Текст книги "Мудрец. Сталкер. Разведчик"

Автор книги: Михаил Успенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

2

Если бы человек во сне оказался в раю и получил цветок в доказательство того, что он там побывал, и если бы, проснувшись, он обнаружил этот цветок в своей руке… Что тогда?

Сэмюэл Т. Колридж

– У добрых людей эта должность называется «сторож с проживанием», – сказал Панин. – Ну как, нравится?

И обвёл рукой свои владения.

– Да уж, – только и смог сказать Мерлин. – Дансинг в ставке Гитлера… Ты крут, Сохатый!

– Совсем-то в землю закапываться ни к чему, – милостиво молвил Панин. – Я же не Бен Ладен. Но сверху тут ничего не заметят. Маскировка! Разве что с дельтаплана, но кто же в такую глушь потащит дельтаплан?

Таёжное владение Панина и вправду впечатляло. Прежде всего оно было прекрасно какой-то новой, непривычной лёгкостью, уместно вписанной в тёмную тайгу, сияло светлыми досками, цветным пластиком и в то же время неуловимо походило на деревенскую избу.

Только никаких дорог не вело к этой суперизбе. Или мегазаимке.

– Я назвал это – Дом Лося, – гордо объявил Панин.

– Нет у нас никаких лосей, – сказал шибко умный Мерлин. – Вот в соседней области… А-а, ты в этом смысле! Как Дом Волка у Джека Лондона!

– Допёр, – снисходительно сказал Панин. – Ну вот скажи, смог бы ты сам найти это место?

Они прилетели сюда на панинской обновке – лёгком французском вертолётике «демуазель».

– Конечно, если такими противолодочными зигзагами лететь, – обиделся Мерлин.

– Врёшь, Колдун, ты и безо всяких зигзагов есть полный топографический идиот! Поэтому не вздумай самостоятельно отсюда уйти – где мы тебя потом искать будем? За Полярным кругом? Для таких дел есть у тебя на пульте тревожная кнопка – на крайняк. Приступ там или ногу сломаешь… Вечно ты чего-нибудь ломаешь… Как этот… Как не знаю кто! Что ни сделаешь – всё помимо рук!

Мерлин пожал плечами – упрёк был справедливый.

– Я сперва хотел старичка со старушкой нанять, – продолжал Панин. – Старушка для страховки – чтобы дедушка по пьяному делу не спалил всю аптеку. А потом думаю – для чего мне чужую старость покоить, мать их Софья? Влетела стройка в копеечку! Ой, влетела! Взвыла да пошла из кармана мошна! Проект в Швейцарии заказывал! Вы всё причитали – куда, мол, Лось деньги диёт? А вот куда!

– А зачем тут вообще человек нужен?

– Как же ты не понимаешь, кандидат кислых щей, что без людского присмотра дом разрушается и наполняется нечистью? Я тебе даже и домового привёз в валенке – сейчас принесу… Валенок не трожь, не выбрасывай!

– А домовой, значит, классово близкий, – поморщился Мерлин. – Кстати, а как насчёт работничков? Ты с них подписку о неразглашении взял или как Чингисхан – уничтожил строителей, а потом и палачей?

– Как Цинь Шихуан, – презрительно поправил историка Панин, хотя всю историю и литературу знал исключительно в пересказах Мерлина. – Нет, я умней сделал: я таджиков завёз. А потом вывез в целости и сохранности. Ну-ка поищи, вражина, Дом Лося с таджиками в тайге! До этого никакой кровавый тиран ещё не додумался! Таджики мои теперь богатые по ихним меркам… Так что незваных гостей не жди, хотя и на этот случай варианты имеются. Я тебя навещать буду время от времени. Один или с кем-нибудь. Праздник там какой или деловые переговоры… Чтобы без чужого глазу…

Они прошли через бревенчатый холл в залу. Обставлена она была с большим вкусом – и вряд ли панинским.

– Это что – карельская берёза? – ужаснулся Мерлин.

– Она самая, – сказал Панин. – Садись, не стесняйся.

Он погрузился в бесформенное кожаное кресло и достал сигару. Тотчас в карельской круглой столешнице образовалось стальное блюдце.

– «Смарт хауз»! – похвалил себя и японцев Лось.

– Как же ты материалы завозил? – спросил Мерлин. Кресло было удобным, но он всё ещё чувствовал себя неуютно.

– А цеппелины-то на что? – удивился Панин. – Мачту потом разобрали, стройтехнику вывезли и гидростроителям загнали… Ты, поди, думал, что у нас в Политбюро дураки одни сидят? Ночью полетите! – Лось расхохотался.

– И кабель протянули?

– Ну да, кабель! Ещё чего! Система автономная, там внизу течёт речка – в смысле, под землёй. Турбинка стоит, насос. Лазить туда не вздумай. Система продублирована. Опять же солнечные батареи… Ну, на крайняк есть генератор и соляра. Да, ещё дрова есть – сауну топить… Если такой каприз тебе припадёт… Если совсем не обленишься… В бане жить не надо, хотя и можно! И в домике охраны – не надо! А то знаю я твою нечеловеческую деликатность! Ты тут полный хозяин, только не лезь, Христа ради, никуда! Создай внешнюю видимость, что тут – живут… Есть и тепличка, со временем освоишь от нечего делать. Инструкции изучи, но не особо углубляйся, тебе вредно… Вот батя бы твой, царство небесное, тут во всём бы разобрался, перекроил и улучшил…

Отношения же младшего Мерлина с любой техникой были Панину слишком хорошо известны.

– Далее, – говорил Панин. – Кладовые. Обожрать ты меня не сможешь – брюхо лопнет. Обпить – тем более. Теперь здравоохранение. Есть медсанчасть. Её Хуже Татарина оборудовал и большими буквами всё тебе описал, специально для самых умных. Не закисай! Гуляй! Не заблудись! В тренажёрном зале используй только самые простые устройства – дорожка там, то-сё… Смотри, чтобы тебя штангой не придавило, как в тот раз…

– А японский унитаз с диагностикой?

– Обижаешь, – вздохнул Панин. – Следи хотя бы за давлением. Не мальчики мы уже, о душе задуматься надо. Рома! Ты же и в городе жил как рак-отшельник! Какая тебе хрен разница? Девок будем привозить – так и на тебя захватим… Или тебе резиновую купить?

Оба захохотали, вспомнив молодые годы. Как-то пришлось у Панина в родительской квартире заночевать большой компанией. Спальных мест на всех не хватило. Панин достал старинный пляжный матрац и принялся его надувать. Даже у Лося голова закружилась, так что надувать пришлось по очереди. К тому же в матраце открылись многочисленные дыры, их залепляли скотчем, но дыры всё множились и множились, пока хозяин не объявил:

– Ни в жизнь не стану резиновую бабу покупать! Чтобы вот так мучиться, как с живой?!

Отсмеялись. Панин сказал:

– Ах да. Ты же у нас однолюб.

Сам Лось был очень удачно женат – правда, четырежды. Но все жёны, как ни странно, оставались при нём…

Взгляд Мерлина упал на стену – картина была на ней одна-единственная.

– Это что? Ван Гог?

Панин погрустнел.

– Умеешь ты, Рома, больное место найти. Нет, на «Подсолнухи» у меня в Лондоне свободных денег не хватило. Это, Колдун, картина не настоящая, цифровая. Даже копия стоит знаешь сколько? Надоест – найди в каталоге какую хочешь, там одни шедевры. Или, к примеру, витраж в окне пожелаешь, или голоскульптуру…

– В смысле – ню или в смысле – голографическую?

– Не влияет значения. Под настроение. А если трогать не будешь – репродукции сами меняются время от времени по произвольной программе…

– Я в детстве книжку читал, – сказал Мерлин после длительной паузы.

– Да ну? – поразился Лось. – Не похоже на тебя…

– Называлась она «Веточкины путешествуют в будущее». Зашибись было Веточкиным в будущем. А мне как-то не по себе. Я тут как девица из «Аленького цветка». Спасибо, хозяин мой ласковый, невидимый! Лучше уж в баньке…

– Там, кстати, бильярд и настольный теннис с автоспаррингом, – сказал Панин. – Но ты же не любитель. Ничего, будешь телик смотреть, «Радио-ретро» слушать, фильмы крутить…

– Нет, – решительно сказал Мерлин и встал. – Вот телик ты мне отключи, а равно и радио. Да так, чтобы я включить не мог! И «смарты» всяческие выруби – я ещё не калека!

– Ага, – сказал Панин. – Чтобы ты совсем одичал.

– С вашими новостями скорее одичаешь. Молодая мать задушила ребёнка в соляной кислоте. Отец сожительствовал с двумя дочерьми-близняшками, погибшими от криминального аборта. Жена расчленила мужа топором и скормила гигантским игуанам. Слабоумная террористка взорвала роддом. Рубль упал, потом отжался. И всё в таком роде. Нет, если уж выпал шанс мне отдохнуть от ваших новостей, я им на полную катушку воспользуюсь…

– Ну, я прессу буду тебе привозить, – уверил Панин. – Только заказывай, что. Оппозиционную там, по специальности… Новинки всякие…

– Прессы тем более не надо, – сказал Мерлин. – Вы живите как хотите, а тут у меня будет свой мир. Наконец-то. Ты вмастил мне, Сохатый…

Лось задумался. Когда Лось задумывался, это было хорошо видно, хоть он был одет и не корячился, как известный «Мыслитель», не громоздил правый локоть на левое колено.

– А что? – провозгласил он после сеанса мышления. – В этом что-то есть! Да! Ты сохранишь свежий, непредвзятый взгляд на вещи. Твои рекомендации обретут дополнительный смысл… Я, знаешь, тоже бы так хотел, да не имею права…

– Точно, – сказал Мерлин. – Ты уже и так полдня в биржевые сводки не заглядывал, бедолага.

– Скелет на хозяйстве, – сказал Лось. – Рука на пульсе. Но Интернет-то! Туда-то ходить будешь?

– Разве что по большой и малой нужде. Общаться с каким-нибудь хамлом из Крыжополя на «олбанском»?

– Завидую я тебе, Рома. Эх! Грехи наши! Зря ты, Колдун, неверующий – молился бы тут за нас, за «Фортецию» круглые сутки… Я бы тебе на Пасху куличи привозил, святую воду после Крещенья… Как Иллариону-молчальнику бабы возят.

(Юный молчальник Илларион был городской легендой. В молчальники он подался из ударников популярной в Крайске рок-группы «Атыбисс» и тоже проживал где-то в тайге, но не так уж конспиративно. Например, женщины, страдавшие бесплодием, могли найти его скит довольно просто. И недалеко.)

– Не грешите – и всех делов-то! – устало сказал праведный Мерлин. – Да, Сохатый! Тут у тебя прямо золотая цепь, дорога никуда и прочая гриновина, в которой ты меня обвинял. Воплотил юношескую мечту?

– Воплотил, – скромно сказал Панин.

– Оно и видно – ни одной книжки во всей усадьбе!

– Только электронные, – развёл руками Лось. – Звыняй, бананив нема. Книги – груз тяжёлый и в основном бесполезный. Зато! – он поднял палец. – Двести двадцать тысяч названий на все вкусы! Плюс кулинарная литература – ты же без этого заскучаешь! И устройство там несложное, даже для тебя, и монитор хороший: он, согласно рекламе, зрение улучшает. И два запасных комплекта, если ты на что-нибудь там сдуру усядешься… Читал бы сам, да деньги надо…

– Уж ты бы читал, – махнул Мерлин рукой. – Читало драное. Ладно, это хорошо. Ну ещё фильмы там, записи… Симфонии… Оратории… Мессы…

– Нет, я один голимый шансон слушаю, – ядовито парировал Лось. – Про маму у стен Матросской Тишины… Правильно Ленин вашего брата на один пароход запихал, только днище пробить не догадался… Это как же надо презирать собственный народ! – патетически воскликнул он.

– Ты, что ли, народ?

– А кто ж тебя кормит-поит, мать их Софья? – удивился Панин – и возразить на это было нечего.

Глава 4

1

…Мы орудовали коротенькими лопатками и не роптали.

– А я в одиночку колодец выкопал, – похвалился я, чтобы не молчать, потому что от молчания становилось ещё тошнее.

– Да я этих колодцев страх сколько нарыл, – отмахнулся капитан. – От Бомбея до Лондона. Ничего, ничего, вот они увидят, что мы друзья, и отвяжутся от нас… Но они же, гады, обкуренные по самую маковку… Ханка не табак, запретной нынче не считается…

Один из друзей присел у кромки ямы и глумливо показал, каким именно образом они, сикхи, осквернят грядущее захоронение.

Мизансцена эта немедленно повергла есаула в тоску.

– Пришёл я в сей жестокий мир без роду, без племени, – почти пропел он, – и уйду вот так же… Как Сент-Экзюпери…

– Знаешь что? – сказал я. – Когда будем труп как бы скидывать, швырнём его прямо на них! Пока у них шок от отвращения пройдёт, мы успеем дёрнуть в лес…

– Нет, – сказал Денница, – тут вся надежда на мою фортуну. Всю жизнь меня кто-то берёг – неужели сейчас бросит? Ну, убежим мы, так в городе нас всё равно прижучат – за разжигание межнациональное… У них на все случаи одна статья – разжигание, только пункты разные… Пробьют на полиграфе – вот и самопризнание… На блокпосту видеопары понатыканы… Рожи наши уже в компьютере… Во всемирном розыске…

– Погоди! Так они же, сикхи, сами военные преступники! – возмутился я.

– Это по-твоему. А по-ихнему ещё неизвестно как обернётся… Нынче что ни сделай – разжигание припишут! А разжигание, брат ты мой… Оптимизация законодательства!

…Глубина могилы устроила, наконец, посланцев дружественного индийского народа. Денница ловко вылез из ямы и помог выбраться мне.

– Ну вот, а ты боялась, – отечески попенял капитан. – Хотели бы они нас положить, так прямо внизу бы и пристрелили…

– Нет, – сказал я и вздохнул. – Сперва мы должны мертвеца туда бросить. Говорю же – им нельзя прикасаться!

– Правда твоя… – побелел Денница. Он бухнулся на колени, протянул руки к суровым воинам и заскулил без слов…

«Ой, стыдно, – подумал я. – А вдруг я сейчас тоже… Нет, нет! Ты обманывал нас, неприкаянный принц, нет на свете Святого Грааля…»

Но сикхи уже не обращали на нас внимания. Они смотрели куда-то вверх.

Посмотрел и я.

В полной синеве над тайгой, бесшумно, как во сне, плыл огромный, камуфляжной раскраски, самолёт. На коротеньких пухлых крыльях горели ярко-красные кружки с чёрной буквой «F», стилизованной под лосиную голову. Это был логотип «Фортеции», придуманный лично мной. Двигался самолёт так медленно, что я сообразил: это же дирижабль! Летела громадина не просто так: на двух еле видимых тросах держалась солидная связка брёвен.

Сейчас бы самое время попытаться удрать…

Вдруг солдаты загалдели, указывая друг дружке на дирижабль – чем-то он им не понравился. Все четверо как по команде (а может, и вправду команда была, кто их разберёт) вскинули стволы и принялись яростно палить в неспешно движущуюся цель. Воздушный корабль к обстрелу остался равнодушен, а вот связка брёвен…

Я схватил Денницу за плечи и полетел вместе с ним обратно в могилу.

Древняя мудрость Индостана тоже сработала: туда же попрыгали и смуглявые наши пленители.

Мы, все шестеро, сидели на корточках, обхватив головы руками. Вот какую большую могилу можно вырыть с перепугу!

– Защити, батя, защити, – приговаривал Денница. Я же не мог двинуть ни одной мышцей, как околдованный. Я даже думать не мог! Девятерых муз не сумел бы сейчас перечислить!

Тут земля и затряслась – словно проскакал над могилой табун беговых слонов. Иные ломились прямо через деревья с пулемётным треском. Вот сейчас нога у одного гиганта провалится в яму – а мы уже все туточки… И всё…

И всё.

Наступила тишина. Только одна несчастная подвернувшаяся некстати живая сосна всё ещё переламывалась-переламывалась – и наконец переломилась.

Капитан Денница выскочил первым, вытянул меня. За нами, помогая друг другу, вылезли Силы чёртова Милосердия.

В спасение верилось с трудом.

Поляна походила сейчас на окрестности лесопилки, даже горелым пахло – падающие баланы чиркали по растущим стволам, снося ветки. Иные брёвна были расколоты вдоль – летели-то вниз комлем. Иные образовали нечто вроде шалашика или кучи китайского домино. Иные прямо и глубоко воткнулись в землю.

Дирижабль равнодушно продолжал полёт, и я представил, какой кинжальный мат стоит сейчас в рубке гондолы. Вряд ли пули могли продырявить углепластик, да и большой потери газа не должно быть… Материал, поди, непростой… Увы, не остановится анимешный самолётик, не прискачет кавалерия…

– Ну, копчёные, сберегла вас моя фортуна! – воскликнул капитан и по-братски приобнял сержанта. – Вы зачем стреляли-то, идиоты нерусские?

Но вместо ответного братского объятия получил прикладом в диафрагму: не трожь, нечисть, святое сикхское тельце!

– За что? – взвыл речной казак.

– Мама ибут! Мама ибит! – рявкнул сержант – поди, всё, что смог чужеземный воин освоить из богатейшего арсенала русской митирогнозии.

Индийский гость указал стволом на тело милицейского. Деревянные бомбы каким-то чудом обошли покойника…

– Живому бы так не повезло, – вслух подумал я.

И вдруг стало мне как-то всё равно. То ли уверовал в личное бессмертие, то ли смирился с неизбежностью, то ли от страха снова поехала крыша… Самое время начертать на рисовой бумаге с узором «взъерошенные воробьи» предсмертный дзисэй самурая: «Дослушаю песню кукушки в мире теней…»

– Опять двадцать пять, – проворчал Денница. – Да скинем мы, скинем вашего мента…

И двинулся к телу.

– Сестрицы мои Марфа и Юдифь! – послышался вдруг звонкий голос. – Не дайте басурманам православных людей погубить! Расточитесь, языци, яко с нами бог!

Палачи и мы невольно обернулись и ужаснулись.

Через завалы брёвен с ворчанием лезли к нам бурые и косматые чудовища.

2

Царствие неба, куда не открыто пространной дороги,

Что столь немногих удел? Очень дорога крута.

Джон Оуэн

…Пока догорала тихая в том году осень, Мерлин бродил по панинским владениям, то и дело сверяясь с планами пожарной эвакуации на стенах.

Внутри Дом Лося был гораздо больше, чем снаружи. Обнаружилось много нового, не виданного ранее: например, кальянная с египетскими коврами, кривыми кинжалами и восковыми чучелами одалисок, видеотир и обычный тир в подвале, ночной клуб с лазерным шоу и почти что настоящим диджеем, зал игровых автоматов, даже небольшой бассейн… Широко собирался здесь жить Сохатый. Если дела отпустят. Но это же как на велосипеде ездить – пока крутишь колёса, не падаешь…

На поясе у Мерлина висела связка ключей, словно был он царь Кощей или Плюшкин. К иным дверям никакой ключ не подходил – что ж, значит, не положено. Сожалений Мерлин не испытывал и думал только, какие дуры были жёны у Синей Бороды. Чего им не хватало? Убыло бы с них от мужнего запрета?

Должно быть, в этом и заключается разница между мужчиной и женщиной.

Не исключено, что вели эти неотмыкаемые двери в глубокие подземелья, где хранилось нечто запретное для одинокого сторожа – штабеля золотых слитков, нарколаборатории, арсеналы вплоть до ядерного… Темнила был в детстве Лось, темнилой и остался. В городе-то он не шиковал, не дразнил обывателей и мытарей… Благотворил направо и налево…

Или создал он, Панин, убежище на случай Третьей мировой и глобального потепления, сопровождаемого всеобщим оледенением? Или собирался царить потом над одичавшей планетой, осознав своё всемирно-историческое значение? Хрен бы его знал, всё возможно, если всё доступно.

Хотя вроде бы не было у советского народа эсхатологических настроений даже в то время, когда перепуганные американцы строили индивидуальные бомбоубежища и потели на платных курсах по выживанию. Как-то не до того было в России: великие стройки, судьбоносные решения, выдающиеся свершения… И нету других забот, как правильно заметил певец. И не было…

Вечерами Мерлин выходил на веранду и подолгу сидел в кресле-качалке, слушая дождь. Других звуков не существовало в мире, а если какой и пробивался – будь то птичий крик или треск обломившейся ветки, – даже и они казались посторонними шумовыми эффектами.

А потом дождь онемел – сделался снегом. Снеговая крупа ещё пыталась навести фон, ещё стучала по сосновым иглам, но её вскоре сменили мягкие безмолвные снежинки. Снег в тайге выпадал сразу и надолго, это в городе он капризничал, потому что было перед кем. По снегу кто-то осторожно бегал, оставляя мелкие следы…

Полное отсутствие новостей Мерлин воспринял довольно легко – думалось, будет много хуже. Но вскоре и телеэкран, и позывные многочисленных радиостанций стали восприниматься как что-то ненужное и даже отвратительное. Так, наверное, первохристианские отшельники в Фиваиде вспоминали, передёргиваясь, о годах, когда были они, безгневные ныне богомольцы-добровольцы, развратными юношами, льстивыми царедворцами, немилостивыми мытарями, безжалостными военачальниками, волкохищными разбойниками…

Человеку всё возможно, и деньги тут ни при чём.

Хотя попади Мерлин в такой переплёт молодыми годами, то наверняка бы спятил от одиночества. В лучшем случае надыбал бы в библиотеке одно из бессчётных Единственно Верных Учений и пожизненно в него уверовал, в худшем – превратился в сытого сонного паразита и даже баню не топил бы…

А сейчас я паразит мыслящий, с гордостью думал Роман Ильич, поскольку больше гордиться было нечем.

Потом он нашёл в кладовых пару мешков с кочанами, пустой кедровый бочонок, шинковку, яблоки, морковь – и, сверяясь с фазами Луны, занялся творческим трудом, не всякому доступным.

Квашеную капусту сожрали быстро, потому что под Новый год с неба свалился Сохатый со всей бражкой – тут были и соратники, и жёны, и дети… Кажется, тогда отшельник и услышал загадочную песню про францисканского монаха и прочих обманщиков…