355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Бобров » Снег над океаном (СИ) » Текст книги (страница 4)
Снег над океаном (СИ)
  • Текст добавлен: 10 апреля 2017, 20:30

Текст книги "Снег над океаном (СИ)"


Автор книги: Михаил Бобров


Жанр:

   

Разное


сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Такао совершенно по-человечески вздохнула.

– И потому подлодки всегда неуверенные. Для них нет обмена ударами. Единственного попадания они обязаны избегать, как смертельного. Не поломка, так давление воды добьет. Поэтому любое неодобрение, любые упреки, даже просто неудачные шутки воспринимают очень болезненно. Запомни, доктор, подводную лодку перехвалить невозможно! Увидел – сразу на руки, и хвалить! Это эсминцам все как с гуся вода. Их люди и любят больше всего. За незлобливость, веселый нрав и легкость на подъем. В смысле, начистить кому-нибудь клюзы малявки всегда готовы.

Русалка прижмурилась, вспоминая потасовку.

– Так что нахимовские тридцатки за Катюшу гирингам навтыкали, даже завидно.

– Но я читал, что эсминцы и подлодки – смертные враги.

– Есть два самых больших училища, Нахимовское и Аннаполис. Нахимовцев готовят больше к применению торпед по надводным целям. Так что с подводниками они, считай, коллеги. А вот специализация Аннаполиса – проводка конвоев. Защита от чужих торпед. Тут как раз полное взаимопонимание, переходящее в бурные аплодисменты. Как ты сказал? Верные враги? Вполне.

За остеклением форштевень промял особенно здоровый гребень; брызги взлетели выше топов. Такао деловито прибавила:

– Но с малявками ты вряд ли познакомишься. Я тебе говорила еще на острове. Живые эсминцы – все наградные, мало их. Ой, смотри, опять дельфины увязались…

Дельфины без видимого напряжения догнали корабль, и живо устроили арку, всем десятком перепрыгнув над полубаком.

– Так у тебя шестьдесят узлов в час? А им все равно!

– Шестьдесят узлов. Узел и есть миля в час.

– Такао, смеяться не будешь? Почему вы все километрами не мерите? Удобнее же!

– Потому что миля – одна угловая минута дуги. Земной шар круглый, и мы плаваем не по плоскому столу. Вот и получилась некратная цифра в тысячу восемьсот пятьдесят два метра. Зато штурманские расчеты хорошо делаются, без конвертирования координат в длину. И переход к воздушным траекториям легко считается.

Такао всмотрелась:

– А вообще, странные какие-то дельфины. Не побоюсь громкого слова, стремные.

Словно услышав ее сомнение – а вернее, ощутив мощный сканирующий импульс тяжелого крейсера – дельфины еще раз прокатились аркой над полубаком, сбросили сумасшедшую скорость и быстро пропали за кормой. Русалка поглядела на доктора с заметным лукавством:

– Так, про кого еще тебя предупредить? Авианосцы и линкоры ты вряд ли увидишь, это как параллельный мир. А вот с легкими крейсерами не связывайся вовсе. Гонору, как у меня, – подмигнула Такао. – А дури, как у эсминца. Заездят! Ты мужчина основательный, тебя бы с Акаси познакомить. Она русалок чинит, а ты людей. Семейный бизнес, все дела.

Доктор смутился.

– Тяжелые крейсера… – русалка призадумалась. – Ты уже видел у Сухова. Ну и линейный крейсер, там ведь была Хиэй.

– Она сестра Конго, я правильно понимаю?

– Конго… – русалка развела руками, – это Конго. Другой такой нет. Внимание на экран!

***

На экране порт и причал; и пышно разодетые встречающие; и летят цветные ленты, и за спинами рыдают медные трубы, и в жарком небе тонко, иглой тоскливой вышивает скрипка – а потом все тонет в шуме приветствий.

По причалу ступают закованные в пластик, с прозрачными щитами-бульдозерами носороги в камуфляже, в круглых шлемах; за ними в демократично-дешевых пиджаках машут публике президенты двух крупнейших держав Земли. То есть, двух крупнейших обломков прежних величайших держав.

А вот следом движется рослая блондинка в непрактично-лиловом, ассиметричном бархатном, длинном; острые черты лица безмятежно-спокойны. Алые нечеловеческие глаза немного прищурены: то ли благосклонно, то ли презрительно.

Вот дошли до берега! Крики, вопли фанатов. Букеты, красные шелковые сердечки сыплются под ноги, скользят с досок, уходя навсегда в мутную портовую воду. Оцепление отжало дорожку к лимузину; тихонько матерятся где-то антиснайперские расчеты; слуги, выглядящие дороже и значительней обоих президентов, распахивают дверцы; искры солнца на бронестеклах, толщиной в спичечный коробок.

И вдруг тоненький паренек прокатывается коленями вперед под оцеплением, вылетая позади президентов прямо в ноги блондинке. Замирают все первые ряды; изумленная тишина катится вверх, вверх, вверх по трибунам; старший охраны раздосадовано машет ближним: прощелкали, суки – теперь хоть не лезьте, запортите все кадры! Президент может погибнуть на посту, но президент не может потерять лицо, впутавшись в историю глупую, некрасивую, вульгарную. Когда дуболомы охраны, к примеру, будут оттаскивать идиота-влюбленного. Если он шахид, так все равно ведь поздно дергаться.

Но паренька одушевляет совсем иной фанатизм, и в стихающем гуле толпы, в растерянном буханье медных тарелок оркестра – ударник знай себе шпарит, не сняв наушники, плевать ему даже на это! – над причалом тонко, безнадежно:

– Конго, я не могу без тебя жить!

Конго чуть наклоняет голову; мальчик, наверное, видит алые искры под прикрытыми веками.

Тишина становится абсолютной, потому что Конго роняет без паузы:

– Не живи.

***

– Не живи?!! А дальше? Вас там население не линчевало? Хотя чего это я. Куда там линчевать, даже помидорами закидать вряд ли кто посмеет.

– Ты знаешь, наоборот, – рассеяно улыбнулась Такао. – После того случая стали относиться даже лучше. Меньше соплей, больше дела.

Доктор пожал плечами (вот привязалось!) и попытался вернуться к прежней теме:

– Кстати, о подводных лодках. Что там с четыреста первой? Ну, которую в «Гостях у сказки» Резервная эскадра не поймала? Чем закончилось?

Такао улыбнулась:

– Если я скажу, что все закончилось хорошо, ты же с хирургической точностью спросишь: хорошо для кого?

– Я терапевт вообще-то.

– Ну, тогда с пофигизмом врача общей практики не дослушаешь чего-нибудь важное в моем ответе. Найди время, досмотри уже кино до конца, оно того стоит.

– Доснимут – досмотрю, – буркнул врач. – Терпеть не могу неоконченного, только разогнался, во вкус вошел – и стой, жди продолжения. Нет уж, я все-таки подожду последнюю серию. Такао, а лично для тебя чем это кончилось?

– Для меня пока ничего не кончилось. Пока все живы. Вот что. За обедом я спрошу, не хотят ли наши гости вкатиться в гавань с музыкой, с живым звуком. Трансляцию на весь остров мы обеспечим. А тебе спасибо, иди поспи. Вижу, что не помешает. Качки не ожидается, ко времени подниму.

– А зачем за обедом? Разошли сообщения, тебе и бегать не придется.

– Ну ты же не думаешь, что я так вот просто пустила в тактическую сеть их всех? Только старшую. Как они ее называют за спиной: “тетя-капитан”. Ну, а второе – я хочу видеть и слышать ответ. Тоже чувства.

Чувства исполнительской братии поделились практически пополам. Пока доктор добирал часы сна, пока “Такао” полуциркуляциями обходила позиции штрафников, в кают компании кто-то распыхтелся:

– Я-то думал, буду для своих петь. Думал, в посольство еду, для людей.

Сольвейга на то плечами пожала:

– А я думаю, надо их простить и жить дальше. Бывает же, что рождение ребенка убивает мать. И что, ненавидеть за это ребенка до конца его дней?

Люди повскакивали с мест; блики синего и алого цвета с футуристических панелей заплясали по лицам, по стиснутым кулакам:

– Соль, ты чего?

– Ты же с нами ездила по фронтам, в больницах выступала!

– А теперь перекинулась на сторону либерастов? Платить и каяться?

Женщина продолжала стоять на своем:

– В том вопросе я считаю как вы, а в этом – как я. Туман закончил войну, пора закончить и нам.

И в полной тишине гости поделились надвое. Кто решил поддержать Сольвейгу, вышли готовиться. Прочие же угрюмо сидели за красивыми гладкими столами, в привычном каждому по игре “Mass Effect” интерьере космического рейдера “Нормандия”. И не двигался никто, и слов не находил. Проснувшийся доктор сделал второй заход к автомату с едой. Увидев хмурые лица и узнав суть спора, доктор подумал: “Всякий свое мнение имеет, а я вот не определюсь никак.”

Тут его взяла за рукав давно присматривающаяся девушка в ярком и полуоткрытом платье:

– Хо! Это на самом деле ты!

Доктор недоуменно всмотрелся:

– Алка? Точно, Алка! Вот где не ждал встретиться! Ты как здесь?

– Я тут с подтанцовкой. Ну, нашего фронтмена кудрявый в лазарет уложил, так что у меня типа отпуск... – девушка уверенно подтянула собеседника к столу:

– Садись! Давай сюда твой поднос. Ешь, а я рассказывать буду...

Оказывается, в родном городе развод терапевта вызвал совершенно гомерических размеров общественный резонанс. Доктор вспомнил, как Такао приобнимала его на ступенях, и как не далее сегодняшнего утра вызывала в рубку. Подумал, что после этого волна подымется еще выше. Алла заметила, что доктор ужин закончил, и как бы между прочим спросила:

– Так вы развелись после того, как появилась... Она? – девушка осторожно кивнула на экран, где Такао и Сольвейга обсуждали лучшее размещение звука на полубаке.

Доктор вздохнул:

– Я не завел никого на острове. И развод был задолго до того. Все перебрехали, сучьи дети, а прошло времени всего-то пара недель.

Алла запустила пальцы в подстриженные челкой рыжие волосы:

– Не мое, конечно, дело... Но все равно ж узнаю через сплетни. Лучше сам скажи. Если не хочешь, чтобы опять переврали.

Зеленые глаза смотрели серьезно и сочувственно, так что доктор проговорился:

– Мне выдали предписание до Хабаровска. Типа, секретное. То есть – там скажут, куда дальше. Жена с порога: карьера или семья! Я только заикнулся, что на самом-то деле мы еще дальше поедем, а мне в ответ: “Куда там еще дальше? В поселок Новоебуново на берегу Тихого Океана? Ты это решение один принимал, без меня! Вот один и катись! ”

Доктор фыркнул:

– Я было собрался объяснить про Перл-Харбор, да чего-то обиделся. Если, думаю, сейчас вопли, то как же она заорет, когда со мной, не дай бог, случится что? Нынче не старый мир, инвалидность как раньше насморк, на каждом углу можно подхватить... Ну и покатился. Один.

– И что теперь? Я видела в гостинице, ты кидал письма в ящик. Ты ей не писал потом?

Доктор:

– Нет. Это матери с братом.

Девушка подняла брови:

– Что, “если пустишь ее в дом – не мужчина ты, не гном”?

– Нет, – врач даже плечами пожал. – Просто я в самом деле не понимаю, что сказать. “Вернись, я все прощу?” Так нет, не выговаривается как-то. Извиняться? Мне надоело, что всегда виноват я!

Почувствовав нешуточную обиду в голосе, девушка сменила тему:

– А я думала, эти ваши куклы и правда такие уж идеальные. И рядом с ними про нас вообще думать невозможно.

И оба еще раз посмотрели на экран, отображающий длинный полубак. Такао уже организовала там кресла и стойки для инструментов. На другом экране, где ради антуража крутился открытый тактический чат, доктор прочитал молниеносную переписку с берегом. Из радиообмена следовало, что выпендрежница “Такао” подойдет к порту перед закатом, чтобы актеры выступали контражуром, на фоне садящегося багрового шара.

То ли оставшиеся в кают-компании это сообразили, то ли просто не утерпели. К черту политику! Когда еще споешь вживую, для всего населения немаленькой гавани, да на борту страшного крейсера Тумана, да кровавыми крыльями за спиной закат! Довольно скоро в комнате остались только доктор и Алла.

– Ну как... – ответил врач на зависший вопрос. – Фигуры безусловно. Здоровье. А воспитание... В процессе, скажем так.

– А они правда не ревнивые?

– У них половины инстинктов нет, – постарался честно и точно пояснить доктор. – Не пытаются интриговать, практически не врут. Да значит да, нет значит нет.

– А чего так? – Алла подперла кулачками щеки.

– Ну, человечество же развивалось, – сказал доктор, чувствуя себя опытным и мудрым. – Эволюция там, то-се. А эти готовые. Рефлексы тела на месте, а вот воспитание... Не жили они в пещерах при палеолите, нет у них необходимости кормильца переманивать, друг дружке шпильки в туфли пихать.

– Так вам, получается, этого вот не хватало? – Зеленые глаза распахнулись шире обычного.

– Мой же случай не показатель, – пожал плечами мужчина.

– Ну ничего, разъясним эту сову... А мужского пола они существуют?

Доктор вспомнил Юрия Петровича Зацаренного, дожидающегося операции в Международном Гавайском Госпитале, и сказал:

– Пока нет.

– Пока? А потом?

– А потом конец, – сказал доктор. – На Земле останутся идеальные люди из нанопыли, остальные вымрут. И будут потом историки гадать, существовал хомо сапиенс сапиенс или это легенда такая. Вроде орков с эльфами.

Алла поднялась:

– Да ну нафиг! Пошли тоже на палубу. Танцевать я и без начальников могу.

– И то дело, – с облегчением поднялся доктор. – Нафиг этот гнилой базар.

***

Базар-вокзал в гостинице затих лишь к позднему вечеру. И тогда, наконец, Балалайка решилась оставить своих беспокойных подопечных. Выгрузка и размещение полусотни творческих личностей, разогретых концертом на подходе, дались ей нисколько не проще, чем тому же доктору – погрузка их на “Такао” во Владивостоке.

Но все кончается, кончились и хлопоты. Решив, что для поправки настроения следует прибить несколько нервных клеток с подобающей закуской – и, желательно, в тишине – женщина направилась к фонарям рынка. Рынок врач же и посоветовал, сказав, что привычную еду можно найти только там. А торговля идет и после заката, как в большинстве реально жарких стран.

Эскулап не соврал: и рынок работал. И квашеная капуста, столь хорошо сочетающаяся с заветной фляжкой, на базаре имелась. Но вот цена!

Балалайка перевела взгляд к соседнему прилавку:

– Да у вас тут черная икра дешевле!

Две немолодые тетушки в белых косынках и длинных закрытых одеждах, приценивающиеся к икре, завздыхали наперебой:

– Да что там дорого!

– Сын приехал, угостили бы.

– А пост. Нельзя.

– Так что, холодильника нет? – густым басом удивился иеромонах, тоже выбравшийся на берег по случаю спавшей жары.

– Да есть, так уходит завтра сын в море.

– Ну, на войне и в пути допускается не соблюдать пост, – иеромонах пожал плечами.

– А если он кабелеукладчик? Это же не война и не путешествие. Обычная работа. – Уперлась одна из тетушек. Иеромонах испустил двухметровой длины вздох. Размашисто перекрестил прилавок с черной икрой:

– Нарекаю тебя ежевикой! Все, покупайте. И не смущайте господа пустым начетничеством.

– Батюшка, благодетель наш, благослови! – обе тетки повалились в ноги. Балалайка, не зная, плакать или смеяться, вернулась к своей капусте и сказала загорелому продавцу на разухабистом “моряцком” английском, с явной угрозой:

– Вы видите то, что вижу я? Триста граммов капусты стоят четыреста рублей?

– Именно так, – подтвердила Рицко, изучив ценник.

– Вы не подумайте, – сказала Балалайка, возгоняя в себе злость, – что я плохо вижу, или выжила из ума. Просто есть эмоциональные переживания, через которые сложно пройти в одиночку...

И тут сообразила, кто стоит рядом, под тусклым желтым фонарем:

– Рицко!!!

– Капитан!!! Ай, не обнимай так, задушишь, bogatyrka, даттебайо!

– А ты постарела, подруга. Извини, если обидела.

– Все говорят... Что поделать, моложе мы не становимся. Давай присядем там вон, под навесом. Выпьем... Чего тут есть?

– Слушай, но мы же лет пять не виделись! Не молоко же пить по такому случаю.

– Жара спала – можно и vodka.

– Слушай, и правда пять лет, от самого Перекрестка, будь он проклят! Как там у вас? Как Синдзи, Аска, Рей?

– Рей умница. А Синдзи, козлина, чуть не разругался с Аской напрочь.

– Да ты что?! Так, давай. За ветеранов забытой войны.

– Правда. Пять лет, и все уже заняты другим. Кампай!

– Твое здоровье! Вот кальмаром закуси, тут все свежайшее. Так что там с Аской?

– Ну, она чуть не ушла к писателю. Кореец какой-то.

– Вот это новости! Надо еще раз выпить. И чего?

– Кампай! Ну там Хелик с Ненажным подсуетились, и тот кореец вовремя увлекся Алиской из океанографического универа в Саппоро. Ну, на Хоккайдо. Ниче такая пацанка, Мисато в шоке...

– Хренассе!

– А то. Знай наших.

– Ваших – знаю. А дальше чего?

– А дальше тот кореец вообще в армию вербанулся, а там во Владимирске стряслась такая хрень, до которой не допустили даже нас... И с концами. Короче, помирились Аска и Синдзи... Теперь ты вот это пробуй.

– Блин, а нормально. С виду так не скажешь... Так. Третий тост молча...

– ...

– ...Так зачем ты тут, Рицко? Тоже записываться в герои вчерашних дней?

– Хорошо сказано.

– Еще по чуть-чуть за великую русскую литературу?

– Но я...

– Не переживай, меня еще хватит довести тебя до постели. Во всех смыслах.

– О, юри-юри? Мы с тобой... Как это? “Юрийная парочка из Лунного Дурдома”?

– Ладно мои отморозки, но ты-то! Рицко Акаги смотрит “Вирреальность”? Зовите репортеров!

– А чего, нельзя? Я разгадала тайну ангельских мозгов, и спалила на этом собственные. У меня и справка есть, если что! Могу смотреть, что хочу. После того, как я забыла приехать на вручение Нобелевки...

– Чего, правда забыла?

– Ага. Ну, понимаешь, пошли результаты, и сразу такая удача. Все ясно так разложилось. Дай, думаю, запишу вывод, всего-то пару строк. Ну и забыла. Ведь может красивая женщина один раз опоздать в театр! А они, suki pozornye, обиделись как неродные! Прислали письмо, что хоть я такая вся крутая, это еще не дает мне право...

– И присели на толчки в ужасе, ожидая когда Мисато со взводом “Эхо” Стокгольм ровнять явится... А, кстати, Мисато?

– Помолчу, чтобы не сглазить.

– Значит, и правда, хорошо... Так ты лечиться или лечить?

– Я в очереди на вторую операцию. И буду проводить первую. Есть определенное сходство ядра туманника, ядра ангела и человеческого мозга. Вот меня и позвали, как специалиста. В оплату – понятно, что.

– И станешь ты равна богам... А Ларри как на это?

– Мы давно расстались. Нормально, без швыряния тапками. Мы просто разошлись. Постепенно, как в море корабли. Я замужем за своей работой. А он женат на своей дивизии.

– Жаль, но чего уж теперь. Давай, чтобы операция прошла хорошо.

– Кампай! Ты, кстати, тоже устало выглядишь. Хотя кожа у тебя получше. Как твои? Как Реви, что у нее с Окадзимой? Детей нет?

– Перебрались на Мальдивы. Аквапарк у них, морские перевозки. Видимся теперь нечасто.

– А ты не переехала?

– А зачем? Я живу на берегу и каждый день могу погружаться в прозрачные воды южных морей. Голову прочищает превосходно. Да и кожа на лице – после ожога хуже уже не будет.

– Но сейчас ты все-таки выглядишь озабоченной. Очередной кризис на... На работе?

– Ага. Помнишь Пенсаколу?

– Толковая девочка.

– Она все-таки послала нас к херам.

– Вас... “Отель”?

– Если бы. Человечество. Она ушла в море.

– Но у нее нет нанопыли, чтобы создать себе корабль. Будет красть? И потом, диких Туманников скоро не останется совсем.

– Нет. Она хочет создать Глубинных. Точно по манге. Собирать ядра потопленных туманников. Дважды утонувших, так сказать. Обиженных людьми.

– Но ваши же вроде бы нормально к туманникам?

– Нормально – это нормально. Не плохо. Но и не сильно лучше, чем к своим. Ай, ладно, расскажу. Один хрен, за то, что упустила Пенсаколу, мне уже от своих vyshak lomitsa... Короче, она поехала к своему парню.

– У нее парень? Завелся? Она же ненавидела людей!

– Только представь, через что ей пришлось перешагнуть. Ну и вот. Поехала к нему куда-то в глубинку. А тамошние крутые положили на нее глаз. Ну, они же не знали, что русалка. Да в этом и смысл программы адаптации. Чтобы совсем как люди. И местные якудза парня сперва сильно побили, а потом просто прирезали в темном углу. Типа, не по чину тебе настолько красивая девка.

– В этой гребаной жизни две женщины хоть раз могут поговорить не о мужиках?

– Ничего. Будет еще тебе квантовая физика во все поля. В итоге, от поселка осталось четыре дома. И ни единой живой души. Кто сбежал, кто... Кто не сбежал, в общем. Подробностей не будет.

– И не надо. Нанопыль, она, положим, сумеет синтезировать. Она все-таки мой лучший ученик. После Майи. Но все же.

– Была.

– Не была, а есть. Я не откажусь от нее. Узы “учитель-ученик” святы в трех перерождениях. Предупреждаю, что если придет ко мне, выковыривать будете со всей армией ООН.

– Она тоже пообещала не вредить людям, пока мы с тобой живы. Но прибавила, что срок жизни человеческой недолог.

– Здорово же она расстроится, когда узнает! Так ты здесь, потому что рассчитываешь пролезть в очередь на операцию?

– Кто? Я? По вашему счету, якудза с южного моря? Ладно там до посольства – туда я добралась под видом помощи артистам. В твой список, наверное, пролезть посложнее. Думаю, там от важняков уже не протолкнуться.

– Ошибаешься. Не протолкнуться будет лет через десять, когда все убедятся что с первой волной – то бишь, с нами – все в порядке. И физически, и психически. Так что я легко впишу тебя даже перед собой. Назову объектом-добровольцем, первый-то кандидат у нас мужчина. А мужчина и женщина имеют некоторые несомненные различия в анатомии...

***

– В анатомии человека...

Доктор водил указкой по набору плакатов, старательно выговаривая термины. Когда его приглашали читать лекцию, то предупредили: “Память у ваших слушательниц абсолютная. В смысле, назовете что-то неправильно – так навсегда и запомнят.”

– ... Принятое обозначение: “глютеус максимус”...

Так что доктор старательно пояснял, что в человеке чем занимается. И чего боится. И какие наибольшие нагрузки выдерживает. Знания – штука обоюдоострая. Рассказав, как человека сберечь, тем самым сообщаешь, как его сгубить. Доктор не сомневался, что посол Ермолов уже вовсю козыряет этой откровенностью, выменивая у русалок очередные рыболовные квоты – или пару подлодок в отряд связи. Восстановление оптоволокна между континентами неожиданно вышло в чемпионы по прибыли.

Слушали доктора две чертовы дюжины русалок. Разместились все на превосходном гавайском пляже – белом, как с картинки. Ветер сегодня дул с севера, и от него заслонял громадный остров Гонолулу. Слушательницы сидели вразнобой: кто по-японски, на коленях. Кто на куске плавника. Кто на срубленном давным-давно пальмовом стволе. Кто попросту на песке.

В синей-синей, неземной красоты, бухте качались на почти незаметной зыби двадцать шесть кораблей. До закрытой бухты Перл-Харбора дыхание бушующего у самых Курил шторма доходило едва-едва. Только сверхчуткие приборы кораблей Тумана и могли его услышать. Двадцать шесть новеньких русалок пока что не привыкли удаляться от собственных бортов. Для них это было, как для человека отправить на охоту руку – и терпеливо ждать возвращения с добычей. Ну, или с участковым и оргвыводами: смотря чего хапнет рука, почуяв свободу от мозгов.

Так что доктор читал вводный курс анатомии прямо на мелком песке. Плакаты и гладко составленный текст ему нашли в сети – не то в человеческом сегменте, не то в безразмерной памяти Тумана. Большие листы доктор вешал просто на вбитые в песок трубы, а указывал взаправдашним китовым усом. Ради лекции врач и выглядел по полной форме, в белом халате, шапочке с красным крестом, и уж кофр по такому случаю позабыть не мог. Корнет немного посмеялся, но потом задумался и сказал: “Пожалуй, док, так и надо. Ты же теперь символ.”

Символ вошел во вкус плакату к пятому. На четкий голос подтянулись даже кое-какие зрители. Пять-шесть местных пацанов пятидесяти оттенков загара. Трое хмурых моряков – судя по робам, с кабелеукладчика, зашедшего несколько дней назад пополнить кладовые. От жары моряки сбросили верх комбинезона, завязав рукава вокруг пояса.

Под конец даже забрели морпехи посольской охраны – четверка в увольнении. Развлечениями остров не богат, и потому анатомию слушали все с искренним интересом. Никто не перебивал, не ржал в определенных местах.

Впрочем, дисциплина обеспечивалась все той же Резервной эскадрой. Двадцать шесть новеньких кораблей стояли носами к длиннющей причальной стенке, как шпроты в банке. А вторым рядом разместился откровенный заградотряд: “Ашигара”, “Кагура”, “Хиэй”. Еще чуть поодаль, неподвижно на голубом стекле – “Начи”, “Миоко”. Если бы доктор знал, что эскадра стоит в боевом порядке – контактные бойцы в первой линии, стрелки во второй – то встревожился бы.

Русалки с Резервной разместились вокруг новеньких, по углам квадрата. Доктор уже видел всех при визите к Сухову, да и не до разглядывания ему было сейчас. Мальчишки таращились в осторожном восхищении. Моряки с кабелеукладчика только что пальцами не тыкали. Морпехи, более-менее привыкшие, любовались ненавязчиво, обмениваясь короткими оценками:

– У второй справа глазища...

– Ноги тоже.

– Тут у всех... Ноги.

– Только у тебя грабли. Гха! Гха..

– Тихо ты, е*арь-перехватчик. Понравилось мордой в кактус?

Рыжий Сухов сидел возле Миоко, на аллюминиевой бочке из-под пива, заброшенной сюда в незапамятные времена. Среди морпехов он сразу отследил громадного дагестанца и потрогал уже почти сошедшие с лица синяки.

– ... На первый раз достаточно. Пожалуйста, если у вас есть вопросы, вы можете задать их в тактической сети. По адресу “Dok_kofr”.

– А чего там спрашивать! – Поднялась одна из новеньких. “Хелен,” – шепнула Миоко рыжему. Русалка же продолжила:

– Ну что эти люди! Мы же насколько круче! Объективно!

“Вон она, третья справа,” – снова шепнула белокурая Миоко. Сухов нашел корабль взглядом. Поднялся тоже – тогда врач, набравший воздуха для ответа, замолчал в ожидании. Неприятно улыбнувшись, Сухов повернулся к морпехам.

– Эй, лев ислама!

– Чего тебе, гяур?

– Ты тут кинулся бить мне морду за женщину, значит, она тебе нужна?

– Любому настоящему мужчине нужна.

– Вот смотри! – Сухов показал на стоящую в рост Хелену. – Нравится?

Доктор ошалело вертел головой слева направо: русоволосая девушка в белой морской форменке; туфельки чуть утопли в песке. Напротив, шагах в двадцати, черно-зеленая камуфляжная горилла, оживший кусок заросших джунглями гор. Горилла откашлялась, вошла на пляж осторожным плавным шагом опытного борца, и по мере приближения превратилась в здоровенного мужчину с резким восточным профилем. Морпех посмотрел на девушку, и сказал:

– Девушка, вы очень красивы! Вы мне очень сильно нравитесь! Не хотите погулять на берегу?

Хелена посмотрела на Сухова с удивлением. Тот по причалу подошел к носу легкого крейсера “Хелена”, уже полностью восстановленого после захвата.

– Смотри. Если он коснется рукой твоей скулы... Например, здесь! – Сухов постучал по металлу под якорным клюзом. – Раньше, чем аватара добежит, примешь его на борт?

Хелена задумалась. Доктор говорил про атлетические достижения. Что, собственно, и вызвало у нее резкий смех. Для людей рекорд – стометровка за десять секунд. На стадионе, без одежды. А этот... Говорящий валун... В ботинках, штанах, талия стянута кожаным поясом. На поясе “кынджаль” – так называется эта штуковина в тактической сети... Весит она с килограмм, да и в ногах будет путаться, снижая и без того смешную скорость бега. Впрочем, сбрую и куртку человек наверняка скинет, не полный же он дурак. Футболка... Где же подвох? От нее до борта четыре прыжка. От него шагов сорок. Это даже не смешно!

– Да я спиной вперед обгоню этот мешок протоплазмы!

– Спиной вперед? – совсем нехорошо прищурился Сухов. – Нет уж, девочка, беги как надо, а то скажешь потом, что мы жулики... Слово сдержишь?

Русалка кивнула молча.

– Ты, лев ислама, готов?

Только тут доктор начал догадываться, но сделать уже ничего не успел. Сухов отмахнул старт! Аватара с презрительной миной сделала пару ленивых шажков. Чего там спешить, вот подбежит двуногий тюлень шагов на двадцать, тут и...

Чего?!

Отрубленная кисть морпеха вбилась в борт с такой силой, что броня загудела!

– Издеваешься, руске Ванья? – Морпех тянул вшитый жгут левого рукава. – Детский задача ставиль! Думаешь, чурка некультурный сказки народов мира не читаль? Не зналь, откуда на флаг Улада отрубленный кисть нарисован?

Первым опомнился доктор. Рукав разрезать, жгут костюма нахрен. Вот нормальный жгут. Нейроблокатор, один слой. Загуститель. Загуститель. Загуститель, сука! Да что ж оно прет, как из трубы? Жгут не обжат?

– Леду бы... – не глядя по сторонам, простонал доктор. И почти сразу прямо ему в руки посыпались снежинки, а затем и приличные градины. Врач сгреб их в комок, придвигая к линии среза. Снежинки зашипели в горячем, красном. Кашей потекли сквозь пальцы доктора на безукоризенно-белый песок. Мелкие сосудики сжались. Теперь и жгут встал, как надо. Загуститель. Гель. Скорлупа.

Доктор повернул голову, уперся взглядом в кремовый камзольчик Ашигары:

– Кисть его можно достать?

Кагура нырнула прежде, чем доктор закончил фразу. Пока врач вынимал кювету из пригодившегося кофра, пока паковал выловленный Кагурой обрубок, пока заполнял водо-ледяной смесью – считать охлаждение времени не было, оставалось надеяться, что по жаре ткани сильно не застынут, и ледяные кристаллики не попортят их изнутри – все молчали.

Моряки с кабелеукладчика встали тесной тройкой, в полном ошеломлении переводя глаза то на остолбеневшую Хелену – то на стремительно бледнеющего дагестанца. Из группы морпехов кто-то сказал:

– Абдул-Мамед, ты Дебил-Мамед! Из-за наносисек руки лишился?

Хелена покраснела до корней волос: они настолько низко ее ценят? И тут же спохватилась: ведь она совсем не хочет им понравиться!

Однорукий ответил совершенно без акцента:

– Командир, а для чего нам быть самыми лучшими воинами? Да чтобы у нас были женщины! Если бы я жил при Искандере, я бы завоевал ее мечом. А теперь я буду сильнее всех, чтобы она меня выбрала, так! Я выбрал – я заплачу!

– Как я теперь это в рапорте подам?

– Э! – тихонько засмеялся морпех. – Нищастная случай на производства, первый раз, что ли? Главное, чтобы посол причину не узнал.

С откоса спустился высокий седой мужчина в отглаженном костюме-тройке, в начищенных туфлях. Несмотря на жару, под мышками светло-голубого пиджака не было пятен. И лицо человек не утирал. Морпехи приветствовали его стойкой “смирно”, и кто-то из них – доктор опять не разглядел – гаркнул командным тоном:

– Смирись, Кавказ – идет Ермолов!

Все русалки – и Сухова, и новенькие – живо сделали поиск по фразе. Кагура даже головой повертела, сказав тихонько:

– А ведь кавказцев русские завоевали, а не наоборот.

– Начитанный какой, – посол понял все без доклада. – Доктор, вот вам и случай новое оборудование проверить. Перед аугментацией Зацаренного. Чего встали? Бегом на хирургию!

Развернулся, прошел обратно мимо строя морской пехоты. Дружески похлопал крепышей в широченные грудные клетки:

– Как же мне, Д'Артаньяну, тяжело с вами...

И ушел.

Морпехи подхватили товарища, понесли следом, к дорожке наверх. Туда же, в госпиталь, поспешил и доктор.

– Вот, – показал Сухов на уходящих. – Люди.

Подошел к плакатику, по которому доктор только что разъяснял русалкам анатомию человека. Постучал прутиком:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю