Текст книги "Мудрец. Сталкер. Разведчик"

Автор книги: Михаил Успенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Он попытался найти слова, но только рукой махнул.

– Болотный Доктор спасает наши тела, а Белый – души! – важно сказал Киндер.

– А чего ты тогда к Синильге лезешь, спасённая душа? – сказал Матадор.

Маленький сталкер смутился.

– Так Белый же с ней всё равно не спит, – сказал он и густо покраснел.

– Да, Киндер, – сказал Матадор. – Тебе ещё расти да расти. Это про тебя сказано: худое дерево в сучок идёт…

Киндер тут же, не поднимаясь, коротко ударил Матадора в подбородок.

И понеслось.

Сталкерам в такие томительные минуты непременно требуется разрядка. Мигом припомнились старые обиды…

Юкка-Пекка схватился с Мегабайтом и тут же получил в ухо от Огонька; Техасу не полюбился Мыло; Дисбат колотил Мюллера головой о столешницу, пока его не пнул сзади Идол, волк-одиночка; Дуче защищался стулом от Маугли и Коломбо; Умную Машу, Халдея и Коммуниста били все – должно быть, за меткость; дошла очередь и до Печкина…

Да, порой и хохливудским лентам случалось правду сказать…

– А мы-то с тобой чего сидим? – спросил журналиста Мастдай и вытащил беднягу из-за стола. – Люди-то все добрые делом заняты!

И отправил Печкина в полёт – сокрушать стол одинокого Батюшки. Батюшка не стал поднимать слетевшие очки, но очень сильно толкнул столичного гуся обратно к Мастдаю.

Потом поп-расстрига спас очки из-под печкинского берца, поднял свою нечестивую инкунабулу.

– Варвары, – сказал Батюшка. – Прижизненное издание! С автографом и маргиналиями маркиза! Иллюстрации Гюстава Доре!

Врёт, собака, не может такого быть, подумал Печкин и, ловко уйдя от мастдаевской плюхи, тырцнул обидчика в солнечное сплетение…

Месье Арчибальд наблюдал побоище с привычным ужасом. Вышибала Колчак недвижно стоял у двери, сложив руки на груди, словно демон какой, – ведь все финки да кинжалы бойцов лежали у него в особом ящике под замком.

Синильга убежала на лестницу – оттуда было лучше видно.

Наконец бармену надоело.

Грянул выстрел. На такой случай у месье Арчибальда имелись холостые заряды.

Драка стихла, только Матадор всё никак не мог решить, в какой угол бросить Киндера.

– Расслабились – и хватит! – прозвучал одинокий голос бармена. – Матадор, оставь ребёнка!

– Не нато трраттьтя, – сказал Юкка-Пекка. – Отни турраки терруттьтя…

– Об чём колотились-то? – спросил Колчак.

– Да так… Каждый о своём… – отвечали сталкеры. – Для аппетита!

Аппетит действительно проснулся у всех, даже у тех, кто лишился зуба-другого.

– Спасибо. – Мастдай улыбнулся Печкину.

– Это ещё за что? – сказал журналист.

– За то, что по яйцам не пнул, – сказал Мастдай. – А то я как раз открылся…

– Лышенько мени, – сообщил Мыло. – Голова як та чугуняка… Колысь попадётся мне Техас у поли без пилы…

– В следующий раз следи за базаром, – сказал Киндер Матадору.

– Да, реакция у меня уже не та, – грустно сознался Матадор. – А Синильгу ты всё-таки оставь!

– Да я же с Галкой, – оправдался Киндер. – А Синильга… Скучно ей тут… Извини, отец, не рассчитал. Но! Мировую пить будем?

– Будем! – пылко сказал Матадор.

Печкину уже приходилось здесь участвовать в драках, но только один на один. Пока ему везло…

– Ахтунг! – заорал Колчак. – Мазафаку черти несут!

– Не пускай! – крикнул Огонёк. – Мазафаку встретить – к несчастью!

Мазафака относился к особой категории обитателей Зоны – шаманам. Шаманами называли тех, кто шлялся по запустошённой чернобыльской земле без каких-то серьёзных намерений. Шаманы не участвовали в перестрелках, чуяли аномалии без всяких приборов, как-то ладили с монстрами, иногда могли дать сталкеру добрый совет. Или недобрый, по настроению. Или вылечить. Или завести в ловушку. Но людей они, в общем, чурались. Так, толкнут иногда артефакт-другой для поддержания скромных своих запросов…

Мазафака был не простой шаман. Юродивый, можно сказать. Потому что он-то с людьми общался довольно активно – разносил местные слухи и сплетни, щедро дополняя их собственными бредовыми придумками, и отсеять зёрна от плевел было довольно затруднительно…

– Пусти, – властно сказал Матадор. – Нынче нам нужна информация.

– Ребята, – растерянно сказала прекрасная Синильга. – А у нас в подсобке дезодорант как раз кончился…

– Мазафака, стой где стоишь! – дружно замахали руками сталкеры, а Колчак даже покинул свой пост.

Торс шамана был облечён в драную-передраную косуху, которую юродивый в прошлом году снял с простреленного тела дурака-байкера, на спор прорывавшегося в Зону. А с кого он снял штаны, лучше и не представлять. Сроду Мазафака не мылся и даже не умывался; а если и умывался, то какой-нибудь росой из серной кислоты. Или, пожалуй, плавиковой, потому что очень уж походил на зомби.

– Идут, идут! – заголосил шаман высоким детским голоском. – Их много! Их ровно два миллиона семьсот тысяч сто девяносто пять!

Безумцы питают страсть к большим числам.

– Мы слушаем тебя, о мудрейший! – сказал Матадор. – Кто идёт, перечисли поимённо!

И сам испугался неуместной шутки: вдруг юрод и вправду начнёт перечислять до конца недели? Но обошлось.

– Китайцы, – сообщил Мазафака. – Ровно два миллиона…

– Пропусти, – сказал Матадор. – Где идут? Ты сам видел?

– Сам, – закивал шаман. – На блокпосту в Чапаевке.

– Много их?

– Пока всего один, – сознался Мазафака. – Только где один китаец, там и два миллиона семьсот…

– Не надо! – закричал Матадор. – Зачем он пришёл?

– Строить, – сказал Мазафака.

– Что строить? Он гастарбайтер?

– Он да, он работать пришёл… Ходит, меряет всё, в трубку глядит… Мазафака ему теодолит носил! – похвастался шаман.

– И что же он будет строить? – сказал Матадор. Остальные в разговор не лезли, потому что Матадору шаман доверял – наверное, из-за возраста. – Стену будет строить, – гордо сказал юрод. – По Периметру. Великую Чернобыльскую Стену. Высокую – до неба! И широкую – чтобы двум танкам разъехаться!

– Стену? – сказал Матадор. – Это круто. Молодец, шаман, что предупредил нас. А Белого с Топтыгиным ты по дороге не видел?

– Белый ищет, – сказал Мазафака. – А когда найдёт – тут-то всё и кончится…

– Что же он ищет?

– «Сердце ангела», – сказал Мазафака.

Сталкеры загудели. Артефакта с таким названием никто из них не видел, зато каждый знал: найди его – и больше не будет тебе нужды топтать Зону…

– «Сердце ангела» любой ищет, – сказал седой сталкер. – Хоть и не занесено оно в «Энциклопедию артефактов». Но ты же знаешь, что Белый хабаром не интересуется. Он его в руки не берёт и даже глядеть не хочет…

– И правильно делает, – добавил Батюшка.

– Не встревай, религия, – сказал Матадор. – Так что неправдычка твоя, шаман, обманываешь ты народ!

Мазафака не смутился.

– Он сам пока не знает, чего ищет. Но «сердце» и само его ищет. И когда они встретятся…

– Что будет?

– А то и будет, что ничего больше не будет, – сказал шаман. – Дяденька Арчибальд! Я гостинец тебе принёс; дай же и ты мне гостинец!

И сделал шаг вперёд.

Бесстрашные бродяги Зоны раздались по сторонам, отворачиваясь и стараясь дышать ртом.

А когда Мазафака достал откуда-то из глубины страшных своих штанов «гостинец», закричали:

– Осторожно! Бережно неси!

Потому что оказался шаманский дар «сучьей погремушкой». С виду она похожа на примятую банку из-под тушёнки, профан и не взглянет. Но если её слегка ударить…

Вот когда в квартире через стенку слышатся стук молотка, визг «болгарки» и трели электродрели, каждый скажет, что соседи затеяли евроремонт. Поворчит и будет ждать, когда звуки стихнут. Потому что завтра, может, самому придётся докучать окружающим.

При действии «погремушки» кажется, что евроремонт затеяли все соседи сразу. И шум не прекратится после 23 часов, как велит закон. Не уймётся сучий артефакт и завтра, и послезавтра – смотря какой величины.

Такого, как у шамана, может и на месяц хватить.

«Погремушки» пользовались на Материке повышенным спросом. Хотите отомстить своему врагу? Сходите к нему в гости и спрячьте перед уходом ложную банку, скажем, в ящик с инструментом. Да ещё гвоздей туда насыпьте, чтобы вражина не догадался. Правда, при этом пострадает весь дом, и чем больше здание, тем сильнее звуки. Но вам-то какое дело!

Через месяц ад закончится, но враг уже полностью деморализован, а может, и вовсе помер. Потому что никакие экстрасенсы не помогут. Не заглядывают они в «Энциклопедию артефактов».

Ну, у риэлтеров и военных свои резоны – парализовать работу неприятельского штаба, разогнать родной парламент, выкурить упрямых жильцов из старого дома ради точечной застройки…

К счастью, «погремушка» встречается редко и мало кому по карману…

…Мазафака торжественно протянул свой дар бармену. Месье Арчибальд сначала надел нитяные перчатки, потом достал специальный контейнер, наполнил его стекловатой и щипцами принял опасную псевдобанку. Контейнер он закрыл на цифровой замок и опустил куда-то под стойку.

Все с облегчением вздохнули.

Синильга вынесла из кухни коробку из-под торта – уж наверное, было в ней много вкусных вещей. Официантка подходить к Шаману не стала, а сунула коробку в руки Киндеру и кивнула – Передай, мол.

Киндер, страдая и фыркая, передал, а злоязычный Матадор заметил:

– Вот Белого она так не гоняет!

– Мир этому бару, пойдём в другую хибару! – сказал шаман, развернулся, подняв духовитую волну, и проследовал мимо Колчака на выход.

– Много ты у него узнал? – вызверился Огонёк на Матадора. – Люди сидели, кушали, никого не трогали…

Люди сидели, кушали и никого не трогали еще час, два, три…

Наскоро обсудили принесённую кем-то печальную новость с Материка. Уважаемый всеми сталкер Должок, будучи в столице по делам, решил прогуляться вдоль Старого Арбата. У какого-то кафе стоял, на горе себе, мужичок, наряженный не то цыплёнком, не то уткой по-пекински. А Должок спьяну вообразил, что это детёныш псевдогиганта и монстры уже добрались до Москвы. Хорошо ещё, что у Должка не было ствола при себе – увезли сталкера в психушку с белой горячкой…

Посмеялись, хотя ничего смешного не было.

Наконец Техас сказал:

– Всё, бродяги, жданки съедены.

Печкин обрадовался, потому что сидеть и ждать было ему совестно, а голос у него пока был совещательный…

– Господа сталкеры, – сказал он. – Да как же вы не поняли, что снайпер как раз Белого и стережёт? Кто в Зоне первый приходит на помощь, вы же сами мне говорили – Белый… Кто белый комбез носит?

– Ну, в белом-то комбезе и Пекинесу щеголять пришлось, – сказал Матадор. – А ты, пожалуй, прав, коллега…

– Так ведь Билый вже там був, – сказал Мыло.

– Неужели они через балку прошли? – сказал Мастдай. – Я там сидел-сидел на краешке, когда меня патрули гоняли, а спуститься не посмел, пусть лучше бы сразу пристрелили…

– И как? – сказал Огонёк. – Пристрелили?

– Нет, – совершенно серьёзно ответил грузчик. – Они к балке даже близко не подошли.

– Тогда в путь, – сказал Матадор. – Сбор через десять минут. Мы не такие продвинутые, чтобы налегке выходить…

Те, кто ночевал в номерах, побежали за снаряжением наверх, прочие скатывали спальники, проверяли оружие…

Даже Батюшка отложил книжку, засобирался, приговаривая при этом:

– Иисусе, одежда веселия, одей мя, тленного! Иисусе, покрове радости, покрой мя, недостойного! Иисусе, источник разума, напой мя, жаждущего…

Никто над ним не подтрунивал.

Глава одиннадцатая

…Пройдёт много лет, и журналист Дэн Майский-Печкин вспомнит тот день, когда он стоял у выщербленной пулями кирпичной стены в ожидании неминуемой смерти.

…Обстановка за стенами бара изменилась. Солнце скрылось за привычными тучами, тучи нависали сверху и опускались всё ниже, словно кто-то заворачивал над головами людей невидимый пресс. Дождя, правда, ещё не было.

– Вот и кончилось короткое зональное лето, – сказал Коломбо. – Добро пожаловать в Вечную Осень!

– Недолго музыка играла, – вздохнул Паганель.

Последним выходил Батюшка, решивший, видно, приободрить товарищей:

– Утро ныне мудро: птицам на разлёт, добрым молодцам на расход…

И осёкся, увидев окаянную тяжёлую хмарь.

– А как бы добрым молодцам не в расход, – сказал Матадор. – Вы уж будьте поосторожнее. Говорил же – не стоит расслабляться…

Седой гусар подходил к каждому, объяснял, куда идти и что делать, сверял карты и часы. Потому что в Зоне строем не ходят даже военные сталкеры.

– Снайпер может залечь или тут, или тут, или на водонапорной башне, что вряд ли. Наверняка там кто-то нехороший уже обитает. Так, разобрались по группам. Одиночки, ищите временного связчика, не тот случай, чтобы по одному шляться…

– На хрен мне связчик? – взвился Идол, паренёк весьма истеричный и конфликтный. Удивительно, что в Зоне он ходил уже довольно долго.

– Всё-таки я иногда жалею, что мы не военкеры, – сказал Матадор. – Там не уговаривают. Пойдёшь с Коломбо – он такой же отлюдник, зато стреляет хорошо… Печкин, с кем свяжешься – с Киндером или с Мастдаем? Паганель пойдёт с нами, есть для него дело…

– Да я с тобой привык и с Мылом, – сказал Печкин.

– Отвыкай! – сказал Матадор. – Ты уже большой… Кстати о Большом: Киндер, что слышно от твоего шефа?

– Ничего не слышно, – сказал Киндер. – Нету его нигде – ни в офисе, ни в Москве. Секретарша говорит, он где-то с генералами перетирает. Твердолаптева-то сняли, а новая метла собралась чисто мести…

– Плохо, – сказал Матадор. – Как бы опять нам с сапогами не схлестнуться… Вот же не вовремя!

– Я лучше с Мастдаем пойду, – сказал Печкин. – Он вон какой здоровый!

– Ладно, – сказал Матадор. – Значит, Киндер безработный снова с нами… Слушайся Мастдая, как меня, и даже лучше, потому что у него плюха тяжелее…

– Да уж знаю, – сказал Печкин.

– По уму, нам бы лучше отсидеться, – сказал Матадор. – Но это будет не по совести. Нарушил этот гадский снайпер всё наше хрупкое равновесие – кто стрелял? Чей стрелок? Ах, не ваш? Не выдумывайте про какого-то майора… Дуче, «долговцы» в курсе?

– В курсе-то в курсе, – сказал мордастый Дуче. – Но все равно грешат на «Свободу»… Да ещё какая-то комиссия из «Гринписа» примчалась на базу миротворцев. Расследовать, кто бедных мутантов газами травит…

– Удружил майор, – сказал Матадор. – Незаметно просочился через Периметр… Видите, бродяги, как всё смешалось в доме Облонских?

– Это которые Облонские? – встрепенулся миномётчик Умная Маша. – Это которые на хуторе Хвойная Поляна каннибализмом занимаются? Я бы им всё в доме перемешал… Дал бы бог прицелиться…

– Э, нет! – вскричал Матадор. – Партизанщину свою не берите! Хватит с нас вашего дружественного огня…

– Ладно, – сказал Умная Маша. – А я-то думал: забомбим балочку и проскочим… Была бы честь предложена…

– Ну, голова он у вас, – сказал Печкин, когда вожак миномётчиков поволок опорную плиту Колчаку на сохранение. – Как он с такой головой по Зоне ходит?

– Не у вас, а у нас, – сказал Матадор. – Привыкай. А ходит он в Зоне получше меня. Он любую «воронку» или «карусель» обойдёт без всяких гаечек. Как бы в компенсацию за умственное калечество…

Наконец разобрались, Батюшка перекрестил каждого персонально – и разошлись группы по разным намеченным маршрутам к одной Михалёвке. В Зоне прямых путей не бывает.

Печкин пошёл с Мастдаем не потому, что всерьёз обиделся на Киндера. Просто захотел усложнить себе жизнь. Надо с любым человеком уметь наладить отношения.

– До насыпи дойдём свободно, – учил Мастдай по дороге. – Не пялься на тех из наших, кто в зоне видимости. Перед насыпью остановимся…

Насыпь была свежая, как будто Его Величество Выброс взял и смял равнину громадными ручищами… Как будто игрок воспользовался редактором карт и поменял рельеф местности.

– Вот, смотри на ПДА, – сказал Мастдай. – Да не в этом режиме! Вы что, с Матадором и хохлом только водку жрали? На насыпи вроде ничего нет, зато за ней схарчит нас «вороночка»… Что значит не видно? Я сказал – есть, значит – есть. Поэтому Пройдём влево метров пятьдесят…

– С большим походом будет, – сказал Печкин, желая продемонстрировать, что он не только водку жрал со своими наставниками. – Двадцати бы хватило…

– Поход костей не ломит, – сказал Мастдай. – Топай.

За насыпью местность была открытая и пустая, только лежал полузакопанный грейдер.

– Ну вот, а ты говорил, – сказал Мастдай. – Техники всегда бойся! Там сидит штука посильнее «вороночки», и мы бы в неё прямёхонько скатились…

– Неуютно здесь как-то, – сказал Печкин. – Один как на ладони, все пули в одного…

– В Зоне уютно не бывает, – сказал Мастдай. – Но такие места я особенно не перевариваю. Поэтому постараемся проскочить как можно скорее… Не бегом!

– Вообще-то у меня ПДА прямо в шлеме, картинка перед глазами, – сказал Печкин.

Его дорогостоящая снаряга пообтрепалась, но служила исправно. Только вместо капризной швейцарской ружбайки Матадор вручил ему удобный «абакан», добавив при этом:

– Не выёживайтесь с вашим Шнитке, Иван Петрович, слушайте русскую народную песню «Валенки»!

– Так а хрюли ты молчишь? – сказал Мастдай.

– Так а хрюли выёживаться? – сказал Печкин. – Если я полный дуб по Зоне…

Шлем журналиста был предметом зависти всех вольных сталкеров. Подобные есть у военных, но только у старших офицеров, которые в Зону не ходят. Но для страховки Матадор всё же велел Печкину взять и стандартный ПДА – им-де хоть гвозди заколачивай, вещь проверенная. А со шлемом мало ли что может случиться…

– Там ещё куча опций, – сказал Печкин. – Потом Марконя мне их поотключал почти все. Там и голосовое предупреждение было – «эномэли райт», «эномэли лефт»… Но Матадор сказал-что так я ничему не научусь, а вляпаться могу… А вот SOS в случае чего передаётся автоматом…

– Хорошая штука, – сказал Мастдай. – Но я её ни за какие коврижки не напялю. Уж если куда вляпаешься, так сам виноват, а не японец, который контакт не допаял…

– Японцы уж давно ничего не паяют, – сказал Печкин. – Лазер ещё там хороший – и осветить, и ослепить…

– Хорошо, – сказал Мастдай. – А в деле-то его испытывали? Отзывы какие?

– Это опытная модель, – сознался Печкин. – Боюсь, что как раз я её и испытываю… Подарок Большого!

– Нельзя в Зоне надеяться на электронику, – сказал молдавский грузчик. – Вон она Радар-то как переделала! Может, это она, Зона, тебя и ведёт…

– Отключено всё, – сказал Печкин. – А композит шлема очень прочный…

Над пожухлой травой выставился одинокий тушканчик – тварь забавная, но зубастая, как Стич из мультфильма.

– Патроны береги, – сказал Мастдай. – Зашевелились, твари, почуяли… Эх, простояла бы ясная погода подольше – может, и передохла бы вся мутня…

– Зона родила бы новых, – сказал Печкин. – Наделала из нашей же протоплазмы…

– Так, – сказал Мастдай. – Стоп. Вон лежит опора… Что тебе картинка говорит?

– Вроде чисто, – сказал Печкин.

– Такого быть не может, – сказал Мастдай. – Опоры безнаказанно не валяются. «Электры» их любят. Видишь слева – там другая опора, стоячая, хоть и перекосилась. Значит, между ними могут оставаться провода. Их могли и мародёры оприходовать ещё в советское время, а могли они и остаться…

– И что тогда?

– А тогда они до сих пор под напряжением, – сказал Мастдай. – «Электры» по ним как бы растекаются, вот прибор и не видит… Только напруга там помощней…

Всё, что служило человеку, Зона постаралась переделать ему во вред, думал Печкин. Это надо будет подчеркнуть в сценарии. Или в романе. Нынче ведь романы так и пишут – эпизодами, экспликациями, ретроспективами да флэшбэками… Хоть и дико звучат такие слова в Зоне…

Проржавевший комбайн, почуяв человека, может начать двигаться, давить и резать. Высохшая вчистую бензозаправка может выбросить внезапный протуберанец. Из силосной ямы на центральной усадьбе колгоспа «Червоный незаможник» может подняться псевдогигант. На сельском кладбище в Лубениках могут выбраться из склепа Ходкевичей вполне активные носители славной гетманской фамилии…

– А живого от зомби твой шлем отличает? – сказал Мастдай.

– Не знаю, – сказал Печкин. – Я кое-кого повидал и даже пострелял, а с зомбаками пока не сталкивался… Ты это к чему?

– А к тому, что идёт за нами кто-то, – сказал Мастдай. – Далеко, но кажется, что по следу…

Печкин оглянулся.

По далёкой насыпи двигалось нечто, вздымало пыль…

– Давай-ка живей, – сказал Мастдай. – Не хочу я сегодня встречаться с кем попало. Допустим, что проводов нет, а я тебя пугал. Но нет моих сил дожидаться. Бегом! Вон к тем развалинам! Хоть в Зоне и не бегают…

Проводов, на счастье, не оказалось, но…

– Аномалия! – крикнул Печкин. – Прямо передо мной!

– Молодец, – сказал Мастдай и ловко разбросал несколько гаек с ленточками, обозначив границы «плеши». – Теперь пошли…

Строение, судя по кирпичам, было очень старое, без крыши, с узкими окнами.

– Батюшка говорил, тут часовня была, – сказал Мастдай. – Капличка по-здешнему. Ну-ка, глянь в свою оптику – кто там по нашу душу? А я здесь осмотрюсь…

Печкин вытащил бинокль. Никто живой за ними не шёл просто пылевой вихрь мотался туда-сюда по насыпи, словно решая – стоит с неё сходить или ну его? – Это ветер, – сказал Печкин. – Ветер поднимается перед грозой…

– Ну и у меня чисто, – сказал Мастдай. – А мог бы и кровосос притыриться… Иди сюда.

– Печкин! – рявкнуло в ушах. – Вы что там, спите? Где вы?

– Прости, Матадор, – сказал Печкин. – Я про связь-то забыл…

– Где вы?

– Мы у этой… У каплички кукуем…

– Знаю, – сказал Матадор. – Подежурьте там пока, я скажу… Мастдай меня слышит?

– Теперь слышит, – сказал Печкин. – Белого нашли?

– Нашли, – сказал Матадор. – Только не Белого и не майора. Снайпера мы нашли, судя по винтовке. Как я и предполагал, в районе водокачки. Там, собственно, одна винтовка и осталась от киллера – она собакам ни к чему…

– Вот и ладно, – сказал Мастдай. – Вот только непонятно мне, почему же винтарь-то бросили…

– Так снайпера, наверное, псы порвали ещё до того, как до него майор добрался, – сказал Матадор. – Или никуда наш служака не добрался… Так что на всякий случай посидите, место тихое, если без ума не шарахаться… До связи!

– До связи, – сказал Печкин. И спросил: – Мастдай, а как же они так быстро дошли? Ну, сколько мы там двигались – полчаса от силы…

– Это Зона, – сказал Мастдай. – Тут бывает.

И рассказал о том, как сталкер Софрон, вознамерившись переночевать на хуторе Барсуки, целую неделю перебирался через город, заросший бурьяном. Он шёл и шёл, останавливался для отдыха и сна, а к дому всё никак не мог подойти.

Кончился у Софрона провиант, кончилась вода, радиофаг кончился, и двигался Софрон уже ползком, а перед глазами торчали всё те же высохшие будылья, и не было им краю. Хотя хата была уже совсем близко, и на подоконнике стоял старый патефон с раструбом, и бесконечно лился оттуда гнусавый лирический голос:

Я понапрасну ждал

Тебя в тот вечер, дорогая,

Ещё не знал я, что чужая

Ты для меня.

Мне бесконечно жаль

Твоих несбывшихся мечтаний,

И только боль воспоминаний

Гнетёт меня…

Хотелось счастье мне

С тобой найти,

Но, к сожаленью, нам

Не по пути…

И на связь не мог выйти злосчастный сталкер, потому что враз разрядились все батареи в ПДА. Он и в воздух палил в надежде привлечь хоть чьё-нибудь внимание, а потом отключился. И привели его в сознание не иные кто, как Мастдай и Дуче, ещё не рассорившиеся. И спросили, в кого же он все рожки разрядил…

– А назад он не мог повернуть? – сказал Печкин.

– Тогда ещё хуже было бы, – сказал Мастдай, но почему, уточнять не стал. – Уж такое там место. А песенка эта все мозги ему выжгла не хуже Радара…

Печкин свернул за угол по малой нужде и воскликнул:

– Ура! Здесь и покемарить можно!

Мастдай встал за его спиной, схватил за плечи:

– Назад, дебил! Оружие к бою!

Перед ними высилась куча свежих опилок. Мастдай дал по опилкам очередь.

– В башку бей!

Кого в башку, хотел спросить Печкин, но тут опилки взлетели в воздух, и метнулась к сталкерам здоровенная тварь…

«Абаканы» стреляли и стреляли, пока тварь не затихла.

Печкин ничего не соображал, а Мастдай ничего не объяснял. Он пнул облепленную опилками тушу и сказал наконец:

– Оба мы дураки. Я – потому что здание не обошёл. Ты – потому что не подумал: откуда в Зоне свежим опилкам взяться? А кровосос третий с нами дурак, хоть и говорят, что кровососы умные. Он невидимым стал, а опилки-то его обрисовали! Хорошо бы ты покемарил!

И добавил:

– Кровососа всегда бей в башку! Хрен с ними, со щупальцами! Пусть их учёные сами добывают!

Печкин был спокоен, но знал, что страх придёт позже.

– Как-то уж больно быстро мы с ним управились, – сказал он. – В кино-то поединки вон какими долгими бывают… Регенерация, говорят, и прочее…

– Мы не в кино, – сказал Мастдай. – И не в книге. Бей в башку – и вся регенерация…

– Всё равно придётся расписывать схватку на три страницы, – сказал Печкин. – А то скажут – неубедительно…

– Те, которые пишут да снимают, – сказал Мастдай, – к Зоне и близко не подходили, развлекались в Зомбилэнде по профсоюзной путёвке. Конечно, в чучело можно до посинения стрелять, а оно всё ещё рыпаться будет…

– Зато можно теперь поваляться на опилках, – сказал Печкин, но быстро спохватился: – Откуда же опилки взялись? Привезли овощеводы полный кузов из ближайшего леспромхоза – рядки мульчировать?

– Вот об этом, – сказал Мастдай, – ты и напишешь в своей книге. Что-нибудь придумаешь. Что Батюшка решил восстановить капличку, нанял Техаса с пилой…

– А где он свежий лес взял?

– Тоже придумаешь. Ты же писатель. В принципе можно с белорусской стороны пригнать хоть лесовоз. Но кому оно надо?

– Будем считать, что опилки самозародились, – сказал Печкин – Или какие-то особые древоточцы завелись…

– От шашеля опилок не бывает, – сказал Мастдай. – Одна труха. Хреновая у тебя фантазия, писатель. Вот показывал тебе Матадор новенький грузовик на автобазе в Пирожках? Все остальные ржавчина съела, а он как с конвейера.

– Показывал, – согласился Печкин. – У него ещё вроде двигатель работает до сих пор…

– Вот видишь, а ты говоришь, – сказал Мастдай. – Если мог сохраниться со времён Союза грузовик на ходу, так куча опилок и подавно…

– Вот уж нет, – сказал Печкин. – Вот уж часовню восстанавливать при советской власти никто бы не стал. Небось не памятник архитектуры…

– Давай-ка кровососа обратно в опилки запихаем, – сказал Мастдай. – Чтобы собаки не сразу учуяли, а то набегут…

– И всё-таки кровососы умные, – сказал Печкин, когда закончилась грязная работа. – Он всё правильно рассчитал. Непременно нормальный человек свежими опилками в Зоне заинтересуется, подойдёт… Идеальная ловушка!

– Нет, – сказал Мастдай. – В Зоне нормальный человек сначала очередью шарахнет, а уж только потом заинтересуется. И то не всякий…

Они присели у кирпичной стены на дождевике, который расстелил Мастдай, набили автоматные рожки, положили оружие рядом. Печкин закурил…

– А вот это ты зря делаешь, – сказал Мастдай. – Нет, ты кури, кури, но в Зоне лучше бросить табачок…

– Почему? Чтобы дым никто не почуял?

– Не-а, – сказал Мастдай. – Чтобы самому чутья не терять. Я когда бросил, так на меня столько запахов обрушилось! Двадцать лет курил и не знал, что мир на самом деле такой вонючий! Теперь ко мне никакой зомби не подкрадётся – издалека услышу…

– Так многие же тут курят, – сказал Печкин. – Практически все.

– Курят – значит меньше моего жить хотят, – сказал Мастдай.

И только тут Печкина начало колотить.

– Выпей. – Мастдай протянул ему флягу. – Это домашний коньяк.

Печкин хлебнул, выдохнул:

– Да-а…

– Вот видишь, а ты говоришь… Присылают мне из дома…

Некоторое время они сидели молча, потом Печкин спросил:

– А почему ты в Зону подался?

Вообще-то такие вопросы здесь считаются неприличными – так же, как про заработки, интимную жизнь или вероисповедание. А все журналисты почему-то задают именно такие! Но Мастдай не возмутился и сказал:

– Неохота мне было становиться румыном. Какой из меня румын?

Тут только Печкин расслышал, что говорит известный головорез с приятным таким акцентом, как цыган Будулай в сериале.

– Кто тебе коньяк присылает? Жена?

Мастдай махнул рукой.

– Дед присылает. А жена – она в румынки подалась: Штефан чел маре, Романиа маре… И дочка вся в неё… А сын – в меня… У нас ведь тоже писатели есть, вот они-то и сбили народ с толку… Потомки даков и римлян… А я считаю, что румыны – это те же итальянцы, только made in China…

Печкин рассмеялся. Мастдай всё больше ему нравился. Вот он как раз подходит для киногероя – простой, да не очень-то простой парень, семейная драма, хрен-перец…

– Ой, – спохватился он. – Я же Матадору не докладывал…

Но так и не доложил он Матадору ничего…

– Так гроза же будет, – сказал Мастдай. – Потому и трещит…

– Тогда сидим, скучаем, – сказал Печкин.

– В Зоне не соскучишься, – сказал Мастдай.

И оказался, к сожалению, прав.

Всю округу потряс такой громовый раскат, что, мерещилось, застукали друг об дружку кирпичи часовенки, намертво скреплённые хитрым раствором давно похороненных каменщиков.

– Это, кажется, не гроза, – сказал Мастдай. – Это, кажется…

– Выброс? – спросил Печкин одними губами.

– Не знаю, – сказал Мастдай. – Только капличка нас не спасёт…

– Он идёт к нам… – сказал журналист.

– Кто?

– Тот, который на насыпи…

– Мама-мама, – сказал Мастдай и добавил несколько слов по-своему. И речь его действительно походила на итальянскую.

То, что взметало вдали пыль, приближалось…

– Таких больших «воронок» не бывает, – сказал Мастдай. – И «каруселей» не бывает… Разве что специально для нас…

– Обыкновенный смерч, – сказал Печкин. – Хотя тоже ничего хорошего… Придётся укрыться за стенами. Ладно, что ему на пути ничего серьёзного не попалось… Я видел торнадо в Канзасе – коровы летают, комбайны, брёвна… Коттеджи их картонные…

Огромная воронка без кавычек поднимала в воздух только выдранную траву, мелкие камешки да тельца неудачливых тушканчиков.

– За стенами не надо, – сказал Мастдай.

– Почему?

– Нехорошо там… И мы уже не в Канзасе, Тотошка…

И Печкин снова удивился ему.

– Прёт прямо на «плешь», – сказал Мастдай. – Она его и прикончит… Схлопнет…

– А так бывает? – сказал Печкин.

– «Плешь» и «вертушку» с неба сдёрнет, если низко летела, – сказал Мастдай. – Ах ты ж… Падай!!!

Печкин выполнил команду автоматически: упал ничком, обхватив шлем руками, что было уже совсем глупо – японское чудо способно защитить голову куда надёжнее.

Но оказалось, что смерч, захваченный «комариной плешью» весит много больше, чем подхваченная им мелочь. С такой силой грохнуться о землю мог разве что знаменитый Сихотэ-Алиньский метеорит, хоть никто при этом событии и не присутствовал…

Даже несколько кирпичей не выдержали – вылетели и попадали вниз. К счастью, мимо лежащих сталкеров… Прошло секунд примерно десять.

– Крандец котёнку, – с облегчением сказал Мастдай. – Поднимайся, писатель…

Печкин попробовал встать – и не смог.

– Брюхо прилипло, – сказал он. – Ноги не отрываются…

– «Жадинка» образовалась, – сказал Мастдай. – Не вздумай руками оттолкнуться!