Текст книги "Черный осьминог
Авантюрный роман из эпохи гражданской войны
(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XV)"

Автор книги: Михаил Лызлов

Соавторы: Михаил Казарцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

ЧЕРНЫЙ ОСЬМИНОГ
Авантюрный роман из эпохи гражданской войны
(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XV)

ПЕТЛЯ НА ШЕЕ

Глава I. ПАРИКМАХЕРСКАЯ РУБЛЕВА

Высокий, в черном пиджаке шинельного сукна человек постоял минуту перед поржавевшей старой вывеской парикмахера Рублева и оглянулся несколько раз торопливо по сторонам. Московские улицы уже окутывались серым налетом сумерек, за углом где-то хрипло прокричал автомобиль, вынырнул, прошуршал мимо по мостовой и повернул на Софийку. Торопливой, деловой походкой мимо прошел человек, равнодушно скользнул взглядом по черному пиджаку и стал переходить на другую сторону улицы.

Чисто выбритое лицо человека в пиджаке вдруг стало тревожным и чуть побледнело.

«Опять он… с этим надо покончить, пока не поздно…»

Осторожно скрипнув дверью, человек вошел в парикмахерскую. Там брился только один человек.

– Сию минуту – ваша первая очередь, гражданин, – бросил привычно парикмахер.

Через несколько минут брившийся расплатился и вышел.

– Постричься? – спросил парикмахер.

Вместо ответа человек в пиджаке тихо сказал пароль.

Парикмахер осторожно оглянулся по сторонам и понизил голос:

– Вас уже давно ждут там, господин полковник, проходите прямо и налево, – указал парикмахер на внутреннюю дверь.

В небольшой комнате около стола сидели несколько человек, которые быстро вскочили, когда в комнату вошел человек в пиджаке.

– Господин Полозов, – раздались голоса, – а мы уж думали, не случилось ли что с вами.

– Пока ничего не случилось, но случится не только со мной, но и с вами, если мы не примем необходимых мер и сейчас же. Я уже вот около двух недель сталкиваюсь с одной, безусловно, чекистской мордой. За этой квартирой следят, и собираться здесь небезопасно. Но об этом после. Какие у нас есть вести?

– Из Барановска приехал человек, – сообщило черное угреватое лицо, сидевшее верхом на стуле. – У него есть интересные сведения. Господин Бульков, пожалуйста…

Бульков поднялся, черные глаза его взволнованно забегали по углам комнаты. Густые усы поднялись и обнажили ряд мелких, пожелтевших зубов.

– В Барановске нами создан С.Т.К.[1]1
  Союз Трудового Крестьянства – контрреволюционная организация деревенских кулаков, созданная при активном участии эсеров (Прим. авт.).


[Закрыть], – начал он, – богатые крестьяне поддерживают его средствами – через месяц мы будем уже настолько сильны, что сумеем поднять восстание. Поручик Чернавский прислал меня за инструкциями.

На минуту в комнате воцарилось молчание.

– Я думаю, господа, – сказал Полозов, – поручику Чернавскому придется пока заняться укреплением организации С.Т.К., пусть эта организация усилится и завоюет у населения авторитет. Мы уже не раз наблюдали несколько неподготовленных выступлений, кончавшихся неудачей. Я думаю, что поручику Чернавскому необходимо послать денег, пусть помогает наиболее колеблющимся крестьянам – это хорошо действует, а потом, когда наша Родина сбросит проклятых большевиков, мы сумеем вернуть эти средства, – Полозов криво и зло улыбнулся, – сторицей…

Среди присутствующих послышались возгласы одобрения.

– Господин Бульков, – продолжал Полозов, – я сейчас напишу распоряжение поручику Чернавскому, которое вы ему свезете, и пять миллионов, которые вы ему передадите. На словах же скажите ему, что поручик Чернавский не один, что во многих городах созданы повстанческие ячейки, что придет время, когда Россия станет прежней великой державой и тогда она не забудет его заслуг, а также и ваших, господа… А пока, господа, нам нужно торопиться.

Полозов присел к столу и быстро начал писать. В комнате было тихо.

Вдруг где-то послышался сильный стук и треск. В комнату вбежал Рублев.

– Господа, нас накрыли – ломают двери. Здесь есть ход через старый пустой склад, о котором никто не знает, через него мы выйдем на следующую улицу…

Слышно было, как трещала дверь, ломаемая снаружи.

Рублев отодвинул шкаф с парикмахерскими принадлежностями, за которыми находилась дверь в склад.

– Идемте, – сказал Полозов, обращаясь к присутствующим. – Каждый день справляйтесь о дальнейших действиях в Александровском саду, в тумбе около тополя – там же будут и все распоряжения, а пока будем спешить!

Глава II. ТОВАРИЩ АРЕНСКИЙ

Ответственный сотрудник Всероссийской ЧК товарищ Аренский, выскочив из парикмахерской Рублева, быстро перебежал на другую сторону улицы, завернул за угол и столкнулся с человеком, вид которого так не понравился Полозову, когда тот стоял у парикмахерской.

– Это ты, Петров… Позвони откуда-нибудь по телефону и вызови человек шесть хорошо вооруженных людей. Мы напали на какую-то шайку. Поскорей! Я останусь здесь следить.

Петров быстро юркнул в какой-то подъезд.

Аренский предвкушал удовольствие предстоящей схватки. Он принадлежал к числу людей, горячо любивших живое, захватывающее дело, поэтому-то с первых же дней революции он весь отдался работе в органе, в котором больше, чем где-либо, чувствовался ее огненный, боевой темп.

Аренский видел, как закрылась сейчас же после его ухода дверь парикмахерской, и были потушены огни. Он бессильно сжимал кулаки и готов был броситься один. Старый опыт подсказывал ему, что он напал на след крупного зверя.

Только бы не опоздать!..

Через четверть часа люди прибыли.

– Из парикмахерской есть только два выхода – на улицу и через двор. Ты, Петров, возьми пять человек и пойди с черного хода. Если будут сопротивляться – стрелять, но чтобы ни одного смертельного выстрела. Поняли, товарищи?

Через несколько минут дверь парикмахерской затрещала под ударами нескольких прикладов и поддалась.

В парикмахерской было темно и пусто. Слышно было, как где-то в середине дома что-то двигали, потом послышались удаляющиеся шаги.

Аренский, сжимая наган, бросился к внутренней двери. Коридор, комнаты налево и направо были пусты.

– Мерзавцы! Они ускользнули от нас! Но куда?!..

Навстречу по коридору спешил Петров с товарищами.

В одной из комнат беспорядочно стояли стулья.

– Они еще три минуты назад были здесь… Вот, окурок еще не успел погаснуть… Но куда?..

Аренский метался по комнате из угла в угол. Петров взял со стола лежавший там лист бумаги.

– Товарищ Аренский, вот тут какая-то записка…

Это было начало письма Полозова поручику Чернавскому. Аренский быстро пробежал его.

– Очень важно. Потом разберемся. Но где они могли пройти?

Взгляд Аренского упал на шкаф. Он сдвинул его немного и крепко выругался.

– Черт! Они ушли через эту дверь. Нужно быть остолопами, чтобы упустить это из виду; они прошли через склад, бывший Гамазеева, и вышли на Софийку… Теперь их ищи-свищи… На всякий случай, товарищ Петров, пройдите по их следам. Я пока здесь задержусь…

Аренский внимательно осмотрел комнату, поднял окурок папиросы.

– «Южные», бывшие Асмолова, – прочитал он на папиросе, папиросу положил в портфель.

Больше никаких следов в комнате не было. Аренский достал записку, переданную ему Петровым, сел к столу и вновь внимательно прочитал ее. В записке стояло несколько слов, наспех написанных:

«Поручику Чернавскому.

Предлагается Вам пока от открытых выступлений воздержаться, усиливайте С.Т.К. Ждите дальнейших указаний. Вам посылается пять миллионов с г. Буль…».

На этом письмо обрывалось.

Аренский долго сидел, нервно ероша волосы. Он рассматривал эту записку со всех сторон. Только сейчас он понял, какого крупного зверя они упустили. Где-то готовится восстание, тайные руководители которого сидят здесь, в Красной Москве. Может быть, через неделю, через месяц где-нибудь прольется кровь трудящихся по вине этих, только полчаса назад сидевших здесь мерзавцев. Было тяжело сознавать себя пока бессильным предупредить это.

– Нет, они не уйдут от нас! – стукнул Аренский кулаком по столу. – Им не миновать сурового суда Революции!

В это время вернулся Петров со своими товарищами.

– Сколько человек здесь было, товарищ Петров? – обратился к нему Аренский.

– По моим наблюдениям, сюда зашли шесть человек, и я еще видел одного, который стоял у парикмахерской.

– Значит, вместе с парикмахером это был восьмой. Он тоже зашел, когда я брился.

Товарищ Аренский и не подозревал, что одним из этих слов он совершенно случайно назвал кличку этого последнего человека.

– Они оставили нам, – продолжал дальше Аренский, – очень мало следов, но при умелой работе и этих сведений вполне достаточно, чтобы выследить некоторых из них. И мы это должны сделать. Товарищ Петров, вы сейчас должны отправить на все московские вокзалы и на все выходящие из Москвы дороги специальных людей – взять под наблюдение всех выезжающих, проверить документы всех отъезжающих из Москвы лиц, взять под наблюдение всех, фамилии которых начинаются с «Буль», но не задерживать и наблюдать за ними осторожно. Сейчас же об этом доносить мне!

Глава III. ИГРА В КОШКИ-МЫШКИ

В то время, как Аренский со своими товарищами, бессильный что-либо сделать, метался по парикмахерской, ища выхода, через который могли скрыться преступники, Полозов и все «господа» его благополучно удирали. Перед выходом па улицу Полозов на минуту всех задержал.

– Выходите, господа, по одному и не торопясь, чтобы не навлечь на себя подозрений. В наших интересах также необходимо знать, кто наши враги, поэтому мы должны незаметно посмотреть выходящих из парикмахерской – бояться теперь нечего – они ведь, наверное, думают, что мы разбежались уже по Москве…

Тьма ночная густо осела над Москвой. В 1920 году еще редки были фонари на улицах, и дома в полумраке, с облупившейся штукатуркой, имели таинственно-призрачный вид. Если днем все недостатки города особенно неприятно выпирали, то ночью Москва казалась богатым, сказочным городом. Тьма скрывала и прикрашивала все недостатки, городские бреши и лохмотья.

Булькову, проходившему как раз мимо дверей парикмахерской, особенно запомнилось лицо Аренского. Большой нос, чуть искривленный (когда-то в детстве во время ссоры приятель угостил камнем), кожаная черная фуражка, еле прикрывающая копну льняных волос, и серые нервные глаза. Увидевшему его Булькову стало немного не по себе и он решил поскорее скрыться. То же поторопились сделать и остальные.

С этой же ночи на всех вокзалах и дорогах, выходящих из Москвы, были установлены дежурства. В то время проверка документов была явлением обычным, не вызывающим никаких подозрений. Представители ЧК тщательно фильтровали всех уезжающих, но безрезультатно.

Так было в продолжение двух дней.

Все эти дни Аренский ходил, как помешанный. Он цеплялся за обрывок, думая добраться до главного клубка. Каждого подозрительного человека, задержанного агентами ЧК по тому или другому поводу, он прощупывал осторожно со всех сторон. Он знал, что часто крупные преступники проваливались на пустяках. Но попадались только мелкие воришки, пьяницы, от которых ничего нельзя было добиться.

Высшее начальство под личную ответственность поручило Аренскому раскрыть организацию, на которую он сам наткнулся совершенно случайно. Аренский предполагал, что в квартире парикмахера Рублева ютился какой-нибудь притон, куда собирались дельцы черной биржи для приятного времяпрепровождения или, в худшем случае, шайка бандитов, но никогда не думал, что в самом сердце Москвы, чуть не около Лубянки, свила свое гнездо крупная заговорщицкая организация, уже подготовившая восстание, о котором он так неожиданно узнал. Это восстание нужно предупредить во что бы то ни стало, хотя бы ценой собственной жизни!

Особенно не мог простить себе Аренский за промах, который он сделал в тот же вечер. Если бы тогда он окружил квартал, в котором была парикмахерская Рублева, со всех сторон, то преступники были бы пойманы.

А теперь, может быть, их уже нет совсем в Москве… Может быть, они перевели свой центр в другой город…

Товарищ Аренский запросил ряд городов, наиболее насыщенных контрреволюционными элементами, но оттуда по телеграфу сообщили, что никаких данных о каких-либо контрреволюционных организациях не имеется.

«Чисто работают, мерзавцы, сразу видно матерых контрреволюционеров, получивших хорошую подпольную практику конспирации – наверное, руководят эсеры», – думал временами Аренский.

Пока же все было в области пустых предположений. Ни одной нити. Аренский уже думал снять с вокзала дежурства.

Глава IV. ПИР НА РАДОСТЯХ

После неудачи со специально созданной парикмахерской Рублева Полозов стал действовать более осторожно. Полозов стал искать более прочного пристанища, куда бы, по его выражению, «чекистские ищейки» и носа не посмели сунуть. И за эти два дня он достиг многого.

Полозов после первых же дней Октябрьской революции понял, что открытой борьбой победить Республику Советов нельзя и потому тогда же он сделал вид, что сочувствует всем победам пролетариата.

Как военспецу, полковнику старой армии, ему предложено было занять один из ответственных постов в главном штабе РККА. Это отвечало его целям, и он согласился. В течение всего времени гражданской войны он умело, ловко и незаметно тормозил ход государственной машины.

С одной стороны, он на глазах высшего командования делал работу, которая очевидно должна была принести пользу советской власти в неслыханной труднейшей борьбе, а с другой стороны, он всякими тайными махинациями тормозил ту же работу. Но делал он это так осторожно, что высшее командование, если и не считало его своим другом, то, во всяком случае, видело в нем лояльного советского гражданина и верило ему.

Этим Полозов пользовался как мог. Если ему легально не удавалось получить какие-нибудь военные секретные сведения – он их крал, подделывал ключи, подписи, печати. Он находил хороший сбыт всем этим сведениям в посольстве, которое всячески поддерживало его начинания. А в посольстве мудро присутствовала рука западных буржуазных государств.

Были моменты, когда Полозову казалось, что вот несколько дней и Советская Республика распадется, как дым, – это было время, когда цепкие вражеские пальцы подбирались к главной артерии Революции – к Москве. Тогда Полозов чувствовал себя особенно сильным и необычайно наглым. Казалось ему тогда, что достаточно крикнуть по-старому: «Смирно!» – и вот все притихнет и вытянется перед ним в струнку.

Но время это прошло. Красная армия, вопреки его желаниям и несмотря на его подлую работу, брала одну позицию за другой, отбрасывая фронт далеко на юг.

И тогда Полозов обратил свое внимание на возможность «взрыва изнутри».

На Дериславской улице в особняке Свалийского посольства организации Полозова было отведено специальное помещение. На этой «нейтральной» почве Полозов почувствовал себя великолепно.

Удобство нового помещения состояло еще в том, что кроме парадного входа, имелся в особняке еще другой, потайной подземный ход, выходивший в развалины соседнего дома. По этому ходу можно было пройти совершенно незаметно.

«Ну-ка, пусть попробуют сунуть сюда нос чекистские ищейки…» – думал Полозов.

Через день все члены организации были извещены о новом месте сборища через своеобразный почтовый ящик в тумбе Александровского сада.

Вечером собравшиеся члены организации были приятно удивлены, увидев великолепно сервированный стол с шампанским и многочисленными закусками. Под электричеством, переливаясь, блестел хрусталь, отливалось синеватыми тенями столовое серебро.

– Не всегда, господа, – сказал Полозов, приглашая к столу, – переживать неудачи и тревоги вроде вчерашней. Надо ж и отдохнуть и повеселиться.

Вид присутствовавших нисколько не гармонировал с такой обстановкой. Мелькали среди них пиджаки, косоворотки и просто гимнастерки. Все делало вечер несколько странным и напоминало о действительности.

– У нас, господа, здесь ведь имеется большой гардероб, любезно предоставленный нам нашими свалийскими друзьями – для большего впечатления мы можем ведь и приодеться, чтобы уже ничто не могло напомнить нам об этих проклятых временах.

– Браво, браво, Полозов – молодчага, – подхватили сразу несколько голосов.

– Надо же, кроме того, и привыкать к приличной одежде – за несколько лет уже отвыкли.

Скоро за столом появились черные фраки, звезды, ордена, тугие крахмальные воротнички, тонкий запах французских духов. Зазвенели рюмки, захлопали пробки, раздались напыщенные, вылощенные тосты – французская речь…

Кто-то предложил тост за удачу поручику Чернавскому.

Принял тост и отвечал Булькин. Язык, уже прилично размякший от шампанского, был тяжел и неповоротлив.

– Я, господа, передам поручику Чернавскому ваше горячее внимание и поддержку. Завтра вечером мы с господином Бергом будем уже в дороге, мы сделаем Барановск центром спасения нашей дорогой, поруганной извергами Родины.

Через несколько часов от шампанского, от обильных закусок, от яркого света собрание стало шумным и пьяно разноязычным. Кто-то вспомнил старый армейский анекдот о денщике и офицере, кто-то по-матерному зло и громко ругался, кто-то пел заплетающимся языком «Боже, Царя храни», «Яблочко», кто-то доказывал превосходство русской армии над всякой другой, вспоминал блестящие парады и опять ругался и опять пел…

…А в нескольких шагах за стенами свалийского посольского особняка горели в красном огненном пожаре российские просторы, бился горячим ключом огненный пульс революции, срывались последние тряпки гнили и мишуры бывшей российской оголтелой державы.

Глава V. АРЕНСКОМУ НЕ ВЕЗЕТ

Аренский не спал всю ночь. Всю ночь он рыскал с агентами по Москве. Утром он несколько часов рылся в адресном столе, просматривая все фамилии, начинавшиеся на «Буль» – встречалось много фамилий на «Бул», но без мягкого знака.

Разбитый и усталый, вернулся он в свой кабинет и, сидя, положив голову на стол, тяжело и глубоко заснул. Разбудил его резкий телефонный звонок. Аренский, недовольный и сонный, снял трубку. Вдруг он, как от электрического тока, подскочил, быстро напялил на свою взлохмаченную шевелюру фуражку и выбежал.

Дежурный агент сообщил с одного из вокзалов о человеке, фамилия которого как раз начиналась с «Буль». Этот же агент сообщил о том, что поезд должен отойти через пять минут.

Аренский выскочил на улицу. Не было ни одного извозчика, да и ни один извозчик не успел бы довести Аренского до вокзала в течение пяти минут. Раздумывая о том, как быть, Аренский вдруг услышал тарахтенье мотоцикла. Скоро мотоцикл вынырнул из-за угла и начал приближаться. Раздумывать было некогда. Когда мотоцикл поравнялся с ним, Аренский ловким ударом (останавливать и разговаривать было некогда) вышиб из седла седока и вцепился в руль. Мотоциклет чуть накренился, но Аренский, не останавливая хода, поправил его, уселся крепче и надавил регулятор. Мотоциклет взвыл, рванулся, как необъезженный конь, подпрыгнув от неожиданности, и бешено помчал вперед.

– Держи его, держи, – сквозь свист ветра слышал Аренский. Потом сзади гулко лопнул выстрел, дзикнула мимо уха пуля.

«Вероятно, думают, что бандит», – мелькнула мысль в голове Аренского, и он улыбнулся от этой мысли.

Аренский не опоздал – до отхода поезда оставалось еще около двух минут. Он разыскал дежурного агента.

– Где?

– Он только что пошел садиться в вагон – их двое, один с большими рыжими усами, черномазый, в серой фуражке – самый по фамилии Бульков, другой худенький, плюгавый – Берг… Билеты до станции Барановск.

Аренский, уже не торопясь, сел в поезд, разыскал в вагонах рыжие усы и все остальные признаки Булькова и забрался на верхнюю свободную полку. Аренский решил не выпускать их из виду.

«Но тот ли это человек, который нужен, – может быть, все это я делаю впустую? И почему этот мерзавец непременно Булькин, а не Бульнев или Бульвик?»

Булькин незаметно толкнул в бок Берга и вышел в уборную. Через несколько минут вслед за ним пришел Берг.

Булькин заметно волновался.

– Берг, за нами следят…

Берг опасливо оглянулся.

– Слева на верхней полке чекист, которого я видел тогда, при выходе из парикмахерской. Я его сразу узнал.

Берг побледнел и бессильно и расслабленно оперся о стену вагона. Нижняя губа у него плаксиво задрожала.

– Н-но… может, т-ты… ошибся?.. – пробормотал он.

– Ошибся я или не ошибся, но, во всяком случае, надо быть осторожным и приготовиться ко всяким неприятностям и неожиданностям. А главное, не подавать вида. Бежать же некуда, да и бесполезно и хуже… Нам нужно… – тут Булькин нагнулся к уху Берга и зашептал что-то.

* * *

Поезд в Барановск пришел поздно ночью. Небольшую станцию прикрыла ночная тьма, густая, вязкая, и в ней желтыми неуверенными пятнами горели станционные фонари. Вдали за станцией на расстоянии двух верст яркими мелкими точками горели огни города Барановска.

Булькин и Берг неторопливо сошли с поезда. Аренский слышал, как стоявший на платформе Берг сказал Булькину:

– Ты посмотри, нет ли за станцией извозчика, а я пойду выпью воды.

За станцией до города тянулось поле. Около станции не было ни одной души.

Через несколько минут Берг вернулся.

– Все сделано, – тихо шепнул он Булькину.

– Черт возьми! – громко выругался Булькин. – Куда подевались извозчики, хоть бы один дьявол приехал…

Аренский еще до сих пор не мог понять, идет ли он по настоящему следу или нет.

«Не вернуться ли?» – раздумывал он.

Но потом решил во что бы то ни стало проследить до конца. Аренский ходил со скучающим видом по перрону вокзала, не выпуская, однако, из вида Булькина и Берга. Они стояли около решетки вокзала, посматривали на мерцающие во тьме перронные огни, как бы не решаясь еще что предпринять.

– А ведь, пожалуй, придется ждать до утра, – нарочито громко и досадливо выразил предположение Берг.

Но в это время со стороны города из тьмы послышалось цоканье лошадиных копыт и шуршащий звук колес. Через минуту около станции показался силуэт извозчика. Булькин и Берг быстро направились к нему.

При виде этого Аренский почувствовал свое положение смешным. Гнаться за ними бегом, конечно, немыслимо. Этот извозчик расстраивал его планы.

Аренский видел, как извозчик, усадив этих двух пассажиров, хлестнул лошадь и начал быстро удаляться.

Аренский, проклиная все на свете и бессильно сжимая кулаки, выбежал за станцию.

Преступники опять удирали из-под самого его носа.

Вдруг сбоку послышалось тарахтенье подъезжавшего экипажа.

Аренский бросился к нему навстречу.

– Нужно догнать извозчика, который только что поехал по направлению к городу, – крикнул Аренский, вскакивая на ходу в экипаж.

Покачиваясь, экипаж мягко погрузился в темноту.

Положение было спасено. Аренский видел, как расстояние между ехавшим впереди извозчиком и им быстро сокращалось.

Кругом лежала густая непроницаемая тьма. В поле дул сырой, пахучий ветер, иногда приносивший одинокие капли дождя. По земле ползли сухие ковыльные шорохи.

Расстояние до переднего экипажа было уже совсем незначительно, привыкшие к темноте глаза уже улавливали его колеблющиеся контуры, – как вдруг воздух прорезал какой-то свистящий звук, и Аренский почувствовал, как шею его крепко стиснула жесткая веревочная петля…