Текст книги "Повесть о золотой рыбке"

Автор книги: Михаил Герчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

СУМАТРА И СУМАТРАНУСЫ

(Вместо предисловия)

По ночам, когда на земле гаснут огни, а в небе зажигаются звезды, когда даже самые отчаянные зубрилы, зевая, откладывают учебники и полусонные бредут к своим постелям, в города и поселки, в деревни и горные аулы приходят сны. Разные. Не похожие друг на друга, как люди.

Бесшумно пробираются сны в дома и залезают под ребячьи подушки. И тогда мечтателям и фантазерам снятся космические ракеты и тугие паруса бригантин, взмывающих на крутой волне; двоечникам – обыкновенные шпаргалки и необыкновенные электронные машины, которые, словно семечки, щелкают самые трудные задачи... А может, наоборот? Может, как раз мечтателям, не успевшим подготовиться к урокам, снятся спасительные шпаргалки? Попробуй загляни в чужие сны...

А что, если попробовать?!

Вот Юрка Бариканов. Разметался на постели, колечки волос ко лбу прилипли, бормочет что-то...

Что тебе снится, Юрка? Может, облаченный в подводный скафандр, ты сражаешься с морскими чудовищами, приплывшими в твой сон из книг Жюля Верна? Или летишь на лыжах с Чижевского трамплина, откуда не отважится скатиться ни один мальчишка из 7 «Б»? Или, холодея от волнения, готовишься нажать на стартовую кнопку звездолета, который унесет тебя с товарищами к бесконечно далеким мирам?..

Тихо в небольшой квартире на Кленовой улице, только старенький будильник старательно и неутомимо отсчитывает секунды, приближая рассвет. А мальчишке снится далекий и таинственный остров Суматра.

Кажется, ну какое Юрке дело до неведомого острова, что лежит где-то на самом краю земли?! Ведь только глянешь на карту, где толстой зеленой рыбиной с желтовато-коричневым брюхом дремлет на беспредельной сини Индийского океана эта самая Суматра, да прикинешь на глазок, сколько до нее километров,– страшно становится. Hа Луну, наверно, легче попасть, чем туда.

В самом деле, много ли найдется в Белоруссии людей которые могут похвастаться, что побывали на острова) Малайского архипелага? Разве что какой-нибудь «морской волк», бросивший под старость якорь в родных сухопутных местах! А о мальчишках и говорить нечего: в таких дальних краях они пока могут очутиться только во сне.

Во сне – это просто! Юрка, например, едва смежил глаза – и вот он уже на Суматре. Глухо шумят под влажньм ветром непроходимые джунгли: ни человек, ни зверь не продерется сквозь чащобу. На ветвях деревьев покачиваются павлины, их длинные хвосты похожи на радужные веера. Бредут друг за другом на водопой слоны. Осторожно шуршат в высокой – с головой спрячешься! – траве, выискивая добычу, очковые змеи. А с гнилых болот поднимается ядовитый туман. Цепляясь за веера королевских пальм, за шары-кроны камфорных деревьев, туман стелется над полноводной рекой Муси, и даже яркие солнечные лучи не силах его разогнать.

Река Муси начинается высоко в горах, где-то возле вулкана Керанчи, и, перерезая всю Суматру, несет в океан cвoи желтоватые от ила воды. В тихих заводях этой реки живут удивительные рыбки – барбусы. Сплюснутые с боков, с крупной розовато-золотистой чешуей, с четырьмя широкими угольно-черными полосками, вишнево-красными плавничками и тоненькими нитями-усами, барбусы похожи на осколки радуги, омытой теплым летним дождем.

Бесшумно, словно в космической невесомости, стайками скользят рыбки меж подводных стеблей, отыскивая корм. Почуяв опасность, они молнией взлетают к поверхности воды и замирают среди водорослей. В тени, отбрасываемой прибрежными мангровыми зарослями, черные полоски и красные плавнички барбусов сливаются с цветом травы, и никакой хищной рыбе их уже не заметить.

Но вот опасность миновала, и барбусы снова весело резвятся в воде, стремительные и неуловимые, как солнечный луч, или, заплыв в затененные места, часами стоят неподвижно, словно хотят рассмотреть что-то на дне сквозь толщу воды.

Вот из-за этих-то рыбок, которых называют не просто барбусами, а барбусами суматранусами, потому что на воле они водятся только на Суматре, и снится по ночам Юрке Бариканову далекий остров Малайского архипелага.

Ах, как мечтал Юрка не во сне, а наяву вдруг оказаться у тихой заводи на реке Муси, где живут барбусы суматранусы! Будьте уверены, уж он нашел бы способ поймать солнечный луч, он не вернулся бы домой с пустыми руками!

И до того отчетливо видится Юрке, как он ловит барбусов, что его просто в жар бросает.

Вот он притаился с аквалангом за большим черным камнем, обросшим бородатым зеленым мхом. Сквозь призрачное стекло маски Юрка видит, как совсем рядом – протяни руку, и можно схватить! – проплывает стайка рыбок. Как пронзительно горят черные полоски на их боках, каким зеленоватым металлическим блеском отливают чешуйки. Будто полыхающий закат залил огнем барбусов, и красивее их нет сейчас рыбок во всех реках и океанах мира.

Рыбки приближаются к Юрке и даже не замечают тончайшей, как паутинка, капроновой сети, которую он раскинул у них на пути. Еще мгновение – и Юрка затянет сеть, а потом осторожно пересадит барбусов в большие широкие бидоны – канны, где они будут жить, пока стремительный ТУ-114 не перенесет удачливого рыболова домой.

И тогда настанет час Юркиного торжества. Рано утром он пересадит штук двадцать – тридцать барбусов суматранусов в две стеклянные банки и понесет на рынок. Он понесет своих рыбок, и жаркое солнце будет дробиться и плавиться на круглых боках банок, а барбусы будут сверкать под его лучами. Все мальчишки в городе будут глядеть в них с завистью и восхищением, и Юрка сделает вид, что не замечает их жадных, изумленных взглядов.

Окруженный нетерпеливой толпой, он придет на рынок, отыщет взглядом Сашку Короля и дядю Васю и станет рядом с ними. И Сашка ахнет, вытаращит глаза и облизнет губы, а дядя Вася посереет от зависти. И Юрка насмешливо посмотрит на них – надо же насладиться своим торжеством! – а затем, набрав побольше воздуха, как перед прыжком в воду, громко, на весь рынок, закричит:

– Кому нужны барбусы, барбусы суматранусы?! Прекрасные барбусы, только вчера выловленные в реке Муса на далеком острове Суматра!

И вокруг него закипит людской водоворот, и все будут наперебой спрашивать, как он попал на Суматру и почем барбусы, и совать ему помятые рубли, а дядя Вася посмотрит на Сашку, и они оба удовлетворенно улыбнутся – совсем не этого они ждали и боялись. «Молодец! – будут говорить их взгляды.– Выходит, не зря мы тебя, дурака, уму-разуму учили. А доходом ты с нами поделишься, на этот счет мы спокойны, с нами все делятся, кто начинает рыбками торговать».

И тогда Юрка ошарашит их ликующим возгласом: – А нипочем барбусы! Просто так, бесплатно! Да вы не толкайтесь, кому не хватит, пойдем ко мне, дома дам. У меня их штук пятьсот еще дома, сроду у нас таких барбусов не было! Вот тут-то и расколется земля под ногами у дяди Васи и Сашки и провалятся они ко всем чертям, потому что никак им не перенести, чтобы кто-то за здорово живешь роздал рыбок, за которых сами они содрали бы по полтора рубля за штучку. Пятьсот рыбок по полтора рубля – ой сколько денег, даже считать не хочется! Да и к чему это Юрке – считать! Он просто возьмет маленький сачок и начнет вылавливать рыбок с вишнево-красными плавничками и осторожно выдувать их в подставленные банки и баночки водой. И в первую очередь самыми лучшими барбусами он, конечно, наделит мальчишек, которые, как и сам Юрка когда-то, каждое воскресенье отдают дяде Васе и Сашке Королю до копеечки все деньги, что удается выпросить у мамы и сэкономить на завтраках, на кино и трамвае. Больше мальчишки не понесут дяде Васе и Сашке рубли и полтинники, потому что Юрка даст им здоровых, крепких рыб и научит выводить мальков. А потом этих мальков можно будет обменять на любых других рыбок. Потому что как ни красивы барбусы суматранусы, а в настоящем аквариуме должны быть и неоновые рыбки, и скалярии, и тетрагоноптерус, которых продают Сашка, дядя Вася да еще Анна Михайловна.

Только одно условие поставит Юрка перед теми, кто возьмет его рыбок,– никогда не торговать ими. Он ничего не станет объяснять, но это условие будет обязательным и непременным...

Эх, если бы все это так и было! Но пока только во сне Юрка видит себя хозяином огромной стаи розовато-золотистых рыбок, только во сне раздает барбусов и с радостью замечает, как дядя Вася и Сашка бессильно сжимают кулаки, чувствуя, что приходит им конец. На самом же де пока Юрке самому надо неделями ломать голову над тем, где раздобыть немного денег, чтобы в воскресенье купить на Кисловке еще парочку барбусов, мраморных гурами, о которых он так давно мечтал, или стеклянного окуня удивительную, почти прозрачную рыбку желтовато-золотистого цвета с голубоватой оторочкой на плавниках.

Вот почему, укладываясь спать, Юрка мечтает о том, чтобы снова и снова оживал перед ним сказочный остр Суматра, где барбусов и других аквариумных рыбок не покупают на рынке, а ловят в заводях, как у нас – обыкновенных пескарей. Вот почему он с мучительной завистью думает о Сашке, о дяде Васе и Анне Михайловне, о том, что у него, наверно, никогда не будет таких аквариумов, таких рыбок, как у них. Хотя, что касается Сашки, так тут дело не только в зависти, тут все посложней...

Глава первая

НОВЫЙ КВАРТИРАНТ

Юрке Бариканову еще даже не снились ни Суматра, ни барбусы суматранусы, он и понятия не имел, что они вообще существуют на свете, когда Сашка Королев уже был опытным аквариумистом. А все благодаря кому? Дяде Baсe, конечно!

Началась эта история вот с чего. Однажды в середине сентября, возвращаясь из школы, Сашка увидел возле своего дома грузовую машину с откинутым бортом. Двое «знакомых мужчин сгружали какие-то вещи, а третий придерживал открытую настежь дверь и командовал зычным сиплым голосом:

– Осторожней, миленькие, осторожней! Это ж вам не бетонные плиты. Стекло хрупкое, непрочное, нельзя его так ворочать. Куда прешь, ну, куда прешь! Бочком его, бочком, он, голубчик, сам пойдет. Вот так... Да воду не расплескивайте, водичка эта не простая...

– Как же ты эту лохань пронесешь, чтоб и бочком и воду не расплескать? – сердито проворчал один из грузчиков.– В ней ведь двести кило весу, если не более! Одна только морока с тобой, дядя Вася, полдня убили – ни шиша не заработали...

– А расколешь этот аквариум – еще и доплатишь, – поспешливо сказал дядя Вася. – Он знаешь сколько стоит? Тридцать целковых, ноль-ноль копеечек, как говорит один мой знакомый бухгалтер. Так что вы, браточки, проносите его деликатно, осторожненько. Сами знаете – кто спешит, тот людей смешит. Да у окна там его пристройте, у окна,

Сашка подошел поближе, поставил в пыльные лопухи у забора портфель и принялся с любопытством рассматривать хозяина «лохани» – огромного, ведер на двадцать аквариума.

Это был невысокий, худощавый мужчина лет сорока пяти, остролицый, с большими оттопыренными ушами. Вздернутый, картофелиной, нос с синими жилками придавал его лицу странное выражение. Казалось, будто дядя Вася чему-то все время принюхивается. На желтые, почти неприметные брови его была надвинута потертая зеленая шляпа; просторный полосатый пиджак висел на плечах свободно, как на вешалке, правый пустой рукав был засунут в карман и заколот булавкой. Из-под пиджака выглядывали концы кавказского ремешка с серебряными накладками. Синее милицейское галифе с малиновыми кантами и до блеска начищенные сапоги завершали дяди-Васин наряд.

Грузчики кое-как справились с большим аквариумом и принялись за меньшие – пустые и наполовину заполненные желтоватой, как лимонад, водой, в которой испуганно метались разноцветные рыбки. Их было так много, что у Сашки в глазах замельтешило.

«Ничего себе! – с восхищением подумал он.– Целый зоомагазин! – И вдруг сообразил: – Это ж, наверно, наш новый постоялец. Точно, вчера мать говорила, что ей какого-то дяденьку на квартиру сосватали. Веселый, кажется, Дяденька... А рыбок у него,

зыбок!.. Интересно...»

Саша залез на подножку кабины – очень уж ему хотелось получше рассмотреть, что еще привез их новый постоялец в полосатом пиджаке и милицейских галифе, а если надо, то и помочь грузчикам. Но тут дядя Вася окликнул его:

– Куда лезешь, куда лезешь, шпингалет! А ну, брысь отсюда, не путайся под ногами!

– Я не путаюсь,– обиделся Сашка,– я тут живу,– и миролюбиво добавил: – Я вам помочь хочу.

– Ах, так ты тут живешь? – Дядя Вася ловко сбил свою шляпу на затылок и вытер тыльной стороной ладони со лба пот.– Тебя Сашкой зовут, правильно? Мне про тебя мать рассказывала. Ну, прости, брат, не узнал. Давай дуй на машину, сачки там собери, банки-склянки всякие. Только поосторожней, гляди, не побей чего.

– Не бойтесь,– обрадованно воскликнул Сашка, польщенный таким доверием,– я осторожно...

Вскоре все имущество дяди Васи было выгружено и перенесено в большую комнату, которую Сашкина мать вот уже много лет подряд сдавала квартирантам. Не таким оно было богатым, это имущество,– кроме аквариумов, длинная полка, потрепанный чемоданишко да два узла.

Дома Сашка перекусил и сел делать уроки. Но ему не сиделось. И как это дядя Вася не догадался его позвать? Там ведь еще работы-работы, пока все по местам расставишь! Как он управится с одной рукой?.. Зайти без приглашения, что ли?

Неудобно...

Стараясь не скрипнуть дверью, Сашка на цыпочках вышел в коридор. Но едва он решился прильнуть к щелочке в неплотно прикрытой двери, как услышал голос квартиранта: А

– Заходи, Сашок, заходи, чего топчешься. Сашка покраснел, однако зашел. Дядя Вася уже переоделся. Теперь он был в голубой шелковой пижаме и потертых домашних шлепанцах.

– Ну-ка, помоги, сынок, с этой чертовщиной управиться.– Дядя Вася кивнул на длинную трехъярусную, уступами, полку, сваренную из водопроводных труб и толстого уголкового железа и покрашенную серебристой алюминиевой краской.– Надо ее к той стенке передвинуть, я прикинул, что слева света больше падает.

– А зачем нужно, чтоб больше света? – осторожно полюбопытствовал Сашка.

– Э-э, милок, без света ни растения, ни рыбки жить не смогут,– улыбнулся дядя Вася, наваливаясь на полку плечом.– Вот, скажем, мы с тобой смогли бы без солнца прожить? Нет, не смогли б. И леса без солнца не выросли б, и хлеб на полях не поспел. А рыбки – они тоже любят, чтоб светло и тепло было. Вот мы их и разместим к солнышку поближе.

Они передвигали тяжеленную полку, и на полу от нее оставались длинные рваные шрамы – не хватало у Сашки а дяди Васи сил ее приподнять. Но Сашке не жалко было пола, хотя он сам недавно красил его. Подумаешь, краска осталась, еще раз подмажет, зато рыбкам будет и светло и тепло, окно на юго-запад выходит, в него солнце почти весь день смотрится!

Потом Сашка бегал к колонке по воду, они мыли аквариумы и расставляли их на этой полке, и дядя Вася называл ему разные растения, и рыбок, и улиток, рассказывал, из каких они стран, как за ними ухаживают... Сашка слушал его, прикусив от любопытства кончик языка. Неужели эту черную, как сажа, усатую рыбку с коричневым а хвостом привезли из самого Таиланда? Вот так рыбка! А где этот Таиланд находится, попробуй вспомни!

И Сашка вдруг подумал о том, как везет им с матерью на хороших, интересных людей. Кто только у них ни снимал эту большую солнечную комнату – и все это были необыкновенно хорошие, ну, просто замечательные люди, и обо всех о них Сашка тосковал, когда они получали квартиры и уезжали. Дядя Сережа жил с женой, летчик гражданской авиации, на АН-10 А летает,– он Сашке набор инструментов подарил, паять его научил, лобзиком выпиливать... Правда, на самолете так и не прокатил – да уж что тут поделаешь, не его самолет, государственный! Зато порассказал он Сашке о самолетах – ни в одной книге не прочтешь! Дядя Костя, геолог, он с дальнего Севера приехал,– Сашку на рыбалку с собой брал, на мотоцикле катал. А когда уезжал – коллекцию уральских камней оставил. Они и теперь, эти камни, в школе, в пионерской комнате лежат... А на табличке написано: «Подарок Саши Королева». Потом Зина и Галя жили, студентки пединститута. Зина и Галя больше Сашку по арифметике и русскому гоняли, но хорошие девушки были, веселые... Теперь вот дядя Вася с рыбками – тоже необыкновенный человек, может, даже какой-нибудь рыбный профессор, а главное, сразу видно, что добрый он: говорит, а сам улыбается. Руку ему, видать, на фронте оторвало, солдатом был... А может, командиром...

– Я один, Сашок, один, как перст,– говорил дядя Вася, ловко протирая фланелевой тряпочкой блестящий бок аквариума.– Семья моя в войну погибла, новую не завел. Пенсию мне платят, как я есть инвалид, рыбки кой-какой доход дают, тем и живу. А ты будешь, если захочешь, моим первейшим помощником.– Он выудил из эмалированного таза какое-то растеньице с крупными, похожими на дубовые листочками и воткнул его в темно-серый влажный песок.– Я тебя все научу делать. Ты не думай: рыбок разводить – целую науку надо пройти. Посложней, чем у вас в школе. Передай-ка мне ту банку с мальками, я на термометр гляну, боюсь, как бы у них температура не упала. Жемчужные гурами называются, дорогие рыбки, да больно деликатные, пока подрастишь, намаешься сколько, по болотам за кормом излазишь, ночей недоспишь...

Пришла с работы мать, перетерла у дяди Васи пол, укоризненно покачала головой, увидав свежие царапины, но ничего не сказала. Позвала Сашку обедать – так и не дозвалась. Он переходил от одного аквариума к другому, осторожно трогал рефлекторы и термометры с массивными наконечниками, распутывал длинные, как змеи, трубки из красной резины или неподвижно стоял перед диковинными рыбками, суетившимися за толстыми стеклами, и беззвучно смеялся от удивления и радости.

Бежали дни, недели, месяцы... Сашка все больше и больше привязывался к новому постояльцу. К нему можно было запросто заглянуть днем и ночью, сколько влезет любоваться рыбками, читать книги об аквариумах, а главное – то-то делать: промывать песок, мастерить сачки, гнуть для рефлекторов серебристую жесть... А это было куда интереснее, чем сидеть над какой-то нудной арифметикой.

Теперь Сашка не задерживался с ребятами, чтоб погонять на пустыре мяч, сразу же после звонка бежал домой. Наспех пообедав, он тут же стучался к дяде Васе. Случалось, что его не было дома, но это Сашку нисколько не смущало – комнату квартирант не запирал, а он уже давно получил разрешение входить туда, когда вздумается.

Каждый раз, когда Сашка заходил к дяде Васе, его охватывало непонятное волнение. За невысоким порогом комнаты, где он знал каждую трещинку на стенах, теперь начинался удивительный подводный мир. Стекла и каркасы аквариумов четко очерчивали границы этого мира, в котором жили рыбки, похожие на ласточек, на драконов, на маленькие разноцветные веретена.

Вдосталь налюбовавшись рыбками, Сашка брал эмалированное ведро, обтянутое марлей, резиновый шланг со стеклянным наконечником и принимался чистить аквариум. Дядя Вася быстро обучил его этому делу. Засосав в шланг воду, Сашка осторожно водил наконечником у дна, там, где скапливались остатки корма и всякие отходы. Вместе со струей воды они втягивались в трубку и оставались на марле, а очищенную воду Сашка снова осторожно сливал в аквариум. Он уже знал, что чем реже меняешь воду, тем лучше в ней живется рыбкам.

Потом Сашка откладывал шланг и брался за скребок. Бритвочкой, закрепленной в специальном зажиме, он очищал стекла аквариумов от зеленых водорослей, не пропускавших света, обрезал начавшие подгнивать листочки и стебельки растений, проверял, исправно ли работают подогреватели и компрессоры, которые подавали рыбкам свежий воздух... А аквариумов у дяди Васи – шестнадцать штук, пока все досмотришь – два-три часа прошли, будто их и не было.

Вот этих-то двух-трех часов и стало Сашке постоянно не хватать на уроки. Занимался он на второй смене, можно было, конечно, готовить домашние задания по утрам, но как же ты возьмешься утром за книги, если в это время дядя Вася рыбок кормит! Правда, пока он Сашке этого не доверяет, кормит сам, но все равно интересно: стоишь смотришь, запоминаешь... Вот дядя Вася меченосцам и пецилиям сушеной дафнии растер. Скаляриям и барбусам мотыля бросил. Кардиналам и расборам – тоже мотыля, но не целого, вначале на стеклышке ножницами мелко-мелко нарезал. А зачем? Почему акарам и меекам досталось наскобленное мясо, а моллинезиям – салат из водорослей?

Стоит Сашка, глаз не оторвет. А дядя Вася уже к малькам перешел. Одним инфузорий из банки набрал, другим молочного порошка сыпнул, третьим – яичного, четвертым – мелких циклопов, за которыми они вчера на Чижевское озеро ездили. Отчего такая разница?

Дядя Вася не скрывает, рассказывает:

– Вон видишь малечков бойцовых петушков? Они только позавчера вывелись, я им ничего не дал, их дней пять вообще кормить не нужно. Желчные пузыри у них глянь какие, за счет этих пузырей и живут. А это мальки барбусы. сегодня уже инфузорий давал, а сейчас, значит, яичного порошка для разнообразия. Небось сам мать просишь сегодня, скажем, щи сварить, а завтра – борщ, вот так и рыбки. А если моллинезий зеленью не подкармливать да воду им чуток не подсаливать, они расти не будут и мальков не принесут. Такая уж у них природа. Уяснил?

Сашка кивал: уяснил. Потом спохватывался – пора в школу. Где уж тут над уроками сидеть, только-только у ребят списать успеешь...

Однажды в воскресенье дядя Вася выловил из аквариумов десятка три рыбок и весело подмигнул Сашке:

– Пошли на Кисловский рынок. Сашка с радостью согласился. Полдня простоял в шумной толчее, помогал дяде Васе продавать рыбок, а потом, когда они возвращались домой, тот протянул ему пять рублей:

– Бери, бери, должен же я тебя как-то за работу отблагодарить.– Он ласково похлопал Сашку по плечу.– Парень ты старательный, дельный, лучшего помощника мне не сыскать. Да ты не смущайся, мороженого себе купишь или там чего...

– Не надо мне денег,– густо покраснел Сашка.– Вы знаете, дядя Вася, лучше аквариум маленький дайте и рыбок пару... Чтоб мои были... собственные...

– Собственные – это хорошо.– Дядя Вася повернулся к Сашке, и мальчику вновь, как когда-то, в первый еще день, показалось, что он обнюхивает его.– Дам тебе аквариум и одну рыбку. Зато какую! Самочку-меченоску тигровую, она через недельку мальков принесет. Подрастишь, продашь и начнешь своим хозяйством обзаводиться. Собственным!..

Два долгих года минуло, прежде чем Сашка обзавелся своим «хозяйством». Bсe это время он ухаживал за рыбками дяди Васи, помогал ему добывать мотыля и циклопов, торговать на рынке. Попутно продавал и первых своих рыбок, тех, что вырастил от тигровой меченоски, а потом – от черно-бархатных моллинезий. Деньги припрятывал – много нужно было Сашке денег на новые аквариумы и рыбок.

Чем лучше шли у Сашки дела на рынке, тем хуже в школе. Он и раньше учился не особенно: и тройки были и двойки случались, но с тех пор, как к ним переехал дядя Вася, двоек становилось все больше и больше.

Про свое увлечение Сашка никому не рассказывал. Попробовал однажды предложить Тане Симоновой, председателю совета дружины, кружок аквариумистов в школе организовать,– она ему в лицо рассмеялась:

– Двойки сначала исправь, лодырь несчастный, а потом будешь всякой ерундой заниматься. Ты всю нашу дружину позоришь...

Сашка обиделся – разве он лодырь? Она бы столько поработала каждый день, узнала бы... Но в спор вступать хотелось...

Повернулся и ушел.

В седьмом классе Сашка Королев остался на второй год.

– Ну что я могу с ним сделать, с идолом таким,– плакала мать перед директором и беспомощно разводила pyками,– если он цельными днями с этими проклятыми pыбками возится? Я ведь уйду на работу с утра и – до вечера… Уж как я его упрашиваю: Саша, родненький, делай уроки как следует... Только разве ж его упросишь? Слова мои от него, как от стенки горох, отскакивают. Пустила я этого квартиранта на свою голову, раньше хоть как, да из класса в класс переходил, а теперь дожился, балбес,– на второй год оставили... А ведь такой самостоятельный мужчина этот квартирант, Василь Федорович, тихий, спокойный, за квартиру аккуратно платит, а мальчонку с толку сбил... Попрошу-ка я его выселиться, пока не поздно, может, Сашка без него одумается, за ум возьмется. Но просить дядю Васю выселиться у матери язык не поворачивался. За что ж выгонять из дому человека, разве у Сашки своей головы на плечах нет?

– Экая невидаль – парень на второй год остался,– пожал плечами дядя Вася, когда узнал про Сашкины неприятности.– А на кой черт ему эта школа? Вон какой здоровый вырос! Пускай в вечернюю идет, для рыбок больше времени останется. Он как развернется – озолотит вас. А потом, глядишь, в ихтиологический институт поступит, там таких аквариумистов с руками отрывают.

– Да не нужны мне его заработки,– слабо упиралась мать.– Пусть учится, чего ему мозги всякими пустяками забивать... И на базар вы его с собой не водите, Василь Федорович. Не дело для мальчишки на базаре околачиваться...

Дядя Вася слушал ее, водил носом и посмеивался.

– Предрассудки это, Ксения Александровна, одни только, извиняюсь, бабские предрассудки. Рыбки – это не какая-то там спекуляция, так: любителям – радость, нам – хлопоты. А я Сашке справочку достану, будто он работает, пускай в вечернюю идет. Не бойся, выучится.

К осени дядя Вася и впрямь раздобыл где-то справку, что Сашка работает учеником в сапожной мастерской, и того приняли в седьмой класс вечерней школы. По вечерам, сунув за пояс учебники, он уходил на занятия. Мать успокоилась.

Теперь у Сашки высвободилась пропасть времени. Хватало, чтоб присмотреть и за аквариумами дяди Васи, и за своими – у Сашки их стало уже четыре.

Дяди-Васина наука не пропала даром – каждое воскресенье Сашка откладывал пять – семь рублей: мечтал заказать такую полку, как у квартиранта, купить мощный компрессор...

– Вот она, людская неблагодарность,– с усмешкой проворчал дядя Вася, когда однажды они подсчитали ручку и оказалось, что Сашка наторговал больше его. Ну да ладно, Сашок, рынок большой, любителей много, с каждым годом все больше становится, нам обоим работы хватит. Только помни – ты мой помощник. Перестанешь помогать – конец твоей торговле... Ну, а поскольку дела твои пошли бойко, с нынешнего дня накладываю на тебя налог – троячку с выручки. Понял?

Сашка исподлобья взглянул на дядю Васю – за что, спрашивается, давать тебе эти троячки, лишние они у меня, что ли? – и тяжело сглотнул слюну. Что ж, такой порядок! Вон Анна Михайловна тоже каждый раз дяде Васе три рубля с выручки дает...

– Ладно,– кивнул он и достал из кармана зеленую бумажку.– Согласен.

ЧЕРНЫЕ ТЕЛЕСКОПЫ

Очень не хотелось уходить на пенсию Сергею Ермолаевичу Кожару. Но возраст и особенно старые раны настойчиво подсказывали: пора. Да и Юзефа Петровна настойчиво не давала покоя.

– Отдохни,– уговаривала она мужа,– или не наработался еще? Может, хоть в театр когда с тобой выберемся, в кино... На рыбалку будешь ездить, за сердце хвататься перестанешь. Годы не те, чтоб за молодыми тянуться.

– Ну, ты мне про годы не говори,– обижался Сергей Ермолаевич.– Да и не я пока за молодыми – они за мной тянутся. А рыбалка – это баловство, мне оно ни к чему.

Про одно только ни тогда, ни позже не спорил Сергей Николаевич с женой – про сердце. Да и как было спорить, если с фронта принес гвардии рядовой Кожар осколочек от мины В полевом госпитале не решились доставать осколочек, больно уж в опасном соседстве с сердцем он лежал. Изрешетило осколками мины солдата – дальше некуда, хватило работы врачам, пока заштопали его да поставили на ноги.

Потом затаилась чужая железка и до поры до времени не тревожила. Только иногда из дальнего далека аукалась война, напоминала о себе – покалывало сердце шершавыми зазубринками. А однажды что-то круто повернулось в груди, ярким пламенем плеснуло в глаза, и машина «скорой помощи» доставила Кожара прямо с завода в больницу.

Лежал Сергей Ермолаевич в больнице, и по утрам, когда отпускала немного глухая, ноющая боль, виделся ему невысокий пригорок в Восточной Пруссии, где накрыла его немецкая мина, снег, словно оспой, изрытый солнечными лучами, и еще почему-то красные, оплавившиеся от взрыва снаряда стены двухэтажного дома, в котором дня за два до ранения его взвод остановился на ночлег.

Часть дома уцелела, и в угловой комнате Кожар увидел большой аквариум. Как он не разбился, когда в окнах не осталось ни одного стекла, уму было непостижимо, но аквариум стоял на полированном столике, как и оставили его поспешно удравшие с фашистами хозяева. В воде, лениво шевеля веерами-хвостами, плавали пучеглазые черные рыбки, равнодушные ко всему на свете: к тому, что идет война, что совсем недавно взвод похоронил в чужой холодной земле Леньку Карамзина, совсем еще мальчишку с большими мечтательными глазами, и что не одна еще солдатская могила отметит трудный путь Сергея Ермолаевича Кожара и тысяч его товарищей к победе...

И этот аквариум, эти пучеглазые уродины-рыбы вдруг показались ему осколком того страшного мира, который полез на нас войной, и он замахнулся прикладом автомата, чтоб вдребезги разбить стекло, но командир взвода младший лейтенант Кузьма Зыков схватил его за руку и сказал:

– Брось, не психуй. Посмотри лучше, красота какая.

Но Кожара тогда не тронула эта красота. Он знал, что те, кто жил в этом доме и любовался похожими на сказочных драконов рыбами, могли равнодушно вешать, pacстреливать, сжигать в печах концлагерей ни в чем не повинных людей. Не мог не знать этого и комвзвода, но он долго рассматривал аквариум, а потом закутал его тряпками, чтобы рыбки не замерзли.

– Это черные телескопы,– словно оправдываясь, сказал он.– Редчайшие экземпляры. У меня до войны три аквариума было, я все мечтал таких достать. Так и не довелось...

Наутро взвод ушел дальше фронтовыми дорогами, и никогда больше не вспоминал Кожар про черных телескопов, которых они оставили в полуразрушенном доме, но теперь вот начал вспоминать, столько лет спустя. Потому что в одной с ним палате, на соседней койке, лежал Сашка Королев.

В ту осень отчаянно не везло Королю. Ни с того ни с сего потек большой аквариум, на который он ухлопал все свои деньги. А главное – совсем плохо стало давно уже хворавшей матери. Долго не хотела она ложиться в больницу, боялась бросить Сашку одного. Будто чувствовала, что все у него пойдет наперекос. Кое-как врачи уговорили – нельзя ей было больше оставаться дома.

Говорят: пришла беда – отворяй ворота. И недели не прошло, как забрали мать, а Сашка спешил с рыбками на базар, перебегал улицу и угодил под грузовик.

– Не горюй,– сказал доктор после первого осмотра и неожиданно подмигнул Сашке.– Могло быть и хуже...