Текст книги "Черный осьминог
Авантюрный роман из эпохи гражданской войны
(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XV)"
Автор книги: Михаил Лызлов
Соавторы: Михаил Казарцев
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
ШИФРОВАННОЕ ПИСЬМО
Глава XI. ГДЕ ВЫХОД ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ?
Двинулись дальше уже втроем и без приключений добрались до большой и широкой комнаты, уставленной каменными скамьями, столами и какими-то странными фигурами, очертания которых расплывались в сумраке. В одной из стен заметили небольшой шкаф, в котором нашли накладную черную бороду, несколько фонарей, два нагана и одну бомбу, которая известна под именем «бомбы Новицкого».
Федор отдал один наган Мите, а другой вместе с бомбой оставил себе. Аренскому оставил пока палку, опираясь на которую, он передвигался более уверенно.
Дальше хода не было, значит, в этой комнате и должен быть выход наружу.
– Ну, ребята, расходись в разные стороны, и давай искать выхода.
Митя все статуи за руки и за ноги перетрогал – ничего путного не получилось.
– Стойте, товарищи, – сказал Аренский, – смотрите: следы на пыли и ведут они вот к этой картине, а дальше никаких следов нет.
Подошли, поглядели – правильно. Стали картину разглядывать. Картина эта была не нарисована, а из разноцветных камней сложена и представляла из себя охоту с борзыми.
– Ну, знаете, – сказал Федя, – с этой картиной дело потрудней будет, чем со статуей в Волчьем овраге. Может быть, ты, товарищ Аренский, догадаешься, в чем дело?
– Попробую. Думаю я, что ход открывается тогда, когда на один из этих кусочков надавить. А раз на него надавливали много раз, значит, он должен быть несколько потерт.
– По-моему, головы вот этих двух собак более выпуклы и более тусклы, чем остальные части картины, – сказал Аренский. – Давайте-ка попробуем нажать на обе сразу.
Нажали. Картина отодвинулась в сторону, и в лицо нашим невольным путешественникам пахнуло свежим воздухом.
Вышли. В полумраке вырисовывались мраморные гробницы, разбросанные на подставках искусственные венки, висящие лампады.
– Что же это такое? – спросил Аренский.
– Подожди, дай оглядеться. Ах, ты черт! Да ведь это склеп Барановичей, что в конце монастырского кладбища расположен! Ишь, куда наш «волк» с приставной бородой забежал. Ну, да шалишь, теперь далеко не убежишь – поймаем. Митя, посмотри-ка сколько времени.
– Четверть третьего.
– Надо спешить. Вот только как ход закрывается, не знаю. А ведь так, открытым, его оставить нельзя.
– Стоп! Почему это вон та крайняя лампада как будто бы немного покачивается? Ведь до нас тут никого не было. Тут что-то неладно, – сказал Аренский и, недолго думая, потянул за цепь, на которой висела лампада.
И… хода, как не было.
– А ведь нехитрая штука, когда разберешься, – заметил Митрий.
– Ладно, потом поговорим, – ответил Федор.
Из склепа наружу вела неплотно притворенная дверь, которая поддалась при слабом нажиме.
Вышли на кладбище. Светало.
– Куда же теперь? – спросил Аренский.
– К нам, – ответили ребята. – Это тут рядом. Вот дойдем до стены, перемахнем через нее, пройдем переулок и упремся в забор нашего сада. А там, через забор – и дома.
Глава XII. ВЫСТРЕЛ ИЗ-ЗА УГЛА
Загорская губерния – захолустье изрядное. В учебниках географии можно найти ее главные достопримечательности: «Хлеб, сало и мощи угодников Божьих».
Население губернии – сплошь крестьяне-землепашцы, и только в самом городе Загорске приютилось несколько небольших заводов и фабрик да железнодорожные мастерские.
Если пойти от центральной городской площади, носившей название Театральной, по направлению спуска к реке Грачевке, то, пройдя два квартала, в переулке направо бросится в глаза большой, отделанный терразитом дом. Здесь помещается Губчека.
Вечер. Кажется, что дом и все в нем спит. И только яркий фонарь над главным входом бросает по сторонам яркие, причудливые блики.
Но вот тишину тихо дремлющих улиц нарушили четкие удары копыт быстро скачущей лошади. Из-за угла вынесся всадник. Не сдерживая рыси, он спрыгнул с седла, пронзительно свистнул и, передав лошадь вышедшему на свист человеку, вбежал по лестнице наверх, вовнутрь помещения.
– Товарищ Александровский у себя? – спросил он у внутреннего часового.
– Здорово, Кузин. Начальник только что вышел и сказал, что вернется через десять минут. Придется тебе подождать немного.
* * *
За полчаса до приезда Кузина Александровский, сидя у себя в кабинете, разбирал вечернюю почту. Телефонный звонок прорезал тишину. Взял трубку:
– Алло. Слушаю.
– Это ты, Володя?
– Кто спрашивает?
– Я, Лида.
– А, это ты, сестренка? В чем дело?
– Володя, зайди, пожалуйста, на минуту домой. Маме нездоровится.
– Минут через пять зайду, – ответил Александровский и, повесив трубку, снова принялся за работу.
Окончив просмотр наиболее важных бумаг и спрятав все в ящик письменного стола, он вышел из кабинета, запер дверь на ключ и начал спускаться вниз.
Подошел к часовому:
– Товарищ Болотов, я домой на минутку. Если кто будет спрашивать, скажи, что сейчас приду.
* * *
В конце Монастырской улицы с угла на угол от гостиницы «Англия», в саду, обнесенном невысокой каменной оградой, находилось ремесленное училище имени купца Соломенкина.
Решетчатая железная дверь, ведущая с улицы в сад, окружавший училище, обычно всегда запертая, была в этот вечер полуоткрыта. Если бы заглянуть в эту полуоткрытую дверь, то у пролома стены, идущей вдоль Монастырской улицы, можно было заметить невысокого, коренастого человека, напряженно всматривавшегося в темноту пустынных улиц.
– Идет, – прошептал человек, заслышав шум шагов и увидев силуэт человека, переходящего полотно конной железной дороги и направляющегося в сторону гостиницы «Англия».
Согнувшись, словно зверь, готовящийся к прыжку, сунул руку в наружный карман, вытащил оттуда браунинг и прицелился в приближающуюся фигуру.
Еще не окончил Кузин своего разговора с дежурным, как с улицы, догоняя один другого, вырвались несколько сухих револьверных выстрелов. Стреляли где-то совсем близко.
Из боковой двери караульного помещения без фуражек, полуодетые, с наганами в руках выбежали дежурные агенты и метнулись вниз по лестнице.
Стукнула выходная дверь.
Со стороны Монастырской улицы нарастал шум голосов.
Кузин также выскочил на улицу и увидел, что к дому подходит группа людей. Среди них он узнал председателя Губчека, который шел, прихрамывая и опираясь на руку одного из агентов. Александровский был ранен в ногу.
– А, это ты, Кузин. Привез что-нибудь?
– Так точно, товарищ начальник. Вот пакет срочных донесений из Барановска, – с этими словами Кузин передал объемистый пакет с сургучной печатью.
Взяв пакет, Александровский, сдерживая боль, стал подниматься по лестнице наверх.
Кузин остался на улице и от дежурных агентов узнал подробности случившегося: начальнику позвонили из дому и просили прийти. Спустя немного после звонка, он вышел из Губчека и, поравнявшись с оградой сада ремесленного училища, был обстрелян из браунинга. Однако ни одна пуля не задела его.
С браунингом в руке он бросился в ворота сада и, увидев убегавшего человека, выстрелил несколько раз ему вслед. Бежавший упал. Александровский, не выпуская из рук браунинга, стал осторожно приближаться к упавшему, который не подавал никаких признаков жизни.
Внезапно, почти в упор, прогремел выстрел. Александровский почувствовал острую режущую боль в ноге.
Стрелявший вскочил и бросился к ограде. Собрав силы и помня лишь о том, что бандита нельзя упустить, Александровский стреляет ему вслед. Бандит падает на всем бегу вниз лицом и уже больше не поднимается. Почти одновременно падает потерявший сознание Александровский.
Глава XIII. «ВОСЬМОЙ» – «ШЕСТОМУ»
Поднявшись наверх, Александровский лег на кушетку, так как боль в ноге давала себя чувствовать. Вызвали доктора Базилевского, который, осмотрев рану, сказал, что никакой опасности нет, кость цела, и что раненый ослабел только от потери крови.
– Несколько дней в постели – и вы, товарищ, сможете снова вернуться к работе, – заявил он.
– Магнис, – позвал Александровский агента, оставшегося возле него, – позвони, пожалуйста, домой, вызови сестру, передай ей все происшедшее и успокой заключением доктора.
Агент вышел, но минуты через три опять вошел в кабинет.
– Из дома ответили, что вам никто не звонил с самого утра.
– Как не звонил? Не может этого быть! Ведь я же сам слышал голос сестры.
– Товарищ начальник, я позвоню сейчас из вашего кабинета и передам вам трубку, а вы уже сами выясните, в чем дело.
– Звони.
Вызвав квартиру Александровского, Магнис передал трубку.
– Кто говорит?
– Я, Лида.
– Объясни мне, пожалуйста, в чем дело? Звонила ты мне или нет? Ведь я же узнал твой голос…
– Нет, Володя, я не звонила тебе, да и не могла звонить, так как весь день не была дома и пришла уже позже восьми часов.
– В чем же дело? Неужели это начинаются белогвардейские штучки? Как ты думаешь, Лида? Впрочем, об этом поговорим после, а пока успокой маму. Дело кончилось пустяками – дня через три встану.
В кабинет вошел секретарь Губчека Когортов, державший в руках несколько бумаг.
– Что у тебя, Саша?
– А вот, полюбуйся. Нашли в подкладке фуражки стрелявшего в тебя мерзавца.
Александровский взял принесенные бумаги. Его внимание сразу же привлекло странное послание:
«Восьмой – Шестому.
Во имя Великой Родины, поруганного Царя – приказываю Вам уничтожить способом, который найдете удобным, начальника Загорской Губчека – Александровского. О результате известить по адресу: Я7 Б12 В4 Н121 С5 У82 Р2 Р13 В1 НЗ Е11 Я18 Х6 К19 Н4 АЗ А20: М9 Р4 И17 Ц87 Д94 081 Л55 В48 С31 И1 М28 Р8 012 А6 А16 Н81 030 080 В4 М16 03 ЕЗЗ Т7 Е74 Ы61 М53 А50 Д1 АЗ».
– Что это за арифметика с грамматикой? – сказал, наконец, Александровский. – Эка они тут цифр да букв напутали. Ну, да ничего – распутаем.
Остальные бумаги были разные удостоверения, выданные гражданину Завойскому, как сотруднику хозяйственно-административной части Губпродкома.
– Саша, возьми, пожалуйста, все эти бумаги и передай их старшему следователю Кудревичу. Пусть он, во– первых, постарается расшифровать всю эту арифметику, а, во-вторых, пусть он сейчас же проверит, служит ли действительно в Губпродкоме Завойский.
– Не беспокойся, все будет сделано.
– Да, я и забыл спросить тебя, жив этот самый Завойский или умер?
– Жив, хотя ты здорово угостил его, всадив пулю под правую лопатку. Не знаю, выживет ли.
– Должен выжить. Послать к нему лучших докторов. Ухаживать за ним, но не удалять караула. Я почему-то думаю, что его попытаются освободить.
– Однако, довольно, – сказал Когортов, – тебе надо отдохнуть. Завтра поговорим. Будь здоров.
– Саша, Саша! Вернись на минутку. Совсем забыл о срочном пакете из Барановска. Тебе придется взять его и рассмотреть присланные бумаги. Утром расскажешь мне.
Глава XIV. НАВСТРЕЧУ БАНДИТАМ
Ночь Александровский провел сравнительно спокойно. Рана беспокоила не особенно сильно. Он уже хотел было встать, но доктор категорически предложил ему пробыть в постели еще три-четыре дня.
В восемь часов зашел Когортов.
– Ну что, как твое здоровье?
– Очень прилично. Что пишут из Барановска?
– Сейчас буду докладывать. Наш уполномоченный Фальберг сообщает о растущей активности бандитских элементов. Кулачество, несомненно, организуется и ждет только удобного момента для выступления. Были случаи убийства отдельных продармейцев. Но и это еще не все. Последнее донесение говорит о том, что восьмого сентября выехавший в район работы продотряда Барановский упродкомиссар товарищ Чуйко был захвачен вместе с охраной и зверски замучен – с него живого рвали кожу, вбивали гвозди в голову и, в конце концов, подвесили его и бывших с ним товарищей, осмолив их заживо.
– Вот зверье! И нас еще обвиняют в том, что мы ведем борьбу с этими людьми. Ведь волки, и те не мучают так свои жертвы, как эти негодяи!..
– Если ты будешь волноваться, я прекращу доклад.
– Ладно, не буду. Ты вот лучше скажи, что делать. Мое мнение – выслать несколько карательных отрядов в этот район, особенное же внимание обратить на деревни: Коневку, Птичное, Ново-Горелое. Там почти сплошь колесниковцы.
– Против посылки отрядов, конечно, возражать нельзя. Следует только согласовать вопрос с губвоенкомом. Плохо вот, что пока больше семидесяти пяти человек и одного пулемета дать не сумеем.
– Хватит пока и этого. Ведь у них на месте кое-что есть. А если понадобится подкрепление – мобилизуют чоновцев. Начальником отряда назначить товарища Захарова, – он парень боевой, спокойный, в трудную минуту не растеряется и сумеет дать хороший отпор. Как только поднимусь – выеду в район бандитизма сам. Со мной собирается губ-военком Находцев.
– Когда выступить отряду?
– Сегодня в ночь с тем, чтобы послезавтра рано утром прибыть в Барановск. Скажи Захарову, чтобы немедленно по прибытии явился бы в Уком к секретарю Васютину, который ему все подробности расскажет и дельный совет даст.
– Будет сделано.
* * *
8 часов вечера.
Общежитие войск N батальона ВЧК шевелится, как муравейник. Только сейчас получен приказ начгубчека о немедленном выступлении в район Барановска.
Ребята, из которых большинство коммунистов, хорошо понимают, какие задания им придется выполнить.
Они понимают, что там, среди крестьянства, свила гнездо контрреволюция и прилагает все силы к тому, чтобы порвать союз рабочих и крестьян, натравить их друг на друга.
Они знают, что жестокую борьбу придется повести с обнаглевшей белогвардейщиной и поэтому-то они крепко сжимают винтовки.
Знают, что они часовые революции, защитники завоеваний Октября.
Зорок их глаз, верна их рука.
Они готовы к бою.
Они победят, ибо они несут с собой освобождение трудящихся.
В полном походном боевом снаряжении строится отряд на улице перед общежитием.
Подходит Когортов:
– Товарищ! Я не буду говорить вам о том, что вы должны делать, как вы должны отстаивать завоевания Октября. Не один раз вы били белогвардейщину на различных фронтах. Разобьете и теперь. Другого выхода нет. Мы не можем позволить гнойным болячкам разъедать здоровое, мощное тело нашей республики. Вперед же, товарищи! Вперед во имя Коммунизма, во имя торжества Революции!
– Готовы к бою! – мощно несется в ответ со стороны отряда.
Четко бросает Захаров стальные слова команды.
Отряд двинулся, и еще долго доносилось мерное позвякивание оружия и глухой топот ног.
Глава XV. АГЕНТ ДТЧК
Вокзал. Народу – пушкой не пробьешь. Серые шинели, крестьянские тулупы, кожаные куртки, бабьи платки и повязки.
Бесконечное количество оборванных мальчишек, продающих махорку и какую-то подозрительную снедь.
Ждут поезда из Москвы, который после получасовой стоянки должен отправиться на Ростов.
На четвертом пути, в сторону Курского вокзала, стоят три теплушки, около которых с факелом работают два слесаря, проверяющих колеса, оси и общее состояние вагонов.
Со стороны главного вокзала подходит человек, одетый в форму агента дорожной ЧК.
– Ну, как дело, ребята? Исправны вагоны? А то ведь через час отряд грузиться начнет.
– Хороши. Беспокоиться нечего.
– Товарищ, – обратились рабочие к агенту, – может быть, ты постоишь здесь, а мы до буфета за кипятком добежим – уж больно после селедки все нутро горит.
– Ладно. Валяйте, только быстрей возвращайтесь, а то мне некогда.
Слесари бегом в сторону вокзала метнулись.
Как только они скрылись из глаз, агент, внимательно оглядевшись кругом, вынул из портфеля сверток, похожий на коробку конфет, – даже ленточкой розовой перевязанный – и нырнул под средний вагон. Послышался легкий стук, и немного спустя агент выбрался из-под вагонов, возле которых начал прогуливаться взад и вперед.
Вернулись ходившие за кипятком.
– Мне пора идти, товарищи. Вот уже и поезд московский подошел.
Минут через десять отцепленный от состава паровоз стал приближаться к вагонам. Прицепка прошла без заминки, и скоро вагоны, постукивая и скрипя, присоединились к ожидавшему их составу.
Сейчас же началась посадка отряда, прошедшая спокойно, словно по нотам.
После посадки каждый занялся своим делом: одни закусывали и пили чай, другие легли отдохнуть, третьи, собравшись в кружок, занялись пением.
Захаров стоял около вагонов и рассеянно разглядывал разношерстную толпу.
– Товарищ Захаров, – услышал он детский голос.
Осмотревшись, заметил мальчишку, которого знала почти вся Губчека и которого, за его почти акробатическую подвижность, прозвали Гришка Козленок.
Этот Козленок был приемышем батальона, живя вместе с ним. Откуда он явился, точно не знал никто.
Нашел его Захаров однажды утром спящим около порога общежития батальона. Был он оборван до последней степени, голоден, грязен. Захаров накормил, пообчистил его и тут только увидел, что перед ним стоит мальчик лет восьми с живыми глазенками, худенький, белокурый.
– Как звать-то тебя? – спросил Захаров.
– Гришка.
– Родители померли, что ли?
– Мама померла, а батьку калмыки в Царицыне зарубили, он с красными был.
– Ну, а ты с кем?
– Тоже с красными. Вот вырасту – я им всем за батьку отплачу, живодерам!
И стал с этого времени Гришка равноправным членом дружной батальонной семьи.
Вот этого-то Гришку и увидел совсем неожиданно для себя Захаров.
– Зачем ты здесь?
– А как же вы без меня то поедете? За чаем-то кто же будет бегать? Винтовки-то кто почистит? Нет, без меня вам не обойтись. Нехорошо вы сделали, что меня не разбудили, как пошли на станцию. Еще товарищи называются!..
– Слышишь, Гришка, беги-ка ты в батальон, да ложись спать.
– Нет уж, товарищ Захаров, ты меня теперь домой не прогонишь. Если добром не возьмете, так я под вагоном или на крыше уеду.
– Ну ладно, лезь в средний вагон – ежели тебя туда пустят.
– Меня-то? Да что я, чужой им, что ли? Пустят, уж ты не беспокойся!
Не успел Захаров и глазом моргнуть, как Козленок влетел мячиком в вагон.
– Смотри, ребята, Козленок и здесь не отстает. Ай да парень! Ну, лезь сюда, вот консервы, хлеб – сейчас кипяток принесут. Валяй вовсю. Да смотри, не объешься. В походе этого не полагается.
КОРОБКА С КОНФЕТАМИ
Глава XVI. КОРОБКА С КОНФЕТАМИ
Крикнул паровоз. Дрогнули вагоны сначала тихо, а затем все быстрей и быстрей станционные огни стали убегать от поезда.
Вот уже проехали два моста через реку Грачевку, миновали разъезд Приданное и часам к двенадцати ночи были на небольшой станции Давыдовская, где остановились, ожидая встречного поезда, который должен был выйти с большой станции Лиски.
Поезд остановился. Изо всех вагонов повылезли пассажиры размять затекшие ноги – ехать приходилось в большинстве случаев стоя.
Вышел кое-кто и из отряда, а с ними и проснувшийся Козленок. На втором пути стоял поезд с красноармейцами, перебрасываемыми в район Киева. Козленок почувствовал необходимость перебраться на ту сторону и, так как состав был очень длинный, то он, недолго думая, полез под вагон. Не прошло и минуты, как из-под вагона послышался его голос.
– Товарищ Захаров! Тут под вагоном в коробке вроде как бы часы стучат.
– Какие там часы, почудилось тебе, что ли? Вылазь-ка из-под вагона, а то тронется поезд и раздавит тебя так, что ты и чихнуть не успеешь.
– Ей-богу, стучат. Совсем явственно. Да ты лезь сюда – сам увидишь.
Заинтересовавшись, в чем дело, Захаров полез под вагон и, действительно, увидел прикрепленную к полу вагона продолговатую коробку, из которой слышалось тиканье, похожее на звуки, которые производит будильник.
– Тихонов, – позвал он из-под вагона электротехника и подрывника, который ехал с отрядом, – посмотри-ка, что это здесь пристроено.
Не заставляя себя просить, Тихонов залез под вагон и, увидев ящичек, молча, сосредоточенно и осторожно стал отвинчивать его от досок пола.
– Не лезь, – бросил он Захарову, который хотел было поддержать коробку. – Вылезайте из-под вагона, да не толкайте меня.
Вылезли. Тихонов прислушивается к тиканью в коробке.
– Так и есть, – бросает он.
– Да скажешь ты, черт тебя задери, что эта за коробка?
– Адская машина, которая действует, как часовой механизм.
Захаров недоверчиво посмотрел на говорившего.
– Как так адская машина? Черти, что ли, нам ее в зубах принесли?
– А вот сейчас узнаем, какая, – и с этими словами Тихонов осторожно стал вскрывать ящик.
Захаров, заглянувши через его плечо, увидел внутри стеклянную трубочку, наполненную какой-то желтоватой жидкостью. Трубочка эта была расположена как раз над углублением с невысокими стенками, в котором находился какой-то порошок. Над трубочкой находился небольшой металлический молоточек, соединенный с системой зубчатых колесиков, укрепленных на горизонтальном стержне. Вид этого прибора был совсем не страшен, и Захаров недоумевал, чего это так волнуется Тихонов. А тот, продолжая свою работу, отогнул одну половину зажима, держащего трубочку, вынул ее из коробки и облегченно вздохнул.
– Ну, теперь не страшно.
– Да расскажешь ты, наконец, в чем тут дело? Что ты про себя ворчишь, словно колдуешь?
– Ладно. Сейчас объясню. Порошок этот – очень сильное взрывчатое вещество. В трубочке налит особый состав. Молоточек, ты это сам видишь, соединен с колесиками стальной пружинкой. Колесики эти заводятся как часы и, разгибая пружинки, передвигают молоточек, приближая его к трубочке. Через определенный промежуток времени молоточек, двигающийся скачками, обязательно должен разбить трубочку, жидкость попала бы на порошок, и произошел бы такой взрыв, который уничтожил бы значительную часть нашего состава. Понял теперь, какой игрушкой хотели угостить нас? Выходит, что нас ждали и готовили нам «хорошую встречу».
– Когда же нам ее подсунули?
– Теперь об этом говорить не приходится. Хорошо, что вовремя заметили. Молодец, Козленок! К ордену тебя представить надо.
Когда отряд узнал, от какой беды их спас Козленок, ему такое чествование с качанием устроили, что он, как мячик, вверх летал. А когда, наконец, на землю стал, то первым делом под вагон полез.
– Ты что же это опять за адской машиной полез?
– Нет, живот болит.