Текст книги "Повесть о золотой рыбке"

Автор книги: Михаил Герчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Хорошие рыбки! – весело закричал Юрка.– Покупайте рыбок!

Первыми дяди-Васиных рыбок у него купили двое совсем маленьких ребятишек, второклассники наверно, не старше. Юрка выловил им красивого тигрового меченосца с бархатно-черным мечом и зеленую самочку. Потом какая-то тетенька взяла вуалевых скалярий и пару суматранусов.

Не успел Юрка пересадить рыбок ей в баночку, как к нему подошли двое мужчин. Одного, смуглого, в высокой каракулевой папахе и черном зимнем пальто, он видел на рынке в прошлый выходной. Сашка говорил, что его фамилия не то Зыков, не то Лыков. В Минске этот Зыков-Лыков появился недавно, так что мальчики ничего о нем не знали.

– Хороши рыбки,– сказал мужчина в папахе своему товарищу и кивнул на банку дяди Васи.

– Хороши, Кузьма Кузьмич,– согласился тот.– Прямо-таки фантастически хороши. Вот только одного не пойму – сколько можно рыбок покупать? У вас ведь их и так – легион...

– Ничего, найдется место и для этих,– засмеялся Зыков-Лыков.

Он опустошил почти всю банку. Забрал барбусов суматранусов, пецилий-бабочек с круглыми черными хвостиками и плавничками, нарядных лялиусов...

К Сашкиному приходу лишь несколько меченосцев и моллинезий остались в банке дяди Васи, а в Юркиной банке рыбок уже не было совсем.

– Это чьи? – спросил Сашка, кивнув на меченосцев.

– Дяди Васи,– ответил Юрка.– Он в поликлинику пошел, попросил продать.

Сашка нагнулся над банкой и стал внимательно рассматривать рыбок. Затем достал из кармана увеличительное стекло, с которым никогда не расставался, и поднес к глазам.

– Что ты так изучаешь? – встревожился Юрка.

– Ничего особенного,– Сашка пожал плечами и спрятал увеличительное стекло.– Так просто, показалось...

– Тогда ты постой, а я пойду аквариум посмотрю. Что-то не видно больших, наверно, заказывать придется.

– Сходи,– согласился Сашка.

Когда Юрка отошел, он снял с прилавка банку с рыбками дяди Васи и поставил в сумку.

Большого аквариума Юрка не нашел, но зато договорился с мастером, и тот пообещал ему дней через десять сделать на заказ.

Мастер, хитрющий сморщенный дедок в подшитых валенках, кожушке и кожаной шапке с оборванным ухом, внимательно разглядел Юрку сквозь очки в тоненькой металлической оправе и запросил пятерку задатка. «Куда ж мне девать такую лохань, если ты вдруг не придешь за ней?»

Юрка дал ему денег, записал размеры аквариума и попросил сделать дно из листового оцинкованного железа, а стены – из зеркального стекла, чтоб смогли выдержать давление воды и песка.

– Знаю, дорогой, знаю,– часто закивал старик головой, и смешно запрыгало оборванное ухо его шапки.– Пятнадцать лет на этом деле сижу, все знаю. Стекло тебе положу восьмимиллиметровое, вставлю в пазы, чтоб замазка с обеих сторон была. Не сомневайся, пятнадцать пудов выдержит.

Обрадованный, Юрка вернулся к Сашке. Дядя Вася пришел часам к трем, когда мальчики уже собирались уходить с рынка.

– Очереди в поликлиниках,– пожаловался он,– ох и очереди! – и положил Юрке руку на плечо.– Ну, много наторговал?

Юрка отдал ему деньги.

Дядя Вася пересчитал, искоса поглядывая на ребят, удовлетворенно крякнул:

– Молодец, сынок. Можешь себе в премию оставшихся рыбок забрать. А ты, Король-королевич, чего стоишь? Гони монету.

Сашка молча протянул ему несколько бумажек. Дядя Вася пожевал губами, недовольно сдвинул к переносице брови.

– Н-да... Не жирно. Себе сколько оставил? Только честно.

– Десять рублей,– отвернувшись, сказал Сашка.

– Многовато.– Дядя Вася засунул деньги в карман пальто.– Мы же договорились – четверть тебе, а не половину.

– Обещали из Москвы новых рыб привезти, возьму и на вашу долю,– пробормотал Сашка.– Очень красивые, говорят, рыбки, таких у нас еще не было.

– Новые рыбки – это хорошо.– Дядя Вася подцепил крючком сумку.– Так ты мне тогда на пятерку возьми, понял?

– Можно и на пятерку,– согласился Сашка и кивнул Юрке.– Идем.

Мальчики пошли домой. На пустыре Сашка остановился и тронул Юрку за рукав:

– Выбрось этих рыб.

– Почему? – растерялся Юрка и покрепче прижал к себе банку.– Ты посмотри, какие славные меченосцы! Даже у тебя таких нету. Чего же я их буду выбрасывать?

– Больные они все.– Сашка говорил шепотом.– Больных рыб он сегодня принес, а ты их распродал.

– Что ж ты мне сразу не сказал, что они больные? – с ужасом прошептал Юрка.

– А что изменилось бы? Ну устроил бы ты крик. Так он на тебя все и свернул бы. Не знаешь ты его, Юрка, этого волка, боюсь я его.

– Но я ведь продал их! – закричал Юрка, и на глаза у него навернулись слезы.– Двум пацанам маленьким продал, тетеньке какой-то, новому этому, Зыкову или Лыкову, как ты там его называл!.. Что ж мне теперь делать, Сашка?!

– Перво-наперво на рынок с месяц не ходить,– вздохнул Сашка.– Дядя Вася на этом уже погорел – били его как-то парни-аквариумисты за больных рыбок, теперь он тебя подставил... Пацаны – это неважно, и тетенька тоже – первых, наверно, в жизни рыбок купили, невелик убыток. Да они ведь и выжить еще могут. Язва у них, через увеличилку хорошо заметно, это такая болезнь, что она и проходит, случается. Особенно если в слабом растворе марганцовки искупать. А вот с Зыковым-Лыковым дело сложнее: я слышал, что рыб у него много. Пустит купленных в аквариум – эпидемия может начаться. Тогда уж ее не остановишь. Вот его-то тебе и надо беречься как огня. Попадешь под горячую руку – искалечить может,

– Если б знать, где он живет,– вытирая кулаком глаза, проговорил Юрка.– Я сбегал бы к нему, предупредил. А там – будь что будет... Пусть.

– То-то и оно, что не знаем мы, где он живет,– вздохнул Сашка.– Иначе пошли бы, деньги назад вернули – я кое-что от этого горлохвата припрятал...

У Юрки затеплилась робкая надежда.

– А что, если через адресный стол?

– Так мы ведь ни фамилии его толком не знаем, ни имени. Зыковых-Лыковых в городе сотни, наверно, пока всех обегаешь, у него давно рыбки передохнут.

– Кузьма Кузьмич его зовут,– радостно крикнул Юрка.– Точно, так второй дяденька, который с ним был, и сказал: «Хорошие рыбки, Кузьма Кузьмич».

Сашка тоже обрадовался.

– Это уже полегче. Пошли звонить в адресный стол. А этих меченосцев ты все-таки выбрось.

– Не выброшу.– Юрка глубже под пальто засунул банку с рыбками.– Я их лечить буду, может, выхожу...

– Как знаешь,– вяло махнул рукой Сашка.– Попробуй... Я ведь тоже тебе когда-то больных барбусов продал... Назавтра подохли, помнишь?..

Юрка прикусил губу.

– Что теперь про это толковать...

Они добежали до ближайшего автомата и вдвоем забились в холодную кабину. Юрка бросил в щель двухкопеечную монетку, набрал справочное.

– Дайте, пожалуйста, адресный стол... Справочное ответило. Сашка дал ему еще монетку и Юра торопливо закрутил диск телефона. Послышался чей-то голос, в автомате щелкнуло, и мальчик закричал в трубку:

– Это адресный стол? Здравствуйте. Тетенька, мы звоним из автомата, вы не бросайте трубку, а то у нас больше двухкопеечной монеты нету. Скажите нам, пожалуйста, адрес одного человека. Его зовут Кузьма Кузьмич, а фамилия не то Зыков, не то Лыков. Тетенька, честное слово, мы не балуемся, нам очень-очень важно найти этого человека. Если мы его сегодня не найдем, может случиться несчастье. Какое? Большое несчастье, тетенька. Я вам не могу рассказать, это очень длинная история, но только вы мне поверьте, нам непременно нужно его сегодня же найти. Да, да, Кузьма Кузьмич. Это точно. Вот только фамилия неизвестна– Зыков или Лыков...

Юрка до боли прижимал к уху настывшую трубку. Он дышал часто и хрипло, и где-то на другом конце провода пожилая женщина, работница адресного стола, видно, уловила его волнение и поверила в то, что, если она не даст мальчишке адрес Кузьмы Кузьмича Зыкова или Лыкова, может и впрямь стрястись большая беда. Поверила и начала его искать, этот адрес.

Нестерпимо долгие потянулись минуты. В будку стучали – собралась очередь. Какой-то парень нетерпеливо рванул дверь, но Сашка так глянул на него, таким свистящим шепотом сказал: «Скорую» вызываем»,– что парень тут же осторожно закрыл дверь.

Юрка уже потерял надежду на ответ и вдруг услышал знакомый голос.

– Зыков Кузьма Кузьмич,– сказал этот голос,– проживает по улице Полевой, дом 14, квартира 68. Адрес запомнил?

Юрка молча кивнул.

– Повтори.

Юрка послушно повторил:

– Полевая, 14—68.

– Значит, теперь никакого несчастья не случится? – Юрка почувствовал, что женщина на другом конце провода улыбнулась.

– Может, и не случится. Спасибо,– тихо ответил он и повесил трубку.

ПЕЦИЛИИ НА КАРАНТИНЕ

Короток зимний день. Пока разыскали ребята на самой окраине города Полевую улицу, уже стемнело. Пошел снег. Нахохлившиеся, серые, спали за заборами деревянные дома, ветер посвистывал в голых озябших кронах яблонь, и желтые круги света от нечастых фонарей дрожащими пятнами лежали на узком тротуаре. Снег струился, как песок, сухой, колючий, и невесть откуда взявшийся ветер гнал его вдоль заборов белыми языками.

Улица была длинной. Сашка и Юрка миновали район новой застройки – огромные краны, словно парящие в воздухе, горы присыпанных снегом панелей, корпуса недостроенных домов, на которых скрестились косые лучи прожекторов; затем – длинное здание школы-интерната, с флюгером, скрипевшим на коньке крыши, скользкую, обледенелую плотину через ручей,– и вышли к железнодорожной насыпи.

Поля, которое когда-то дало название улице, уже не было – слева светились окна огромных корпусов машиностроительного завода. Раздвигая ярким лучом серую заметь, к нему полз, громыхая по рельсам, товарняк. Ребята пропустили поезд, перевалили через насыпь и скатились вниз.

Когда Сашка и Юрка наконец добрались до четырнадцатого дома, от них пар валил. Ребята немного постояли в подъезде, чтоб отдышаться, потом поднялись на второй этаж, и Сашка решительно позвонил в 68-ю квартиру.

Юрка замер: а вдруг откроет дверь совсем не тот человек? Что тогда делать, куда идти?

И вправду, дверь им открыла какая-то смуглая девчонка лет двенадцати. Увидела незнакомых мальчишек и смутилась.

– Вам кого?

Юрка хотел спросить, здесь ли живет Кузьма Кузьмич Зыков, но Сашка опередил его:

– У твоего папы есть аквариумные рыбки?

– Нет,– захлопала ресницами девчонка и с гордостью добавила: – Зато у моего папы голуби есть!

Юрка с Сашкой переглянулись и вздохнули: значит, не сюда.

– Ладно,– сказал Сашка,– закрывай дверь. Голуби нам ни к чему. Пошли, Юрка.

Ребята медленно пошли вниз. Девчонка растерянно посмотрела им вслед и вдруг крикнула:

– Мальчики, мальчики, обождите! Это ж вам, наверно, дядя Кузьма нужен, это у дяди Кузьмы рыбки есть. Он дома, а мы вовсе не здесь живем, я к нему в го...

Договорить девчонка не успела. Сашка в два прыжка взлетел на площадку и так свирепо шикнул на нее, что девчонка запнулась на полуслове и быстренько юркнула в квартиру, забыв далее закрыть дверь.

Сашка позвонил еще раз.

– Заходите,– послышалось из глубины квартиры. Хозяин встретил их в коридоре.

– Чем могу служить?

Сашка сразу узнал его, но на всякий случай глянул на Юрку: он!

Юрка облизнул пересохшие губы и молча кивнул.

Кузьма Кузьмич тоже узнал мальчишек. У одного он утром купил рыбок, а о втором еще в прошлый раз на рынке говорили, что это – король аквариумистов.

– Проходите,– сказал Кузьма Кузьмич.

– Мы пройдем,– ответил Сашка,– только сначала скажите – вы уже пересадили в аквариум рыбок, которых сегодня купили у Юрки?.

– Нет. Они у меня на карантине, в изоляторе. Никогда не пускаю в общий аквариум рыбок, купленных на рынке. Когда-то проучили, еще в Москве дело было, с тех пор берегусь. А что,– он повернулся к Юрке,– ты продал мне больных рыбок?

Только одно слово уловил Юрка из этих нескольких фраз, короткое слово «нет», и в тот же миг почувствовал, как он переволновался и устал. Он тяжело опустился на подставку для обуви, стоявшую в углу.

Отлегло на сердце и у Сашки.

– Да, он продал больных рыб. Во всяком случае те, что остались, были больны. А это уже опасно: ведь рыбки были в одной банке.– Кузьма Кузьмич кивнул.– Но Юрка не знал, что рыбки больны. Это были вовсе не его рыбки. Их ему подсунул дядя Вася, сказал, что идет в больницу, и попросил продать. Юрка ни в чем не виноват, Кузьма Кузьмич. Отдайте нам этих рыбок и заберите деньги. Сколько вы за них заплатили?

– Дело не в этом,– ответил Кузьма Кузьмич.– Ну-ка, пойдемте посмотрим на эту покупку повнимательнее.

Передышка помогла Юрке немного прийти в себя. Вслед за Сашкой он разделся и прошел в комнату.

А потом они стояли вокруг маленького аквариума – «изолятора», освещенного сверху яркой лампой, и сквозь Сашкину увеличилку по очереди рассматривали рыб. Барбусы казались совсем здоровыми, лялиусы тоже, только возле жабер у пецилий можно было рассмотреть маленькие язвочки.

– Лабиринтовые и барбусы могут выжить,– сказал наконец Кузьма Кузьмич,– пецилий тоже. Кажется, болезнь только началась. Опытный он человек, этот ваш дядя Вася, вовремя успел от рыбок избавиться, повозиться да вылечить не захотел. А мы повозимся, а, ребята? Что там рекомендует наука при таких заболеваниях?

– Может, мы их заберем? – робко пробормотал Юрка.– А вы себе новых купите, здоровых... У меня тоже деньги есть,– Юрка заметил, что Сашка полез в карман,– я сам заплачу.

– Не надо мне ваших денег, ребята. Если рыбки подохнут, мне за них дядя Вася заплатит. За что ж вас наказывать? За то, что занимаетесь вы совсем не тем, чем следовало бы? Так ведь все равно, пока зоомагазин не откроют, будут на рынке рыбок продавать. Не вы, так другие. Вы хоть люди честные, нашли, предупредили. Подрастете – поумнеете. А вот дядя Вася... В следующее воскресенье я с этим «дядей» сам побеседую. Только мне ваша помощь нужна. Придете на рынок?

– Придем.

– Не струсите?

– Не струсим.

Отвечал один Юрка, но Кузьма Кузьмич не обратил на это внимания: у друзей часто один говорит за всех.

– Не связывались бы вы с ним,– вдруг сказал Сашка и отвел в сторону глаза.– Тут у нас один любитель есть, Кожар, Сергей Ермолаевич, так он клуб аквариумистов придумал. Комнаты даже для этого клуба во Дворце культуры строителей, говорил, выделили. Тогда дяде Васе сам собой конец придет.

Когда Сашка назвал фамилию Сергея Ермолаевича, Зыков вздрогнул.

– Кожар, говоришь? – радостно воскликнул он.– Сергей Ермолаевич?! Господи, братцы вы мои дорогие, сейчас же ведите меня к нему. Это ж друг мой фронтовой, в одной роте от Волги чуть не до Берлина доте-пали.

Он сорвал с вешалки пальто и торопливо начал одеваться. Сашка потоптался на месте, облизнул пересохшие губы и пробормотал:

– В больнице он сейчас. У него сердечный приступ был.– И, заметив, как побледнел Кузьма Кузьмич, торопливо добавил: – Да вы не бойтесь, я вчера Юзефу Петровну встретил, она говорит, что Сергею Ермолаевичу полегчало уже. Скоро выпишется.

Зыков повесил на вешалку пальто.

– Ну-ка, дайте мне его адрес. И расскажите подробнее, что он там затеял. Я ж его семнадцать лет не видел, с сорок пятого... Постарел, наверно?

– Старый,– кивнул Юрка.—Усатый. С палочкой ходит.

– Мина немецкая рядом с ним разорвалась. Это ж чудо, что он выжил. Нам ведь кто-то передал – скончался в госпитале Кожар от ран. А он, оказывается, выкарабкался. Ну ладно, завтра же утречком сбегаю к Юзефе Петровне, а потом – в больницу.

Кузьма Кузьмич внимательно выслушал Сашкин рассказ про клуб, улыбнулся.

– Вот уж не думал, что Кожар рыбками займется. Он вам про черных телескопов рассказывал? – Сашка кивнул.– Он же аквариум разбить хотел, еле я его утихомирил. Вот чудак!

Мальчики распрощались с Кузьмой Кузьмичом, и теперь уже не Сашка, а Юрка исподтишка показал девчонке, которая чуть не сбила их с толку, кулак, а она показала ему язык.

На дворе Сашка поднял воротник пальто и угрюмо бросил:

– Я в воскресенье на рынок не пойду. Обойдетесь без меня.

– Почему? – удивился Юрка.– Ты ведь такой смелый, Сашка, почему ты так боишься этого живодера?

– Потому что это я отравил рыбок Сергея Ермолаевича, через меня он в больницу попал... А дядя Вася знает про это... Не могу я против него пойти, каюк мне тогда...

Глава пятая

ОДНОПОЛЧАНЕ

Юрка понимал, что теперь уже он должен выручать Сашку, как совсем недавно Сашка выручил его самого.

После школы он тут же отправился во вторую клиническую. В справочном бюро ему назвали отделение и палату, в которой лежал Сергей Ермолаевич, День, к счастью, был приемный, нянечка выдала Юрке халат, и он пошел по длинному гулкому коридору.

Вчера, возвращаясь от Кузьмы Кузьмича, Юрка долго уговаривал Сашку сходить в больницу к Сергею Ермолаевичу вместе, честно рассказать ему обо всем. В крайнем случае предложить взамен новых рыб, из Сашкиных аквариумов.

– Рыбок мне не жалко, ты не подумай,– горько ответил Сашка, и вздрогнул прозрачный шрам у него над губой.– Я бы ему теперь всех отдал. А пойти не могу, далее не уговаривай... Не могу я ему в глаза посмотреть, понимаешь?.. Я ж чуть не убил его... Хочешь – сам иди, а меня не неволь...

«Это не ты, это дядя Вася чуть не убил его»,– думал Юрка, разыскивая глазами на снежно-белых дверях палат табличку с номером 11. Наконец увидел, тихонько постучал, потянул дверь на себя.

В палате вдоль стен стояли четыре железные койки,– по две слева и справа, между ними – белые тумбочки. Слева у окна Юрка увидел Сергея Ермолаевича. Он сидел, подоткнув за спину подушки, а рядом, на стуле в белом чехле, сидел какой-то мужчина. Он, наверно, рассказывал что-то смешное, потому что Сергей Ермолаевич улыбался.

Юрка глянул на мужчину и тоже невольно улыбнулся. Им явно следовало бы поменяться халатами: у того халат трещал на спине, рукава чуть закрывали локти,– не халат, а кургузый пиджачок.

Все в палате были так увлечены рассказом гостя Сергея Ермолаевича, что на Юрку даже не обратили внимания. Он потоптался на пороге и негромко кашлянул в кулак. Мужчина повернулся – это был Кузьма Кузьмич.

– Тесен мир, как говорили древние! – шутливо протянул он.– Что это мы с тобой каждый день встречаемся?

Юрка смутился.

– Проходи, проходи,– обрадованно закивал ему Сергей Ермолаевич.– Не смущайся. Кузьма Кузьмич, брат, такой шутник – кого хочешь разыграет.

Юрка прошел, осторожно сел на краешек табуретки. И дальше поплыл прерванный его появлением разговор.

– А помнишь, Сергей, немецкий дом, где мы ночевали перед тем, как тебя ранило? Как раз в тот вечер Ленька Карамзин погиб, запевала наш... А аквариум тот не забыл? Я ведь до войны разводил рыбок, жалко мне их стало. Как глянул на телескопов – ну такие красивые, нового бушлата не пожалел, закутал, чтоб не замерзли. Пусть, думаю, живут, может, еще порадуют кого...

– Кого они тогда порадовать могли? – вздохнул Сергей Ермолаевич.– Подохли, наверно, с голода.

– Не подохли,– улыбнулся Кузьма Кузьмич.– Я ведь после войны в Германии служил. Как-то вспомнил про черных телескопов, завернул туда, благо по дороге было. Оказалось, хозяева как удрали тогда, перед нашим наступлением, так и не вернулись. А стали жить в уцелевшей части дома батраки, которые на них прежде работали, две семьи. Вот их детишки и выходили телескопов. Они мне десяток мальков дали, таких же черных да пучеглазых, и снова потянуло меня к аквариумам. С той поры все время держу рыбок. Правда, переезжать приходилось часто, так, поверишь, все оставлял, а черных телескопов возил с собой. Они ведь живучие, черти, те, что мне мальчишки мальками подарили, больше десяти лет прожили.

– И теперь они у тебя есть?

– Есть,– с гордостью ответил Кузьма Кузьмич.– У меня целый аквариум холодноводных: вуалехвосты, золотые рыбки, кометы, шибункины, десяток молодых телескопов... Прекрасные рыбки, особенно ситцевые. Расцветка сказочная, глянешь – будто разноцветная клумба... Недооценивает холодноводных наш брат любитель. Вообще-то, оно и понятно – аквариумы для них нужны большие, уход серьезный...

– Вот и будешь в нашем клубе заведовать отделом холодноводных рыб,– улыбнулся Сергей Ермолаевич.– Может, с твоей легкой руки их «дооценят».

– Договорились,– тряхнул головой Кузьма Кузьмич,– Кстати, мне вчера Юра и Саша рассказывали об этой твоей придумке с клубом. Только я, как узнал утром у Юзефы Петровны, из-за чего ты в больницу попал, подумал грешным делом, что махнешь ты на все это рукой. Ты ж любитель недавний, можно сказать, молодой еще, а молодые часто после первых неудач лапки вверх поднимают.

– Аквариумист я молодой, правда твоя,– согласился Сергей Ермолаевич,– зато солдат старый.

Сергей Ермолаевич потянулся за трубкой и огорченно крякнул: реквизировали трубку врачи.

– Знаешь, кто ко мне в больницу после жены первый пришел? Комсомольский секретарь, Лешей его зовут, да та женщина из Дворца культуры строителей, где нам помещение выделили. Сидят как на поминках. «Может,– говорит Леша,– вы нам кого присоветуете вместо себя в руководители этого клуба? Очень нам хочется, чтоб он все-таки начал работу».– «Как это,– отвечаю,– вместо себя? Ремонт у вас еще не закончился?» – «Заканчивается».– «Ну так кончайте поскорей, не вековать же мне в больнице...»

Кузьма Кузьмич оглушительно расхохотался.

– Ты когда выписываешься? Через недельку? Приходи в первое же воскресенье на рынок, все вместе вашего главного торгаша, дядю Васю, за жабры будем брать. Думал в нынешний выходной это сделать, отложим, не будем лишать тебя такого удовольствия.

– Отложите, отложите,– улыбнулся Кожар,– У меня тоже есть о чем с ним потолковать.

Кузьма Кузьмич повернулся к Юрке.

– Ну, Юра, хватит нам с тобой утомлять болящего, ему покой нужен. Пошли, а?

Юрка покраснел.

– Мне надо поговорить с Сергеем Ермолаевичем,– сдавленно сказал он.

– Совершенно секретно? – улыбнулся Кузьма Кузьмич.– Ладно, посекретничайте, я тебя обожду в коридоре.

Он встал и одернул на себе куцый халат.

– Вы не обижайтесь, Кузьма Кузьмич,– торопливо сказал Юрка.– Это не мой секрет, я не имею права...

– Все ясно, парень, я не обижаюсь,– ответил Кузьма Кузьмич и вышел.

Кожар наклонился к Юрке.

– Сергей Ермолаевич,– глядя Кожару прямо в глаза, прошептал Юрка,– это Сашка Король потравил ваших рыб. Ему приказал дядя Вася, он и порошка какого-то ядовитого дал, «рыбьей холеры»... А сейчас грозится, что в милицию заявит, будто Сашка сам все это сделал, и его посадят. Дядя Вася у него неонов забрал, денег требует... Сашка мучается, хочет из дому удирать. За него ведь вступиться некому, отца кет, мать до сих пор в больнице... Один он...

Кожар сидел, откинувшись на подушки, и на скулах у него резко выступили желваки. Глубокие морщины сбегали от этих желваков к уголкам рта, и вздрагивали губы, словно Сергей Ермолаевич изо всех сил сдерживался, чтоб не сказать сейчас какие-то жестокие, непоправимые слова. И Юрка побоялся, что вот-вот он скажет их, и торопливо добавил:

– Сергей Ермолаевич, простите его. Он вам всех рыбок вернет, у него много еще рыбок. Он ведь хороший парень, только живется ему трудно... Неужели и вправду ему в тюрьму идти?.. Если б он знал, что все так получится...

– В какую тюрьму, о чем ты говоришь? – Сергей Ермолаевич положил Юрке на плечо тяжелую горячую руку.–Успокойся, ничего с твоим Сашкой не случится. Раз он сам понял, на какую подлость пошел, значит, главное уже сделано. Ты ему скажи: как только я выпишусь, пусть он вечерком ко мне придет. И сам приходи. Вместе подумаем, надо ему удирать из дому или нет. А то Лена уехала, Сашка уедет – с кем я останусь?.. А за то, что пришел ко мне,– спасибо. Меня ведь больше всего эта мысль мучила – неужто сам недосмотрел рыбок? Неужто сделал что-то не так? Знаешь, как эта история дяде Васе да другим спекулянтам на руку?! Ведь они с Сашкиной помощью не под моих рыбок – под наш клуб мину подвели. Попробуй собрать вместе людей, если они тебе не верят... А дяде Васе выгодно: когда мы каждый со своим аквариумом в одиночку возимся, нас обдирать легче. Но теперь мы из этой мины взрыватель вывинтим да его самого ею и взорвем. Вот так-то, сынок!

Он замолчал, глотнул воды и откинулся на подушки.

Юрка встал.

– До свидания, Сергей Ермолаевич, поправляйтесь.

– До свидания, сынок. Так не забудь передать Сашке, что я вас жду. Скажи ему, чтоб никого он не боялся – ни милиции, ни дяди Васи. И еще скажи, что не такой он одинокий, как думает, много найдется людей, которые за него постоят.

«ОТ СЕБЯ НЕ УБЕЖИШЬ...»

Привет тебе, славный король великого и суетного племени аквариумных рыб и неповоротливых улиток, владелец дремучих зарослей валлиснерии и кабомбы, повелитель несметных полчищ мотыля, дафнии и инфузорий! Поклон тебе, мудрейший из мудрых, раскрывший тайну светящихся неонов, разгадавший секреты врачевания ихтиофоноза – этого смертельного бича больших и малых аквариумов – и прославивший себя другими не менее великими деяниями!

Здравствуй, Сашка, и не дуйся на меня за это начало, потому что у меня сегодня такое настроение, что хочется во все горло петь от радости, а в комнате спят девчонки, и я боюсь их разбудить – все очень устали после работы. И я тоже устала, Сашка, хотя, кажется, ничего особенного сегодня не делала, но я сейчас не засну ни за что на свете. Потому что сегодня я поднялась на такую высоту поднебесную, что у меня дух захватило.

Думаешь, я уже работаю на башенном кране? Не завидуй, Сашка, сегодня я забралась туда просто экскурсанткой. Меня направили на курсы крановщиков, вот я и полезла к своей подружке Оле на «седьмое небо», чтобы получше с этим самым краном познакомиться. Познакомилась и – влюбилась. Буду крановщицей. Слышишь? Крановщицей башенного крана повышенной грузоподъемности – вот как он называется.

Ты не думай, Король-королевич, что мне сразу так повезло. Знаешь, сколько народу съехалось со всей страны химический комбинат строить?! Тыщи! Почти у всех – специальности всякие, а что я умею? Рыбок разводить?.. Но только у нас пока о рыбках никто не думает, у нас и без аквариумов хватает красоты. Тайга кругом, конца края даже с крана не видно, Ангара, льдом скованная... А в ней рыбы живут – во! – не то что твои аквариумные!

Так вот, Сашка, доехала я нормально. А к начальнику стройки, товарищу Сергея Ермолаевича, не пошла. Захотела – как все. Чтоб никаких поблажек.

Отправилась я в комитет комсомола – он в такой хате размещается, из толстенных бревен сложенной. Нашла секретаря, рассказываю: так, мол, и так, хочу работать на вашей стройке. Ну, секретарь расспросил меня, потом в общежитие повел. Это на другом краю поселка. По дороге разговорились. «Кем ты, Лена,– спрашивает,– хочешь стать? Можешь выучиться на штукатура, на бетонщицу...» С десяток профессий мне перечислил. А я отвечаю: «Мне все равно, я пока никакого дела не знаю, куда пошлете, туда и пойду».

Секретарь посмотрел на меня внимательно и говорит: «У нас сейчас, Лена, в рабочей столовой прорыв. Позарез там девчата нужны. А к нам многие приезжают за романтикой, им сразу вынь да положь такую работу, чтоб о них завтра вся страна заговорила. Но того не понимают, что без хорошей столовой наш заводище не построишь – людям есть-пить надо».

Поняла я, куда он клонит, и так вдруг у меня сердце сжалось, кажется, вот-вот разревусь.

Стоило за тридевять земель ехать, чтоб в столовую работать пойти...

Секретарь заметил это, улыбнулся. «Я ведь тебя не принуждаю, Лена, ты сама сказала: куда пошлете, туда и пойду. Я тебе просто самое трудное дело назвал, вот и все. Не хочешь, не надо, подберем что-нибудь полегче».

Ну, Сашка, тут такое зло меня взяло. Да что, я сюда легкой жизни искать приехала? Я от нее сбежала, от легкой жизни, она у меня поперек горла стоит. «Ладно,– говорю,– пойду в столовую. Только учтите – не навсегда. Я хочу какой-нибудь настоящей профессии выучиться».

«Выучишься, Лена,– ответил секретарь,– обязательно выучишься. Через месяц курсы машинистов башенных кранов откроются, честное комсомольское, пошлем тебя туда. Работа – лучше не придумаешь, поверь мне, я ведь сам – бывший крановщик. А пока – спасибо, правильное решение ты приняла».

И вот, Сашка, начала я работать. Да не официанткой в столовой – подсобной на кухне. Это в сто раз трудней. Чего я только не делала! Картошку чистила, котлы мыла, а они огромные, жирные... А жарища на кухне – дышать нечем, так вся потом и обливаешься. Вставала чуть свет, правда, отпускали меня пораньше, чтоб я к занятиям в вечерней школе могла подготовиться. Так я приду, бывало, повалюсь на кровать и лежу. А в ушах треск, как в радиоприемнике: котлеты шкварчат, жарятся, щи кипят, булькают, картофелечистка гудит, хлеборезка щелкает... Просто кошмар какой-то.

Постепенно втянулась я в работу, легче стало, спокойней. А вчера пришел секретарь на кухню. «Всё,– говорит,– нашли мы новых добровольцев, с завтрашнего дня отправляйся, Лена, на курсы крановщиков». Так ты поверишь, я посмотрела на него и отвечаю: «Ничего страшного, если надо, я еще здесь поработать могу». А сама стою, дура, трясусь от страха: вдруг захочет поймать на слове?

Но у нас хитрющий секретарь, все навылет видит. Засмеялся только, рассказал мне, как до того дома добраться, где курсы будут работать, и ушел.

Так что ты не обижайся, Сашка, что я тебе раньше не писала. Ну про что я могла написать? Что стала кухонной работницей? Не хотелось мне про это. Не то чтоб стыдилась, нет, ты не подумай,– я ведь действительно на трудной работе была, это и секретарь сказал,– а просто не хотелось.

Через год, Сашка, я буду крановщицей башенного крана. Буду сидеть где-то под самым небом, под самым солнцем и подавать строителям плиты, панели, перекрытия. Завидуй мне, повелитель рыб и улиток, и – приезжай. Хватит тебе киснуть там со своими аквариумами, хватит околачиваться на рынке, пора браться за настоящее дело. Конечно, настоящих дел и там хватает, но ты приезжай, а? Скучновато мне без тебя.

Ну, будь здоров и ты, и рыбы твои, и водоросли, и улитки. Спасибо за деньги, ты меня здорово выручил. Начну самостоятельно работать, верну.

Привет Юрке и Сергею Ермолаевичу.

Лена Казакова».

Читал и перечитывал «славный король великого и суетного племени аквариумных рыб и неповоротливых улиток» длинное Ленкино послание, и неудержимо росло в нем желание тут же сложить в старенький чемоданчик свои вещички, взять билет и махнуть туда, где люди делают большое и настоящее дело, кем бы ему ни довелось там стать: каменщиком, бетонщиком, шофером или машинистом такого же башенного крана, на каком будет работать Ленка. И сразу тысячи километров отделят его от дяди Васи, от Сергея Ермолаеви-ча, от всех неприятностей, которые с ним случились в последнее время, и ясная, простая начнется жизнь: работай, учись, становись человеком, чтоб никто не показывал на тебя пальцем и не шептал презрительно: «Спекулянт». Сколько сейчас Сашке? Шестнадцать... Ого-го, как еще много у него*– впереди, подумаешь – голова кругом идет!