Текст книги "Лорд 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 14

Я в компании Струкова сделал круг высоко в небе, внимательно рассматривая картинку на земле. Там под маскировочными сетями и деревьями в небольшой роще прятались сотни людей, тяжёлое вооружение и бронетехника. Место для этого лагеря явно было выбрано из-за дороги, проходившей вплотную с рощей. Рассмотрев, что хотел, я повернул к лесу, раскинувшемуся в километре от места скопления солдат. На опушке я приземлился и немедленно обернулся человеком. С паузой в несколько секунд моему примеру последовал Паша.

– Чёрт, тут яма с водой, – чертыхнулся напарник, когда выше колена провалился в рыхлый апрельский снег.

– Неужели промок? – удивился я. У всех моих провожатых одежда была зачарована для сезонных условий.

– Да нет, неприятно просто.

К слову, насчёт провожатых. Мы с Пашей простояли на месте минут пять, когда среди деревьев замелькали серые силуэты крупных волков. Минуту спустя пятёрка волков оказалась рядом с нами и обратилась в людей. Старшим среди был Семянчиков.

– Всё нормально? – уточнил я у него и, получив утвердительный кивок, продолжил. – Тогда действуем по плану.

Тот опять кивнул. Слов не требовалось, ведь всё было не раз обговорено ещё в Белоруссии. Перед тем, как пойти к военному лагерю, я задрал голову вверх и взглянул на пару соколов, круживших высоко-высоко в небе. Рассмотреть их простому человеку было очень сложно. Трое волколаков и пара соколов, были моей страховкой от всего. С собой я взял Струкова и двух волков-оборотней. Не то, что мне они были очень уж нужны, но на этом сумели настоять мои соратники ещё во время подготовки плана в Цитадели. Мол, понимаем, что тебе не нужны защитники, но возьми сопровождение хотя бы ради представительности.

Меня и моих спутников заметили буквально сразу, стоило выйти из-за деревьев на открытое поле. Мы не прошли и пятидесяти метров, когда со стороны замаскированного лагеря показались несколько человек. Спустя десять минут мы встретились. Казалось бы, ну что тут какой-то километр? Но по полю, покрытому тяжёлым снегом, под которым находилась вода и грязь, идти было очень тяжело. И это нам, которым амулеты и зачарованная одежда помогали сглаживать часть тягот. А вот красноармейцам было намного хуже! Было их шестеро, двое в полушубках, четверо в ватниках, поверх которых были натянуты куртки от белых маскхалатов. У всех автоматы ППШ, у обладателей полушубков кобуры с пистолетами на боку, а у их сопровождения болтались на ремнях ножи в ножнах.

– Лейтенант государственной безопасности Доркин, – быстро произнёс один из «полушубков». – Кто такие?

– Я Киррлис, мне здесь назначена встреча с майором Телегиным или полковником Спициным, если майора не окажется на месте.

– Документы! – потребовал тот.

– Нету.

– Но… – нахмурился тот, потом запнулся и немного другим тоном сказал. – Понятно. Здесь мы ждём вас, товарищ Киррлис. Пойдёмте, – он покосился на трофейные автоматы, висевшие за спинами волколаков, на пистолетные кобуры у них на ремнях и кинжалы. Наверное, так и хотел приказать сдать оружие, но инструкции, которые ему должны были дать перед нашей встречей, победили желания. Или внутренним чутьём понял, что никто ему даже иголку не отдаст. А своими требованиями он только разожжёт на ровном месте конфликт.

– Машину бы пригнали, – пробурчал Струков. – За минуту бы добрались, а так будем не меньше десяти грязь месить.

– Нельзя, маскировка нарушится. На дороге следы не так бросаются в глаза, как на этом поле. А немецкие самолёты уже пролетали сегодня поблизости, – ответил ему лейтенант. – Лучше десять минут потерпим, а потом почистим сапоги, чем так рисковать.

– Да я так, мне-то не тяжело идти, я про вас подумал.

– И нам не тяжело, – чуть резковато по сравнению с предыдущим тоном откликнулся лейтенант. Наверное, не понравилась ему чужая жалость.

Провели нас в самый центр лагеря, где стояли несколько больших палаток, выкрашенных в белый цвет и дополнительно укрытых под маскировочной зимней сетью, натянутой на высоких жердях. Под такими же укрытиями стояла боевая техника, пушки, миномёты и крупнокалиберные пулемёты. С воздуха рассмотреть лагерь благодаря подобной маскировке почти невозможно. На такое способен лишь кто-то вроде меня и моих соратников, обладающих соколиным зрением или магическими вещицами. Все встречаемые на пути бойцы с интересом смотрели на нас. Наверное, гадали кого видят, ведь от них мы разительно отличались одеждой и оружием. До линии фронта отсюда было несколько десятков километров, и потому встретить кого-то с трофейными автоматами и пистолетами – это редкость.

– Подождите, пожалуйста, здесь, – вежливо обратился ко мне Доркин. – Мне нужно доложить.

– Хорошо.

Лейтенант скрылся внутри палатки, рядом с которой наша группа остановилась. Отсутствовал он меньше минуты.

– Проходите, ваш ждут, – сообщил он, когда вернулся обратно на улицу. Обратно в палатку с нами он не пошёл, оставшись со своими бойцами снаружи. Внутри палатка была разделена на три части брезентовыми пологами. В первой стояла печь, возле которой лежали кучкой дрова, да пара столов из досок и лавка. Здесь же находились двое солдат, один сильно в возрасте, второму недавно стукнуло двадцать.

– Туда, – указал старший из них на следующую «комнату», проход которой прикрывался солдатской плащ-палаткой.

Я ожидал, что увижу не меньше десяти человек, командиров, до которых доведу некоторые нюансы будущего, эм-м, скажем так, десанта в Витебск. Но оказалось, что в палатке меня ждали только те, о ком сообщил Озеров. Майор и полковник. Кстати, позже меня Струков просветил, что Телегин служит в НКВД и его звание равнялось армейскому генералу. Майор был среднего роста, но широк в плечах, полностью лыс, зато обладал густыми чёрными усами на верхней губе и кустистыми бровями. Спицын возвышался над ним почти на голову, был сухощав, с полностью седыми висками, короткими волосами с небольшой проседью и гладко выбрит. Обоим мужчинам далеко за сорок лет. Майор и вовсе вот-вот должен отметить полувековой юбилей.

– Товарищ Киррлис? – посмотрел на меня энкавэдэшник. – Рад познакомиться. И с вами, товарищи.

Он пожал руку сначала мне, потом моим оборотням.

– Сейчас должен подойти дивизионный комиссар Рохлин, за ним я уже отослал бойца. Тогда и начнём серьёзный разговор, а пока, может, по чайку? Есть шоколад, печенье, конфеты, колбаса и хлеб. Шоколад очень хороший, наш, а не какая-то фашистская подделка.

– Не откажемся от чая, – за всех ответил я. – Я попробую шоколад.

Два больших чайника с кипятком принёс пожилой солдат, которого я видел при входе в палатку. Его напарник следом занёс поднос со стаканами в металлических серебристых подстаканниках. Я отдал предпочтение шоколаду, как и комиссар. Полковник вообще от чая отказался. Судя по ауре, он был предельно взволнован, хотя внешне это никак не проявлялось, разве что за всё время произнёс несколько коротких фраз, предпочитая молчать и внимательно рассматривать нашу группу. Оборотни налегли на колбасу, быстро смолотив одно кольцо и начав второе, последнее.

Комиссар появился минут через десять после моего входа в палатку. Это был уже немолодой человек с полностью седой головой. Высокого роста, очень худой и слегка сутулый, во время ходьбы он опирался на трость, сделанную из алюминиевой трубки, с резиновым основанием и деревянной лакированной ручкой. Взгляд у него был ясный и внимательный.

– Здравствуйте, Киррлис, – он переложил трость в левую руку и протянул мне правую. – Анатолий Бенедиктович Рохлин, дивизионный комиссар четыреста второй стрелковой дивизии. Её три полка и танковая бригада будут участвовать в десанте на Витебск.

Я пожал ему ладонь.

– Правда, честно признаюсь, что не представляю, как можно из наших губерний одним махом перенестись в восточную Белоруссию, хотя и наслышан о тех вещах, на которые способны только вы, – продолжил он свою речь после рукопожатия.

– Будет проще показать, чем рассказать. Или пояснить уже после увиденного, – вздохнул я, уже готовясь к нудному рассказу о работе порталов. К счастью, командиры решили сразу перейти к делу, а не вникать в лекции о том, с чем впервые в жизни столкнулись, да и вообще услышали. От них я узнал, что в бой будут брошены свыше двух тысяч бойцов. Среди них расчёты пятнадцати орудий, где шесть – это «полковушки» (так их обозвал Спицын), а девять являлись лёгкими противотанковыми орудиями калибра сорок пять миллиметров. Так же в эти тысячи входили экипажи восьми Т-26, стольких же Т-34 и двух Т-28, плюс ещё двенадцать грузовиков с прицепами, что везли боеприпасы. В последних особенно сильно станут нуждаться миномётчики, коих в десанте набралось целых двадцать пять расчётов. Спицын пояснил, что в условиях будущего городского боя миномётчики окажутся самыми эффективными в плане артиллерийских ударов по скоплению врагов. Были ещё крупнокалиберные и станковые пулемёты, противотанковые ружья, опытные снайперы и взвод огнемётчиков. Все солдаты принимали участие в сражении под Москвой, когда гитлеровцев погнали прочь от столицы СССР.

– Концлагерь находится здесь, – я разложил на столе свою карту, на которой имелись все нужные пометки и с самым подходящим масштабом. – Десант выйдет в этом районе. Также здесь же уже действуют мои люди, – я обвёл карандашом квадрат с куском города между реками Западная Двина и Витьба. – Здесь, здесь и здесь уже стоит защитный барьер, который не даст гитлеровцам свободы в выборе атаки. Наступать они смогут, где угодно, но только не в этих точках. Правда, им не помешает вести артобстрел через барьер из другой части города, – я вновь указал на полосы на карте, сделанные коричневым карандашом, где сегодня мною были расставлены рунные камни. – Этот барьер и для ваших бойцов будет непреодолим, учитывайте это. Он вызывает небольшую дезориентацию и может превратить солдат в лёгкую мишень для противника. Но точно также превратятся в хорошие цели и немцы, когда решат пройти через него.

– А как-то можно для наших убрать этот эффект или уменьшить его? – поинтересовался у меня комиссар.

– Нет, – я отрицательно мотнул головой. – Впрочем, рядом с вашими отрядами будут находиться мои люди, которые проигнорируют барьер и помогут в случае чего.

– Здесь есть немецкие подразделения? – следующий вопрос задал мне полковник, указывая на отмеченную мной область на карте.

– Да, но часть их уже уничтожена или вот-вот будет уничтожена. С прочими разберётесь вы, их там сотня с небольшим останется.

– Что с охраной лагеря для военнопленных и можно ли рассчитывать на помощь пленных? – третий вопрос задал уже майор. – Было бы ещё неплохо донести до их сведения, что этим поступком они смоют позор плена.

– Вот и доведёте, когда там окажетесь, – неужели он подумал, что я займусь этим или я неправильно понял его фразу? – Что же до охраны, то сейчас её, – я посмотрел на наручные часы, – да, сейчас её уже уничтожили и ключевые точки занимают мои люди и часть военнопленных, у кого ещё остались силы. Так-то, я бы не советовал сильно рассчитывать на пополнение из шталага. Люди там истощены как физически, так и морально. Да, сражаться пожелают многие, но весь вопрос, насколько хорошо это у них получится? На мой взгляд, они только потратят патроны зря.

– Командование сказало, что удерживать плацдарм в Витебске нам придётся до момента, когда войска прорвут фронт и дойдут до города и рассчитывать на ещё одну мгновенную переброску нельзя. Это так? – комиссар пытливо посмотрел мне в глаза. – Или…

– Никаких или. То устройство, с помощью которого я проведу ваших солдат, у меня одно. Следующее я получу не скоро. К этому моменту вы или соединитесь с основной армией, или вас уничтожат.

– М-дя, – крякнул майор, – не самая приятная перспективка.

– Я буду помогать всеми доступными мне силами. Самое главное – перекрою железную дорогу. По ней точно не пройдёт ни один эшелон со стороны Полоцка. И с авиацией помогу, в смысле, с немецкой, чтобы она не бомбила.

– Это доброе дело, – оживился полковник. – С воздуха мы наиболее уязвимы.

– Ещё попробую оказывать медицинскую помощь. Но лишь самым тяжёлым раненым и без точной гарантии, так как немцы меня самого обложили в лесу, и создают вокруг меня укреплённую многокилометровую полосу, как на передовой.

В целом, совещание и обсуждение планов не затянулось надолго. Где-то час прошёл с момента появления Рохлина, когда были решены все вопросы и пришла пора перейти от слов к делу.

– Здесь открою переход. На той стороне окраина, пустырь или небольшое поле. С двух сторон невысокие бугры, рядом дорога и развалины домов, которые в прошлом году сгорели во время сражений за Витебск. Концлагерь будет левее в полукилометре, где-то так, – сказал я, остановившись на дороге рядом с рощей. – Времени у вас будет около часа. Но лучше рассчитывайте на меньший срок, примерно на треть, а то и половину.

– Тридцать-сорок минут? – уточнил Спицын.

– Угу, – подтвердил я.

– Понятно. Вы тогда, товарищ Киррлис, ждите, пока бойцы не построятся, и не выйдет техника. Это займёт полчаса или меньше.

– Жду, что мне ещё остаётся, – пожал я плечами.

В полчаса красноармейцы не уложились, слишком уж много их было, а танкам требовалось времени больше всего, чтобы начать движение. Несмотря на увеличившийся срок ожидания, раздражения я не испытывал. Так, небольшой мандраж и всё. Порадовали слаженные действия союзников. Не было лишней суеты, толкотни и беспорядка. Каждый боец знал своё место и действия.

Когда комиссар сообщил, что уже пора, я активировал вторую часть портального амулета. В воздухе образовалось кольцо трёхметрового диаметра. Его ободок сиял ярким бело-голубым светом, который заставлял слегка щуриться.

– На той стороне свечение такое же? – тихо спросил меня Спицын.

– Скорее всего, – ответил я и пояснил, поймав удивлённо-озадаченный взгляд собеседника. – Я сам впервые применил это устройство, до этого сталкивался с другими, похожими, но другими.

– Ясно. Тогда сначала вперёд пойдут разведчики, осмотрятся и вернутся с результатами. Просто не хочется попасть в засаду, если вот это, – он махнул рукой в воздухе, нарисовав круг, – увидят немцы и решат заглянуть на огонёк.

– Только быстро. Времени у нас мало.

– Разумеется.

По его отмашке несколько человек в белых маскхалатах с автоматами и самозарядными винтовками бегом сорвались с места и скрылись в портале. Спустя пять минут один из них вернулся, и подал сигнал: направил автомат прикладом вверх и трижды поднял-опустил его. После этого вновь исчез в портальном кольце.

– Всё чисто, можно идти, – перевёл мне сигнал Спицын и вновь махнул рукой. По его жесту стронулась с места колонна красноармейцев. Первые бойцы слегка замешкались перед порталом и шагнули внутрь лишь после грозных окриков командиров. Зато следующие за ними взводы и роты проходили уже без остановок. Вскоре пришла очередь техники. Понадобилось почти сорок минут на то, чтобы крупная группа солдат и техники полностью оказалась на той стороне. Последними в портал вошёл я с оборотнями, а уже за нами Спицын и Рохлин.

Глава 15

Когда я оказался в Витебске, то здесь уже звучали выстрелы и взрывы гранат. Почти вся пехота уже воевала где-то на городских улицах, и только танки оставались на пустыре, да половина артиллерии с миномётчиками копошилась, не то обустраивая позиции, не то вытягивая своё оружие из грязи, в которую превратился пустырь.

– До последнего не верил, что такое возможно, – пробормотал Спицын. Он снял высокую каракулевую шапку и вытер ладонью в перчатке макушку. – Да, бывает же такое.

Сказал он это явно просто так, как бы даже это не были его мысли, что он озвучил сам того не желая. И потому что-то отвечать я не стал. А потом события развели нас в разные стороны. Ему требовалось управлять подразделением, а мне… собственно, я свою работу выполнил практически полностью. Дальнейший успех зависел от самих десантников.

Вообще, на мой взгляд, эта заброска тысяч людей, бронетехники и тяжёлого оружия глубоко в тыл к немцам была той ещё авантюрой. Советское командование решилось на неё явно от безнадёги и желания переломить хоть ненадолго ход войны. Ещё как вариант, решили проверить мои новые возможности. И тут плюсов, с моей точки зрения, больше, чем минусов. Я показал, что обладаю возможностью в любой момент и в любое место незаметно провести крупные силы для неожиданного удара. И пусть я сказал, что у меня больше нет портальных амулетов, пусть. Такие заявления с самыми искренними лицами делают все. И большая часть подобных слов есть не больше, чем ложь.

Закрыв портал – кстати, время его ещё не закончилось и внешне никак не показывалось, что энергия в нём на исходе – я со своими спутниками отправился в сторону концлагеря. Там уже суетились несколько десятков советских бойцов и командиров. Вместе с ними находились лидеры из среды военнопленных. Почти всех я знал по описаниям, был в курсе их биографий, желаний, надежд. Ещё я обратил внимание на десятки мёртвых тел рядом с воротами и у колючей проволоки недалеко от двух вышек возле них. Выглядели они, мягко говоря, непритязательно. Позже мне стало известно, что это предатели, сотрудничавшие с немецкой лагерной администрацией. Многих убили прямо в бараках или рядом с ними, когда прошёл слух о наступлении Красной Армии и уничтожении охраны. Немногих «везунчиков», кто был самым проворным, прикончили уже возле забору, куда те сбежали в надежде получить защиту у своих хозяев. Увы, увы, предательство всегда карается, рано или поздно.

Мои пленные (бывшие пленные) заняли оборону на юго-западном направлении. Те, кто считался кандидатами в кандидаты на перерождение, попросились под руку красноармейцев, вернее, энкавэдэшникам. Это их я увидел рядом со шталагом триста тринадцать, общающимися с лидерами военнопленных в концлагере. Сотня уже вооружённых бойцов (мои) и двести человек, которые ждали, когда им доставят оружие убитых немцев в городе. Они порывались сами то забрать и если придётся, то голыми руками рвать гитлеровцев, но старший команды, направленной в шталаг майором Телегиным, сумел сдержать их порыв.

Кстати, между десантниками и моими бойцами чуть не случилось кровопролитие. Красноармейцы не сразу узнали, а потом долго не верили, что перед ними находятся не враги. Всё дело в трофейном оружии, которыми освобождённые военнопленные оказались вооружены. Плюс, достаточно приличный вид, контрастирующий на фоне основной части измождённых людей в шталаге, тёплая одежда и белые маскхалаты. Просто чудо, что никто не пострадал в первые минуты.

Спустя часть почти вся правобережная часть Витебска находилась в руках красноармейцев. Им по мере сил помогали мои подчинённые. Я тут, правда, немного скромничаю. На самом деле, именно оборотни и простые люди с амулетами нанесли самые сильные и главные удары. Это они уничтожили охрану шталага, вырезали патрули на окрестных улицах, уничтожили солдат в двух казармах. Здесь пришлось использовать особые амулеты, которые накрыли здания чарами крепкого сна. После такого дюжина моих подчинённых легко прикончила почти две сотни бессознательных врагов. Также мои солдаты захватили самые важные городские объекты. Взяли под контроль или уничтожили все средства связи. Часть немцев были снабжены амулетами подчинения и не по своей воли стали работать на нас. В основном это были старшие офицеры и связисты. Позже они на запросы о шуме боя в городе отвечали, что произошёл бунт в лагере военнопленных, часть которых разбежалась, и сейчас их ловят и расстреливают прямо на улицах. Долго этот обман не проработал, но даже несколько часов отсрочки хватило мне и советским командирам, чтобы укрепить позиции и захватить ключевые для обороны точки. От оборотней, патрулирующих вокруг города и контролирующих дорогу Полоцк-Витебск, трижды приходили сообщения о том, что они перехватывали небольшие немецкие отряды, направляющиеся к нам на огонёк. С этой задачей легко справлялись всего семь оборотней, вооружённых до зубов, и действующих по одиночке, чтобы захватить как можно больше территории. Всего ими было уничтожено около двух взводов врагов, четыре машины и один броневик. Связь шла через соколов, которые постоянно висели в воздухе и высматривали оговоренные сигналы. Увидев такой, они приземлялись рядом с тем, кто его подал, слушали донесение и летели ко мне. Темнота им практически не мешала.

Едва рассвело, как в небе появились два воздушных разведчика. По характерному виду самолётов и верхнему крылу, частично закрывающего кабину, я опознал «хеншелей». Паша говорил, что данные самолёты уже порядком устарели, и используются в основном для разведки и связи. Особенно эти аппараты преуспели в первом.

– Ну, это вы зря, – зло усмехнулся я, посмотрев на них. – Не мешать, я сам с ними разберусь.

Я обратился в сокола и стремительно взмыл в небо. Спустя несколько минут уже находился высоко над вражескими воздушными наблюдателями. Рассчитав всё, я рухнул в пике, разогнался и перекинулся в человека. Первая цель находилась в зоне поражения секунд пять, но мне этого вполне хватило, чтобы дважды использовать боевой амулет с морозными чарами. Первое ледяное копьё угодило в лицо стрелку, успевшему меня увидеть, но и только. Заклинание разнесло половину головы и превратило остатки черепа в кусок кровавого льда. Второе копьё пробило заднее остекление и ударило в шею пилоту, почти отделив голову и превратив ту в кусок льда.

Я опять превратился в сокола и стал набирать высоту. Чуть-чуть испугался, когда в нескольких метрах надо мной и правее пролетели трассы пуль, выпущенных из пулемёта второго самолёта.

«А вот вам и порция новых страшных слухов про людей-птиц, убивающих немецкие самолёты», – промелькнула мысль в моей голове. Воздушные наблюдатели уже не вернутся на свой аэродром, но уверен, что успели передать по рации про меня и мои действия. Ну, а дальше их сообщение расползётся сначала по аэродрому, а потом выйдет за его пределы, медленно и неотвратимо отравляя воинский дух оккупантов, как яд огненного аспида.

По второму «хеншелю» я ударил почти точно в лоб, забросав его полудюжиной ледяных заклинаний. Часть из них попала в винт и в крыло, но минимум два заклинания угодили в кабину, убив или тяжело ранив пилота. Стрелку на этот раз повезло – избежал встречи с боевой магией. Впрочем, участь его от этого лучше не стала.

Самолёт резко клюнул носом и практически отвесно полетел вниз, чтобы через примерно минуту столкнуться с землёй и превратиться в огненно-дымный фонтан. Стрелок так и не смог выбраться из кабины, погибнув во взрыве.

Когда я приземлился и перекинулся в человека, то первое что увидел, это полные восторга глаза союзников, находящихся рядом.

– А это как? – спросил сержант энкавэдэшник. – Можно научиться?

– Можно, но долго и дорого и только с разрешения вашего пр… товарища Сталина, – ответил я, проигнорировав первую часть вопроса.

– Эх, кто я такой, чтобы беспокоить товарища Сталина, – пробормотал тот. Восторг и непонятная надежда в его взгляде потускнели, как и во взглядах его товарищей.

Уже к трём часам дня большая часть Витебска была в руках советского десанта. Лишь в трёх местах немцы закрепились. Выбить их оттуда красноармейцы своими силами не могли, а мне и моим подручным хватало других дел. Лично я уже во второй раз переносил рунные камни, закрывая немцам самые удобные пути в город. Половину оборотней и обладателей амулетов направил на помощь патрулям, перекрывающим западное направление, откуда пошли крупные вражеские отряды. Рунными камнями, охотничьими амулетами и магической маскировкой частично закрыл север и восток, откуда также рвались в город гитлеровцы. Связка из рунных камней и притягивающих амулетов отлично показала себя. Немцы, попав под влияние первых, сворачивали со своего пути и быстро оказывались в зоне действия вторых. После этого перестрелять заворожённых врагов не составляло труда. Так гитлеровцы потеряли во время первой атаки сразу две роты на северо-западной окраине Витебске, недалеко от концлагеря. Ещё в трёх местах ситуация была аналогичной. Скорее всего, только благодаря этим эпизодам, в которых немцы потеряли свыше тысячи человек убитыми, в атаках они стали осторожничать и, я бы сказать, пугаться, отступая сразу же, как только им начинали казаться странности. Об этом нам поведали несколько пленных.

Часть оборонительной линии прошла вдоль Двины на левобережной стороне Витебска. Река отлично сыграла роль заградительного рубежа. По ней могли двигаться только пехотинцы без тяжёлого оружия. А после того, как я магией взломал лёд на протяжении нескольких километров, наступление гитлеровцев в том месте захлебнулось. На правом берегу передовая протянулась по северной и восточной городским окраинам. Все дома там были превращены в опорные узлы и огневые точки. В основном всё тяжёлое вооружение и бронетехника были сосредоточены на восточной и юго-восточной окраине Витебска, где немцы особенно ожесточённо атаковали. Мне даже пришлось дважды срочно перемещаться в тот квадрат и помогать с отражением вражеских атак.

В середине дня было проведено совещание, чтобы подвести текущие итоги. На него пригласили и меня.

– Город практически захвачен. Остались небольшие очаги сопротивления здесь, здесь и здесь, – Спицын ткнул карандашом в карту, расстеленную на нескольких столах, поставленных вместе. Карта, кстати, была немецкая, а совещание проходило в захваченном штабе. Брали его мои оборотни, поэтому тут практически не имелось следов боя, лишь кое-где остались пятна крови. Трупы же выбросили на задний двор. – Товарищ Киррлис, вы можете с этим помочь?

Все перевели взгляды с карты на меня.

– Нет, я слишком много потратил внутренних сил, энергии, если так понятнее. А мои люди задействованы на более важных направлениях, – отрицательно покачал я головой.

– Жаль, но ничего не поделаешь. Мы сумели создать два отряда ополчения из местных жителей и самых крепких бойцов и командиров из немецкого концлагеря. Всего набралось шестьсот человек, – продолжил полковник после моего ответа. – Вооружение трофейное, в основном немецкие карабины. Основные удары немцы наносят со стороны Суйково, Тулово и Вороны.

– С прочих тоже давит, – ответил один из незнакомых мне командиров в рваном и грязном маскхалате, с перевязанной левой ладонью.

– Знаю, – спокойно ответил Спицын, – но я указал самые тяжёлые направления. В других точках, про которые вы говорите, нам помогает товарищ Киррлис, точнее его устройства, – все посвящённые в мои дела командиры упорно называли амулеты устройствами, приборами, вещами, но только не так, как нужно правильно. То ли их так проинструктировали сверху, то ли нашли названия для собственного успокоения и лучшего внутреннего восприятия странностей мира. – Ещё, полагаю, все слышали канонаду на востоке. Это наши части ударили по гитлеровцам в районе Суража и Усвят и прорвали там вражескую оборону. Между нами сейчас меньше тридцати километров. Сутки, может, двое и наши передовые части выйдут к городу. Нам нужно только продержаться эти двое суток, максимум двое, – он обвёл собравшихся взглядом. – Ночью или утром нам обещано подкрепление, пока точно не знаю, что оно из себя будет представлять. Возможно, завтра нам на помощь придут партизанские соединения из этого района, – он вывел тупой стороной карандаша квадрат, точками которого были Городок, Сураж, Бычиха и Усвяты. – Но только возможно, так как они помогают нашим регулярным войскам бить немцев.

Потом он перешёл к вопросам снабжения и организации службы. В частности, сколько боеприпасов осталось, сколько потрачено, уточнил потери, как организовано питание, налажена ли служба патрулей за линией обороны и есть ли факты поимки диверсантов, недобитков и так далее.

Не успел я вернуться с совещания, как один из соколов прилетел с сообщением, что со стороны Полоцка по железной дороге движется бронепоезд. Точнее, двигался. В данный момент он стоит примерно в одиннадцати километров от Витебска. Там его остановили мои оборотни, повредив рельсы. А вот что-то сделать с бронированным многотонным монстром, ощетинившимся стволами пушек и пулемётов, они не могли. Толстую броню не брали ни пули, ни гранаты, ни магия.

Передав приставленному ко мне красноармейцу сообщение для командования десанта о своих действиях, я обернулся в птицу и улетел на запад. Перед тем, как приземлиться рядом с моими подчинёнными, я сделал несколько кругов над участком железной дороги, где стояла стальная змея бронепоезда. Вокруг него лежали несколько десятков тел немцев. Это были те, кто пал под меткими пулями оборотней. Остальные, видимо, укрылись за бронёй, пробить которую волколаки и беролаки не могли из-за отсутствия тяжёлого оружия. Под головной платформой с мешками, полными земли или песка, один рельс оказался выгнут, а две шпалы расщеплены. Всего в составе находилось четырнадцать вагонов, включая две платформы с мешками с землёй, а так же запасными шпалами и рельсами. Два вагона имели две башни с короткими орудийными стволами неплохого калибра. Ещё из четырёх торчали пулемётные рыльца. Увидев, что хотел, я пошёл на снижение.

– Рассказывайте, – потребовал я, оказавшись среди своих солдат.

– Фёдор Ковалёв, старший я, – представился один из волколаков. – Увидели бронепоезд, сначала обстреляли его, но пули не брали. Попробовали подорвать гранатами, но и тут не вышло. Магия броню не взяла тоже. Тогда мы сделали связку из гранат и взорвали пути перед ним. Думали, что он с путей сойдёт, но гад этот успел затормозить, только первый вагон с мешками скатился. Мы ещё потом забросили несколько гранат внутрь, а потом немцы закрыли заслонки, спрятались, как в ракушке. И гранаты у нас все вышли. Они иногда постреливают куда попало, наружу не лезут. Собственно, это всё.

– Понятно. Сейчас посмотрю, что смогу сделать, – произнёс я, выслушав доклад. Амулеты у меня имелись посильнее, чем у оборотней. Да и магия ко мне частью вернулась, что позволяло мне применять некоторые простые чары из тех, амулетные аналоги которых было не купить. Со всем этим я был уверен, что уничтожить бронепоезд не составит труда. Но пока дошёл до него, то в голову пришла идея захватить поезд. Отремонтировать пути, думаю, не сложно. Пожалуй, даже хорошо, что оборотни не сумели их как следует раскурочить

Надежда на то, что получится «захватить» кого-то из немцев у пулемётов, использовав щели в амбразурах, между оружейными стволами, сработала. Сначала я использовал массовую рассеянность и ментальное оглушение, а потом подчинил ближайшего к пулемётной бойнице врага и приказал тому открыть бронелюк. Заскочив в открывшийся проход, я прямо с порога дважды ударил костяными иглами из некромантии. Этого хватило, чтобы убить и тяжело ранить всех из семнадцати находившихся в вагоне.