Текст книги "Полное собрание сочинений в одной книге"

Автор книги: Михаил Зощенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 217 страниц)

И потом, может быть, Вы скажете мне, что я должна делать, чтобы быть немножко умнее и развитее. Это замечательно наивный вопрос, я знаю, но вот, например, я люблю вечера и т. д. Может быть, чтобы быть умнее, надо искоренить это в себе. Я совершенно серьезно это спрашиваю, п. ч. моя бывшая подруга, которую я считаю умной, этого не любит, на свою наружность не обращает внимания и т. д. Неужели это так мешает умственному развитию? Если Вы скажете, что это так, то я постараюсь исправиться. И что я должна читать, чтобы быть развитее? Я ведь, действительно, здорово не развита.

Если Вы будете так добры мне ответить, то ответьте на эти вопросы. Я бы так хотела, чтобы Вы мне ответили, но, конечно, не надо, если Вам не хочется. Простите за то, что я Вас заставила прочитать это колоссальное письмо. Я Вам посылаю еще несколько стихотворений, но Вы их прочтете, вероятно, уже завтра. До свиданья…

Москва…

В дальнейшем я получил еще несколько писем. В последнем письме было сказано:

Спасибо за советы и внимание. У меня нету воли и охоты бороться за свое существование – я вышла замуж за того «молодого врача», о котором я Вам писала. Прощайте.

Несостоявшееся свидание

Михаил Михайлович!

Я скоро уезжаю из Ленинграда, но мне не хотелось бы уехать, не увидев Вас живым и настоящим. Бывает такой спортивный интерес. Но, уверяю Вас, я не собираюсь быть навязчивой и надоедать Вам. И вообще можете не относить меня к числу Ваших глубоко сентиментальных поклонниц. Я много проще и хуже. Я самый простой человек, который учится писать. Но, когда я в прошлом году приехала домой, мои литературные товарищи закидали меня вопросами – кого я знаю. И кого я видела. Я назвала несколько имен, в том числе Вас, так как Ваши произведения у нас в большом ходу. Но относительно Вас я солгала, и у меня на душе было удивительно нехорошо. Такое чувство, будто бы я что?то украла.

А в этом году мне уехать, не увидев Вас, очень бы не хотелось. Ну, родной Михаил Михайлович, не откажите мне в этом. Придите в четверг в Михайловский садик. Там у пруда есть мраморная скамейка. Правда, это слишком поэтично звучит для такого прозаика, как Вы, но это единственное место в этом саду, которое имеет отличительные признаки. И если бы Вы в 6 часов были на ней с книгой или газетой, чтобы я могла не ошибиться, я бы на Вас крошечку поглядела издали.

Если вид у Вас будет не очень мрачный, то я бы подошла к Вам и немножко с Вами поговорила. Мне так хочется это. Михаил Михайлович, ну пожалуйста, сделайте это.

Я могла бы поговорить с Вами по телефону, но, откровенно говоря, это совсем не то. И потом я боюсь, что Вы просто пошлете меня к черту. Почем Вы знаете, как мне хочется Вас увидеть? Решите, что я одна из тех совбарышень, которые наверняка Вам надоедают. Честное слово, я не буду надоедать Вам. Я только немножко посмотрю на Вас и поговорю. Одну чуточку, пять, десять минут. Если Вы решите все?таки не идти или отсрочить мою просьбу, то позвоните по телефону.

Скажите мне об этом. Чтобы не нервничать и не ждать Вас с глупым видом.

Но только прошу Вас не отказывать мне. Если бы Вы знали, как давно и как сильно я хочу Вас увидеть.

Юмористический рассказ

Уважаемый Михаил Зощенко.

Считая Вас лучшим юмористом, шлю Вам для оценки свой первый юмористический рассказ. Если годен, то поместите куда?либо, а на нет и спросу нет. Сообщите, если можете, стоит ли мне работать над этим.

Чудак ухаживает

Юмористический рассказ

Славный парень был этот Чудак… Днем это в лавке околачивался, а вечером тротуары утаптывал.

Хотя работал?то он в бакалейной лавочке, но наружность имел вполне галантерейную…

Хорошую наружность… Его только чуточку портило то, что природа, вместо лица, наградила его рожей. Ну да разве стоит обращать внимание на такие пустяки… И он не обращал.

Тонкое обращение изучил до тонкости. Пардон, мусью, и всякую такую штуку понимал. В старое время успех бы имел несомненный. Ну, а нынче разве понимают тонкое?то обращение? Можно сказать, он из?за этого и в тюрьму?то попал. Вы не верите?.. Так слушайте, я вам сейчас докажу.

Ухаживал за Лелей три недели. Пахло взаимностью. Как?то шли по улице, а на улице лужи. Вздумалось Чудаку деликатность свою показать. Выбрал лужу побольше, вперед забежал и, извиваясь всем телом, руку предложил. Обрадовавшись ейному согласию, взволновался. Схватил только два пальца да дернул. В результате и пальцы ей вывихнул, и в лужу усадил. Ухаживал за Галей. Успех был гарантирован. Как?то сидели в фойе. Видит Чудак, что мнется она… Деликатно так ей намекнул:

– Что, дескать, с вами, дражайшая?

– Платочек забыла, а насморк, – потупясь ответила Галя.

Сжалился над нею Чудак и свой предложил. Получив ейное согласие, вытащил. Он оказался грязным и пахнул клопами. Соседи фыркнули. Окинув Чудака презрительным взглядом, Галя ушла.

Ухаживал за Дусей. Дело клеилось. Руки целовал уже выше локтя. Стихи погубили. Вздумал он эти стихи написать, да и сравни в них Дусю?то с холмогорской коровой. Обиделась. Объяснял ей потом, что холмогорская корова – корова не простая, а породистая.

– Не поняла…

И сквозь слезы ответила:

– Я, грит, белую косточку вообще презираю и поэтов также. – Катитесь, грит, от меня подальше.

Смущенный рядом неудач, Чудак купил книгу «Искусство нравиться женщинам» и, вычитав в ней, что надо порочить соперников, быстро применил этот совет.

Встретив Зою с седым кавалером, он с пеной у рта стал доказывать ей порочность старческого возраста, призывая ее плюнуть в рожу этого сластолюбца, а так как она не шевелилась, то сделал это за нее сам.

Не дав сказать слова, обвинял, обвинял и обвинял. Собралась толпа.

Почуяв недоброе, Чудак благородно ретировался, то есть пустился наутек.

Седой мужчина оказался… ее папашей.

Нарсудья третьего участка в амурных делах оказался круглым невеждой, книгу «Искусство нравиться женщинам» не читал, счел все за хулиганство и припаял шесть месяцев.

Так печально кончились амурные похождения галантерейного кавалера из бакалейной лавочки.

Письмо и стихи

Это письмо получено летом 1928 года.

Мне понравилось это скромное и вежливое письмо. И я очень внимательно отнесся к автору. Я прочел его стихи. Указал на все недочеты. И посоветовал ему, как работать в дальнейшем.

Здравствуйте, дорогой Михаил Михайлович!

Уже пятый раз начинаю письмо и все рву. Это происходит от волнения, мысль одна нагоняет другую, сбивает с пути, и получается чушь, нелепость. Явление вполне понятное, я ни разу не писал письма лицам образованным, кроме того к людям, награжденным талантом. Вам с первого взгляда бросится моя малограмотность – это объясняется тем, что я сын крестьянина, приехавший в город учиться и работать, а окончил лишь сельскую школу.

Впрочем, биография моя весьма интересная, но она Вас утомит, и что за интерес Вам слушать то, что будет говорить каждый (это мнение мое), поэтому прошу извинения, и прошу, если есть возможность, дать Ваше мнение об этих стишках. Не знаю, какая непостижимая сила влечет меня к искусству, а может быть, я ничтожный ремесленник, уродующий его. Вам, я думаю, этот вопрос разрешить легче. Прошу не отказать моей просьбе. Остаюсь верный Вам ученик…

Печатаю несколько его стихотворений:

От зари до темна

У станка я стою,

И из груды хлопка

Вату произвожу.

День мучителен мой,

Пыль столбом там стоит…

А идешь на покой,

Сердце ноет–болит.

Верно счастье мое

Век таким быть должно,

Что в цвету младых лет

Умереть суждено.

* * *

Слышу ль голос твой,

Нежный пламенный —

Сердце вмиг во мне

Заиграет.

В очи карие

Погляжу твои —

Из нутра душа к груди просится.

И легко тогда

С тобой, милая —

Обвить шею мне

Твою хочется.

Как прижму тебя

К сердцу, душенька,

Потечет во мне

Страсть лазурная.

И я все б отдал

За твой нежный взгляд,

За те белы груди–лебеди.

Глаза

И в глаза гляжу,

В глаза карие,

Словно солнце они

Сияют.

И смеются всегда,

Чуть прищуряся,

И зорки – далеки

Те глаза.

То глаза Ильича,

Вождя милого,

Не простые глаза,

А партийные.

Видит он далеко

И любимы они

Словно солнышко;

Лишь буржуи одни

Ненавидят их…

Посмотрю в глаза

На прищуренный взгляд,

И так радостно мне…

И тяжело душе.

Почему тяжело?

…Потому, что их нет,

И лишь сотни таких

Заменили одни

Ильичевы глаза…

Любопытный человек

У меня есть небольшой рассказ–фельетон – «Встреча с Лениным» («Исторический рассказ»). Этим рассказом я пародирую некоторые неудачные воспоминания о В. И. Ленине.

Между прочим, в конце рассказа имеется шуточная фраза: «А некоторые хотят подробности узнать – пущай прямо ко мне обращаются».

Нашелся человек, который обратился прямо ко мне.

Письмо написано на «казенной» бумаге.

Служебная записка

17 июня м–ца 1926 г.

Уважаемый товарищ Мих. Зощенко!

Прочтя Ваш прекрасный рассказик «Исторический рассказ», я получил большое удовольствие.

Рассказано все прекрасно. В конце рассказа Вы говорите, кто хочет узнать подробности, тот пусть прямо к Вам обращается, и вот я, как человек любопытный, попросил бы Вас затрудниться и ответить мне все подробно.

С коммунистическим приветом…

О чем пел соловей

Уважаемый тов. Зощенко!

Не откажите разрешить спор, возникший по поводу выпущенной Вами книги под заглавием «О чем пел соловей».

В предисловии к этой книге Вы упоминаете, что Вы только воспользовались трудами пожелавшего остаться в тени гр–на (фамилии не припомню). Как несколько знакомый с В/манерой писать, я утверждаю, что этот гражданин – личность вымышленная и фактически несуществующая, а вся книга вместе с предисловием написана Вами единолично.

На этой почве и произошел спор, который может быть разрешен только Вами, почему и обращаюсь к Вам с просьбой, в которой прошу не отказать.

На ответ прилагаю марки.

Ответить прошу по следующему адресу: г. Кокчетав…

С товарищеским приветом

В. Ш.

К сожалению, на это письмо мне не пришлось ответить. Письмо было адресовано в Москву, там долго валялось, потом было послано в Ленинград. В Ленинграде письмо чуть не полгода пролежало на старой моей квартире.

И мне просто было неловко отвечать через такой большой промежуток.

Во всяком случае сообщаю: автор письма прав. Книга написана мною «единолично».

Похвальный отзыв

3 марта 1929

Глубокоуважаемый Михаил Михайлович, передо мной лежит томик Ваших произведений, который я снимаю с полки всегда, когда мне бесконечно грустно, это мое лекарство.

В кратких описаниях чудесно восстают четкие фигуры в их повседневной жизни, великой, таинственной и важной в мелких людских побуждениях, как и в больших человеческих деяниях.

В дышащем рельефе лиц Ваших рассказов я чувствую всю глубину проникновения автора и вижу, кроме острой и занимательной сатиры, трогательную жалость и доброту к изображаемым людям.

Ночь, я одна, часы бьют двенадцать, и этот звук, разрезывающий тишину, заставляет почему?то меня затрепетать.

Сегодня мне грустно… Вновь воцарившаяся тишина кажется еще более глубокой, и меня окружают виденья прошлого, восставшего сейчас передо мной и превратившего мелкие движения и факты моей повседневной жизни в преступления против ближнего, и мне хочется поделиться размышлениями о том, как незаметные, казалось бы, ничтожные и неважные решения приводят часто к огромным, иногда фатальным и даже трагическим последствиям, и как надо суметь бережно относиться к чужим переживаниям и к словам тех, кто обращается к нам, часто скрывая сочащиеся раны под обыденной манерой речи.

Со страницы томика Ваших произведений смотрит прекрасное лицо с задумчивыми глазами, и я решаюсь набросать Вам сейчас несколько страниц о, в сущности, обыденных происшествиях моей жизни, которые в эту ночь особенно тревожат меня.

Я пишу Вам, кому дано лучше нас расшифровывать движения человеческой души; сама же я силюсь понять и не могу дать себе отчета, от меня ли зависело изменить данные события или же все до мелких деталей фатально предназначено в нашей жизни ее Великим Режиссером…

Далее на 34 страницах развертываются события из жизни автора этого письма.

Автор письма описывает все смерти, которые лежат на ее совести.

Несмотря на большие литературные достоинства этого письма, я не нашел возможным печатать его полностью, так как почти все эпизоды взяты из прошлой, старинной жизни и по этой причине не представляют большого интереса для современного читателя.

Кроме того, письмо проникнуто верой в судьбу, в рок. А я не слишком?то верю в «фатальное предназначение». Жизнь, на мой ничтожный взгляд, устроена проще, обидней и не для интеллигентов.

Однако, повторяю: письмо очень любопытное, и, если б не длинноты и мистика, я бы его напечатал до конца.

Во всяком случае, я признателен автору за столь приличные слова обо мне.

Стихи из ночлежного дома

Осенью двадцать восьмого года я получил через редакцию газеты тетрадку стихов. На тетрадке указаны фамилия автора и адрес – ночлежный дом.

Стихи были слабоваты и неграмотны, но несколько стихотворений были не так уж плохи. Хотя, конечно, печатать их было нельзя.

Об этом я написал автору и просил его зайти ко мне взять тетрадку. Однако за тетрадкой автор не пришел.

Через два–три месяца, разбирая свои бумаги, я снова натолкнулся на эту тетрадь. И снова послал автору заказное письмо с просьбой зайти ко мне, если ему нужна какая?нибудь помощь.

Однако, письмо вернулось нераспечатанным. На конверте было написано: «Выбыл, не дав сведений».

Вот два стихотворения из этой тетради:

К молодым стихотворцам и писателям «гопа»

Пусть первые стихи и слабоваты

И, может быть, нет рифмы, красоты,

Не падайте же духом вы, ребята,

И снова напишите?ка стихи.

Ведь для того, чтобы вышли вы в поэты,

Тернистый путь борьбы нужно пройти.

Тогда только внимания за это

Среди читателей вы можете найти.

Наш пионер, писатель Максим Горький,

Он так же жил, как мы сейчас живем,

Ночевал он много и на гопе,

И долго о нем память не умрет.

Пусть первые стихи и некрасивы,

Возможно, и в журнал не поместят.

Не будь горяч! Не будь очень спесивый,

А что полегче начинай писать.

Я сбился с дороги

(На мотив – «За что он полюбил меня»)

Давно ль я жил в семье родной

И жизнью мог быть доволен,

Теперь избрал я путь другой,

Неверный путь и самовольный.

Я в жизни счастия искал

И очутился в Ленинграде.

Расплатный час теперь настал,

Ночлежный дом вместо награды.

В ночлежном доме я живу,

Душой и сердцем изнываю

И жизнь печальную влачу,

Как выйти в люди сам не знаю.

Порой кусают меня вши,

Порой ложуся спать голодный.

Где ж вы, презренные гроши?

Найду ли в жизни путь свободный?

Ночлежный дом, ты школа жизни,

Ты отираешь нам бока,

He попадайте в него извне,

А то сочтут за чудака.

Настанет утро, с ним заботы,

Как трудно мне на свете жить,

Давно уже я без работы,

А ведь хотится есть и пить.

И тут же мысли возникают:

«А не пойти ли воровать?»

В конце концов в тюрьму сажают

И срок пришлося отбывать.

Срок отбыл, опять ночлежка,

Как тяжело все вспоминать.

Спокинул я родимый край,

Своих родителей оставил,

И городскую жизнь познал,

Страдать себя этим заставил.

Судьба, судьба, ты так коварна,

Ты насмеялась надо мной.

До слез обидно и досадно,

Что несчастный я такой.

Фамилия автора – Аверкин, Яков.

И теперь прошу лиц, знающих его, сообщить мне его адрес. Или же передать автору лично, что у меня лежат для него деньги за эти напечатанные стихи.

Писать мне – в Ленинград. Главный почтамт. До востребования.

Колька

Многоуважаемый Зощенко!

Ваши рассказы меня увлекают. Под их впечатлением я стал писать рассказы. Темы беру исключительно из жизни. Чувствую, что сюжет рассказов бледный, лексикон слов небогат, хотя пишу быстро, сразу за один присест. Когда переписываешь, многое выбрасываешь, изменяешь, выжимаешь и т. п.

Очень был бы Вами благодарен, если Вы дали мне характеристику и совет, что стоит ли мне продолжать писать. Рассказы свои никому не посылал. Товарищи натолкнули на мысль.

– Пиши, – говорят, – Зощенке, он мужик хороший – совет даст.

Таким образом, я решился черкнуть Вам и послать шесть пока рассказов. Есть у меня еще с дюжинку. Но об этом после. Сейчас только остается просить Вас еще вот что: будьте любезны, пришлите мне рассказы обратно.

Мой адрес будет такой: г. Алатырь, пом. машиниста…

Простите за мою неграмотность и нахальство просить переслать рассказы и не послать деньги на перевод. Но принимая во внимание (так всегда пишут в официальных бумагах) то, что я Вас этим не ограблю, надеюсь, не будет оскорбительно для Вас мое нахальство.

Остаюсь в ожидании Вашего ответа

Колька.

Рассказы у него были неплохие, но грубоватые. Вообще я похвалил его. Указал недостатки. Он прислал мне восторженное письмо, говоря, что я этим поднял его на большую высоту и что он будет продолжать это благородное литературное дело. Под вторым письмом стояла подпись уже не «Колька», а «Николай Максимович Максимов»…

Вирши

Дорогой Миша Зощенко!

При этом письме прилагаю Вашу книжку «Кризис». Что Вам нужно с ней сделать – это Вам будет видно, если Вы не поленитесь прочитать эти стихи.

В это самое мгновенье

Осенило вдохновенье —

И для Зощенки для Миши

Сочиняю эти вирши.

Над совершенством моей Музы

Не трудились наши вузы —

Не высокого полета

И недостойна «Бегемота».

Вообще сидеть бы ей в тиши

И не писать бы вовсе вирши.

Но настал, как видно, кризис —

Я прочла недавно «Кризис»

И при чтеньи этой книжки

Надорвала себе кишки.

И теперь вот за леченье

Неописуемых мучений

(Не боясь, что это – риск)

Предъявляю Вам я иск:

Заплатите?ка мне штраф,

Написав свой автограф.

Подросток

Уважаемый Михаил Михайлович.

Давно я хотел Вам написать письмо, но из?за того, что я не знал, где Вы живете, я не мог этого сделать. Наконец, я решил написать письмо в «Правду», в каковом я просил сообщить мне Ваш адрес. Через некоторое время я получил ответное письмо с Вашим адресом, и теперь имею возможность написать Вам то, что меня волнует…

У нас Вы хорошо известны, как талантливый писатель–юморист, и даже мы, школьники, с большим вниманием и удовольствием читаем Ваши рассказы. Но дело не в этом.

Я никак не могу понять, чтобы нам, школьникам, запретили читать Ваши книги. В нашей городской библиотеке я узнал, что есть несколько Ваших книг и однажды попросил одну из них («Уважаемые граждане»).

– Нет, – ответила библиотекарша, – я вам не могу дать эту книгу… Вам вообще не рекомендуется читать книги Зощенко, потому что вы еще подросток…

Я очень удивился и решил об этом спросить заведующего библиотекой. Но заведующий не мог разрешить этот вопрос, и мне, таким образом, до сего дня осталось непонятным, почему Вас нельзя читать. В юмористических журналах (напр. «Чудаке») я прочел много Ваших рассказов. Но мне хотелось бы прочесть хотя бы одну из Ваших книг, и поэтому, если для Вас не трудно, вышлите мне по почте Вашу книгу «Уважаемые граждане». Я бы ее купил здесь в городе, но она не для моего кармана – дорога очень.

Я также прошу Вас ответить мне на это письмо и разрешить волнующий меня вопрос. Буду рад и счастлив, если получу от Вас письмо и книгу. Вы только простите за некоторые небрежности.

Ну вот и все, что я хотел написать Вам. Будьте здоровы. Желаю Вам наилучших успехов в дальнейшей писательской деятельности.

С сердечным приветом.

Ваш читатель…

Пишите. Жду с нетерпением.

Плохая молодость

17 января 1929 года

Дорогой Зощенко!

Прошу Вас о большом одолжении – прочитайте эти мои стихи и дайте мне совет, стоит ли мне работать.

Я, конечно, знаю, что Вы не поэт и стихов не пишете, но я, право, не знаю, к кому мне обратиться. И кроме того, я думаю, что Вы правильно оцените мои произведения.

Я должна сказать: мне 16 лет, я недавно кончила школу и решительно не знаю, что делать. Кроме стихов, я ничего не люблю, и никакая профессия меня не прельщает. Посоветуйте, что мне делать. Могут ли в дальнейшем мои стихи дать мне заработок? Или мне лучше поступить в какой?нибудь вуз?

Пожалуйста, ответьте мне.

А главное – оцените мои стихи. Я понимаю, что стихи мои слабы и детские, но, может быть, вы что?нибудь найдете.

С нетерпением жду Вашего ответа и своей судьбы.

Нина Д…

Небо осеннее хмурится,

Плачут гудки, замирая,

Движется, движется улица —

Мать ты моя дорогая.

Улица, улица…

Я без тебя намаялась,

Снова к тебе потянулась,

Будто бы дочь раскаялась,

К матке своей вернулась…

Что ж, принимай!

Мне без тебя не жить…

В ритмах своих закачай,

Горе мое усыпляй

Пестрым мельканием лиц…

Дай позабыть…

* * *

Средь всяких грез, тщеславием богатых,

Я ловлю сейчас мечту одну:

Я хотела б быть большущим псом лохматым

И сидеть и выть бы на луну.

На луну обрывки тучек набегают,

Ветер сильный из залива воду мчит,

В такт со мной гармошка подвывает,

От окошек в луже свет блестит,

Ругань чья?то льется густо, смачно…

Я сижу и слушаю свой вой,

Вою тупо, глухо, жадно, мрачно

Под животною отчаянной тоской…

Где?то поезда гудок заплакал,

Тянет, тянет за собою вдаль…

Завывай, заблудшая собака,

Поверяй луне свою печаль.

* * *

…Будем жить мы грошовым уроком,

В воскресенье в киношку ходить,

И потянется строчка за строчкой

Нудной жизни угрюмая нить.

Там, глядишь, мы уж вставили зубы,

Скоро станем, родная, стареть,

Будем брови чернить, мазать губы

И романсики страстные петь.

Жизнь?то злая нас все ж пожалела:

Сбылся наш стародевичий сон,

И прекрасней всего света бела

Появляется дусинька – «он».

Будут страсти, кино, пиво, грезы,

Будет ревность, бульвары, мечты,

Алименты, гитара и слезы

И у каждой флакон кислоты.

Но умчится шпаненок крылатый —

Тот, чье громкое имя – любовь,

Съединёны растущей квартплатой

Мы с тобою подружимся вновь.

И появятся кошки, герани,

Кофе, сплетни, кастрюльки, жильцы,

Будем бегать мы в церковь поране,

Воровать для «буржуйки» торцы.

Ожиреем, как свиньи, друг милый,

Целый день кофеек будем пить,

И растущие юные силы

Будем нашей моралью душить.

Там денечек кончины настанет,

С чистым сердцем помрем я и ты,

И никто?то из нас не вспомянет

Про далекие детства мечты.

Это очень неплохие стихи.

Правда, они не совсем самостоятельны, но ведь автору только 16 лет. Даже Пушкин не был в 16 лет абсолютно хорошим поэтом.

Конечно, я небольшой знаток стихов (могу сознаться под конец книжки), но считаю и уверен, что автор впоследствии будет отличным поэтом.

Я просил у автора согласия объявить фамилию, однако разрешения на это не получил.

Это подтвердило мое мнение и мою оценку – это скромность подлинного поэта. Очень хорошие стихи!