Текст книги "Лорд 3 (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21

– Я своё обещание выполнил, товарищ военинженер, – сказал я Озерову. – Тонна вольфрама готова.

Мы с ним сейчас находились под навесом, где лежали в патронных ящиках мелкие вольфрамовые слитки. Места они занимали мало, зато весили будь здоров. Их точно на У-2 не вывезти. Нужен самолёт вроде «дугласа» или трофейного «хеншеля».

Озеров опустился на корточки и взял в ладонь два слитка.

– Настоящий вольфрам? Тяжёлые какие, – покачал он их.

– Настоящий. Не уверен, что у вас могут добиться такой чистоты, – ответил я ему. Хотелось добавить, что ещё и сильно сомневаюсь в том, как советские металлурги смогут переработать тонну данного металла. Не стал. Это может быть воспринято, как превозношение себя и принижение союзников.

– Это вы зря, товарищ Киррлис. Советская промышленность одна из самых крупных и ведущих в мире. Ей по плечу всё, – с едва заметными нотками обиды откликнулся тот. Подержав в ладони слитки ещё немного, он бросил их в ящик, захлопнул крышку и встал на ноги. – Значит, здесь тонна?

– Тонна, – кивнул я.

– Нужен самолёт побольше, – пробормотал он. – Товарищ Киррлис, можете помочь с посадочной полосой для «дугласа»?

– В ближайшее время точно нет. Все заняты на других работах, более важных.

– Ах да, точно, – спохватился он. – Сам же видел, как феи таскают деревья. А вы что-то опять строить собираетесь? – вроде как невзначай спросил он.

Я молча пожал плечами и перевёл взгляд с него на ящики с подарком для СССР.

– Надо же, такие крохи, а поднимают столько, с чем не всякий лёгкий кран справится, – Озеров понял всё правильно и сменил тему. – Так, я тогда к радисту. Сообщу в Москву, что груз вольфрама готов, но есть препятствия с доставкой. Я же больше вам не нужен?

– Нет, нет, – я отрицательно мотнул головой.

Тот вежливо кивнул и быстрым шагом направился к дому, где жила его группа. Ещё вчера я сообщил, что ему теперь разрешён свободный доступ в лавку Озары и покупка нескольких типов амулетов. Глядя в тот момент на вспыхнувшую ауру военинженера, я предположил, что уже минувшей ночью прилетит самолёт с грузом золота и драгоценных камней, но ошибся. И теперь теряюсь в догадках: нехватка средств, пересмотр планов насчёт нашего сотрудничества, какая-то хитрая игра в мою сторону, важное событие в СССР, сумевшее по значимости перекрыть моё щедрое предложение? Что из всего этого стало причиной, почему правительство не решило в этот же день закупиться волшебными вещами. Надеюсь, скоро узнаю.

Ойри и Сата меня смогли удивить. За несколько дней они сделали два зачарованных противотанковых ружья. И главным в них были не чары, а огромный резерв маны, который вдобавок ещё и самовосстанавливался. Ружьё стало легче, отдача уменьшилась в несколько раз, став слабее даже в сравнении с обычными винтовками. Многократно возросла прочность. Это было очень кстати, так как скорость пули очень сильно выросла. А это в свою очередь привело к увеличившему износу ствола. Чары бесшумности уменьшили звук выстрела так, что выстрел уже с трудом можно разобрать с полутора сотен шагов. И это тоже было очень и очень полезно, так как «ускорившаяся» пуля выдавала звук при вылете из ствола такой же, как снаряд из пушки. Единственное, что осталось нетронутым гномками – патрон. Но получив огромную скорость, кусочек свинцового сплава в толстой стальной оболочке – пуля – буквально испарялся при ударе с целью, выплёскивая море энергии, что приводило к уничтожению цели полностью или частично. Огромные камни обзаводились внушительными кратерами в месте попадания пули. Те, что поменьше, раскалывались. Часто при этом щебень разил вокруг себя всё не слабее шрапнели. Лобовая броня и броня башен даже советских танков не выдерживала попадание пули с трёхсот метров. Бронесталь буквально вскипала на всю свою толщину. Лёгкие танки иногда пробивались пулей насквозь через оба борта, если на пути раскалённой пули не встречались внутренние узлы бронемашины. Стволы деревьев в два обхвата толщиной дырявились также легко. После попадания в них появлялась сквозная дыра, в которую можно было свободно засунуть руку. На выходе из дерева вырывался огромный кусок, чуть ли не чурбачок, которые раскалывают на поленья в лагере. Полуэльфы стрелки, после того как пристрелялись из зачарованных ПТР, легко укладывали четыре пули с шестисот метров в неподвижную цель, размером с ладонь. И с трёхсот в двигающуюся грудную мишень. Жаль, что сейчас в моей дружине всего два таких ружья. Вот будь полсотни – это было бы великолепно! Имея мощь противотанкового орудия, точность снайперской винтовки и мобильность пехотинца, подобное оружие в таком количестве стало бы моим козырным тузом. Пожалуй, десяток стрелков смогут одним залпом сбить вражеский бомбардировщик на высоте до километра.

Получив свою заслуженную похвалу от меня, они сумели удивить: предложили зачаровать ещё шесть таких же ружей, по три каждая. Я и не подумал отказаться. Хотят набрать положительных баллов в моих глазах? Только буду рад. Когда они закончат с этой партией ПТР, то нужно намекнуть или попросить заняться зенитками. Пусть немцы уже не рискуют бросать против меня свою авиацию, но всё может измениться со дня на день, когда Красная армия займёт Витебск.

Только порадовался тому, что в моих руках появилось первое магическое оружие, как прилетел сокол с новостями, что постройка секретных аэродромов уже закончена и немцы собираются ликвидировать пленных. Грузовики для них уже в пути.

Дальше всё делать пришлось чуть ли не бегом. Самая важная часть плана по спасению пленных и уничтожению немецких аэродромов – покупка боевых амулетов у Озары. Жаль, что пока развитие Очага не даёт мне доступа к более качественным волшебным побрякушкам. Но и это не за горами. Скоро у меня появится Зал Мастеров, а за ним и Рынок.

«Спасибо налогам», – с удовольствием подумал я, покупая амулеты на те деньги, что мне на днях принесли мои вассалы. Благодаря им я не экономил на покупках, решив качество взять количеством. Одно расстраивало и это то, что в облике птицы и с помощью других соколов я не мог утащить с собой все эти амулеты. Пришлось воспользоваться помощью волколаков. А их скорость и незаметность существенно отставала от моей. Так что, на аэродромах мне пришлось ждать, когда доберутся четвероногие оборотни. Впрочем, время я не потратил зря. К сожалению, не успел спасти Богульникова с его людьми. Их и евреев, используемых на строительство аэродрома, гитлеровцы уже расстреляли. Построили в колонну, отвели на два километра в сторону, заставили спуститься в глубокий овраг, ещё полный снега, и там убили всех из пулемётов. И никаких следов того, что мой знакомый со своими соратниками попытался продать свои жизни подороже. Меня ждал, моей помощи? Или решил, что сопротивление помешает моим планам по уничтожению аэродрома, например, немцы усилят охрану и решил умереть, но не допустить этого? Сейчас уже и не узнать. Мне удалось вытащить из оврага, ставшего большой братской могилой, сорок два человека раненых. А было… эх, чего уж там. Увы, но я просто не мог успеть везде и сразу. За аэродромами присматривал только один сокол. И он в момент казни прилетел ко мне. Зато я спас от такой же участи пленных на втором аэродроме. Здесь их было всего четыреста вместо более чем семи сотен «богульниковцев» (я так решил называть военнопленных и евреев с первого аэродрома по фамилии единственного, с кем познакомился там пару дней назад). Немцы планировали их вывезти на грузовиках, набив людей в кузова, как рыбу в консервные банки. Для место для казни подобрали старый песчаный карьер чуть ли не в десяти километрах от места работ. Пешком туда гнать людей было долго, а расстреливать в окрестностях аэродрома гитлеровцы почему-то не захотели. Может, не нашли подходящего глубокого оврага, как в первом случае.

Машины оказались очень кстати. Немцы даже не поняли, что случилось. Взяв под контроль нескольких водителей, я приказал им вести всю колонну в нужное место. Конечно, пришлось потесниться, чтобы раненые из первой группы могли более-менее комфортно – с учётом ситуации – разместиться. Спустя полчаса с момента выезда с территории аэродрома пленные обрели свободу и транспорт. Оружие и одежда тридцати семи гитлеровцев также стала их.

– Меня зовут Киррлис, я командир партизанского отряда, действующего там, – я махнул рукой на юго-восток. – Сейчас мои бойцы с красноармейцами удерживают Витебск… стоп, капитан, вопросы потом, время дорого. Вам нужно сейчас двигаться на север, вот куда-то сюда, – я вывел карандашом маленький круг на карте, которую расстелил перед разговором на крыле грузовика. – Отсюда повернёте на восток. В этих местах сил у немцев мало и действуют партизанские отряды. Правда, в данный момент они с регулярными частями пытаются пробить немецкую оборону, чтобы выйти к Витебску…

Один из бывших военнопленных, слушавших меня в данный момент, в этот момент сумел вклиниться в разговор, воспользовавшись тем, что я на мгновение решил перевести дух.

– Так Витебск освобождён?

– Не совсем. Командование, кхм, выбросило там десант. Сам город очищен от захватчиков, но находится в полном окружении. С тех аэродромов, которые вы строили, должны были подняться лёгкие бомбардировщики, которые ударили бы по нам в городе. Другой авиации у немцев для этого сейчас нет.

Мои слова вызвали гул голосов. Мне пришлось замолчать, так как не хотелось рвать горло и перекрикивать собравшихся у машины. Пару минут спустя капитан Лопатин, старший среди пленных, сумел навести порядок, что позволило мне продолжить речь. В конце её пообещал, что утром найду их и помогу с продуктами, одеждой и оружием. Их я планировал забрать у лётчиков, которые в ближайшие часы должны были прилететь на аэродромы. Ещё четверть часа пришлось отвечать на вопросы, рассказывать о ситуации на фронте, то, что я знал. Тут спасибо Озерову и Шелехову, которые держали меня в курсе подобного. Уверен, правда, что доводили они до меня не всё и сильно приукрашивали действительность, но и этого было достаточно. Спасённые мной готовы были удержать меня силой, лишь бы узнать побольше новостей. Но напоминание о том, что мне и моим бойцам ещё предстоит атаковать аэродромы, а перед этим подготовить позиции, остудили их.

– Удачи вам, товарищ Киррлис, – обнял меня Лопатин, переодевшийся в трофейную шинель, на которой уже успел сам или кто-то другой спороть вражеские знаки различия. – Ни пуха, ни пера.

– К чёрту, капитан.

*****

– Красные точно продали души дьяволу, раз имеют такое оружие, – в сердцах произнёс капитан Херман, смотря со смесью страха и злости на огромное свежее пепелище, на котором торчали чёрные остовы нескольких десятков тяжёлых истребителей.

– Я был бы рад, если лишь за оружие. Но только нечистая сила могла им рассказать, где находятся секретные аэродромы, и когда прилетят наши лётчики, – угрюмо произнёс обер-лейтенант Блюментрост.

Офицеры на несколько минут замолчали, наблюдая за тем, как солдаты из пепла вытаскивают кости и сильно обгорелые тела. От каждого пилота и ремонтника осталось столько, что каждого можно было уместить в обычный таз. А кое-кого и в котелок. От двух рот охраны, лётного состава трёх эскадрилий и тыловиков-механиков осталось только это. Вместе с людьми сгорели и самолёты.

– Геринг будет в бешенстве, – тихо сказал Херман.

– Это мягко сказано. Нас коснётся?

– Будем надеяться, что нет. Аэродромами занимался Фоллке со своими прихлебателями. Вот пусть они и получат по заслугам, – с нескрываемым злорадством и одновременно облегчением ответил ему капитан. Всё-таки, сам рейхминистр авиации спланировал операцию по подготовки секретных аэродромов и переброске на них двух авиагрупп новейшей модификации лучшего истребителя – FW-190. Хотя, многие не согласятся и отдадут пальму первенства «Мессершмитту-109». Тяжёлые истребители получили новшества с помощью которых могли взять две стокилограммовых бомбы. На Западном театре «фоккевульфы» были настоящим кошмаром для английской авиации. И по мнению Геринга, как и его сторонников, эти истребители смогут отлично показать себя и на Восточном фронте, особенно в период распутицы, когда ни бомбардировщики, ни тяжёлые штурмовики не могут подняться с аэродромов без твёрдого покрытия. А таких, увы, было очень мало. Мало того, из-за утечки секретных сведений и гибели в Минске сразу нескольких высокопоставленных офицеров, русская авиация и советские диверсанты серьёзно повредили несколько таких аэродромов, с которых «юнкерсы» и «хенкели» взлетали для ударов по советским городам и позициям РККА. Досталось и бомбардировщикам. Одновременно с этим нанесли несколько ударов, чем связали остатки авиации в этой части Белорусии. Из-за этого русских десантников из Витебска приходится выбивать только силами пехоты, лёгких танков и артиллерии. Истребители-бомбардировщики могли переломить ход боёв за город в пользу вермахта… увы, враг нанёс упреждающий удар.

В первую очередь – уже завтра бы – «фокке-вульфы» нанесли несколько ударов по Витебску, где уже которой день сражался русский десант, неизвестным способом сумевший попасть в город. Мало того, русские незаметно протащили танки и артиллерию. Вообще, до капитана доходили слухи, что в Витебске творится то, что он со своим товарищем только что назвал происками дьявола. СД и гестапо всячески борются с этими слухами, которые сильно подрывают боевой дух вплоть до самоубийств. Некоторые солдаты считают, что лучше такой грех, который отмолят их родные, чем гарантированное попадание души в руки дьявола и его слуг, что помогают безбожникам большевикам.

Что совсем плохо, так то, что русские уничтожили и второй аэродром, расположенный менее чем в десяти километрах от первого. Там картина бала такая же: сильнейший огонь спалил людей и технику.

– Господин капитан, посмотрите туда, – погрузившегося в свои мысли Хермана привёл в себя лейтенант. – У нас гости.

«И гости непростые», – добавил про себя капитан, увидев номера на «stoewer» с брезентовой крышей, направляющимся прямо к ним. Следом показался колесной броневик с крупнокалиберным пулемётом.

– Хайль Гитлер! – вытянулись капитан с лейтенантом и вскинули правые руки в приветствии при виде эсэсовца со знаками различия штурмбанфюрера.

– Хайль, – ответил им тот. – Я штурмбанфюрер Герц, вот мои документы. Мне нужны все документы по данному происшествию, – и кивнул в сторону пожарища, на котором копошились солдаты.

– Материал только собирается, – бодро ответил Херман, оценив полномочия гостя. Тот мог прямо здесь, на этом месте расстрелять обоих офицеров, приди ему в голову подобная мысль.

– А что уже собрано? Доложите, что здесь случилось, быстро и только самые важные подробности.

– Яволь, – резко кивнул капитан. – После того, как лётчики и механики разместились в палатках, по периметру аэродрома сработали зажигательные бомбы. Очень мощные, возможно, на основе белого фосфора. Этим русские диверсанты заперли наших солдат в огненной ловушке. После этого они активировали такие же бомбы на территории аэродрома. Вся эта площадь, – он провёл рукой в воздухе, очерчивая границы пожарища, – превратилась в настоящую домну. Тут даже металл на некоторых истребителях потёк, как горячая смола. Судя по результату, бомбы оказались очень мощные и не заметить их было невозможно…

– Однако, их не заметили до момента, пока они не сработали, – перебил его эсэсовец.

– Так точно. У меня нет объяснений, почему так случилось. Возможно, после изучения пепла появятся какие-то ответы.

– Здесь работали русские пленные? – задал ему новый вопрос Герц.

– Так точно. Их должны были вчера перед прилётом эскадрилий расстрелять. К сожалению, они пропали вместе с двумя взводами охраны и дюжиной грузовиков. Никаких их следов до сих пор не найдено. Скорее всего, они ушли вместе с русскими диверсантами.

– На втором аэродроме всё так же?

– Диверсия у большевиков удалась. А вот пленных охрана успели расстрелять в овраге в нескольких километрах от взлетной площадки.

– Немедленно отправить к месту казни солдат. Пусть ищут раненых. Эти унтерменши живучи, как крысы, и я уверен, что там не все мертвы. Раненым оказать медицинскую помощь полностью, лекарств и внимания не жалеть, после чего допросить… нет, сообщить о таких мне и не спускать глаз, пока я их не заберу. Выполнять!

– Яволь!

*****

Амулет обращения в сокола пришёл в негодность в самый неподходящий момент, когда с аэродромами было покончено, несколько машин с одеждой и продуктами доставлены бывшим немецким пленникам и пришла пора возвращаться в Цитадель. Пришлось двигаться пешком. Один из двух соколов отправился с сообщением о причине задержки. Со мной остались четверо волколаков и один сокол. Все молодые, познакомился с ними перед операцией. Решил, что будет полезно для внутренней атмосферы брать на такие мероприятия не только одних и тех же подчинённых. Не хватало ещё превратить кого-то в так называемых любимчиков. Среди оборотней из-за их звериной сущности и так резко стоит вопрос внутренних отношений, ранжирования. Хорошо ещё, что мне достались подчинённые из тех, кто жил в стране, где внушалось всеобщее равноправие. Иначе, боюсь, каждый день шли бы стычки за более высокое место в иерархии. Так точно было бы, достанься мне орки для перерождения.

Без проблем и лишних встреч мы прошли мимо Полоцка и приблизились к главным транспортным магистралям – «чугунке» и шоссе, связывающие Полоцк и Витебск. До моего (именно моего!) удара по Витебску эти дороги обеспечивали доставку боеприпасов со снаряжением в тылы армий «Центр» и «Север», в стык между которых ударила Красная армия одновременно с захватом Витебска. Сейчас эти действия стали катастрофой для сражающихся немцев к востоку от города, пытающихся сдержать удар красноармейцев: подвоза боеприпасов почти нет, и крупнейший в области военный склад недоступен. Так что, как бы гитлеровцы не рвали жилы, но остановить наступление они не сумеют. Главное, чтобы советские части не выдохлись и вовремя получали то, чего не хватает немцам.

От этих размышлений меня оторвало сообщение волколака из головного дозора.

– Дымом и людьми пахнет. С пару километров будет в ту сторону, – он махнул рукой влево.

– Немцы?

– Не знаю. Щас Кирюха спустится и всё расскажет, вон уже летит назад.

Оказывается, дым мои бойцы почувствовали уже минут пятнадцать как, и отправили на разведку сокола. И лишь увидев, что он возвращается, решили уже сообщить мне. Инициативные, демоны подери.

– Скорее всего, там деревенские, которые смогли сбежать от карателей, когда те зачищали деревни в этих местах из-за приближения линии фронта. Много женщин и детей, свежие шалаши, ни одного капитального строения вроде сруба и землянки, – доложил тот, приземлись в паре метров от меня и тут же обратившись в человека. – Видел оружие, немецкое в основном, ещё несколько охотничьих ружей. Коров ещё видел с козами.

– Много их там? – поинтересовался я.

– Кого? Коров с козами? – переспросил сокол, потом увидев мою гримасу, догадался. – А-а, понял, Сотни две будет, мужиков десятка четыре всего. Ну, пацанов ещё столько, тех, кто постарше.

– Слышал, о чём говорят?

– Пару минут посидел рядом с ними на ветке, кое-чего узнал. Они вроде как немцев очень боятся, мести за то, что убили много их солдат, когда убегали из деревни. Что-то про святого говорили ещё. Я точно не понял, но среди них такой появился, вроде как ангел его осенил и вложил меч в руки, чтобы защитил от врагов.

Первой мыслью у меня было обойти стороной незнакомый лагерь с беженцами. Всем помочь я не смогу, меня ждут в Витебске и в Цитадели, где я принесу пользы куда больше. Тем более, что по словам Кирилла в немедленной помощи неизвестные не нуждаются. Но когда я услышал странные слова про осенённого ангелом и получившим от небесного создания некий меч, то немедленно поменял свои планы. Даже если это иносказательное выражение, всё равно имеется огромный шанс, что дело связанно с магией. А если нет, то я заполучу шанс встретиться с иным созданием, которого в неведомые времена обожествили земляне. Даже могу предположить откуда оно взялось. Это может быть связанно с моими действиями по раскупорке мировых энергоканалов. Маны стало больше и создания, чья жизнедеятельность связана с магией, стали выходить из спячки, в которую погрузились из-за нехватки волшебной энергии. Таким вполне мог быть ангел или тот, кого им окрестили земляне.

К людям я вышел в сопровождении пары волколаков в человеческих обличиях. Двое других и сокол устроили позиции с трёх сторон лагеря, чтобы контролировать не столько деревенских, сколько обезопасить нас всех от неприятных неожиданностей, которые имеют такую гадкую привычку случаться тогда, когда их не ждёшь.

– Эй, стоять или стрелять буду! Кто такие? – раздался хриплый голос часового, который окликнул меня с оборотнем, когда между нами было метров пятьдесят. Сам охранник пристроился на поваленном дереве, закрыв себя со всех сторон срубленными сосновыми ветками и молодыми сосенками, воткнув те в сугробы. Сделал это, к слову, зря, так как в том месте не росло ничего хвойного, и такая лужайка сразу бросалась в глаза.

– Свои мы, партизаны.

С минуту стояла тишина.

– Оружие бросайте.

– Ага, прям уже, – с сарказмом ответил я. – Дед, ты говори, да не заговаривайся. Не хочешь нас видеть – так мы уйти можем. А вы тут сами со своими проблемами разбирайтесь.

– Вот сейчас как жахну жаканами и на две проблемы у меня меньше станет, – пригрозил тот.

– Смотри себе зад не отстрели, охотничек, – влез в беседу волколак.

Пришлось несколько минут стоять и лениво переругиваться с часовым, пока не появились новые действующие лица. Ещё двое мужчин и женщина, все трое немолодые, в возрасте около полувека.

– Вот ты тютя, – немедленно набросилась на часового представительница слабого пола. – Да где ж ты видел немцев татар?

– У них оружие немецкое. Глянь на их автоматы, – стал защищаться наш оппонент.

– У нас тоже есть автоматы, так мы тоже…

– Помолчи, Авдотья, – оборвал её один из вновь пришедших, потом глянул на нас исподлобья. – Вы кто такие?

– Партизаны, возвращаемся из рейда в отряд. Вот вас увидели и решили познакомиться, узнать последние новости, – сообщил я ему заготовленную версию. По факту, сказал чистую правду.

– И где ж вы рейдовали-то? И где ваш лагерь?

– А это уже не ваше дело, гражданин, – ответил я ему. Можно было бы использовать привычную ментальную практику, но было лень, плюс, захотелось проверить в деле подарок Озерова. Он уже давно выдал несколько серьёзных – по его словам – документов на случай встречи с партизанскими отрядами, диверсионными группами и так далее. Сейчас самое оно, чтобы проверить силу этой бумажки с печатями. – Мои документы.

Мужчина принял у меня и принялся внимательно читать, часто поднимая глаза на меня.

– Цита… да… – дошёл он до фамилии.

– Киррлис Цыдендамбаев, – сказал я и невольно скривился. По какой-то причине в Москве меня «офамильничали» этой трудновыговариваемой с непривычки фамилией. Мол, она из самых распространённых в Монголии, не даст моим недругам никакого шанса ко мне прицепиться. А для документов она нужна, и раз я не желаю назвать свою настоящую, то пусть будет эта. Не говорить же, что у меня, выходца из семьи пастухов и кожемяк, фамилии просто нет.

Пара печатей и несколько подписей заставили читающего проникнуться к нам уважением.

– Извините, товарищ Ци… тидол… мата…

– Киррлис, товарищ Киррлис, – вновь скривился я. – Я уже привык к такому обращению.

– Ещё раз извините, товарищ Киррлис. А я Григорий Афанасьевич Киржич, – потом ткнул в того, с кем пришёл. – Семён Павлович Рябов и Авдотья Ильинична Кисилёва. А там Панас Игнатыч Смолич, – он махнул рукой в сторону караульного, который вышел к нам со своего поста, движимый любопытством. – Погреться не хотите у костерка? Угостить почти нечем, можем дать по яйцу варёному, кружке молока и хлеба с отрубями.

– Погреемся, почему нет, – улыбнулся я ему. – А еду приберегите для своих людей. Мы-то уже ночью в отряде будем, так что, потерпим.

Пока мы дошли до одного из шалашей, устроенного под большой сосной, из других таких же построек высыпало чуть ли не всё население лагеря.

– Партизаны, – пронеслось по окрестностям шушуканье беженцев. Вместе с этим до меня донеслись различные версия нашего появления в этих местах. От того, что мы единственные выжившие из нескольких сотен, которые дали прикурить гитлеровцам под Полоцком, до той, что мы прибыли за ними и за нами следом движется обоз с пустыми санями и телегами, а мы опередили, чтобы дать время собрать вещи.

Несмотря на мой отказ от угощения, новые знакомые с ним, отказом, не согласились. Уже скоро нам с волколаком вручили по большой кружке кипятка, слегка «забелённым» ягодным вареньем и маленькое блюдце с несколькими ложками густого, как смола, того же варенья. К этому прилагались два кусочка сильно крошащегося ржаного хлеба, в котором малосъедобных добавок было чересчур, кажется, там не отруби лежали, а мелкорубленая кора или травяные корни. С плодами хлебного дерева было не сравнить. И тем более не сравнить с караваями, которые пеклись у Ильича на кухне.

Во время беседы я узнал историю беженцев. Здесь, в этом глухом лесу, спрятались жители трёх деревень и нескольких хуторов, которые сумели избежать зачистки карателями. Больше всех было односельчан Авдотьи Ильиничны. Тётка эта оказалась на удивление болтливой, вываливая новости и истории, кажется раньше, чем успевала подумать о том, а стоит ли посторонним про них знать. Её раз сто – и я совсем не преувеличиваю – обрывали окружающие, когда она едва не выдавала какие-то местные тайны. Хочу добавить, что выглядела она чуть-чуть моложе своего возраста, а в её ауре я заметил следы очень грубого лечебного вмешательства. Выслушав то, что они мне хотели сказать сами, я, наконец-то, применил ментальную магию. Совсем чуть-чуть, завоевывая их расположение и усиливая к себе доверие.

– Из какой деревни? – живо заинтересовался я. – А у вас волш… святого источника нет?

– Тоже наслышаны, товарищ Киррлис? – раньше всех успела открыть рот Авдотья. – К нам за водичкой из него аж из самого города приезжали. А наш фельшэр деревенский на этой воде готовил свои отвары и настои.

– Ох, Авдотья, – тяжело вздохнул Киржич.

– А как бы увидеться с вашим фельдшером? – поинтересовался я.

– Болеет он, – замялся мужчина.

Пришлось мне надавить на него чуть сильнее ментальным подчинением. И только после этого я узнал всё. Прошло меньше десяти минут после этого, как я уже стоял в шалаше, где лежал фельдшер Силантий, оказавшийся местным самородком – целителем, прошедшим самостоятельную инициацию после того, как окрестности его деревни залило морем маны из «раскрытых» энергоканалов магического узла. Хочу добавить, что по магической силе он намного превосходил меня. И получи он хотя бы начальное обучение, то смог бы войти в первую тысячу целителей империи. А после Академии, то и в первую сотню. К сожалению, сейчас передо мной лежал без сознания совсем не маг. Та расправа над немцами в деревне и оживление убитых односельчан выжгла ему средоточие и внутренние каналы, как огонь факела сжигает паутину. После такого требуется дорогое и длительное лечение без гарантии, что оно поможет.

«Демоны, как же так-то? Почему? Да я бы правую руку отдал за такого помощника, – мысленно взвыл я от отчаяния. – Уже инициированный маг, да ещё целитель, да ещё носитель такой Силы! Нет, Провидение точно надо мной издевается».

Бросить Силантия я не мог. Пусть он сгорел внутри, но есть шанс, что энергетика целителя сумеет восстановиться в богатом на ману месте. К тому же, есть надежда, что в соседнем мире найдётся лекарство для него. Я даже готов заплатить за него адамантием.

Сложности возникли с тем, что вместе с фельдшером мне нужно было взять и всех этих людей. А их тут за двести человек набралось, два десятка неходячих, пятеро и вовсе в горячке бьются, подхватив тяжелейшую простуду в апрельском лесу, где ещё снега было полно. Ситуацию делало ещё хуже то, что эти сотни предстояло провести через немецкую линию обороны, возведённую вокруг моего леса. Это не передовая, которую прорвала Красная армия несколько дней назад, но тоже не сахар.

«Сложно, но не невозможно», – решил я.