Текст книги "Колыбель (СИ)"

Автор книги: Михаил Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

И народу на площади понемногу прибывало. Скверные вести разносятся, видимо, мгновенно.

– Кто следующий? – спросил громко Астерикс.

Снизу раздался многоголосый рев. Его величество ущипнул оратора в районе пояса, тот ойкнул.

– Сначала всех наших, Черчилля, маршалов, Буншу.

– Понял.

– Я скоро вернусь.

Его величество помчался вниз по ступенькам, на него никто не обратил никакого внимания, даже сквозь толпу он пробрался не без труда. Когда он бежал вниз по тропе, ему все чаще попадались крестьяне, и получалось у его величества что–то вроде слалома в живом, пыхтящем потоке.

Свернул в сторону маленького холма, где началась его убудская жизнь. На этих дорожках озабоченных крестьян было меньше, но все равно попадались. И мужчины, и женщины. Параша, наверно, тоже бы мчалась, когда бы не роды. Кстати, что он ей–то отписал? Что–то было, но не припоминается. Тьфу, одернул он себя, не хватало еще самому начать к этому относиться всерьез. Вообще, положение комическое, так мог бы себя чувствовать Александр Дюма, к которому явился Эдмон Дантес с претензией, что в ящике аббата не оказалось сокровищ.

Ладно, усмехнулся сквозь сбивчивое дыхание его величество, ребенок не будет нищим; если это будут алименты – то царские.

Внутри все гремело от небывалого вида радости: отец, он отец!

На Парашином холме никого не было. Только старуха у костровища. Кстати, удивительно похожая на шарахнутую палкой в Вавилоне. Особая порода огнепоклонных ведьм?

Так, Параша, видимо, вон там. Никаких звуков не слышно. И к лучшему. Продвинутый во многих отношениях, Денис на дух не переносил моду на совместные роды. Они ведь не пишут, что тридцать процентов мужчин теряют сексуальное чувство к супруге, увиденной в таком развернутом состоянии.

Он не успел… да, ничего не успел и увидел вышедшую из хижины Парашу с младенцем, укутанным в маленькую копну ароматной травы. Вот откуда народное вранье про «нашли в капусте». Мадонна с младенцем. Есть какие–то чувства к пухлой, как бы чуть заплывшей в полутранс мамаше?

Ни капли.

А вот ребенок!

– Мальчик? – спросил он, одновременно прокашливаясь, горло горело от отцовских чувств.

И тут произошло странное. Параша перехватила ребенка, разломила ком травы и определила пол ребенка. До этого что, не поинтересовалась? Родовой шок? В себе ли она?

Это был мальчик.

Его величество осторожно протянул к нему неуверенные, трепетные руки. А вдруг не отдаст? Он готов был на все, чтобы взять ребенка себе. Что с ним делать, он еще даже не начинал задумываться, но твердо решил – мальчик будет с ним, и ради него… Дальше в душе царя начиналось просто рычание на эту тему. Все будет снесено: и мучения, и препятствия…

Параша легко, если не вообще с облегчением отдала ему мальчика. Денис впился в него лихорадочным взглядом. На губах ребенка застыл довольно большой пузырь – выдутая слюна. Истерическое отцовское чувство тут же возвело этот ничтожный факт в ранг чуть ли не высказывания.

– Ты хочешь к папе? – Его величество прижал головку мальчика к своему виску, уверенный, что в этот момент передает ему возвышенный строй царской мысли и ослепительные планы их совместного великого будущего.

– Скажи ему, – сказала Параша.

Ах, да, он вспомнил о ритуале, им самим введенном на Убуди. Он открыл рот – и понял, что спешить нельзя. Да, все это чушь, игра и все такое, но не по отношению к его сыну. Тут нельзя дурачиться.

Его величество сделал шаг в сторону от Параши, прижимая мальчика к груди.

– Скажи ему! – Параша вдруг утратила все признаки дебильной умиротворенности, коровьего отношения к жизни, вся как–то обострилась и налилась злой, активной силой.

Он сделал шаг вперед:

– Чего ты от меня хочешь?

– Скажи ему.

– Что бы я ни сказал, он будет царь.

– Ты – царь, – отмахнулась Параша в том смысле, что нельзя обещать мальчику уже занятое место.

– Ну, не царь, король!

– Король?

– Это не имя! – вскрикнул его величество, еще не хватало, чтобы его сын стал налетчиком.

– А какое имя?

Вслед за словом «король» в сознании любого человека европейской культуры рефлекторно следует имя Артур.

По глазам Параши было видно, что какое–то имя дать сейчас все равно придется.

– Артур, моего мальчика зовут Артур.

Вынужденное имя показалось Денису удачным: и незаурядно, и не слишком экзотично. Только не забывать, что это будет его ребенок, а не ребенок Убуди.

Параше звучание имени понравилось, а может быть, и просто факт, что имя есть, но тут же на лице появилась тень нового требования. Его величество мудро усмехнулся:

– Чего тебе еще?

– А где он будет жить?

– Во дворце.

– В каком?

Все–таки она баба, обыкновенная баба, с бабской заботливостью о потомстве. Это открытие и раздражало, и грело одновременно.

– Адрес хочешь знать? – Его величество откровенно веселился. – Улица Заворотнюка, дом шесть, квартира восемнадцать.

Его величество поднял голову, склоненную к родному, посапывающему в траве человечку, чтобы сказать какие–то слова Параше, нужно же что–то. Все же была в ней какая–то… конечно, красавицей не назовешь, но определенная грация… и можно даже употребить слово «индивидуальность» по отношению… Набор особенностей, не доходящий все же до уровня личности… Вот как в собаке: никогда нельзя сказать, сколько в данном конкретном звере от породы, сколько от пожившей именно с тобой особи.

Эта «особь» на данный момент была полностью довольна жизнью.

– Для себя ничего не хочешь? Например, журнал «Вог», «Шанель» номер шесть?

Параша, решительно развернувшись, пошла вон с холма. И ушла. Так ни разу не обернувшись. И было не понять, поняла, что отец ребенка издевается, или нет.

Его величество посмотрел на старуху у костра, и ему показалось, что та поглядывала на него с сожалением. Черт побери, чего только не покажется человеку с подвижной психикой и с фактически подброшенным ребенком на руках.

Когда его величество с мальчонкой наперевес вернулся в столицу, процесс восстановления национальной памяти был в самом разгаре. Астерикс был мокр от пота и пошатывался, держась за скользкие от пота перила. Усилия памяти выматывали не меньше, чем полевые работы на жаре. У подножия башни еще толпилось с полсотни человек, но все угрюмое простонародье с отдаленных хуторов.

Маршалы и прочая придворная рать были обслужены и готовы к воплощению царских идей.

– Ну что, мы оставим просто вот так то, что они нам сделали? Простим Председателя?!

Они признались, что поведением инженера Ефремова возмущены, и принялись разбирать корявые копья и кривые луки и строиться в неровные строи.

Да, когорта еще та. Но идти надо, и прямо сейчас. По пути в столицу его величество завернул к смотровой платформе и забрался на нее, не выпуская копну с сыном из–под мышки. Лодка покачивалась на плаву, удивляя и размером, и оснасткой. Председатель готовился к нешуточному плаванию, в лодку грузили припасы: корзины с фруктами и вареным рисом и гроздья баклажек с водой. Он что, месяц собирается плавать? Несколько пар весел. Кто–то идет с ним или просто запас?

Как бы там ни было, чем обильнее и тщательней подготовка, тем страшней и яростней будет разочарование. Встречать и вязать на берегу придется Председателя, впавшего в бешенство.

«Почему ты так уверен?» – спрашивал Денис его величество и уходил от ответа.

Его величество переложил сына из–под одной руки под другую:

– Сейчас мы пойдем и ударим, грохнем по этим протухшим колхозным турусам! Мы свяжем всех нукеров и клевретов Председателя, и никто не помешает нам взять под свою власть весь остров!

Ему и самому речь эта казалась слишком размазанной в воздухе и не бьющей в сердце. Ничего такого, о чем бы мечталось его маршалам, в Колхозии не водилось. Награду они надеялись получить из другого источника.

– После победы я хорошо поговорю с каждым, и каждый услышит от меня много нового, и мы запишем на новой поляне все до последней буквы. Мы будем беречь эту центральную резервную поляну как зеницу и синицу в руках.

Эти слова вдохнули в шеренги бодрость.

Он готов был отдать команду «шагом марш!», но тут к нему сбоку подкатил господин главный колхозный диссидент.

– А, Йорик.

За ним теснилось десятка полтора приспешников.

– Так, берите копья и в строй.

Они были согласны, но только после того, как Астерикс… Пришлось пристраивать их без очереди. Это вызвало немалое волнение в рядах простых баранов, послышались даже недовольные голоса – что блат, что кумовство, что двойные стандарты…

Тем не менее армия пополнилась, и самой боеспособной частью его величество полагал как раз перебежчиков: им–то отступать некуда. Он спросил у Йорика: может, он и какие–нибудь тайные тропы знает в святая святых центральной верфи в обход засад, о которых говорил Афраний, или ему что–нибудь известно про тайники Председателя? Нет, ни Йорика, ни его единомышленников даже и близко не подпускали к государственным секретам.

– Хотели даже наказать, когда узнали, что наше зерно уходит к тебе, государь, и стали нас называть отцами голода.

– Почему же не наказали?

– Надо было строить тюрьму, а рук не хватало даже на лодку. Отложили на потом.

– Никакого «потом» у него не будет!

Его величество засунул за пояс две квадратные бутыли скотча, захваченные на всякий случай, и во второй раз был готов отдать решительную команду, но тут обнаружилось, что как–то ожили и стали проявлять признаки некой не вполне понятной жизни новоприбывшие. Они неказисто, но упорно продирались сквозь толпу жадных крестьян у основания башни и норовили оказаться поближе к строю маршалов и придворных. Явно чувствовалось, что их манит сам дух военной организации, они находятся в подсознательном плену строевого обаяния. Такое впечатление, что некий взвод вышел из мучительного окружения на неизвестной войне и теперь обретает себя у подножия Вавилонской башни.

– Погрузка идет полным ходом, – шепнул на ухо царю очередной вестник Афрания.

Времени для выяснения деталей не было, и его величество велел выдать новобранцам оружие. Они брали его охотно, но неловко, что можно было понять – вдруг у них была в крови привычка к автомату Калашникова, а не к плохо сделанному луку?

– За мной! – возопил царь царей и быстрым шагом, прижимая к правому боку Артура с привязанной к нему баклажкой молока и вздымая левой рукой короткое копье с по–настоящему острым наконечником, помчался вперед. Гаремные леди, скучая, глядели им вслед.

Почему надо захватить именно верфь?

Во–первых, потому, что там наверняка торчат все его негодяи техники – и Туполь, и Ползун, и Черепан, и политическая головка с Никитой, Горби и Молотом. Товарищ инженер устроил себе столицу прямо в мастерской, что большое удобство для атакующей армии. Лишенное своего льва и всех наиболее упертых козлов, остальное баранье стадо упираться не станет.

Его величество сидел на смотровой площадке, войско расположилось кругами вокруг мощного раздвоенного ствола.

Лодка даже с такого расстояния производила впечатление. Понятно, на что товарищ инженер потратил столько времени. На мачте с перекладиной, по имени, кажется, рея, как раз крепился ловкими любимцами Председателя парус. Сплетенный из удивительных убудских трав, надо полагать. Натягивались канаты для управления парусом. Корзины и мешки с провиантом были уже на борту.

Взгляд его величества переместился на воинов, творцов будущей победы, и внутри стало как–то мрачнее. Эти сволочи ведут себя так, словно делают ему одолжение. Продажная рвань, глубина их патриотизма и сила верности престолу измеряются только количеством даров, который может извергнуть рот монарха. Другое дело, что резервуар даров неисчерпаем, но все равно досадно. Хоть бы на гран искренней привязанности! Да он бы материки дарил истинно верным!

А эти – вообще.

Имелись в виду примкнувшие призраки. Они оставались еще по большей части голышом, временами замолкали, словно проваливаясь ощущениями в свое прошлое, и возвращались оттуда в сопровождении непонятных рычащих и хлюпающих звуков. Осознав, где находятся, начинали медленно щелкать челюстями и совершать умеренно хватательные движения.

Красавцы! Орки спросонья.

Надо бы с ними поговорить, что ли.

Оставив Афрания на верхней стреме, его величество съехал к войску. Через полчаса он был в состоянии, близком к отчаянию. Новобранцы то понимали его, то вдруг переставали понимать, то были готовы рвать и метать, то их клонило прикорнуть. Он едва не приказал прогнать их обратно или куда угодно, чтобы не мешались под ногами.

– Царь батюшка, – позвал Афраний.

Опять взобравшись на платформу, царь царей увидел сцену прощания. Председатель не стал ждать следующего утра и решил стартовать после обеда. Человек сорок толкают его лодку по медленно углубляющейся отмели в сторону равнодушного океана. Он стоит в травяном плаще, от солнца вестимо, и прощается до слез с соратниками.

Значит, никто с ним не уходит. Никого нет в лодке. Колхозные убудцы ничем в этом смысле не отличаются от вавилонских: боятся океана, в воду только по щиколотку.

А это еще что?!

Все–таки не один!

Петроний!

Проклятый перебежчик, тайная душонка, видимо, глава племени каких–то особых местных уродов, решил стартовать с товарищем Ефремовым к берегам имеющейся где–то реальности. Залез в лодку, держится за борт, оглядывается как безумный.

И еще не все!

Его величество увидел в толпе толкающих Парашу. Вот объяснение многих странностей. Впрочем, каких странностей, ерунда. Товарищ инженер отнесся к девушке по–человечески. Она обрела товарищей, влилась в большое дело. Параша–рабфаковка. От слова «фак»!

– Ты знал об этом, Афраний?

– Конечно, – сразу все понял тот. – Наших там до десятка. Убегали работать на верфи. Тайно.

– Почему?

– Загадка. Убегали со своей едой. Еще и с собой брали.

– Что он им обещал?

– Ничего.

– Идейные идиоты!

Афраний промолчал.

– Почему ты не докладывал?

– Я думал, вы знаете. Все знали.

Лодка качалась на волнах.

– Как называется?

– «Достигающий цели».

Его величество нервно улыбнулся. Название ему невольно понравилось. Названия сбываются. Не в этом случае!

Провожающие так закричали, что стало слышно и у платформы.

– Я знаю, что делать, – сказал его величество.

Афраний никак не отреагировал, можно было подумать, что ему все равно.

– Он устанавливает весла!

Его величество одним глазом посматривал вверх, в сторону зоркого Афрания, другим сверлил физиономии сидящих перед ним в набыченных позах бойцов «новой гвардии». Они поглядывали на него мутно, тяжело, из такого подлобья, что в другой ситуации царь царей отступился бы. Но сейчас ему нужны были хотя бы временно верные и решительные рейнджеры. Стоявшая в сторонке смущенной стайкой «старая гвардия» явно не подходила для прорыва, только для подхвата.

– Он начал грести!

Его величество подошел к сидящему с правого края страшному на вид человеку с квадратной головой и звучным движением отвинтил пробку с квадратной бутылки.

– Ну, пан гладиатор, причастимся?

Он успел заметить, эти твари охотно глотают, что ни предложи: и апельсины, и кочерыжки, и сырую рыбу. От вискаря не откажутся. Только не надо перебарщивать с дозой. Достаточно одной перевернутой пробки.

Выпил.

Ничего не произошло?

Нет, произошло, словами не определишь. Парень внутренне как бы скрепился и продернулся смыслом. Со вторым произошло то же самое. Истратив до половины литровки, его величество обошел весь строй.

– Он плывет!!!

Так, еще немного – и можно их будет поднимать.

Сзади сбивчивое дыхание подбежавшего человека. Царь обернулся – Астерикс, на котором нет лица. Мокрый от пота, да еще, кажется, с примесью народной слюны.

– Еле сбежал, – сообщил архивный червь и рухнул.

– Дайте ему колы, – велел его величество и показал на корзину, что стояла под деревом.

И в этот момент понял, что ему делать.

– Он плывет, Афраний?!

– Он плывет! Все дальше и дальше!

Царь царей ткнул пальцем в сидящего ближе других из хлебнувших из бутылки.

– Ты у меня, – он поглядел на бутылку, что держал в руке, – начальник Скотланд – Ярда.

И произошло, что называется, чудо. Мужчина как–то управился сам в себе и встал, демонстрируя внезапную гордость и значительность своей позой.

Его величество им даже залюбовался. И прозвучавший голос впечатлял:

– Имя!

– Имя, а имя… Лестрейд!

Тот отошел на пару шагов, обдумывая свое новое состояние.

– Ты начальник Главного разведывательного управления. Генерал ГРУ. М-м, Иван Петрович Сидоров.

Та же реакция.

– Ты командир Иностранного легиона. Ален Делон.

– Тебе – пятый флот ВМС США, ты – Майкл Джордан.

– Корова с теленком выпрыгнули из лодки и плывут к берегу!

– Ты руководитель Ми‑6 Уэйн Руни, а ты Ми‑5 – Джон Терри!

Его величество осторожно взяли за предплечье. Это был уже расслабившийся Астерикс.

– Можно, я не буду все это запоминать?

– Пошел вон! Не тебе. Ты будешь начальником Агентства национальной безопасности. Майк Тайсон. Нет, не ты, а вот ты. Ты тоже не обижайся – тебе Моссад, хорошая должность. Михаил Ботвинник.

– Куры вылетели с лодки, клетка привязана к лапам, а они ее несут по воздуху.

– А он плывет?

– Он плывет, и он уже далеко!

– Ты начальник Корпуса стражей исламской революции. Фирдоуси ибн Руси.

– А я?

– А ты армия самообороны Японии. Мисима… м-м… Хонда.

Справа какое–то нестроение – один из монстров вцепился в горло другому.

– Стой, стой, я тебе сказал, убери руки, ты начальник ВДВ генерал… Калугин. А ты – командир Кантемировской дивизии полковник Собчак.

Его величество потряс головой, сам удивленный словесному мусору, летевшему из нее.

– Все, за мной! пробил наш час! видите эту рощу? прямо сейчас мы должны ее захватить и связать всех, кого там найдем. Кто будет сопротивляться – бейте.

Уже на бегу его величество раздавал разных мелких слонов.

– Тебе – Сигуранца.

– Это имя?

– Ну, да, румынское гестапо или вроде того. Впрочем, браток, лучше бери Хезболлу. И зовись Наджибулла.

Край суперохраняемого леса приближался.

Его величество оглянулся. Афраний размахивал руками, но что означают эти сигналы, было не понять. Отсюда с опушки нельзя было разглядеть, что делается с кораблем. Афраний должен заметить место, куда он пристанет.

Подбодренная алкоголем и щедрой информацией рать с треском веток и бодрящим гиканьем входила в бор.

Сын тихонько захныкал под мышкой царя, его величество снял с пояса переносную крынку с молоком, но питаться потомок не собирался.

– Идем, сынок, повоюем. Да ни один Александр Македонский не участвовал в битве в возрасте неполного дня!

15

И как теперь со всем этим быть?!

Прибежали соглядатаи с самого дальнего берега Колхозии – ничего!

Он не вернулся!

Ночь опускается на Убудь. Полное единоначалие над всеми баранами. Полная победа, все потенциальные враги скучены без намека на сопротивление – но откуда же чувство, что тебя обвели вокруг пальца?

Кинули!

Его величество лежал на копне назойливо пахнущих трав и пялился в отвратительное, изуродованное небо. Он не хотел, чтобы собравшиеся у его ложа подданные видели его лицо. Он не сможет скрыть своего отчаяния и гнетущего стыда.

Престарелый техник–электрик обвел его вокруг пальца и ускользнул с острова. Под носом у него построил лодку и смылся! Остается надеяться, что где–то в открытом океане его сожрала та волосатая, неизвестная науке тварь.

Но как он догадался, что все силы надо бросить именно на строительство?! И почему был уверен, что получится уплыть отсюда?!

– Афраний.

Он стоял рядом с ложем и лишь мягко клацнул голыми пятками.

– Петрония нашли?

– Никак нет.

Ну вот, еще и это. Зачем тебе страна, где нет ни одного собеседника? Куда он мог деться после того, как вышел на берег? Человек двадцать видели, что Петроний выпрыгнул из лодки инженера, когда она была не меньше чем в двух сотнях шагов от берега. Выбрался на берег, а вот куда ушел по этому берегу…

– А они?

– Стоят, государь. Их все больше.

На месте старта езды в незнаемое ближе к вечеру начала собираться толпа колхозников. По словам Афрания, стоят и тихо плачут. Осознали, твари, ужас потери.

– Похороны Сталина!

На крышу принесли несколько пучков светящихся кореньев, отчего собрание приобрело немного таинственный, даже спиритический оттенок. Его величество закрыл глаза – зрелище его нервировало.

– А что ты сделал с трупами?

– А что с ними можно сделать, государь?

Его величество хотел выругаться, придраться к тону, но было слишком очевидно, что начальник тайной службы никакого второго смысла в свои слова не вкладывает. И то верно – хоронить, что ли, этих идиотов?

– Хотя бы Астерикса сюда принесите.

Он не видел, как Афраний переглянулся с остальными приближенными царя. Никто не понимал смысл приказа, но решили, что выполнят его.

Астерикс пострадал из–за того, что хотел развеяться. Устал от умственной работы и помчался вперед на позиции врага без должной осмотрительности и получил камнем в лоб. Теперь лежит дома, очухивается.

А вновь назначенные военачальники перли вперед так, словно мечтали погибнуть. И им почти всем это удалось. Инженер вместе со своими присными техниками нашпиговал подступы к верфи огромным количеством деревянной убийственной машинерии. Прямо Архимед на защите Сиракуз. Рэмбо первая кровь! И страх его теперь понятен – слишком уж он боялся, что вавилонцы каким–нибудь внезапным нападением хапнут его лодку и плодами адского труда воспользуется лукавый, хитрый царь царей. «Он меня переоценивал», – с горьким стыдом подумал Денис. Ни разу не заходила в кудлатую голову мысль о рейдерском захвате и побеге из–под носа у кропотливых колхозников.

Ведь даже налет зомбированных монстров преследовал другие, вернее, вполне неопределенные цели. Короток был убудский путь невменяемых этих недоумков. Все полегли.

Туда им и дорога!

– Все полегли?

– Остался один.

– И кто?

– Начальник Моссада.

Кто бы мог подумать, еврей и на Убуди еврей.

– А что с пленными делать? – спросил Бунша.

– Я еще подумаю. Они военные преступники, и Туполь, и Черепан, и Никита, и Молот, он у них Риббентроп. Я устрою им процесс. Нельзя применять такие зверские средства поражения.

– Извините, государь, – раздался вкрадчивый голос Йорика.

– Их – нет, не извиню, а ты – говори!

– Пошли, пожалуйста, за Астериксом. Прямо сейчас.

– И что?

– У меня сомнение.

Лежавший рядом с левым боком отца Артур захныкал. Чего это он? Есть хочет. Его величество попробовал его накормить – отказался. Переменить травку? Да он вроде и не подмок, нечем.

– Его надо отпустить, государь, он и перестанет плакать, – сказал Черчилль.

– Я тебе отпущу!

Он давно уж, с самого начала, решил, что своего сына из рук не выпустит, не прекратит тактильного контакта. Дети тут пропадают, потому что их забывают где попало. Попробуем применить нездешнюю систему воспитания. Опыт показывает, что самые застарелые убудские традиции можно поломать при определенном упорстве.

– Ладно, что там у тебя про Астерикса?

Стоявший в нетерпеливой позе Йорик заговорил:

– Астерикса надо бы доставить сюда.

– Зачем? – спросил его величество, скосил взгляд в сторону говорившего и вдруг подумал, что неприятности сегодняшнего дня отнюдь не закончились. Скорее всего, они только начинаются.

«Спокойно, – сказал он себе и почувствовал, как его охватывает настоящий ужас. – Астерикс с отбитыми мозгами не сможет повторить тот трюк, что он продемонстрировал перед началом военных действий. Ладно, крестьяне пару дней будут сыты тем шоу, но среди приближенных уже начинают проклевываться признаки беспокойства за свое словесное имущество. Йорик, эта гадина первой… Все же предатель всегда предатель!»

Артур снова захныкал.

Тихо, сынок, тихо!

Острое и жалобное чувство абсолютной незащищенности в толпе пока что спокойных, но непредсказуемых баранов прямо заныло внутри.

Куда бежать?!

О, товарищ инженер, опять, надо признать, оказался прав. Править народом и зависеть от него – это одно и то же!

Или вознесут, или разорвут!

Но тихо! Не беситься от ужаса. Еще пока все в наших руках.

– Так мы увидим Астерикса? – казалось бы сладко, почти угодливо пропел Йорик, но уже и с тайной второй целью под поверхностью простого вопроса.

– Пусть отдохнет, зачем его тормошить, пусть выздоравливает.

Вовремя почувствовал, что неопределенное пока недовольство–недоверие тихо овладевает командой придворных. Уже заразились от диссидентской морды. Сопротивляться не нужно: вызовет подозрения.

И ведь ни одного по–настоящему верного человека! Некому шепнуть, чтобы сбегал и зарезал страдальца.

– Афраний.

Этот был наготове, но даже ему такое не поручить.

– Ну сходите там с кем–нибудь, приведите.

Так, оттяжка невелика. Уже через пять минут они поймут, что их будущее под угрозой. И тогда…

Астерикс оправдал самые худшие ожидания. Бессмысленный взгляд, слюна вокруг рта, даже имени не помнит своего.

– К утру он придет в себя, – сказал его величество как можно более уверенным тоном. И понял: никто ему не поверил.

Несчастного по голове битого отвели–посадили у кострища и начали ждать, когда он будет способен к исполнению обычных своих обязанностей. Это были самые наивные, по большей части маршалы: Ожеро, Ланн, Массена, Бертье, Ней… Придворные некоторое время оставались на башне подле царя, не решаясь окончательно для себя определить, где им быть полезнее: там, внизу, или все же при первом лице.

Его величество был, если честно, занят обдумыванием одной мысли: как ему убраться из столицы до того, как его высокоумные прихлебатели убедятся, что бесчисленные обещания царя не могут быть извлечены из черепной коробки Астерикса.

Почему он так скоро решил, что лучший способ – бегство?! Возможно ведь попробовать и другие способы укрощения нарастающего народного недовольства. Самый простой: убудец, любой и в любой момент, называет, что ему обещано, и царь царей милостиво подтверждает: правильно. Но это невозможно. По крайней мере, сами убудцы против такой корректировки процедуры. Его величество вспомнил, какую вызвала ярость попытка хитрости одного из крестьян, Бедлама с Большого рисового пятна, еще в самом начале существования «запредельного банка». Ловкача побили, и это в те ранние времена, когда ни о какой жестокости на Убуди никто и не слыхивал. Дело в том, очевидно, что убудцы не доверяют друг другу. Не верят, что сородич остановится, начав перечислять. Говорят, китаец, однажды подойдя к игровому автомату, уже не может остановиться, пока не спустит все, так, наверно, и убудец, открыв рот, уже никогда не перестанет присваивать себе чужое.

А откуда они могут знать, какие в «той» жизни есть заводы и латифундии? Его величество шлепнул себя свободной рукой. В том–то и дело! Предоставленный своей загребущей болтовне, убудец начнет называть то, о чем слышал как об имуществе соседа. Абстрактных бензоколонок и кораблей ему не жаль, он боится, что наложат повторное слово на уже высказанное ему.

Опять кто–то!

И опять наименее приятный собеседник.

Йорик вернулся. Да и что ему было делать подле беспамятного Астерикса? «Выплаты» ему и его шайке шли по другим каналам без провода, через бесполезно булькающую сейчас башку несчастного галла.

– Чего тебе?

Пришлось выслушать забавную, но некрасивую историю. Во времена председательской власти при нем окопалась группа нехороших людей, отлично осведомленных о том, что Йорик с единомышленниками изменяет Колхозии и гонит стратегический товар за рубеж.

– Так они вас шантажировали?

– Да, государь.

– И много отщипывали от вашей доли?

– Половину.

– Это называется должностная рента. Коррупция. И вы терпели?

– Не могли же мы пожаловаться Председателю. Лично у меня увели… очень много. Лучшее!

– Так ты хочешь справедливости?

– Именно, государь.

– А кто именно, кто вас прессовал? Есть такие внизу?

– Да, Ломонос хотя бы, он был в огромном доверии у Председателя. И Нурга с Рыжим.

– Кому же еще? – усмехнулся царь царей. Ему было приятно слышать, что построенная на большом доверии к людям, на борьбе с гнилью частной собственности система Председателя, оказывается, сама прогнила насквозь.

Снизу раздались взволнованные, перемешанные голоса, всхлипы и даже чьи–то рыдания.

– Он ничего не понимает! – крикнул Черчилль. Этому проглоту было о чем тревожиться. Это табачная лавка, которую хотел под шумок увести глупый Бедлам.

– Как же с нами, государь? – заглядывал в глаза Йорик.

– Все верну, все будет по–честному. А может, давай я вам добавлю, а то уж, отжатое, пусть им остается, тоже ведь люди, и жить надо как–то. Я сильно набавлю.

– Нет, – отчаянно замотал черепом Йорик, – так нам не хочется. Мы уже привыкли, уже много думали о наших заводиках… Ты лучше коррупционерам чего–нибудь дай. А наше верни.

«Как же я верну, если ничего толком не помню!» – хотел заорать его величество, но сдержался, разумеется.

– Верну, верну.

– Когда?

– Утром.

– Как утром?

– На рассвете. На все есть порядок.

– А раздавал в темноте.

– Одно дело – раздавать, а другое – возвращать. Ты меня не путай, диссидент.

На время отбился. Солнце село. Луна выявилась и, как подсказку, выставила облитую своим соком лепнину отдаленной скалы. У, понимаю, понимаю, нависшая, выход из нарастающего бреда – там. Где еще спрятаться тому же Петронию?

– Афраний.

И сразу предстал.

– Позови–ка ко мне Янгуса.

Три главные морды – Бунша, Помпадур и Черчилль явились, размазывая самые настоящие слезы. На башне было полно светящихся веток, целые пуки, физиономии придворных отливали отчаяньем.

– Ничего–ничего не может вспомнить!

– Подождите.

– А если совсем не вспомнит?

В ответ на вполне разумный вопрос его величество оскорбительно расхохотался:

– А куда «оно» из его головы денется? Сами подумайте. Названное точно и честно не может вернуться в небытие никогда!

Смех в совокупности с пафосом подействовали на придворных.

– Идите и ждите. Он может начать вспоминать в любой момент.

Янгус, втащенный на башню начальником стражи и тайной службы, смотрел себе под ноги и всем видом выражал необычное для убудцев свободомыслие.

– Знаешь, о чем спрошу?

– Я не знаю, где Петроний. И всегда не знал, где он, когда его не было.

– А сколько раз его не было?

Янгус показал три грязных пальца.

Можно подумать, парень сваливает с острова когда захочет, без всякого кораблика.

– Я не верю, что ближайшему другу он ничего не рассказывал.

Собеседник посмотрел на его величество перекошенным взором. Он явно не притворялся и явно не понимал, чего от него хотят.

– Хорошо, спрошу тебя просто: когда ты последний раз видел Петрония?

Янгус быстро и толково описал последнюю встречу. Они сидели на берегу. Петроний был голый после купания в океане, его всего трясло, он ничего не говорил, только тихо выл.

– А чего он, как ты думаешь, полез в лодку?

– Хотел уплыть.

– Он любил Председателя?

Янгус подумал, а потом отрицательно покачал головой.