Текст книги "На румбе — Полярная звезда"

Автор книги: Михаил Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

КРЕЙСЕР ШВАРТУЕТСЯ К КАТЕРУ

И был день, который запомнился Стрелкову особо. На утреннем построении дивизиона был зачитан приказ о допуске молодых лейтенантов к самостоятельному управлению катером во всех условиях плавания.

– Поздравляю, Сергей Иванович, – пожал ему руку Гуськов. – Вот и дождались вы своего часа. Теперь, можно сказать, полноценный командир.

– Вот что, полноценный командир, – подошел Быков, – поскольку мы уже все умеем, выйдешь сегодня самостоятельно в полигон на обеспечение торпедных стрельб крейсера. Задание получишь в штабе. А в двух словах: прибудешь в точку на катере Г-5 с резервной командой, доложишь на крейсер о готовности и после выхода крейсера в атаку будешь ловить его торпеды, помогать торпедолову.

– И только-то? – удивился Стрелков.

– Экий ты прыткий. Тебе бы, чувствую, самому хотелось атаковать крейсер настоящего противника? Может быть, когда-то и придется, – нахмурился Быков, – но лучше бы не надо.

– А для чего тогда мы здесь? – Сергей вопросительно смотрел на Быкова.

– Думаю, что в первую очередь для того, чтобы не было войны, – спокойно ответил тот. – Ну, а если придется – быть готовым и к этому, – и, возвращаясь к заданию, подчеркнул: – Кстати, учти, что катер Г-5 старый, пусть экипаж проверит все, как следует.

– Есть, товарищ командир звена!

Сергей сиял. Приказ о допуске был неожиданным. Ведь всего немногим более месяца прошло с того момента, как лейтенанты прибыли в часть. И – самостоятельный выход! Конечно, месяц этот был очень трудным, и Быков не давал своим подчиненным ни минуты покоя. Но они и не просили отдыха. Подходила пора осенних учений, а к этому времени план боевой подготовки должен был быть выполнен полностью.

В приподнятом настроении прибыл Сергей в штаб. Получил задание, карту, наскоро набросал прокладку и лист расчета для выхода в заданную точку.

– Лейтенант Стрелков, – окликнул его начальник штаба, заглянув в комнату, где работал Сергей, – поторапливайтесь. Через полчаса крейсер выйдет в море.

Сергей быстренько свернул бумаги и помчался на катер. Команда уже заканчивала осмотр и проворачивание механизмов. Из состава резервной команды Стрелков знал только боцмана Мишулина, который был дружен с Литовцевым и частенько наведывался к ним на катер, а иной раз и помогал во время авральных работ. Это был угловатый грузный парень с редкими льняными волосами, неторопливый, обстоятельный и очень хозяйственный. Сидеть без дела для него была самая страшная мука, и потому он вечно кому-то помогал. Моряки его звали ласково «наш Мишуля».

– Все в норме, – доложил Стрелкову старшина команды мотористов Мошков, полный, круглолицый и розовощекий весельчак. – Катер староват, но, думаю, не подведет. Недаром говорят, что «старый конь борозды не испортит». И наш «пятачок» на высоте будет. Не впервой!

Вот это-то «не впервой» и подвело Сергея. Начисто забыв о совете Быкова, он немедленно позвонил с пирса дежурному и, получив «добро», сыграл аврал.

В полигон прибыли почти одновременно с крейсером. Заглушили моторы, и Стрелков объявил перекур. Погода благоприятствовала успешному выполнению задания. Солнечная, тихая. Море блестело, как отполированное. Солнце пригревало, и катерники разоблачились – сняли шлемы, сбросили ледеролевые куртки и блаженствовали, пристроившись на корме в торпедных желобах.

– Месяц назад уже были здесь, – делился воспоминаниями боцман Мишулин. – Обеспечивали эсминцы. Командир головного – капитан третьего ранга Балашов, остался доволен нами.

– Балашов? – переспросил Сергей. – Знаю такого, я с его мамашей ехал от Москвы до Владивостока. Он даже приглашал к себе служить.

– А что, – встрепенулся боцман, – ух и красивые же корабли, эти эсминцы!

– Да-а, – согласился Стрелков, – и я их люблю. Самые универсальные корабли на флоте. Любая задача им по плечу. И не такие громоздкие, как крейсер. Вон какая махина стоит, – кивнул он в сторону.

– Серьезный корабль, – вступил в разговор и Мошков. – Не то что наша игрушка. И все же я люблю ге-пятые. Скорость, что надо. Маневренность – будь здоров! Попробуй попади в такой. А сам потопить может и эсминец, и даже крейсер.

Сергей доверчиво улыбнулся старшине. Конечно же, торпедные катера – это особый разговор. Почему-то вспомнилось свое короткое пребывание на линкоре «Октябрьская революция», где небольшой пятый каземат, куда поместили группу курсантов, был куда больше, чем весь ге-пятый. «Нет, хорошо, что я попал на торпедные», – подумал он.

– Боцман, – раздался крик моториста Сахарова, – с крейсера семафорят.

Мишулин моментально вскочил и, выдергивая из-за пояса сигнальные флажки, ринулся на нос.

Вскоре он уже читал передачу сигнальщика с крейсера, изредка давая отмашку флажком, что означало: «слово разобрано и принято».

– Товарищ командир, с крейсера получен семафор: «Подойти к борту. Командир».

– Кончай перекур. Мошков, заводи моторы.

Мошков нырнул в машинное отделение, а Сергей занял место у штурвала, на ходу застегивая китель и поправляя пилотку.

Катерники надевали куртки и приводили себя в порядок. Через минуту Сергей забеспокоился.

– Ну, что там, Мошков, почему не пускаете моторы?

– Да что-то не заводятся, черти. Вроде бы все делаем как надо.

Прошли томительные две-три минуты. Моторы молчали. Сергей стал не на шутку нервничать. А когда из люка высунулась голова Мошкова и Стрелков увидел его виноватые глаза, то понял – случилось что-то непоправимое.

– Бензин вытек, товарищ командир, – не глядя Стрелкову в глаза, выдавил Мошков. – Бак худой оказался, и куда я смотрел только…

– Ну что, совсем нет ни капли? – в отчаянии спросил Сергей. – До крейсера-то хоть дотянем?

– Нет. Не завести моторы. Может быть, на крейсере разживемся топливом?

Стрелков с досадой отмахнулся, мол, мастера вы давать советы, смотреть надо было, как следует. И, чувствуя всю позорность своего положения, упавшим голосом скомандовал:

– Боцман, передай семафор: «Не могу подойти по техническим причинам».

Через несколько минут Стрелков заметил, как крейсер дал ход. Он медленно разворачивался в сторону торпедного катера и явно намеревался подойти к нему.

«Этого еще не хватало», – Сергей готов был сквозь палубу провалиться. Теперь не оберешься разговоров в базе. Такую простую задачу, а главное первую самостоятельно – и не выполнил. Завалил!

А крейсер тем временем приближался. Уже слышны были его гулкое дыхание и команды на мостике. Вот уже остановлены машины и махина крейсера, как огромная стена, наползает на маленький катер. Переложили рули, и корма пошла влево. А через несколько секунд крейсер застыл всего в каких-то пяти – семи метрах от катера. Боцман Мишулин быстро набрал бросательный конец, резко швырнул его на палубу крейсера. Стрелков видел, как тросик тонкой змеей выгнулся в полете и плотная шишечка на его конце, именуемая почему-то «легкостью», устремилась к палубе крейсера. Вот она уже зависла над ней и стоявший на палубе матрос, ловким движением руки перехватил тросик в полете и стал выбирать на палубу. Вместе с тросиком пополз носовой швартов катера, прикрепленный к бросательному концу.

И вот катер уже стоит ошвартованный по правому борту крейсера. Стрелков видит, как, перегнувшись через борт, невысокий капитан 1 ранга заглянул вниз и, покачав головой, сообщил в мегафон:

– Много где приходилось швартоваться, но чтобы к торпедному катеру, так это впервые. Ну, что там у вас приключилось?

– Бензин вытек, – сгорая от стыда, доложил Стрелков.

– Ну, даешь, командир! Как же это ты дошел до такой жизни?

– Старый катер. Бак прохудился, перед выходом этого не заметили. Теперь течь ликвидирована, но бензина нет.

– Плохо, что не проверили. Ну ладно. Механик, – обратился он к стоявшему рядом офицеру, – выдай этим горе-морякам топливо, а то ведь торпеды некому будет ловить.

– Сейчас, товарищ капитан первого ранга, накладную оформлю.

– Отставить, никаких накладных, много ли им надо.

Получив бензин, Стрелков отвел катер в указанном направлении и стал ожидать начала учения.

В атаку крейсер выходил по всем правилам морского искусства, ложась на положенные курсы зигзага и ведя артиллерийский огонь. Эскадру «противника» имитировал старый фрегат, переименованный в корабль-цель. Он тоже маневрировал, пытаясь не дать крейсеру занять выгодную позицию для залпа.

Стрелков вовремя засек момент залпа и, определив направление торпед, немного переместился к району, где торпеды должны были, пройдя заданное расстояние, продуть сжатым воздухом воду из практических зарядных отделений и, получив положительную плавучесть, всплыть. Торпеды всплыли, как и положено, вблизи от катера. Команда действовала особенно четко, всем, видно, хотелось как-то загладить промах, и торпеды в считанные минуты были взяты на буксир и отбуксированы к торпедолову, где их с помощью специальных приспособлений втянули на борт и уложили в желоба. С крейсера пришел семафор: «Благодарю за работу. Следуйте домой».

Расстроенный вконец случившимся, Стрелков через час ошвартовал катер у пирса и ушел докладывать дежурному о выполнении задания.

Дежурный, полный, розовощекий капитан 3 ранга, выслушав доклад, от души расхохотался.

– Ну, Стрелков, и развеселил ты меня. Так, значит, говоришь, крейсер ошвартовался у тебя по левому борту? Силен мужик. Вот только, думаю, Турков смеяться не будет, а уж что скажет тебе Василий Иванович даже и не знаю.

Неожиданно для Стрелкова Турков не стал его ругать, а спокойно заметил:

– Перед выходом в море лучше надо проверять матчасть. Ну, а что касается катера, я думаю, что пора его списывать, отвоевался.

И еще раз, посмотрев на Стрелкова, стоявшего с убитым видом, махнул рукой:

– Не горюй, лейтенант. Ну, посмеются, не без этого. Но ведь и есть из-за чего. А впредь наука будет – море легкомыслия не любит.

ЧП

Катер Стрелкова в составе дивизиона вышел на очередные торпедные стрельбы на полигон.

В час ночи по сигналу флагмана, охватывая отряд боевых кораблей «противника» с обоих бортов, катера ринулись в атаку. Яркие полосы прочертили темную маслянистую поверхность залива: в торпедах включились световые приборы. Сергей видел: клинки полос скрестились там, где пролег курс «противника». Значит, все нормально!

Но прошло не меньше получаса с момента атаки, а сигнала о возвращении в базу все не было. Катер Стрелкова стоял с застопоренными моторами, ожидая команды флагмана.

– Чует моя душа, – вздохнул боцман, – что потеряли торпеду. Теперь хлопот не оберешься.

«Только не это, – подумал Сергей. – Потеря торпеды – это же ЧП!»

Но душа Литовцева не обманула: в подтверждение ее мрачных предчувствий радист Соловьев доложил:

– Товарищ командир, получено приказание комдива – искать в районе полигона торпеду.

– Оба дизеля «самый малый», – решительно скомандовал Стрелков, не подавая вида, что настроение его резко упало.

Катер медленно буравил ночную мглу.

– Боцман, включить прожектор!

Огненная лента скользнула по волнам.

– Всем, кроме мотористов и радиста, искать торпеду. Кто обнаружит – десять суток отпуска…

Таков был неписаный закон на флоте. Боцман разбил всех по секторам наблюдения. Яркий сноп прожектера пробегал по часовой стрелке от левого до правого траверза по поверхности залива. Но море было пустынно. Лишь небольшие волны катились с юга, где тяжело дышал Тихий океан.

«А погода-то портится, – подумал Сергей. – Вон и гребешки уже появились. Наверное, балла три-четыре».

Где-то на десятом галсе почти прямо по курсу мелькнуло что-то круглое и тотчас скрылось за гребнем волны.

– Стоп моторы! Усилить наблюдение в носовом секторе!

И почти в то же мгновение раздался голос боцмана:

– Прямо по курсу, полкабельтова, круглый предмет!

Луч прожектора прыгнул в носовой сектор и замер, осветив пляшущий на волнах шар с ярко раскрашенными полосами, очень похожий на детский мяч.

– Молодец, боцман! Это же торпеда!

Сергей вспомнил, как в училище на экзамене по торпедному оружию ему выпал вопрос: «Устройство отметчика места потопления торпеды». Он тогда довольно толково рассказал преподавателю, что это – продолговатый цилиндр с гидростатом, вставляемый в одну из горловин торпеды. Срабатывает от давления свыше предельной глубины хода торпеды. И что есть в этом цилиндре пружина, выталкивающая на волю шар, заполняемый газом, при всплытии. Шар, разматывая тросик, устремляется к поверхности, обозначая место потопления торпеды.

Пожалуй, кроме торпедиста Красанова, никто еще из команды катера ни разу не видел такого шара.

– Боцман, отдать якорь! Радист, – крикнул в переговорочную трубу Стрелков, – передайте радио: «Стою на якоре у места потопленной торпеды».

– Поздравляю, боцман, – кисло улыбаясь, подошел к Литовцеву Багелев. – Счастливчик ты, в отпуск поедешь.

– Товарищ командир, – вынырнул из рубки радист. – Получено приказание: «Стоять до подхода торпедолова».

Вскоре показался и торпедолов.

– Где торпеда? – услыхал Стрелков знакомый скрипучий голос минера Курова.

– Торпеды нет, она утонула, – доложил Сергей. – Отметчик сработал. А чья торпеда?

– Номер головки – девять, – ответили с торпедолова.

– Это не моя, – обрадовался Стрелков.

– «Моя – не моя» потом разберемся, – проскрипел Куров. – Мы уходим, ждите водолазов.

Стрелков не успел возразить, что, мол, пусть стоит тот, кто утопил торпеду, а торпедолов уже дал ход и скрылся.

– Вот, черт, – с досадой буркнул Сергей. – Влипли в историю.

Погода резко ухудшалась. Приближался шторм. Стрелков понимал, что в этих условиях водолазный бот не выпустят из базы и что стоять теперь им здесь, кто знает сколько. А волны становились все круче. Сергей ощущал резкие подергивания, результат борьбы волн с якорь-цепью.

– Боцман, замерьте глубину!

Литовцев достал из рубки ручной лот – обыкновенный трос, на конце которого продолговатый конус свинцового груза. А по длине троса через определенные расстояния закреплены знаки в виде зубцов, топориков и флагдухов, по цвету которых и количеству можно точно определить глубину места.

– Глубина тридцать два метра, – доложил боцман.

– Вытравить якорь-цепь полностью.

«Плохо, – думал Сергей, – глубина великовата».

И перед ним вновь словно бы раскрылась страница знакомого учебника:

«Для того чтобы якорь забрал как следует и прочно удерживал корабль на месте, необходимо, чтобы длина вытравленной якорь-цепи втрое превышала глубину места».

То есть нужна была стометровая цепь, а эта была вдвое короче.

«Нет, не удержаться нам на месте, да и грунт каменистый, как назло».

Опасения Сергея подтвердились уже через несколько минут, когда боцман доложил, что катер сносит.

– Чего доброго, потеряем торпеду, – забеспокоился Красанов.

Пришлось выбрать якорь и малым ходом опять подойти к шару. Тот неистово плясал на волнах, и ясно было, что его вот-вот сорвет.

Посоветовавшись с Литовцевым, Стрелков решил рядом с шаром сбросить буек Сакса – элементарное полено с тросом и грузом. Степень надежности буйка была куда выше шара. Это стало особенно ясно, когда очередной волной шар оторвало от тросика и ветер унес его в ночь.

Сергей дал радиограмму в базу: «Погода ухудшается, глубина тридцать два, стоять на якоре не могу».

Ответ последовал немедленно: «Стоять до прибытия водолаза». А вскоре резкий рывок потряс катер. Сергей выскочил из рубки на палубу:

– Литовцев, что там?

– Вырвало якорь-цепь, товарищ командир, у самого жвака-галса.

Якорь-цепь вместе с якорем ушла на дно. Теперь решение могло быть только одно:

– Соловьев, сообщите дежурному: «Сорвало с якоря, возвращаюсь».

У пирса Стрелкова уже ждал минер Куров.

– Турков отдыхает. Я принял решение: берите новый якорь с якорь-цепью и возвращайтесь в точку.

– Так ведь там стоять нельзя. Штормит. Потеряем и этот якорь.

– Это не ваша забота, выполняйте приказание.

Сдерживая накипевшее возмущение, Стрелков потребовал:

– Хорошо, я уйду, но прошу записать в вахтенном журнале это приказание.

И он не ушел до тех пор, пока Куров не начертал своим витиеватым почерком:

«Приказываю возвратиться к месту потопления торпеды и встать на мертвые якоря».

В росписи его четко выделялись только первые две буквы: «Ку», а дальше следовало целое нагромождение завитушек и росчерков.

Чертыхаясь и поминая недобрым словом Курова, Стрелков стал готовиться к новому выходу. Пока боцман с командой перегружал на катер новый якорь с якорь-цепью и закреплял ее у жвака-галса в носовой части – форпике, Стрелков договорился с дежурным и захватил три вехи для обвехования места потопления торпеды.

«Теперь хоть надежно обозначу им место, никакой шторм не сорвет вехи».

Через полчаса катер вновь уходил во тьму. В заливе стояло сплошное месиво волн. «Баллов шесть, как минимум», – определил Сергей.

Но приказ есть приказ, он не обсуждается. Это Сергей усвоил твердо.

Он проложил точный курс к месту, где был сброшен буек. Но следовать этим курсом было очень трудно. Сильный боковой ветер и волны сносили катер, идущий малым ходом. Увеличивать скорость на такой волне было опасно.

Найти в мешанине волн и пены маленький буек казалось Сергею делом почти невозможным. Однако ему повезло. В тот самый момент, когда он уже считал, что сбился с курса и надо начинать трудный поиск, на волне справа по борту в рассветной синеве мелькнул на какое-то мгновение и скрылся снова буек и торпедный электрик Аметов засек его:

– Товарыщ командыра, там буйка. Всеми глазом видел.

– Ну, Аметов и востроглаз же ты, – похвалил электрика Стрелков. – Два внеочередных увольнения в город!

Поставив вокруг буйка треугольником вешки, Стрелков приказал отдать якорь и доложил дежурному: «Прибыл в точку, обвеховал, стоять на якоре невозможно». Ответ был прежним: «Стоять до прибытия водолаза».

А через час, когда уже заметно рассвело, новая мощная волна положила катер почти на борт, раздался хруст и второй якорь с якорь-цепью ушли на дно.

Когда же, определив свое место по трем пеленгам и отметив точку на карте, Стрелков вновь радировал: «Потерян второй якорь, ухожу в ближайшую бухту», дежурный ответил: «Стоять в бухте, продукты доставим водолазным ботом».

Небольшая бухточка, куда вел теперь свой катер Стрелков, совсем не просматривалась с моря. И если бы не записи, сделанные им в штурманском походе и не лаконичная фраза Быкова: «Удобное укрытие в штормовую погоду», то наверняка он увел бы катер в более отдаленное и менее удобное место стоянки.

Обогнув двугорбую косу, отделяющую бухту от залива, катер в последний раз резко накренился на правый борт и встал на ровный киль.

Рядом, всего в каких-то двух-трех кабельтовых, бушевало море. Его громовые басы напоминали о шторме. А здесь, в укрытой от ветра и волн бухточке, было тихо, и лишь мелкая рябь прокатывалась по овалу скованного водного пространства и зеленые языки волн лизали отлогие берега.

Сергей отыскал глазами в глубине бухты пирс, с правой стороны которого стояла небольшая баржа. Левая сторона была свободной.

– Боцман, изготовьте концы и кранцы с правого борта.

И только когда уже был дан отбой моторам и катер прочно закреплен у пирса, Стрелков облегченно вздохнул. И хотя тяжелые испытания минувшей ночи убедили его в слаженности экипажа, в знании каждым своих обязанностей, все же нервное напряжение, ответственность ва катер и людей порядком измотали его.

Собрав всю команду на баке, Стрелков ознакомил их с дальнейшим планом:

– Будем стоять здесь до конца штормовой погоды. Ждать водолазный бот. Тем временем каждому тщательно проверить свое заведование, провести необходимые осмотры приборов и механизмов. Багелеву изучить окрестность, боцману и Аметову организовать завтрак. После завтрака до двенадцати часов – отдых.

МОРСКОЙ КОМПОТ

Защищенная от ветров бухта была идеальным местом для отдыха. Это Стрелков понял уже в первые минуты. На широкой песчаной полосе можно было позагорать, сыграть в волейбол (благо у боцмана мяч был), а спокойная голубая акватория бухты с небольшими глубинами и чистым дном манила покупаться.

«А почему бы и нет? – подумал Сергей. – Сразу с подъема организуем купание».

Ровно в двенадцать часов дежурный по катеру Красанов произвел подъем и объявил по мегафону:

– Личному составу приготовиться к купанию, форма одежды – трусы.

Весело высыпали моряки на пирс, где в плавках и шапочке их ждал командир. Стрелков заинтересованно осмотрел ладные, крепкие, бронзовые фигуры команда и остановил свой взор на Букине. Тот выделялся среди своих загорелых товарищей совершенно белым телом.

– Букин, что так?

– Некогда было загорать, – понял тот вопрос командира. – Много объектов, а я один.

– Плавать-то хоть умеешь?

– Умеет, умеет, – опередил его боцман. – Тоже прошел мою школу.

– Район купания, – объявил Стрелков, – от борта катера влево на двадцать – тридцать метров и к берегу. Дальше не заплывать. Рекомендую сразу учиться правильно плавать. Сегодня я вам покажу кроль.

Понимая, в каком щекотливом положении находился боцман, Сергей поручил ему наблюдать за порядком во время купания.

– Сами потом искупаетесь, найдете время.

– Добро, – благодарно отозвался боцман.

Изучению стиля было уделено минут пять. На большее терпения ни у кого не хватило. Морякам хотелось просто поплескаться и подурачиться в воде. Стрелков не стал их одергивать. «Пусть отдыхают – заслужили. Когда еще выпадет такая возможность?»

После купания боцман вытащил мяч и пытался организовать круг для игры в волейбол. Но большинство хотело погонять в футбол и Литовцев сдался.

– Валяйте, только сильно мяч не лупите. Все же – волейбольный.

Здесь свое мастерство показал Букин. Он оказался отменным футболистом. Маленький, шустрый, он виртуозно владел мячом, обводя одного за другим и, наконец, прорвался к «воротам» (две чурбашки, брошенные на песок на расстоянии семи шагов). Стоявший в воротах Леонов бросился в ноги Букину и в последнее мгновение все же выхватил мяч. Не в силах остановиться, Букин упал на Леонова, а на Букина повалились, шутя и балагуря, остальные игроки.

– Куча мала! – закричал Багелев, выждал момент, когда все уже валялись на песке, и в свою очередь вскочил на спину Аметову, победоносно возвышаясь над всеми.

Стрелков с улыбкой смотрел на них. Ему так хотелось принять участие в этой свалке, но он сдержался: неудобно, вроде.

– Команде умываться, приготовиться к обеду. Форма одежды – по пояс раздетыми, – возвестил Красанов.

Во время обеда Багелев сообщил:

– Я разведал окрестности, товарищ командир. Мы находимся рядом с рыболовецким колхозом. Есть магазин. Можно купить свежий хлеб.

Продуктов на катере было на три дня, не считая НЗ. Но за хлебом решили сходить.

– А еще тут есть небольшой клуб. Если командир позволит – сходим на танцы.

– Посмотрим, Багелев, – неопределенно ответил Стрелков. – А больше ничего интересного вы не заметили?

– Заметил, товарищ командир, – обрадованно, как будто ждал этого вопроса, отозвался Багелев и при этом таинственно понизил голос.

Команда с любопытством придвинулась к Багелеву. Все знали – он мастер до разных выдумок.

Воодушевленный вниманием, Багелев, как и полагается любимцу публики, начал разыгрывать спектакль:

– Иду это я, – подмигнул он Карпову, – и вдруг из кустов прямо на меня выскакивает тигр.

Аметов даже рот раскрыл от удивления.

– Какой тигра? Откуда?

– Из кустов, говорю. А какой? Обыкновенный, уссурийский. И тогда я…

– Как зарычу на тигра, – подал реплику Соловьев, – он и лапки кверху.

Грянул дружный смех. Багелев неожиданно обиделся:

– Не хотите, не буду рассказывать.

– Давай, Багелев, трави дальше, – весело подбодрил его Литовцев.

Багелев сделал вид, что вынужден продолжать исключительно из уважения к боцману.

– Так вот, – сурово сказал он. – Рычать я на него, естественно, не стал, потому что, вглядевшись, понял, что это коза.

Снова взрыв хохота. Поротиков даже согнулся пополам от смеха.

Багелев важно переждал, а потом поднял палец:

– Но я сделал один важный вывод.

– Что коза это не тигр, – ехидно заметил радист.

Опять хохот. Поротиков на этот раз даже заплакал.

– Нет, товарищ флотский интеллигент, сто раз нет, – довольный произведенным эффектом, совершенно серьезно отвечал Багелев. – А вывод такой. Раз есть козы, значит, есть и молоко. Берусь достать в обмен на тушенку и шоколад.

– Добро, Багелев, действуйте, – Стрелков и сам смахнул рукой слезы.

И уже к вечеру вся команда отведала козьего молока, добытого Багелевым.

На вторые сутки утром Стрелков после хорошей физзарядки и пробежки по берегу вернулся на катер. На корме у дымаппаратуры, положив под себя капковый бушлат, сидел Аметов и чистил картошку.

Увидев командира, Аметов вскочил и доложил:

– Чистым картошка, боцман борща заваривать будет.

– Сиди, сиди, Аметов.

Стрелков подсел к нему и оценивающе посмотрел на мешок с картошкой.

– Подвинься маленько, помогу.

– Не нада, товарыщ командыра. Я сам.

– Сам, сам, Аметов. Конечно, сам, я так – по ходу дела.

Стрелков вынул из кармана кителя складной нож, выбрал большую картофелину и ловко разделался с ней. Пока Аметов обрабатывал одну, он уже заканчивал вторую.

– Зачем так быстро? Рука обрезать можно, – сказал Аметов.

– Не порежу, нас еще в юнгах обучали этой премудрости.

Из машинного люка показалась голова моториста Карпова. Увидев чистивших картошку, он сказал:

– Товарищ командир, давайте лучше я помогу Аметову.

– Не возражаю. Втроем еще быстрее управимся.

Мешок отощал быстро.

– Аметов? Как с картошкой? – раздался из кубрика голос боцмана.

– Все, чиста, – доложил Аметов.

– Уже? – Литовцев вышел на палубу и, оценив обстановку, все понял: вот это работа, класс.

– Ну тогда вот что, Литовцев, вари флотский борщ, а мы с Карповым слетаем в магазин за огурцами.

Стрелков заметил просительный взгляд Аметова.

– И Аметов тоже с нами. Пусть прогуляется.

Обед получился на славу.

– Королевский борщ, – похвалил Багелев, уписывая за обе щеки. – Лучше только бабка моя умела готовить, – Багелев показал большой палец: – Молодец, боцман!

Мотористы закивали головами, поддерживая своего старшину. Видно было, что такое дружное одобрение команды мотористов пришлось по душе боцману. Он весь сиял и, подрезая еще хлеб, переспрашивал всех:

– А может, добавки?

От добавки не отказались. Отдали честь и гречневой каше с тушенкой.

– И каша замечательная, – высказался радист Соловьев.

– Самая вкусная – компот, – заявил Аметов. – Сам варил, младшая кок, – улыбался он, тыча себя в грудь кулаком.

– Давай, Аметов, тащи компот, – скомандовал боцман. – Да осторожно, не опрокинь.

Компот остывал в чайнике, подвешенном за бортом.

На стол выставили эмалированные кружки, и боцман щедро наполнил их до краев.

Стрелков первый отхлебнул и чуть не выскочил из-за стола. Компот был горько-солено-сладкий. Еле сдержавшись, он спокойно спросил Аметова:

– Значит хороший компот?

– Самая лучший, два пара кружек пить нада.

– Ну-ну, давай…

Стрелков с удовольствием наблюдал, как Аметов, улыбаясь, поднял кружку и шутливо поклонился:

– Ваша здоровья.

Стрелков, не отрываясь, смотрел, как пьет Аметов, и ждал реакции. Однако Аметов выпил все и, вытерев рот рукавом робы, налил еще. Но теперь уже настороженно покосился на боцмана. Литовцев отпил глоток, и глаза его застыли в недоуменье.

– Это что? – строго спросил он Аметова.

– Компот, сухофрукта, – тихо и жалобно проронил тот.

– Сам ты сухофрукт, – рассердился боцман. – Когда чайник опускал в воду, носик заткнул, как я говорил?

– Забыла, – сокрушенно вздохнул Аметов.

– Все ясно, компот с морской водой. Флотский. Эх, Аметов, какой компот загубил.

Под общий хохот Аметов даже не пытался оправдаться. Он был совершенно убит.

– Ладно, – сказал Стрелков, вставая, – бывает. Простим младшему коку эту ошибку.

С тех пор слова «морской компот» стали нарицательными на катере. Так стали называть каждую неудачу, что случалась с кем-нибудь.

Так они жили трое суток.

Сергей благодарил судьбу, подарившую ему эти дни. На занятиях, во время осмотров и спортивных тренировок, в долгих разговорах по вечерам в непринужденной обстановке он еще ближе узнал свой экипаж.

Запомнился ему и вечер вторых суток, когда моряки решили устроить на баке самодеятельное представление. Ведущим и непременным участникам был Букин.

– Первым номером нашей программы, – начал он концерт, – ария Дубровского из одноименной оперы Направника. Солист боцман катера, старшина первой статьи Литовцев.

Боцман вышел на середину, откашлялся и подмигнул кому-то, находившемуся в штурманской рубке. Оттуда послышатся характерный звук грамзаписи, боцман открыл рот и голосом Козловского запел:

 
Итак, все кончено,
Судьбой неумолимой
Я осужден быть сиротой.
 

Выдумка всем понравилась. Боцману бурно аплодировали.

– Уникальные исполнители матросского танца «Яблочко», артисты-мотористы Леонов и Калинин. Аккомпанирует на гармони моторист-гармонист Карпов, – объявил очередной номер Букин.

Карпов солидно пробежал пальцами по ладам. В это время танцоры заняли место в центре небольшого круга на палубе.

Карпов не спеша вывел первые такты танца. Леонов и Калинин ударили в ладоши, пробежали руками по груди и коленям и двинулись на Стрелкова, четко отбивая каблуками в такт музыке.

Это, конечно, был самый сильный номер. Потом Карпов сыграл на гармошке «Саратовские страдания». Букин читал басни и получил одобрение.

Дошла очередь и до Стрелкова.

– Слово вам, товарищ командир, – объявил Букин.

Сергей встал, ему хотелось прочитать что-нибудь свое, но все же он не решился, а прочел стихи Алексея Лебедева «Бухта Безмолвия»:

 
Здесь спит песок, здесь спит лазурь морская
В полукольце гранитных серых скал;
Пройдет гроза, бушуя и сверкая,
Ударит в берег океанский шквал…
 

Стихи понравились всем. Еще долго веселились моряки.

…Да, этот вечер для Стрелкова был как откровение. Он увидел, как интересен каждый в его экипаже и искренне радовался этому.

И все бы хорошо, но Стрелкову не давала покоя мысль, что торпеда еще не поднята, якоря на дне. И хоть он понимал, что это не его вина и пока штормит нечего и думать о приходе водолазного бота, все же по нескольку раз в сутки поднимался на скалу, чтобы в бинокль посмотреть на поставленные им вехи.

На четвертые сутки море стихло и Стрелков с утра занял свое место у трех вешек. В полдень показался водолазный бот. Он доставил продукты и газеты.

Торпеду нашли к вечеру. Она лежала на грунте, всего в каких-то десяти метрах от буйка.

– Ну, кончились наши мытарства, – поздравил всех начальник штаба, прибывший в точку вместе с водолазами. – Давайте, Стрелков, радиограмму дежурному и возвращайтесь. Кстати, вы почему не доложили, что потопленная торпеда не ваша?

– Ну, как же, я сразу сказал об этом минеру Курову. А чья она?

– Андреевского. Хороший у вас дружок, знал и и молчал.