Текст книги "Заповедник архонтов"

Автор книги: Михаил Ишков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Выходит, – я обвел руками округлый потолок, – вся это штуковина не что иное, как огромная бомба.

– Нет, учитель. Предки уже пытались взорвать станцию либо придать ей ускорение с любым знаком. Нам не хватает сил, чтобы справиться с этим чудовищем, созданном повелителями. Когда-то сюда был послан челнок, доставивший на станцию ядерный заряд. Он приземлился в этом же малом шлюзе. Здесь и произошел взрыв. Взгляни сквозь прозрачную стену. Нигде не видно следов разрушений, а ведь в броневой оболочке планетоида образовалась дыра размером с «Тоопинайки». Она затянулась за несколько полноценных суток. Оболочки архонтов способны самовосстанавливаться.

Я невозмутимо слушал его. Эти технические подробности мне были понятны. В тот миг другая мысль прорезалась в сознании: допустим, нам удалось вывести из строя централ, мы придадим ему ускорение, что в таком случае будет с нами? Как мы выберемся со станции? Мне стало тоскливо, взвыть захотелось. Между тем Огуст продолжал.

– …с тех пор Герои больше не пытались проникнуть на станцию. Что здесь происходило, мы не знаем. Известно только, что приводная станция по-прежнему принимает наши челноки. Но только челноки. Производится посадка, створки шлюза закрывались – затем молчок. Ни ответа, ни привета.

Тут он в сердцах воскликнул.

– Если бы не Черный гарцук, мы, может, и оставили бы станцию в покое, но этот, пришедший со звезд, ненасытен. Он постоянно требует живую плоть. Приходится время от времени посылать сюда очередные партии…

– Ловите тех, кто бежит за реку?

– И этих тоже. И всяких других, нарушивших устав. Заражаем их мучной лихорадкой и отсылаем в сторону централа. Плоть, пораженная этим вирусом, ни на что не годна.

– Выходит, и от меня решили избавиться с помощью этой заразы.

– Нет, учитель. В первый раз ты сам ее где-то подцепил. У нас только и забот, чтобы по шахтным поселкам рыскать! Насчет ядерной бомабрдировки – это гарцук Такнаала перестарался. Решил единым махом задавить мракобесие, чтобы наверху ничего не узнали. Доигрался, подлец! Отправили в пасть Черному гарцуку. Понимаешь, Роото, до тех пор, пока на Хорде не появился удивительный горец, ситуация представлялась нам безвыходной. Ты, учитель, способен совершать чудеса, а это как раз то, в чем мы остро нуждаемся. Без чудес нам гибель. Роото, нам просто необходимо любой ценой вырваться за пределы вспомогательного шлюза и добраться до запоров, открывающих двери в центральные помещения станции. Единственное наше спасение заключается в том, чтобы попытаться прорваться в главную машинную оболочку либо к центральному пульту. Таков примерный план действий.

– Это, Огуст, авантюра, а не план. О каких-таких чудесах ты ведешь речь? У тебя есть коды запорных устройств? Есть подробный план станции? Тебе известно, что такое Черный гарцук, какими возможностями он располагает? А ведь это самое главное. Без этой информации никакое чудо нам не поможет. Ты считаешь, что я и есть тот дополнительный компонент, который позволит поселянам одержать победу. Ах, Огуст, Огуст…

– У нас есть подробный план станции, все остальные действия мы будем решать исключительно в контакте с твоим покровителем.

– Ах, вот оно что! Храни тебя ковчег! Сколько можно повторять, нет у меня никакого покровителя. Я живу по собственному разумению, верю в ковчег, мысленно взываю к нему в трудную минуту.

– Вот и обратись к нему. Дело идет о твоей собственной жизни.

– Это понятно. Это мы уже слышали. Ценой собственной жизни… Грудью на амбразуры… Я отдаю должное твоей готовности к самопожертвованию, Огуст. Я горд, что столько поселян уверовали в то, что мне дорого, но твой путь – это не решение. Ты упрям, Огуст, как бывают упрямы сопливые подростки или тупые язычники. Ты все еще находишься в плену догм, сотворенных рукотворным ковчегом. Веришь, что любую трудность можно разрешить с помощью силы, в крайнем случае посредством логически неопровержимого расчета. Теперь Ин-ту и Ин-се решили сюда чудо подверстать. Конечно, познание причин и умение выводить из них следствия – это великая сила, но помимо строгих дефиниций есть иной мир. Царство невечернее, обитель невероятного. Там властвует сила слова, самая могучая сила, но это не значит, что оно подвластно расчету и его отдельной строкой можно внести в баланс сил.

– Учитель, слово слову рознь. Бывают очень веские слова, очень волнующие сны, они убеждают сильнее ядерных взрывов. Особенно, когда исходят от удивительного поселянина, который запросто посещает странное существо, невеликое снаружи и огромное внутри.

Я, не скрывая удивления, глянул на Огуста.

– О чем ты?

– Мы просмотрели всю документацию прежних эпох, облазили все архивы и выяснили, что подобные конструкции назывались койсами, они входили в состав звездного флота, принадлежавшего противникам повелителей. Судя по описаниям и боевым характеристикам такая машина вполне способна противостоять «Несущему груз».

– Послушай, мил человек, почему ты решил, что я действую по наущению какого-то койса. Пойми, я действую исключительно по собственному разумению и согласно воле нерукотворного творца.

– Но картины, извлеченные из сознания Иуды, ясно свидетельствуют, что ты связан с чем-то, подобным койсу!

– Вы против воли лишили поселянина памяти, и на добытых преступным путем доказательствах, решили выстроить стратегическую линию? Это жестоко, Огуст, это злодейство, даже по законам горцев. Хуже всего, что все ваши усилия впустую. Полагаться на видения все равно, что строить дом на песке. Сон не более чем символ, указующий перст, а не чертеж того, что должно исполниться. Также и свет невечерний. Он всего лишь виден, он – маяк, и твою работу за тебя не исполнит. Разве что ослепит грешника и воссияет над достойным. С другой стороны, если даже такое существо как койс существует, он ничем не сможет помочь нам. Вдумайся, как я могу достучаться до этого необыкновенного существа? В каком диапазоне? С помощью радиоволн? В этом бурлящем хаосе радиации?

Огуст не ответил. Лицо его окаменело.

– Ты будешь наказан, Роото.

– Кем? Старцами? Здесь? В преисподней?..

– Даже здесь с тебя не спускают глаз.

– Кто, старцы?

– Нет, я! – он почти выкрикнул. – Третий столп. Они все, – он махнул рукой в сторону стоявших неподалеку губошлепов, – мои поселяне. Старцы Ин – советники, но окончательное решение принимаю только я.

В ответ на его взмах все, кто находился, на складе, тут же построились и издали дружный вопль. Кроме меня. Огуст еще раз махнул им рукой – убирайтесь, мол, – и все они – апостолы, инженеры, капитаны и бывший страж, – повернулись и строем направились в главный отсек. Третий столп с интересом глянул в мою сторону.

– Видишь, учитель, никто в моем присутствии не может удержаться от радости, а ты даже не встал. Значит, ты – чужак, только плоть твоя выдает в тебе поселянина. Мы уже сталкивались с чем-то подобным, но те посланцы были всего лишь биокуклы, бездумные соглядатаи. Ты же сумел увлечь своими сказками сотни и тысячи хордов. Это свидетельствует в твою пользу. В твоих словах много верного, но ты должен понять и нас. Мы не можем больше жить под страхом возвращения архонтов. Положение критическое. Оборона Хорда съедает все наши ресурсы, а этот выживший из ума фламатер постоянно грозит нам страшными карами, если мы не скормим ему очередную порцию плоти. Мы стоим на страже, но сколько можно стоять с хищным оскалом на лицах в ожидании грозы, идущей со звезд. Если ты в самом деле желаешь добра Хорду, помоги нам разрушить это гнездо Черного гарцука. Он непредсказуем.

– Не знаю, чем я могу быть полезен, – ответил я. – Но в любом случае я отдаю должное твоей храбрости и готовности к самопожертвованию.

Огуст почесал грудь возле сердца.

– Где же мое место, как не в рядах славных Героев, давших слово уничтожить врага в его логове. Мои предки были из рода воинов-хранителей, я так запрограммирован. А насчет тебя… – он прищурился. – У тебя есть время обмыслить мое предложение.

– О чем тут размышлять. Я буду взывать к ковчегу! За ним спасение!..

Глава 3

К тому моменту, когда наш челнок окончательно замер в недрах металлической горы, Огуст разбил губошлепов на десятки, назначил в них старших, те в свою очередь поделили подчиненных на тройки. Первую вылазку решили совершить после того, как чуждая хордам сила проявит себя.

Она не заставила себя ждать. Как только наш челнок прочно встал на посадочные салазки и щелкнули причальные замки, в отсеке раздался громовой голос.

– Сырье, как долго я ждал! Вы нарушили приказ, за это вас ждет наказание болью. Теперь немедленно построиться и следовать за проводником.

Огуст приказал двум матросам, Хваату и мне – по-видимому, чтобы я не особенно долго вдавался в раздумья, – быть готовыми встретить посланца фламатера, проследовать за ним, обезвредить и постараться вскрыть двери, ведущие во внутренние помещения станции. Другие группы должны быть готовы по первому сигналу броситься на помощь.

Меня разбирал смех, занятное складывалось положение. Дикари с луками и стрелами решили атаковать танк. Безумству храбрых поем мы песню, к сожалению, эта песня будет последней. Я реально представлял картину будущей бойни – мне приходилось сталкиваться с фламатерами, я знал, на что способны обезумевшие вернослужащие. С другой стороны, насколько технический уровень цивилизации Ди был выше уровня хордян, настолько же далеко попечитель опередил граничащее с фантастикой умение архонтов. Если прибавить к этому мощь, которую добавит к моим возможностям волшебный пояс, в материальном отношении мне было что противопоставить «Несущему груз», однако применение всех этих штучек-дрючек, которыми снабдил меня попечитель, приводило к парадоксальной ситуации. В этом случае в глазах хордов, и прежде всего Огуста, я неизбежно становился носителем абсолютной силы, властелином чудес, что укрепляло их уверенность в наличие грозной внешней силы. Если я желаю добра Хорду, я обязан поделиться с ними умением управляться с этой силой. Если откажусь, значит, меня нельзя считать существом, желающим поселянам добра, и никакие уверения, объяснения, клятвы, ссылки на обстоятельства здесь помочь не могли. Такова наша хордянская логика. На это и намекал Огуст. Это была ловушка, жуткое суеверие, способное напрочь перечеркнуть все полезное, доброе, вечное, что только-только начало взрастать на Хорде.

Что мне оставалось делать, ведь вовсе обойтись без подпорок, какими снабдил меня попечитель невозможно. Одна надежда на разум хордян, на их здравомыслие, подсказывающее, что не из каждой верной посылки следует делать догму.

Теперь насчет приводной станции. Управлявший ею интеллект едва ли обладал зачатками разумного существа. Вряд ли он был способен видеть сны, рефлексировать. Это был могучий быстродействующий диспетчер, не более того. По крайней мере, известная мне приводная станция на Беркте каким-то особым, отличным от утюга мировоззрением, не отличалась. Круг ее задач был описан в программах, пусть даже количество этих программ было невероятно велико. В любом случае это число было конечно. Нештатные ситуации тоже поддавались прогностической оценке. Одним словом, вряд ли архонты пошли на то, чтобы встраивать в стандартную конструкцию приводной станции искусственное разумное начало.

Другое дело, звездный прыгун, которому то и дело приходилось решать неожиданные, немыслимые по сложности задачи пребывания в сером лимбо, выходу из него, проверке систем, материализующихся после межзвездного прыжка. Здесь без идеологии, без осознания себя как личности не обойтись. Судя по словам Огуста, скорее всего мы имеем дело с тупым, добросовестным, потерявшим хозяев исполнителем, не потерявшим в процессе эксплуатации высокого мнения о собственных достоинствах. Интересно, по какой причине этот транспортный недоумок вернулся в систему Даурис-Таврис? Участвовал ли он в генеральном сражении? Получил ли соответствующее распоряжение? Может, ему приказали подготовить базу к приему уцелевших звездолетов? Насколько серьезны повреждения «Несущего груз»? Какими возможностями обладает? Способен ли воссоздавать биокопии и какого уровня?

В этом следовало разобраться в первую очередь, тогда можно попытаться внушить межзвездному грузовику, кто действительный хозяин на станции. Однако первым делом следовало совладать с высоким, седоватым существом, появившимся в проеме, открывшимся в стене шлюза. С виду это был полноценный губошлеп: поседевшая перистая шевелюра, залысины, удлиненная тупая физиономия с остроугольным подбородком. Крупный, крючковатый, как у попугая, нос. Ноздри, в отличие от человечьих, располагались по бокам. Толстые выпуклые губы, рост подстать нам, землянам. Наряжен в рабочий комбинезон с лямками на плечах, под комбинезоном рубаха со стоячим воротником.

Все было так и не так.

Прежде всего, посланец Черного гарцука был почти прозрачен. Его очертания едва угадывались на фоне броневой плиты, освободившей вход в туннель. Ее овальная форма была типична для цивилизации Ди. Возможно, с запорами я сумею справиться. По крайней мере, Быстролетный долго тренировал меня искусству ментального обращения с подобными замками.

Мы вышли навстречу посланцу вчетвером – все в латах. Ручные бластеры были спрятаны под полами металлизированных накидок. Я заранее предупредил Хваата и двух его матросов, что приказ применить оружие мог отдать только я. Каковы бы не были обстоятельства!..

Встретивший нас прозрачный пусто смотрел поверх наших голов. Видел ли он нас? Не знаю, однако вот что напрочь отложилось в памяти – чувство омерзения, которые испытали следовавшие за мной хорды. Я грозно глянул в их сторону, и Хваат, уже собравшийся выложить очередную порцию ругательств, нехотя сжал челюсти. Наконец посланец открыл рот, что-то невнятно выговорил, смысл сказанного разобрать было невозможно. Мы с Хваатом недоуменно переглянулись. В этот момент прежний громовой басок с нескрываемым раздражением гаркнул.

– Он приказывает – следуйте за ним.

Посланец зверя повернулся и направилась к выходу. Как и было условленно, первыми вслед за этой куклой двинулись матросы с «Калликуса». Это были крепкие обученные ребята, подлинные славные – им было поручено обезвредить порученца Черного гарцука. Затем мы с Хваатом. В нашу задачу входило как можно быстрее добраться до узла управления дверями, ведущими в малый шлюз и взорвать его. Безнадежная и, на мой взгляд, бесполезная затея. «Взорвать» что-либо, «прорваться» куда-либо на станции, принадлежащей ступающим по звездам, было невозможно, но я, скромный хорд, решил не спорить с Третьим столпом. Молодость Огуста, его готовность пожертвовать собой порой дурно действовали на него. В такие минуты он вел себя как задиристый петушок, решения принимал единолично, хуже того, поспешно. Любой ценой мне следовало заставить его прислушаться к голосу разума.

Или, на худой конец, внять сну.

Мы вошли в короткий, оканчивавшийся такой же необработанной броневой плитой, туннель. Хваат уже совсем было собрался дать приказ матросам скрутить проводника, но я удержал его – понятно, что этот отрезок являлся шлюзом, через который высадившиеся на вспомогательной палубе попадали вглубь станции. Так и оказалось. У второго барьера нам пришлось подождать несколько минут прежде, чем плита плавно скрылась в стене. Далее начинался широкий транспортный коридор, где по бокам в ряд стояли кресла, предназначенные для перемещения оболочек внутри станции – садись, отдай мысленное распоряжение и лети!.. Так, по крайней мере, обстояло дело на Беркте.

Здесь же налицо были классовые различия: справа роскошные, с раздвоенной спинкой кресла – их было всего три, одно за другим; слева – простенькие скамеечки, на которых по двое могли следовать представители обслуживающего персонала из разряда биоробов.

Я внимательно прислушивался к сверхчувственной ауре – вокруг был томительно тихо, хотя по опыту Беркты я знал, что в телепатической области на станции должен был царить тот же объемный шумок, что и в привычном нам радиодиапазоне. Разве что тихое потрескивание исходило от указавшего нам на сидения для рабов проводника.

Хваат вопросительно глянул на меня, я кивнул. Он что-то коротко, на жаргоне выкрикнул, и в следующее мгновение оба матроса набросились на проводника. К нашему удивлению, они врезались друг в друга и, почесывая лбы, повалились на землю. Странное существо как стояло возле ряда передних сидений, так и продолжало стоять. Я приблизился и попробовал почесать его по плечу. Моя рука свободно прошла через полупрозрачную плоть.

– Голография!.. – выдохнул я.

– Что за голография? Кого ты обложил? – поинтересовался Хваат.

В следующий момент проводник без следа растаял в воздухе, а в телепатическом эфире вдруг зазвучала заунывная, на басах мелодия. Давненько я не слышал музыки, соскучился по родным благозвучным аккордам, но эта нудная песня ничего, кроме омерзительного озноба, у меня не вызвала.

– Немедленно назад!

– Зачем? – заявил один их матросов. – Здесь хорошо, прохладно. Айда в ту сторону, – он указал вглубь станции. – Там нас ждет отец.

Другой матрос уже был готов последовать за ним. Лицо Хваата перекосило от боли и изумления. Я мгновенно включил генератор помех, поставил завесу.

Матросы опомнились, отдали капитану пионерский салют.

– Немедленно назад! – закричал я.

Первую дверь мы успели проскочить до того, как она перекрыла проход. У второй пришлось пустить в дело бластеры. Поставили регуляторы на самую высокую температуру и принялись вырезать в плите отверстие. Работа двигалась медленно, между тем зудящий вибрирующий мотив начал усиливаться, глушитель в левой ноге уже с трудом справлялся с подаваемым сигналом. Кто мог сказать, каков предел мощности сверхчувственного излучателя фламатера?

Наконец верхняя половина плиты рухнула внутрь шлюза. Мы по очереди пролезли в отверстие, добрались до входной камеры в челнок, представлявший из себя тупоносый плоскобрюхий аппарат с короткими крыльями и хвостовым оперением. Уже в челноке я, отозвав Огуста на склад, сообщил.

– Плохо дело, начальник. Он пустил в ход древний зов, с помощью которого вас, хордов, держали под контролем. Так что бластерами здесь ничего не добьешься. Нам остается только молиться.

Огуст недоверчиво глянул на меня. Я крепко изо всех сил почесал ему грудь, потер виски. Взгляд его смягчился.

– Да-да, взывать к ковчегу, – настоятельно добавил я. – Нерукотворному… Для этого все поселяне должны взяться за руки и составить три круга, в каждом по восемь участников. В центральном хороводе сестры и самые молодые члены команды, во втором кольце самые великовозрастные, в том числе и апостолы. Наружный круг образуют самые крепкие и сильные хорды. Ты займешь место в третьем кольце. Иуду посадите в центр… Ах, Третий столп, Третий столп, – я невольно, с горечью почесался, – что же вы наделали с добрым поселянином! Ведь он же прекрасно работал в фокусе метаконцерта. Ладно, апостолы научат, как молиться, какие слова произносить. Запевалой будет Дуэрни – у нее голосок потоньше, пронзительней. Левий Матвей будет сверять по записям, какие слова и в каком порядке произносить. Пока все… Все эти распоряжения сделаешь, когда я уйду…

– Куда?

Я махнул рукой в сторону шлюза.

– Пока броневая плита не затянулась, – пояснил я и после короткой паузы веско добавил. – Тренируйтесь в молитвах до изнеможения, сколько хватит сил. Пока люди не начнут падать от усталости. Нельзя тратить ни единого мгновения, чтобы вспоминать слова. Они должны литься свободно, в них надо душу вкладывать. Вот за этим тебе следует проследить, начальник.

Пока я не вернусь, никто не должен выходить из челнока… Конечно, неплохо бы его заизолировать, но как и чем? Запомни главное, как только услышите зов, сразу вставайте в круг и молитесь, молитесь! Услышите голос, называющий себя отцовским, прокляните его. Это голос Черного гарцука, это он кличет в ночи. От его призывов защита только вера и мольба.

Теперь, начальник, позволь, я испытаю тебя. Я должен знать, чего ты стоишь, ведь на корабле ты присматривался ко мне, составил мнение. Вот и я должен быть уверенным, что ты – Третий столп не только по рождению, не только по набору генетических программ, но и по своим личным качествам. Ты утверждал, что я послан врагами. Ты полагаешь, что любой поселянин, уверовавший в Творцов, в мироздание, полное чудес, называемое объективной реальностью, не способен остаться самим собой, что он обязательно станет исполнителем чуждой Хорду воли. Поглядим, сумеешь ли ты совладать с присутствием чужого в твоей душе? Я постараюсь усыпить тебя, ты же обороняйся, как сможешь.

Не спорь!!

Смотреть в глаза.

Теперь переведи взгляд на кончик моего указательного пальца.

Я поднял правую руку, зафиксировал крючковатый ноготок и сказал.

– Я начну счет и на цифре «двадцать три» ты заснешь. Если у тебя хватит сил, попробуй отвернуться и не глядеть на мой палец. Ну же!

Огуст испытал сильнейшую душевную муку. Видно было, как напряглись мускулы на руках. Его красивое, соколиное лицо налилось заметной синевой, губы подрагивали. Он несколько раз попытался отвести взгляд в сторону, однако мой палец словно приворожил его.

– Раз, два, три… Четыре… пять… Одиннадцать, двенадцать…

Огуст отчаянно боролся со сном – это было тяжкое, невидимое постороннему глазу сражение. Он интуитивно учуял, в чем состоял мой замысел – в подавлении его воли. Это изначальное, звериное чутье присуще всем высшим, предназначенным к власти. Он держался изо всех сил, но разве мог какой-то губошлеп противостоять технике внушения, которой обучал меня сам попечитель, тем волнам, которые истекали из волшебного пояса…

– Двадцать два… Двадцать три. Спи!..

Огуст потерял сознание и, бездыханный, сполз на пол. Это был неожиданный и замечательный результат. Подобный исход испытания доставил мне откровенную радость. Их хорошо наладили, предков Огуста, у них была здоровая психика. Кем они были в иерархии архонтов? Телохранителями? Гладиаторами или командирами не созданной еще армии воинов-биокопий, которую повелители собирались бросить в бой против ортодоксальных ди? Не знаю, но Огуст сумел до конца противостоять внушению. Это означало, что Третий столп способен справиться и с зовом фламатера. Он скорее лишит себя дыхания, чем сдастся и позволит переработать себя на исходную плоть.

Я растолкал молодца, дал ему глотнуть оживляющего травяного настоя.

– Молодец, Огуст, на тебя можно положиться. Запомни, теперь только от тебя, от твоей выдержки, способности остаться самим собой, зависит, сумеем ли мы устоять, поможет ли нам нерукотворный ковчег. Достойны ли мы его милости. Для этого необходимо, чтобы ты поверил мне и в точности выполнял все инструкции. Так надо, начальник, – отмел я его слабые возражения, – в этом спасение, а не в бластерах, не в койсах и прочих повелителях. Ты всю жизнь готовился сражаться, но это иная война. Здесь пытаются завладеть волей, охотятся за душами – тогда и плоть достанется победителю. До встречи.

– Иди, – слабо откликнулся Третий столп и, желая доброго пути, почесал мне на прощание тыльную сторону ладони.

* * *

Я осмотрел вскрытую броневую плиту. Металл уже начал затягиваться тонкой розовой пленкой – так и будет нарастать, пока края не сойдутся. Я достал из левой ноги склянку с кристаллической жидкостью и смазал края отверстия. Розовая пленка сразу начала морщиться и опадать. Следующую дверь преодолел с помощью особого липкого шарика, вещество которого быстро втекло в узкую щель. Подождав несколько минут, мне не без некоторого усилия удалось сдвинуть тяжелую створку. Теперь бы добраться до узлов управления станцией и подключиться к ним. Попечитель снабдил меня удивительным нейтринным вирусом, способным проникнуть в любые компьютерные цепи и считывать информацию, упрятанную за семью замками. С его помощью я надеялся разобраться в обстановке. Какие еще беды могли наделать эти шарики, я не догадывался.

Этими виртуальными миниатюрными сущностями попечитель гордился особо. Как-то поделился со мной, что сам скатал их из невероятно сложных, стабильных нейтринных оболочек и теперь мог слышать, о чем шепчется листва, куда зовет родник, где самый дальний кончик корня, взрастившего тысячелетний дуб. Ведом ему стал – по крайней мере, он убеждал меня в этом, – путь птицы в небе, путь змеи на скале, путь корабля среди моря, путь мужского семени в теле женщины. Эти незримые лазутчики были способны проползать по отложившимся в земле вековым слоям и оживлять прошлое. Их можно было развеять по ветру и узнать, что с высоты видят облака, где растет самый пахучий цветок, как рождаются волны.

Попечитель уверял, что с помощью подобных колдовских талисманов можно наделить жизнью камень, реку, гору, объязычить тигра, лебедя, рака и щуку. Тогда их рык, клекот, свист, перезвон обернутся человечьими словами.

Ладно, батяня, проверим твои изобретения. Где же ты сам, обретаешься, милый? Кто бы мог подумать, что в твоем понимании самостоятельность означает швыряние в воду не умеющего плавать.

Захочет жить, научиться…

В туннеле поднялся легкий ветерок, увлекающий вглубь станции, затем вновь послышался глухой, сердитый зов. Описать эти аккорды трудно, их следует слышать, но я никому не советую столкнуться с этим воющим, мясистым мотивом, с этим продувающим насквозь мысли ветром, навевающим необоримое желание поспешить на встречу с «отцом». Эта тяга была во много раз сильнее желания поутру опохмелиться, курнуть после долгого воздержания, ширнуться во время ломки.

Я включил генератор помех – музыка смерти на некоторое время стихла, затем туннелем добрался до развилки. Здесь кресла для повелителей сворачивали направо, а жесткие лавки для рабов замысловато разбегались по четырем, более узким туннелям, один из которых, судя по плану, врученному мне Огустом, через ремонтные отсеки вел на главные причальные палубы.

Если полагаться на план, имевшийся у Третьего столпа, наш челнок был поставлен на прикол на вспомогательном причале, расположенном в более остром окончании гигантского яйца. На тупом конце помещались главные посадочные палубы, предназначенные для приема звездолетов всех классов, обладавших куда более крупными объемами и массами, чем межпланетные челноки. Согласно замыслу архонтов область материализации крупных кораблей граничила с внешними обводами централа. Это были владения мощнейшего гравитационного поля переменных напряженностей, здесь текли реки истекающего с поверхности Дауриса сверхгорячего газа, плавали сгустки раскаленной до миллионов градусов, пусть даже очень разреженной, плазмы.

Понятно, что в таких условиях само существование подобного небесного тела, не говоря о надежном и долговременном исполнении обязанностей, зависели от способности защитного покрытия противостоять высоким температурам и испепеляющим излучениям, а также от его точной ориентации и стабилизации в точке Лагранжа. Только в этом случае архонты могли обеспечить бесперебойную и надежную работу космического моста. Энергии в междуцарствии Дауриса и Тавриса было в избытке, так что, как позже объяснил мне попечитель, во главу угла ставился прогноз ситуации, складывающейся в фотосфере и в подстилающих конвекционных слоях обоих светил.

Интересно, в каких отношениях находился командный пост, отвечавший за безопасность станции, с гневливым, свихнувшимся от безделья, лишенным возможности таскать груз на спине фламатером? Сумели ли они найти общий язык? Судя по тому, что мне было известно о цивилизации Ди, вряд ли. Едва ли искусственному интеллектуальному механизму, удерживающему станцию в пространстве, пришлись по душе претензии на власть какого-то транспортника, к тому же по прибытию не прошедшего испытательный срок, не сдавшего экзамены, не получившего разрешения на будущие межзвездные перелеты и при этом открыто претендующего на роль хозяина всей звездной системы. Вряд ли вспомогательное судно обладало тайными паролями, с помощью которых можно было бы установить контроль над приводной станцией. Значит, запускать вирус в цепи фламатера можно только в тех местах, где корабль непосредственно подключен к системам жизнеобеспечения, либо сажать непосредственно на корпус. Вот уж чего мне совсем не хотелось, так это пытаться дергать этого тигра за усы.

Между тем зов «отца» не стихал. Возле развилки, где монорельс для обслуживающего персонала нырял вниз, а направляющая для повелителей уходила резко вправо, я определил вектор напряженности ментального поля – она усиливалась в направлении нижних этажей централа.

Тогда двинемся направо. Я некоторое время постоял возле переднего кресла, потом рискнул сесть. На подлокотниках отчетливо были видны логограммы, соответствовавшие тем, которым обучал меня попечитель на чудесном острове. Нажал на клавишу, где была изображена стрелка острием вперед. Кресло тут же тронулось с места, скоро стены туннеля на несколько секунд слились в один серый, изредка помаргивающий фон. Судя по плану, линия выводила меня на главный пост управления. Путь был недолгий. Кресло плавно затормозило и съехало на боковую направляющую, где заняло последнее место в ряду подобных ему средств передвижения, уже которую сотню тысяч лет терпеливо ожидавших пассажиров. Здесь вообще не ощущалось посторонних всхлипов и призывов папаши-фламатера, жаждущего отведать белковой плоти.

Прямо передо мной коридор перекрывала глухая стена, на этот раз поверхность ее была тщательно, даже изысканно, обработана, и на ней был выгравирована окружность с вписанной в него стилизованной буквой «зет». Пришлось опять прибегнуть к помощи липкого шарика-отмычки. На этот раз пришлось ждать около пяти минут прежде, чем округлая створка наконец сдвинулась с места и отползла в стену туннеля. Впереди открылось помещение – его можно было назвать прихожей, если бы не размеры пространства, развернувшегося передо мной.

Переступив через щель в пупырчатом полу, я очутился в удивительном месте, где царили песчаные, покрытые хвоистым кустарником холмы, оранжевое небо. Вдали по горизонту высились красноватые отвесные скалы, убегавшие к бирюзовому океану. Из расщелины, расположенной неподалеку от входа, в декоративно оформленное озерко валился водопад. Оттуда брала начало неширокая речка, вертляво убегавшая к далеко выдвинувшимся в морскую гладь живописному мысу. По берегам водного потока свечками стояли двухметровые плауны с золотисто-коричневатыми шишками на верхушках.

Слева же, среди напоминавших сосны деревьев возвышались разноэтажные строения с черепичными крышами в китайском стиле. Стены поблескивали ослепительной белизной. Со стороны океана строения прикрывал древний папоротниковый лес. Солнце над головой было жаркое, белесое, с сиреневым приблеском, размером с наше светило.