Текст книги "Мудрец. Сталкер. Разведчик"
Автор книги: Михаил Успенский
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 38 страниц)
Я не мыслю Рая без моего императора.
Леон Блуа
…Просидеть в своей резиденции Лосю пришлось действительно почти три месяца.
Он тяготился бездействием, не хотел ни читать, ни музыку слушать, ни фильмы смотреть – тестировал оборудование, менял какие-то детали, пытался и Мерлина приобщить к своим занятиям и кое-что все-таки внушил. Каждый день ходил к своему вертолёту, следил, чтобы машина в любой момент была готова вывезти его на Большую Землю…
– Похудел ты, Сохатый, – весело сообщил Мерлин во время очередной лыжной пробежки.
– С таким поваром… – проворчал Панин. – Тех же мюслей да пожиже влей…
– Так вот и живи, – сказал Роман Ильич. – Иначе зачем деньги вкладывал? Там и без тебя обойдутся… Бери пример с меня – я вон даже маслом навострился писать… На случай, если твоя цифровая галерея крякнет…
– Ничего ты, Колдунбаев, не понимаешь, – вздохнул Панин. – Без меня всё угробят…
Лось действительно похудел, осунулся, сделался молчалив. Даже не пытался разъяснить Мерлину картину современного мира. Мог, в конце концов, и захворать с тоски несокрушимый Панин, если бы не испустил однажды его крошечный мобильник мелодию «Егерского марша».
– Победа, Колдунидзе! – вскричал Лось, выслушав сообщение. – Наша взяла! Скидавай штаны – власть переменилась! Все дела закрыты, все ломехузы зарыты! Теперь развернёмся! Везде свои люди! Нынче и тебе работа найдётся! Мы формируем будущее…
– У меня уже есть работа, – сказал Роман Ильич и обвёл рукою свою зону ответственности. – А будущее… Да, будущее наступает, и башмаки его подкованы стальными гвоздями…
Ему уже и вправду не хотелось никуда возвращаться.
– Тогда готовься, – сказал Панин. – Лето у меня будет напряжённое, не взыщи, поскучай…
– Не знает скуки праздный ум, – сказал Мерлин. – У меня ещё младогегельянцы не проштудированы…
– Тогда я полетел! – с восторгом сказал Лось.
Глава 24
1– Вышел какой-то хмырь, сел в чёрную «Ауди» и укатил, – доложил Борис. – Зато почти сразу же приехал вон тот «Хаммер». Кажется, он нас пасёт…
До чего же безобразная машина! Словно на «газик» уронили бетонную плиту…
– Так уж и пасёт? – усомнился я.
– А вот посмотришь, – пообещал Трегубов. – Внутри черти, водила вроде тоже из них, а один в штатском. Ну да я город знаю, не первый год бомблю. Есть один проездик, где ему нипочём не протиснуться… Куда едем?
– Панинский детдом в Желанном знаешь?
…Детский дом, учреждённый Паниным, строился по специальному проекту и являлся таким же чудом архитектуры, как и Дом Лося, – только побольше. Здесь и парк был, и открытый бассейн, и скульптуры сказочные, и карусели. Я-то помню только стройку – Лось курировал её лично. Сплошные горы земли и котлованы…
А теперь здесь было всё. Кроме детей.
– Перепрофилировали, – сказала вахтёрша. – Ой, счастлив день… Простите…
– Ничего, – сказал я. – Как перепрофилировали?
– А зачем? – спросила смутно знакомая женщина. Вроде из общественниц, которых при «Фортеции» крутилось немало. – Деток ведь на Химэй отправили. Наших, конечно, в первую очередь, как неизлечимых…
– Вот как… – растерянно сказал я. – А персонал?
– Персонал остался, – сказала она. – Курсы прошли… Здесь теперь центр «Противошок». Всем нашлась работа…
– Мне… Меня интересует Румянцева Татьяна Павловна, – сказал я. – Она тоже здесь?
Вахтёрша брезгливо сморщилась.
– А почему именно она вас интересует?
Я даже поперхнулся.
– Да… вот… Знакомая она моя…
– Так что же вы с ней там, на Просторе, не встретились, выходит?
– На Просторе?
– Ну да. Она же на своих калеках в Химэй без очереди попала. Весь город возмущался. В газетах писали, по телевизору срамили… Наглая, как танк! Подговорила детей, а они и заголосили: «Без мамы Тани не пойдём!» Истерики закатывали! Ума-то нет, вот она и воспользовалась… Вот какие у вас знакомые! Вы уж не говорите никому, не позорьтесь, всё-таки Достигший… Это надо же до такой степени совесть потерять! Как будто без неё на Химэе с инвалидами детства не разберутся! Сколько достойных людей ожидают в лайне, не дёргаются, лайн есть лайн, твой номер придёт… Но такие везде пролезут без мыла! Папы богатого нет, любовников сроду не было – значит, на больных детках поедем! Песенки будем петь! Тварь бесстыжая! Был бы жив Сергей Петрович, он бы с ней быстро разобрался, такой бы ей Химэй прописал, что долго бы не наладилась… А она вам кто, если вы Достигший?
– Н-никто… – пробормотал я и действительно стал никто. Потом опомнился и сказал: – Это моя женщина…
Что кричала вахтёрша вслед – я уже не слышал.
… – Куда теперь, Роман Ильич? – спросил Борюшка бодрым голосом, но, увидев моё лицо, добавил: – Может, вам отдохнуть надо?
– Нет, – сказал я. – Какой нынче отдых? Поедем тихонько по городу. Некуда больше торопиться…
Ни на что я не надеялся. Поэтому и откладывал встречу. До сих пор все химэйские дела меня лично не касались. Ну да, ну да. Таня и не могла поступить иначе. И прекрасно понимала она, куда и на что идёт. И детям, наверное, что-нибудь сочинила про грядущее увлекательное путешествие. И знала, что уходит не в бессмертие, не в легенды и песни, а будет опозорена обманутыми дураками и не понята теми, кто всё понимает…
История варшавского доктора повторилась – только стала ещё страшнее и безнадёжнее.
И даже будь я с ней, и будь у нас всё хорошо – никогда не сумел бы её удержать.
И ничего нельзя сделать – ни для неё, ни для памяти о ней.
Вот и всё, чародей, вот и всё, отцвели мои губы…
Теперь я настоящий Достигший – вечно мне тосковать о невозвратимой потере…
– Наступают последние времена, – прогудел Киджана. – Всё хорошее станет плохим, всё плохое будет ещё хуже…
Дальнейшее как-то выпало из памяти, точнее – сохранилось кусками. Кажется, Борюшка возил меня по окрестностям города. Кажется, лайбон таскал меня по ресторанам – он хорошо знал, что требуется русскому человеку в тяжёлый час. Надеюсь, он хотя бы платил.
Потом мы почему-то очутились в городском зоопарке, и тут я окончательно пришёл в себя – настолько нелепой показалась мне эта ситуация. Хотя почему нелепой?
Зоопарк «Филаретов ключ» располагался за городом и основан был, разумеется, Паниным ещё на заре «Фортеции». И директором там был Саня Мигунов – человек, который даже в сравнении со мной считался безнадёжным «ботаником». К нашей команде он прибился случайно, но Лось безошибочно угадал в нём уникальный талант. Талант сработал, и дело пошло невиданными темпами.
Всякая простая или самая экзотическая тварь, попавшая в «Филаретов ключ», начинала со страшной силой плодиться и размножаться. Кто говорил, что дело в воде – недаром источник, давший имя зоопарку, считался чудодейственным, – кто утверждал, что особым даром обладает сам Мигунов, а по-моему, дело в том, что директор не воровал. Вскорости наш Саня начал торговать и обмениваться животными едва ли не со всеми зоопарками мира. За пару коал – самку тапира, за белых медвежат – тигрёнка, за стайку колобусов – небольшую анаконду… К удивлению Панина, заведение начало окупаться, и Лось предусмотрительно вывел его из состава фирмы…
Мигунов отделился от нашей компании естественным порядком – он дневал и ночевал в своём оазисе. Семью и друзей ему заменяли всяческие сурикаты и енотовидные собаки. И в штат себе сумел набрать таких же сумасшедших…
Если здесь всё хорошо – значит, Александр Семёнович на месте. Как же я о нём не вспомнил?
Мигунов действительно был на месте – в домике дирекции. Это бунгало стало, повторяю, постоянным его жилищем.
Моему появлению Саня нисколько не удивился.
– Я договорился с китайцами! – радостно сообщил он мне вместо «алала!» или традиционного человеческого приветствия. Словно мы с ним виделись в последний раз только вчера. – Дают нам парочку панд в аренду, а приплод-то наш! Я уже бамбуковую рощу в теплице развёл…
Он торжествующе потёр руки. Зарос директор ещё чище моего. Вместо галстука или платка его шею обвивал небольшой коралловый аспид, что смутило даже Киджану.
– Ты же нынче в Ванкувере? – спросил Саня. – Мерривезера знаешь?
Я ошеломлённо помотал головой.
Мигунов сразу же потерял ко мне всякий интерес и обратился по-английски к лайбону:
– Сэр, как вы лечите чесотку у львов?
Киджана даже побледнел:
– Масаи не лечат симбу. Симба – наш враг, наш брат…
– Всё равно вам нужно посмотреть! – решил Мигунов.
Он приглашающе махнул рукой, и мы пошли полюбоваться на львиную чесотку. По дороге директор неумолчно представлял нам своих подопечных, сообщал их клички и давал характеристики.
Деньжищ в его хозяйство было вложено ох сколько.
Львиный прайд грелся на солнышке вокруг большого камня, на котором возлежал Главный Лев.
Саня чиркнул карточкой по замку и вошёл в вольер. Киджана, не задумываясь, шагнул за ним. С ассегаем, разумеется.
Последовал туда и я, потому что мне было уже всё равно. Только Борюшка остался за оградой в окружении служителей.
– У меня ведь УДО, – виновато объяснил он.
Главный Лев при виде Мигунова сделал недовольную морду и плавно соскользнул со своего пьедестала.
Саня занял его место и похлопал по камню ладонью, приглашая нас с лайбоном. Но Киджана принял свою коронную позу цапли.
Так и пребывали мы в окружении хищников. Никаких особенных чувств я при этом не испытывал. Значит, так надо…
– А где львята? – почему-то спросил я.
– На площадке молодняка, где же ещё? – удивился Мигунов. – Тут ведь надо ухо востро держать, чтобы папа родной деток не слопал. Вот когда они подрастут, сами его драть начнут… Вон у той львицы на боку – видите, сэр?
И они с лайбоном принялись обсуждать кожные заболевания у гигантских кошек. Как видно, Киджана кое-что всё же понимал в ветеринарии.
– Мигунов, а Мигунов, – дёрнул я его за рубаху, когда мне надоели учёные разговоры. – Ты Таню Румянцеву знал?
– Конечно! – воскликнул он и лёгким движением руки отогнал чересчур любопытного зверя. – Она со своими часто у нас бывала, каждое лето… Иногда они даже концерты давали… Только нынче их, кажется, перевели куда-то. Наверное, в другой детдом…
– В Химэй их перевели, – сказал я. – На Простор отправили.
– Вот как? – рассеянно сказал Саня. – Интересно…
– Мигунов, – сказал я. – Ты хоть слышал про Химэй-то?
– Слышал, конечно, – сказал он. – А вот как в Серенгети их заставляют эту травку жрать? – обратился он к лайбону. И они увлечённо занялись вопросами принудительного лечения хищников.
– И что ты об этом обо всём думаешь? – не отставал я.
– Думаю, что вы вечно какой-нибудь хренью занимаетесь, – ответил он, не повернув головы. Директор зоопарка явно имел в виду всё прогрессивное человечество. – А вот у меня скоро начнётся окот жирафов – это да…
Счастливые люди – профессионалы! Среди всеобщего безумия им легче сохранять своё, чаще всего полезное…
… – Нет больше заповедника Серенгети, – ответил Мигунову лайбон. – Люди съели всех…
2Но находились такие отчаянные, кто пытался имитировать, пусть и приблизительно, столь бесподобные творения высшей Справедливости, как Ад и Рай!
«Мемуары букиниста с берегов Сены»
…Дел у Мерлина было теперь много, потому что он никуда не торопился и растягивал, как мог, любое занятие. И время уходило незаметно, по-английски…
Лето (какое по счёту?) не то чтобы пролетело, а даже обрушилось мгновенно. Пришла сырая резкая осень, а над креслом воцарилась мрачная бабища Меланхолия с гравюры Дюрера.
Роману Ильичу всё чаще казалось, что остальной мир провалился, ушёл под воду, был захвачен марсианами…
Наплевать. Всё равно до Дома Лося им не добраться…
Глава 25
1…Давешний охранник в «Софье Власьевне» сразу меня узнал. Он даже вышел и лично провёл нас с Киджаной и Борисом сквозь толпу молодёжи, стремящейся попасть в ночной клуб. «Суки староживущие! – послышалось вслед. – Везде без очереди лезут!»
– У вас ещё вся мляцкая жизнь впереди! – пообещал недовольным охранник.
Отшельник Илларион, он же Алёша Чумовой, пребывал в отдельном кабинете. Наряд на нём был немыслимый – леопардовая шкура вокруг пояса, высокие сапоги на толстенной платформе и старинный лётчицкий шлем с очками.
На диване за столиком, украшенном пустыми бутылками, сидел и капитан Денница. Морскую фуражку на голове сменила казачья папаха.
– Я же говорил, что встретимся! – восторженно воскликнул он. – Уес! И беженца с собой прихватил!
– Здравствуйте, Роман Ильич, – сказал бывший анахорет. – Ну как, разобрались маленько в нашей жизни?
– Уж так разобрался, – сказал я. – Врагу не пожелаешь…
– А вы уже поняли, кто враг?
– А разве не он? – кивнул я на Светозара Богдановича.
– Клевета! – выкрикнул Денница. – Это не наших рук дело! Это вы сами придумали! Нашего не отдадим, но и к чужому не прикоснёмся! Своего дерьма хватает…
– Я посплю немного, – сказал Борюшка. – Весь день за рулём…
И пошёл в угол, где стояло кресло.
– Конечно, конечно, – сказал Илларион. Так я его и звал по старой памяти – псевдоним Чумовой мне активно не нравился.
Киджана молча и в одиночку выпил и принялся уничтожать скудную закуску на столе.
– Вижу, что появились у вас друзья, – задумчиво сказал отшельник. – Это хорошо. Негоже человеку быть одному… Но ведь что-то случилось?
– Случилось, – сказал я. – Эта райская воронка втянула мою последнюю надежду…
– Ваша надежда сделала свой выбор, – сказал Илларион. – И это был не худший выбор. Да вы садитесь, и давайте за встречу…
Из-за двери доносилась музыка – вернее, часто-часто бухал барабан.
– И что я теперь должен делать? – спросил я. – Связаться с антихимэйским подпольем? Развернуть агитацию? Пристрелить какого-нибудь мерзавца?
– А это уж ваш выбор, Роман Ильич. Люди сами себя загнали в ловушку. Так им казалось удобнее…
– А кто это всё устроил?! – закричал я. – Кто придумал эту страшную машину? Кто её обслуживает? Кто оплачивает?
– Имя вам легион, – сказал анахорет.
Капитан вскинул голову:
– Вы на что намекаете, ваше преосвященство?! Мы к этому имеем такое же отношение, как шевалье де Мезон-Руж к «Водоканалу»! Во всех свиней вселяться никаких ресурсов не хватит! «Земля пуста и безвидна» – это не наш метод! Уес! С кем тогда прикажете работать?
– Работничек нашёлся, – сказал Илларион. – Проморгал Судный день, пропил, проблядовал, на колеснице гордо проездил…
– Да кто бы ты без меня был? – обиделся Денница.
– Ну давай ещё при честном народе счёты сводить, – сказал анахорет. – Позориться до конца…
Киджана оторвался от выпивки и закуски. Он встал, схватился за ассегай и направил его на капитана.
– Узнал! – воскликнул лайбон. – Тебя узнал! Ты доробо! Ты убил маму моему слонёнку!
Я повис на одной руке вождя, отшельник на другой, вооружённой. Илларион что-то прошептал на ухо Киджане – тот обмяк, покорно отдал копьё и сел.
– Вот же де ла Тремуй придурочный! Натуральный Теофиль Готье! – проворчал Светозар Богданович и выполз из-под дивана.
– Держишь форму, – похвалил отшельник.
Я в ужасе сидел между ними и крутил в пальцах пустую рюмку. За правым плечом, за левым плечом… Эпилог на небесах…
Барабан за дверью стал бухать ещё чаще.
Лайбон снова встал, гремя ожерельями.
– Надо делать пляску дождя. Пора, – сказал он и устремился в зал.
– Только без этих ваших жертвоприношений, – сказал вслед Илларион.
– А вы-то куда смотрели? – укорил я отшельника.
– Мы? – удивился он.
– Ну да, – сказал я. – Ведь вы же с капитаном это… Антагонисты по идее…
Анахорет рассмеялся.
– А-а, вы в этом смысле… Но я ведь, понимаете, Роман Ильич… Я не то и не другое. Я, скорей, судьба… Так будет точнее.
– Чмо ты шестикрылое, – злобно буркнул Денница. – Не горяч ты и не холоден…
Отшельник показал ему кукиш.
– Не наглей! Я ведь и твоя судьба! – напомнил он.
– А как же… Отчего вы с ним водку пьёте? – спросил я.
– Жара и холод, серп и молот не так различны меж собой, – задумчиво сказал Илларион. – Оба обрусели…
– И что же вы в качестве судьбы можете мне посоветовать?
– Помилуйте, Роман Ильич! – воскликнул отшельник. – Да когда же это судьба кому чего советовала? Она свершается, и всё.
– И так, борода, мы для тебя расстарались! – сказал Денница. – Ты думаешь, красавица моя «Герцогиня» случайно возле той опоры оказалась? Случайно пролетел лесовоз? Случайно его высокопреосвященство с медведицами на нас вышло? Могло бы, кстати, и поторопиться, а то прикончили бы нас эти чумазые…
– Занозу у Марфы из лапы вынимал, – развёл руками Илларион. – Но поспели ведь!
– Поспели! А нервы-то у меня не казённые! Театральные эффекты любим, «Комеди Франсез» устраиваем? Уес?
– А, тебе не угодишь…
– Кстати, как там звери? – зачем-то спросил я.
– Патрулируют Желанное, – сказал отшельник. – Наркоманов совсем отвадили от посёлка…
– Цыгане даже пикет устроили возле мэрии, – добавил капитан.
– Господа мои, – сказал я, – а мне-то что делать? Тоже пикеты устраивать?
– Нет смысла, – вздохнул Илларион. – Хоть каждый день. Тех, кто протестует против Химэя, нынче даже в обезьянник не бросают. Возмущённый народ сам, своими руками расправляется с нигилистами. Всякие там «Молодёжь России – за Простор» и так далее. Хотя молодёжи-то как раз Биг Тьюб и не светит…
– Так существует Химэй или нет? – заорал я.
– Ну, Роман Ильич… Вы же серьёзный человек… Вы взрослый человек, в конце концов… Да вы хоть прочитали то, что вам Панин оставил?
– Ничего он мне не оставлял, – сказал я. – Обещал только…
– Как же не оставлял, – сказал отшельник. – Вот же она…
Он протянул татуированную руку и снял мой чвель. Потом сделал какое-то движение, и бирка распалась на две половинки. На срезе одной половинки что-то торчало…
– Флешка! – сообразил я.
– Вы ленивы и нелюбопытны, – сказал Илларион и снова собрал чвель. – Нажмёте вот здесь – и знакомьтесь. Презабавное чтение…
– Ничего забавного я в нынешней ситуации не вижу, – сказал я. – Каким образом эта флешка попала к сикхам?
– Да кто вам сказал, что она попала к сикхам? – спросил отшельник.
– Кто же индийским чертям такую дорогую вещь доверит? – поддакнул Денница. – Сергей Петрович за неё… О!
– А как же Марфа… Ведь она…
– Марфа у меня дама хозяйственная, – сказал Илларион. – Она её, видно, с ветки сняла… Ведь вертолёт как раз над этими местами взорвался…
Я вспомнил адвоката: «с крыши блокпоста»…
– Выходит, она почти год на ветке провисела? – сказал я. – Таких совпадений не бывает!
– Судьба-а! – хором пропели отшельник и капитан.
– Господи, – сказал я. – Не может этого быть. Да и вас не может быть, я скорее в Химэй поверю, чем в то, что вы… Вы что – за душу мою сражаетесь? Тоже нашли ценность…
– Да Роман Ильич, – сказал анахорет, – какую душу? Что вы себе вообразили? Просто в клубе накурено, как в солдатском сортире, вот вы травкой и надышались, вот у вас глюки и полезли без привычки…
Тут в кабинете погасла люстра. Музыка смолкла, а в зале раздались возмущённые вопли и женский визг.
– Что-то непорядок, – сказал отшельник. – Пойдём поглядим, хоть и не видно ничего… Стол не свороти, Денница безрогая…
Я пошёл, как запомнил, в угол и растолкал Борюшку:
– Пойдём, пойдём, кончилась гулянка…
Мы вышли в зал. Танцоры продолжали что-то орать, а сверху летели холодные острые струйки.
– Наколдовал-таки дождь кореш твой бесштанный, – сказал капитан.
Мы вдоль стенки пошли к выходу, держась друг за друга. В тамбуре горела аварийная лампа, и мокрый охранник сипло кричал:
– Какая падла противопожарную систему включила?
2Но конечно, если верить в бога и дьявола, мир выглядит не так смешно.
Грэм Грин
Роман Ильич как раз принимал душ, когда внизу раздался звонок.
Да, на дверях, ведущих в Дом Лося, был установлен обыкновенный квартирный звонок, хотя общий стиль требовал, чтобы привинтили к толстой доске классическое кольцо дверного молотка с головой барочной химеры.
И всегда этот звонок помалкивал, потому что шум вертолёта Мерлин угадывал загодя и встречал гостей во дворе.
Он набросил халат, сбежал по лестнице и выскочил на веранду.
По двору бродили олени и люди, а в центре стоял чум.
– Здорово, Чарчикан! – заорал Мерлин. – Долго же ты ко мне собирался! Проходи, заводи своих, я сейчас на стол соберу…
– Здорово, Рома, – сказал шаман и степенно переступил порог. – А моим в доме делать нечего… Пусть не расслабляются…
– Я и баньку наладить могу… – растерянно сказал Роман Ильич.
Чарчикан был маленький, приземистый, с тёмным безволосым лицом и еле заметными глазками. Мерлин помнил его классическим художником-авангардистом – длинноволосым, с бородёнкой, вечно пьяным и во хмелю буйным. Теперь перед ним был крупный деятель, важный племенной вождь – судья, полководец и первосвященник.
– Баньку вашу – не надо, – строго сказал Чарчикан. – Вредно.
– Счастье боишься смыть? – спросил Мерлин. От шамана исходил специфический запах.
– Дурак ты, Рома, и расист, – сказал Чарчикан. – У нас своя баня, всегда с людьми… И экология у нас своя… А от ваших даров цивилизации мы и так чуть не вымерли.
– А всё-таки садись за стол, Анатолий Никифорович, – сказал Мерлин, припомнив отчество художника.
Чарчикан безошибочно выбрал кресло Панина, снял меховую одёжку с капюшоном, бросил её в угол и с достоинством уселся.
– Ну, капусты с ягодкой отведай, – настаивал Мерлин. – Сам собирал, сам квасил… Ёлки-палки, сам капусту вырастил подобно древнему военачальнику Цинциннату на покое…
– Значит, соль есть, – похвалил шаман. – Это хорошо… Соль нам надо… Аптечку надо… Кое-чего всё-таки маленько надо! Резко рвать нельзя! Это как с пьянкой!
– Тогда я бы мог с детьми позаниматься, – предложил Роман Ильич. – Или даже учебники распечатать, пока принтер не заржавел…
– Учебники тоже не надо, – сказал Чарчикан. – Поди помнишь, как помогал мне сказку про Колобка на эвенкийский переводить? «Лепёска катиса-катиса, ей насраку вольк!» – передразнил он кого-то – наверное, из своих ребятишек. – Им, в общем, и русский-то знать ни к чему. Старшего своего я и сам обучаю, а остальные перетопчутся. Вы же всё равно совсем уйдёте с Севера… Уже почти ушли… Только кто же это грузы бросает с парашютом?
– Какие грузы? – опешил Мерлин.
– Такие: тюк, а в нём пластиковые бутыли со спиртом… Бонусы халявные…
– Это не мы! – воскликнул Мерлин. – То есть не Панин…
– Так на Панина никто и не думает, – сказал шаман. – Панин – человек, а не чангит поганый… Он понимает, что нам надо отдельно жить. Потом, когда-нибудь… Если будет «потом»…
– А что – может не быть?
Шаман достал короткую трубку, набил её какой-то невероятной смесью из шитого бисером кисета и закурил.
– Похоже, на материке весь народ в Нижний Мир собрался, – сказал он наконец. – Хотя думают, что в Верхний…
– Ну, это у нас завсегда, – сказал Роман Ильич.
