Текст книги "Тропою Белого Круга. Подкидыш Древних (СИ)"

Автор книги: Михаил Илларионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Рассмотрев необычное лакомство со всех сторон, Рисса решилась попробовать его на вкус. Осторожно попыталась надкусить. К её удивлению ничего не вышло.

– Его нужно проглатывать целиком. Только попав внутрь, Ка'Хар раскрывается, даря незабываемый букет ощущений. Так написано в одной книге в отцовской библиотеке, – смущённо добавил Тим.

Рисса с сомнением ещё раз осмотрела чуть пульсирующий неземным светом шарик в своей руке и всё же решилась. Стеснительно отвернувшись от юноши, она аккуратно положила деликатес в рот и, приложив усилие, ощутила, как шарик скользнул вглубь.

– В той же книге было описано, что маг, попробовавший Ка'Хар, может получить небывалый прилив маны. Это смогло бы заменить магические накопители, если бы не дороговизна и непредсказуемость. Далеко не каждый маг получает в довесок к приятным ощущениям ману. Пока никому не удалось определить, поможет ли тот или иной Ка'Хар напитаться магической энергией. Мне кажется, только поэтому эти шарики оказались сегодня на праздничном столе, а не в оружейном арсенале города. Кстати, тот Ка'Хар, который ты только что съела, стоит не меньше двух десятков золотых.

От такого известия Рисса непроизвольно закашлялась. Два десятка золотых! Столько она потратила за прошедший год. Впрочем, и в салоне леди Наваи она оставила немногим меньше, но оно того стоило. От размышлений о деньгах Риссу отвлекло растущее изнутри чувство, будто её тонкое тело распирает от накопившейся маны. В какой-то момент ощущение переполненности энергией стало настолько невыносимо, что захотелось сотворить какое-нибудь манозатратное плетение только чтобы выплеснуть лишнее. К окончанию первого года обучения в Школе Рисса успела изучить всего три плетения и ни одно из них здесь применять нельзя. Пока она размышляла, чувство переполненности сменилось разлившимся по всему телу блаженством. Каждая частичка её тела словно кричала о том, как ей хорошо. Будущая магесса, сама того не ожидая, с восторгом погрузилась в водоворот новых нахлынувших ощущений и не сразу расслышала голос своего спутника.

– Ну как оно? Я ведь ещё не пробовал, только читал об этом, – голос донёсся словно сквозь пелену, – Расскажи, что ты чувствуешь.

– Кажется, я сейчас упаду, – девушка и в самом деле стояла, пошатываясь и неуверенно глядя по сторонам, – этот прилив маны оказался настолько необычным! В какой-то момент я чувствовала, что на меня обрушился водопад и в то же время меня распирало от нахлынувшей маны. Это волшебно и пугающе одновременно.

– Давай тогда где-нибудь присядем и побеседуем, пока ты придёшь в себя, – баронет Тим, учтиво придерживая Риссу под руку, повёл её в направлении дальней стены зала, где слуги разместили удобные бархатные кресла, расставленные вокруг приземистых столиков, накрытых богатыми угощениями.

***

Олли Итилиен с непривычным беспокойством ожидал вызова в Городской Совет. Вся эта ситуация с кочевниками с одной стороны наполняла его сердце радостью, а с другой стороны, нарастающее тревожное чувство в груди не давало нормально спать. Даже обретённый недавно прорыв в освоении магии уже не вызывал тех радостных чувств, что в первый день будоражили разум маашумундского дворянина. За долгие годы привыкший служить короне Маашумунда на далёких дикарских землях, Олли Итилиен отнёс неприятные ощущения к последствиям недавно перенесённой простудной болезни, от которой не помогали никакие заклинания из достаточно обширного списка известных агенту Каменного Ордена. Самое время вернуться к чистоте и ясности мыслей. В последнее время пристальное внимание шергетских служб начало раздражать советника. Приходится тщательнее продумывать, как проворачивать те или иные дела, чтобы на доверенного советника Главы города не пала липкая тень подозрений. Решение покинуть Шергет в самом начале осады пришло в голову Олли сразу после того, как он услышал доклад об истинном положении дел с кочевниками. Итилиен – подданный короля Маашумунда и приказ энгира о бессрочной казни за трусость на него не распространяется. Да и не трусость это, если подумать, а разумная предосторожность потомственного маашумундского аристократа. Олли никогда не боялся взглянуть смерти в лицо, но зачем умирать за этих недолюдей?

Хотя Империя Акалькат уже давно распалась, Итилиен до сих пор в глубине души воспринимал жителей этого жалкого осколка некогда устрашающего Колосса как ужасных, недостойных настоящей цивилизации, неполноценных дикарей. План побега уже был продуман. Очень удачно открытая недавно причальная башня приняла уже пятый транспорт с гвардейцами энгира, и сейчас массивная туша воздушного корабля зависла над обречённым городом, прикованная надёжными цепями к месту стоянки. Советник осторожно через своих людей выяснил, что команда постоянно находится на борту и имеет приказ ни в коем случае не покидать корабль в ожидании загрузки ящиков с засекреченными документами. Всё говорит о том, что в столице Хорезли не питают особых надежд на удачный исход предстоящей осады.

Олли выглянул в широкое окно, затянутое еле заметной плёнкой магической защиты. Словно марево покрыло поверхность стекла, отчего казалось, будто на улице летняя изнуряющая жара. Итилиен вдруг подумал, что не узнаёт привычный вид из окна. Ухоженные раньше улочки богатого квартала Старого Города были теперь перегорожены спешно возведёнными баррикадами на случай прорыва врагов внутрь охраняемых границ Шергета. Небольшая группа солдат у нагромождения обломков, призванного сдержать натиск противника хоть ещё ненамного, стояла расслабленно, наслаждаясь возможностью просто ничего не делать вместо ежедневных изнурительных учений, которыми глава обороны города Гешер Гистрат уже вконец загонял их товарищей по несчастью, постоянно выстраивая их то в ряды, то в колонны и заставляя делать бессмысленные на первый взгляд манёвры.

Итилиен, наслаждаясь редким моментом тишины и покоя, задумался, о чём он ещё не успел позаботиться. Точно! Недавно обретённый личный секретарь показал себя с самой лучшей стороны. Исполнительный и сообразительный, опять же преданность гарантирована амулетом. Жалко бросать такое приобретение на растерзание кочевникам. Пожалуй, стоило забрать его с собой. Олли прошёл к своему рабочему столу и быстро размашисто черкнул новую запись в раскрытом дневнике. Главные ценности уже переправлены через клерков Банка Маашумунда в отделение в столице Хорезли, а больше и беспокоиться не о чём. И не о ком. Все что от него зависело, Итилиен уже сделал или запланировал, лучше и не придумать. Это вызвало в душе Советника какое-то тянущее ощущение неприятной пустоты и тревожного ожидания. Чтобы хоть как-то отвлечься от недобрых предчувствий, Олли Итилиен, как всегда в подобных ситуациях, принялся за выполнение малого комплекса упражнений на предельную концентрацию. Очистить разум от тревожащих мыслей, когда всё уже решено, не менее важно. Порой излишние тревоги и опасения способны сделать невыполнимым даже самый продуманный план.

После окончания ментальной тренировки Советник неожиданно для себя вспомнил нечто важное. Он резко вскочил на ноги, быстрым шагом прошёл в дальний конец кабинета и осторожно взял в руки статуэтку, стоявшую на отдельном постаменте. Невзрачная серебристая фигурка из неизвестного металла безусловно относилась к творениям древних мастеров. Несмотря на довольно простые формы, чувствовалось, что повторить такое в нынешнее время вряд ли кто-либо способен. Гротескная фигурка девушки в странном обтягивающем костюме выглядит как живая. Мастеру удалось даже невообразимым способом передать образ её лица, прикрытого прозрачной пластиной. И всё это в металле. Когда Итилиен в первый раз увидел это невероятное произведение искусства в простой лавке, торгующей дешёвыми находками не самых удачливых искателей, он просто не поверил своим глазам. Несмотря на врождённую скупость, Олли даже не стал торговаться. Скупой уроженец Маашумунда сразу заплатил запрошенные торговцем десять серебрушек, только бы не спугнуть удачу.

Долгие вечера он посвятил изучению статуэтки, но никаких, даже слабых следов магии не обнаружил. Просто металл, хоть и неизвестный самым искусным алхимикам. Отбросив лишние сейчас мысли, Олли аккуратно обернул статуэтку вынутым из нагрудного кармана шёлковым платком и бережно уложил её в свою дорожную сумку, уже наполненную разными необходимыми для побега вещами. За окном громыхнул залп фейерверка. Городской праздник, возможно последний в истории Шергета, начинался. Фигуры расставлены, пешки обречены, самое время делать первый ход.

***

Привычный вид города перепахали неуклюжие нагромождения баррикад, перечеркнувшие основные тракты. Тут и там на крышах мелькают пёстрые фигурки арбалетчиков, пока ещё заметные в предзакатном небе. Тягостное предчувствие неминуемой беды ощутимо давит на эти видавшие всякое улицы, заставляя неуютно ёжиться, несмотря на приятное осеннее тепло, привычное для юга бывшей империи. Предстоящий бал несёт любопытное ожидание для одной части меня и предчувствие смертельной скуки для другой.

Лёгкая качка кареты с гербами рода Гернар на бортах скрадывается дорогими магическими упорами, превращая привычную тряску на городской брусчатке в плавное покачивание. Того и гляди заснёшь. Несмотря на девятый вал информации, которую нужно срочно осмыслить, ничего с собой поделать не могу. Неумолимо тянет в сон. Возможно это какой-то защитный механизм мозга от перегрузки. Внезапная остановка вырвала меня из приятной полудрёмы. Уличный патруль, остановивший нашу карету, споро проверив у кучера лежащие в специальном ящичке дорожные документы, поспешил раствориться в тенях вечерней улицы. В следующий раз, когда я проснулся, мы подъехали к центральному входу здания Городского Совета. Нельзя сказать, что я никогда не видел это исполинское сооружение из дикого камня. И всё же его вид внушает какое-то особое восхищение.

Проход от кареты в сторону главного входа любезно расчищен от любопытных горожан, толпящихся тысячами за широкими спинами городской стражи. Сам я, судя по родословной из прошлой жизни, произошёл из такой же рабоче-крестьянской семьи, однако возможность свободно пройти по живому коридору из энгирской охраны к месту торжеств сейчас меня только успокоила. Вот интересно, а что осталось там, на Земле? Моё хладное тело? Как я сюда перенёсся? В виде бесплотного духа или целиком? Почему тогда я стал ребёнком и на время потерял не то что память, а саму личность? Столько вопросов, на которые у меня нет ответов. Хотя… Нейросеть что-то упоминала о постэвакуации. Эвакуация… Всё равно слишком мало информации, чтобы предположить что-то дельное. Из размышлений меня бесцеремонно вырвал подобострастный голос:

– …Баронет Гернар, позвольте принять вашу ношу, – услужливый лакей, кажется, сейчас размажется тонким слоем по брусчатке, лишь бы угодить. Всё, что я держу сейчас в руках – это ножны с моим личным оружием. Прежде чем успел среагировать, моё второе я выдаёт:

– Воин никогда не передаст своё оружие в руки недостойного! – Так! Надо что-то с этим делать. Молодой баронет, то есть я, успел выдать моим голосом свои мысли ещё до того, как я решу, как поступить правильно. Наверное, я сам в том возрасте был таким же идиотом, но от этого не легче. Мы с отцом прибыли на бал с опозданием. Для кого это мероприятие – развлечение, для нас же возможность сверить ориентиры и наладить взаимодействие с теми, кому город ещё дорог. С теми, кто тоже хочет пережить предстоящую заварушку. Зачем это мне? Сложно сказать. Наверное, что-то глубинное. Что-то, что заставляет мужчину стоять на своей земле и не уступить её чужакам. Умереть, но не отдать. Видимо за те двенадцать лет, что в Шергете рос и мужал баронет Тим Гернар, в моей и его голове успело сформироваться это чувство своего родного места. Понятно, что битый и учёный жизнью, первый я, умирать за что-то чужое не согласен и возможны варианты, но сильное чувство, порождаемое вторым моим я, отбросить невозможно, и оно тоже влияет на мои решения.

В бальном зале мы с отцом разошлись в разные стороны, уговорившись встретиться через десяток минут у правой центральной колонны. Бесцельно побродив по залу и не встретив никого из знакомых мне дворян, я отправился в сторону той самой колонны и дождался появления барона, безразлично разглядывая веселящихся аристократов. Что-то неправильное чувствуется в этом празднике накануне войны. Лучшие представители города словно пытаются поплотнее утрамбовать свои головы в песок, подобно земным страусам, вместо того, чтобы подобраться, вспомнить, что их далёкие предки когда-то смогли делом доказать своё право направлять остальных. Право защищать и собирать за это дань. Впрочем, дань собирать они не забывают. Глядя на располневших от бесцельной праздности, довольно жалких людей, считающих, что они лучше по праву рождения, стало как-то гадливо. Конечно, не все присутствующие такие. Тут и там взгляд натыкается то на подтянутого бравого старшего офицера энгирской гвардии, непременно аристократа, или на кого-нибудь из армейских магов, правое ухо которого просто усыпано наградными амулетными кристаллами-серьгами. Такие украшения за выслугу просто так не раздают. Предаваясь этим грустным размышлениям, я не сразу заметил возвращение отца. Мы отошли в сторону, чтобы не прерывать разговор слишком часто при виде очередного приближающегося нетвёрдой походкой пухлого дворянина или услужливого лакея, разносящего подогревающие настроение напитки или лёгкие закуски.

– Я перекинулся парой слов с Астаром Виланом, заместителем Гистрата. Нашей дружине в помощь решено выделить армейского мага из числа прибывших сегодня гвардейцев энгира. Очень непростого. Астар уверил меня, что магистр Тзон Ксафар хорош. Этот маг, принял участие в разработке новейших боевых плетений в Катской Академии Магии ещё до распада Акалькаты. Уже интересно, чего же они такого ждут в своём штабе, что выделили на внутреннее патрулирование города столь могущественного мага? – отец задумчиво почесал затылок. Обычно скупой на внешние проявления, битый жизнью, временами чёрствый как сухарь, он редко выдавал свою озадаченность подобными незамысловатыми жестами.

– Может они ожидают Прорыв? Как в Шергете обстоит с жанаитами? – я неосторожно высказал первое пришедшее в голову объяснение, опираясь на память баронета и отточенную годами научной работы логику Тимофея Филиппова. И тут же прикусил язык. Не хватало ещё накликать беду.

– Какой ещё Прорыв?! Их не было больше тысячи лет, да и то, что рассказывается о Прорывах в летописях, больше похоже на сказки. – Видимо, отец тоже допускает такой вариант, но опасливо старается о нём не думать.

– Я давно хотел спросить… – договорить не успел, ощутив чувствительный толчок в спину. Холод разлился по спине. Первая мысль – покушение! На балу в самом центре Шергета обычно не ждёшь ничего опасного, поэтому столь резкое вторжение всколыхнуло мысли о наёмных убийцах, изощрённых ядах и подковёрных интригах. Эти невесёлые мысли успели промелькнуть прежде, чем я развернулся и уткнулся взглядом в лицо весьма миловидной девушки. Молодую, едва оформившуюся грудь нежно облегает нарядное бальное платье. Гладкая без изъянов шея, чуть загорелая бархатистая кожа лица, правильные очертания которого притягивают взгляд, и глаза… В эти глаза я неожиданно для себя провалился, словно в бездонный омут, не в силах вдохнуть. Пронзительный взгляд напрочь вытеснил все глупости о покушении из головы. Не узнаю себя. Уже давно поставив на себе клеймо холостяка, битый жизнью сорокапятилетний мужик, пусть и в прошлой жизни, я вдруг понял, что не в силах отвести взор. Наверное, это на меня повлияли юношеские гормоны молодого тела баронета. Очнувшись от секундного замешательства, сразу же принял прекрасное создание в оборот. За спиной что-то по-доброму насмешливо хмыкнул отец, но я не разобрал что именно – всё моё внимание поглощено новой собеседницей, застенчиво пытающейся извиняться.

Завязав непринуждённый разговор, я увлёк девушку за собой. Внезапно мне в голову пришла безумная идея научить её вальсу. Музыка в зале звучит вполне подходящая, только из воспоминаний баронета ничего подобного этому красивому танцу выудить не удалось. Плохо, что сам я вальс танцевал ещё в юности и с трудом на ходу пытался вспомнить, как же там нужно двигаться.

– "Носителю предоставлен избирательный доступ к мышечной памяти." – прошелестел в голове голос нейросети и тут же я ощутил точное знание что и как нужно делать, словно ещё вчера отрабатывал движения. Ух ты! Здорово! А что ещё я могу вспомнить такого из своего прошлого с помощью засевшего в голове устройства? Наспех прикинув, понял, что в общем-то ничего особо полезного на данный момент.

– "Да и не время сейчас", – ещё успел подумать, уводя за собой Риссу, именно так представилась девушка, и всё больше погружаясь в волнующий водоворот танца, раскрываясь сам и раскрывая свою спутницу всё сильнее и сильнее. Когда музыка стихла, наступила неловкая пауза. Рисса всё ещё прижималась ко мне, смотрела снизу-вверх прямо в глаза, собираясь что-то сказать, но не успела. Мощный голос, усиленный амулетом, принадлежал виконту Фицлору, устроителю бала. Он что-то рассказывал, временами прерываемый бурным одобрением слушателей. Я его слушаю и не слышу, продолжая неотрывно смотреть в водоворот прекрасных глаз моей спутницы. Наконец, назойливый оратор ушел, и я веду девушку в сторону столов с угощениями для гостей. Мой выбор пал на столы с магически изменёнными деликатесами, выдающие себя разноцветьем манового света, лучащегося как от новогодней ёлки. Мы что-то пробуем, оживлённо обсуждаем, а я, как в тумане, поглощён обаянием неожиданной новой знакомой, и просто плыву по течению. Не припомню, чтобы в прошлой моей жизни случалось подобное помутнение сознания. Настал момент расставаться, мне не хочется отпускать девушку, но я понимаю, что надо. Осознаю, что это неправильно и нужно везти её в нашу усадьбу, но ничего с собой поделать не могу. Позже, разбирая эту ситуацию, я буду постоянно корить себя за ту минутную нерешительность. Не так должен был поступить баронет, встретивший очаровательную красавицу, вскружив ей голову и потеряв в тот же момент свою.

Глава 5

Рисса по дороге домой настолько погрузилась в яркие воспоминания о прекрасно проведённом вечере, что совершенно не смотрела по сторонам. Этот галантный, немного простоватый баронет неожиданно оказался интересным собеседником, приятным в общении, весёлым и жизнерадостным. Время летело незаметно, от былого уныния не осталось и следа, Рисса просто доверилась своему спутнику и не думала ни о чём, ведь ей было хорошо. Девушка постаралась восстановить перед внутренним взглядом облик Тима. Занятия по абстрактному плетению заклинаний оказались неожиданно к месту. Правильные черты лица, гладкая кожа, чуть пробивающийся на верхней губе пушок, который Тим видимо даже ещё не пробовал сбривать. Нос, глаза, губы – всё в общем обычное, но в своей обычности настолько идеально сочетается! И глаза, конечно же, голубые глаза, в которых она утонула в первые секунды неожиданного знакомства. Маленькая точка родинки на правой скуле придавала образу какую-то особенную волнующую законченность. Сухой щелчок отпирающего механизма дверцы кареты вырвал девушку из волнительного оцепенения и вернул к настоящему.

– Госпожа, мы прибыли, – нанятый баронетом Тимом Гернаром кучер замер в полупоклоне, направив отставленную в сторону левую руку по направлению к входной двери, правую же он прижал к груди. Этот простолюдин оказался на удивление воспитан. Мысль о том, что ей самой была уготована судьба служанки, если бы не невероятное везение её старшей сестры, почему-то так и не посетила её возбуждённый отлично прошедшим балом разум. Уверенно шагая в сторону входа в дом, Рисса не прекращала думать о Тиме. Этот загадочный юноша настолько поразил её своей необычностью, что теперь она просто не могла выкинуть его из головы. Среди учащихся с ней в Школе юношей хватает смазливых, деятельных и, что самое главное, родовитых. И всё же до сегодняшнего вечера Рисса ни разу не испытывала такой простой, чистой, всепоглощающей радости от общения. А этот волшебный танец!.. Рисса никогда не слышала ни о чём подобном. Нужно завтра обязательно разыскать этого баронета и напроситься на обучение этой манере танцевать. Девушка, конечно, запомнила основные движения, но сама мысль о том, как она отрабатывает их вместе с Тимом, так кружит голову! Уткнувшись в дверь, Рисса с трудом вспомнила за своими размышлениями, что она приехала домой и нужно дать о себе знать. Обеспокоенно подумалось: "А не влюбилась ли я?", – девушка тревожно наморщила лобик и всё же коснулась бронзового кольца для вызова слуги.

Переодеваясь в домашнюю пижаму, Рисса вновь вспомнила о том колье работы древних мастеров, что она припрятала в личном тайнике в подвале огромного дома ещё будучи ребёнком. Навязчивая мысль о том, как было бы здорово покрасоваться перед новым знакомым этим причудливом украшением на шее, вытеснила из её сознания все прочие. Рисса накинула на плечи широкополый плащ – в коридорах дома ощутимо прохладно. С мечтательным выражением на лице она направилась в сторону лестницы в подвал. Кажется, даже не притворила за собой дверь в комнату, но сейчас это её совершенно не заботит. Вот и заветные ступеньки. Аккуратно, стараясь не шуметь, девушка спустилась по лестнице и упёрлась в дверь, которой здесь раньше не было. С ужасом представляя, что придется вскрывать запертую дверь, она осторожно толкнула вперёд неожиданное препятствие. Невзрачная деревянная дверь, тихонько скрипнув, отворилась наружу, открывая проход дальше. Пройти пару десятков шагов прямо, потом свернуть направо, ещё пара шагов. Рисса в детстве ходила здесь в кромешной темноте и помнила весь путь, разве что шаги у неё стали шире. Оказавшись на месте, в маленькой заброшенной и безнадёжно запылённой комнатке, она увлечённо принялась вынимать из древней кладки памятный кирпич, чтобы добраться до своего тайника. Провозилась Рисса достаточно долго, постоянно ругая себя за неуклюжесть. Заветный кирпич, наконец извлечённый из стены, отложен в сторону. Можно достать украшение, о котором долгими вечерами Рисса вспоминала, когда размышляла, что надеть на очередной праздник, устраиваемый в Школе для учащихся. Девушка протянула руку вглубь тайника и с облегчением нащупала заветную драгоценность. Одно неосторожное движение – и дальний кирпич сдвинулся. Невообразимым образом он провалился вперёд и не выпал только потому, что застрял своей более широкой частью в неровностях кладки. В открывшейся щели Рисса увидела обширный зал, освещённый многочисленными факелами и магическими светильниками. Множество людей в одинаковых чёрных масках заполонило почти всё пространство этого зала.

Девушка ещё толком не поняла, что же ей довелось увидеть, когда в дальнем конце зала один из одетых в маску, бормоча что-то неслышное отсюда, медленно вонзил что-то вроде шила в спину другому, обнажённому, неподвижно лежащему на широкой скамье человеку. Понимая, что увидела нечто опасно лишнее, Рисса, прижимая руку к раскрытому от ошеломления рту, попыталась вернуть кирпич на место. В этот момент дальний кирпич, не удержавшись, выпал наружу и, громко ударяясь о неровности покатой стены, покатился вниз. Риссе показалось, что взоры всех сотен человек, стоящих внизу, впились в её лицо. Она опрометью метнулась в сторону выхода, забыв про кирпич, и колье, которое она выронила из руки от неожиданности увиденного. Даже дверь за собой не притворила. Только очутившись в своей комнате, Рисса наконец выдохнула с облегчением и повалилась без сил на кровать.

***

Резкий, грубый стук в дверь вырвал Риссу из состояния полусна. Понимание, что она спит на не расстеленной кровати в одежде вызвало у девушки замешательство, но настойчивый стук, повторившийся вновь вернул её к реальности. Неуверенным шагом она подошла к двери и, отодвинув защитный механизм влево, приоткрыла дверь. За порогом стояла одна из служанок. Непонятно, почему она так нагло стучалась в дверь гостьи своей госпожи.

– Я уже сплю. Убрать можешь завтра, – Рисса решила строгим голосом надавить на потревожившую её служанку.

– Госпожа, позвольте войти, Леди Камая приказала мне провести обработку комнаты специальным амулетом. Если вы не впустите меня, я буду наказана, – виновато потупившая взгляд в пол девушка немногим старше её самой вызвала у неё чувство жалости. Распахнув дверь, она впустила служанку в комнату. Рисса отошла в дальний угол, наблюдая за её действиями. Увлечённая мыслями о молодом баронете, она даже не заметила лёгкий укол, когда рука служанки случайно коснулась её руки. Онемение от места укола распространилось по всему телу так быстро, что Рисса не заметила, как потеряла сознание.

С трудом разлепляя глаза, Рисса попыталась понять где находится и как здесь оказалась. Глаза слезятся, отчего оглядеться было трудно. Стало понятно, что комната, в которой она очутилась, выложена грубо отёсанным камнем. Девушка лежала на жёстком ложе. Перед ней сидел неизвестный ей пожилой мужчина, почти старик.

– Я смотрю, твоя сестра пришла в себя, Камая. Обожаю делать это когда жертва в сознании, – незнакомец заговорил глубоким бархатистым голосом, обращаясь к кому-то за спиной Риссы. Камая – какое знакомое имя. Как трудно думать… Камая, сестра, точно! Это Камая, её родная сестра!

– Приступайте, Мастер, – знакомый и родной с детства голос прозвучал настолько чужеродно холодно, что Риссе стало не по себе.

– Непременно, моя Ссласса, непременно, – зачем-то назвавший сестру сслассой неизвестный достал откуда-то из-за спины замысловатый обруч, выполненный из чёрного металла и грубо разместил его на голове Риссы. Девушка, опомнившись, попробовала сопротивляться, но поняла, что не может двинуться. Её руки и ноги были прикованы к жёсткому ложу, на котором она очнулась.

– Осталось поместить этот прекрасный Камень Души в его ложе – и всё будет хорошо. Нужно просто немного потерпеть, – убаюкивающий голос вызывающего панический страх мужчины не смог отвлечь от страшных слов про Камень Души. Именно в такие редкие артефакты Древних демонопоклонники вытягивают души людей, чтобы продать затем демонам в обмен на тайные заклинания или амулеты. Что происходит с такой душой Риссе даже страшно было представить. Её зрачки в ужасе расширились, безуспешно она задёргалась в своих оковах, не в силах помешать мерзкому ритуалу.

Мастер Эхтеандро, а это именно он только что общался с прикованной к ложу девушкой, кинув подозрительный взгляд в сторону слегка раскачивающейся в прострации сестры пленницы, поправил на голове Риссы редчайший амулет – Венец Х'Аргала. Его доставили в Шергет по личной просьбе Эхтеандро только сегодня. Один из двух неинициированных Камней Души, заботливо хранимые долгие годы, наконец найдёт себе применение. Эхтеандро аккуратно, до лёгкого щелчка вставил продолговатый, прозрачный как стекло камень в паз амулета и тут же отошёл. Даже бывалый демонопоклонник с опаской относился к такой сложной демонической магии.

Камень Души, заняв своё место, засветился чуть заметным оранжевым мерцающим светом, и дёргавшаяся в оковах девушка вдруг резко обмякла. Когда свечение Камня плавно сместилось в сторону красного цвета, тело жертвы начало заметно подрагивать, и даже когда камень потух, сделавшись из прозрачного почти непроницаемым, будто внутри стекла клубится чёрный дым, тело девушки продолжало слегка вздрагивать.

– Ну всё, всё, девочка. Всё уже закончилось, – Эхтеандро не обращая внимания на Камаю, исступлённо глядящую прямо перед собой, снял с головы жертвы амулет и вынул Камень Души. Оставаясь внешне невозмутимым, он ликовал внутри. Имея его ранг, заполучить Камень Души потенциально сильного мага – невероятная удача. Сестра жертвы надёжно посвящена в учение Ж'а и даже не попыталась помешать древнему ритуалу. Тело жертвы наконец стихло и перестало вздрагивать. Нужно будет поместить его в Чрево Н'Алькула, чтобы позже сотворить какое-нибудь демоническое существо.

Лёгкая тень сожаления от произошедшего всё же настигла Эхтеандро. У него на юную магессу были совершенно другие планы, да и результаты в Школе она показала весьма впечатляющие. И всё же… Всё же слишком многое она увидела, ещё не пройдя подготовку разума чтобы принять Ж'а. С другой стороны, неожиданно сама собой отпала необходимость похищения какого-нибудь другого сильного мага для создания мощного Камня Души, без которого очень сложно довести предстоящий масштабный ритуал до успешного завершения.

***

Было раннее осеннее утро, когда светило ещё не взошло, но горизонт, сменив черноту ночного неба, уже успел окраситься в оранжево голубые тона, затопив всё вокруг живыми красками. Уже достаточно рассвело, чтобы видеть всё поле предстоящего боя. На крыше городской пожарной башни завывал пронизывающий студёный ветер, и всё же открывшийся вид окупал все неудобства. Развёрнутые боевые порядки сеотов завораживали и удивляли своей слаженностью. Барон Гистрат решил вывести основные силы на Передовой Рубеж. Так принято называть сеть укреплений и подготовленных позиций, на которых удобно встречать как пеших, так и конных противников. Правда, против наездников тапчанов эти позиции пока никто не проверял, да и не ожидалось раньше появления в этих краях целого самаля сеотов. Рвы с вкопанными кольями, насыпные валы, заклинательные площадки для боевых магов – всё это было устроено давно. Потребовалось лишь слегка подновить укрепления. Прошедшей седмицы на это хватило с лихвой. Как таковых городских стен у Шергета давно нет. Всё было разобрано до последнего камня, лишь полоса голой земли, на которой до сих пор ничего не растёт, осталась немым напоминанием о великом прошлом. Это обязательное требование Союза Государств, сокрушившего Империю Акальката десятилетия назад, что и привело к её распаду. Любой город в каждом осколке империи не должен иметь защитных стен. Таково одно из условий Договора о Льюзеттском Мире, что был подписан в небольшом патриархальном городке Льюзетт на самой границе Даршельда и Месарии. Только Ката, преемница павшей Империи, получила от победителей милостивое дозволение сохранить в своих главных городах надёжную защиту.

С вершины башни было отлично видно неспешное передвижение войск на будущем поле боя. Многие из тех далёких фигурок в поблёскивающих на солнце доспехах ещё седмицу назад были извозчиками, земледельцами, мелкими служащими и простыми продавцами в многочисленных лавках богатого города. Они даже не помышляли, что уже завтра могут встать на защиту своих родных мест. Мест, где они выживали, ненавидя свой образ жизни, своих жадных родственников, только и ждущих их смерти, чтобы прибрать к рукам скудное имущество. Сейчас, когда зубчатое колесо жизни провернулось ещё на одно деление, оглушительно лязгнув механическим затвором, каждый житель Шергета прочувствовал, что теперь вопрос поставлен даже не о существовании города. Сейчас решается, кто ещё поживёт, а кому пришло время умирать, расчищая победителям путь к благоденствию. Конечно, обучить за неделю воинскому ремеслу невозможно. Отряды, собранные наспех из рекрутированных горожан, сильно выделяются на фоне слаженных армейских. И всё же лучше уж так, чем бесполезно погибнуть от меча захватчика, трясясь от страха в подвале своего дома.