Текст книги "Об этом не сообщалось…"

Автор книги: Михаил Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Словом, опыт чекистской работы в сложнейших боевых условиях очень пригодился майору при ведении следствия по делу Левчука. Было установлено, что этот предатель Родины чинил кровавые преступления против мирных советских граждан. Предвидя, что ему рано или поздно придется отвечать за свои преступления, гитлеровский пособник старался не оставлять следов. Он тщательно следил за тем, чтобы ни одна его жертва никогда уже больше не могла стать живым свидетелем. Однако предатель Родины был полностью изобличен и приговорен к высшей мере наказания.

В ходе следствия были получены обстоятельные сведения о «кадрах» «Зондерштаба-Р», находившихся на Украине. В частности, об ответственных сотрудниках этого штаба и штаба РОА, чиновниках гитлеровского «министерства по делам оккупированных восточных территорий» и агентах – провокаторах, внедренных в подполье и в партизанские отряды, – а также о тактике лжепартизанских отрядов. Все эти материалы были использованы органами государственной безопасности в их дальнейшей деятельности, направленной против явных и тайных врагов нашей Родины.

Круг замкнулся

Не секрет, что на войне каждой крупной войсковой операции предшествует кропотливая работа разведывательных и контрразведывательных органов. Можно с уверенностью сказать, что и любое поражение на фронтах в значительной степени обусловлено отсутствием оперативной объективной информации в штабах.

Я отнюдь не пытаюсь преувеличить значение контрразведки, но её вклад в нашу окончательную победу в Великой Отечественной войне неоспорим. В тяжелейших условиях осени 1942 г. советским военным чекистам не только удалось помочь советскому командованию сохранить в тайне концентрацию огромных сил в районе Сталинграда, но и вести активную работу по дезинформации гитлеровского командования.

Опыт Сталинграда помог военным чекистам обеспечить выполнение всех стратегических замыслов Верховного Главнокомандования в Курской битве. Конечно, сохранять в полной тайне наличие целого фронта при заброске врагом многочисленных групп шпионов и диверсантов было нелегко, тем более что события происходили в полосе главного удара гитлеровских армий.

Надо сказать, что дезинформировать разведку противника советским контрразведчикам очень облегчали такие факторы, как превосходство в огневой мощи, живой силе, техническом оснащении и господство в воздухе. Разгромив фашистов под Сталинградом, советские войска уже не выпускали инициативы из своих рук до конца войны.

Уже в послевоенные годы отставные гитлеровские разведчики разными способами пытались задним числом оправдаться за свои крупные поражения и просчеты в борьбе с советскими чекистами. В «объективности» этих господ сомневаться не приходится, но одну из причин своего краха они назвали на удивление точно – вполне закономерная ненадежность гитлеровских шпионов и диверсантов. Ставка на предателей из среды советских военнопленных и гражданского населения на оккупированной территории лопнула как мыльный пузырь. Она была лишь одним звеном общей военно-политической стратегии третьего рейха, рассчитанной на то, что народ нашей страны воспримет приход гитлеровских полчищ как «избавление от большевизма».

Несомненно, что провалы всех крупных операций абвера на восточном фронте были предопределены. Руководство гитлеровской разведки не верило в надежность своих кадров, а большинство непосредственных исполнителей разведывательных доктрин Канариса и Гиммлера ненавидели своих хозяев. Разумеется, страх и ненависть никогда не были действенным стимулом, а тем более залогом победы в бескомпромиссном столкновении двух политических систем.

Ко времени описываемых событий в секретных службах вермахта всё, как говорится, вернулось на круги своя. И спрос на кандидатов в шпионы и диверсанты из числа советских военнопленных из-за недоверия к таким кадрам был уже не тот, да и советские люди даже под страхом смерти теперь не хотели идти в услужение к оккупантам. Ассортимент абверовского резерва стал невелик: уголовники, деклассированные элементы, члены буржуазных националистических организаций. О последних следует рассказать подробнее.

С выходом наших войск на территорию западных областей Украины деятельность ОУН в значительной степени активизировалась. И мы не могли не учитывать этого фактора. В начале января 1944 г. на Правобережной Украине началось новое мощное наступление наших войск. Гитлеровское командование не ожидало этого. Оно полагало, что тяжелые бои за Днепр основательно истощили силы Красной Армии. И теперь гитлеровские разведывательные органы принимали аварийные меры к тому, чтобы установить потенциальные возможности нашего наступления.

Вновь началась массовая заброска по воздуху и суше наскоро подготовленной ими агентуры. На территорию войск 2-го Украинского фронта она забрасывалась главным образом из Умани, Кировограда и Кривого Рога. В Умань, в «Зондеркоманду-203», гитлеровские агенты доставлялись по воздуху из Гросраума (бывшей Варшавской школы) и из-под Берлина – Дабендорфскон школы. Об этом мы были информированы нашими зафронтовыми разведчиками и своевременно принимали необходимые меры.

Утром 6 января 1944 г. оперативная группа отдела контрразведки «Смерш» 5-й гвардейской армии прочесывала местность у села Тургеневка, Александрийского района, Кировоградской области. В отделе был получен сигнал, что незадолго до рассвета здесь на малой высоте появлялся небольшой самолет и у «квадратной» рощицы совершил кратковременную посадку. Из штаба воздушной армии сообщили, что наши авиаторы такой операции не проводили.

Около девяти часов утра оперработник капитан Неклюдов со взводом бойцов прочесывал рощу. Из зарослей вышел военный в форме капитана-танкиста. Он как-то невнятно назвал свою фамилию, потом сказал Неклюдову, что хочет с ним поговорить доверительно. Неклюдов отошел на несколько шагов от своих товарищей, и танкист тихо спросил его:

– Вы, видимо, ищете человека, которого немцы высадили утром с самолета? Так это я. Моя настоящая фамилия Зимбаров. Имя – Хайрула. Нас забросили двоих. Мой напарник час назад ушел в село Новая Прага. Я же собирался явиться к вам.

Часа через три Зимбаров был доставлен в управление контрразведки фронта. Здесь с ним беседовал подполковник Рыдин. Зимбаров хорошо говорил по-русски и по-немецки. Рассказ он начал с последних событий в своей жизни.

28 декабря 1943 г. он в составе группы агентов и преподавателей бывшей Варшавской школы прилетел из Кенигсберга в Кировоград. В тот же день группа была доставлена в Умань в «Зондеркоманду-203». На Украину прибыли по личному распоряжению начальника абверовского штаба «Валли», так как здесь началось большое наступление советских войск. Резервы в рядовых агентах были уже исчерпаны, поэтому в тыл Красной Армии в качестве агентов начали направлять преподавателей разведшкол. При вылете в Кировоград ему сообщили, что «командировка» рассчитана не более как на месяц, а затем он, как хорошо знающий радиодело, будет возвращен в Гросраум.

Находясь в Варшавской школе, он сдружился с одним из её преподавателей – Константином Воиновым, бывшим капитаном Красной Армии. Когда в конце декабря готовился вылет группы из Гросраума в Кировоград, предполагалось, что полетит и Воинов. Но в самый последний момент ему приказали оставаться на месте. Прощаясь, Воинов посоветовал Зимбарову явиться в «Смерш» и заявить там, что такой приказ ему дал Воинов. Зимбаров с радостью согласился.

В тыл Красной Армии с заданием абвера Зимбаров послан впервые. Забросили его и агента, которого он знает под псевдонимом Желтый, экипированного в форму лейтенанта-танкиста, на советском самолете У-2.

Зимбаров и Желтый должны были установить, в каких именно населенных пунктах в треугольнике Знаменка, Новая Прага, Александрия располагаются корпуса 5-й гвардейской танковой армии и доукомплектованы ли они танками и личным составом. Если же они ушли из указанного треугольника, то выяснить, когда и в каком направлении. На выполнение этого задания им давалось трое суток. Затем они обязаны были доложить результаты по радио в Умань и получить разрешение (в зависимости от результатов выполнения задания) на возврат. При таком варианте они должны были указать место и время прибытия за ними самолета.

Сегодня утром Желтый ушел на выполнение задания в село Червона-Каменса, а оттуда на попутной машине должен уехать в район Новой Праги. 8 января к 20 часам он обязан прибыть на станцию Александрия и здесь встретиться с Зимбаровым.

Очень ценным было для нас сообщение о складывающейся в то время обстановке в руководящих абверовских органах, его школах и зондеркомандах. Кратко его содержание сводилось к следующему.

Авторитет абвера в верхах фашистского командования падает с каждым днем. Вот и теперь в связи с «неожиданностями» на южном крыле восточного фронта к Гитлеру был спешно вызван Канарис. Но агентурные кадры у абвера на исходе. В разведшколы направляют военнопленных обманным путем или под угрозой казни. В связи с этим увеличилось количество агентов, не возвращающихся с заданий. Поэтому Воинов и не мог настаивать на своем вылете в Кировоград. Его могли заподозрить в желании явиться в органы советской контрразведки с повинной. В составе забрасываемых теперь разведывательно-диверсионных групп обязательно есть лица, которым абвер дает задание стрелять каждого, кто сделает хотя бы намек на отказ выполнять порученное задание. В «Зондеркоманде-203» ведутся разговоры, что «все сейчас против абвера», даже природные условия. Берега Днепра, особенно правого, так изрезаны оврагами, что негде выбросить агентуру с воздуха. Овраги хороши для укрытия, но не пригодны для высадки, приземления.

Из всего сказанного Зимбаровым нас особенно заинтересовало то, что руководство абверовских органов предполагает в дальнейшем пополнять агентурные кадры за счет украинских националистов. Они учитывали, что советские войска вот-вот вступят в западные области Украины и мужчины призывного возраста будут мобилизованы в армию. Призывной контингент там большой, и поэтому гитлеровцы принимают меры к внедрению в советские части агентуры с заданиями главным образом диверсионно-террористического характера. Нам уже было известно, что с целью наиболее эффективного использования националистических банд против Советского Союза полиция безопасности и СД «дистрикта Галиция» назначили для связи с бандеровской штаб-квартирой своего представителя – гауптштурмфюрера СС Паппе.

ОУН и УПА[25]25
  УПА – так называемая Украинская повстанческая армия.


[Закрыть] поставляли секретным гитлеровским службам шпионско-диверсионные кадры и разведывательную информацию. В свою очередь фашисты обеспечивали националистов оружием и шпионским снаряжением. В захваченном нами секретном архиве гитлеровцев мы обнаружили следующее свидетельство нацистского разведчика Э. Штольце: «Во время отхода немецких войск с Украины по линии абвера лично Канарис дал указание о создании подполья для борьбы с Советской властью, о проведении террора, диверсий и шпионажа. Специально для руководства националистическим движением оставлялись соответствующие офицеры и агентура. Было дано указание о создании складов оружия, продовольствия и т. д. Для связи с бандами засылалась агентура через линию фронта. Банды снабжались боеприпасами и оружием».

Через два дня мы снабдили Зимбарова информацией в соответствии с заданием зондеркоманды и доставили на станцию Александрия, где он встретился с Желтым. Утром 9 января из района Тургеневки они связались по рации со своим центром и доложили о «выполнении заания». Утром следующего дня за ними прислали самолет.

Велико было наше искушение захватить Желтого и самолет. Но наш долг перед Воиновым, разведчиком, внедренным в абвер в декабре 1941 г., был ещё выше. По нашему заданию в Умани Зимбаров должен был добиться возвращения в Гросраум к Воинову и сообщить ему, что на Родине его действиями довольны, благодарят за подвиг и разрешают самому принять решение о выборе времени и способа возврата.

Сведения, переданные Воиновым через Зимбарова, уже в самое ближайшее время пригодились нам в повседневной оперативной работе.

Обстановка на южном крыле фронта изменялась с катастрофической для гитлеровцев быстротой. В январе и феврале 1944 г. советские войска освободили Ровно, Луцк, Житомир, Бердичев, Кировоград, Никополь и Кривой Рог. Сокрушительным для фашистов было поражение в районе Корсунь-Шевченковского. Противник потерял здесь десятки тысяч солдат и офицеров убитыми, ранеными и взятыми в плен, всю боевую технику и вооружение. В результате этих потерь была не только существенно ослаблена вражеская группировка на Правобережье Украины, но и несколько деморализованы все гитлеровские войска, находившиеся на восточном фронте.

После разгрома под Корсунь-Шевченковским фашистские генералы надеялись на некоторую передышку. Гитлеру доложили, что советское командование не имеет возможностей для дальнейших активных действий. Дескать, Красной Армии нужно время для подтягивания резервов и перегруппировки войск. Но и здесь враг жестоко просчитался. Командование Красной Армии по-своему оценило обстановку в Правобережной Украине и в певых числах марта отдало приказ фронтам о наступлении. Их мощный удар потряс всю оборону врага. До сих пор история войн не знала примера более грандиозного нступления войск, с участием боевой техники, в труднейших условиях весенней распутицы.

В те дни войска 1-го Украинского фронта осуществляли Проскуровско-Черновицкую операцию, а войска 2-ю Украинского фронта – Уманьско-Ботошанскую операцию. Наступление на Умань наших частей было до того стремительным, что гитлеровцы даже не успели вывести из города свои штабы. А оперативные группы отделов «Смерш» под руководством майора П.Г. Корсунова захватили 18 сотрудников «Зондеркоманды-203» и шесть находившихся при ней агентов. Из всего состава зондеркоманды удалось бежать лишь её начальнику – капитану Рейнгардту, лейтенанту Гроссу и… нашему Оводу. Но Овод сумел оставить нам очень ценную весточку. Оказалось, что сотрудники абверовских органов пребывали в шоковом состоянии. Абвер перестал существовать как самостоятельный орган. Гитлер обвинил его в полной беспомощности на восточном фронте и передал в подчинение начальника 8-го управления главного управления имперской безопасности – бригадефюрера Шелленберга, освободив Канариса от руководства абвером. Теперь вся агентура абвера, «Цеппелина» и СД переходила в подчинение Шелленберга и его непосредственных шефов – Кальтенбруннера и Гиммлера. Отстранили абвер и от руководства деятельностью украинских националистов и их «повстанческой армии». Это право было передано гестапо – Мюллеру.

Заслуживающими внимания были также сведения о том, что «объединенные разведорганы» должны были срочно организовать в населенных пунктах Вапнярка, Липканы и городе Кишиневе курсы по подготовке агентуры[26]26
  Названы только те населенные пункты, которые находились в полосе действия 2-го Украинского фронта.


[Закрыть]. В эти же места предполагалось отвести «Абверкоманду-101» и «Зондеркоманду-204», сконцентрировав при них уже готовую для заброски агентуру.

Не успели мы, что называется, прочувствовать свою победу над абвером, как 26 марта 1944 г. войска 2-го Украинского фронта вышли на 85-километровом участке на границу СССР с Румынией. 20 дней они, громя упорно сопротивлявшегося противника, не давая ему передышки ни днем, ни ночью, продвигались в распутицу вперед. И вот она, как писала в те дни «Правда», «долгожданная граница нашей Отчизны, тридцать три месяца назад попранная врагом».

Весть о выходе на государственную границу войск 2-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза И.С. Конева облетела всю Красную Армию, всю нашу страну и вызвала законную радость и гордость у воинов и тружеников тыла. Москва торжественно салютовала воинам фронта. Но и в радости не забывали военные чекисты, что враг ещё недобит и что отчаявшиеся гитлеровские головорезы и их пособники способны на самые страшные преступления.

В середине апреля 1944 г. войска 2-го Украинского фронта в соответствии с приказом Верховного Главнокомандования перешли к обороне.

Каждому советскому воину было ясно, что командование сделало передышку, чтобы произвести перегруппировку, подтянуть резервы и затем снова начать наступление большой силы с расчетом вывода Румынии из войны. Такие предположения, разумеется, делали и руководители фашистской Германии. Поэтому они предпринимали отчаянные меры к удержанию своих партнеров в «блоке».

Противника в полосе действия 2-го и 3-го Украинских фронтов особенно интересовало, когда, где и какими силами советские войска начнут наступление, чтобы со своей стороны принять своевременные контрмеры. Для получения ответов на эти вопросы гитлеровцы вновь привели в действие все средства своих разведывательных органов. В расположение и тылы наших войск началась заброска агентуры с заданиями разведывательного, диверсионного и террористического характера. А руководителям украинских националистов были даны указания привести в действие «пятую колонну» – банды УПА, сформированные в западных областях Украины, сделать территорию этих областей линией нового фронта в тылу Красной Армии.

…К часовому у штаба артиллерийской бригады, располагавшемуся в поселке Русяны[27]27
  Поселок Русяны, Единецкого района, Молдавской ССР.


[Закрыть], подошла старая, опирающаяся на клюку женщина и на странной смеси русских, украинских и молдавских слов попросила провести её к самому большому начальнику Красной Армии. У неё болен муж. И хотя ему уже 80 лет, но он старый солдат, воевал ещё с турками и его следовало бы подлечить. Живут они в усадьбе помещика Сутеску, в шести верстах отсюда.

Минут через десять старуху приняли командир бригады полковник Фролов и его заместитель по политчасти подполковник Кошевой. Им она сказала, что нужен ей не доктор, а такой начальник, которому её муж мог бы рассказать «тайну», и обязательно сегодня. Какую «тайну» – она не, знает. Может, её старый хочет сказать что-то о военных, которые стоят с пушками в лесу возле помещичьей усадьбы? Мужа зовут Иваном, а её – Марьякой. Фамилия их – Чабан.

Фролов и Кошевой, внимательно выслушав бабку Марьяну, пригласили начальника отдела «Смерш» бригады майора Светильникова.

Вблизи усадьбы помещика располагался 2-й дивизион бригады, но оперработника при нем не было. Он погиб месяца три назад на Днестре во время боев за город Сороки, а на его место ещё никого не прислали. Поэтому на свидание с дедом решили отправить майора Светильникова.

Примерно через час он и бабка Марьяна приехали на усадьбу. Дед Иван лежал здесь в большой каморе невдалеке от летнего флигеля бежавшего помещика. Камора была разделена стеной из плетня, обмазанного глиной, на два отдельных помещения с разными ходами. В том, где лежал сейчас дед, хранилась разная домашняя утварь, а во второй был погреб, где в своё время стояли бочонки с винами и солениями. Перегородка в каморе не доходила до крыши.

Дед рассказал Светильникову, что родился в Бессарабии и всю свою жизнь, за исключением пребывания на войне с турками, прожил здесь. На войне был батарейцем, а дома батрачил. Сейчас неподалеку расположились артиллеристы и ему, старому солдату, есть о чем поговорить с ними. Два артиллериста особенно часто бывают, беседуют с дедом задушевно. Одного звать Николаем, а другого – Петром. Им лет по тридцать. Служат они в армии недавно. Сами с Украины. Их села находятся где-то недалеко. Сегодня в полдень знакомые артиллеристы снова пришли и направились прямо в погреб. Вскоре пришли ещё двое. Эти, видимо, не знали, что дед лежит тут же, за стенкой, и поздоровались друг с другом странным образом: «Слава Иисусу». Через стенку их разговор деду был слышен, хотя они и говорили негромко. Собравшиеся ругали Советскую власть. Естественно, дед насторожился. Разговор у артиллеристов был длинным и сводился к тому, что сегодня ночью надо перебить всех офицеров в дивизионе, взять оружие и уйти к «своим». Сколько их всех – они не говорили. Но, как понял дед, беседовавшие и есть тот штаб, который будет руководить этим бандитским делом. Одного из них они называли унтер-офицером. В разговоре упоминали города Коломыю, Станислав, Стрый. Говорили, что сигнал ночью подаст этот унтер.

Дед Иван торжественно заявил, что умолчать об услышанном не мог. Не может допустить, чтобы кто-то делал вред для Красной Армии.

Светильников понял, что в погребе встречались украинские националисты. Он задал деду еще несколько уточняющих вопросов и поблагодарил его за патриотический поступок. Действовать надо было немедленно. Командира дивизиона подполковника Дашкова Светильников застал в его землянке и проинформировал о содержании сообщения деда Ивана. Дашков пригласил своего заместителя по политчасти майора Холодова и начальника штаба майора Гавроша. По просьбе Светильникова писарь штаба принес список личного состава. В дивизионе в числе недавно призванных в армию оказалось 18 человек из Коломыйского района Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области. Контрразведчик предложил немедля, хотя бы на день-два, удалить некоторых «коломыйчан» из дивизиона, создав видимость отправки их на фронтовые курсы младших командиров, организуемых в Рышканах. Вместе с ними «послать» туда и несколько уроженцев центральных областей страны.

Предложение было принято. Светильников и замполит дивизиона приступили к отбору «курсантов», но делали это вслепую, наугад. Предположительно отобрали и Николая Мамчуру и Петра Ильчишина – знакомых деда Ивана. Младших командиров решили не трогать.

Уже вечерело, когда он и помощник начальника штаба дивизиона старший лейтенант Шаров выехали из расположения дивизиона. В кузове машины находилось 16 бойцов без оружия, призванных из Коломыйского района Украины и из разных областей РСФСР. Светильников сориентировал Шарова, за кем ему следует особо присматривать.

Сначала всё было спокойно. Но, не доезжая километра два до Братушан, на полном ходу из кузова выпрыгнул Николай Мамчура и побежал к кустарникам. За ним пытался спрыгнуть Петре Ильчишин. На него навалились трое. Машина остановилась. Мамчура уже приближался к кустам и кричал: «Беги, Петро, какая-то сука предала нас!» Светильников дал очередь из автомата по ногам убегавшего…

Первые сутки разбирательства с «коломыйчанами» показали, что дед Иван опасался не зря. В ту ночь намечалось учинить зверскую расправу над офицерами дивизиона, захватить три орудия четвертой батареи и уйти к «братьям» в леса Прикарпатья. Согласие об уходе в УПА дали и некоторые другие военнослужащие дивизиона – уроженцы западных областей Украины, призванные в армию три месяца тому назад. Но сколько их, кто именно конкретно руководил этим «заговором» ясности ещё не было. Предполагалось, что в круг его организаторов входили и Мамчура с Ильчишиным, но оба показаний пока не давали.

Тогда в управлении контрразведки «Смерш» фронта было принято решение направить вместе с майором Светильниковым в артбригаду оперативно-следственную группу из трех человек во главе с подполковником Яковом Андреевичем Днепровским. Выбор этот был не случаен. В течение полутора лет перед войной Днепровский работал заместителем начальника управления НКВД Черновицкой области. И уже тогда вел борьбу с украинским националистическим подпольем. На него и на Светильникова возлагалась задача внести ясность в возникшую обстановку во втором дивизионе бригады и предотвратить возможные враждебные выступления украинских националистов. Одновременно на этот дивизион назначался и оперработник – старший лейтенант Гринько.

По приезде в расположение дивизиона они не успели сделать и десяти шагов, как из леса с близкого расстояния были обстреляны из автомата. Чекисты открыли ответный огонь. Стрелявший сразу же скрылся. Часовой, стоявший у штабной землянки, рассказал, что он видел, как минут за десять до этого в направлении стоянки автомашин быстро прошел с автоматом сержант 4-й батареи Сало. В батарее его не оказалось. Днепровский организовал розыск преступника. Часа через четыре Сало был обнаружен. Он отстреливался до последнего патрона и только после этого, отбросив пустой автомат, поднял руки вверх.

В ходе следствия было установлено, что во второй половине апреля в бригаду, выведенную в тыл фронта на доукомплектование людьми и техникой, прибыло 70 человек, только что призванных из западных областей Украины. Из них 29 были направлены во 2-й дивизион, где произошли описываемые события. В числе прибывших в него был и уроженец Дрогобычской области Степан Сало. Но в штабе дивизиона он не был внесен в списки вновь призванных, потому что раньше уже призывался в Красную Армию. С 1940 г. он проходил службу в артиллерийском полку стрелковой дивизии, дислоцированной в Южно-Уральском военном округе. Летом 1942 г. эта дивизия прибыла на фронт. Воевала она на Дону, и здесь Сало сбежал к гитлеровцам. Он возвратился домой в Дрогобыч, и с ним немедленно установили контакт гитлеровский офицер СД и сотрудник оуновской СБ (службы безопасности). С тех пор он работал на гитлеровское гестапо.

В феврале 1943 г. Сало женился на уроженке Коломыйского района Станиславской области и переехал жить к жене. Близким родственником его жены был Николай Мамчура – ярый националист.

Сало вырос в семье зажиточного украинского крестьянина. В детстве и юности дружил с сыном сельского священника. С ранних лет воспитывался на идеях украинских буржуазных националистов. Ещё в школе примкнул к юношеской националистической организации. Но, будучи призванным в 1940 г. в Красную Армию, он в полку оказался единственным уроженцем из Дрогобычской области. Естественно, ему пришлось затаиться.

В апреле 1944 г., когда в Коломыйский район вступили советские войска и предстоял призыв в армию, Сало, Мамчура и его друг Ильчишин дали обет держаться вместе. Они надеялись попасть на службу в одну часть, чтобы развернуть среди земляков тайную работу против Советской власти по большому счету.

К этому времени Сало получил точные инструкции. После передачи ОУН в подчинение гестапо в старое требование – бойкота призыва в Красную Армию – были внесены коррективы. Их суть состояла в том, чтобы там, где не будет возможности уклониться от призыва, идти на службу в Красную Армию и вести себя в её частях дисциплинированно, добиваться у командования доверия, доступа к оружию. В то же время вести в частях подрывную деятельность. Организовать из призванных земляков «взводы», а возможно, и «сотни». Затем, как предписывали инструкции, выбрав удобный момент, ликвидировать командование и с оружием организованно прорываться к немцам, оголяя фронт Красной Армии, или же уходить к «братьям» в лес.

Этими указаниями гитлеровского гестапо, а также своей националистической верхушки и руководствовались Сало, Мамчура и Ильчишин, оказавшись в Красной Армии. Они и ещё шесть наиболее активных их сообщников были осуждены трибуналом по всей строгости законов военного времени. Остальным, согласившимся на дезертирство и измену, суд счел возможным дать искупить свою вину перед Родиной. Это были молодые, слабо разбирающиеся в политике люди, обманутые оуновскими вожаками.

Подобные гуманные акты Советской власти приобретали широкую огласку в солдатской массе и оказывали благоприятное воздействие на тех гитлеровских агентов из числа украинских националистов, которые раньше боялись прийти к нам с повинной. В подтверждение можно привести немало фактов. Расскажу об одном из них.

…Подполковник Днепровский уже заканчивал своё пребывание в артиллерийской бригаде по делу матерого националиста Сало. Только теперь он почувствовал, как устал. За несколько дней даже поесть нормально не удавалось. Поздно вечером Днепровский зашел на кухню 2-го дивизиона и попросил дежурного повара, которым оказался рядовой Дмитро Пичкура, чем-нибудь его накормить. Повар налил в котелок оставшиеся от обеда щи, поставил подогревать на малом огне.

– Разрешите обратиться, товарищ подполковник? – Пичкура вдруг вытянулся перед ним. Взволнованный голос, выступившие на лице солдата красные пятна сразу насторожили чекиста.

– Слушаю вас.

– Мне надо кое о чем рассказать вам, – произнес солдат, – но не здесь.

Пичкура несколько раз тревожно взглянул на темное окно кухни.

– О нашем разговоре никто не должен знать. Иначе… – Пичкура не договорил.

– Хорошо, – согласился Днепровский. – Отложим разговор до завтра.

На следующий день при соблюдении должной конспирации чекист выслушал Пичкуру и вот что узнал.

Дмитро всего девятнадцать лет. Он родился в бедной крестьянской семье в глухом селе на Тернопольщине. Рано лишился родителей. Годы фашистской оккупации прошли под страхом угона на работу в Германию. От облав прятался на лесном хуторе. Там Дмитро познакомился с лесорубами и семнадцатилетней дочерью лесника Олесей. Зимой 1943 г. они поженились, и у них родился сын Иванко.

После изгнания фашистов Пичкура получил повестку о явке в кременецкий военкомат. Его призвали в Красную Армию и назначили поваром. Кулинарному ремеслу он выучился ещё когда жил у лесорубов.

В дивизионе рядовой Пичкура был на хорошем счету, к группе Сало отношения не имел. Однако Днепровский уловил в его рассказе несколько специфических слов, которые свидетельствовали о том, что он не раз общался с бандеровцами. И чекист не ошибся.

Ночью, накануне того дня, когда Пичкуре надо было явиться в военкомат, к нему в хату пришли два вооруженных бандеровца. Они приказали Дмитро и Олесе одеться, взять с собой ребенка и идти с ними. Один из бандеровцев назвал себя «проводником» (руководитель звена националистов).

Огородами бандеровцы привели Пичкуру и Олесю на дальний край села к хате деда Петра, который в дни оккупации был связным у партизан. Теперь у него временно проживал «землемер» (так в Западной Украине тогда называли уполномоченных Советской власти по земельным вопросам). Возле хаты их поджидало ещё около десяти вооруженных бандеровцев. Они вытащили всех, кто был в хате, на улицу и зверски изрубили на части. Не пожалели даже маленького внука деда Петра.

Олеся упала в обморок. Бандеровцы разрешили Дмитро взять ребенка на руки. Тот, что был у них за главаря, поднял дулом автомата его подбородок и зло приказал: «Смотри и запоминай навек!»

После этой кровавой расправы бандеровцы вернулись к хате Пичкуры, но вошли в неё только Дмитро и двое, побывавшие здесь раньше. «Проводник» достал из кармана кисет и медленно, жестко сказал: «С этого часа, Дмитро, ты служишь нашему святому делу. Если продашь, тебя и всю твою семью постигнет такая же страшная кара, которую видел. Возьми этот кисет. В его складках зашит сильный яд. Такой сильный, что его хватит убить сотню людей. И вот первое тебе задание. В армии напросись в повара. Служи исправно, угождай начальству. А накануне большого наступления брось яд в тот котел, в котором варится пища для офицеров. Сам после этого уходи в лес».