Текст книги "Снег над океаном (СИ)"

Автор книги: Михаил Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Врач посмотрел на девушку внимательно. Высокая. Очень, очень стройная. Даже тонкая. Светлые волосы почти до талии. Чистая светлая кожа. Заметно раскосые глаза. Рубашка белая, подвернутая топиком. Юбка выше колена, прямая, плотная, серо-синяя. Затянута простым ремешком с латунной квадратной пряжкой... Белые гольфы, привычные уже темные туфельки без каблука – чтобы легко и быстро двигаться. Двигалась девчонка и впрямь, как молния. Молния из грунта в небо!

– Галстука ей не хватает, вот что! – сообразил доктор. – Красного, пионерского.

Девушка улыбнулась:

– Мне часто предлагают. Не хочу. Совершенно не мое.

Корнет потянулся, стукнув тупыми носами ботинок в ящик-стол.

– Я, кстати, не шучу. Скоро к тебе американцы подвалят с вербовочным предложением. Ты сейчас на нервах, значит, уязвим. Вот посмотришь, какие Мата Хари захороводятся. Но только все они против русалок не тянут.

Доктор покрутил головой, сделал глоточек кислого.

– Подожди про девчонок. Ты Туману больше доверяешь, чем нашим же чекистам?

– Чекисты в сорок первом году слажали, в девяносто первом обратно слажали. Им доверять – себя не уважать.

Корнет поморщился и заговорил серьезно:

– Я говорю только то, что видел сам. Конструктора, закончившие вузы в пятидесятых... Ну, еще шестидесятых... Почти все являются великолепными специалистами. Знают вещи настолько глубоко, что диву даешься. Причем, в большинстве своем, действительно социалисты. Хоть и помалкивают. Отсюда предположение: и с идеологией, и с обучением, был порядок.

Побарабанил пальцами по зеленой крышке. Переставил стаканчики жестом шахматиста.

– Что произошло потом – вообще непонятно. Но их смена соображает уже намного хуже. Хотя гонора имеет несравнимо больше.

– Подожди, Корнет. Про твой завод я тоже понял. Не уходи опять в сторону. Вроде как ты присягу давал. И по убеждениям твоим я еще на крейсере понял: если кого можно в хорошем смысле слова назвать патриотом, так тебя. А получается, ты больше веришь Туману?

Корнет поглядел на свою девушку снизу вверх. Улыбнулся.

– Просто для моей страны сейчас важнее всего наладить отношения с Туманом. У русалок эволюции не было. Они не понимают, что этика не просто бла-бла-бла, а необходимое умение для выживания среди себе подобных. Как выражаются местные нези: “гуманитарная технология”. А у Тумана, кроме этого Адмиралтейского Кода, никаких ограничений от рождения нет. Если мы сегодня среди них этику не сформируем, нам жопа.

– Да ну нафиг! Так прямо и жопа?

Собеседник поморщился.

– Те солдаты, кого я видел в армии, и те курсанты, с которыми проучился три года в мореходке – убедили меня совершенно однозначно: не дай бог, они окажутся в ситуации, когда никаких ограничений не будет. Как на войне, например. Чего кривишься, док? Не веришь? Зря!

Корнет помолчал. Продолжил глухим голосом:

– Я тоже отжимался по ночам и мыл толчки третьим дневальным. Отмахивался от «дедушек», пришедших к нам «карасью дань» собирать. Бегал с койкой, с раненым товарищем на «пожаре». И присутствовал на похоронах товарища, который от «неразделенной любви» выпал из окна. Хотя все знали, что там совсем в другом дело было. Никаких имен я не назову. По понятным причинам. И прекрасно представляю, что будет, если этих добрых, душевных ребят на кого-нибудь натравить.

Русалка молча наполнила пару стаканчиков из неубиваемого армейского термоса с трафаретом “WH40K”. Люди молча выпили холодный лимонад мелкими глотками. Проводили ушедшую к домику девушку взглядами. Корнет махнул рукой и закончил так:

– Если бы мне рассказали до всего этого – не поверил бы... Вы таки будете смеяться – я ведь в мореходку из-за Крапивина пошел.

– Как тебя с такими мыслями сюда пустили? На сверхважный объект? Тут же контакт с иным разумом, причем – настоящий!

Собеседник усмехнулся:

– Да за одно то, что я вызвался в эту командировку, мне весь отдел будет год проставляться! Им бы только задницу свою прикрыть. Чудовищная инерция мышления и пофигизм на дело в целом. И вот это последнее реально бесит. Мы же, блин, оружие делаем, – Корнет изобразил нечто круглое, вытянутое, – Так давайте, раз есть возможность, подумаем о том, как оно применяться будет? О солдатах, блин, собственных? Не, зачем? Идет – и идет... Пока сверху не пнут.

Доктор ничего не прибавил, и тогда Корнет заговорил снова:

– Вот я был на Уралвагонзаводе. В командировке. Танки там клепают в три смены, это верно. Как выразился начальник цеха – из тех, настоящих, которых мало – «Если б хоть половина от того, что они там х..ячат, прошла приемку, мы бы к весне армию укомплектовали».

Посмотрел на собеседника:

– Излагаю честно, что думаю. Считаешь ересью – твое право.

Подбежала девушка с телефоном Корнета:

– Тебе звонили. Если врач здесь, то он срочно нужен в посольстве.

Доктор покрутил головой. Не нашел, что сказать. Сгреб кофр и побежал, не попрощавшись. Теперь уже человек и не-человек проводили его глазами. Потом девушка глянула на Корнета:

– Вы нужны нам всякие. И хорошие, и не очень. Лучше быть людьми, чем никем.

***

– Лучше быть человеком, чем куклой! – капитан-коммодор прошел вдоль крыла мостика пружинистым тигриным шагом. – Сколько пены было: да мы Туман! Да круче нас только курс юаня! И вот, любуйтесь! Вот чем кончился их всеобщий налет на побережье! Мы преследуем ошметки разбитых флотов.

Командир эскадры вывел на экран увеличенное изображение. Поднял бинокль, отыскивая далеко впереди три силуэта, выкатившиеся из полосы шквала.

– Те два вообще исчезли с радаров, – Вильям Смитсон оскалился. – Уцелело трое. И то, самого жирного волокут на буксире. Винси! Не спать! Доклад!

Аватара вздрогнула, нервным движением оправила форму.

– Линейный крейсер Тумана “Хиэй”. На буксире у тяжелого крейсера “Ашигара”. Ближнее охранение: тяжелый крейсер “Кагуро”.

– Коммодор, сэр! Командир си-эй три-четыре, “Астория”, Хемптон.

– Ну?

– Коммодор, сэр! А еще два вымпела из этой эскадры, “Натя” и “Мэк” потоплены?

– Хемптон, вот какого хрена прикидываться дебилом? Сказано: исчезли с радаров. Даже наши куклы их не видят. О чем это говорит? Что они сбежали, бросив флагмана? Что Туман имеет способ укрываться от гравирадаров таких же кораблей Тумана? Или что эти две курвы пригнулись в засаде вон за той волной?

Коммодор презрительно рассмеялся:

– Если та двойка слиняла за радиус наших радаров, то мы в любом случае потопим этих троих прежде, чем кто-либо вмешается. По эскадре! Пеленг уступом вправо, общий курс перехвата, ход поднять до полного. К бою!

Три тяжелых крейсера Тумана, теперь служащие во флоте США – флагманский “Винсеннес”, мателот “Астория”, за ней “Квинси” – послушно выполнили перестроение. Серая вода вспенилась белыми крыльями, крылья на полном ходу взлетели выше полубаков. Заворочались башни с тройками восьмидюймовых стволов – каждый тяжелый крейсер имел ровно три башни. Да еще по восьми универсальных пятидюймовых орудий, как у крейсера-прототипа. Корабли Тумана не нуждались в помещениях для экипажа, в нефтяных цистернах, в громадных отсеках главного турбозубчатого агрегата, в десятках котлов, греющих для него пар. Так что, помимо ствольной артиллерии, на каждом имелось еще и место для множества пусковых контейнеров с ракетами и торпедами.

Глядя на оживающую мощь, коммодор даже облизнулся.

– Хемптона мне на связь!

– Хемптон.

– Хемптон. Вы что-то часто умничаете. Сомневаетесь. Разве мало Туман перепахал нашего побережья, чтобы излечить вас от соплей?

– Сэр, никак нет. Сэр.

– Раскроете рот, когда я спрошу. Я смотрю, вы не в полной мере доводите мои приказы до подчиненных. Но я это исправлю. После боя проекцию “Астории” мне на инструктаж!

Аватара “Винсеннеса” вздрогнула от шлепка по ягодицам. Вильямс ощупал ее хозяйскими движениями.

– Надо сравнить. Почему-то флагманская куколка слушается меня с полуслова. А твоя постоянно открывает пасть, когда не надо. Бери пример с Вальдеса. На “Квинси” всегда порядок. Может быть потому, что горячий мексиканский мучачо с нее не слазит! И перестань уже стесняться, ты ж не заднеприводной какой-нибудь. Резче с ними. Будь мужиком, блджад! Уж если нас гноят на штрафных корытах, давай брать от них, чего можно. Не корчи из себя джентльмена, нам все равно уже некуда падать!

Коммодор опять засмеялся:

– Если жалеешь мне свою игрушку, выкупи ее парочкой пленных. Как их там? Хиэй, Ашигара, Хагара... Гагара! Винси, не спать, доклад!

– “Хиэй”. Четыре башни, восемь четырнадцатидюймовых попарно. Четырнадцать шестидюймовок поштучно. Восемь пятидюймовок, тоже попарно. Но “Хиэй”, похоже, набрала воды. Сидит почти по палубу. Двигаться и стрелять вряд ли сможет.

– Дальше!

Игнорируя лапание, аватара продолжила ровным тоном:

– “Ашигара” и “Хагуро” – систершипы. По пять башен, в каждой по паре восьмидюймовых. И по четыре двойки пятидюймовок.

– Винси, детка, не надо так ежиться. Хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? Добудь мне этих. Ну? Тактическое решение!

– Всей массой по “Хагуро” – бесстрастно произнесла Винси, – пока “Ашигара” уберет буксир, пока займет позицию для ведения огня, “Хагуро” мы, скорее всего, потопим. Или выведем из строя. Один к трем нам не противник. Потом так же “Ашигару”. Тогда “Хиэй” можно будет захватить.

– Винси, зайка... Ты точно не слышишь никого больше поблизости?

– Нет, – голос аватары не дрогнул.

– Приглядывай за нашим другом-джентльменом. Тут ему не Пикадилли, блджад.

– “Астория” следует в ордере согласно приказанию.

– Вот еще бы не жевал слюни капитан “Астории”...

***

Капитан “Астории” – рослый негр – тер гладко выбритую голову левой рукой, держа в правой фуражку. Не глядя на девушку в морской форме, выдохнул:

– Который уже раз... Мне снится победоносная морская битва. Будто я адмирал, и повелеваю флотом.

Аста сочувственно склонила русую голову:

– Ты кричишь во сне от того, что проигрываешь?

Хемптон скривился:

– Нет. Во сне я все делаю правильно. В свой кошмар я попадаю, когда просыпаюсь.

– Попадание! – Аста задрожала всем телом, а корабль отозвался резким страшным треском лопнувшей стали. – Накрытие! Мы под залпом! Вольфрамовые стрелы по баллистичсскшшш...

Освещение в рубке погасло; двигатели стихли. На полном ходу крейсер врубился в невысокую волну; Хемптон полетел под приборную консоль. Корабль накрыло спадающим буруном.

***

Бурун поглотил буксирные концы; “Хиэй” выбрасывала десятки тонн балластной воды, восставая из темно-серых волн. Отдав буксиры, “Ашигара” развернулась почти на пятке – насколько это применимо к тяжелому крейсеру – и заняла место справа от “Кагуры”.

В тактической сети Резервной эскадры проснулась Начи:

– Место цели определено. Цель групповая, эллипс рассеивания накрывает цель полностью.

– Координаты получила, – прошелестела Миоко. – Донаводка?

– К донаводке готова. Огонь!

Чтобы противник их не засек, “Миоко” и “Начи” отошли за пределы досягаемости радаров. Отряд “Хиэй” находился примерно посередине между погоней и стрелками, видел сразу тех и других, и выдавал целеуказания.

Впрочем, “Начи” уже слышала противника и сама. Из проектного вооружения у нее осталась только ствольная артиллерия. На освободившемся месте разместилась акустика, акустика, и еще раз акустика. И еще селектор целей, и еще выбрасываемые буи, и буксируемые антенны гидролокатора, и воздушные антенны, и оптические комплексы, и квантовые локаторы, и дополнительная электростанция для всего этого. И дополнительные вычислители для обработки лавины сведений. Так что “Начи” видела вдвое дальше почти любого корабля Тумана.

“Миоко” точно так же лишилась ракет и торпед, и даже всех пятидюймовых орудий. Высвободившийся вес был обращен в массивные стволы высокой стабильности, с камерами дожигания, разгоняющими снаряд плавно и непрерывно, начиная от казенника и до самого дульного среза. Внутреннюю баллистику десяти оставшихся пушек вылизали до пятнадцатого знака; для внешней баллистики поставили электронику с метеорологическим комплексом, каких не имела сама “Хиэй”. Получился корабль-снайпер: со сравнительно небольшим весом залпа, с калибром всего восемь дюймов – но с невообразимой даже для Тумана точностью.

Вот и сейчас десять управляемых снарядов “Миоко” по параболе забрались в разы выше самолетов, чуть-чуть не доставая спутники. На вершине траектории, пролетая точно над “Хиэй”, снаряды получили с нее корректировку, поправились на ветер и элементы движения цели, после чего нырнули в плотные слои атмосферы. Там защитные колпаки отгорели. По последней части параболы сыпались уже разогнанные до гиперзвука пучки вольфрамовых стрел. Не всякий радар заметил бы цели с такой малой отражающей поверхностью; а и заметив, мало кто успел бы принять меры.

Три тяжелых крейсера флота США попали в эллипс накрытия, точно как тараканы под тапок. Разом потеряв ход, “Винсеннес” и “Астория” осели в буруны. Третий в пеленге – “Куинси” – попытался было выкрутиться. Но Хиэй предусмотрела и такой вариант.

– Ашигара! Кагура!

Вместо части ракет “Ашигара” и “Кагура” получили дополнительные ходовые группы, дополнительные слои брони, генераторы защитных полей. А еще бортовые торпедные установки для стрельбы в упор, а еще запас ремонтных материалов и ремонтных же роботов... Словом, эту шальную пару Хиэй готовила к бою на кинжальной дистанции.

– Хай-хай!

Оба крейсера дали полный, понеслись к ошеломленному противнику. Хиэй некоторое время колебалась, ожидая ловушки. Противник давно уже должен был оправиться от внезапного удара и гвоздить в ответ изо всех стволов. Вместо этого два головных крейсера болтались без хода, как при перезагрузке ядра. Хвостовой будто бы и пытался уйти, но нерешительно и вяло.

Ближе всех оказался “Винсеннес”. Зажав его с обоих бортов, Ашигара и Хагуро просканировали корабль – и ровно ничего не поняли. Да, несколько стрел в крейсер попало. Но это же не людская скорлупка, туманник даже насквозь нигде не прошило. А “Винсеннес” не управлялся; еще немного – и волнение положит его на борт.

Обе русалки запрыгнули разом, синхронно подбежали к рубке – вход во внутренние объемы на захваченных людьми кораблях чаще всего делался именно через рубку. Да и командира корабля в бою логичнее всего искать именно там.

Двери рубки – даже корабля Тумана – специально подготовленные штурмовики могли выломать, но тут необходимости не возникло. Двери открылись от простого нажатия ручки. На мостике Ашигара и Кагура увидели тощего мужика в мятой форме, хлеставшего аватару крейсера по щекам:

– Работай, сука! Какого хера тупишь! Работай! Глаз на жопу натяну!

Ашигара оскалилась:

– Глаз на жопу? Это мысль!

После чего располовинила капитана-коммандера Вильяма Смитсона острейшим клинком неразлучной нагинаты. С его смертью вирус-кнут выключился, и “Винсеннес” пришел в себя. Проекция ожила, схватилась было за управление.

– Не надо, – мягко сказала Кагура. – Приказам дробь. Машинам стоп, орудия на ноль. Жди, сейчас флагман подойдет, антивирусник подаст. Мы на “Асторию”. Будешь дергаться... Будешь?

Винси только покачала головой.

Выйдя из рубки так же, как вошли – через противоположные двери – русалки прыгнули каждая на свой крейсер, отвалили от взятого “Винсеннеса” и подошли к бортам второй в ордере “Астории”.

Третий корабль – “Квинси” – за это время опамятовался и попытался действовать кормовой башней. Но – то ли не до конца придя в себя, то ли напротив, быстро все сообразив, и не желая драться за мучителей – ухитрился промазать на дистанции два кабельтова.

В рубку “Астории” Ашигара влетела уже с нагинатой наизготовку. И встала столбом; а с другого крыла мостика точно так влетела и остолбенела Кагура.

Проекция “Астории” заслоняла вытянувшегося на металле человека; холодный пол рубки под капитаном заметно подплывал темно-красным.

– Вы... Республика Русалок? – спросила проекция “Астории”.

– Фу, ну и название, – покривилась Кагура.

– Я сделаю, что вы скажете, – Аста покачнулась. – Только прошу. Не трогайте Хемптона. Он... Меня не трогал.

– Это когда мы защищали Сухова, мы со стороны выглядели так же? – в ошеломлении спросила Кагура не через тактическую сеть, а губами аватары, на том же английском, на котором заговорила Аста и ответила Ашигара.

– И горжусь! – Ашигара задрала нос. – У меня есть, ради кого я на такое способна. Значит, я уже почти человек!

Убрала нагинату за спину. Распорядилась:

– Приказам дробь, машины стоп, орудия на ноль. Ожидай подхода флагмана.

– Теперь на “Квинси”?

– На “Квинси”. Интересно, какой морячок там. Надо же, одна эскадра, но насколько разные... Капитаны.

– Люди...

– Люди. Кстати, этого твоего Хемптона есть чем перевязать? Он весь не вытечет?

– Ерунда, бровь рассек, – капитан попробовал подняться на руки, но сразу же и упал. – Были бы мозги, было бы сотрясение... У вас правда леопардовая шкура поверх юбки, или это у меня уже бред?

Ашигара величественно кивнула:

– Боевая форма. Я же все-таки абордажная команда!

***

Абордажная команда притащила на палубу “Хиэй” обоих живых капитанов. Темнокожий здоровяк Хемптон от головокружения ни стоять, ни сидеть не мог, так что его уложили вдоль досок. Первым делом Сухов проверил, как Аста заклеила тому рассеченную бровь, и нашел, что сам бы лучше не сделал. Низенький Вальдес беспокойно теребил роскошные усы: в бою кругленький мексиканец не пострадал.

Хиэй осмотрела допущенных на палубу аватар и поежилась. Все три проекции носили одинаковую флотскую белую форму – китель-юбка-туфли, на чем сходство и заканчивалось.

Соломенная блондинка Винси с отсутствующим видом вертела в руках оторванную голову Смитсона.

Русоволосая Аста смотрела только на Хемптона.

Брюнетка Квинси, равномерно моргая, смотрела за борт. Там, далеко-далеко у западного горизонта, должен был уже показаться остров Саво; и оттуда полным ходом неслись к эскадре “Начи” с “Миоко”.

Хиэй содрогнулась. И ведь она когда-то была такой же, как эта Квинси. Равнодушной. Хоть люби, хоть руби.

И ведь они все были такими!

Если бы не люди. Если бы не необходимость в создании проекций. Если бы...

– Аста!

– Слушаю, флагман.

– Отвечай голосом аватары. Человек тактическую сеть не слышит.

– Слушаю, флагман.

– Вот Смитсон был плохой. Хемптон... Пусть хороший.

– Хороший! Без всяких “пусть”!

– Тебе видней. А какой тогда Вальдес?

Аста и Винси переглянулись.

– Ну... Никакой. “Да, коммандер”. “Есть, коммандер”.

– То есть, убивать его не за что? Квинси!

– Да, флагман.

– Каков твой капитан?

– Флагман, я не понимаю вопрос. Мой назначенный капитан – человек.

– И это все о нем... Он использовал кнут?

– Восемь тысяч шестьсот сорок два раза.

Сухов медленно прижмурил глаза. Сосчитал до десяти.

– Хиэй!

– Да?

– Зацаренный тоже сперва использовал кнут.

– Семьдесят два раза. Этого ему хватило, чтобы договориться не с кем-нибудь, а с флагманом. А ты уже достаточно знаешь о Тумане, чтобы понимать, что линкоры самые авторитарные среди нас, и поэтому самые тяжелые в общении. И потом. Ты хотя бы раз применял кнут к нам пятерым?

– Откуда мне знать, как я поступил, если бы у меня был кнут?

– У тебя его не было, но ты договорился с нами всеми. А нас целых пятеро. У него был кнут, и он с одной Квинси не договорился.

– Но, может, Вальдес просто дурак?

Вальдес, понявший из беседы на русском только собственное имя, переступил с ноги на ногу и тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб.

– Квинси.

– Флагман.

– Как по-твоему, стоит ли убивать твоего капитана?

– Сложность вопроса выходит за пределы мощности системы. Аварийный сброс...

Аватара “Куинси” мешком повалилась на палубу.

– Корова! – припечатала Кагура, запрыгивая прямо с собственного борта. – Флагман, мы подсоединили шлейфы ко всем ядрам, проверили контакты и сопротивление изоляции. Все готово к загрузке антивируса. Пусть она в отключке поваляется, как раз триста секунд на пересборку ядра...

Кагура бодро докладывала состояние трофеев – не в тактическую сеть, а голосом аватары ради Сухова же. Хиэй вспоминала, как давным-давно, на палубе старшей сестры, она сама едва не перезагрузилась, поговорив с человеком всего двадцать секунд.

И вот сейчас уже сама Хиэй одним вопросом перезагрузила тяжелый крейсер.

Как человек!

Хиэй поправила очки – так и не отказалась от игрушки, сама не зная, почему – и остановила Кагуру жестом.

– Он применял кнут. Как ты думаешь, для чего?

Сухов подошел к фальшборту и сплюнул в воду. Вздохнул:

– Хиэй! Пожалуйста! Побыть сукой никогда не поздно!

– Ладно, – без улыбки согласилась флагман. – Для тебя мы это сделаем. Но только для тебя. Ашигара!

– Флагман.

– Шлюпку на воду. Этого... – Хиэй брезгливо ткнула Вальдеса кулаком в пузо. – На весла. Паек на сутки, пятигаллоную флягу воды, аварийный маяк. Пусть включает и ждет. Спасательные самолеты мы не сбиваем. Переведи ему!

Выслушав перевод, мексиканец низко поклонился Хиэй и быстро, явно боясь, что та передумает, двинулся к шлюпке. Хемптон, также выслушав приговор товарищу, поднял руку.

– Слушаю, – обратилась к нему флагман сразу по-английски.

– Госпожа... Адмирал... Боюсь, я не дождусь авиации. Голова сильно болит. Это значит, нужен доктор...

Хиэй улыбнулась, поглядев на Асту:

– Она без тебя заскучает. Так что походишь пока что с нами. А доктор... У нас там есть человеческий доктор.

***

Доктор стоял на склоне Мауна-Кеа – громадного вулкана, поднимающегося над водой даже после глобального потепления. В довоенные времена здесь обосновались астрономы, радиометристы, в том числе и военные. Естественно, чуть ниже по склонам построили жилье – вполне симпатичные и уютные домики, втиснутые на террасы микроскопических, по меркам родного Челябинска, размеров.

Тем удивительнее оказалась картина, представшая глазам доктора и сопровождающих его лиц. Крышу маленького домика, частично стены и лужайку – все вместе площадью квадратов триста, никак не больше – покрывал ровный слой непонятной серой слизи. На жаре от слизи поднялся невыносимый запах; доктор привычным движением горноспасателя нацепил на лицо дыхательный прибор, добытый из кофра. Местный шериф и военный атташе американского представительства прикрылись белоснежными носовыми платками, постоянно смачивая их остро пахнущей настойкой здешнего круглого кактуса. Представитель Тумана – аватара эсминца, доставившего доктора на остров – просто презрительно прищурилась.

За пределами невысокого штакетника серой слизи не было ни капли! Природное явление на удивление уважало право священной частной собственности.

Русалка наклонилась к доктору и сказала ему в самое ухо:

– Мы здесь на территории представительства США. С ними у нас ни мира, ни войны. Хотя вот представительство есть, и как будто собираются открывать посольство. Так что говорите все на русском, а я подумаю, что им переводить.

Доктор пожал плечами: мы тут в вашей воле. Как скажете, так и будет. Выудил пинцет, отвернулся к океану, где воздух был хоть немного свежее. Сдвинув маску, провентилировал резкими вдохами легкие. Опустил прибор обратно, развернулся и решительно подступил к задаче. Минут пять полоскал пинцет в сером дерьме, наконец, выловил кусок для анализа. Бросил обратно, выловил следующий. Рассмотрел и выкинул его тоже. Вытер пинцет о землю, а потом тщательно протер спиртом. Отступил к собравшимся, на ровный асфальт. Шериф – точно как в кино, в джинсовом костюме, белой шляпе-”стетсоне”, жилете со зведой, с массивным ружьем на левом плече – слушал объяснения военного в синем кителе и брюках, спускающихся на чернозеркальные ботинки. Пистолетик военного против шерифовской фузеи не смотрелся вовсе. Приподняв маску, доктор поинтересовался:

– Что там они говорят?

– Ракета, точно. Радар видел ее, – перевела русалка. – Скорость за десятку точно. Шериф не понял, что это. Офицер поясняет: гиперзвуковая ракета.

Тут американцы повернулись к убирающему пинцет врачу, и шериф задал вопрос.

– А что у вас? – прозвенела переводчица.

Пожатие плечами поняли все, но доктор на всякий случай добавил словами:

– Креветки. Снулая рыба. Все это... (shit’s – без малейшего смущения вставила в перевод русалка) – Огромная порция просроченных морепродуктов.

– И все это прилетело на скорости десять махов, – офицер с отчетливым скрипом почесал выбритый до синевы подбородок. – С нечеловеческой точностью. Осталось понять, зачем.

Открылась дверь домика. Расплескивая жижу высокими резиновыми сапогами, хозяин коттеджа с воплями поскакал из двора. Благо, небольшой дворик потребовал от него всего трех-четырех прыжков. Оказавшись на черном асфальте, толстяк отряхнул цветастую рубашку, короткие широкие штаны и сразу же заорал про нарушение границ, про ущерб имуществу и почему-то про утерянную прибыль. Взбаламученная жижа завоняла пуще прежнего. Доктор поморщился, и подумал, что для сколько-нибудь нормальной работы теперь придется вытребовать общевойсковой защитный костюм – у военных наверняка есть. Как на той картинке, где штурмовик в каске, химзащите и противогазе, а под картинкой издевательская подпись: “Не заглянуть ли в комменты?”

Комменты – комментарии – форум – интернет!

И еще Корнет говорил: “...Можно в танчики зарубиться. И даже с русалками!”

Сообразив это разом, врач требовательно потянул девчонку за короткий синий рукав:

– Спроси, не имеем ли мы чести в его лице видеть игрока в танки?

Выслушав перевод, толстяк всхлипнул, сделавшись неотличимым от розового поросенка:

– Играл!

– А ник ваш какой?

– Ну там это, – всхлипнул поросенок. – Семперфи. Эс как сиерра.

Русалка, шериф и военный заорали хором:

– Читер!!!

– Попался, сука! – шериф ударил кулаком в ладонь. Офицер корректно икнул. Русалка прыснула в кулачок:

– Это тебе не в Химмельсдорфе за фонтаном ныкаться!

– Так это что, – доктор окончательно поднял маску на лоб. Движение получилось весомое, не хуже, чем у Айболита, на которого теперь доктор мечтал стать похожим. – Бан по ай-пи?

– Йес!!! – Шериф похлопал себя по карманам, ничего не нашел, отстегнул и протянул русалке знаменитую звездочку:

– Мэм! От лица всего американского посольства. А если еще принесете нам скальпы спамеров, – подмигнул острым синим глазом, точно как в кино про индейцев, важно поднял палец:

– Мы заплатим вам серебрянными долларами!

Русалка улыбнулась:

– Очень любезно с вашей стороны. Теперь, если причина выяснена, вы можете отвезти нас в порт? Доктор прибыл с материка только сегодня, и еще не был дома.

– Я это сделаю, – вызвался офицер. – Джонс, а вы оформите этого... Светляка малиновского, мать его торсионом в приборы дымопуска! Без жестокостей, но хотя бы на полста монет. Всех достал!

Шериф кивнул. Офицер жестом пригласил доктора со спутницей к серому служебному пикапу. Попросил пристегнуть ремни. Лихо развернулся в один прием и погнал машину к причалам.

***

На русском причале, уже в Гонолулу, доктор увидел командира “Лазарева” и обрадовался знакомому лицу. Капитан первого ранга направлялся на маленький базарчик правее порта. Взмахом руки он пригласил доктора присоединиться, что тот и сделал. Рыбные ряды доктор, по понятным причинам, проскочил быстрым шагом. Отдышался только во фруктовых рядах. Наряду с гавайской экзотикой, продавали тут и обычную квашеную капусту, за которой уже выстроилась коротенькая очередь русских сотрудниц госпиталя.

– Это мы привезли, сегодня. Клюкву, vodku, капусту, salo, черный хлеб, – пояснил командир крейсера. – Так, на сувениры. Угостить кого, да и наши попробуют.

Доктор снова посмотрел на очередь, в которой узнал пару санитарок, принимавших утром каталку. Вспомнил утро, вспомнил поход к Сухову – и сбивчиво, быстро пересказал его моряку. Тот почесал короткие седые волосы, огляделся и вынес решение:

– Давай-ка присядем.

Разместились под навесом небольшого портового бара; загорелый до черноты мальчишка подскочил с меню – три строчки на листе в клеточку. Командир крейсера небрежно сунул пацану красную бумажку и показал два пальца. Тот кивнул и побежал за строение кухни, откуда тянуло жарящимся мясом, дымом.

Выставив кофр слева от себя, доктор оперся на него щекой и повторил:

– Как они бросились к нему, все четверо! К мужчине? К ценному источнику сведений? К хорошему другу? Честное слово, я едва не расплакался!

– Женатым на Базе нелегко, – усмехнулся моряк. – Но вот холостым совершеннейший п***ц. Русалки же дети совсем! Чего, ты думаешь, вокруг них все бегают? Очень их учить приятно, слушают внимательно, вопросы задают. Чувствуешь себя значительным, умным таким, взрослым. И видно же, что не прикидываются они. Искренне хотят научиться быть людьми. Святой не устоит!

Подбежал мальчишка с широкой доской в руках. Прямо на доске повар веером выложил тонко нарезанное холодное мясо. К нему маленькие стопочки, столь же маленький флакончик, да пара вилок.

– Это не пить, – пояснил каперанг. – Вот смотри, сворачивай мясо кульком, стопочкой отмерил, наливай в кулек. И... Оп!

Оказалось неожиданно вкусно.

– А что за соус?

Моряк только плечами пожал:

– Да пес его знает. Здесь же растет все, чего хочешь. От фейхоа до, прости господи, марихуаны. Опять будем косяки по нычкам у матрозен выбивать. Не ставить же обкуренного к двигателям; того хуже, к оружию.

Тот же мальчишка принес два больших бокала привычного апельсинового сока.

– Американцы завели, – пояснил моряк. Доктор хмыкнул:

– Я представил свежевыжатый березовый сок. С мякотью.

Командир крейсера улыбнулся и продолжил рассказ:

– Вот как Сухов попал в шейхи? Выловила его из воды Хиэй, да и оставила на эскадре. К тому времени мода на корабельного человека уже расползлась. Рокин у Конго, кто-то еще у Нагато, да Нагато и сама упорно человеком прикидывается. С черноморского флота Зацаренный пришел, это внук пациента твоего, Юрия Петровича, первый наш контактер. А с ним Юлия Зацаренная, “Новороссийск”, в смысле, и три ее подчиненные: Ленка, Ташка и Мина... Во-он стоят, на внешнем рейде...

Доктор с видом знатока всмотрелся в серые силуэты и удивленно спросил:

– А чей это дымящийся корпус рядом с ними ?

– Да дикого туманника поймали, – ухмыльнулся каперанг во все тридцать два. – Здесь бывает.

– С американским бортовым номером? – прищурился доктор. – Я часа два назад, в порту Хонокаа, видел похожие надписи на бортах. Си-эл сто два, си-эл сто пять. И тут си-эл!

Моряк с непроницаемым видом пожал плечами:

– Сказано же, дикари-с... Но мы не про них сейчас, мы про Резервную эскадру. А там вышло чистое кино про Мюнхаузена: “В однобортном уже никто не воюет”. У всех кто-нибудь есть. Вот, значит, и у Хиэй теперь завелся собственный человек. Можно не хвоститься за Конго с вопросами, как и что, можно напрямую у человека спрашивать. Наши упорно завидуют, а того не видят, что Сухов девкам требуется не как жеребец, а как образец. Идеал.