Текст книги "Том 2. Роковые яйца. 1924-1925"
Автор книги: Михаил Булгаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Желанный платило
Американский какаду
Поет на ходу.
Научное сообщение
На рассвете в тумане Мурманска против казарм 435-й версты провыл паровозный свисток. И тотчас в жилище железнодорожника началось смятение. Железнодорожник выскочил из теплой постели и, топоча тапками в пол, завыл, как бесноватый:
– Где подштанники?! Марья, где подштанники?.. Ой, жалованье, Марья… Подштанники… Уедут!!
– С нами крестная сила! – вопила Марья, прыгая по избе.
В люльке заревел ребенок.
– Зажигай свет! – стонал железнодорожник. – Ой, Марьюшка, зажигай, сквозь землю подштанники провалились!!
– Вот они, вот они, ох, окаянный. За лавку завалились. Ой, батюшки, свистит… Кормилец, ты хоть штаны надень! Штаны надень, простудишься.
– Свистит! – орал, как одержимый, железнодорожник, натягивая полосатые кальсоны. – Свистит, проклятый, ой, скорей!!
– Штаны…
– К чертовой матери…
Дверь визгнула, и железнодорожник провалился. Двести саженей он летел в осеннем тумане и поспел. Платежный поезд стоял против казармы и завывал…
– Что же ты, брат, в таком виде растерзанном? – благодушно спросил его плательщик. – Что же ты в голобрысом виде бродишь?
– Га-га-га! Га-га-га! – дышал железнодорожник, как пес на жаре. – Не до ви…, не до виду мне… Жало… га-га-га… жало… Жалованье давай скорей…
– Да, надо поспешать, и то, сейчас тронемся, – ответил артельщик. И начал считать. – Держи червь… пятнадцать, шестнадцать…
– Ах ты, елки-палки! – воскликнул железнодорожник в ужасе. – Тронулись, черти!
– Ну, ладно, до 441-й версты доедешь, – успокоил его артельщик, – а там слезешь.
– Слезешь! – передразнил железнодорожник. – Тебе хорошо говорить, а на чем я обратно поеду?
– Ну, променаж сделаешь, – успокоил плательщик, – хотя, верно, в таком легком декольте холодно.
На 441-й версте железнодорожник зажал в кулаке бумажки, выкинулся из поезда и дернул обратно на 435-ю версту.
Прилетев домой, обрушился на лавку и запел:
– Палец приморозил, ах ты, чтоб тебя, возьми и с жалованьем. Марья, давай чаю!
– Штаны-то надень…
– Постой. Не до штанов. Семнадцать, восемнадцать… сорок копеек. Постой, постой… Касса взаимопомощи… Чтоб тебя разорвало! Ошибся! Не хватает! Вот горе-то, ей-богу!
Ровно через полмесяца железнодорожник заявил своей жене:
– Марья, штаны возле меня на лавку клади, как свисток услышишь, буди. Убью, если не разбудишь, на месте.
Спали тревожно, но никакого свистка не было. Платежный поезд прошел без свистка к 441-й версте.
Железнодорожник стоял у окошка и, тыча в него кулаком, ругал по матери и платежный поезд, и плательщика, и того, кто его послал, и туман, и 435-ю версту.
Заявил жене:
– Ну, он у меня обратно поедет, поймаю, он мне заплатит!
Ждал до 23 числа. Пять дней. И через 5 дней прошел обратно платежный поезд без малейшего свистка и остановки. Железнодорожник побагровел, взял огрызок карандаша и написал письмо в «Гудок».
«Важно, благородно промелькнул наш желанный платило со скорым поездом. Остается смотреть вдаль, раскинув свои глазные пупыри на плоскогорье небесного свода, и ждать бесконечного предания самих себя обалдению.
Заступись за нас!»
«Гудок», 10 декабря 1924 г.
«Ревизор» с вышибанием
У нас в клубе член правления за шиворот ухватил члена клуба и выбросил его из фойе.
Письмо рабкора с одной из станций Донецкой дор.
Новая постановка
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Городничий.
Земляника – попечитель богоугодных заведений.
Ляпкин-Тяпкин – судья.
Хлопов – смотритель училищ.
Член правления клуба.
Член клуба.
Суфлер.
Публика.
Голоса.
Сцена представляет клуб при станции N Донецких железных дорог. Занавес закрыт.
Публика. Вре-мя. Времечко!.. (Топает ногами, гаснет свет, за сценой слышны глухие голоса безбилетных, сражающихся с контролем. Занавес открывается. На освещенной сцене комната в доме городничего.)
Голос (с галереи).Ти-ша!
Городничий. Я пригласил вас, господа…
Суфлер (из будки сиплым шепотом).С тем, чтоб сообщить вам пренеприятное известие.
Городничий. С тем, чтоб сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор!
Ляпкин-Тяпкин. Как ревизор?
Земляника. Как ревизор?
Суфлер. Мур-мур-мур…
Городничий. Ревизор из Петербурга инкогнито и еще с секретным предписанием.
Ляпкин-Тяпкин. Вот те на!
Земляника. Вот не было заботы, так подай!
Хлопов. Господи боже, еще и с секретным предписанием.
Городничий. Я как будто предчувство… (За сценой страшный гвалт. Дверь на сцену распахивается, и вылетает член клуба. Он во френче с разорванным воротом. Волосы его взъерошены.)
Член клуба. Вы не имеете права пхаться! Я член клуба. (На сцене смятение.)
Публика. Ах!
Суфлер (змеиным шепотом).Выплюнься со сцены. Что ты, сдурел?
Городничий (в остолбенении).Что вы, товарищ, с ума сошли?
Публика. Ги-ги-ги-ги…
Городничий (хочет продолжать роль).Сегодня мне всю ночь снились… Выкинься со сцены, Христом-богом тебя прошу… Какие-то две необыкновенные крысы… В дверь уходи, в дверь, говорю!.. Ну, сукин сын, погубил спектакль…
Земляника (шепотом).В дверь налево… В декорацию лезешь, сволочь.
Член клуба мечется по сцене, не находя выхода.
Публика (постепенно веселея).Бис, Горюшкин! Браво, френч!
Городничий (теряясь).Право, этаких я никогда не видел… Вот мерзавец!
Суфлер (рычит).Черные, неестественной величины… Пошел ты к чертовой матери!.. Хоть от будки отойди…
Публика. Га-га-га-га-га…
Городничий. Я прочту вам письмо… Вот что он пишет. (За сценой шум и голос члена правления: «Где этот негодяй?» Дверь раскрывается, и появляется член правления на сцене. Он в пиджаке и в красном галстуке.)
Член правления(грозно). Ты тут, каналья?
Публика (в восторге).Браво, Хватаев!.. (Слышен пронзительный свист с галереи.)Бей его!!!
Член клуба. Вы не имеете права. Я – член!
Член правления. Я те покажу, какой ты член. Я тебе покажу, как без билета лазить!!!
Земляника. Товарищ Хватаев! Вы не имеете права применять физическую силу при советской власти.
Городничий. Я прекращаю спектакль. (Снимает баки и парик.)
Голос (с галереи, в восхищении).Ванька, он молодой, глянь! (Свист.)
Член правления (в экстазе).Я те покажу!!! (Хватает за шиворот члена клуба, взмахивает им, как тряпкой, и швыряет им в публику.)
Член клуба. Караул!!! (С глухим воплем падает в оркестр.)
Городничий. Пахом, давай занавес!
Земляника. Занавес! Занавес!
Публика. Милицию!!! Милицию!!!
Занавес закрывается.
По телефону
У нас, на ст. Щелково Северных, занимаются частными разговорами по служебному телефону.
Из письма рабкора
Пьеса
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ГОЛОСА.
Голос станционного чина.
Голос барышни.
Голос горничной.
Голос чужой жены.
Загробный голос.
Голос мужа.
На станции Индивидуальная в 30-ти верстах от Москвы в углу висит телефон и скучает. Блестит трубка, а над нею надпись: «Частные разговоры по слу. телефо. воспреща». Станционный чин подходит к трубке и снимает ее.
Голос чина: Дайте город… Мерси…
Голос барышни: 2-15…
Голос чина: Пожалста… 05-07-08… Да… Мерси… Это кто?
Голос горничной: Это я, Феклуша.
Голос чина (шепотом):Что, Пал Федорыч дома?
Голос горничной: Нет, они в тресте.
Голос чина: Тогда попросите Марию Николавну…
Голос чужой жены: Я слушаю.
Голос чина: Здрасьте, Мария Николавна.
Голос чужой жены: Ах, это вы, Илюша!.. А я вас не узнала.
Голос чина (страстно и печально):Вот как, уже не узнаете! Нехорошо! Так недавно, и уже забыт. Один… в глуши… А вы там, в столице… (Вздыхает.)
Голос чужой жены (кокетливо):Отчего вы так вздыхаете?
Голос чина: Так…
Голос чужой жены: Откуда вы звоните, Илюша?
Голос чина: От себя, со станции.
Голос чужой жены: По служебному?
Голос чина: Конечно, врэман [4]4
конечно (от фр. vraiment)
[Закрыть]…Мари…
Голос чужой жены: Ну?..
Голос чина: Когда же вы приедете?
Голос чужой жены: Сегодня не могу… (Шепотом.)Муж остался.
Голос чина: Черт!.. А как же командировка?
Голос чужой жены (печально):Отложили…
Голос чина: Чер!.. Мари…
Голос чужой жены: Ну?
Голос чина: Мари, ты помнишь?..
Голос чужой жены: Не смейте мне говорить «ты»! Гадкий!
Голос чина: Я гадкий? Вот как, Мари!.. Я несчастный, а не гадкий. Мари. Я так скучаю. Тут снег, сосны, одиночество… И вот я один… Со мною лишь верный мой товарищ браунинг… Эх!..
Голос чужой жены: Илюша, как вам не стыдно так малодушничать!
Загробный голос: Дайте Индивидуальную.
Голос барышни: Пи-и!.. Занято…
Голос чина: Мари, ты любишь меня?
Голос чужой жены: Отстаньте!
Загробный голос: Дайте Индивидуальную…
Голос барышни: Пи-и-и!.. Занято…
Голос чина: Мари! Ответь мне, ты любишь меня?
Загробный голос: Дайте Индивидуальную…
Барышня: Пи-и-и!.. Занято…
Загробный голос: Что за черт! Кто там прицепился к станции? У меня важная телефонограмма!
Голос чина: Я решился, Мари, больше я не могу тянуть. Ответь мне, или пуля из моего браунинга прекратит мои мучения навеки…
Голос горничной (испуганно):Барыня, барыня, отойдите от телефона… Барин вернулся…
Голос чужой жены (не слушая):Илюша, вы не сделаете этого!
Голос чина: Скажи!
Загробный голос: Дайте Индивидуальную. Черт бы их побрал!
Голос чужой жены: Ну, хорошо, люблю…
Голос мужа: Ну, наконец-то я тебя поймал! Так ты любишь, мерзавка? Отвечай! Кого ты – любишь? Кого? Кого? Гадина! (Слышно, как хрустят пальцы.)
Голос чужой жены: Жорж, опомнись! Я разговаривала с Катей!
Голос мужа: Знаю я эту Катю! Эта Катя с усами. Это Илюшка с Индивидуальной!!
Голос чужой жены (в ужасе):Неправда!
Голос мужа (вырывая трубку):Вы слушаете?! Если еще раз…
Загробный голос: Дайте Индивидуальную… У меня телефонограмма!
Голос барышни (устало):Ну, хорошо. Соединяю.
Загробный голос: Слава те господи! Передайте…
Голос мужа: Ах, вот как, передать?.. Я вам сейчас передам. Если… Если вы еще раз осмелитесь звонить по моему номеру… (задыхаясь)я вам всю морду разобью! Мерзавец…
Загробный голос (онемел).
Голос мужа: Станционный негодяй!
Загробный голос (опомнился):Шта?! Как вы смеете?! Я начальник отделения!
Голос мужа: Ты сволочь, а не начальник отделения.
Загробный голос (визгливо):Шта?! Да вы с ума сошли! Барышня!.. Барышня!!
Голос барышни (в отчаянии):Повесьте трубку. Я вас не туда присоединила!
Загробный голос: Кто говорит?! Я вас под суд отдам! Дать мне сюда начальника станции!
Голос мужа (беснуясь):Мал-чать!!
Голос барышни: Господисусе! Повесьте трубку. (С треском разъединяет.)
Молчание.
Целитель
12 декабря ремонтный рабочий Верейцовской ветки Западных т. Баяшко, будучи болен ногами и зная, что у его больного соседа находится прибывший из Уборок фельдшер гр. К., попросил осмотреть и его, но фельдшер не осмотрел т. Баяшко, а сказал, что его ноги надо поотрубить, и уехал, не оказав никакой помощи.
Минус
Вошел, тесемки на халате завязал и крикнул:
– По очереди!
В первую очередь попал гражданин с палкой. Прыгал, как воробей, поджав одну ногу.
– Что, брат, прикрутило?
– Батюшка фельдшер! – запел гражданин.
– Спускай штаны. Ба-ба-ба!
– Батюшка, не пугай!
– Пугать нам нечего. Мы не для того приставлены. Приставлены мы лечить вас, сукиных сынов, на транспорте. Гангрена коленного сустава с поражением центральной нервной системы.
– Батюшка!!
– Я сорок лет батюшка. Надевай штаны.
– Батюшка, что ж с ногой-то будет?
– Ничего особенного. Следующий! Отгниет по колено – и шабаш.
– Бат…
– Что ты расквакался: «батюшка, батюшка». Какой я тебе батюшка? Капли тебе выпишу. Когда нога отвалится, приходи. Я тебе удостоверение напишу. Соцстрах будет тебе за ногу платить. Тебе еще выгоднее. А тебе что?
– Не вижу, красавец, ничего не вижу. Как вечером – дверей не найду.
– Ты, между прочим, не крестись, старушка. Тут тебе не церковь. Трахома у тебя, бабушка. С катарактой первой степени по статье А.
– Красавчик ты наш!
– Я сорок лет красавчик. Глаза вытекут, будешь знать!
– Краса!!
– Капли выпишу. Когда совсем ни черта видеть не будут, приходи. Бумажку напишу. Соцстрах тебе за каждый глаз по червю будет платить. Тут не реви, старушка, в соцстрахе реветь будешь. А вам что?
– У малышки морда осыпалась, гражданин лекпом.
– Ага. Так. Давай его сюда. Ты не реви. Тебя женить пора, а ты ревешь. Эге-ге-ге…
– Гражданин лекпом. Не терзайте материнское сердце!
– Я не касаюсь вашего сердца. Ваше сердце при вас и останется. Водяной рак щеки у вашего потомка.
– Господи, что ж теперь будет?
– Гм… Известно что: прободение щеки, и вся физиономия набок. Помучается с месяц – и крышка. Вы тогда приходите, я вам бумажку напишу. А вам что?
– На лестницу не могу взойти. Задыхаюсь.
– У вас порок пятого клапана.
– Это что такое значит?
– Дыра в сердце.
– Ловко!
– Лучше трудно.
– Завещание написать успею?
– Ежели бегом добежите.
– Мерси, несусь.
– Неситесь. Всего лучшего. Следующий! Больше нету? Ну, и ладно. Отзвонил – и с колокольни долой!
Аптека
Аптека НКПС на Басманной открыта только по будням, а в праздники заперта. А если кто заболеет, как же тогда быть?
Из письма рабкора.
«Снег. На углу стоит аптека».
– «Любовь сушит человека…» – напевал приятным голосом человек в сером, стоя у крыльца. В окнах по бокам крыльца красовались два сияющих шара – красный и синий – и картинка, изображающая бутылку боржома.
Очень бледный гражданин в черном пальто выскочил из-за угла, кинулся на крыльцо и уперся в висячий замок.
– Вы не бейтесь, – сказал ему серый, – заперто.
– Как это заперто? Ох, голубчик, – бледнея, заговорил черный, – я тебя умоляю. Ох, взяло, говорю тебе, взяло. Наискосок.
– Аль живот? – участливо спросил.
– Живот… Голубчик родной, – тоскливо забормотал гражданин, – вот рецептик… По пять капель, ох, опию… Три раза в день!!! Ой, пропаду… Опять взяло… По кап… пятель… Пузырь с водячей горой… Я вас умоляю, товарищ!!!
– Что вы меня умоляете, я караулю. Меня умолять нечего.
– О-го-го-го-го… – неожиданно закричал гражданин, звонко и широко открывая рот. Прохожие шарахнулись от него. – Ух, отпустило, – внезапно стихая, добавил гражданин и вытер пот со лба. – По какому праву заперто?
– Да день-то какой сегодня?
– Вос-кре… Воскресенье. Ох, голубчики родные, воскресенье, воскресеньице, милые.
– Завтра, в понедельник, приходи… Впрочем, нет, завтра не приходи… Тоже праздник… После Нового года приходи.
– Я в старом помру, ох-ох-ох, о-о-о!
– Иди в другую аптеку, что ж поделать!
– Где ж другая-то здесь?
– Я не знаю, голубчик, у милиционера спроси.
Черный сорвался с крыльца, завился винтом, несколько раз вскрикнул задушенно и полетел наискосок через улицу к милиционеру.
– Живот болит, товарищ милиционер, – кричал он, размахивая рецептом, – умоляю вас…
Милиционер вынул изо рта папиросу и, взмахивая рукой, стал объяснять гражданину, куда бежать…
Тот потоптался еще секунд пять и исчез.
Заколдованное место
На ст. Бобринская Юго-Зап. есть кооперативный ларек. Кого бы ни посадили в него работать, обязательно через два месяца растрата и суд.
Из письма рабкора.
1
Гражданин Талдыкин сидел в кругу приятелей и слушал. Гражданина Талдыкина лицо сияло, приятели чокались с Талдыкиным.
– Поздравляем тебя, Талдыкин. Покажи себя в должности заведующего ларьком.
2
Через два месяца гр. Талдыкин сидел на скамье подсудимых и, тихо рыдая, слушал речь члена коллегии защитников, стоящего сзади него, с пальцами, заложенными в проймы жилета.
– Товарищи судьи! – завывал член коллегии. – Прежде чем говорить о том, растратил ли мой подзащитный 840 р. 15 коп. золотом, зададим себе вопрос – существовали ли эти 840 р. 15 коп. золотом вообще на свете? Внимательное рассмотрение шнуровой книги № 15 показывает, что этих денег нет. Спрашивается, что ж тогда растратил гр. Талдыкин? Ничего он не тратил, ибо каждому здравомыслящему человеку понятно, что нельзя растратить того, чего нет! С другой стороны, шнуровая книга № 16 показывает, что 840 р. 15 к. золотом существуют, но раз так, раз они налицо, значит, и растраты нет!..
Судьи, совершенно ошеломленные, слушали защитника, и с них капал пот.
А с Талдыкина слезы.
3
Судья стоял и читал:
– «…но принимая во внимание… условным в течение трех лет».
Слезы высыхали на лице Талдыкина.
4
Члены правления ТПО сидели и говорили:
– Вот свинья Талдыкин! Нужно другого назначить.
Видно, Бинтову придется поработать в ларьке. Бинтов, получай назначение.
5
Гр. Бинтов сидел на скамье подсудимых и слушал защитника.
А защитник пел:
– Я утверждаю, что, во-первых, этих 950 р. 23 к. вовсе не существует; во-вторых, доказываю, что мой подзащитный Бинтов их не брал; а в-третьих, что он их в целости вернул!
– «…принимая во внимание, – мрачно говорил судья и покачивал головой по адресу Бинтова, – считать условным».
6
В ТПО:
– К чертям этого Бинтова, назначим Персика.
7
Персик стоял и, прижимая шапку к животу, говорил последнее слово:
– Я больше никогда не буду, граждане судьи…
8
За Персиком сел Шумихин, за Шумихиным – Козлодоев.
9
В ТПО сидели и говорили:
– Довольно. Назначить ударную тройку в составе 15 товарищей для расследования, что это за такой пакостный ларек! Кого ни посадишь, через два месяца – нарсуд! Так продолжаться не может. На кого ни посмотришь – светлая личность, хороший честный гражданин, а как сядет за прилавок, моментально мордой в грязь. Ударная тройка, поезжай!
10
Ударная тройка села и поехала.
Результаты расследования нам еще неизвестны.
Круглая печать
Глава 1-я
Вагон-лавка приехала на некую станцию.
Глава 2-я
Жена рабочего службы пути Ферапонта Родионова, законная Секлетея, явилась в лавку с заверенной на пять рублей книжкой.
Глава 3-я
Приказчик порхал как бабочка, вешал, мерил, сыпал, резал, заворачивал, упаковывал. Отвесив, отмерив, отсыпав, отрезав, завернув и упаковав, взял книжку Секлетеи, поглядел в нее, распаковал, развернул, обратно ссыпал и сказал:
Глава 4-я
– Не могу-с!
Глава 5-я
– Почему? – спросила пораженная Секлетея.
Глава 6-я
– Круглой печати у вас нету.
Глава 7-я
– Где ж они потеряли свои бесстыжие глаза? – спросила Секлетея, неизвестно на кого намекая – не то на помощника начальника участка, подписывавшего книжку, не то на артельного старосту-ротозея.
Глава 8-я
– Дуй, тетка, в местком или к другому помощнику начальника участка или начальнику станции, – посоветовал приказчик.
Глава 9-я
Тетка дунула, все время ворча что-то про сукиных сынов…
Глава 10-я
– Приложите мне круглую печать, да поскорее, – попросила она в месткоме.
– С удовольствием бы, тетка, и печать у нас есть, да не имеем права, – ответили ей местком и начальник станции.
Глава 11-я
– А я имею право, я бы и приложил тебе, тетка, но у меня печати нет, – ответил ей другой помощник начальника участка.
Глава 12-я
Тетка взвыла и кинулась в лавку.
Глава 13-я
А та взяла и уехала.
Глава 14-я
А контора, составляя списки на жалованье, вычла с Ферапонта Родионова пять рублей за якобы взятые продукты.
Глава 15-я
А Ферапонт Родионов ругался скверными словами, узнав про это. И был совершенно прав.
Глава последняя
В общем и целом, безобразники и волокитчики сидят на некоей станции и в ее окрестностях.
Гениальная личность
Секретарь учка, присутствовавший на общем собрании членов союза на ст. Переездная Донецких железных дорог, ухитрился заранее не только заготовить резолюции для собрания, но даже записать его протокол. Все были поражены такой гениальностью секретаря.
Рабкор Гвоздь
1
Секретарь учка сидел в зале вокзала и грыз перо. Перед секретарем лежал большой лист бумаги, разделенный продольной чертой. На левой стороне было написано: «Слушали», на правой: «Постановили». Секретарь вдохновенно глядел в потолок и бормотал:
– Итак, стало быть, вопрос о спецодежде. Верно я говорю, товарищи? Совершенно верно! – сам себе ответил секретарь хором. – Правильно! Поэтому: слушали, а слушав, постановили… – Секретарь макнул перо и стал скрести: «Принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев, снабжая спецодеждой в общем и целом каждого и всякого». – Принимается, товарищи? Кто против? – спросил секретарь у своей чернильницы.
Та ничего не имела против, и секретарь написал на листке: «Принято единогласно». И сам же себя похвалил: – Браво, Макушкин!
– Таперича что у нас на очереди? – продолжал секретарь. – Касса взаимопомощи: ясно, как апельсин. Ну, в кассе денег нет, это – ясно, как апельсин. И, как апельсин же ясно, что ссуды вовремя не возвращают. Стало быть: слушали о кассе, а постановили: «Всемерно содействовать развитию кассы взаимопомощи, целиком и полностью привлекая транспортные низы к участию в кассе, а равно и принять меры к увеличению фонда путем сознательного своевременнного возвращения ссуд целиком и полностью!» Кто против? – победоносно спросил Макушкин.
Ни шкаф, ни стулья не сказали ни одного слова против, и Макушкин написал: «Единогласно».
Открылась дверь, и вошел сосед.
– Выкатывайся, – сказал ему Макушкин, – я занят: протокол собрания пишу.
– Вчерашнего? – спросил сосед.
– Завтрашнего, – ответил Макушкин.
Сосед открыл рот и так, с открытым ртом, и ушел.
2
Зал общего собрания был битком набит, и все головы были устремлены на эстраду, где рядом с графином с водой и колокольчиком стоял тов. Макушкин.
– Первым вопросом повестки дня, – сказал председатель собрания, – у нас вопрос о спецодежде. Кто желает?
– Я, я… я… я… – двадцатью голосами ответил зал.
– Позвольте, товарищ, мне, – музыкальным голосом допросил Макушкин.
– Слово предоставляется т. Макушкину, – почтительно сказал председатель.
– Товарищи, – откашлявшись, начал Макушкин и заложил пальцы в жилет, – каждому сознательному члену союза известно, что спецодежда является необходимой…
– Правильно!! В июне валенки выдавали! – загремел зал.
– Попрошу не перебивать оратора, – сказал председатель.
– Поэтому, дорогие товарищи, необходимо принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев.
– Верно! Браво! – закричал зал. – Парусиновые штаны прислали в январе!!
– Ти-ше!
– Предлагаю ораторам не высказываться, чтобы не терять времени, – сказал Макушкин, – а прямо приступить к обсуждению резолюции.
– Кто имеет резолюцию? – спросил председатель, сбиваясь с пути.
– Я имею, – скромно сказал Макушкин и мгновенно огласил резолюцию.
– Кто против? – сказал изумленный председатель. Зал моментально и единодушно умолк
– Пишите: при ни одном воздержавшемся, – сказал пораженный председатель секретарю собрания.
– Не пишите, товарищ, у меня уже записано, – сказал Макушкин, сияя глазами.
Общее собрание встало, как один человек, и впилось глазами в Макушкина.
– Центральный парень, – сказал кто-то восхищенно, – не то что наши сиволапые!
Когда общее собрание кончилось, толпа провожала Макушкина по улице полверсты, и женщины поднимали детей на руки и говорили:
– Смотри, вон Макушкин пошел. И ты когда-нибудь такой будешь.
