Текст книги "Большая шляпа средних размеров"

Автор книги: Михаил Лившиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Большая шляпа средних размеров

Теннис – любовь на всю жизнь!

Блестящие победы российских теннисных корифеев последних лет – Евгения Кафельникова, Марата Сафина, Марии Шараповой, покоривших вершины мирового теннисного Олимпа, сделали теннис одним из самых популярных видов спорта сегодняшнего дня.

Ветеранам советского тенниса, стоявшим у истоков развития этого вида спорта, это приятно вдвойне. Не секрет, что в первые годы советской власти игра, в которой на довольно большой площадке играло максимум четыре человека, не вписывалась в идеологию пролетарского спорта. Но те, кто хоть раз взял ракетку в руки, уже не расставались с нею всю жизнь! Действительно, не много найдется видов спорта, играть в которые можно до глубокой старости, и не просто играть, а получать удовольствие! И настало время, когда десятки, сотни тысяч родителей ни свет ни заря ежедневно ведут своих заспанных пяти-семилетних детей в теннисные секции. Но маю кто из них отдает себе отчет в том, что к подножию теннисных вершин (еще только к подножию!) доберутся считанные единицы.

Увы, опыт подавляющего большинства успешных соискателей показывает, что дороги к этим вершинам прокладываются отнюдь не через нашу страну. Теннисные академии США, Испании, Франции, Германии – вот где выпестовано большинство наших звезд. Почему же мы сами не можем вырастить своих талантливых ребят и девчонок? Ведь именно советская теннисная школа воспитала игроков, впервые громко заявивших о себе в Европе. Прославленные чемпионы Советского Союза – А. Дмитриева, А. Метревели, О. Морозова, В. Борисов, Ш. Тарпищев и многие другие – заставили весь мир уважать советскую теннисную школу!

Куда же все это подевалось, почему в резюме ведущих российских игроков, публикуемых перед каждым турниром, в графе «Место постоянного проживания» стоит все что угодно, кроме России?!

В предлагаемой повести «Большая шляпа средних размеров» автор, несомненно влюбленный в теннис, в увлекательной форме частично дает ответы на эти и другие вопросы. Главный герой, его родители беззаветно любят теннис, но жизнь диктует свои суровые законы.

И все-таки книга пронизана оптимизмом – финальная сцена повести происходит в Англии, в месте, где до Уимблдона уже рукой подать, – а там, чем черт не шутит!

В. Тароян, заслуженный тренер России, Генеральный директор «Высшей школы теннисного мастерства»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«Большая шляпа» – популярное соревнование среди известных политиков, предпринимателей, космонавтов, банкиров, работников искусств, журналистов; проводится с 1993 г…не только в Москве, но и в других городах России… Российский теннис. Энциклопедия, 1999

Глава 1

Подмосковный клуб «Нью-Отдых», май 1999

Олег вышел на линию подачи, рассовал по карманам спортивных шорт мячики – соревнования были не такого ранга, чтобы мячи подавали специальные «боллбои», оставшимся привычно постучал несколько раз по покрытию корта и кинул последний взгляд на противника. Тот застыл как всегда в полусогнутом положении, слегка раскачиваясь из стороны в сторону и вращая ракетку, – сейчас он уже не «работал» из себя неумеху, недавно взявшего ракетку в руки, каким представлялся в ходе турнира – в этом уже не было необходимости. Игрался финальный матч, первый гейм первого сета которого он уже легко выиграл; четыре подачи – четыре очка. Олег подбросил мяч, но не ударил – якобы подброс неудачен. На самом деле он пытался унять раздражение, охватившее его после первого проигранного на чужой подаче гейма, стараясь не дать выхода моментально скопившейся в нем злобе.

«Ну погодите, с… я вам покажу заключительный банкет! – злобно шептал он про себя. – Этот кубок вместе с дипломом за почетное второе место я вам засуну туда…»

– Тайм, тайм, плиз, – неожиданно прорезался судья на вышке, демонстрируя эрудицию, хотя до этого прекрасно объявлял все на единственном известном ему русском языке.

Олег снова подбросил мяч. Первая подача была у него довольно сильная – все-таки большая масса, неплохой рост; единственный недостаток первой подачи состоял в том, что попадал он не чаще трех раз из десяти. Зато второй подачи просто не было – он с трудом перебрасывал мяч на сторону противника, лишь бы попасть в квадрат. Но на этот раз первая прошла! Правда, Олег даже не успел обрадоваться этому, ибо противник моментально вернул мяч на его сторону и сразу же рванулся к сетке. Пытаясь «расстрелять» его, Олег изо всех сил направил мяч в корпус, но противник буквально свалился под сетку, и мяч улетел далеко в аут. Это, как казалось Олегу, трудовое выигранное очко, обернувшись неожиданным проигрышем, еще больше расстроило и разозлило его. Больше первая подача не прошла ни разу, а со второй противник сразу же убивал мяч.

В отличие от настоящих соревнований здесь участникам разрешалось отдыхать после каждых двух геймов – при счете 0:2 Олег двинулся к своей лавочке. Катька уже стоя ожидала его, протягивая полотенце. Она видела, что он не в себе, но еще не понимала, в чем дело.

– Ты чего? – спросила она.

Олег плюхнулся на лавочку, вытер лицо полотенцем.

– Не видишь, что ли, кого они подсунули? Это же профессионал, подставное лицо. В турнире должны играть только любители! Я у него из десяти партий не выиграю ни одной! Это – подстава для лохов, за которых они нас держат!

Судья на вышке, почуяв неладное, подобострастно нагнулся к Олегу:

– Олег Михайлович, что-нибудь не так, может, врача вызвать?

– Мироныч пусть подойдет, – сквозь зубы процедил Олег, не поворачивая головы к судье, но тот все услышал, его как ветром сдуло с вышки.

Через несколько минут Мироныч – Алексей Миронович Цветков, главный распорядитель турнира и генеральный директор клуба, быстрым шагом уже подходил к лавочке, за ним на всякий случай семенила доктор – моднючая девица в коротенькой юбчонке – набедренной повязке, поверх был наброшен такой же кокетливый белоснежный халатик.

– В чем дело, Олежек, наверно, ногу свело, так Лидочка сейчас все поправит, – наигранно весело начал Цветков, а докторша уже опустилась на корточки перед Олегом, но тот довольно грубо отстранил ее.

Олег был знаком с Цветковым уже давно, начиная с первого турнира, в котором Олег принял участие; между ними установились приятельские отношения – не дружеские, а именно приятельские. Олег переводил на счета клуба спонсорские деньги, которые давали возможность частично уходить от налогов, далее в результате несложных операций проводилась обналичка и деньги возвращались на фирму, при этом, естественно, Цветкову откатывалась его доля.

– Ты что творишь, дружище, ты кого в сетку вставил! Это же любительский турнир, а у него квалификация не ниже КМСа. Входной взнос за него ты проплатил? Завтра же моя служба безопасности его пробьет, как думаешь, какой будет результат, а?

Цветков пошел красными пятнами:

– Олежек, ты, наверно, не знаешь, в этом турнире призовой фонд делится между финалистами поровну вне зависимости от результата!

– Ты не понимаешь или прикидываешься – думаешь, я за паршивую «штуку» стал бы ломаться?

– Олежек, это – случайность! Ты не хуже его играешь, еще неизвестно, кто выиграет, – неуклюже пытался подольститься Цветков.

– Зато известно, кто проиграет, – угрожающе проговорил Олег.

Он тяжело поднялся с лавочки и медленно двинулся к линии подачи. Цветков же быстро направился к его сопернику, жестом давая понять, чтобы тот задержался.

Глава 2

Офис холдинга «ОЛГУ», 1996

– Олег Михайлович! Вас спрашивает президент Промсовбанка, соединять?

– У меня совещание, скажи, что я перезвоню ему сам, когда освобожусь, – Олег снова уставился на экран ноутбука.

Он просматривал в Интернете результаты вчерашней гонки. Экипаж, в котором Олег был водителем, получил третье место в так называемом «абсолюте» и первое в своем классе, но его штурман, большой правдолюб по жизни и любитель повыяснять отношения, особенно когда его останавливали сотрудники ГАИ, внимательно изучив протоколы гонки, пытался доказать организаторам, что из-за неправильно начисленного штрафа их лишили законного первого места. В Интернете пока ничего не изменилось в официальных протоколах, но было добавлено примечание, что объявленные итоги носят предварительный характер и подлежат уточнению. Штурман их экипажа, друг Олега еще по институту, уже звонил и сказал:

– Я их достал, второе место они нам точно кинут, а первое – маловероятно!

– Достал, как тех гаишников? – полюбопытствовал Олег, напоминая случай, когда их машину, уже возвращавшуюся после гонки, остановили сотрудники ГИБДД – за рулем в это время сидел штурман, до Москвы было еще километров двести пятьдесят-триста. Оба они были в спортивных гоночных комбинезонах, да и раскраска машины не оставляла сомнений в том, что это раллийная машина. Тем не менее, подошедшие милиционеры, представившись, попросили обоих выйти из машины. Олег сразу же вышел, а Лаврентий – так звали штурмана, протянув документы, не двинулся с сиденья.

Один из милиционеров начал внимательно просматривать документы, а второй подошел к багажнику.

– Я сказал выйти из машины, – повысил голос тот, который держал в руках документы; при этом второй милиционер демонстративно перекинул висевший на плече автомат в боевое положение.

Лаврентий вышел из машины.

– Открой багажник! – снова скомандовал первый милиционер.

В багажнике не было никакого криминала, обычные водительские прибамбасы, несколько ходовых, наиболее часто выходящих из строя деталей и сумки с одеждой. Однако Лаврентий уже, что называется, закусил удила!

– Не имеете права без понятых вскрывать и осматривать машину и багажник в том числе! – гордо заявил он, вероятно забыв, что находится в двухстах километрах от Москвы у какого-то занюханного поста ДПС.

– Оба руки на капот, ноги на ширину плеч! – снова скомандовал первый, а второй демонстративно клацнул затвором автомата.

– Ты что, командир, – начал было Олег, но получив чувствительный тычок в спину, подошел к машине и положил руки на капот.

– Видали мы таких Лаврентиев, – продолжал первый, по-видимому, прочитав в правах фамилию и имя штурмана. – Вот в такой позе и подождете, пока понятые подойдут!

Ни одна из редких проезжавших мимо автомашин и не подумала притормозить – все были заняты, и никому не было дела до двух придурков в ярких гоночных комбинезонах, стоявших облокотившись руками на капот.

– Ты бы еще им Страсбургским судом пригрозил, – пробормотал Олег. – Главное – удачно выбрать место и время! – Олег убрал руки с капота и обернулся к милиционерам: – Ну, ладно, мужики, подурковали и хватит, мы же устали с гонки – почти шестьсот пятьдесят километров отмахали, если что не так – договоримся!

– Так этот твой засранец без понятых, как мы поняли, разговаривать не будет, – смягчил тон первый милиционер.

Олег открыл багажник, который уже не интересовал гаишников, достал из бардачка кошелек.

– Хватит? – спросил он, протягивая две сотенные бумажки веером.

– Пошел на… Думаете, если вы москвичи, вам все можно, мы же хотели просто машину посмотреть, узнать, как можно в гонку попасть, а вы начали выдрючиваться, понятых требовать! Катитесь отсюдова!

Лаврентий хихикнул, вспоминая эту историю, и продолжил:

– Нет, старичок, на этот раз не сорвется, ты призы-то не распаковывай, нам их поменяют в соответствии с занятым местом…

– Ладно, пока, у меня совещание. – И Олег положил трубку.

В спикерфоне сразу же раздался голос секретарши:

– Олег Михайлович, я почту передам с Людмилой, она под дверью дожидается.

– Пусть заходит!

В дверь на всякий случай деликатно постучали, и вошла Людмила Николаевна – главный бухгалтер, в руках у нее были две объемистые папки и отдельно стопка бумаг – по-видимому, текущая почта.

– Как жизнь, господин генеральный директор, как семья, дети?

Олег улыбнулся – они давно работали вместе, относились друг к другу с симпатией и уважением.

– Какая семья, какие дети, ты же меня вот-вот по миру пустишь! Сегодня-то хоть порадуешь старика, миллиончика два-три оприходовала, надеюсь! – Это было их традиционное, уже почти ритуальное приветствие, выработавшееся за годы совместной работы.

Людмила села за стол, привычно разложила папки. Покончив с ежедневной текучкой и снова напустив на себя шутовскую маску, главбух протянула директору бумагу:

– А очередные ваши шалости оплачивать будем или как?

Олег взял в руки бумагу – это было одно из многочисленных информационных писем, десятками приходивших на имя руководителя. Известный, хотя и недавно открывшийся подмосковный гольф-клуб приглашал «выдающихся бизнесменов, известных публичных людей из мира политики, деятелей культуры и искусства» – так буквально было написано в этой бумаге, принять участие в теннисном турнире, проводившемся обычно в субботу и воскресенье, расписывались всевозможные блага и удобства, предлагавшиеся участникам, и в самом конце, обычно мелким шрифтом, сообщались реквизиты, по которым надо было перевести деньги за каждого участника – триста долларов США в рублевом эквиваленте.

Олег бегло просмотрел письмо – это было не первое приглашение, он уже пару раз принимал участие в подобных турнирах.

– Стране нужны молодые, здоровые кадры руководителей! Перечислите деньги – мы их для чего зарабатываем в конце концов! Кстати, приглашаю поболеть за меня, там, между прочим, можно и хорошо отдохнуть – огромная, прекрасно обустроенная территория, всякие развлекаловки, вкусные едапьные заведения и прочее. Со мной наверняка поедет отец, может, и маленького захватим!

– Поняла, Олег Михайлович, между прочим, здесь написано, что призовой фонд турнира три тысячи долларов, надеюсь, наши три сотни с лихвой вернутся в казну, – с трудом сохраняла серьезное выражение главбух.

– Забыла олимпийский принцип, – в том же тоне продолжал Олег, – главное не победа, а участие! Действуй!

Когда она вышла, Олег щелкнул пультом телевизионного экрана – обычно он просматривал новостные и спортивные программы. Вот и на этот раз на экране появилась спортивная заставка.

«Сегодня во дворце спорта «Олимпийский» стартует ставший уже-традиционным теннисный турнир «Большая шляпа» – начала ведущая, сама бывшая спортсменка. И на экране замелькали известные в стране люди, участники турнира. Как всегда, сначала показали кадры тренировки первой пары страны, которую составили первый президент России и советник по спорту, главный тренер мужской и женской сборных России по теннису. Съемка была смонтирована таким образом, что создавалось впечатление, будто Сам играет здорово. На самом деле все прекрасно видели, что он может – правда, в азарте ему нельзя было отказать, он честно бился за каждый мяч, но… Далее начался показ известных всей стране людей, традиционно принимавших участие в этом турнире, – здесь были, конечно же, крупные правительственные чиновники, спешно похватавшие ракетки, когда выяснилось, что Сам обожает теннис, деятели культуры и искусства. Большинство из них не только играли плохо, но в душе и не любили теннис – однако не играть значило выпасть из политической тусовки, а этого позволить себе они не могли.

Внимание Олега привлек диалог известного «киношника» и одной из сильнейших в прошлом теннисистки, заслуженного мастера спорта, ныне успешного комментатора:

«Анечка, а почему ты никогда не играешь с нами?» – обнимая за плечи спортсменку, сладкоголосо верещал актер. Та улыбнулась: «Знаешь, какая разница между нами? Я с каждым годом играю все хуже и хуже, а ты – наоборот!»

«Этот турнир послужит цели дальнейшего развития данного вида спорта в нашей стране, – продолжала тем временем ведущая. – Мы уверены, что после этого турнира родители приведут в секции тенниса своих детей, среди которых наверняка окажутся будущие победители турниров серии «Большого шлема»! От большой шляпы – к большому шлему!»

«Как же, обязательно приведут», – подумал Олег, вырубил телевизор и взял в руки мобильник. Наиболее часто набираемые номера были закодированы, Олег щелкнул единичку и, сразу же услышав голос отца, спросил:

– Пап, поедешь со мной в субботу на теннисный турнир?

– Обязательно, а как же играть без тренера, – не думая ни секунды, отозвался отец и положил трубку. Он знал, что сын не любит долгих разговоров, особенно находясь на работе.

Почему-то в голове у Олега застряла последняя фраза телеведущей: «От большой шляпы к большому шлему!»

Он невольно вернулся в памяти к тому времени, когда его, восьмилетнего мальчика, отец впервые привел на корт.

Глава 3

Москва, 1974

Олег родился в семье обычных московских инженеров. Родители его, энергетики по образованию, были, что называется, весьма спортивными людьми, оба хорошо катались на коньках и лыжах и с малых лет всегда брали с собой единственного сыночка. Алик, так звали его в семье и во дворе, унаследовал от родителей эту спортивную жилку, но в душе был «игровик» – он обожал футбол и хоккей, и самыми счастливыми моментами его жизни были те дни, когда отец вместе с ним выходил во двор, организуя дворовых мальчишек в футбольные команды и играя вместе с ними. Он мечтал о хоккейной секции, но родители убедили его в том, что для того чтобы играть в хоккей, надо сначала научиться хорошо кататься на коньках, и под эту марку воткнули его в секцию фигурного катания, причем отец воспользовался при этом запрещенным приемом. Будучи знаком по детству с одним из известных хоккеистов, играющих за московский «Спартак», он привел маленького Алика на тренировку «Спартака»; ребенок обомлел от восторга, оказавшись рядом с хоккейным бортиком, за которым с характерным скрипом коньков о лед катались живые легенды советского спорта, и когда отцовский дружок якобы случайно подкатился к бортику и заинтересовался маленьким мальчиком, восторгу его не было предела. А когда хоккеист подарил мальчику настоящую клюшку, сказав при этом, что начинать надо с фигурного катания, вопрос был решен – три раза в неделю бабушка начала его водить в ближайшую к их дому секцию фигурного катания. Родители сами, естественно, не имели такой возможности, ибо добросовестно приближали светлое коммунистическое будущее в одном из московских проектных институтов.

Как и все родители, отец Алика мечтал, чтобы его сын добился в спорте того, что не удалось ему самому. Сначала он хотел, чтобы сын занялся каким-либо спортивным единоборством – мальчик должен уметь постоять за себя. Как-то во время очередного перекура Михаил Орестович – отец Алика – обратился к другу-сослуживцу, имевшему квалификацию мастера спорта по боксу:

– Дружище, а ты не мог бы пристроить моего Альку в боксерскую секцию, которую вел бы твой хороший знакомец – так, чтобы научить мальчишку постоять за себя и при этом не покалечить его?

– Мишаня, зачем тебе это надо – ведь там, как ни смотри, будут бить по голове! Поверь мне, это здоровья не прибавляет. Пристрой его лучше в теннис, будет играть всю жизнь до глубокой старости.

Михаил Орестович, имея множество недостатков, обусловленных как его происхождением (он имел оригинальную фамилию Гуревич), так и собственным характером, обладал, однако, одним редким достоинством – он относился к категории людей, умевших слушать советы. Вот и теперь он задумался.

В семидесятые годы прошлого столетия большой теннис – а тогда говорили просто теннис, ибо малого (настольного) тенниса тоже не было, а был пинг-понг – находился на задворках советского спорта. В стране практически не было кортов, инвентаря, советские теннисисты не принимали участия в престижных международных турнирах, а успехи восемнадцатилетней Анечки Дмитриевой, первой из советских теннисисток вышедшей в 1958 году в финал Уимблдонского турнира среди девушек, Александра Метревели, также впервые вышедшего в финал мужского Уимблдона в 1968 году, не нашли должного внимания и отклика в руководстве советского спорта. А Жене Кафельникову, которому суждено было стать в 1996 году первым советским теннисистом, выигравшим «Большой шлем» на парижском «Роллан Гар-рос», было всего шесть лет. Власть имущие простодушно полагали, что игра, в которой на сравнительно большой площадке играют всего два человека, не может быть истинно народной. К тому же теннис не имел олимпийского статуса.

Вот в такой обстановке Михаил Орестович и привел восьмилетнего сына в теннисную секцию «Локомотива», благо стадион находился в тридцати минутах езды на автобусе от их дома. Его несколько удивило, что в секцию было записано более тридцати детей, а тренировки проходили на одном корте. Неприятное впечатление произвела на него и тренер – грубоватая женщина лет сорока на вид и, как ему показалось, не любившая детей. Как выяснилось, фамилия ее – Не-отесова Клавдия Ивановна – как нельзя ей подходила. Большинство родителей невольно заискивали перед ней, стараясь не обращать внимания на, прямо скажем, хамоватое поведение наставницы, – чего не вытерпят любящие родители ради своих чад! Тренировки проходили два раза в неделю, бабушка, которая жила с ними и обожала внука, охотно возила маленького Аль-ку на занятия.

Первое время Михаил правдами и неправдами вырывался с работы, чтобы посмотреть, как проходят тренировки сына. Надо сказать, что чем больше он наблюдал за тренировками, тем меньше они нравились ему. Обычно сначала проводилась общая разминка, затем дети ставились у стенки и начинали пытаться играть с мячами. При этом тренер показывала одно движение, которое надлежит выполнять – обычно это был удар справа, а сама отправлялась на корт играть со старшими ребятами – как правило, на тренировки малышни приходило двое-трое старших ребят, с которыми тренер и занималась. Предоставленные себе дети колотили, что называется, кто во что горазд; так как стенка была невысокой, то обычно через два-три удара ребенок перебрасывал мяч через нее и отправлялся искать его в траве. Присутствовавшие на тренировке родители – в большинстве своем бабушки и дедушки – активно включались в поиск переброшенных мячей. Учитывая то, что мячи были в то время дефицитом, родители химическим карандашом или фломастером «подписывали» мячики. Изредка тренер прерывала занятия со старшими ребятами, подходила к кому-нибудь из малышей и показывала правильное движение. Минут за десять до конца тренировки она выбирала пару малышей и ставила их к сетке. Остальные продолжали копошиться у стенки.

Михаил наблюдал эту безрадостную картину и недоумевал: «Неужели при таких занятиях ребенок когда-нибудь научится по-настоящему играть?»

Он купил и себе теннисную ракетку и теперь по воскресным дням вместе с сыном на любой подходящей площадке начал перекидывать мячи. Дело пошло веселее. Мальчик не хватал звезд с неба, но обладал достаточно приличной координацией, а главное – ему нравилась игра.

Между тем подошло время ехать на дачу, и занятия пришлось прервать. Михаил, будучи человеком интеллигентным, счел своим долгом поставить в известность тренера, заверив ее, что по возвращении с дачи в сентябре сын возобновит тренировки, и опять нарвался.

– Мы обычно на лето уезжаем в спортлагерь, там дети занимаются по усиленной программе, – ответила тренер, – так что ваш ребенок сильно отстанет от группы. Если хотите возобновить тренировки в сентябре, ему потребуются дополнительные занятия, сами понимаете, не бесплатно. Он и так слабее всех в группе. Решайте, как говорится, баба с возу – кобыле легче!

Обескураженный отец подобострастно закивал головой:

– Конечно, конечно, я понимаю, как скажете, так и сделаем, спасибо, извините за беспокойство, до встречи в сентябре.

И проклиная себя за этот невесть откуда взявшийся заискивающий тон, он ретировался. В душе полыхал пожар. О том, чтобы отправить маленького сына на все лето с этой гнусной бабой, не могло быть и речи. Почему Алька слабее всех? Да она и подошла-то к нему за все время раза три, не больше! Да пошла она! Михаил заставил себя отвлечься. Впереди был дачный сезон, а в августе – Крым, пансионат.

Они уже не в первый раз отправлялись в этот пансионат – лучший друг Михаила по институту, продвинувшись достаточно далеко по карьерной лестнице, имел возможность доставать путевки, что в советское время было далеко не просто. На территории пансионата размещался теннисный корт – с жутким бетонным покрытием, но – все-таки корт! А так как Михаил терпеть не мог просто валяться на пляже, то каждую свободную минуту они с Алькой выходили на корт и, пока южное солнце не валило их с ног, играли. Тем более что конкурентов у них особенно и не было, только к вечеру собиралась компания и начинались парные игры. Алька начал «держать» мяч, и их пара достаточно часто выходила победителем.

Настало время возвращаться в Москву, и почти сразу же по приезде Михаил Орестович вместе с подросшим и загоревшим Алькой вновь оказался на «Локомотиве». Превозмогая себя, изобразив на лице натужную улыбку, он подошел к тренеру:

– Рад видеть вас снова, Клавдия Ивановна, вот мы и пришли!