Текст книги "Черный осьминог
Авантюрный роман из эпохи гражданской войны
(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XV)"

Автор книги: Михаил Лызлов

Соавторы: Михаил Казарцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава XLIII. ПО СЛЕДАМ

Телефонист ГЧК Миша Еременко жил почти у Курского вокзала, на одной из Беговых улиц. В тот вечер, когда происходило описываемое нами совещание в кладбищенской часовенке, ему надо было идти на дежурство. Облачившись в старенькую шинельку, стянув ее покрепче поясом и одев «американки», Миша храбро зашагал по обратившимся в болото улицам. Идти по Беговым улицам, которые не имели мостовых, было почти невозможно, ноги расползались в разные стороны, и надо было быть хорошим акробатом, чтобы не искупаться в грязи.

В одном месте лужа была особенно велика. Миша, прижавшись к забору, стал осторожно перебираться через нее. К несчастью, на этом пути совершенно неожиданно встретилось препятствие. Навстречу ему медленно продвигалась какая-то человеческая фигура на костылях. Миша постарался еще тесней прижаться к забору, чтобы пропустить калеку, но ноги, не встретив опоры, разъехались, и он полетел прямо в лужу, сбив с ног встретившегося ему человека, который, падая, вскрикнул от неожиданности.

Еременко вздрогнул, до того знакомым показался ему этот голос. Он был уверен, что где-то часто слышал его. Но где – вот вопрос, на который он не мог ответить.

Калека барахтался в грязи – деревянная нога мешала ему встать.

– Подожди, товарищ, сейчас помогу, – крикнул ему Еременко, вытирая лицо и руки о полы шинели.

Немного приведя себя в порядок, он начал помогать встать человеку с деревянной ногой. Тот тяжело дышал и почему-то левой рукой держался за подбородок, как будто бы боялся, что намокшая, выпачканная в грязи борода убежит от него.

Вот уже он стоит на ногах, опираясь на костыль.

Еременко старается рассмотреть его лицо, и оно, словно нарочно, до такой степени замазано грязью, что осмотр ничего положительного не дает.

– Ну, товарищ, мне надо на работу, и так запоздал. Прощай.

Калека что-то промычал в ответ голосом, совершенно незнакомым и непохожим на тот, который показался таким знакомым Еременко.

Однако, он не пошел на дежурство, первый раз в жизни нарушив дисциплину. Пройдя немного и свернув за угол, он остановился и стал ждать, куда пойдет нищий – слышанный им голос не давал ему покоя.

Нищий постоял, оглянулся по сторонам, вытер лицо и… сняв бороду, разгладил ее и, снова одев, двинулся по направлению к вокзалу, шлепая по лужам.

«Эге! А ведь я не ошибся. Тут что-то не так. Без дела таким маскарадом человек заниматься не будет».

Отпустив нищего немного вперед, Еременко двинулся за ним. Вот кончились Беговые улицы, свернули к столбам заставы у Задонского шоссе и пошли параллельно тюрьме, направляясь к Курскому переезду и зданию холодильника. Прошли через переезд.

Еременко, спрятавшись за сторожевой будкой, стал наблюдать, куда же теперь пойдет выслеживаемый им человек. Тот, перейдя переезд, свернул вправо, в сторону главного вокзала Юго-Восточной железной дороги и, пройдя немного, остановился перед одним товарным вагоном, под которым и исчез.

Еременко, прождав минут пятнадцать, стал левой стороной тихонько приближаться к вагону. Двери с той и другой стороны были закрыты накидками. Под вагонами также никого не было. Прислушался – внутри вагона кто-то шевелился.

«Значит, есть лазейка под вагоном, – сообразил Еременко. – Ну, что же, подождем, не век он там сидеть будет».

Не успел он улечься за кучей железного лома, как из-под вагона вылез человек вполне здоровый, без костылей и, бросив осторожные взгляды кругом, быстро пошел в сторону города.

То, чего так добивался Еременко – рассмотреть лицо человека – не удалось, так как он слишком быстро повернулся спиной.

Еременко не знал, что ему делать: осмотреть вагон или идти следом за незнакомцем.

«Вагон не убежит, – подумал он. – Надо узнать, куда пошел тот любитель маскарада. Голову даю, что не с добрыми намерениями. Только надо держаться подальше, чтобы не спугнуть его».

Проходить пришлось мимо домика, в котором он жил с матерью и сестрой. Быстро сбросил шинель и перекинул ее через забор.

«Так-то лучше, а то еще, пожалуй, по шинели узнает».

Незнакомец шел очень быстро. Вот уже и Долгие ряды. Еременко отстал, спрятавшись за часовней Толкучего рынка.

«Куда же его черти несут? Вроде как бы, в монастырь или к реке. Чего это он разгулялся?»

Однако незнакомец свернул в ту сторону, о которой меньше всего думал Еременко – в переулок, где помещается ГЧК.

«Ну, уж отсюда-то ты не уйдешь, голубчик», – пробормотал он, изумленный таким оборотом дела, и чуть не бегом бросился следом.

Вот и улица. Пусто, нет никого. Только часовые. Еременко к ним.

– Товарищи, тут никто не проходил?

– Никто.

– А где же он делся?

– Кто он?

– Да я сам еще не знаю, кто.

– Так чего же ты волнуешься?

Еременко рассказал все и еще раз просил подумать, не видели ли часовые кого-нибудь.

– Нет, за это время здесь прошел как раз перед тобой только следователь Стоянский, тот самый, который, помнишь, недели полторы тому назад приехал из Москвы. Ведь не за ним же ты гнался?

Еременко не ответил ничего и тихо пошел в дежурку.

– Еременко, где тебя задавило? Следователь Стоянский зовет тебя. Ему надо отправить срочно телефонограмму.

Не говоря ни слова, Еременко вошел в кабинет Стоянского. Тот что-то писал, склонившись над столом.

– Я слушаю, товарищ Стоянский.

Писавший быстро поднял голову.

– Товарищ Еременко! Где же вы пропали? Отправьте сейчас же эту телефонограмму.

Словно автомат, взял Еременко телефонограмму и, не говоря ни слова, вышел.

«Этот голос. Голос нищего. Неужели?.. А если?.. Нет, этого не может быть!»

И, видно, приняв какое-то решение, Еременко начал передавать телефонограмму.

Глава XLIV. ЗВЕРЬ ВЫШЕЛ НА РАБОТУ

Первый час ночи. Стоянский работает, не вставая. Он, видимо, спешит закончить какое-то дело.

Наконец встал, собрал исписанные листы бумаги и, положив их в портфель, открыл ящик письменного стола и вынул оттуда какой-то ящичек, поставил его на стол и, подойдя, к двери, запер ее на ключ. Вернувшись к столу, он открыл ящичек и вынул оттуда два каких-то предмета, на первый взгляд напоминающих перчатки, положил их в карманы брюк, подошел к окну, внимательно оглядел улицу и общежитие батальона. Отпер тихо дверь и выглянул в коридор. Все было тихо. Только снизу, из комендантской, доносился глухой шум голосов. Постояв немного у открытой двери, Стоянский, взяв папку дела со стола, прикрыл дверь, не запирая, однако, на ключ, и спокойно, стараясь не производить шума, направился в сторону кабинета Когортова.

Вот уже он у двери. Прислушался. Постучал.

– Товарищ Когортов, можно к вам по срочному делу?

– Войдите.

Стоянский открыл дверь, Когортов писал что-то.

– А, это вы, товарищ Стоянский. Ну, выкладывайте, в чем дело?

– Посмотрите вот этот материал, хотя бы бегло, – и Стоянский положил на стол свою объемистую папку, несколько фотографических карточек и телеграмм.

Когортов начал просмотр и, видно, чрезвычайно заинтересовался переданным ему материалом.

Стоянский расхаживал по комнате с папироской.

– Товарищ Когортов, разрешите открыть окно, страшно накурено.

– Открывайте.

Стоянский, подойдя к окну, распахнул его. Холодная струя воздуха поплыла по комнате. Когортов слегка поежился, но не бросил читать.

Вынув из кармана положенные туда странные предметы, Стоянский надел их на руки. Глаза его злобно сверкали. Лицо искривилось хищной улыбкой. Осторожно подняв руки, причем послышалось легкое щелканье, резким движением он сжал горло наклонившемуся Когортову.

Эти руки не были руками человека. Это были черные, волосатые и когтистые звериные лапы.

…Как только Стоянский вышел из своей комнаты, дверь последней по коридору комнаты для дежурных ночью, возле самой лестницы, открылась, и оттуда выглянул Еременко. Проводив глазами Стоянского и убедившись, что тот вошел в кабинет Когортова, Еременко быстро, почти бегом – сапоги он снял во избежание шума – также добрался до этой комнаты.

Когда Стоянский открыл окно, порыв ветра ударил в дверь, и она немного открылась, так что Еременко видел внутренность комнаты.

Когда Стоянский сжал звериными когтями горло Когортова, Еременко с наганом в руках одним прыжком очутился посреди комнаты и выпустил два выстрела в согнувшегося Стоянского, который, судорожно извиваясь, покатился на пол. Когортов продолжал сидеть, согнувшись.

«Неужели же эта собака успела задушить товарища Когортова!» – подумал Еременко и, схватив графин с водой, он стал мочить его лицо. Когортов тяжело вздохнул, и его руки поднялись к шее. Он открыл глаза.

– Что это было? Зачем ты здесь, Еременко? Кто это лежит на ковре?

– Товарищ начальник, я изловил бандита, который хотел вас задушить, как он уже задушил несколько наших товарищей. Бандит этот под видом Стоянского проник в нашу работу. Теперь он получил за все плату!

– Ты его убил или ранил?

– Не знаю, товарищ начальник. Разве в такой момент будешь разбираться, куда стрелять? Знаю только, что всадил в него две пули.

– Ну-ка, пойдем посмотрим.

Подошли и наклонились над лежащим. Он был мертв. Одна пуля попала в шею, а другая в голову.

– Посмотрите, товарищ Когортов, что у него на руках.

Оба нагнулись и стали внимательно рассматривать.

На руках убитого были надеты медвежьи лапы, опушенные черными волосами. Еременко снял их и начал рассматривать.

– Товарищ Когортов, посмотрите-ка, ведь они на пружинках.

И действительно – к самым когтям шли стальные пружины, которые со страшной силой сжимали когти. В этом Еременко убедился на собственном опыте. Он надел на одну руку звериную лапу и, сжав ей другую, взвыл от боли.

– Товарищ Когортов, помогите, я не могу высвободить руку! Страшно больно!

Когортов нажал на ободок, шедший вокруг перчатки, и когти распались. Рука Еременко посинела.

– Да, штучка, – пробормотал он.

– Ну, большое спасибо тебе, товарищ Еременко, что ты вызволил меня от этой штучки. Опоздай ты немного, и наутро нашли бы и меня, задушенного звериными лапами.

– Ну уж нет, товарищ начальник! Опоздать я не мог. Я за ним весь вечер слежу, – и Еременко рассказал все происшествия последнего вечера.

Глава XLV. ТЕЛЕФОННЫЙ ПРОВОД

Фальберг и Павлушка торопились в Барановск. Они шли по полотну железной дороги. Как ни старались они разгадать местонахождение пещеры, из которой так необычайно удалось спастись Павлушке – ничего не удавалось. Павлушка и приблизительно не мог указать места.

Усталость от необычайных переживаний сказывалась. Они то и дело присаживались отдыхать на насыпи.

Часам к трем они уже находились на расстоянии двадцати верст от Барановска, считая по железнодорожному пути.

– Товарищ Фальберг, давайте сократим наш путь, – предложил Павлушка. – Если идти прямо через лес, то тут до Барановска будет не больше десяти верст.

Фальберг согласился. Он знал, что чем скорее они будут в Барановске, тем больше возможности будет спасти Васютина. Из рассказа Павлушки он понял, что положение Васютина там, в пещере, было не блестящее. В Барановске Фальберг предполагал мобилизовать все силы на поиски этой таинственной пещеры. Найти ее надо во что бы то ни стало сегодня же ночью!

Они свернули в сторону от железнодорожного полотна и скоро скрылись в ближайших деревьях начавшегося леса.

– Тут, Павлуша, нам нужно держаться осторожно, эти леса всегда служили убежищем бандитизма, так что смотри в оба…

Павлушке этого и говорить было нечего. Он сам великолепно понимал, что сокращая свой путь, они одновременно подвергают себя большой опасности. Но рассуждать было некогда. Каждый лишний выигранный час мог принести спасение Васютину.

– Я соберу всех ребят в Барановске для поисков пещеры – ведь какие-нибудь следы должны же быть.

Кругом плотной стеной стоял лес. В лесу было мрачно и сыро, так как ни один луч солнца не заходил сюда. Только посмотрев вверх, можно было заметить, как между деревьями голубело небо.

Пройдя версты четыре, Фальберг и Павлушка присели на стволе дерева, когда-то поваленного бурей.

– Как, Павлушка, проголодался, небось?

– Да, не мешало бы перекусить. Но что здесь найдешь, кроме гнилых листьев? Ничего. Потерпим. Тут осталось до Барановска пустяки.

Передохнув с полчаса, они двинулись дальше.

– Постой, Павел, ты как – лазить мастер?

– В два счета заберусь, куда угодно!

– Я думаю, не мешало бы все-таки посмотреть, где мы находимся. Чем черт не шутит, в этом лесу и заблудиться немудрено!

– Так это я сейчас, товарищ Фальберг, только дерево повыше выбрать…

Выбрав высокую, красивую, ветвистую сосну, Павлуша быстро начал карабкаться. Лазить по деревьям было для него всегда большим удовольствием – поэтому и сейчас он расцвел от желания показать Фальбергу свою ловкость. Как кошка, без особых затруднений, он добрался до ближайших веток и через секунду скрылся за ними. Только иногда видел Фальберг, как мелькала среди листьев Павлушкина голова.

Через минуту Павлушка бомбой спустился вниз. Понизив голос, он сказал Фальбергу:

– Там поверху идет телефонный провод, я думаю, это и есть тот телефон, который имеет сообщение с пещерой. А вот в той стороне над лесом очень много крутится галок – там, наверное, есть люди.

Фальберг чуть не свистнул от неожиданности.

– Ну, брат Павлушка, пришло время нам с тобой поработать еще. Идти нам с тобой сейчас в Барановск нет никакого смысла, нам нужно проследить, что за люди говорят по этому проводу.

Осторожно осматриваясь по сторонам и прислушиваясь к малейшему шороху, они двинулись в путь, не упуская из виду кое-где проглядывающей сквозь ветви тонкой нити провода.

– Уж куда-нибудь да он приведет нас.

ЩУПАЛЬЦА ОБРУБЛЕНЫ

Глава XLVI. АРЕНСКИЙ В МОСКВЕ

Аренский убедился в Барановске, что вся работа, которая ведется в этом районе, имеет руководство из Москвы. В Барановске было сейчас сравнительно тихо. После разгрома колесниковского отряда, наступления белых банд прекратились. Но ни самого Колесникова, ни его главных помощников схватить не удалось.

«Надо найти эту руководящую головку в Москве. Без руководства, без средств белогвардейцам ничего не удастся здесь сделать».

Сделав последние указания в Барановске, Аренский отправился в Москву. По дороге он заехал в Загорск, чтобы доложить в Губчека о положении в Барановске.

Но в Загорске его поразили неожиданными новостями. В день приезда Аренского там были получены материалы, обнаруженные при обыске Зенчикова и Вешнева. Эти материалы давали определенные указания о контрреволюционной организации, свившей прочное гнездо в Москве и носившей название «Черный осьминог».

Захватив их, Аренский с первым же отходящим поездом помчался в Москву.

Поимка Зенчикова и Вешнева держалась в большом секрете, так что Аренский надеялся накрыть в Москве организацию неожиданно.

* * *

События последних дней сильно встревожили полковника Полозова. Он чувствовал, что дело, затеянное им, терпит одну неудачу за другой. Эта тревога передавалась также и остальным членам «Черного осьминога», находившимся в Москве. От двух членов организации, Вешнева и Зенчикова, не получалось никаких известий.

Полозов еще более усугубил осторожность. Правда, остальных пятерых членов «Черного осьминога» он всячески утешал, успокаивал их, пытался рассеять в них эту тревогу. Он знал, что если «Черный осьминог» развалится, то и полоса восстаний, на организацию которых было потрачено столько сил и средств, потерпит неудачу. А вместе с тем он чувствовал, как с каждым днем крепнет советская власть.

Чтобы иметь больше времени для усиления работы, Полозов взял отпуск. Теперь почти каждый день они собирались в Свалийском посольстве. Из ряда городов центральной России выслушивали они гонцов. Но во всех этих городах не было сильных организаций. Главная надежда была на Барановск – он должен был сказать решающее слово. Но оттуда никаких сведений не было.

Из осторожности Полозов в своей квартире имел ход через замаскированную дверь в небольшое помещение, имевшее вид чулана и помещавшееся рядом. В последнее время, возвращаясь домой, он заходил туда и проводил там все время. Из этого чулана имелся ход на чердак, который можно было использовать в особенно критическую минуту.

И только эта предосторожность спасла его.

* * *

По приезде в Москву Аренский явился к начальству и, доложив положение вещей в Барановске, не медля ни минуты, приступил к работе. Имевшиеся у него на руках документы указывали на определенную связь «Черного осьминога» со Свалийским посольством. С этого он и начал. Выбрав человек десять лучших сотрудников Московской ЧК, он установил тщательное наблюдение за особняком Свалийского посольства. На этот раз Аренский твердо решил, что «Черному осьминогу» не удастся скрыться из его рук.

Глава XLVII. БОРЬБА ЗА ТЕЛЕФОН

Спустя час после того, как Фальберг и Павлушка двинулись по пути, который им указывал телефонный провод, они вдруг почувствовали в воздухе запах человечьего жилья.

– Держись, Павлушка, осторожней – если они нас накроют, то тут уж, брат, нам каюк будет…

Вечер был уже близок. Небо вверху стало густо синим, перед вечером тревожно шумели верхушки деревьев.

Прячась осторожно за деревьями, зорко осматриваясь по сторонам, стараясь не производить ни малейшего шума, продвигались они вперед. Эта осторожность значительно замедлила их движение, но опасность была сильна, оружия у них не было с собой никакого.

Через несколько минут они уже услышали шум голосов и запах дыма. Телефонный провод опустился совсем низко.

– Полезай-ка, Павел, еще на дерево, посмотри, – тихо сказал Фальберг.

Павлушка быстро вскарабкался и через несколько минут опять спустился на землю.

– Шагах в двадцати от нас стоит курень – наверно, в этом курене и есть телефон: провод проходит прямо в него… Около куреня человек с ружьем. Дальше там видна поляна, на ней много людей, лошади, горят костры… по виду бандиты, не иначе…

– Побудь здесь, я сейчас вернусь…

Фальберг осторожно скрылся в кустах.

Скоро он вернулся.

– Придется ждать ночи. Совсем недалеко от куреня, шагах в пяти, я нашел густой куст дикой бузины – очень хороший наблюдательный пункт – темноты подождем, а там видно будет…

В словах Фальберга чувствовалось, что план им уже составлен, но пока он не хотел в него посвящать Павлушку.

Устроившись под кустом бузины, они стали ждать темноты.

– Так ты говоришь, что в этой пещере разговаривали по телефону с Бергом?

– Да, это я хорошо помню. Ему отдавали приказания.

– Та-ак… – Фальберг замолчал, видимо, что-то соображая, потом он довольно улыбнулся.

– Ну, Павлуша, мы сейчас, брат, с тобой номерок отколем такой, что только держись, и товарища Васютина выручим.

В лесу темнело. Через ветви бузины было видно, как затихала жизнь на поляне. Где-то фыркали лошади, замирали последние разговоры. Вечер становился холодный. Лес шумел от усилившегося ветра – видимо, погода менялась.

Сквозь полумрак можно было видеть, как человек с ружьем, стоявший у куреня, уселся на пень и, опершись на винтовку, задремал. Несколько раз он склонялся так, что чуть-чуть не падал и просыпался, тревожно оглядываясь по сторонам. Потом дремота одолевала его снова.

Фальберг выбрал подходящий момент. Скоро на поляне стало совсем тихо. Часовой, сидевший у куреня, положил на колени винтовку и, уткнув в нее голову, видимо крепко заснул.

– Пора, – прошептал Фальберг. – Мы должны неслышно связать этого часового и так, чтобы он не пикнул.

Фальберг снял гимнастерку и пояс.

– Я накинусь на него сзади и заткну ему рот гимнастеркой, ты в это время возьмешь у него с колен винтовку.

Осторожно, в темноте, раздвигая траву, они поползли. Шум леса скрадывал шорох, который они производили.

Через минуту широкая тень сидящего часового выросла перед ними.

С быстротой тигра Фальберг опрокинул его, крепко зажав горло. Часовой бессильно забился в руках Фальберга, глухо хрипя. Винтовка была уже у Павлуши, он отнес ее в сторону и поспешил на помощь к Фальбергу. Между ним и часовым шла упорная борьба. Бандит пытался, напрягая все силы, раздвинуть пальцы Фальберга, как щипцы, сдавливавшие его горло. Каждую минуту он мог произвести шум, который разбудил бы всех бандитов. Павлушка упал на ноги часового и крепко вцепился в них, ослабляя его движения.

Через несколько минут попытка их удалась. Бандит лежал связанный, с заткнутым ртом, удивленно ворочая белками глаз.

Фальберг и Павлушка оттащили его под куст бузины, где они только что сидели в засаде. Павлушка остался сторожить его, а Фальберг, переодевшись в одежду бандита, направился в курень.

Прислушавшись еще раз и убедившись, что на поляне все тихо, Фальберг проскользнул осторожно в курень. Курень был пуст.

– Телефон здесь, – прошептал радостно Фальберг, нащупав его в темноте, – ну-ка, попробуем… что у нас получится…