355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Салтыков-Щедрин » Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе » Текст книги (страница 40)
Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 01:54

Текст книги "Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе"


Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 50 страниц)

Примечания

Общие вводные статьи к «Невинным рассказам» и «Сатирам в прозе» написаны А. С. Бушминым

Текстологические разделы статей и примечаний подготовлены В. Н. Баскаковым

Реально-исторические комментарии – В. Н. Баскаковаи С. А. Макашина

Произведения, входящие в этот том, создавались Салтыковым, за исключением юношеской повести «Запутанное дело», вслед за «Губернскими очерками» и первоначально появились в периодических изданиях 1857–1863 годов в такой последовательности:

1. Приезд ревизора. – «Русский вестник», 1857, декабрь, кн. 2.

2. Святочный рассказ. (Из путевых заметок чиновника) – «Атеней», часть I, 1858, № 5, январь.

3. Губернские честолюбцы. I. Утро у Хрептюгина. Драматический очерк. – «Библиотека для чтения», 1858, № 2.

4. Развеселое житье. – «Современник», 1859, № 2.

5. Из «Книги об умирающих». I. Генерал Зубатов. – «Московский вестник», 1859, № 3, вышел в марте. (Впоследствии озаглавлено «Зубатов».)

6. Гегемониев. (Из книги об умирающих). – «Московский вестник», 1859, № 15, вышел в мае.

7. Из «Книги об умирающих». I. Госпожа Падейкова. – «Русская беседа», 1859, кн. 16, вышла в июле.

8. Погребенные заживо. Драматическая сцена. – «Московский вестник», 1859, Jsç 46, вышел в ноябре. (Впоследствии озаглавлено «Недовольные».)

9. Скрежет зубовный. – «Современник», 1860, № 1.

10. Наш дружеский хлам. – «Современник», 1860, № 8.

11. Литераторы-обыватели. – «Современник», 1861, № 2.

12. Клевета. – «Современник», 1861, № 10.

13. Наши глуповские дела. – «Современник», 1861, № 11.

14. К читателю. – «Современник», 1862, № 2.

15. Недавние комедии. I. Соглашение. II. Погоня за счастьем. – «Время», 1862, № 4.

16. Наш губернский день. – «Время», 1862, № 9.

17. Невинные рассказы. I. Деревенская тишь. II. Для детского возраста. III. Миша и Ваня. – «Современник», 1863, № 1–2.

18. После обеда в гостях. – «Современник», 1863, № 3.

Все эти рассказы, очерки, драматические сцены были собраны Салтыковым в две книги: «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе».

В первую книгу вошли №№ (в порядке размещения произведении): 6, 5, 1, 3, 17 (II и III), 10, 17 (I), 2, 4, 18; во вторую – 14, 7, 15, 8, 9,16, 11, 12, 13.

Кроме перечисленных произведении, Салтыков ввел в «Невинные рассказы» переработанную и сокращенную редакцию своей юношеской повести «Запутанное дело». (Первопечатный текст повести, опубликованный в журнале «Отечественные записки», 1848, № 3, см. в т. 1 наст. изд.)

В разделе «Неоконченное» печатаются два наброска, датируемые 1860–1861 годами: «Предчувствия, гадания, помыслы и заботы современного человека» и «Хорошие люди». Эти наброски, частично использованные писателем в других его произведениях, впервые были опубликованы (первый – полностью, второй – в отрывках) много лет спустя после смерти автора. Кроме того, в разделе «Из других редакций» печатаются два отрывка доцензурной редакции очерка «К читателю».

Каждый из сборников – и «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» – выходил при жизни автора трижды – в 1863, 1881, 1885 годах.

«Невинные рассказы» открываются более ранними произведениями, чем «Сатиры в прозе». Этим определяется местоположение сборников в настоящем томе, хотя первое издание «Невинных рассказов» появилось в 1863 году несколькими месяцами позднее «Сатир в прозе».

Сборники объединяют рассказы, очерки и сцены разных групп. Можно выделить по меньшей мере три группы, имеющие ясно выраженные признаки принадлежности входящих в них произведений к определенным циклам. Это, во-первых, рассказы и сцены, непосредственно примыкающие к «Губернским очеркам» и объединяющиеся с ними в так называемый (№№ 1, 2, 3), во-вторых, это произведения, предназначавшиеся для начатого, но распавшегося цикла « об умирающих» (№№ 5, 6, 7, 8, 9) и, в-третьих, это вещи, входящие в « глуповский цикл» (№°№ 11, 12, 13, 14, 16, 18). К ним было присоединено еще несколько рассказов и очерков, стоящих вне названных циклов или на грани их (№№ 4, 10, 15, 17).

Отобранные для двух сборников вещи Салтыков распределил между ними и расположил в каждой из книг, не придерживаясь хронологической последовательности написания произведений и не сохраняя границ первоначально предполагавшихся циклов. Однако отсутствие строгого сюжетно-композиционного плана не лишает «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» известной цельности. Она определяется характером изображаемых в них общественных явлений и позицией автора по отношению к этим явлениям.

Содержание произведений обоих сборников отражает острую идейную, политическую, классовую борьбу в период подготовки и проведения крестьянской реформы. Салтыков всесторонне и последовательно прослеживает настроения и действия различных социальных слоев общества и царской администрации, разоблачая идеологию, психологию и социальную практику бюрократии и дворянства, пустословие и лицемерие либералов. Все явления социально-политической борьбы он оценивает с точки зрения интересов крестьянства.

Для Салтыкова пятилетие его литературной деятельности после «Губернских очерков», то есть 1858–1862 годы, было периодом сложных идейно-творческих исканий, деятельного самоутверждения на передовых общественных позициях. Его взгляды на судьбы классов, на ход исторических событий, на реформы в этот короткий промежуток времени претерпели заметную эволюцию. Теоретические искания и политическая тактика писателя не были свободны от колебаний. Но это были колебания крестьянского демократа, страстно искавшего путей и способов общественной борьбы с крепостничеством и самодержавием в сложной обстановке «эпохи возрождения».

«Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» дополнили образную галерею «Губернских очерков», хотя и не оставили таких типов, которые не были бы заслонены в памяти читателей более яркими фигурами, созданными писателем позднее. Обогащение типологии выразилось прежде всего в появлении образов крепостных крестьян и помещиков. До этого прямых предметных картин крепостного быта в произведениях Салтыкова почти не было. В «Невинных рассказах» и в «Сатирах в прозе» помещики и крестьяне выступают в своих конкретных взаимоотношениях, здесь развертываются картины крепостнического рабства и все обостряющегося классового антагонизма, появляются рельефно и полно написанные портреты крепостных крестьян и усадебных крепостников-помещиков («Госпожа Падейкова», «Развеселое житье», «Миша и Ваня», «Деревенская тишь»).

Претерпевает изменения и одна из главнейших тем «Губернских очерков» – разоблачение чиновничества. Обличение взяточничества остается уже пройденным этапом; специально к этому Салтыков после «Губернских очерков» больше не возвращается. Рецензент «Сына отечества» (1858, № 9, 2 марта, стр. 255) заметил, что рассказ «Приезд ревизора» (1857; «Невинные рассказы») «имеет от всех других произведений г. Щедрина то отличие, что в нем, от начала до конца, никто не берет денежной взятки: чуть ли не первый пример в литературной деятельности автора «Губернских очерков»». Правда, во всем дальнейшем творчестве Салтыкова взяточничество затрагивается, но только как побочный мотив или как прямое воспоминание писателя об «обличительном» этапе своей деятельности (см., например, «Игрушечного дела людишки», 1880; «Пошехонские рассказы. Вечер второй», 1883).

Мелкое и среднее чиновничество, преобладавшее в первой книге писателя, уступает в «Невинных рассказах» и в «Сатирах в прозе» первое место высшим представителям губернской бюрократии. Наиболее яркими ее олицетворениями служат Удар-Ерыгин и особенно генерал Зубатов, образ которого, проходя через ряд рассказов, перерастает в символ всей государственной администрации царизма. В связи с перемещением акцента на бюрократические верхи сами приемы обрисовки относящихся сюда типов становятся более резкими, бичующими.

Критика и публицистика живо реагировали на «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» как при первом появлении в печати входящих в эти книги произведений, так и по выходе в свет отдельных изданий сборников. Однако отклики эти (см. о них ниже) были менее обильными и менее единодушными по сравнению с теми, какие были вызваны «Губернскими очерками». Объясняется это прежде всего дальнейшим углублением идейно-политической борьбы. Единодушное признание необходимости отмены крепостного права, объединявшее широкие оппозиционные слои, стало все более исчезать, сменяясь обостряющейся борьбой между либералами и демократами по всем основным социально-политическим вопросам и прежде всего по вопросу о крестьянской реформе. Освобождение крестьян, осуществлявшееся царским правительством на условиях, выгодных для крупных землевладельцев, удовлетворяло дворянских либералов и исчерпывало их оппозиционную программу. Салтыков же, все более утверждавшийся на позициях революционной демократии, клеймил и открытых крепостников, и вступавших с ними в сделку либералов, вызывая тем самым к себе озлобление одних и охлаждение других.

«Отпали от поклонников его, – писал один из критиков об авторе «Сатир в прозе» и «Невинных рассказов», – прежде всего, конечно, люди, непосредственно затронутые как реформой, так и сатирой; потом оптимисты, чаявшие уже у нас водворения златого века и которым казалось, что Щедрин просто из каприза или по ремеслу продолжает обличать, когда нужно бы, по их мнению, лишь радоваться и торжествовать; наконец, до известной степени удалились от Щедрина люди, воспитанные на идеях спокойного, объективного творчества и встретившие в сатире его раздражение и резкость, несовместимые, по их мнению, с достоинством литературных отношений к общественным вопросам и явлениям. Но именно там, где разошлось с Щедриным большинство, он и является по преимуществу оригинальным, многосторонним, и изучение этой новой его деятельности и представляет для нас наибольший интерес по количеству поднятых им самых живых вопросов и по твердости и смелости постоянно сохраняемых им отношений к действительности» [248]248
  Е. Н. Эдельсон. Наша современная сатира. – «Библиотека для чтения», 1863, № 9, Современная летопись, стр. 23.


[Закрыть]
.

В критической литературе о «Сатирах в прозе» и «Невинных рассказах» не появилось ничего, что хоть в какой-нибудь мере приближалось бы по своему значению к статьям Чернышевского и Добролюбова о первой щедринской книге – «Губернских очерках». После смерти Добролюбова и ареста Чернышевского достойной оценки нового пятилетия литературной деятельности Салтыкова можно было бы ожидать прежде всего от Писарева. Но его статья «Цветы невинного юмора» («Русское слово», 1864, № 2), посвященная двум новым книгам писателя, произвела впечатление полной неожиданности и вызвала в свое время большой шум. Критик низводил «Сатиры в прозе» и «Невинные рассказы» до уровня развлекательной литературы, истолковывал сатиру Щедрина как безобидный смех и отказывался признать за нею какое-либо общественное значение. Статья «Цветы невинного юмора», которой не замедлили воспользоваться противники сатирика, была серьезной ошибкой знаменитого критика, увлеченного и ослепленного возникшей в это время журнальной полемикой между «Русским словом» и «Современником» (см. об этой полемике и о позиции в ней Писарева в т. 6 наст. изд.).

Невинные рассказы

В январско-февральской книжке «Современника» за 1863 год Салтыков напечатал три небольших произведения: «I. Деревенская тишь. II. Для детского возраста. III. Миша и Ваня». Они появились под общим заглавием «Невинные рассказы», которое было сделано впоследствии названием сборника. Определение невинныезаключало в себе, конечно, иронический смысл. Но оно имело первоначально и некоторое формальное основание: в упомянутых рассказах идет речь и о лицах «невинного», детского возраста. Этим и воспользовался Салтыков как внешним поводом для безобидного заглавия, в котором таилась скрытая ироническая мотивировка. И заключалась она в том, что рассказы эти были написаны вместо запрещенных цензурой «Глупова и глуповцев», «Глуповского распутства» и «Каплунов» (см. об этом в т. 4 наст. изд.). Разгневанный длительной и тяжелой цензурной историей названных произведений, Салтыков как бы бросил цензуре: ну вот, теперь получайте невинныерассказы! На первый взгляд это смягчало остроту сатиры, но по существу контрастно подчеркивало далеко не невинное содержание рассказов, рисовавших картины острого классового антагонизма («Деревенская тишь», «Миша и Ваня»). Ирония стала еще более едкой, когда под рубрику «невинных» были подведены в сборнике острые сатиры, изобличавшие чиновничество и бюрократов высокого ранга.

В открывающем сборник рассказе «Гегемониев» разрабатывается одна из основных тем всего творчества Салтыкова: «народ и власть». Сатирически интерпретируя летописную легенду о призвании «варягов» на Русь, Салтыков развивает взгляд на царскую монархию со всем ее многочисленным бюрократическим аппаратом как на силу враждебную народной массе.

За этой общей характеристикой бюрократии следуют рассказы, сатирически воссоздающие картину тех настроений, которые овладели помещичье-чиновничьим обществом в начальный период подготовки крестьянской реформы.

Вынужденные ходом исторических событий включиться в преобразовательную деятельность, правящие верхи и привилегированные слои общества были озабочены прежде всего охраной своих классовых интересов. Салтыков показывал, что казенный либерализм бюрократии и дворянства не шел дальше лицемерных заявлений о сочувственном отношении к «меньшому брату», за которыми скрывалась все та же крепостническая «старая душа» («Приезд ревизора»). Понимая, что «нельзя иногда без того, чтоб фестончик какой-нибудь не поправить», ревнители «древнего величия» хотели только этим и ограничиться, не нарушая издревле установленной в отечестве «гармонии» («Наш дружеский хлам»).

Наиболее яркое представление о подлинных соображениях и интересах, определявших реформаторскую деятельность царской бюрократии, дает образ генерала Зубатова. Он является олицетворением типа администратора крепостнического закала, сторонника суровых мер и безусловного повиновения. Неусыпный страж интересов господствующих сословий, Зубатов неукоснительно исполняет все предписания высшего начальства. Как враг всего нового, он, получив распоряжение о подготовке реформ, сперва оторопел, но затем поспешил заявить себя рьяным реформатором. В этой непривычной, «подневольной» роли преобразователя Зубатов выступает в целом ряде произведений и прежде всего в рассказе, носящем его имя.

Первые два из «Невинных рассказов» – «Гегемониев» и «Зубатов», заканчивающиеся сценой умирания героев, Салтыков готовил для «Книги об умирающих». История этого незавершенного замысла важна как для понимания связанных с ним произведений, так и для уяснения идейно-творческой эволюции писателя.

Общественный подъем в конце 50-х – начале 60-х годов, впервые в истории России сложившаяся революционная ситуация, высокая активность молодой революционной демократии, возглавленной Чернышевским, – все это внушало Салтыкову надежды на скорое осуществление коренных демократических преобразований в стране. На короткое время Салтыкову показалось, что помещики-крепостники и реакционная бюрократия бессильны противостоять ходу событий, что дело их безвозвратно проиграно. История, расчищая дорогу для новой жизни народным массам, обрекает крепостников и весь связанный с ними деспотический режим на скорое «умирание»; она неизбежно и неумолимо отбросит их с командующих постов как обветшалый хлам. В соответствии с таким пониманием хода событий писатель собирался пропеть сатирическую отходную старому миру в «Книге об умирающих», которая была начата в 1857 году, вслед за «Губернскими очерками» и в развитие идеи, выраженной в их заключительной символической сцене, изображавшей «похороны прошлых времен» (см. в наст. изд., т. 2, стр. 466–468).

О работе над этим замыслом Салтыков сообщал И. С. Аксакову в письме от 17 декабря 1857 года: «Очерки, которые я готовлю… носят заглавие «Умирающие». Дело начинается запевкой, в которой, в песенном складе, объясняется, как проснулся дурак-Иванушко, пошел на дорогу и встречает ветхих людей. Затем следуют четыре рассказа о ветхих людях: старый приказный, старый забулдыга, генерал-администратор и идеалист. В заключение: эпилог, в котором Иванушко-дурачок снова выступает на сцену: судит и рядит, сначала робко, а потом все лучше и лучше. Эпилог мною еше не написан, а он-то и будет в особенности труден, потому что я предположил употребить в дело сказочный тон, требующий очень много работы… Скажите, как Вы находите мою мысль относительно «умирающих»? Разумеется, эти умирающие еще совершенно живы и здоровы, но я предположил себе постоянно проводить мысль о необходимости их смерти и о том, что возрождение наше не может быть достигнуто иначе, как посредством Иванушки-дурака. Мысль эта высказывается во всех моих сочинениях <…> но здесь она выступит еще яснее».

Из письма следует, что, за исключением эпилога об Иванушке, все «четыре рассказа о ветхих людях» были к декабрю 1857 года уже написаны. Они появились в разных периодических изданиях в 1858–1859 годах, с обозначением «Из книги об умирающих». Это – «Два отрывка…» (из которых первый – «Смерть Живновского» – посвящен «старому забулдыге», второй – «Из неизданной переписки» – «идеалисту»), «Зубатов» (о «генерале-администраторе») и «Гегемониев» (о «старом приказном»). (Первые два рассказа см. в т. 4 наст. изд.)

Очевидно, уже к началу печатания произведений из цикла об «умирающих» Салтыков решил не останавливаться на первоначально написанных четырех рассказах. «Два отрывка из «Книги об умирающих» появились в печати в марте 1858 года со следующим примечанием: «Под названием «книги об умирающих» автор предположил написать целый ряд рассказов, сцен, переписок и т. д., в которых действуют люди, ставшие, вследствие известных причин, в разлад с общим строем воззрений и убеждений. Здесь предлагаются два отрывка, представляющие крайние границы этой галереи: начало и конец ее. Авт[249]249
  «Русский вестник», 1858, март, кн. 2, стр. 199.


[Закрыть]
. Первые четыре рассказа об «умирающих» изображали чиновников разных степеней и не затрагивали помещиков, которые и составляли главную социальную опору «прошлых времен». Пробел восполняется появлением в июле 1859 года пятого рассказа из «Книги об умирающих» – «Госпожа Падейкова», – рисующего предреформенное смятение заскорузлой помещицы, напоминающей дикой невежественностью своих понятий гоголевскую Коробочку.

После этого рассказы с обозначением из «Книги об умирающих» не появлялись. Но есть основание отнести к этой же «книге» комедию «Смерть Пазухина» (1857; ранние варианты заглавия – «Смерть», «Царство смерти»), первоначально предназначавшуюся для продолжения «Губернских очерков», повесть о смерти никчемного помещичьего сынка «Яшенька» (1857) и сцену об отстраненных от дела за ненадобностью чиновниках «Погребенные заживо» (1859; впоследствии озаглавлено «Недовольные»). (Первые два произведения см. в т. 4 наст. изд.)

Однако в 1859 году, уже на последней стадии работы, Салтыков отказался от завершения широко задуманной и далеко продвинувшейся «Книги об умирающих», признав идейно несостоятельным этот свой творческий замысел. Действительность не подтверждала надежд Салтыкова на то, что «ветхие люди» (так именовал писатель крепостников) сдадут свои командные позиции без сколько-нибудь значительного сопротивления. Представители старого дореформенного режима, которые обрекались на «необходимую» гибель в «Книге об умирающих», не хотели умирать и не примирились, а продолжали здравствовать и активно бороться за сохранение своего господствующего положения в стране.

Взятые в отдельности рассказы об «умирающих» сохраняли известное типическое значение, но характеризовали уже не весь класс «ветхих людей», а только те слои дворянства и бюрократии, которым отмена крепостного права действительно несла разорение. В сгруппированном же виде эти рассказы произвели бы впечатление некоей широкой социально-политической концепции, которую автор уже признал в эту пору несоответствующей исторической истине. Поэтому Салтыков снял в своих сборниках начала 60-х годов все указания на «Книгу об умирающих», служившие в журнальных публикациях путеводной нитью для читателя, и перетасовал введенные в сборники рассказы распавшегося цикла с произведениями другого идейного содержания.

Вызванная ходом реальных событий перемена во взглядах Салтыкова на перспективы предреформенной борьбы получила, между прочим, и другое своеобразное творческое выражение. Первоначальная редакция рассказа «Зубатов» – 1857 г. – завершалась сценой умирания генерала. Печатая рассказ в 1859 г., Салтыков оставляет своего «героя» в живых (см. ниже, стр. 562–565). С Зубатовым, здравствующим и все более овладевающим общественными преобразованиями, читатель неоднократно встретится в «Сатирах в прозе», создававшихся параллельно с «Невинными рассказами». Он вновь появится сперва в «Скрежете зубовном», выступая здесь в роли «дядьки», приставленного к Иванушке (это имя у Салтыкова олицетворяет народные массы, крестьянство) и уговаривающего его «сидеть смирненько», а затем и в других рассказах – «Литераторы-обыватели», «Наши глуповские дела» и в комедии «Погоня за счастьем».

В зависимости от того, о каких явлениях жизни или о каких социальных слоях общества идет речь, Салтыков в «Невинных рассказах» выступает то ядовитым сатириком, то сострадательным лириком. Резкий юмор, меткие изобличающие определения, приемы художественной карикатуры характерны для тех произведений, в которых автор беспощадно разоблачает, обнажает и высмеивает плутовскую психологию и практику всей многочисленной армии царского чиновничества («Гегемониев»), деспотизм ретивых бюрократов-администраторов («Зубатов»), бредовые мечтания помещика-крепостника, помешавшегося на ненависти к крестьянам («Деревенская тишь»).

Тон суровых обличений сменяется другим, уступает место глубокому сочувствию, когда предметом изображения становится непосредственно жизнь порабощенного крестьянства. Эта черта писателя – гуманиста и демократа – проявилась еще в «Губернских очерках». В типах простонародья, как это было замечено Добролюбовым, Салтыков открывал под наносным слоем предрассудков и следов духовного и материального рабства прекрасные человеческие черты, которые давно утрачены людьми правящих классов.

Непосредственным продолжением рассказов о жизни крестьянства в дореформенную эпоху, вошедших в «Губернские очерки» («Отставной солдат Пименов», «Пахомовна», «Аринушка»), служат три «невинных рассказа»: «Миша и Ваня», «Святочный рассказ», «Развеселое житье». В них, в отличие от рассказов первой книги Салтыкова, правдивое воспроизведение подневольной жизни народа дополнено картинами пробуждения настроений активного протеста в крестьянстве, хотя формы этого протеста еще индивидуальные. В самоубийстве ищут избавления от зверств помещицы крепостные мальчики («Миша и Ваня»), бегством спасается от рекрутчины крестьянский юноша («Святочный рассказ»), из ненависти к помещику-насильнику уходит в леса, в разбой крепостной Иван, чтобы хоть там обрести себе волю («Развеселое житье»).

В рассказах о крестьянстве нашли свое яркое выражение характерные черты писателя-демократа: превосходное знание быта, психологии, нужд и чаяний простого народа, глубоко сочувственное отношение к его бедственному положению, кровная заинтересованность в коренном изменении его судеб. Все это проявилось и в том чувстве симпатии, с которым обрисованы действующие лица, и в лирических признаниях писателя. «…Я, – пишет Салтыков, – несомненно ощущал, что в сердце моем таится невидимая, но горячая струя, которая, без ведома для меня самого, приобщает меня к первоначальным и вечно бьющим источникам народной жизни» («Святочный рассказ»).

Со времени «Губернских очерков» для Салтыкова становится обычным обращение к фольклору, и особенно в произведениях о крестьянстве. Так обстоит дело и в «Невинных рассказах». В народно-поэтическом творчестве писатель находил не только существенные элементы художественной формы, отвечающей требованиям темы, но и постигал сам образ народного мышления, думы, настроения, чаяния простого народа. Так, в рассказе «Развеселое житье» Салтыков мастерски осуществил повествование от лица крепостного крестьянина-бунтаря. Рассказ насыщен народнопоэтическими элементами, проявляющимися в лексике и фразеологии, в народных речениях и в прямом использовании удалых и разбойничьих песен, в которых русское крепостное крестьянство воплотило свои свободолюбивые мечты, свою тоску по воле, в которых прославляло своих смелых сынов, отваживавшихся на неравную борьбу с угнетателями.

Характерная для Салтыкова связь и перекличка между отдельными произведениями относится и к «Невинным рассказам». С одной стороны, по содержанию, жанровой форме, стилю, месту действия и общности некоторых персонажей они примыкают, как сказано, к «Губернским очеркам». С другой – в некоторых из них намечаются мотивы, которые отзовутся или будут развиты в последующем творчестве сатирика. В этом отношении наиболее показателен рассказ «Деревенская тишь» (1863). Здесь, как и в более раннем рассказе «Госпожа Падейкова» (1859), представлен разоряющийся помещик, Кондратий Трифоныч, помешавшийся, в связи с крестьянской реформой, на «сословном антагонизме». Отдавшись праздным и злобным мечтаниям, он то рисует в своем воображении картину внезапного обогащения от того, например, что его паршивый кустарник в одну минуту превратится в высокий и частый лес, за который он получит огромные деньги; то видит себя во сне превратившимся в медведя, который торжествующе сминает непокорного слугу Ваньку; то грезит о машине, которая совсем освободит его от работников, и т. д. Изображение подобных бредней деградирующего сознания крепостников впоследствии найдет продолжение и развитие в сказке «Дикий помещик» (1869) и особенно в той главе «Господ Головлевых» (1875–1880), где рисуются «выморочные» фантазии Иудушки.

Основные идейные мотивы, образы и характерные черты сатирической поэтики «Невинных рассказов» получили свое непосредственное продолжение и развитие в сборнике «Сатиры в прозе», отобразившем высший фазис антикрепостнической борьбы в России.

По остроте тематики, обращенной преимущественно к дореформенной поре, сборник «Невинные рассказы» в момент своего появления в 1863 году заметно уступал «Сатирам в прозе». Этим прежде всего и объясняется то обстоятельство, что след, оставленный «Невинными рассказами» в критической литературе, бледен; книге, взятой в целом, не было посвящено ни одной обстоятельной статьи, она прошла как бы на правах дополнительного материала к критическим суждениям об авторе «Сатир в прозе» и чаще использовалась для тенденциозных нападок на сатирика (см. упомянутую статью Д. И. Писарева «Цветы невинного юмора»). Вместе с тем некоторые рассказы сборника – «Деревенская тишь», «Миша и Ваня» и др. – служили предметом оживленных критических споров (см. ниже комментарий к отдельным произведениям).

Первое отдельное издание «Невинных рассказов» вышло в начале августа 1863 года (ценз. разр. – 23 июля). Оно было выпущено, как и первое издание «Сатир в прозе», книжным магазином Н. А. Серно-Соловьевича в то время, когда владелец его находился уже в Петропавловской крепости, арестованный одновременно с Н. Г. Чернышевским 7 июля 1862 года.

Подготавливая первое издание сборника, Салтыков провел значительную стилистическую правку включенных в него произведений. Кроме того, рассказ «Зубатов» и повесть «Запутанное дело» он ввел в сборник не в первопечатных, а в новых редакциях, и внес ряд изменений в текст рассказа «Развеселое житье», стремясь сгладить изъяны, нанесенные этому произведению цензурой.

При жизни Салтыкова сборник переиздавался в 1881 и 1885 годах, а также вошел в первый том девятитомного собрания сочинений 1889 года («издание автора»). Какие-либо существенные (и даже стилистические) изменения в этих изданиях отсутствуют, если не считать сокращения двух абзацев в рассказе «Миша и Ваня», произведенного Салтыковым в издании 1881 года (см. об этом в комментарии к этому рассказу).

В основу настоящего издания «Невинных рассказов» положен текст третьего издания сборника 1885 года. Единственное отличие по составу от этого и других прижизненных изданий «Невинных рассказов» относится к рассказу «После обеда в гостях». В согласии с замыслом Салтыкова, разрушенным цензурой, этот рассказ печатается под своим первоначальным заглавием «Перед вечером», в качестве третьей главы очерка «Наш губернский день», входящего в «Сатиры в прозе» (более подробную мотивировку см. в комментарии к названному очерку).

Все рукописи произведений, вошедших в «Невинные рассказы», хранятся в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР в Ленинграде.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю