Текст книги "Мертвецы не тоскуют по золоту"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Звонок Коновалова насторожил Родионова. Что значило слово "сюрприз", он не понимал. Потом появился инкассатор, видевший Чайку и машину. Слава Богу, парень свалил домой допивать вчерашнее пиво. И наконец все разъяснилось, когда в дежурку влетел обезумевший шофер и начал звонить в милицию.

– Алло! Алло! На Бережковской набережной со-вершен налет на инкассаторов. Убиты пять человек. Срочно приезжайте... Район Астаховского моста.

Бросив трубку, он пробурчал:

– Валерка, звони на Неглинку, это конторская "перевозка".

– Ты сказал пять человек? Уверен?

– Может, кто-то еще жив, не знаю. Но весь салон залит кровищей. Черепушки у мужиков простреляны.

Родионов взял трубку и набрал номер Центробанка. Он еще не осознал происшедшего и автоматически повторил слова шофера.

В ответ он слышал только проклятия в адрес Коновалова.

– Говнюк! Он же золото транспортировал! Засранец! Всех под черту подвел! Его уже четыре машины ищут.

– Хватит причитать! – обозлился Родионов.– Иди докладывай начальству. Милицию мы уже вызвали.

Родионов бросил трубку и обессиленно сел на стул. Трупы. Золото. Бред какой-то. Может быть, речь идет о другой машине? Но старик говорил о Коновалове, значит, все сходится. Но при чем здесь золото? Кто стрелял в ребят?

Через десять минут появилась новая машина с последними новостями.

– Набережную перекрыли, – тараторил инкассатор. – Мусоров понаехало... Море. Сплошные генералы. Банковское начальство, только Политбюро не хватает. Нас с трудом пропустили.

– Что случилось-то, говори толком! – крикнул Родионов.

– Короче говоря, всех порешили. Пять трупов. А денежки тю-тю.

– Деньги?

– Ну а что еще? Не горшки с цветами.

– А что говорят?

– А ты думаешь, нам дали послушать? Прогнали, и все. Я слышал, как полковник по рации приказывал перекрыть дороги и взять Москву в кольцо.

Родионов взглянул на часы. Стрелки приближались к двум часам. Если Сироткин жив, то он уже выскользнул за черту города. Родионов думал о своих людях. Смерть чужих его не касалась. Он еще не осознал масштабов трагедии. А может быть, в подсознании понимал, что Коновалов решился на убийство. Каждая смерть, как капля на сосульке, долго собиралась, тяжелела, а потом падала в его сознание. Погибли все. Что это значит? Коновалов убит? Кем? Его хозяева раскусили Борькин трюк и убрали свидетеля? А может, они до остальных добрались? Ветров, Чайка, Сироткин. Где они теперь? Живы или их трупы выловят в реке? Как глупо предполагать, будто такие серьезные дельцы согласятся на половину добычи. Им нужно все, а исполнителей в мясорубку. Никаких концов такие люди оставлять не станут. А потом ищи ветра в поле.

Родионов прошел хорошую школу и среди трусов не числился. Смелый, решительный и надежный. Идти в бой? Нет проблем. Скопом и умирать не страшно. Полк, рота, взвод – ради Бога. Ограбить банк тоже не проблема. Риск – дело благородное, когда все вместе. Но получить нож в спину поодиночке – это не в его правилах. Тут начинается паника. Ходишь под прицелом и ждешь, когда в тебя пальнут. Идиотская смерть. Родионов исполнитель. Ему нужен командир, необходим приказ. В одиночку он беспомощен. Пустое место. Единственное самостоятельное решение, которое он вынес, так это оформил отпуск с понедельника, и сегодняшнее дежурство было последним. Шумиху можно переждать и в Крыму, валяясь на солнышке. Теперь он думал не о море. Он готов был бежать куда угодно и не оглядываться. Бежать со всех ног. Но сейчас он находился на дежурстве и даже в сортир отойти не мог. Сейф с оружием находился под его контролем, и он нес ответственность за каждый патрон. Никуда не денешься, придется сидеть до завтрашнего утра.

16 часов 30 минут. Максим Ветров и Эдуард Чайка

Они спустились в дежурную часть и увидели своего растерянного друга. Бледное лицо, потемневшие глаза и замедленные движения. Родионов выполнял свои обязанности автоматически. Увидев партнеров, он вздрогнул, словно в комнату вошли привидения.

Разговора не получилось. Слишком много народу. Следом зашел начальник группы и попросил всех выйти в комнату отдыха. Ветров успел подмигнуть Родионову, показывая, что все в порядке и нет смысла строить кислую физиономию.

В зале собрались все, кто находился на данный момент в банке. Перед сотрудниками выступил полковник милиции.

– Товарищи. Прошу внимания. То, что я скажу, является тайной следствия и разглашению не подлежит. Вы хорошо знаете, что есть определенные круги на Западе, которые только и ждут, когда в нашей стране случится какое-нибудь несчастье, чтобы раздуть очередной грязный скандал и облить грязью наши социалистические завоевания. Я прошу вас со всей ответственностью отнестись к моим словам и не выносить сор из избы.

Сегодня произошел позорный факт в нашем городе. Бандиты напали на инкассаторскую машину и убили пятерых человек. Ценный груз похищен. Шофер убит ножом, трое инкассаторов застрелены, а бригадиру проломили череп. Ударили тяжелым предметом в висок. В истории банковской службы ничего подобного не случалось. Мы впервые столкнулись со столь дерзким и варварским налетом, где человеческая жизнь ничего не стоила для безумных фанатиков с кровожадными планами. Со своей стороны и от органов правопорядка хочу всех заверить, что мы найдем преступников и они предстанут перед судом. Убийцам и бандитам не место в нашем обществе, и они ответят за содеянное по всей строгости закона.

За дело взялась всесоюзная прокуратура и уголовный розыск столицы. Преступникам от нас не уйти, какими бы хитрыми и ловкими они себя ни считали. Весь вопрос во времени. День, неделя, месяц, год. Сколько бы времени ни потребовалось, но мы отыщем бандитов. Они обречены. Кто-то из вас наверняка что-то видел, кто-то знал погибших, кто-то с ними разговаривал. Любая даже незначительная информация может помочь работе следователей и криминалистов. Если кто-то из вас обладает какими-нибудь фактами, прошу подойти ко мне.

Народ начал разбредаться. Кто-то направился к полковнику. Родионов воспользовался моментом и подошел к друзьям.

– Кто это сделал? – тихо спросил он.

– Понятия не имеем, – ответил Ветров.

– Завтра в десять утра встретимся на опушке перед дачей Сироткина, предложил Родионов.

– Хорошо. К даче подходить не будем, – приказным тоном продолжил Ветров. – Надо понаблюдать со стороны. А ты, Валера, позвони в Медведково. Поинтересуйся нашим дружком, но только осторожно. Ну а теперь мы сваливаем. С понедельника все в отпуске.

– И ты тоже? – удивился Родионов.

– Не один ты такой умный, Валерик. Мы следом за тобой подплыли к начальству и сказали, что у нас горящие путевки на турбазу на озере Селигер. И нам подписали. Могу тебя еще больше удивить. Рома Сироткин тоже в отпуск уходит. Так что гуляй рванина от рубля и выше.

– Гуляй, пока не остановят, – мрачно добавил Чайка.

– Идем, Эдик, и рюкзачок свой не забудь.

Они спустились под мост и пошли по набережной в сторону Лефортово. Выбросить рюкзак в реку не позволяла ситуация. На набережной скопилось много народу. Никто толком не понимал, что случилось. Многие болтали, что снимается кино. Гайдай делает новый фильм с участием Никулина, Вицина и Моргунова.

– Откуда они свалились? – интересовался Чайка. – Жара – не продохнешь. В Москве ни души, а тут как на демонстрации.

– Все очень просто, Эдик. Земля очень быстро слухами полнится. Крикни сейчас во весь голос, что кроличьи шапки дают, тут же очередь выстроится. А кому они нужны в июле? Нужны. Нам все нужно. Пойдем-ка к Рублевскому музею, там тихо, и глянем в сумочку Коновалова.

Чайка нехотя согласился.

Сидя на травке в тени, они разбирали рюкзак.

– Черт! – воскликнул Чайка. – Весь мундир в крови перепачкан.

– Утопим. Валерка выкрутится. Во всяком случае, в химчистку не понесем. Да... А шпалер классный. "Вальтер" с немецким орлом. И на рукоятке кровь.

– Клянусь, Макс, я не хотел его убивать. Как увидел окровавленных ребят, у меня поджилки затряслись А Борька кричит: "Тресни меня по башке!" – и пушку сует. Ну я и врезал ему.

– Глянь-ка. Интересный баллон. Заграничный. У нас такой только на авиационном заводе смогут сделать. Нержавейка. И вес солидный.

– Зачем он ему?

– Думаю, он устроил своей бригаде газовую камеру.

– Значит, этот гад заранее все придумал?

– Несомненно. Кому нужна гора золота? Что нам с ней делать?

– Я об этом не думаю. Как вспомню рожу Коновалова, меня всего передергивает. Гад! Ножом со всей силы шоферу в глотку как даст! Кровища во все стороны полилась, будто пробку выдернули, а он хоть бы хны! Бросился в "душегубку" по живым мишеням стрелять. В упор бил!

– Он знал, что мы на мокруху не пойдем, а теперь, поди, деваться некуда.

Чайка начал сгребать вещи и засовывать их в рюкзак.

– Это мне деваться некуда. Вам-то что, воришки-дилетанты, а на меня все трупы повесят. Если нас сцапают, вы тут же откреститесь, а мне вышка!

– Хватит ныть. Тут некогда сопли распускать. А я тебе так скажу. На одного свидетеля меньше стало. Коновалова судьба наказала за кровожадность.

– Я не судьба. Я дурак!

– С уходом Коновалова и ниточка оборвалась. Теперь его хозяева нас не найдут. Круг сузился. Теперь нас четверо осталось.

– Тебе золота мало?

– Мне и слитка на всю жизнь хватит. Главное – следы замести. Исчезнуть нужно, Эдик. Золотишко в землю – и раствориться. Покумекаю, а завтра все обсудим. Идем улики уничтожать.

Они вышли к Яузе, нашли подходящее местечко и бросили мешок в воду. Минуты полторы тот плавал на поверхности, а потом медленно ушел под воду.

Ребята облегченно вздохнули.

– Бездари мы! – сказал Ветров. – Камней надо было в мешок накидать. Сначала делаем, потом думаем. Вот и получается все кверху жопой!

У метро "Бауманская" они разошлись. Сегодняшний день всем казался годом. Он длился вечность и не кончался.

Ветров спал крепко и спокойно, а Эдик Чайка так и не смог заснуть. Он понимал спокойствие Макса. Парень не видел кровавых трупов. Перегрузил ящики, и все дела. А Родионову и вовсе беспокоиться не о чем. Он весь день в дежурке просидел. А Ромка? Угнал машину и ящики перевез. Три года, не больше. Шлангом прикинулся, и взятки гладки. И про коноваловских хозяев забывать не стоит. Они не забудут, какой куш из их рук выскользнул. На это золотишко целый колхоз в десяти поколениях прожить сможет. Нет, эти ребята своего не упустят. Они докопаются. Найдут. И ребят найдут, и золото найдут. Вот тогда всем крышка!

Он уснул к утру, а с рассветом ударил гром. В течение двух часов шел проливной дождь. К девяти утра он кончился, но черные тучи продолжали нависать над городом.

16 июля. 9 часов ровно. Последний слет

Вся команда встретилась на опушке леса неподалеку от дачи Сироткина. На какое-то время выглянуло солнышко, и молодые грабители сочли это хорошим знаком.

К дому решили послать одного человека, но уже издали увидели хозяина дачи. Сироткин сидел на корточках возле калитки и курил.

Компания подгребла к участку, опасливо оглядываясь по сторонам. Лица ребят казались серыми и напуганными. От былой удали и уверенности ничего не осталось. Сироткин проводил друзей в баню. Устроились в предбаннике на скамейках.

– Ну что, мальчики, теперь можно поговорить о результатах, – с тусклой улыбкой заговорил Ветров. – Начнем с тебя, Роман.

Сироткин кивнул на темный угол, где стоял какой-то высокий предмет, прикрытый брезентом.

– Вон мой отчет. Пятьдесят килограммов чистого золота девятьсот девяносто девятой пробы. Десять слитков по пять килограммов каждый.

– Значит, мы не только языком трепать умеем, но и способны претворить в жизнь свои планы.

Ветров пытался поднять настроение своим подельникам, но ничего не получалось.

– Стечение обстоятельств, – хмуро заметил Чайка. – Если бы не Коновалов, ничего у нас не получилось бы. Я не знал, что о нем думать. То ли он всех нас спас, то ли погубил. Сволочь он порядочная. С самого начала Борька знал, как все может обернуться, и готовил свой план действий. Знал, что мы на мокруху не пойдем. Гад! Ведь не секунды не думал. Бац! Нож в горло, и будь здоров, не кашляй. А потом и остальных, как котят, из шпалера пристрелил.

– За что и поплатился, – добавил Ветров.

– Это случайность! – воскликнул Чайка. – Я ничего не помню. Со страха долбанул наотмашь, даже не глянул в его сторону. Я не хотел его убивать...

– Не ясно, на что он рассчитывал, – перебил всплеск эмоций Ветров.

– Во всяком случае, не на нас, – твердо заявил Родионов. – Борис нанял какого-то типа для отвода глаз. Не знаю, кто его надоумил, но шаг очень умный. На набережной, за мостом, дежурила "скорая помощь", списанная "Волга". Своим боссам Борька сказал, что мы должны перегрузить добычу в эту машину. Неплохая идея. Ему поверили. Сегодня утром я звонил владельцу "скорой помощи". К телефону подошла плачущая женщина. В районе Сокольников "Волга" попала в аварию. Никто ничего не знает. Свидетелей нет. Коновалов спас нас от трагедии. На месте того мужика мог оказаться Роман. А вы считали его простачком. Если Коновалов что-то задумал, то он плашмя ляжет, но выполнит. Я и сейчас уверен, что его вдохновители не знают исполнителей. Мы их не интересовали. Им нужно золото, и они точно знали, что сумеют его перехватить. Коновалов тоже все понимал и не сомневался, что от него захотят избавиться как от связующего звена, но только после того, как перехватят добычу. Боюсь, Борька и нам не доверял. И еще. Год назад в подмосковном лесу нашли капитана Сизова. Его убили ножом. Удар в горло. Этот капитан был командиром нашей роты, когда мы служили в десанте. Его все ненавидели, а Коновалову за его прямоту доставалось больше всех. Он из "губы" не вылезал, и на дембель его последним отправили. Теперь я догадываюсь, кто мог порешить капитана. Три года Борис выжидал. Три года копил в себе злобу. Мстительный мужик. Тут еще какая-то баба была замешана, но точно утверждать не могу. Мой брат занимался поисками убийцы. Следы в Москву тянулись, но потом оборвались. Дело зависло.

– Ну а если глянуть на дело со стороны, открытыми глазами, – начал рассуждать Ветров, – то ясно, что Коновалов один шел на риск. Он работал на два фронта и просвечивался со всех сторон.

– А я не рисковал? – возмутился Чайка.

– Риск риску рознь, Эдик. Так уж получилось, что нам удалось смыться. Мы везунки. Прикинь на секунду, если бы Коновалов остался живым. Сейчас этим делом все генералы МВД заняты. Или вы думаете, что хитрый и мстительный Борька Коновалов всех следователей союзной прокуратуры в дураках мог оставить? С него живого уже десять шкур к сегодняшнему утру содрали бы. Вряд ли мы сегодня сумели бы сидеть здесь и рассуждать. Грубейшие нарушения банковских инструкций, изменение маршрута, перевозящего особо ценный груз. За одно это ему пяток лет впарили бы!

– Нет такой статьи в уголовном кодексе, – парировал Родионов. – Пару лет за халатность или условно. У Коновалова отличные характеристики, четыре года безупречной работы, член парткома Центробанка. Медаль за отвагу в мирное время. Черта лысого его заподозрят.

– А потеря ценностей в особо крупных размерах? А выезд на линию без оружия, которое он забыл в чужом отделении?

– Тут дежурный виноват, – продолжал защиту Родионов. – Он обязан был снять Коновалова с маршрута либо выдать оружие из резерва и доложить начальству. Халатность, самовольство – это семечки. Есть вопросы пострашнее. Как преступники могли узнать о машине с золотом, если она должна ехать в противоположном направлении? Почему они устроили засаду на набережной под носом у банка и рядом с отделением милиции? Значит, есть наводчик! Мало того, если о золоте знало начальство, то о выходке Коновалова знал только он один.

– Великолепный вывод! – Ветров хлопнул в ладоши. – Все дело в том, что бандитам не нужно золото, как и нам с вами. Облаву устраивали на другую машину. Бандиты знали одно: по набережной ходят машины с деньгами. Узнать банковскую машину нетрудно. Стоит несколько дней понаблюдать за зданиями банка, и станет ясно, кто сколько денег возит. Разгрузка осуществляется с улицы. Чего тут мудрить? С девяти утра до часа дня по набережной проходит три десятка машин, забитых деньгами. Чего проще? Они выбрали самую большую, но не догадывались о содержании фургона, а когда попали в салон, упускать добычу уже глупо. Налет на "золотой" фургон – ошибка, случайность, просчет бандитов. Подозрение с Коновалова снимается. Никто из инкассаторов не позарится на золото. Это же петля. Зачем ему золото, если он возит живые деньги?

– Хорошо, – кивнул Чайка, – но ответственность с Коновалова не снимается. Из такой передряги невозможно выйти сухим.

– Мы забываем о людях, которые за его спиной, – не успокаивался Родионов. – Значит, они его сумели убедить в безнаказанности и дали какие-то гарантии. А он понимал другое: пока золото в наших руках, нам ничего не грозит. И нам ничего не грозит, пока мы находимся под защитой желтого металла. Наш главный просчет в том, что мы не знаем, от кого защищаться.

– Я думаю, эти люди вычислят нас раньше, чем генералы и прокуроры, обреченно заявил Сироткин.

– Могу согласиться, – ухмыльнулся Ветров. – Но они не допустят, чтобы нас вычислили органы следствия, пока добыча не перекочует в их руки. Нас будут прикрывать до последнего. Время работает на нас. Но сидеть в ожидании развязки с опущенными руками не следует.

– В любом случае следствие уйдет в сторону, – сделал вывод Родионов. – Шофер убит ножом. Инкассаторы застрелены из иностранного пистолета, и наверняка гильзы валяются в "душегубке". Схема очень неожиданная. Вряд ли следствие решит, что в деле замешаны желторотые студенты, обремененные молодыми женами и детьми. Интеллигентные сосунки не способны устроить резню такого масштаба. Оружие Коновалову дали хозяева. Значит, оно уже засвечено. Это одна из деталей их плана. Борька не мог достать "вальтер" военного образца.

– Вот именно, – подтвердил Чайка. – Мы имеем дело с умными людьми. Может, легавые нас и не сцапают в ближайшее время, но от идеологов операции нам не спрятаться. По сути дела, мы их кинули и выскользнули из рук, как кусок мыла. Мы рады бы отдать половину, но не знаем, кому она принадлежит. Умные люди вынашивали план, готовили операцию и, возможно, чем-то рисковали, рассчитывали на золото, а остались у разбитого корыта, как последние лохи. Они не догадываются о том, что смерть Коновалова всего лишь случайность. Связника убили, золото увезли, а им подставили какого-то лоха на "скорой помощи". По их мнению, мы уже схватились за ножовки, сидим в подвале и распиливаем слитки на кусочки, а через пару дней нас накроют около скупки драгметаллов с поличным. В их глазах мы выглядим щенками, с которыми надо побыстрее кончать. Мы слишком много знаем. Слишком много! И команда у нас нехилая. Одного поймают, и все загремим. Не так?

Все переглянулись.

– Пожалуй, ты прав! – прищурив глаза, сказал Родионов. – Вот что, подельнички. Мне с вами не по пути. Я в деле не участвовал и на долю не претендую. Я выбываю из игры. Меня с вами не было и нет. Забудьте обо мне. От меня никто ничего не услышит. Я видел паршивый сон, а теперь проснулся и забыл о нем.

Чайка злобно усмехнулся.

– Дерьмо ты, Родя. Только почему ты забываешь, кто нас вербовал. Твоя идея, твое предложение. Ты служил шестеркой Коновалову, а теперь обдристался и в кусты?

– Нет, не в кусты. Я вообще исчезну. Меня никто не найдет. Если эти люди начнут копать, то я всплыву первым. Мы с Коноваловым живем в одном подъезде, вместе росли, учились, служили, вместе в банк устроились на работу. Все очень просто. Но у меня самое надежное алиби и никто не сможет меня расколоть, если не найдут в заначке золото. Я скорее сдохну, чем сознаюсь. Больше я ничего не хочу знать.

Валерий Родионов встал и вышел во двор. Они видели в окно, как он шел к калитке и как потрепал по ершистой голове сына Сироткина. Мальчишка крутился на участке, и ему очень хотелось посидеть вместе со взрослыми в одной компании. Калитка хлопнула, и Родионов растворился среди деревьев.

Долгое время они сидели молча. Потом Сироткин спросил:

– А он нас не заложит?

– Этот не заложит, – уверенно сказал Ветров. – У него брат делает карьеру на Петровке. Отец, одноногий инвалид, жена и трехлетняя дочь. Другое дело, как он оправдается перед братом, когда тот не найдет свой мундир в шкафу?

– По сравнению с моими проблемами это мелочи, – злобно произнес Чайка. – Ладно, черт с ним. Нас осталось трое, как будем действовать?

– Не знаю! – огрызнулся Сироткин. – В первую очередь нужно вывезти с дачи золото. Куда угодно, мне плевать. У меня тоже семья.

Он увидел в окне мордашку своего сына, который расплющил нос об оконное стекло.

– Если здесь найдут золото, нам всем крышка! – добавил Сироткин.

Чайка вздрогнул.

– Какие же вы трусы. Нас еще не нашли, а вы уже панихиду заказываете. Глянули бы на себя в зеркало. Герои хреновые! А неделю назад каждый из вас Наполеоном себя мнил. Ну уж не меньше Раскольникова – это точно. Ради собственной шкуры готовы всех заложить. Только бы до меня не касались. Коснутся, господа мушкетеры, да еще как коснутся. Сговор, групповой налет на "золотой" фургон, хищение государственной собственности в особо крупных размерах при использовании холодного и огнестрельного оружия, пятеро зверски убитых инкассаторов при исполнении служебного долга. Вышка, господа, и конфискация имущества. Родственников тоже не пощадят. Показательный процесс, и ваши детки за всю жизнь не отмоются от родительского греха. Дети врагов народа сдохнут в нищете и позоре. Ограбление века. Тут нет вопросов.

– Дилетантское ограбление, – тихо заметил Ветров. – Обстоятельство, которое может нас спасти. Мы ушли, не оставив следов. Искать будут урок-профессионалов. Нам повезло, дуриком проскочили. Беспечность совдеповского помола. Я еще удивляюсь, как наши члены партии не догадались возить золото на самосвалах. Пьяный ханыга способен обчистить сберкассу, если ему на пиво хватать не будет...

– Хватит поясничать, Макс, – оборвал Сироткин. – Дело говори.

– Ты прав, Рома. Первым делом нужно вывезти с дачи золото. Местечко укромное у меня на примете есть. Когда я пацаном был, мы дачу неподалеку от Барыбино снимали. Тоже юг, и от твоего насеста километров сорок будет. Любил я тогда на кладбище гулять. Острых ощущений не хватало. Сторожем там работал дед Савелий. Я за ним как хвостик ходил. Показывал он мне один склеп. Лет семьдесят, как заколочен. Прах семейства купцов Кудасовых там покоится. Помнится, я спускался со стариком вниз. Холодно, жутко. А Савелий отодвинет могильную плиту, руку в могилу запустит и бутыль с самогонкой из нее достанет. Могилы еще в семнадцатом разграбили, а плиты на место поставили. А главное – к кладбищу лесом пройти можно. И дорога вдоль забора имеется.

– Что за кладбище-то? – спросил Чайка.

– Точно не помню. Хитровское или Покровское. И ехать далеко не нужно.

– Без машины не обойтись, – сказал Сироткин.

– А это и так ясно. В любом случае колеса нужны. У тебя же "скорая помощь" где-то заряжена?

– Точно, – оживился Сироткин, – я про нее уже забыл. Какая разница, где ее найдут.

– Возле кладбища есть река. Там и можно тачку бросить.

– А как же ты к даче на "скорой" подъедешь?– спросил Чайка.

– А почему я? Вас обоих Толик учил машину водить. Сами хвалились, что из третьего автобусного парка автодром устроили. Ты, Эдик, сядешь за руль и подгонишь машину к даче. Загрузимся – и вперед, а потом я руль у тебя возьму. Сможешь?

– Чего тут мочь?

– Медлить не будем, – сказал Сироткин.

– Лучше ночью, – предложил Ветров. – Я смотаюсь в Москву, возьму инструмент, куплю навесной замок и схожу на кладбище в разведку. Роман сгоняет за машиной и оставит ее поблизости. В десять вечера встретимся у переезда в Барыбино. Времени у вас вагон. Ну а как золотишко припрячем, там и о хозяевах подумать не грех. Тут кто первый кого найдет, у того козыри на руках. Шансы у нас равные. В одном я уверен: главный идеолог сидит в Центробанке на Неглинной. Стоит нам их вычислить раньше, чем они нас, мы устроим себе двойную защиту. Можно донос состряпать и на шантаж пойти. Либо мы вас закладываем и, кроме неприятностей, вы ничего не получите, либо делим добычу пополам. Договор остается в силе. Победителем станет тот, кто первый узнает имена конкурентов. И не стоит забывать, что они тоже это понимают и уже работают в нашем направлении.

С выводами все согласились. Напряжение спало. В двенадцатом часу Чайка и Ветров уехали в Москву. Эдик простудился в тоненькой футболке с коротким рукавом, и Максим отдал ему свою куртку с капюшоном.

– Дай Бог нам удачи! – прошептал Чайка.

– А я не сомневаюсь в нашей победе, – уверенно произнес Ветров.

– О других и думать не хочу. Если мы завалимся, все трупы на меня повесят.

Вдруг он помрачнел, и Ветрову показалось, что на глазах друга блеснули слезы.

13 часов 40 минут. Поиск выхода

Свою жизнь Нина Чайка считала неудачей. Она не любила мужа и вышла за него из-за того, что забеременела. Врачи ее предупредили: «С вашими больными придатками беременность – это чудо. Аборт лишит вас материнской радости навсегда. Роды могут вас вылечить». Выбирать не приходилось. Родился мальчик, и назвали его Гришенькой. С тех пор прошло около семи лет, осенью Гришу вести в первый класс. Эдик так и не стал настоящим отцом. Безответственный разгильдяй так и не повзрослел. Нина никогда не возлагала на мужа никаких надежд. В свои двадцать шесть лет он получал восемьдесят пять рублей и не имел перспектив. Работать он не любил, но ухитрялся последние гроши оставлять на бегах. Парень верил в чудеса и в лотерею, он хотел мгновенного обогащения и ждал подарков судьбы. Азарт, упрямство, самомнение и нежелание считаться с мнением других не могли наставить его на путь истинный.

Нина жалела, что пошла за него. Лучше жить одной с ребенком, чем мучиться с пустышкой, не способным стать мужчиной. К тому же она продолжала любить Максима Ветрова. Первая и нержавеющая любовь с восьмого класса. Но Максим недаром носил фамилию Ветров. Красивый, умный, избалованный родителями и девочками. Семейная жизнь его не интересовала. Он имел все, что хотел, и был парнем целеустремленным, расчетливым и очень своенравным. Такого к юбке не привяжешь. Он сам по себе.

Сын рос, любил отца, и Нина смирилась со своей судьбой. Так, значит, ей на роду написано.

Поведение мужа в последнее время выглядело очень странным. Пропадал по выходным дням. Настроение менялось по нескольку раз в день. Пил вино по ночам, сидя на кухне, и все время о чем-то думал. То ходил мрачнее тучи, то веселился без всякого повода, как дитя.

Нина решила, что Эдик нашел себе другую женщину, но это так на него не похоже. Она знала, что он ее любит и вряд ли решится на измену. Слишком ленив и застенчив. Да и внешность у него неказистая. Кто на него позарится?

Сегодня он вернулся рано. Еще двух часов не было, а он уже дома. Редкое явление для субботнего дня.

– У тебя произошел сбой, Эдик? Даже лицо стало серым.

– Нам надо поговорить, Нинок.

– Что на тебе за куртка? Ты на такую за год не заработаешь.

– Куртку дал мне Максим. Я промок до нитки.

– Какая забота! Макс может себе такую позволить, он деньги на бегах не оставляет и детей у него нет.

– Все никак не успокоишься? Можешь не завидовать, теперь у нас у всех денег выше крыши. Вопрос в том, сколько мы проживем со своим богатством.

Нина посмотрела в глаза мужа и поморщилась.

– Опять нажрался?

– Сядь, дура.

Жена вздрогнула. Такого взгляда она еще не видела у своего мужа. Злоба охотника сочеталась в нем со страхом загнанного хищника.

– Бог мой! Эдик, ты чего натворил? Убил кого?

– Убил, Нинок. Если поймают, то пять загубленных душ на шею повесят. А если не найдут, то всю оставшуюся жизнь в золоте купаться будем.

– Что за околесицу ты несешь?

– Им-то что... По пять лет за соучастие, а мне вышка! Меня первым подставят. И свидетели есть, которые видели меня из машины. Шофер и инкассатор. Следственный эксперимент проведут и признают.

Нина присела на табурет и прижала к себе сына. Мальчик с испугом смотрел на отца. Он ничего не понимал, но ему стало страшно.

Эдик отошел к окну и посмотрел во двор.

– Так жить нельзя. С ума сойдешь. Есть людишки, которые готовы поиграть в активность, чтобы добраться до наших голов. Таких не напугаешь и на понт не возьмешь. Мои признания никого не интересуют. Боюсь, их даже не читали. Дураком я был. Четыре свидетеля, четыре языка. Заговорит один, заговорят другие. Нельзя сидеть на мешках с золотом и питаться сухарями. Сколько нужно терпения, чтобы выдержать. Один из четырех обязательно сломается, и капкан сработает. В нашей необъятной родине не найдется столько дантистов и гнилых зубов, которым нужны сверкающие коронки и фиксы. О сбыте мы не подумали. Дуракам приключений подавай, они сыты и глупы.

– О чем ты говоришь, Эдуард? Тебе плохо? – шепотом спросила жена.

– Очень плохо. Я могу полагаться только на себя самого. Мне не нужны свидетели и языки. Свести шанс к одному – значит уменьшить его в четыре раза. Но ты должна мне помочь.

– Чем?

– С сегодняшнего дня мы начинаем новую жизнь. Езжай на вокзал и купи два билета. Поедешь с сыном к моей двоюродной сестре в Новосибирск. Я приеду позже, а там будем думать. Сейчас я уйду. Встретимся в семь часов вечера на двадцать пятом километре Симферопольского шоссе. Стой у обочины и жди. А теперь займись делом. Найди все наши фотографии, письма и даже квитанции о квартплате. Все сожги. Вещей с собой не бери. Езжай налегке. В доме не должно оставаться никаких адресов, записных книжек и образцов почерков. У мусоров уже есть мое письмишко, не дай Бог, им будет с чем его сравнить. Не хотели меня слушать, а теперь извините, господа, поезд ушел! Какая разница, пять трупов на тебе или восемь.

Когда муж ушел, Нина подошла к телефону и набрала нужный номер. Она помнила его наизусть.

14 часов 45 минут. Роман Сироткин

Рита смотрела, как муж доедает борщ, и продолжала ворчать.

– Мне уже надоели твои выкрутасы, Рома. Сестра на тебя обиделась. Нашел себе каких-то сомнительных дружков и заперся с ними в бане. Сколько это будет продолжаться? Может, скажешь, что это все значит?

– Продолжения не будет. Сегодня вечером я провожаю ребят домой в Прибалтику. В отпуск они приезжали. Можешь успокоиться.

Роман взглянул на сына и подмигнул ему.

Когда он подходил к калитке, мальчик нагнал его и спросил:

– Послушай, пап. А мама ничего не знает о золоте?

Вопрос застал Сироткина врасплох. Он уже забыл, как сын помогал ему вывозить ящики из леса.

– Вот что, Илья, – деловым голосом произнес отец и присел на корточки, – ты должен всегда оставаться мужчиной. И запомни: никогда, нигде и никому не говори о золоте и о моих друзьях. Это очень опасно. Люди не любят болтунов, особенно тех, кто много знает и говорит. Потом очень пожалеешь. Слово не воробей, обратно не вернешь. Свое носи в себе и никогда не теряй. Ты меня понял?