Текст книги "Арина Родионовна"
Автор книги: Михаил Филин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 7
ЧАС РАЗЛУКИ
Где стол был яств, там гроб стоит…
Г. Р. Державин
Если Лёвушка был любимейшим чадом Надежды Осиповны и Сергея Львовича, а Александр – самым неблагодарным на свете сыном, то дочь Пушкиных Ольга всегда считалась в семье образцом сдержанности и покорности родительской воле. Однако в январе 1828 года Ольга (давно уже ставшая Ольгой Сергеевной) внезапно повела себя столь дерзко и строптиво, что повергла стариков в отчаяние.
А началось всё с осени 1827 года, с того момента, когда вернувшиеся из Ревеля в Петербург Пушкины поселились в Свечном переулке, в доме Касторского. Туда-то вскоре и зачастил двадцатипятилетний переводчик Государственной коллегии иностранных дел Николай Иванович Павлищев, бывший товарищ Льва Пушкина по Благородному пансиону при Царскосельском лицее.
Супруги встречали гостя вполне учтиво, выслушивали и угощали, кивали и поддакивали, но особой радости эти визиты родителям не приносили. Оно и понятно: ведь кавалер, исподтишка поглядывавший на красневшую и опускавшую глаза Ольгу, был чуть ли не на пять лет моложе её, производил впечатление человека хворого да и – что удручало особенно – капиталами похвастаться не мог. Надо ли говорить о том, что литературные и музыкальные интересы примелькавшегося посетителя рассудительные Пушкины во внимание не приняли вовсе и однажды сделанное Н. И. Павлищевым формальное предложение было ими решительно отвергнуто. По некоторым сведениям, настырному воздыхателю даже отказали тогда от дома [376]376
Павлищев.С. 47–48.
[Закрыть] .
Дело со сватовством чиновника зашло в тупик. И тут истомившаяся тридцатилетняя Ольга Сергеевна Пушкина (которую E. Н. Карамзина вскоре прозвала «амазонкой»), словно вспомнив матримониальные подвиги предков, выказала свой норов.
25 января 1828 года она украдкой отправилась за Фонтанку, в храм Святой Троицы в Измайловском полку, и там обвенчалась с Н. И. Павлищевым. Совершил таинство священник Симеон Александров, а поручителями выступили охочие до подобных приключений гвардейские офицеры, приятели жениха [377]377
Соответствующая запись в метрической книге храма опубликована; см.: Ульянский.С. 113.
[Закрыть] . Потом новоиспечённый супруг отвёз Ольгу Сергеевну в Свечной переулок, а сам как ни в чём не бывало удалился «на свою холостую квартиру».
Наутро наступила развязка романтической истории. Вот что рассказал о ней В. А. Жуковский в письме А. А. Воейковой от 4 февраля: «Пушкина, Ольга Сергеевна, одним утром приходит к брату Александру и говорит ему: „Милый брат, поди скажи нашим общим родителям, что я вчера вышла замуж <…>“. Брат удивился, немного рассердился, но, как умный человек, тотчас увидел, что худой мир лучше доброй ссоры, и понёс известие к родителям. Сергею Львовичу сделалось дурно; привели цырульника пустить кровь, и Пушкин замечает, что отец его в беспамятстве горя поднял спор с цырульником и начал учить его, как пускать кровь, но тем и кончил, а теперь все помирились» [378]378
Цит. по: Вересаев В.Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1990. С. 353.
[Закрыть] .
В мемуарах сына Павлищевых, Льва Николаевича, об ажитации обманутых родителей Ольги Сергеевны и миротворческой миссии поэта поведано следующее: «Он тотчас приехал и, после трёхчасовых переговоров с Надеждой Осиповной и Сергеем Львовичем, послал за моим отцом. Новобрачные упали к ногам родителей и получили прощение. Однако прощение Надежды Осиповны было неполное: она до самой кончины своей относилась недружелюбно к зятю» [379]379
Павлищев. С.48.
[Закрыть] .
Приведём заодно и натуралистический пассаж князя П. А. Вяземского из письма жене, датированного 2 марта 1828 года: «Сергей Львович забрызгал меня сегодня слезами и слюнями, рассказывая о побеге дочери, которую он, впрочем, простил» [380]380
Цит. по: Долдобанов.С. 301.
[Закрыть].
Пристанища у набедокуривших и помилованных любовников, разумеется, не было и в помине, но им повезло и тут: пустовала квартира А. А. и С. М. Дельвигов, только что надолго покинувших Петербург [381]381
По всей видимости, барон и его жена уехали в Харьков 24 января. Помимо Харькова (там у Антона Антоновича были служебные дела – «дипломатические тернии», по выражению Пушкина; XIV, 1, 384),они посетили Москву и Чернский уезд Тульской губернии, где находилось имение родителей А. А. Дельвига, и вернулись в Петербург лишь в октябре 1828 года (Материалы к Летописи жизни и творчества А. С. Пушкина. 1826–1837: Картотеки М. А. и Т. Г. Цявловских. Т. 1: Картотека итинерариев лиц ближайшего пушкинского окружения. М., 1998. С. 141).
[Закрыть] . Уже через день-другой Александр Пушкин и Анна Керн, следуя обычаю (и выполняя просьбу как будто устранившейся Надежды Осиповны), благословили новобрачных образом и хлебом на пороге дельвиговского жилища.
Квартира барона располагалась в Московской части города, «во Владимирской в доме Кувшинникова» (XIV, 36) [382]382
Барон А. А. Дельвиг писал адрес снимаемой им квартиры так: «На Владимирской улице, в доме Кувшинникова» (XIV, 4).
[Закрыть] .А дом находился в приходе храма Владимирской Божией Матери в Придворных слободах (тогда и позднее петербуржцы обычно называли эту церковь просто Владимирской).
Там Ольга и Николай Павлищевы и поселились на первых порах.
Вероятно, именно сюда в начале февраля 1828 года и приехала вызванная из Михайловского Арина Родионовна. Впоследствии Леон Павлищев утверждал, что старуха очутилась «в доме отца <…> тотчас после его свадьбы» [383]383
Павлищев.С. 13.
[Закрыть] .
Скорее всего, решение пригласить любимую нянюшку в Петербург, посовещавшись, единодушно приняли Ольга и Александр Сергеевичи. Семья Павлищевых очень нуждалась в опытном и добропорядочном человеке, который взялся бы наладить и поддерживать их домашний быт, блюсти прислугу, – и Арина Родионовна, несмотря на свои весьма преклонные лета, как нельзя лучше подходила на роль наставницы и домоправительницы. А. И. Ульянский справедливо писал об Ольге Сергеевне: «Всем своим предшествующим, чисто светским, воспитанием она ни в коей мере не была подготовлена к самостоятельному ведению домашнего хозяйства. Мать её Надежда Осиповна сама была плохой хозяйкой. Известно, какой беспорядок царил в доме Пушкиных в Петербурге» [384]384
Ульянский.С. 47.
[Закрыть] .
Учли брат с сестрой, видимо, и другое немаловажное обстоятельство. Водворяя «голубку дряхлую» на жительство к «голубушке» Ольге Сергеевне, они «приближали» её к себе и получали возможность каждодневно заботиться о старушке. Ведь нашей героине было уже ровно семьдесят, возраст по тем временам не просто внушительный – воистину мафусаилов, а для крепостной крестьянки в особенности.
В начале марта Павлищевы покинули гостеприимную обитель Дельвигов: они обзавелись собственной квартирой. Арина Родионовна, толком и не обжившись, перебралась вместе с молодыми супругами на Грязную улицу, в дом Магдалины Мадатовой (под № 143). Вновь нанятая квартира, как и дельвиговская, находилась в приходе Владимирской церкви [385]385
Старк В. П.Новые пушкинские адреса в Петербурге // ВПК. Вып. 26. СПб., 1995. С. 181–185.
[Закрыть] . В исповедных ведомостях этого храма за 1828 год упоминаются фамилии «г-на Павлицева» (которая «есть не что иное, как искажённая фамилия Павлищева») и двух его дворовых людей [386]386
Ульянский.С. 65.
[Закрыть] .
Допускаем, что как раз здесь, на Грязной улице, в марте – июле 1828 года кем-то из посетителей Павлищевых был сделан некий профильный портрет Арины Родионовны. Впоследствии изображение могло перекочевать в Псковскуюгубернию, к примеру, в сельцо Михайловское (где в 1830-е годы наездами бывали Пушкины и постоянно жили родственники няни). А уже в 1840-е годы псковскийрезчик-самоучка Яков Панфилович Серяков по петербургскому портрету (который позже бесследно исчез) сделал одну из лучших своих работ – горельеф старушки на моржовой кости. (Кстати, искусствовед М. Д. Ромм, изучавший творчество Я. П. Серякова, утверждал, что провинциальный резчик «никогда не придумывал своих портретов», а ориентировался на имевшийся в его распоряжении художественный оригинал [387]387
Ромм М.Скульптор Яков Серяков // Нева. 1958. № 2. С. 188–191.
[Закрыть] .)
«Очень важно, что на обратной стороне рельефа, – пишет Н. И. Грановская, – на костяной пластине есть надпись старинным почерком и чернилами „Арина Родионовна. Нянька Пушкина“» [388]388
Грановская. С.29. На «старинном почерке» исследовательница акцентирует внимание читателей и в более поздней своей работе; см.: Грановская Н. И.Всесоюзный музей А. С. Пушкина: Очерк-путеводитель. Л.,1985. С. 16.
[Закрыть] . Существенно и то, что изображённая на высоком рельефе бабушка имеет определённое сходство с графическим портретом няни, выполненным Александром Пушкиным в 1828 году. (К рисунку поэта мы вскоре обратимся.)
Горельеф, заключённый в овальную ореховую рамку, до конца XIX столетия находился у родственников Я. П. Серякова. В 1896 году его приобрёл «любитель редкостей» Новосильцев и вскоре перепродал М. Ф. Каменскому, сын которого в 1911 году, будучи за границей, подарил портрет А. М. Горькому [389]389
На обороте горельефа А. М. Горький сделал такую запись: «Арина Родионовна, няня А. С. Пушкина. Приписывается Лаврентию Серякову, резано им в 40 г. во Пскове» (Ульянский.С. 54). Авторство Я. П. Серякова (который приходился именитому гравёру Л. А. Серякову двоюродным братом) было установлено позже.
[Закрыть] . В свою очередь писатель, вернувшись из Италии, передал раритет в дар Пушкинскому Дому. Это произошло уже после революции, в 1918 году.
В советскую эпоху талантливая работа Я. П. Серякова воспроизводилась при каждом удобном случае и получила широчайшую известность. Правда, отдельные биографы Арины Родионовны (такие, как В. Ф. Ходасевич или A. И. Ульянский) воспринимали её как серяковскую «фантазию» [390]390
Ульянский.C. 54.
[Закрыть] . Но большинство исследователей считали и продолжают считать горельеф единственнымболее или менее достоверным изображением нашей героини [391]391
В литературе о няне поэта встречается и другое, впрочем, не слишком распространённое, мнение.
С некоторых пор во Всероссийском музее А. С. Пушкина в Царском Селе находится портрет пожилой простолюдинки, выполненный маслом в первой трети XIX века неизвестным художником арзамасской школы Р. А. Ступина. Касательно данного холста Н. И. Грановская пишет: «Портрет этот, по преданию – изображающий Арину Родионовну, отыскался совсем недавно, в 1956 г., в коллекции Татьяны Александровны Крюковой, старшего научного сотрудника Музея этнографии народов СССР. До неё он принадлежал К. М. Корнилову, инспектору народных училищ г. Арзамаса. Портрет в семье Корниловых (коренных жителей Арзамаса) передавался из поколения в поколение как портрет няни Пушкина Арины Родионовны. <…> Имя няни Пушкина со второй половины 1820-х годов, после михайловской ссылки Пушкина, стало широко известным благодаря стихам Пушкина и Языкова. В это время могли быть написаны её портреты, которые до нас не дошли, затерялись или, как этот портрет, потеряли точную и несомненную атрибуцию…» ( Грановская.С. 29).
Хотя доводы Н. И. Грановской и её сторонников лишены должной убедительности, мы всё же воспроизводим предполагаемый«арзамасский» портрет няни в нашей книге.
[Закрыть] .
Она запечатлена на кости в профиль, на голове согбенной старушки по-простонародному повязан какой-то плат. B. Ф. Ходасевич утверждал, что у изображённой на портрете пожилой женщины «маловыразительное лицо» [392]392
Ходасевич.
[Закрыть] , однако тут с пушкинистом можно и поспорить. Автор, используя специфические выразительные средства, похоже, смог приблизиться к пониманию натурыняни. У зрителя, скажем, создаётся впечатление, что по круглому лицу Арины Родионовны блуждает тень лёгкой улыбки, да и в глазах её затаилось нечто весёлое, озорное. Мало кому удаётся сохранить столь светозарный, сходный с детским,лик и в середине жизненного пути, а вот она сохранила до глубокой старости.
Даже не до старости – почитай до самого гроба.
«Худ приплод в високосный год».
Это было крайне тяжёлое для Александра Пушкина время. После январской escapadeОльги Сергеевны, озадачившей брата, поэту довелось столкнуться с куда более серьёзными «хлопотами и неприятностями всякого рода» (XIV, 26).
Сперва он вывихнул (или растянул) ногу и пару недель провалялся в постели, в номере Демутова трактира, в «скуке заточения» (XIV, I, 384).
Поправившись, Пушкин подал прошение на высочайшее имя об определении в действующую против турок армию – и вскоре получил императорский отказ (дескать, все места заняты), который поверг его «в болезненное отчаяние» [393]393
PC. 1874. № 2. С. 394. Заодно с Пушкиным «самым учтивым образом» отказали в причислении к действующей армии и князю П. А. Вяземскому.
[Закрыть] . Не разрешили поэту отправиться и в европейское путешествие, в Париж.
Потом началось многомесячное дело о поэме «Гавриилиада», «исполненной ужасного нечестия и богохульства», по определению петербургского митрополита Серафима (Глаголевского). Она была написана Пушкиным ещё в 1821 году и только через семь лет попала в поле зрения правительства. Предметом скрупулёзного разбирательства являлась в ту пору и пушкинская элегия «Андрей Шенье», распространившаяся в списках под названием «На 14-е декабря». Поэту пришлось изрядно поволноваться, прежде чем власти удостоверились в том, что помянутые стихи никак не связаны с заговором 1825 года: они были представлены в цензуру за два с лишним месяца добунта.
Кончилось же всё тем, что за стихотворцем Александром Пушкиным был учреждён «секретный со стороны полиции надзор».
Внешние передряги, «гербовые заботы» (XIV, 20)усугубили тогдашнее состояние Пушкина, которое правомерно охарактеризовать как духовный кризис. Поэтической фиксацией этого внутреннего разлада стало, в частности, мрачное стихотворение, которое датируется (по копии E. М. Хитрово) 26 мая 1828 года – днём рождения поэта:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?.. (III, 104).
«…У Пушкина ничего подобного этому стихотворению до сих пор не было, – пишет В. С. Непомнящий, – был трагизм, были сетования, была тоска по смерти – но такой, самоубийственного спокойствия (в котором вопль), декларации отверженияу него больше не встретить. <…> Всё происшедшее в „Пророке“ переосмыслено в духе отрицания и отвергнуто. Говорится о случайности и бессмысленности жизни, отсутствии в ней „цели“ – после того, как в „Пророке“ поэту дана новая природа и возвещена цель жизни» [394]394
Непомнящий В. С.Пушкин: Избранные работы 1960–1990-х гг. В 2 т. Т. 2: Пушкин. Русская картина мира. М., 2001. С. 187. Выделено В. С. Непомнящим.
[Закрыть] .
Критик и журналист Ксенофонт Полевой вспоминал, что двадцатидевятилетний поэт тогда «казался по наружности истощённым и увядшим; резкие морщины виднелись на его лице» [395]395
ПВС-2. С. 62.
[Закрыть] . А перед чиновником Третьего отделения А. А. Ивановским Пушкин предстал «худым, с лицом и глазами совершенно пожелтевшими» [396]396
Пушкин.Письма / Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. Т. II: 1826–1830. М.; Л., 1928. С. 288.
[Закрыть] .
Однако и в период жестокой хандры Пушкин не забыл свою нянюшку и регулярно наведывался к ней и Павлищевым на Грязную улицу. «Шурин Александр <…> заглядывает к нам», – сообщал Н. И. Павлищев матери 1 июня [397]397
Павлищев.С. 96.
[Закрыть] .
Показательны следующие пушкинские «сближения» 1828 года.
В его начале поэт вновь обратился к «третьей масонской» тетради (ПД № 836) – той самой, куда он записывал в Михайловском вечерние сказки Арины Родионовны. Для Пролога ко второму изданию поэмы «Руслан и Людмила» (вышедшему в свет в марте) Пушкин переделал нянину сказку «Царь Кащей безсмертный…». А позднее он приступил (в тетради ПД № 838) к поэтическому переложению другой фольклорной повести старушки – «Некоторый Царь задумал жениться…». Первые четырнадцать стихов и программа продолжения «Сказки о царе Салтане» были им созданы, по мнению современного текстолога, в июне – июле 1828 года [398]398
Сандомирская В. Б.Рабочая тетрадь Пушкина 1828–1833 гг. (ПД № 838): История заполнения // ПИМ. Т. X. Л., 1982. С. 243.
[Закрыть] .
О жизни Арины Родионовны в петербургской квартире супругов Павлищевых мы можем иногда судить по скупым косвенным данным, а чаще – лишь предположительно.
Не приходится сомневаться, что Ольга Сергеевна окружила нянюшку заботой, по возможности пеклась о ней и старалась не загружать непосильными уроками.
А вот её муж наверняка отнёсся к старухе холодно, то есть как к обычной прислуге, притом не слишком работящей [399]399
Позже даже возникла легенда, будто Арина Родионовна не смогла ужиться с ним, возвратилась в сельцо Михайловское, где вскорости и умерла.
[Закрыть].
Иного и ждать не приходилось: Николай Иванович с первых же шагов на супружеском поприще выказал себя господином мелочным и жадным, сосредоточенным прежде всего на имущественных вопросах. Оказалось, что ничего романтического, тем паче рыцарского в нём не было ни на грош – и это открытие сильно удручило мечтательную Ольгу Сергеевну. В семье начались недоразумения, размолвки, и вскоре грусть молодой жены была замечена в обществе.
Так, князь П. А. Вяземский, отобедав у Пушкиных, сообщил 9 апреля жене: «Моя приятельница Павлищева, кажется, очень жалка» [400]400
Цит. по: Долдобанов.С. 322.
[Закрыть] . Тогда вряд ли кто мог предположить, что уже в 1830 году Ольга Сергеевна надолго разъедется с мужем.
Конечно, Арина Родионовна, знавшая ситуацию в доме едва ли не лучше всех, болела душою за свою Оленьку. Огорчало старушку и то, что Надежда Осиповна с Сергеем Львовичем так и не смогли сойтись с зятем. А как тревожилась она за Льва Сергеевича, который, по слухам, подставлял грудь то под персидские, то под турецкие пули где-то на Кавказе. Да и «ангел» Александр Сергеевич, заходивший в гости, был отчего-то хмур, «или сидел букою, или на жизнь жаловался» [401]401
Павлищев.С. 96.
[Закрыть] . Поговаривали, что он опять предался пагубной картёжной игре.
Иными словами, беды не обошли стороною никого из близких ей людей, и переживать Арине Родионовне пришлось тогда за всех разом.
Эти бесконечные переживания и отняли у неё последние силы.
Миновала холодная и «грязная весна» [402]402
Характеристика князя П. А. Вяземского; см. его письмо жене от 22 марта 1828 года (ЛH. Т. 58. М., 1952. С. 72).
[Закрыть] . В мае, когда потеплело, Н. О. и С. Л. Пушкины уехали в сельцо Михайловское.
А вскоре после их отъезда Арина Родионовна тяжко заболела.
И болезнь нянюшки, недавно разменявшей восьмой десяток, была, как поведала нам О. С. Павлищева, «кратковременной» [403]403
ПВС-1. С. 44.
[Закрыть] .
26 июля 1828 года князь П. А. Вяземский написал (находясь «в провинциях»: или в Пензе, или неподалёку от города, в имении Мещерском) обширное послание Пушкину и завершил его такой фразой: «Ольге Сергеевне моё дружеское рукожатие, а Родионовне мой поклон в пояс» (XIV, 25).
Но пока это письмо с галантным княжеским приветом добиралось до невских берегов, наступил час разлуки с нянюшкой.
29 июля, в день памяти святого мученика Каллиника Гангрского, солнце взошло над Петербургом в 4 часа 5 минут [404]404
Месяцослов (sic! – М. Ф.)на лето от Рождества Христова 1828, которое есть високосное, содержащее в себе 366 дней, сочинённый на знатнейшие места Российской Империи. СПб., 1827. С. 28, 31.
[Закрыть] . Быстро убывающий день обещал быть ясным и почти жарким: с утра термометр показывал +13,8° по Реомюру (примерно +17,3° по Цельсию), дул слабый юго-западный ветерок. К полудню он нагнал откуда-то «рассеянные облака», а воздух прогрелся до +17,8° R (+22,3 °C). Вечером градское небо и вовсе затянулось облаками, юго-западный зефир сменился юго-восточным, но и после захода солнца (в 7 часов 55 минут пополудни) было весьма тепло: +14,2° R (+17,8 °C) [405]405
Санктпетербургские ведомости. 1828. 31 июля. Первое прибавление. С. 868.
[Закрыть] .
Словом, воскресный июльский денёк выдался тихим и по-настоящему летним.
В этот тихий летний день, 29 июля 1828 года, на Грязной улице и отдала Богу душу Арина Родионовна.
Подходила тут скорая смертушка,
Она крадчи шла эдодейка-душегубица
По крылечку ли она да молодой женой,
По новым ли шла сеням да красной девушкой,
Аль калекой она шла да перехожею;
Со синя ли моря шла да всё голодная,
Со чиста ли поля шла да ведь холодная,
У дубовыих дверей да не стучалася.
У окошечка ведь смерть да не давалася,
Потихошеньку она да подходила
И чёрным вороном в окошко залетела…
«Почтенная старушка умерла в 1828 году, семидесяти лет, в доме питомицы своей, Ольги Сергеевны Павлищевой» – так оповестил публику в 1855 году «первый пушкинист» П. В. Анненков [406]406
Анненков.С. 6.
[Закрыть] .
«Арина Родионовна умерла, как и родилась, крепостной», – подчеркнул спустя почти столетие и при другом режиме А. И. Ульянский [407]407
Ульянский.С. 65.
[Закрыть] .
«Она прожила тихую, незаметную жизнь обыкновенной женщины», – читаем в проникновенном, устремлённом «во области заочны» (III, 421)эссе нашего современника [408]408
Непомнящий.С. 129.
[Закрыть] .
На обороте листа 17 пушкинской тетради ПД № 838, среди черновиков стихотворения «Волненьем жизни утомлённый…», в последних числах июля появилось несколько коротких записей дневникового характера. В окончательномвиде они выглядели так:
«25 июля [409]409
Первые публикаторы маргиналии В. Е. Якушкин, Н. О. Лернер и М. А. Цявловский полагали, что Пушкин написал иную дату, а именно – «25 июня». «Это делало правильность понимания записи поэта подозрительной», – резонно отметил А. И. Ульянский, который предложил иное прочтение пушкинской строки – «25 июля» (Ульянский.С. 61, 66).
[Закрыть]
Фанни
Няня †
Elisa е Claudio
Ня…» (XVII, 258).
То, что следует за слогом «Ня», не поддаётся даже предположительному прочтению. Скорее же всего, это характерный для Пушкина росчерк: слово просто не было дописано поэтом.
Приведённые пять строк А. И. Ульянский расшифровал в 1940 году следующим – довольно остроумным – образом.
25 июля 1828 года Пушкин где-то встретился со старой петербургской знакомой, «звездой полусвета» Фанни, некогда попавшей в его послание к М. А. Щербинину («Житьё тому, любезный друг…», 1819) [410]410
Той же особе посвящено и стихотворение барона А. А. Дельвига «Фани» (1819).
[Закрыть].
А через день, 27-го числа, поэт побывал в Большом театре на опере итальянского композитора С. Меркаданте (Mercadante) «Элиза и Клаудио» («Elisa е Claudio»).
Третья строка («Няня») может означать внезапную болезнь Арины Родионовны или, допустим, визит поэта в дом Павлищевых.
Когда же старушка скончалась, то Пушкин сперва решил зафиксировать этот печальный факт и начал пятую строчку: «Ня…», но тут же, перечитав написанное им прежде, бросил строчку на полуслове и ограничился тем, что подставил крестик к записи «Няня» [411]411
Там же. С. 66.
[Закрыть] .
Более убедительных разъяснений туманной пушкинской маргиналии, на наш взгляд, пока нет.
Отпевали нянюшку в находившейся неподалёку от дома четы Павлищевых Владимирской церкви. Из метрической книги этого храма следует, что «5-го класса чиновника Сергея Пушкина крепостная женщина Ирина Родионова» умерла «старостию», в 76-летнем возрасте [412]412
На самом деле она скончалась на 71-м году жизни.
[Закрыть]. Чин отпевания совершил иерей Алексей Нарбеков [413]413
Этому же священнику выпало отпевать в январе 1831 года и барона А. А. Дельвига.
[Закрыть] [414]414
Ульянский.C. 64–65, 113.
[Закрыть] .
Из Владимирской церкви процессия отправилась на кладбище.
Погребли старушку на Смоленском православном кладбище, где в то время хоронили преимущественно жителей Васильевского острова (а четвертью века ранее там упокоилась блаженная Ксения Петербургская). Это случилось во вторник, 31 июля, в день памяти святого Евдокима. Запись о погребении «В Смоленской» также есть в метрической книге храма Владимирской Божией Матери [415]415
Там же.
[Закрыть] .
В другом источнике – «Ведомостях города Санктпетербурга церкви Смоленския Божия Матери, что на Васильевском острове при кладбище; о умерших и погребённых на оном кладбище с 1828-го года по июль 1829-го года» – указаны дата погребения няни («31-го Июля»), возраст покойницы (вновь «76»), её болезнь «и от чего приключилась смерть» («старость»). В графе «Священники» прописано: «владимирской иерей Алексей Норбеков». Ясно, что он совершил литию и бросил на опускаемый в могилу гроб положенную горсть земли.
А об умершей в «Ведомостях…» даны такие формальные сведения: «Ирина Родионова дому 5-го клас<са> чиновника Пушкина служащая женщина» [416]416
Там же. С. 65, 114.
[Закрыть] .
Вряд ли можно сомневаться в том, что Александр Пушкин и Ольга Павлищева присутствовали и на отпевании в храме Владимирской Божией Матери в Придворных слободах, и на Смоленском кладбище. Проводили Арину Родионовну в последний путь, вероятно, и дворовые люди Пушкиных и Павлищевых.
Зато Надежда Осиповна и Сергей Львович так и не смогли проститься с верной рабой: они по-прежнему находились в Псковской губернии, в Михайловском [417]417
Их реакция на известие о смерти «няньки» нам неизвестна. В сохранившемся письме родителей дочери Ольге Сергеевне от 5 сентября 1828 года из Михайловского нет ни слова об этом печальном событии. А в Петербург И. О. и С. Л. Пушкины возвратились лишь в октябре.
[Закрыть].
Полагаем, что и Н. И. Павлищев не принимал участия в скорбной церемонии. На него смерть какой-то крепостной старухи не произвела ни малейшего впечатления. Так, через несколько дней после похорон Арины Родионовны, 6 августа 1828 года, Николай Иванович как ни в чём не бывало писал своей матери: «Мы с Олинькой откланялись шумному свету и ведём жизнь спокойную и тихую, стараясь кое-как свести расходы с доходами, столь скудными по милости её беззаботных родителей» [418]418
ЛН. Т. 16–18. М., 1934. С. 774.
[Закрыть] .
В тетради ПД № 838, на соседнем с записью о кончине няни листе (на обороте листа 18), в черновиках стихотворения «Воспоминания в Царском Селе» Пушкин дважды запечатлел Арину Родионовну. На одном из рисунков (поясном) она изображена молодой и задорной, в сарафане и кокошнике [419]419
Подробнее об этом рисунке рассказано в главе 2.
[Закрыть]; на другом – в очень преклонном возрасте.
Атрибутировавшая данные женские портреты Н. И. Грановская пишет об изображении старухи в повойнике: «Она нарисована, вероятно, такой, какой поэт видел её в последний раз на смертном одре – перед нами лицо старушки с уже застывшими чертами, с опушенными веками». Исследовательница подчеркивает, что рисунок напоминает «известный рельефный портрет Арины Родионовны работы Я. П. Серякова (резьба по кости)». Далее она указывает: «Пушкин представил няню одновременно и старой, и молодой, подобно тому, как делал это не раз в своих автопортретах, изображая себя рядом молодым, каким уже не был, и пожилым, в возрасте, до которого не дожил».
Кроме того, Н. И. Грановская обнаружила определённое сходство пушкинских изображений с портретами потомков нашей героини, её «правнучек и праправнучек, помещёнными А. И. Ульянским в его книге „Няня Пушкина“» [420]420
Грановская.С. 28–30.
[Закрыть] .
Рисунки были сделаны поэтом в конце июля – начале августа 1828 года, то есть сразу после ухода «голубки дряхлой» [421]421
Так датирует их, к примеру, авторитетный исследователь рисунков поэта; см.: Жуйкова.С. 76 (№ 111).
[Закрыть] . Не исключено, что графические портреты появились на полях тетради ПД № 838 в девятый день по кончине Арины Родионовны, то есть 6 августа.
Стоит упомянуть и о некоторых эпизодах осени 1828 года, так или иначе связанных со смертью Арины Родионовны.
В начале сентября семейство Павлищевых покинуло дом на Грязной улице и сняло квартиру в доме Храповицкой «на Басманной-Хлебной улице Московской части первого квартала под № 71» [422]422
Старк В. П.Новые пушкинские адреса в Петербурге // ВПК. Вып. 26. СПб., 1995. С. 184.
[Закрыть] . Как думают пушкинисты, сороковины – поминовение няни в сороковой день по её кончине – прошли уже здесь. По заведённому обычаю для покойницы должны были поставить прибор и положить ложку: ведь в тот день, 6 сентября 1828 года, она «обедала в последний раз за хозяйским столом» (В. И. Даль). Предполагается, что поэт побывал тогда в гостях у сестры Ольги Сергеевны [423]423
См., напр.: Долдобанов.С. 400.
[Закрыть] .
Для биографов Арины Родионовны определённый интерес представляет и письмо Ореста Михайловича Сомова (1793–1833), писателя и журналиста, принимавшего ближайшее участие в издании альманахов «Северные цветы», которые выходили под редакцией барона А. А. Дельвига. Это послание было написано 2 октября 1828 года и адресовано H. М. Языкову в Дерпт. Наше внимание привлекают прежде всего такие строки: «Не знаю, доставил ли Вам барон (А. А. Дельвиг. – М. Ф.)экземпляр „Цветов“ нынешнего года, в которых есть и Ваша одна пьеса, к покойной няне Пушкина, сообщённая нам самим Пушкиным и напечатанная по его желанию. Как бы то ни было, прошу Вас принять прилагаемый экземпляр от меня» [424]424
ЛН. Т. 58. М., 1952. С. 82.
[Закрыть] .
Из приведённого эпистолярного фрагмента следует, что весть о кончине Арины Родионовны распространилась в литературных кругах, причём не только петербургских. Иными словами, тихая смерть крепостной старушки всё же стала событием общественным [425]425
В «Записках А. О. Смирновой», напечатанных её дочерью О. Н. Смирновой в «Северном вестнике» (1893–1894) и отдельным изданием (СПб., 1895), сообщается, будто император Николай Павлович также узнал о горе Александра Пушкина и говорил с ним «о его бедной Арине Родионовне. (Она тогда умерла, и поэт очень жалел её.)». В ходе этой беседы Пушкин по просьбе царя дважды прочёл стихи «о своей бабушке и старой няне» – и государь пришёл от них в восторг: «Какие восхитительные, мелодичные стихи!» (Записки А. О. Смирновой, урождённой Россет: С 1825 по 1845 гг. М., 1999. С. 68–69). «Записки А. О. Смирновой» издавна имеют в научном мире весьма сомнительную репутацию, однако некоторые учёные полагают, что если даже О. Н. Смирнова и взяла некогда грех на душу, то в основе сочинённого ею текста всё-таки лежат подлинные дневниковые записи матери, Александры Осиповны. Не углубляясь здесь в изучение крайне запутанного вопроса о степени подлинности апокрифа, отметим, что конкретный фрагмент мемуаров – о царе и пушкинской няне – выглядит неправдоподобно.
[Закрыть].Но ещё важнее беглое сообщение О. М. Сомова об истории публикации языковского стихотворения «К няне» («Свет Родионовна, забуду ли тебя?..») в «Северных цветах на 1828 год». Оказывается, оно было напечатано в альманахе по личной инициативе Пушкина.
Напомним читателям и о сказанном в самом начале этой книги. Поздней осенью злосчастного года поэту не слишком понравилась «мамушка седая» из поэмы Е. А. Боратынского «Бал». Пушкин, ознакомившийся с произведением в рукописи, не мог не сравнить придуманную коллегой няню с реальной, бедной Ариной Родионовной, – и вполне понятное сопоставление Wahrheitи Dichtungоказалось явно не в пользу поэтического персонажа.
И были зимы, и были вёсны… Более восьми лет прожил Александр Пушкин без Арины Родионовны. Поэт не забывал её – и благодарная тень старушки ещё не раз являлась ему.
О том, что происходило post mortem,после кончины няни, мы поведаем в следующей, завершающей главе.
В некотором царстве-государстве, на севере лежащем и по-всякому называвшемся, память у людей добрых иногда короче воробьиного носа бывала.
Плакали они, положим, над гробами отеческими, локти себе кусали, клятвы страшные и искренние у пропасти могильной изрекали – а вскорости завивали горе верёвочкой. С глаз долой – так и из сердца вон: после похорон, от силы после сорокоуста дорожку на погост которые и вовсе забывали, заодно на свечках копеечных в храмах выгадывали.
И начинали тогда беспризорные могилки пращуров сорной травой покрываться, кресты же долу клонились да потихоньку истлевали. А ежели округ свежие холмики с крестами громоздились – то и с ними зачастую схожая беда приключалась.
По счастью, не у всех жителей сердца мохом навек обросли. Из рода в род объявлялись в царстве-государстве, по-всякому называвшемся, и люди, покойников круглый год чтившие.
Исполать памятливым: без оных рассыпалась бы прахом земля северная.
