого из них калачом не заманишь в логово повелителей, а если кто и решится, тут же, как только окажется один на один с подобным пейзажем, лишится дыхания. Кроме разве что Иуды. Бывший Сулла, как показал опыт, потеряв память и постепенно возвращаясь к жизни, оказался полностью лишен прежних предрассудков. Может, есть смысл выставить на развилке, откуда тянулась ветка в сторону райских кущ еще один пост или прикрепить шарик.

Эх, беда, шариков-то у меня осталось с горстку!.. Кстати, не может быть, чтобы в зону архонтов был только один вход. Это конструктивно исключено. Кроме того, зная их образ мыслей, склонность к высокомерной назидательности, можно быть уверенным – в пределах системы Дауриса-Тавриса архонты тоже вели себя в высшей степени обособленно. Стоило поискать дополнительные выходы – например, для обслуживающего персонала, который, скорее всего, появлялся здесь после того, как архонты покидали зону.

Я затаил дыхание.

Как же они ее покидали? Должно быть, у них существовал свой отдельный шлюз? А может, и собственные транспортные средства?

Я тут же дал задание шарику, проникшему в блок управления информационной машиной, а сам поспешил в домик, в котором мои спутники разместились на ночевку. Окликнул меня Неемо. Это был верный человек, с устойчивой психикой, опытный боец, одним словом, настоящий ублюдок. Я поймал себя на мысли, что с гордостью произношу это слово. Смешными показались мне потуги убедить Туути отказаться от использования этого обидного прозвища. Сколько недомыслия я проявил, когда обижался на старцев Ин, не жалевших для меня самых оскорбительных, как мне казалось, эпитетов! Они не имели в виду унизить меня, подобные тонкости пока еще не давались хордам даже самых высших разрядов, но с моей легкой руки – так и оно оказалось впоследствии – в эти термины скоро начали вкладывать уничижительный, марающий чужое достоинство смысл.

Небо между тем усыпалось звездами. Это был иной небосвод, невиданный, таинственный, нависавший над миром, которого уже давным-давно не было на свете. Я застыл в благоговении – над головой раскинулся звездный чертеж миллионнолетней давности, наблюдаемый из одной из самых удивительных точек пространства – исчезнувшей обители Ди. Рисунок созвездий очень напоминал пейзаж, видимый с Земли. Здесь не было и следа искрящегося звездного обода – та же россыпь блесток, та же равномерность и бездонная насыщенность темного покрывала, разве что извилистый, ломкий, прерывистый след Млечного пути был более отчетлив и ярок. Мне были неизвестны названия созвездий? Пустое! Быстролетный скоро просветил бы меня. Сердце дрогнуло, когда я интуитивно угадал в зените расположенные ковшом звездочки.

В его хвосте сияла Полярная?..

Это следует проверить. Это обязательно следует проверить. Два ослепительных росчерка сверкнули над вершинами горного хребта. Тающие автографы сгоревших метеоритов…

Так было и так будет.

Неемо, стоявший рядом со мной, тоже неотрывно взирал на ночное небо.

– Где мы? – его голос прозвучал глухо, с ощутимым испугом. – Это их… земля?

– Да.

– Они тоже… поселяне?

– Конечно, только древние.

– С хвостами – и поселяне? – в голосе Неемо просквозило явное недоумение.

– Почему с хвостами?

– Я как-то нашел на одном из астероидов изображение повелителей – то есть, тех, кто появлялся и исчезал. Я попытался отыскать их следы в капитанских анналах и обнаружил, что высшие называли себя архонтами, то есть старейшинами или начальниками. Когда меня скинули на плавсредство, ну, на подлодку, этот пункт тоже вставили в обвинительное заключение. Долго уговаривали – забудь ты об архонтах, давай лишим тебя памяти, зачем они тебе? Ага, чтобы и о Тойоти больше не вспоминать, о Хваате, о птенцах… Зачем мне это?

Он помолчал, потом спросил.

– Представляешь, они были с хвостами. Зачем они с нами так, а?..

Я почесался. Что я мог ответить? Он проснулся, прозрел – это был первый хорд, который задумался о справедливости, которой ощутимо не доставало в мире. Значит, он первый задумался о вечном. О том, стоит ли сеять обиды. Скоро прозреет другой, третий, затем десятки, сотни его соплеменников. Они уже никогда не забудут, нутром почувствуют, что мир един, холоден и бесконечен. Впервые задумаются о том, что никто в мире не испытывает к ним сознательной ненависти и вражды. Что богам дела нет до справедливости. Добиться справедливости – наша, человечья, задача. Тогда ожидание неизбежной, впередистоящей битвы сменится, наконец, простым и ясным делом.

– Где Иуда? – спросил я. – Приведи его.

Неемо отправился в ближайший домик, очень напоминавший архитектурой унылые корпуса канцелярий на Дирахе и Дьори. Скоро потерявший память предстал передо мной.

– Как ты себя чувствуешь, Сулла?

– Хорошо, учитель. Я пописал, покакал.

– Ты называешь меня учителем, значит, ты вспомнил?

– Нет, но все называют тебя учителем, и это звучит.

– Как?

– Гордо.

– Пойдем со мной.

Мы вошли в зал. Иуда вел себя спокойно. Я с опаской подвел его к огромному, в два этажа экрану. На нем в глубине полутемной палубы пряталась гигантская, коротколапая туша. Прикрылась мраком…

– Кто это? – спросил Иуда.

– Черный гарцук. Ты должен следить за ним. Как только из его брюха начнут выползать твари, похожие на червей, ты должен немедленно сообщить мне. Понял?

– Да, учитель.

Я проверил распечатку, выданную информационной машиной. Так и есть – в зону архонтов, кроме известного нам прохода, вели еще три туннеля. Один был вырезан в скале у самого океана, другой – расположен на другом берегу речки, за песчаными холмами. Был еще проход, в горах, но появившаяся на экране картинка с изображением этого участка местности, ничего мне не говорила: ровная площадка, вокруг скальные откосы, внизу, в расщелине, ведущей к площадке, открывалась поросшая папоротником долина. Ничего приметного. На отвесной, оглаженной гранитной щеке тончайшая овальная линия. Плита, прикрывающая вход в туннель? Куда вел этот выход? Я отдал соответствующую команду и страстно почесался от удивления.

Сразу за потайной броневой плитой располагалось что-то вроде предбанника, куда выходили створки лифтовой камеры. Далее изображение проследовало вверх, добралось до следующего вестибюля, оттуда в специальный шлюз, наконец на экране появилось изображение броневой плиты. На ней был выгравирован стилизованный вилообразный крест. Далее изображение дрогнуло и исчезло, по-видимому, доступ в следующий отсек был заблокирован особым паролем, но все эти детали не имели значения. Судя по обозначениям, этот маршрут выводил на внешнюю поверхность станции, следовательно, обнаруженное мной помещение являлось причальной палубой.

Я тут же распорядился разузнать об этой части комплекса поподробнее, затем выдал команду дать общий план райской зоны. На миг экран потух потом передо мной открылся океанский простор. В нескольких десятках километров от берега, где был расположен командный пункт, на водной глади обозначился архипелаг. Россыпь поросших густой растительностью островов, на них там и тут были разбросаны круглые, крытые тростником бунгало. Я прикинул масштаб изображения, произвел в уме несложные подсчеты – получалось, что территория архонтов занимала по крайней мере несколько десятков тысяч квадратных километров.

Это был нонсенс!

Главная ось приводного комплекса не превышал десятка километров. Где же мы очутились? Каким образом ди ухитрились так ловко сворачивать пространство, что мои чувства, даже ментальный зонд, не могли уловить ни единого шва, ни единой несуразности в этом безразмерном раю?

Это были вопросы на потом. Я вновь вернул изображение «Несущего груз» и предупредил Иуду.

– Смотри в оба.

Тот отдал пионерский салют.

Уже у самого порога он остановил меня вопросом.

– Учитель, почему ты назвал меня Суллой?

Я замер. Что ответить? Сказал так.

– Я ошибся, Иуда. Не было никакого Суллы, есть Иуда.

– Это я?

– Это ты.

* * *

Разбудило меня энергичное почесывание по плечу, потом кто-то настойчиво и безбоязненно начал скрести меня в области живота. Я с трудом открыл глаза – всю оставшуюся часть короткой светлой ночи мы с Тоотом и его проотолетариями отыскивали два ближайших к нашему лагерю туннеля. Первый, у подножия красной скалы, обнаружили быстро. С помощью шарика вошли в него, добрались до монорельсовой развязки. Там я закрепил нейтринного следопыта, который должен был предупредить нас о приближении врага.

Поиски входа, расположенного среди песчаных холмов, затянулись до рассвета. Наконец мы сумели проникнуть и в этот туннель, ведущий, по-видимому, в энергетические отсеки станции. У выхода из внешнего шлюза тоже оборудовали наблюдательный пост. Поиски выхода, укрытого у подножия горного кряжа, пришлось отложить, тем более что с внутренними помещениями станции этот туннель не имел связи. Так что поспать мне удалось всего несколько часов.

Я с трудом сел, огляделся.

Солнце стояло высоко, с моря тянул теплый ветерок. Невысокие волны накатывались на полосу песчаного пляжа. Глядя на эту картину, я едва удержался от желания искупаться. Глупо было мечтать об этом. Все эти чудеса голографии обрывались, конечно, в каких-нибудь сотнях метров от поселения архонтов.

Возле меня стоял Огуст. Лицо властителя было перекошено выражением нескрываемой тревоги.

– Они идут? – спросил я.

– Пока нет, но Черный гарцук начал откладывать яйца.

Я удивленно глянул на Третьего столпа.

– Ты осмелился войти в зал?

– Да, учитель, я без труда выдерживаю отсутствие цвета. Учитель, мы здесь с главным инженером Тоотом обнаружили занятные оболочки. Никто не знает, как с ними обращаться, но Тоот утверждает, что с их помощью можно копать и переворачивать камни и песок.

– Это интересно, – откликнулся я, затем спросил. – Как ведут себя низшие?

– Готовы выполнить любое задание высших!

Мы двинулись в сторону подсобных строений. Здесь собрались все хорды, свободные от дежурств – устроились полукругом возле извлеченных из подземного хранилища, чем-то смахивающих на грибы оболочек, и оживленно переговаривались. Что это могло быть? Предложения сыпались разные, каждое детально обсуждалось, при этом кто-нибудь из губошлепов то и дело терял нить разговора, вскидывал голову и начинал озираться.

Я тоже включился в спор. Наши сомнения разрешил один из проотолетариев, смененный с дежурства и шагавший на отдых. Заметив разбросанные на песке, удивительные предметы, он на мгновение замер, потом страстно почесался, торопливо приблизился. Обошел одну из оболочек, осторожно положил ладонь на макушку едва очерченной шляпки, резко нажал. В ножке что-то глухо заурчало. Неожиданно этот странный, с короткой толстой ножкой гриб начал пухнуть, подрастать, поверхность его внезапно отвердела, затем лопнула и осколки скорлупы посыпались на землю. Хорды, собравшиеся вокруг, бросились врассыпную. Попрятались, затаились на некоторое время, потом начали осторожно подползать к нарождавшемуся аппарату. Я тоже. Перед нами предстала какая-то невиданная, напоминавшая одновременно и насекомое и экскаватор, машина. Стрел было две, обе оборудованы ковшами, передвигалось сооружение на членистых ногах.

Довольный собой проотолетарий обтер руки о комбинезон, похлопал машину по округлому борту, затем приблизился к нам и отдал пионерский салют.

– Как тебе это удалось? – спросил я.

Рабочий с остервенением почесался.

– Понятия не имею, учитель. Как увидел эту штуку, руки сами напросились пощупать. Я своим рукам завсегда доверяю. Подошел ближе, чую, нужно сюда жать, потом сюда. Начальник, позволь опробовать копалку?

– Дерзай, – ответил Огуст.

Подобным образом проотолетарии смогли оживить еще несколько землеройных, буровых и, как мне объяснил Тоот, сваебойных машин.

Настроение хордов резко изменилось, теперь все горели желанием заняться делом. Тут же наметили план. Огуст предложил немедленно завалить выходы в скале и за барханом. Его поддержали Тоот и Неемо, при этом главный инженер набросал на песке схему подрыва скалы и создания песчаной насыпи. В случае, если эти твари сумеют вскрыть броневые плиты, многотонный груз должен будет рухнуть в туннели и завалить их напрочь.

Я слушал их молча, на все вопросы, обращенные ко мне, отвечал энергичным одобрительным почесыванием. Простаки, они не понимали, что невозможно взорвать скалу, которой нет на свете. Все окружающее они воспринимали всерьез как реально существующие дали. В разговорах между собой загадывали – интересно, что там за горами? Матросы всерьез спорили, в какой части света расположены чудесные острова и как до них добраться. Можно ли из подсобного материала соорудить хотя бы плохонькое суденышко? Сгодятся ли местные папоротниковые деревья? Насчет сосен все сошлись на том, что это добротная древесина. Одним словом, что-нибудь плавучее соорудить можно, дали бы только срок и инструмент.

Я их не разочаровывал – правда, предупредил Тоота, что перед тем, как рвать скалу, пусть попытаются взобраться на нее. Сам, борясь с дремотой, отправился на командный пункт. По дороге прикидывал, как все-таки, исходя из современных требований к обороне, обезопасить себя со стороны всех трех выходов? Ничего другого, как приступить к строительству оборонительной линии, не оставалось. В любом случае эти меры не будут лишними. Губошлепов надо занять работой, тогда и настроение у них поднимется, появится задор. Что еще мы могли противопоставить неведомому врагу?