Текст книги "Уставы небес, 16 глав о науке и вере"

Автор книги: Михаил Кацнельсон

К сожалению, в практике теософии в результате стремления к унификации "чистые краски" отдельных религий смешиваются в серую массу, где трудно отделить истину от лжи. Основываясь на мельчайших деталях сомнительных откровений, теософы в корне переосмысливают космогонию и историю человечества (Атлантида и т.д.). Таким образом, в отличие от гнозиса и каббалы, теософские схемы мироздания трактуются уже буквально. Достаточно наивно (по крайней мере, в буквальном понимании) выглядят и рассуждения Агни Йоги о психической энергии, раскрытии энергетических центров человека и т.д. Хотя в книгах Блаватской и присутствуют символические толкования, они носят в основном онтологический характер, а не раскрывают сложный внутренний мир человека. В этом смысле эпиграф к "Тайной Доктрине" – "Нет религии выше истины", который утверждает единую для всех "объективную" внешнюю истину, по существу противоположен евангельскому "Я есмь путь и истина и жизнь" (Ин.14:6). В не менее искаженном свете представлен в теософии буддизм (например, прямолинейное понимание перерождения и закона кармы).

Оккультизм стремится применить научные методы исследования к духовным явлениям.

Все же верно, что исследующий сущность духа может только поучиться у естествознания. Он должен лишь поступать, как оно... Тот поступает в духе естествознания, кто столь же независимо рассматривает духовное развитие, как естествоиспытатель наблюдает чувственный мир...

С подобными методами должен выступить и тот, кто исторически исследует памятники духовной жизни... Для изложения какого-нибудь химического закона не имеет большого значения описание тех реторт, склянок и пинцетов, какие понадобились для его открытия. И при изображении возникновения христианства столь же ничтожную роль будет играть установление тех исторических источников, из которых черпал евангелист Лука, или из которых составлено Откровение Иоанна. «История» может служить здесь лишь преддверием настоящего исследования (Р. Штайнер, Мистерии древности и христианство).

Такой подход действительно позволяет выйти за рамки стандартного материалистического мировоззрения, но часто (особенно в массовом «популярном» понимании) ведет в неправильном направлении. Несмотря на то, что основоположники теософии предостерегали от практических «внешних» применений оккультизма (его исходная цель – духовное самосовершенствование человека вне рамок «экзотерической» религии), на практике это предупреждение часто игнорируется. В этой связи можно вспомнить слова из Дхаммапады (71):

Когда глупец на свое несчастье овладевает знанием, оно уничтожает его удачливый жребий, разбивая ему голову.

Из более поздних построений, приближенных по форме к европейской науке, отметим концепции известного русского философа и оккультиста первой половины нашего века П.Д. Успенского, изложенные в книге «Новая модель Вселенной». Успенский был учеником знаменитого мистика и духовного учителя Гурджиева, который оказал большое влияние на европейский оккультизм XX века, и дал наиболее логичное изложение системы последнего в книге «В поисках чудесного». Система Гурджиева внешне также использует оккультный язык (лучи творения, вибрации, октавы, совокупность «тел» и «центров» человека), астрологический и алхимический подходы (иерархическое влияние солнца, планет и луны, различные «формы» водорода). С другой стороны, в отличие от теософских систем, она более богата, менее «серьезна» и содержит элементы мистификации, как и все методы его «работы» (последняя понимается в суфийском смысле и имеет целью пробуждение человека от привычной спячки).

Русский ученый Д. Панин (изображенный в романе Солженицына "В круге первом" под именем Сологдина) сделал попытку связать христианское мировоззрение с естественными науками в рамках картины, основанной на понятии "густот", в котором он видит универсальное начало как материи, так и духа. При этом все процессы, происходящие во Вселенной, трактуются в терминах сгущения-разрежения. Однако в этой наглядной интерпретации ему пришлось вступить в противоречие с рядом положений квантовой механики и теории относительности.

Для полноты упомянем иерархическую картину мироздания русского мистика Д. Андреева (она описана в книге "Роза Мира"), которая в основном вписывается в гностические рамки. В качестве его предшественников можно указать Данте и Сведенборга. Интересно, что Сведенборг (1688-1772) перешел к мистике и теологии после интенсивных занятий естественными науками, оставив несколько десятков томов сочинений по математике, астрономии, минералогии.

Как уже говорилось, все больший вес в современном общественном сознании приобретает психология, постепенно оттесняющая естественные науки на второй план. По словам В. Паули (цит. по K.V. Laurikainen, р.150), физика и психология – дополнительные науки в том же смысле, в котором корпускулярная и волновая картины – дополнительные описания мира атома (см. гл.9,10). Здесь мы не можем останавливаться на всех направлениях и достижениях психологии, а затронем лишь некоторые отличия ее методов от естественнонаучных. В качестве главного отличия можно отметить отказ от требования рассматривать только полностью воспроизводимые явления и смелое использование "субъективного фактора".

Заметный вклад в формирование современной парадигмы (мировоззрения) принадлежит основоположнику одного из направлений психоанализа аналитической психологии К. Юнгу. После долгого периода тесного сотрудничества он разошелся со своим учителем З. Фрейдом из-за попыток Юнга выйти за узкие рамки механистического и редукционистского фрейдизма, где главная роль отводится нижним слоям индивидуального бессознательного. При построении своего учения, где главную роль играют понятия коллективного бессознательного и его первичных образов-архетипов, Юнг опирался на богатый личный мистический опыт (см. его книгу "Воспоминания. Сновидения. Размышления", Киев, 1994), что и послужило одной из причин разрыва с Фрейдом. Этот же фактор определил гностический характер мировоззрения Юнга:

Пусть читателя не смущает, что мое изложение звучит как гностический миф. Мы продвигаемся теперь в психологические сферы, в которых коренится гносис. Выражение христианского символа – это гносис, а уж компенсация бессознательного – и подавно он (Введение в религиозно-психологическую проблематику алхимии).

В одном из интервью Юнг ответил на вопрос о вере в Бога: "Мне трудно говорить о вере. Я просто знаю". Он утверждает, что психологические феномены (явления души – псюхе) суть реально существующие и познаваемые.

Исходным методологическим принципом той психологии, которую я представляю, ... является исключительно феноменологическая точка зрения, имеющая дело с состояниями, опытом, одним словом – с фактами. Истиной для этой психологии являются факты, а не суждения. ... С точки зрения психологии, идея истинна ровно настолько, насколько она существует. Психологическое же существование субъективно лишь до тех пор, пока та или иная идея овладевает только одним индивидом, эта же идея становится объективной, когда принимается обществом... Данная точка зрения является общей для всех естественных наук. Психология подходит к идеям и другим продуктам сознания так же, как, например, зоология к различным видам животных. ... Факты свидетельствуют, что определенные идеи существуют почти повсеместно, во все времена (Психология и религия).

В своих книгах Юнг постоянно подчеркивает ограниченность своего психологического метода при анализе религиозных проблем. В то же время он отвергает «метафизические» концепции. В работе «Ответ Иову» Юнг поясняет это так:

«Физическое» – не единственный критерий истины. Существуют ведь еще душевные истины, которые с точки физической не могут быть ни объяснены, ни доказаны, ни оспорены. ... Тот факт, что религиозные высказывания нередко даже противоречат физически засвидетельствованным явлениям, доказывает самостоятельность духа по отношению к физическому восприятию и известную независимость душевного опыта от физических данностей. Душа есть автономный фактор, а религиозные высказывания суть исповедания души, зиждущиеся в конечном счете на бессознательных, т.е. трансцендентальных процессах. Последние недоступны физическому восприятию, но доказывают свое присутствие соответствующими исповеданиями человеческой души. ... Я делаю следующий шаг, рассматривая и изречения Священного Писания в качестве высказываний души, и при этом подвергаю себя риску быть обвиненным в психологизме. Хотя высказывания сознания могут оказаться обманом, ложью и иным самоволием, с высказываниями души этого случиться не может никак: они, указывая на трансцендентные по отношению к сознанию реальности, всегда делают это главным образом через нашу голову. ... Поэтому их следует рассматривать не только как объекты, но и как субъекты, подчиняющиеся собственным законам.

Перейдем теперь к вопросу о магии, которая ставит задачу управления миром с помощью различных технических приемов. Элементы магической картины мира присутствовали на всех этапах развития человечества. Здесь мир предстает как полный духов и неведомых сил, которые можно эффективно использовать для практических целей.

Знаем мы это или нет, но в каждом из нас скрыта чудовищная противоположность между человеком, который служит Богу, и человеком, который Богу приказывает (К.Г. Юнг, Парацельс как духовное явление).

Впрочем, в шаманских традициях магия тесно переплетена с религией (см., напр., М.Элиаде, Шаманизм). Однако для таких традиционных культур, как и в случае привычных для нас цивилизаций, возможно вырождение.

К началу XX века, то есть ко времени исследований В.Г.Богораза, чукотский шаманизм находился в упадке... Он проявлялся в том, что шаманы постепенно утрачивали психотехнические навыки, заменяя реальное трансперсональное переживание его имитацией, воспроизведением лишь внешней стороны транса без реального психотехнического опыта, а «волшебное путешествие» шамана подменялось сном... Шаманские камлания, в свою очередь, превращались в спектакли, наполненные различными «сценическими эффектами» и демонстрацией паранормальных способностей шамана, а иногда и просто трюками на манер чревовещания... Процветал и семейный шаманизм, заключавшийся в том, что каждая семья, имевшая свой шаманский бубен, передававшийся по наследству, в особые праздничные дни имитировала сеансы камлания... Иногда при таких коллективных акциях имели место пророчества, но к ним никто серьезно не относился (Е.А. Торчинов, Религии мира, с.100).

По-видимому, древние цивилизации Египта и Междуречья в значительной степени были основаны на использовании магии, которая заменяла нашу «материальную» технику, связанную с механизмами. Понятие магии подробно обсуждается в работах русского религиозного философа П.А. Флоренского, который понимал ее как общение с любыми силами (исключая христианские таинства) и их использование; в широком смысле сюда может быть включена и наука. Как пишет он в книге «Столп и утверждение истины», безблагодатная религия роковым образом перерождается в черную магию.

"Магические" приемы использует и современная психология, например, метод нейролингвистического программирования (НЛП) – классификация и сознательное использование в целях управления человеком стандартных способов, которыми люди бессознательно кодируют и передают свои сообщения друг другу. При этом информация может передаваться и через неизвестные каналы восприятия. В предисловии к книге "Структура магии" основоположники НЛП Р. Бендлер и Д. Гриндер пишут:

В наши дни мантия чародея чаще всего обнаруживается на плечах динамичных по своей природе практиков психотерапии... Наблюдая за их работой, испытываешь чувство полного недоумения, тем не менее, магия этих психотерапевтических колдунов и чародеев, подобно магии колдунов и чародеев всех времен и народов, сведения о которых, передаваемые из поколения в поколения, дошли до наших дней, – обладает определенной структурой.

Современное отношение к таким методикам является достаточно прагматичным и оптимистичным. Л. Кроль пишет о создании метода НЛП:

Родители считали: был бы успех, неважно какой – в психотерапии, бизнесе, обучении – а промоделировать его и выделить эликсир – наше дело... Гомункулусов тоже не опасались: они остались в мрачных фаустовских временах, побежденные предшествующим поколением, отдельных представителей которого предстояло промоделировать, взяв у них все лучшее (им самим, по-видимому, уже не нужное) (из предисловия к книге Р. Дилтса «Стратегии гениев»).

Хотя практическая эффективность используемых техник не вызывает сомнения, отрыв от более «возвышенных» традиционных ценностей и упор на логические схемы, а не на духовные источники и интуицию чреват опасностями. По мнению американского антрополога и философа Г. Бейтсона, работы которого легли в основу метода НЛП, магия является таящим соблазн вырождением науки или религии и отличается от последней целью, направленной вовне (а не на внутреннее изменение самого себя).

Мою позицию... можно объяснить исследованием отношений между религией и волшебством. Я считаю, что все заклинания, заговоры, медитации, магические формулы, чары и т.д. действительно срабатывают – но действуя при этом на медиума (как и «психическая энергия»). А на любых других людей это не действует. Но, когда человек (посторонний) хотя бы частично знает о происходящем и о направленности проиходящего на себя, я уверен, что все эти магические процедуры могут быть очень эффективными: они могут убить или вылечить, принести вред или пользу. Я не верю, что подобные магические процедуры имеют соответствующий эффект на неодушевленные предметы (Ангелы страшатся, с.66,67).

Если охотник исполняет ритуальную имитацию животного, чтобы заставить последнее попасться в сети, это, конечно, волшебство, но если целью имитации животного является улучшение своего умения поставить себя на место другого и улучшение понимания животного, его действия могут быть отнесены к религиозным (там же, с.67).

В качестве основной причины кризиса современного миропонимания Г. Бейтсон видит декартовский дуализм разума и материи, приведший к утрате целостности:

...Я отвергаю современный материализм с такой же силой убеждения, как и кокетство со сверхъестественным. ... Интересно, что один предрассудок может вести к другому. К примеру, Артур Кестлер, начавший с марксизма, отверг эту метафизическую веру и перешел к вере в теорию синхронистичности (Юнга, см. гл. 4)... Нам нужна пересмотренная философия или эпистемология (система познания) для уменьшения нетерпимости, разделяющей эти два лагеря. «Чума на оба ваши дома!» – восклицает, умирая Меркуцио (там же, с.63, 68, 72).

В настоящее время очень популярно осмысление магической традиции умершим в 1998 году американским мистиком Карлосом Кастанедой. Сам он называл себя антропологом, лишь излагающим учение своего наставника индейца из племени Яки дона Хуана Матуса. Оставляя в стороне вопрос о реальности существования Дона Хуана и наличии мистификации в сочинениях Кастанеды, отметим, что в них можно найти элементы как традиционных восточных, так и оккультных учений. В то же время Кастанедой описан реальный духовный опыт (в том числе его болезненные стороны), который находит отклик у многих «ищущих». В длинной серии этих книг точка зрения постоянно меняется, так что одни и те же вопросы рассматриваются на новом уровне, а само учение последовательно переопределяется как путь охотника, воина, мага, шамана, человека знания. Важную роль играет также понятие «видения». Дон Хуан проводит своего ученика через ряд испытаний (например, опыты с галлюциногенами, путешествие по мирам сновидений), а после завершения каждого этапа обучения говорит о необходимости его отбросить и забыть. В противоположность теософии, у Кастанеды достаточно четко поставлена конечная цель – обретение свободы. Выгодное отличие составляет также сильно развитое чувство юмора Дона Хуана. Для примера приведем объяснение Доном Хуаном элементов «магического» описания мира – тоналя и нагваля – из четвертой книги Кастанеды «Сказки о силе»:

– Я собираюсь рассказать тебе о тонале и нагвале, – сказал он и взглянул на меня пронзительно.

Это был первый раз за время нашего знакомства, чтобы он использовал эти два термина. Я был мутно знаком с ними из антропологической литературы о культурах центральной Мексики. Я знал, что тональ считается своего рода сторожевым духом, обычно животным, которого ребенок получал при рождении и с которым он был связан интимными узами до конца своей жизни. Нагваль – было название, дававшееся животному, в которое маг мог превращаться, или же тому магу, который практиковал такие превращения.

– Ну, что бы ты там ни думал или знал о них, это чистая чепуха. ... Тональ – это организатор мира, – может быть лучшим способом описания его монументальной работы будет сказать, что на его плечах покоится задача приведения хаоса мира в порядок. Скажу далее, что тональ является хранителем, который охраняет нечто бесценное, нас самих. Поэтому врожденным качеством тоналя является быть консервативным и ревнивым относительно своих действий. – Тональ – это все, что мы знаем, – повторил он медленно, – и это включает не только нас, как личности, но и все в нашем мире. Можно сказать, что тональ это все, что встречает глаз... Мы начинаем растить его с момента рождения. В тот момент, когда мы делаем первый вдох воздуха, мы вдыхаем также силу для тоналя. ... Тональ начинается с рождения и заканчивается со смертью... Я говорю, что тональ делает мир, потому что он свидетельствует и оценивает его согласно своим тональным законам. Очень странным образом тональ является творцом, который не творит ни единой вещи, другими словами, тональ создает законы. – Он очертил рукой середину стола. – Мы можем сказать, что тональ как вершина этого стола, остров, и на этом острове мы имеем все. Этот остров фактически мир. Есть личные тонали для каждого из нас и есть коллективный тональ для всех нас в любое данное время, который мы можем назвать тоналем времен. – Он показал на ряд столов в ресторане.

– Если тональ это все, что мы знаем о нас и нашем мире, что же такое нагваль?

– Нагваль – это та часть нас, с которой мы вообще не имеем никакого дела, ... для которой нет никакого описания. Нет слов, нет названий, нет чувств, нет знания.

... Я продолжал перечислять возможные способы описания того, о чем он говорит: чистый интеллект, психика, энергия, жизненная сила, бессмертие, принцип жизни. Для всего, что я называл, он нашел предмет на столе как противовес и ставил его передо мной, пока все предметы на столе не были собраны в одну кучу.

– Может быть нагваль – высшее существо, всемогущий бог? – спросил я.

– Нет, бог тоже на столе. Скажем так, что бог – это скатерть. Он сделал шутливый жест для того, чтобы скомкать ее и положить с другими предметами передо мной.

– Но значит ты говоришь, что бога не существует?

– Нет, я не сказал этого. Все, что я сказал, так это что нагваль – не бог, потому что бог является предметом нашего личного тоналя и тоналя времен. Тональ является, как я уже сказал, всем тем, из чего мы думаем, состоит мир, включая бога, конечно. Бог не более важен, чем что-либо другое, будучи тоналем нашего времени.

– В моем понимании, дон Хуан, – бог – это все. Разве мы не говорим об одной и той же вещи?

– Нет, бог это только все то, о чем мы можем думать, поэтому, правильно говоря, он только другой предмет на этом острове. Бога нельзя посмотреть по собственному желанию, о нем можно только говорить. Нагваль, с другой стороны, к услугам воина. Можно быть его свидетелем, но о нем нельзя поговорить.

– Если нагваль не является ни одной из тех вещей, которые я перечислил, то может быть ты сможешь рассказать мне о его местоположении. Где он?

Дон Хуан сделал широкий жест и показал на область за границами стола. Он провел рукой, как если бы ее тыльной стороной очищал воображаемую поверхность, которая продолжалась за краями стола.

– Нагваль там, – сказал он. – там, окружающий остров. Нагваль там, где обитает сила. ... Мы чувствуем с самого момента рождения, что есть две части нас самих. В момент рождения и некоторое время спустя мы являемся целиком нагвалем. Мы чувствуем затем, что для того, чтобы функционировать, нам необходима противоположная часть того, что мы имеем. Тональ отсутствует, и это дает нам с самого начала ощущение неполноты. Затем тональ начинает развиваться и становится совершенно необходимым для нашего функционирования. Настолько необходимым, что он замутняет сияние нагваля. Он захлестывает его. С того момента как мы становимся целиком тоналем, мы уже ничего больше не делаем как только взращиваем наше старое ощущение неполноты, которое сопровождало нас с момента нашего рождения и которое постоянно нам говорит, что есть другая часть, которая дала бы нам цельность.

Следует отметить, что здесь Дон Хуан говорит не о Боге, а о человеческих представлениях о Нем (см. также рассуждения о "человеческом образе" в книге "Внутренний огонь").

На определенном этапе с проблемой магических сил (сверхъестественных способностей, сиддх) встречаются и те, кто следует традиционным восточным религиям и учениям, содержащим элементы йоги, т.е. какой-либо системы самосовершенствования. В классической йоге Патанджали (Йога-сутра) эти силы считаются препятствием, отвлекающим от задачи освобождения, и их нужно отбрасывать. С другой стороны, в тантрическом буддизме утверждается, что при правильном понимании концепции шуньяты и под руководством настоящего учителя-ламы сиддхи могут использоваться как движущая сила и ускорять движение к освобождению (при этом все результаты должны бескорыстно отдаваться на благо всех живых существ). В то же время делается предупреждение о том, что нарушение этих правил и ошибки, как и в оккультизме, могут привести к падению в ад (хотя и временному). Элементы магии активно используются и в позднем даосизме (следует упомянуть также даосскую алхимию, состоящую в выращивании бессмертного зародыша внутри человека).

Впрочем, возможность реального использования даже традиционных восточных систем для западного человека вообще сомнительна. В работе "Йога и запад" Юнг пишет:

Раскол западного ума с самого начала делает невозможным сколько-нибудь адекватное использование возможностей йоги. Она становится либо исключительно религиозным делом, либо чем-то вроде гимнастики, контроля за дыханием, эуритмики и т.п. ... Индиец никогда не забывает ни о теле, ни об уме, тогда как европеец всегда забывает то одно, то другое. Благодаря этой забывчивости он завоевал сегодня весь мир. Не так с индийцем: он помнит не только о собственной природе, но и о том, что он и сам принадлежит природе. Европеец, наоборот, располагает наукой о природе и удивительно мало знает о собственной сущности, о своей внутренней природе. Для индийца знание метода, позволяющее ему контролировать высшую силу природы внутри и вовне самого себя, представляется дарованным свыше благом. Для европейца же подавление собственной природы, и без того искаженной, добровольное превращение себя в некое подобие робота, показалось бы чистейшим адом. ... Я готов сказать каждому: «Изучай йогу, и ты многому научишься, но не пытайся применять ее». ... Со временем Запад изобретет собственную йогу, она будет опираться на фундамент, заложенный христианством.

В качестве примера подлинного проникновения в восточную культуру Юнг приводит пример синолога Рихарда Вильгельма, отмечая трагичность его жертвенной миссии – знакомства Европы с духовными сокровищами Китая, итогом которой был духовный кризис и смертельная болезнь («Памяти Рихарда Вильгельма»). В качестве же в значительной мере негативного примера можно указать на преломление в западной массовой культуре дзенской традиции, из которой были усвоены в основном раскованность и внешняя грубость, в то время как практически игнорируются серьезные энергичные усилия (в частности, постоянная тренировка ума), предшествующие «мгновенному просветлению» (последнее, впрочем, не является экзотикой для западного человека и имеет эквиваленты в научном и художественном творчестве). Такой подход к проблемам современного человека можно заметить и в некоторых «научно-популярных» книгах (см., напр., Р.А. Уилсон, Квантовая психология).

Знающие нашего времени прибегли к намеку как к способу наведения могущего и хотящего знать на знание. Но намек крайне опасен для идиота, ибо он постарается увидеть в нем подтверждение, положение, правило или, что страшнее всего, руководство к действию. В то время как реальная цель намека – изменить направление твоей интенции к знанию. И уж конечно он, идиот, никогда не будет в состоянии увидеть намек в том, что является по форме полной противоположностью намеку, то есть в откровеннейшем, до грубости, высказывании или в чрезмерно прямом, почти парадоксальном утверждении. Этим, возможно, объясняются неудачи и провалы на Западе тех восточных религиозных учений, где намек играет важную роль, ну, таких, скажем, как суфизм, согчен [дзогчен, направление тибетского буддизма] или дзен-буддизм. Для понимания намека недостаточно быть созерцательным – надо уметь быть еще и пластичным (А.М. Пятигорский, Философия одного переулка).

Для того, чтобы проиллюстировать эти мысли с точки зрения "другой стороны", приведем несколько японских хайку (также пример тонкого и хрупкого жанра, где толкование должно принадлежать читателю).

 
Меж заумью и косностью [творений]
Я заблудился – вот она, цена
Китайских и корейских откровений.
Запад ли, Восток...
Везде холодный ветер
Студит мне спину.
(Басе)
 

 
У края бездны я стою.
Спиною к ней.
В душе не шелохнется лепесток сомненья.
 

Попытка всеобъемлющего религиозно-философского синтеза была предпринята в «интегральной йоге» философа и мистика индуистской традиции нашего века Шри Ауробиндо Гхоша (1872-1950). На своем личном опыте он исследовал все планы сознания (физическое, витальное, астральное, ментальное) и располагающееся «выше» (разумеется, условно) сверхсознательное, включая нирвану (не путать с буддийской!), космическое сознание и уровень Абсолюта. Согласно этому подходу, ограничение подсознанием и игнорирование сверхсознания – главный недостаток обычного психоанализа. В отличие от классической йоги, в духовной практике Шри Ауробиндо придавал основное значение «нисходящей силе», которая должна осуществить глубокую трансформацию всех «планов» сознания человека, включая физический, где и возникают наибольшие трудности.

Вы можете чувствовать, что слились с Космическим Я, можете чувствовать экстатическую любовь и Ананду (божественную радость), но во внешних частях природы вы будете мыслить интеллектом или в лучшем случае интуитивным разумом... Вы никогда не уйдете от физических мучений, а борьба за жизнь с болезнями и смертью будет причинять вам прежние страдания... Успех нашей йоги возможен только в случае изменения внешнего человека. Это труднее всего. Мы добьемся своего, только изменяя физическую природу, низведя высший свет на самые низшие уровни природы. Там разворачивается битва (On Himself, 26).

Шри Ауробиндо поставил задачу духовного преобразования с помощью такой «работы» всего человечества. Однако практически эти идеи остались неосуществленными – последние десятилетия своей жизни Шри Ауробиндо провел в затворе, а после его смерти (и особенно после смерти Мирры Ришар – Матери, продолжившей эту работу) основанный им духовный центр (Ашрам) превратился в обычное для Индии место паломничества. Это лишний раз продемонстрировало ведущую роль личности основателя движения, а не его учения.

Завершим обсуждение проблемы Запад-Восток стихами Р. Киплинга, которые предвосхищают некоторые темы следующих глав.

 
"Благословим англичан и все их благие примеры.
Прокляты еретики, не принявшие истинной веры!"
"Аминь, – повторяет Джобсон, но там, где мой смертный дом,
Ни Завета нет, ни Закона нет, и дело совсем в другом.
Возлежит на Гималаях свод небес, свод небес,
Не разрушил за века их этот вес, упав на лес.
Кедры ввысь неутомимо на святой горе растут,
Где стопы моей любимой вспять по Времени бегут."