Текст книги "Морская тайна"

Автор книги: Михаил Розенфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Мне все равно, Мегера. Я тебя не отпущу.

– Выпусти меня к чертовой матери.

– Нет.

Она удерживает мой взгляд в течение долгих секунд, но не имеет значения, сколько пройдет времени, я не отступлю. Она не покинет эту квартиру, пока я не буду готов ее отпустить. И прямо сейчас, с тем, что я чувствую, этого может быть никогда.

ГЛАВА 3

ЭММИ

Он, должно быть, чертовски шутит.

Верно?

Верно?

Его взгляд жесткий, холодный и решительный и говорит мне все, что мне нужно знать.

Я могу сражаться сколько угодно, но пока я не сломаю его или не найду способ вырваться, я никуда не уйду.

Мои зубы скрипят, а ногти впиваются в ладони так сильно, что я уверена, что порвала кожу, но я продолжаю смотреть ему в глаза.

Я не отступлю от этого придурка.

– Хорошо, – наконец говорю я, – но если ты думаешь, что приблизишься ко мне, черт возьми, со свидетельством о браке или нет, тогда тебе серьезно стоит подумать еще раз. Я тебе не принадлежу, и я найду способ выбраться из этого. Я ни за что на свете не хочу быть как-то связана с тобой.

Его челюсть тикает от разочарования, но досадно, что он молчит.

Часть меня рада, но другая, более испорченная часть хочет, чтобы он дрался, хочет, чтобы он кричал, вопил и доказывал мне, насколько я неправа.

Потому что мы связаны.

Мы связаны так, как у меня никогда не было ни с кем другим, и я не имею в виду кусок дерьмовой бумаги, который делает нас мужем и женой.

Как только я убедила свое непостоянное, глупое сердце, что он не будет сражаться за меня, я поворачиваюсь к нему спиной и выхожу из коридора.

Мои шаги замедляются, когда я подхожу к двери его спальни, но, в конце концов, я продолжаю спускаться в гостевую спальню, которую я нашла во время моих поисков ранее.

Я толкаю дверь, прежде чем захлопнуть ее за собой с такой силой, что пол под моими ногами вибрирует.

Я могу только надеяться, что Стелла и Себ услышат это, поймут, что что-то не так, и придут мне на помощь.

Я принимаю желаемое за действительное, я знаю, насколько это звуконепроницаемое место. Я уверена, что они были бы здесь уже давно, если бы могли услышать о хаосе, который я устроила, когда обнаружила, что этот тупой ублюдок запер меня здесь.

За кого, черт возьми, он меня принимает, гребаная Рапунцель?

Я расхаживаю взад и вперед перед окнами. Вид с этой стороны квартиры не такой впечатляющий, как из гостиной или спальни Тео, но все равно невероятный, и, конечно, больше, чем я когда-либо получала в дерьмовых кроватях и крошечных квартирах, в которых мама заставляла меня жить.

Мое сердце уходит в пятки, когда я понимаю, что я даже не спросила, жива ли она… комок подступает к моему горлу.

Я делаю долгий, медленный вдох и встряхиваю руками по бокам.

Я помню количество крови, которое собиралось вокруг ее тела быстрее, чем я могла себе представить. Она никак не могла этого пережить.

Рыдание вырывается из моего горла, когда горе захлестывает меня.

Я обхватываю себя руками в попытке не разлететься на миллион кусочков.

Моя спина ударяется о стену, а ноги подкашиваются.

Сворачиваясь в клубок, я перестаю сдерживаться и даю волю слезам.

Я никогда никого не теряла, но всего за несколько часов, кажется, я потеряла больше, чем считала возможным.

Мама. Дедушка – если верить тому, что сказал мне Тео. И сам Его Светлость. Потому что, несмотря на то, что я не хочу этого признавать, что-то в том времени, которое мы недавно провели вместе, было очень, очень правильным, и я не могу не скорбеть о потере парня, которым он явно притворялся, чтобы заманить меня в эту извращенную гребаную игру.

Я сердито хлопаю себя по щекам, внезапно разочаровавшись в себе за то, что сломалась, за то, что позволила всему этому добраться до меня. Мне нужно быть сильнее, если у меня есть хоть какой-то шанс противостоять этому придурку и его помешанному на контроле отцу. Если у меня будет хоть какой-то шанс выбраться из этой гребаной квартиры.

Он не может держать тебя здесь взаперти вечно, говорит тихий голос в моей голове. В конце концов, кто-нибудь заметит, что я исчезла с лица Земли, и придет искать. Конечно.

Папа и Пайпер уехали на неделю. Они заметят, что меня нет дома. Они найдут меня.

Моя голова откидывается назад, ударяясь о стену, но я едва чувствую это.

Я онемела. Совершенно, блядь, оцепенела.

Тень под дверью привлекает мое внимание, и я закатываю глаза.

Конечно, он там, слушает, как я разбиваюсь.

Мои губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, но я передумываю. Я не хочу, чтобы он думал, что его присутствие как-то влияет на меня.

Снова встав, я сосредотачиваюсь на двери на другой стороне комнаты и бросаюсь к ней, снова захлопывая ее со всей силой, на какую только способна.

Очевидно, что ванная комната черная. И хотя это чертовски невероятно, я не могу не оплакивать потерю безумного душа Тео.

Будучи девушкой из поместья Ловелл, я никогда не думала, что когда-нибудь буду принимать душ с такими струями, как у него. Я должна была бы просто радоваться горячей проточной воде. Но я не могу удержаться от печального вздоха, когда смотрю на единственную насадку для душа с дождевой водой, которая свисает с потолка.

Я имею в виду, я уверена, что это будет лучше, чем буквально любой другой душ, который я когда-либо принимала в своей жизни. Но это будет не так, как у него.

Его также не будет здесь с тобой.

Я отбрасываю эти мысли, когда включаю душ и снимаю с себя одежду, одновременно испытывая облегчение и разочарование от того, что его запах сочетается с ней.

Господи, я в полной заднице.

Я ненавижу его. Я чертовски сильно ненавижу его за всю эту ложь, и все же, когда я вхожу в душ и позволяю обжигающе горячей воде омыть меня, я не могу не скучать по нему.

***

На самом деле я ни о чем не думаю, когда открываю дверь и выхожу из наполненной паром ванной, завернувшись только в полотенце, поэтому в ту секунду, когда я замечаю Тео, слоняющегося у кровати, я ахаю от шока.

– Я не помню, чтобы приглашала тебя войти, – огрызаюсь я, плотнее обматывая полотенце вокруг своего тела. Хотя это не мешает его взгляду опуститься на мои голые ноги.

– Это моя квартира. Я не уверен, что мне нужно разрешение, чтобы находиться в какой-либо из моих комнат, Мегера.

Я хмуро смотрю на него.

– Позволь мне уйти, и ты можешь проводить здесь столько времени, сколько захочешь.

Он качает головой, на его губах появляется хитрая усмешка.

– Я принес тебе завтрак, – говорит он, кивая на поднос на моей кровати, который я не заметила, когда вошла. Мой взгляд был сфокусирован на нем, как лазер.

Почему он так хорошо выглядит?

Ладно, да, у него темные круги под глазами, заставляющие меня задуматься, когда он в последний раз хоть немного спал, но его волосы идеально взъерошены, почти как после нашей ночи вместе. Щетина на его подбородке длиннее, чем обычно, и мои бедра сжимаются вместе, когда я представляю, как восхитительно это могло бы ощущаться рядом с ними.

И его губы… Блядь. Мне действительно не нужно туда идти.

– Это было мило с твоей стороны, – шиплю я, прищурившись на него.

– Я милый.

Я не могу удержаться от насмешки.

– Конечно. Продолжай говорить себе это.

Я опускаю взгляд на содержимое подноса. Тосты, яичница-болтунья, бекон, апельсиновый сок и кофе – изысканный кофе. Кажется, он сделал над собой усилие. Хотя не уверена, почему. Чтобы подсластить мне, наверное.

– Я не голодна, – заявляю я. – Мне нужно пойти домой. У меня нет одежды, вообще ничего.

Засунув руки в карманы брюк, он несколько мгновений наблюдает за мной. Он пытается вывести меня из себя, надеясь, что я смягчусь.

Этого не произойдет.

– Тебе нужно поесть.

– Мне не нужно делать ничего из того, что ты мне говоришь.

Потянувшись за подносом, я собираюсь пихнуть его ему в грудь и потребовать, чтобы он убрал его, когда он заговаривает.

– Она жива.

Я пару раз моргаю, думая, что, должно быть, ослышалась.

– Я собирался рассказать тебе, когда вернусь, но это, – говорит он, указывая на состояние жилой зоны, – случилось, и я за—

– Ты забыл? Ты забыл сказать мне, что моя мать не умерла? – Спрашиваю я в ужасе.

– Я не имел в виду… – Его рука поднимается, чтобы откинуть волосы назад, но этого не происходит, потому что мой и без того потрепанный характер снова выходит из-под контроля.

– НЕТ, – кричу я, поднос в моей руке летит к нему. Он едва успевает увернуться, когда кофе, апельсиновый сок и еда летят в стену. – Ты, блядь, не должен этого делать, Тео.

Впервые с тех пор, как я его встретила, он на секунду выглядит немного не в своей тарелке, переводя взгляд между мной и грязью, стекающей по его красивой матово-черной стене.

Моя грудь вздымается, когда я смотрю на него, отчаянно нуждаясь в ответах, в дополнительной информации, но отказываясь на самом деле просить его о чем-либо.

– Она в реанимации, – говорит он, вероятно, чувствуя, что мне нужно больше. – Поначалу это было не просто, но нам удалось доставить ее туда как раз вовремя.

– Она провела пару часов в операционной, чтобы ее заштопали и наполнили кровью. Выздоровление не наступит в одночасье, но они думают, что с ней все будет в порядке.

Я падаю на край кровати, тревожно переплетая пальцы.

– Она хотела умереть, – шепчу я.

– Эм, я не—

– Она хотела умереть, потому что ты запер ее в камере в подвале. О чем ты думал, Тео?

– Ты должна знать, – говорит он, становясь передо мной, его глаза умоляют меня поверить ему, – что я не имею к этому никакого отношения. Я понятия не имел, кто она такая, что она вообще существовала, пока она не появилась у папы.

Он опускается на корточки и смотрит мне в глаза. Его руки двигаются, им не терпится дотянуться до меня, но, к счастью, он сдерживается.

– Почему?

– Она работала на него.

– Господи.

– Она торговала для него. В Ловелле.

– Черт. Черт, – выплевываю я, поднимаясь на ноги. – Неужели она ни хрена не понимала, насколько это опасно? – Спрашиваю я, в основном для себя.

– Никто не заставлял ее, Эм.

– Но Волки заправляют дерьмом в поместье. Если бы они знали, если бы они поймали ее… – Его глаза встречаются с моими, и я немедленно останавливаюсь. – Они это сделали, не так ли?

– Я не знаю. Честно говоря, я не знаю подробностей ни о чем из этого.

– И все же ты согласился жениться на мне? Отвали. Ты знаешь все. Я знаю, что ты это делаешь.

– Я этого не делаю, – возражает он, – и я не соглашался на это. На все это. Мой отец продал меня так же, как твой дедушка продал тебя.

– Я тебе не верю.

Грустный смех срывается с его губ. – Я не виню тебя.

Он сокращает расстояние между нами, и у меня перехватывает дыхание, когда жар от его тела проникает в мое.

– Эм, – вздыхает он, поднимая костяшки пальцев и проводя ими по моей щеке.

Мой мозг кричит мне ударить его, причинить ему боль, заставить его сделать огромный шаг назад, но мое тело, мое измученное, слабое тело прижимается к его теплу.

– Я знаю, ты не веришь ни единому слову, которое слетает с моих губ прямо сейчас, но для протокола, я никогда не хотел причинить тебе боль.

– Пффф. – Я не могу удержаться, чтобы не закатить на него глаза. – И все же, это все, что ты сделал.

Его глаза темнеют, и ухмылка подергивается в уголке его губ.

– Все, что я сделал? – Спрашивает он, его голос звучит тише, чем всего несколько секунд назад.

– Тео, – рычу я, отказываясь признавать, что его глубокий голос делает с моими внутренностями. – Это нельзя исправить несколькими оргазмами и грязным сексом.

– Я знаю, – мягко говорит он, обхватывая рукой мою шею сбоку и проводя большим пальцем по моей челюсти. – Хотя, может быть, так будет легче принять это.

Втягивая нижнюю губу в рот, я делаю вид, что обдумываю его предложение. Его глаза блестят от возбуждения, и он подходит немного ближе, пока мои прикрытые полотенцем груди не касаются его груди.

– Но я не трахаюсь с лжецами. Убирайся нахуй из моего пространства.

Моя рука поднимается, готовая дать ему пощечину, но прямо перед тем, как я чувствую этот восхитительный укол боли, его пальцы обхватывают мое запястье.

– Я на шаг впереди тебя, Мегера.

– Хорошо, тогда ты знаешь, что я собираюсь делать дальше.

На этот раз его высокомерие берет верх, и он совершенно не замечает, как я поднимаю колено, пока оно не сталкивается с его яйцами.

Клянусь, следующие несколько секунд происходят как в замедленной съемке, просто чтобы я могла насладиться каждым прекрасным моментом этого.

Его глаза расширяются, а подбородок опускается, прежде чем все его тело сгибается, когда он берет свое барахло и падает на колени передо мной.

– Ты, блядь…

Слегка наклоняясь, я провожу костяшками пальцев по его щеке, имитируя его движение всего несколько минут назад.

– Возможно, ты захочешь проверить свой план действий, Чирилло, потому что что-то подсказывает мне, что ты этого не предвидел. А теперь, – говорю я, поворачиваясь к нему спиной и роняя полотенце, – если ты не собираешься позволить мне уйти, сделай одолжение и убирайся нахуй из моей комнаты.

Я возвращаюсь в ванную и натягиваю его одежду, которую сбросила перед тем, как принять душ, обратно.

– Я хочу увидеть свою маму, – кричу я через все еще открытую дверь, – и даже не думай, блядь, о том, чтобы держать меня подальше от нее.

Он сердито смотрит на меня, когда я возвращаюсь в спальню и плюхаюсь на кровать.

– Я поговорю с больницей и отвезу тебя, как только она сможет принимать посетителей.

– Я ценю это, – говорю я, не отрывая глаз от потолка. – И я хочу свои вещи, если ты собираешься настаивать на том, чтобы запереть меня здесь на обозримое будущее. С таким же успехом я могла бы сделать кое-какую домашнюю работу и воспользоваться своим пленением.

Его пристальный взгляд заставляет мою кожу покалывать от осознания, но я отказываюсь смотреть на него. Что-то подсказывает мне, что уязвимое выражение, промелькнувшее в его чертах ранее, может вернуться, и я не хочу этого видеть. Я не хочу даже на секунду думать, что ему может быть больно, потому что не может быть, чтобы то, через что он сейчас проходит, было так же плохо, как то, что есть у меня.

– Я заберу твои вещи из твоего дома. Какие-нибудь предпочтения? – спрашивает он, как только подходит к двери.

Я перечисляю список, большая часть которого, я уверена, очевидна, например, нижнее белье и косметика. У меня возникает искушение добавить пару дерьмовых вещей, которые заставят его искать, но что-то подсказывает мне, что ему придется хорошенько порыться, пока он там, независимо от того, ищет он что-то или нет.

В ту секунду, когда он закрывает за собой дверь, клянусь, я дышу впервые с тех пор, как застала его стоящим здесь.

Закрыв глаза, я вспоминаю все, что он мне сказал.

Дедушка был тем, кто это сделал.

Но почему? Что он выиграет, передав меня Чирилло?

И, возможно, что более важно, какого хрена мама продавала им наркотики в поместье, которое контролируется в основном Волками? У нее было гребаное желание умереть?

Я думаю, единственный небольшой позитив во всем этом заключается в том, что у меня будет шанс спросить ее. Я просто должна молиться, чтобы она прошла через это нормально.

ГЛАВА 4

ТЕО

Найдя ключ от дома Эмми в ее сумочке, я запер квартиру и направился к выходу.

Меньше всего мне хотелось ехать через весь город. Все, о чем я мог думать, когда мои пальцы сжимали руль по дороге сюда, это забраться к ней в кровать, обнять ее и заснуть.

Но у нас больше не такая жизнь.

Это все моя вина. Я более чем осведомлен об этом факте, но это не значит, что я не хочу, чтобы она могла забыть обо всем хотя бы на пару часов и позволить мне обнять ее еще раз.

К счастью, в доме ее отца нет сигнализации или чего-либо, мешающего моей безопасности, поэтому, вставив ключ в замок, я вхожу прямо внутрь.

Это первый раз, когда я по-настоящему побывала внутри. Я только лишь заходил в ее спальню раньше, и это было не совсем по приглашению.

Я не тороплюсь проверять каждую комнату. Я изучаю фотографии, которые украшают каминную полку и стеллажи. Я открываю ящики и быстро просматриваю их. Я понятия не имею, что я ожидаю найти. Не похоже, что у Доусона будут веские доказательства того, с чем его дочь могла или не могла быть связана, но, тем не менее, я смотрю.

Только когда я добираюсь до ее спальни, я действительно начинаю обращать внимание.

Я не оставляю ни дюйма этой комнаты нетронутой. Часть меня хочет что-то найти. Пачка денег, заначка с косяком или что похуже. Что-нибудь, что угодно, что заставит ее выглядеть виноватой и даст мне повод наказать ее, выбросить ее из моей системы, потому что прямо сейчас все, что я хочу сделать, это утешить ее. И хотя моя интуиция говорит мне, что она этого заслуживает, мой мозг склоняется в сторону осторожности.

Сидя на краю ее кровати, я опускаю голову на руки.

Я окружен вещами, которые я упаковал для нее, но я не нашел ничего компрометирующего.

Все мое тело болит от усталости, и искушение просто лечь и заснуть почти невозможно отрицать. Быть в окружении ее запаха почти так же хорошо, как быть рядом с ней настоящей… верно?

Но, в конце концов, я заставляю себя встать, перекидываю ее спортивную сумку через плечо, хватаю ее школьную сумку, ноутбук и все остальное, что она просила, и спускаюсь вниз – так же смущенный всем этим, как и до того, как вошел.

Один из телефонов жужжит у меня в кармане, когда я сижу в своей машине возле ее дома, заставляя себя завести двигатель и ехать домой.

Вытаскивая их, я обнаруживаю, что это телефон Эмми с другим сообщением от Стеллы, спрашивающей, жива ли она снова.

Открыв его, я быстро набираю ответ, чертовски надеясь, что из меня получится убедительная девушка.

Эмми: Да, я жива. У нас были напряженные выходные;)

Она немедленно начинает печатать.

Стелла: Самое время, черт возьми, вам двоим придуркам соедениться. Я хочу знать все подробности. Завтра кофе? Предполагая, что ты можешь ходить!

Мысль о том, чтобы трахать Эмми, пока она не сможет ходить, заставляет мой член шевелиться. Хотя это бессмысленно. Не похоже, что какое-то время – это будет какое-то действие. Или когда-либо.

Мои яйца все еще болят от колена, которое они приняли ранее. В следующий раз я сомневаюсь, что она будет такой импульсивной. Вероятно, у нее наготове оружие, чтобы покончить с ними.

Со вздохом я быстро набираю ответ, задаваясь вопросом, как, черт возьми, я собираюсь выпутаться из этого.

Эмми: Кажется, Тео упоминал о завтрашнем свидании. Я сообщу вам о наших планах.

Стелла: Вау, вы двое действительно внезапно беретесь за это всерьез.

Ты понятия не имеешь, Стелла.

Точки начинают подпрыгивать, и я жду, что она может сказать.

Стелла: Будь осторожна, Эм. Я знаю, что Тео в глубине души хороший парень, но… Я не знаю. У меня плохое предчувствие.

Мое сердце бьется о ребра, а желудок сжимается. Последнее, что мне нужно, это чтобы Стелла вмешалась. Она будет как собака с гребаной костью, если почувствует, что что-то не так.

– Черт, – я шиплю, размышляя, что отправить в ответ.

Эмми: Поверь мне, у меня широко открыты глаза, а не только ноги…

Я колеблюсь, прежде чем отправить это, задаваясь вопросом, не звучит ли это слишком по-мальчишески. Но, в конце концов, я не могу придумать ничего лучше, и, в конце концов, я слышал, как эти двое говорят о сексе. Они вполне могут быть парнями, какими грубыми они могут быть. У бедной невинности Калли не было ни единого шанса, когда они обе втянули ее в свой круг.

Стелла: Наслаждайся:)

Следующая строка смайликов с баклажанами вызывает у меня смех.

– Да, Стел. Мы все знаем, как сильно ты любишь член.

Нажимая кнопку "Пуск", я сажусь прямее и снова отправляюсь через весь город.

К счастью, когда я возвращаюсь, больше ничего не разгромлено, и все, что я уже начал убирать, все так же, как я это оставил.

Направляясь прямо в комнату, на которую она претендовала, я стучу.

– Эм, я собрал твои вещи.

Ничего.

На этот раз я стучу сильнее. – Эм?

Тишина.

Нажимая на ручку вниз, я приоткрываю дверь.

Несмотря на то, что сейчас почти обеденное время, в комнате темно, и она свернулась калачиком на кровати, все еще одетая в мои спортивные штаны и толстовку с капюшоном, ее мокрые волосы разметались по темной подушке.

Она прикусывает нижнюю губу, как делает, приближаясь к оргазму, и ее пальцы крепко сжимают одеяло.

– Нет, – кричит она, пугая меня так сильно, что я с глухим стуком падаю обратно на задницу.

Ее глаза распахиваются, и она пару секунд пристально смотрит на меня, пока ее затуманенный сном мозг догоняет ее.

– Убирайся. – Ее голос такой мягкий, что я почти не думаю, что она говорит это всерьез.

– Я-я принес твои вещи.

– И ты подумал, что из-за этого доброго жеста я захочу, чтобы ты смотрел, как я сплю. Вспышка новостей, Тео. Ты гребаный подонок. Это пиздец, что наблюдение за мной, пока я без сознания, заводит тебя, не говоря уже о том, что ты на самом деле дрочишь из-за этого.

Если она думает, что стыдливость прямо сейчас вызовет у меня раздражение, то она чертовски ошибается.

Я также подозреваю, что в глубине души ей это чертовски нравится. Она просто не в том настроении, чтобы признать это. Она, черт возьми, уверена, что никогда не делала ничего, чтобы не пустить меня, как только узнала о моем ночном хобби.

– Вспышка новостей, Мегера, – усмехаюсь я, используя ее термин. – Мне похуй, что кто-то думает обо мне.

– Чушь собачья, – выплевывает она, садясь и свирепо глядя на меня. – Тебя волнует, что думают все. И, – добавляет она, – ты беспокоишься, что недостаточно хорош.

Ее голова склоняется набок, пока она ждет, что я начну спорить.

Я бы хотел, но, черт возьми, я почти уверен, что она может быть права.

Живя в тени своего отца, зная, что однажды мне придется занять его место, я постоянно задаюсь вопросом, буду ли я когда-нибудь таким же безжалостным, как он, таким же могущественным и грозным.

– Ты не знаешь меня, Эмми, так что не притворяйся, что знаешь, – рявкаю я, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.

– Трус, – кричит она мне вслед.

Как бы сильно мне ни хотелось ворваться туда и отстаивать свою правоту, заставить ее посмотреть на вещи с моей точки зрения, я этого не делаю.

Вместо этого я захлопываю свою собственную дверь и начинаю раздеваться, направляясь в ванную и принимая столь необходимый душ.

Мой твердый член покачивается у меня между ног, и я стою там, запрокинув голову, обжигающе горячая вода стекает по моему лицу и вниз по телу.

Один взгляд на нее, спящую, и у меня, черт возьми, встает.

Она права. Я облажался.

Но, знаете, что?

Она тоже.

Брак, заключенный в аду, я помню, как Стелла и Себ говорили это друг о друге. Я думал, они сумасшедшие. Я действительно думаю, что они сумасшедшие. Но я также начинаю понимать.

Эмми и я – плохая идея.

На нас всех написана катастрофа, но я не могу перестать желать ее. Я не могу избавиться от своей нездоровой одержимости ею, даже несмотря на то, что это в конечном итоге приведет нас обоих в ад.

Я всегда думал, что хочу милую девушку, уступчивую девушку. Кто-то вроде мамы – в не жутком смысле.

Не имело значения, сколько дерьма отец вывалил на нее за эти годы, она всегда выдерживала удары, понимая, что Семья превыше всего остального – включая их настоящую семью.

Она любящая жена, заботливая мать.

Она позволяет ему делать то, что ему нужно, и глазом не моргнет, когда он появляется в одежде, пропитанной кровью, и с костяшками пальцев, нуждающимися в обработке.

Наблюдая за ними на протяжении многих лет, я мог видеть, что это мое будущее.

Иметь дома приятную женщину, готовую скрыть доказательства того, что я натворил, при этом мягко разговаривая и угощая меня ужином… это старомодно, я знаю. Но это то, через что я прошел. Это было моей нормой с тех пор, как я узнал, что такое отношения.

Но Эмми… она полная противоположность маме во всех гребаных смыслах.

Она дерзкая, громкая и импульсивная. Она обвиняет меня в моем бреде еще до того, как я осознаю, что это бред, и она заставляет меня подвергать сомнению все.

Она не позволяет мне думать, что я совершенен. Вместо этого, как только что, она метафорически – ладно, иногда буквально – пинает меня по яйцам и говорит, что я не такой.

– Черт, – рявкаю я, хлопая ладонью по мрамору снова и снова, пытаясь избавить свое тело от беспокойства, которое она вызывает.

Что мне нужно, так это она.

Ее умный рот, ее греховное тело. Ее бедра обхватывают мою талию, когда она царапает мою спину, выкрикивая мое имя.

Но я уже знаю, что этого не произойдет.

Я быстро умываюсь и игнорирую свой ноющий член. В любом случае, какая польза от моей руки прямо сейчас?

Это не то, чего он хочет, в чем он нуждается.

– Гребаная пизда, – бормочу я, оборачивая полотенце вокруг талии.

Я все еще мокрый насквозь, когда еще раз открываю дверь своей спальни, чтобы взять с кухни попить, прежде чем вырубиться к чертовой матери, но я резко останавливаюсь, когда вижу, что Эмми тоже собирается покинуть свою комнату.

Ее глаза встречаются с моими, и испуганный вздох срывается с ее губ, но вскоре она отвлекается, когда замечает, чего на мне нет.

Ее внимание падает на мое тело, и мой и без того полутвердый член снова растет.

Образ, который разыгрывался у меня в голове в душе, становится еще более ярким, когда я представляю, как прижимаю ее к стене и забираю все, что мне нужно.

К сожалению, следующие несколько минут проходят совсем не так.

– После тебя, – говорю я, мой голос хриплый от желания.

– Э-э-э, – она колеблется, ее глаза все еще прикованы к моему полотенцу. – Я-я просто собиралась п-попить.

– Mi casa es su casa. (Исп. – Мой дом – твой дом.)

Она поднимает голову и какое-то мгновение тупо смотрит на меня, прежде чем моргнуть.

– Да, я думаю, мне теперь принадлежит половина всего, чем владеешь ты, да?

Обхватив пальцами дверной косяк с обеих сторон, я отвечаю тем же и позволяю своему взгляду скользнуть вниз по всей длине ее тела. К сожалению, она не обнажена так сильно, как я, но у меня хорошая память о том, что скрывается под моей мешковатой одеждой.

– Ты можешь получить от меня все, что захочешь, Мегера.

Она щелкает пальцами, снова привлекая мое внимание. – Но не говори мне… моя свобода не является частью этого.

– Ты моя, Эм. Рано или поздно ты начнешь с этим мириться.

Она делает шаг ближе, и мое тело начинает гореть от ее близости и отсутствия на мне одежды.

– Это может быть правдой, но это также означает, что ты мой, Теодор. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы заставить тебя пожалеть о том, что ты когда-либо знал меня, не говоря уже о том, чтобы согласиться на это дерьмо.

– Я уже говорил тебе, что я не– Она поднимает руку.

– Мы здесь закончили.

Она поворачивается ко мне спиной и направляется в гостиную.

Не в силах ничего сделать, кроме как последовать за ней, я наблюдаю, как она передвигается по моей кухне, как будто это действительно ее дом.

Я думал, что возненавижу, если кто-то снова окажется в моем пространстве. Но я должен признать, что она отлично вписывается.

Мои кулаки сжимаются.

Я знаю, что не могу держать ее здесь вечно.

Но, черт возьми, если я этого не хочу.

ГЛАВА 5

ЭММИ

Я все еще лежу на кровати, уставившись в потолок, когда Тео врывается в мою комнату без приглашения позже тем же вечером. Сумки, которые он мне принес, в основном игнорировались. Есть только одна вещь, которую я действительно хотела. Остальное может подождать. Домашнее задание, безусловно, может. И я бы солгала, если бы сказала, что на самом деле мне не нравится быть в одежде Тео, а не в моей.

– Конечно, ты можешь войти, – огрызаюсь я.

Игнорируя мое отношение, он хватает что-то из одной из моих сумок и бросает в меня.

– Одевайся. Мы выходим.

Теперь это меня немного приободрило.

– Что? Куда?

– Просто приготовься, мы уезжаем через двадцать минут.

Он снова ушел так же быстро, как и появился, уходя, а эхо захлопнувшейся двери следует за ним по пятам.

– Как скажете, Ваша Светлость, – бормочу я себе под нос, едва сдерживая закатывание глаз от его высокомерия, когда я спускаю ноги с кровати, чтобы сделать, как мне сказали.

Роясь в своих сумках, я не тороплюсь, обращая внимание на то, что он упаковал для меня, и оставляя это вокруг меня в беспорядке. Это мелочно, потому что я знаю, что в ту же секунду, когда он вернется сюда – а он вернется – отсутствие опрятности и порядка заставит его глаз дергаться.

Я одеваюсь не для него, я одеваюсь для себя… но так, что я знаю, что это доведет его до безумия.

После событий последних нескольких дней я понятия не имею, кто я, черт возьми, и каков путь наверх. Но надев мои черные доспехи, я снова чувствую себя собой.

Я не торопясь наношу макияж и слежу за тем, чтобы мой наряд был подходящим.

– Мы опаздываем, – гремит Тео откуда-то из-за двери моей комнаты, когда я не выхожу после моего двадцатиминутного предупреждения.

Улыбка дергается на моих губах.

Он вообще меня знает?

Я все еще совершенствую свою помаду, когда он возвращается ко мне. В ту секунду, когда он заходит в мою комнату, его взгляд падает на разбросанную мной одежду, и его челюсть тикает от разочарования.

Это совершенно чересчур, но мне насрать.

– Проблема? – Спрашиваю я, закрывая крышку от своей помады и аккуратно ставя ее на комод, прежде чем повернуться, чтобы встретиться с его взглядом.

– Да, тебе нужно… – Его слова замолкают, когда его взгляд опускается на мое тело. – Ты не можешь это надеть, – заявляет он, его глаза прикованы к моему лифчику, виднеющемуся сквозь прозрачный топ. Юбка, которую я выбрала, – это та, в которой я поймала, как он разглядывал меня раньше, и я оставила ноги голыми. Я, вероятно, пожалею об этом, как только выйду на улицу, но прямо сейчас, наблюдая, как его глаза чуть не вылезают из орбит, это того стоит.

Положив руки на бедра, я высоко держу голову.

– Почему бы и нет?

– П-потому что, – он заикается, его рука поднимается, чтобы откинуть волосы со лба, – это неуместно.

– Уместно. Верно, – говорю я с ухмылкой, пересекая комнату, пока не оказываюсь прямо перед ним. – Извини меня. Я думала, нам нужно было быть где-то там.

Положив руку ему на живот на мгновение, достаточно долго, чтобы почувствовать, как напрягаются его мышцы, я обхожу его и иду по коридору, как можно сильнее покачивая бедрами, зная, что он наблюдает за мной.

И я обнаруживаю, что я права, когда дохожу до конца коридора и оглядываюсь назад.

– У нас нет целого дня, Теодор, – огрызаюсь я, хватая куртку с крючка и надевая ее.

Он молчалив и задумчив, когда наконец присоединяется ко мне, и я тихо наслаждаюсь напряженностью его мышц, когда он тянется за своим пальто.

Я стою у запертой двери, ожидая, когда он предоставит мне немного свободы.

Запираться часами или днями подряд для меня не так уж необычно. Но навязывать это мне – совсем другое. Даже если это в роскоши его безумного пентхауса.