Текст книги "Большая шляпа средних размеров"

Автор книги: Михаил Лившиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Начало 90-х годов

Тогда, в начале 90-х годов, все рухнуло в одночасье – молодой инженер с дипломом одного из лучших вузов страны оказался дома, на диване. Никакого распределения не было, никто никого не ждал. Олег, как и большинство молодых людей его поколения, был в какой-то степени инфантильным – ведь до сих пор все за него решал кто-то: то государство, то родители. Вот и сейчас, поразмыслив, отец решил: надо слегка переквалифицироваться. По его наблюдениям на первые роли выходила специальность программиста, особенно то, что называлось системным программистом. Несколько телефонных звонков, сделанных отцом старым друзьям, и Олег оказался в вычислительном центре Министерства энергетики и электрификации. И дело пошло – работа увлекла Олега, он быстро вошел «в материал», пошли деньги, появились и левые заработки. И – надо же беде случиться! – на отдыхе в одном из подмосковных пансионатов Олег случайно познакомился с компанией таких же, как и он, молодых ребят, которые пошли другим путем. Это было время зарождения так называемого «челночного» бизнеса. Схема его была проста как апельсин: в стране не было ничего, а за границей было все. Небольшой первичный капитал, на недельку за рубеж, обратно с мешками барахла, скинули здесь, обернули рублики в доллары и опять.

– Сколько ты зарабатываешь в месяц? – спросил Олега один из его новых приятелей.

Олег не без гордости назвал цифру, которая в те времена была более чем.

– Старик, я столько зарабатываю за один день! Бросай к чертям свой компьютер и присоединяйся к нам – смотаемся на несколько дней в Таиланд, возьмем там ширпотреб, сбросим здесь перекупщикам, если сам не захочешь стоять на рынке, и вся наука, а?

Олег задумался. Честно говоря, схема с таиландским барахлом его не зажигала, но были и другие варианты. В это же время оборотистые ребята начали гонять в Европу за подержанными автомобилями. Поделки советского автопрома – «Жигули» и тем более «Москвичи», даже новенькие, не выдерживали конкуренции с западными собратьями. Олег, что называется, с младых ногтей любил машины. Легко подобралась и компания из трех таких же «специалистов». Так что в один прекрасный день Олег объявил остолбеневшему отцу:

– Папуль, все, больше я на родное государство не работаю! – и положил перед ним свою трудовую книжку.

Отец машинально полистал ее, благо листать особенно было нечего – всего две записи: принят на работу в ВЦ, уволен по собственному желанию.

– Почему? – не удержался от дурацкого вопроса отец.

– Потому что оно, то бишь это государство, меня не любит. Кстати, и тебя тоже, да и всех остальных граждан. Поэтому с сегодняшнего дня я буду работать только на одного человека – на себя!

– Ну и как ты себе это представляешь? – вопросил отец.

– А очень просто – завтра мы вчетвером на машине Вадика (это был один из друзей сына) уезжаем в Германию. Там берем три машины и возвращаемся в Союз. Здесь их продаем и т. д.

– Это для этого ты столько учился, получил хорошую специальность, освоил программирование – чтобы машины гонять? – пытался слабо протестовать отец, но обоим было ясно – вопрос решен.

Сказано – сделано! Сначала все пошло как по маслу – машины легко уходили на рынке, причем каждая приносила «штуку» (по выражению компаньонов) долларов. Конечно, сказать, что родители были недовольны – ничего не сказать! Было видно, что Олегу интересна только первая часть программы – выбор машин и перегон их на родину, а перепродажа на рынке его тяготила. Но главное, что бизнес становился криминально опасным, и родители встали стеной – заканчивать и все тут. Олег и сам понимал, что это – времянка, но пока ничего другого не подворачивалось. Закончилась эта эпопея так, как и должна была закончиться. Из очередной поездки сын вернулся будто не в себе – поначалу на вопросы отца отвечал, что все нормально, но в конце концов не выдержал. Выждав момент, когда они были с отцом одни, сын молча прошел на балкон, развернул свой рюкзак и бросил на пол смятые искореженные номерные знаки. На немой вопрос отца пояснил:

– Это все, что осталось от «Москвича» Вадика, под Минском он не справился с управлением и слетел с моста. Машина пролетела в воздухе метров тридцать, при первом же ударе Вадика выбросило из кабины – он был, конечно, не пристегнут, и это, как ни странно, спасло ему жизнь. Конечно, переломал все что можно. Мы доставили его в ближайшую больницу, ребята погнали в Москву, а я остался с ним. Денег у нас, естественно, уже не было, мы продали с себя все шмотки. Я добирался в Москву уже на попутках. Завтра выезжаю в Минск, первое, что надо сделать – перевезти его из белорусской глуши, если удастся – сразу в Москву, а если нет – то хотя бы в Минск.

Надо сказать, что Вадик выкарабкался и даже не стал инвалидом – молодость, что может быть лучше!? Вот тут-то отец «уперся рогом» – все, отъездился, только через мой труп.

Нашли компромисс – Олег предложил отцу съездить в очередной раз за машинами вместе и пообещал, что это будет последняя ходка. Так они и оказались впервые вместе на рейсе Москва – Франкфурт-на-Майне.

Глава 4

Круиз вокруг Европы, 80-е годы

Олег чувствовал себя «первым номером» в их команде, да так оно и было. Он провел отца по шереметьевской буфетной программе, причем денег не жалел. Это было очень непривычно для отца, прошедшего школу советских выездов за границу. По прежним меркам он считал себя повидавшим мир – за плечами были турпоездки в соцстраны и даже теплоходный круиз вокруг Европы. Тот круиз надолго запомнился ему. Инструктаж перед поездкой: строжайшая дисциплина, вся группа разбивается на пятерки, старшему пятерки перед сходом на берег выдаются паспорта всей пятерки, потеря паспорта квалифицируется как попытка побега; поэтому отец, будучи назначен старшим в своей пятерке, одну руку постоянно держал в кармане шорт, сжимая паспорта всей пятерки. Особенно впечатляла сумма в долларах, выданная каждому на удовлетворение личных потребностей – целых 23 (пишем прописью – двадцать три) доллара США. По уверениям инструкторов в штатском на эти деньги в Турции можно будет купить дубленки для всей семьи. Отобранные в круиз счастливчики, наученные опытом в братских соцстранах, не сговариваясь, заблаговременно приобретали несколько баночек черной икры, бутылки водки – в качестве обязательной программы, а произвольную каждый формировал сам. Для этой цели отец был снабжен новейшим советским фотоаппаратом, биноклем военного образца и подзорной трубой – эти веши, не подлежащие указанию в декларации, надлежало «потерять». Как уверяли опытные люди, советская оптика пользовалась спросом за рубежом.

Надо сказать, что круизная группа подобралась очень удачная – веселые, в меру интеллигентные люди разных профессий и возрастов. В пятерку отца попали четыре женщины, а соседом по каюте оказался «велосипедный» тренер – общительный, добродушный, простоватый мужик лет за сорок. В качестве «произвольной» программы он вез «однотрубки» – так назывались на профессиональном жаргоне шины для гоночных велосипедов.

– С руками оторвут, – говорил сосед, – по качеству они превосходят зарубежные аналоги. – А когда отец при этих словах удивленно вскинул брови, добавил: – Да они же из натурального хлопка, а у них – синтетика!

Первую ошибку отец совершил еще в Москве – заполняя анкету, бездумно указал, что владеет двумя языками – английским и немецким. Результат сказался мгновенно – перед первой же остановкой в одном из греческих портов в каюту Олега зашел помощник руководителя их группы – была и такая официальная должность. «Велосипедиста» попросили выйти из каюты. Когда они остались одни, помощник достал из прихваченной им сумки объемистый пакет и поставил его на стол. Пакет отозвался привычным звоном. Помощник, не говоря ни слова, достал из кармана блокнот и написал:

– Будешь продавать свою водку, продашь заодно и нашу.

Отец сразу сообразил – помощник боялся, что каюта может прослушиваться, но не смог отказать себе в удовольствии и громко ответил:

– Да вы же с руководителем первые меня и сдадите!

Помощник сделал круглые глаза, покрутил пальцем у виска и все так же, не открывая рта, написал в блокноте: «Дурак!» После этого вырвал листок, порвал его на мелкие кусочки и сделал жест отцу, чтобы тот спрятал пакет. Затем, показав отцу, чтобы он следовал за ним, помощник вышел из каюты. Отец засмеялся, увидев, как неуклюже отпрянул от двери каюты подслушивавший их «велосипедист». Они поднялись на верхнюю палубу, причем, проходя мимо «велосипедиста», помощник показал тому кулак. Подошли к борту, остановились, помощник наконец-то открыл рот:

– Между прочим, завтра при сходе на берег вас будут выборочно «шмонать». Но тебя не тронут, так что смело бери водку и дуй! Только заверни каждую бутылку в газетку, чтобы не звякали!

– А за сколько продавать-то? – спросил отец.

– Местные сами знают цену – не мы первые! Кстати, не советую здесь ничего покупать – в Турции все будет в три раза дешевле!

Вся эта картинка, промелькнувшая в памяти отца, вызвала у него улыбку – сейчас внутренний карман пиджака приятно оттягивала уютная пачка зеленых, такой же сверточек был и у сына. От Олега не ускользнула улыбка на лине отца.

– Что-то вспомнилось? – спросил он.

– Средиземноморский круиз, – отозвался отец. – Тогда, после того как я «сбросил» свой товар, у меня в кармане было целое состояние – сто четырнадцать долларов!

Олег усмехнулся:

– Сейчас этого состояния нам еле-еле хватит на две ночи в гостинице! Представляю себе картинку – как ты торговал эту водку!

– Нет, ты этого представить не можешь, – улыбнулся отец, – ведь мы боялись всего и всех! Первая остановка была в Греции: осмотр знаменитых развалин, нудная лекция экскурсовода, жара жуткая, плечо оттягивает рюкзак с водкой. Наконец-то этот постылый Парфенон заканчивается, объявляют два часа свободного времени, вся группа бросается врассыпную. Когда я вошел – предварительно с трудом оторвавшись от всей группы – в первую же забегаловку и выставил на прилавок водку и баночку с черной икрой, продавец, не выказав удивления, спросил по-английски, сколько я хочу за свой товар. Не говоря ни слова, рисую на листке бумаги бутылку и баночку, проставив возле каждого изображения цену. Неожиданно продавец засмеялся и на чистом русском языке сказал: тебе надо не нас бояться, а своих, у тебя же наверняка полгруппы стукачи. Оказалось – наш бывший, советский армянин, вовремя эмигрировавший к родственникам в Грецию. Да, те еще были порядочки, – вздохнул отец…

– Барышня, – обратился Олег к пробегавшей мимо стюардессе, – вас не затруднит принести нам две стопочки.

И Олег вынул из пакета приобретенную только что в «Дьюти фри» аккуратную фляжечку с армянским коньячком. Стюардесса оказалась смекалистой – она принесла не только стопочки, но и тарелочку с аккуратно нарезанным лимончиком. После первой рюмки настроение у «концессионеров» из хорошего превратилось в отличное.

– Тебе, наверное, трудно представить себе, – продолжал вспоминать отец, – мы пришвартовались в Венеции. Венеция! Каналы, карнавалы, всеобщий праздник, нам велели всем построиться на палубе. Построились. Руководитель круиза вешает в рупор: через двадцать минут сходим на берег, ужинаем в местном ресторане, смотрим программу. Всем надеть вечерние наряды, подобающие случаю, старшим пятерок подойти за паспортами.

Через двадцать минут все снова собрались на палубе: у мужчин, как и следовало ожидать, не оказалось вечерних костюмов, максимум на что их хватило – джинсы и рубашки со свитерами; зато женщины блистали – почти все на высоких каблуках-шпильках, у большинства длинные красивые вечерние платья с декольте и обнаженными спинами. Красота! У мужиков отвисли челюсти! Круизный теплоход отшвартовался у какого-то дальнего слабо освещенного причала; туристическая группа спустилась по трапу, выстроилась в колонну по двое и, ведомая помощником руководителя, двинулась вперед. Шли по узким улочкам, вымощенным брусчаткой, – через пятнадцать минут цоканья по брусчатке среди женской половины группы начался недовольный ропот. Колонна подошла к небольшому портовому кабачку, старший сделал знак остановиться и вошел внутрь. Минут через десять он вышел и дал команду заходить. Небольшой портовый кабачок, грубые деревянные столы, малюсенькая эстрадная площадочка и сорок разодетых совтуристов. Немногочисленные аборигены доброжелательно и с неподдельным интересом рассматривали вошедших. Официанты начали расставлять на столах медные кувшины, стаканы, тарелки с хлебом. На малюсенькую эстраду вышел человек с гитарой и начал негромко петь, по столам разнесли блюда с дарами моря и… все. Очумевшие от такого «ужина в национальном ресторане» туристы ожесточенно вылакали содержимое медных кувшинов, сожрали весь хлеб, заглушив местного гитариста, спели недобрым хором «Подмосковные вечера». Руководитель скомандовал выход, и колонна двинулась в обратный путь. Недовольный ропот нарастал с каждым шагом – зрел «бунт», который и разразился, как только колонна поднялась на борт круизного лайнера. Все кричали, возмущались, грозились жалобами по приезде на родину. Струхнувший руководитель обратился к толпе:

– Что вы сейчас-то хотите от меня?!

– Мы требуем свободного выхода в город!

Руководитель обернулся к стоящему за его спиной капитану судна, пошептался и, подняв рупор, провозгласил:

– Объявляется выход в город, сбор на корабле – через два часа!

– Через три! – не сговариваясь, хором рявкнули туристы.

– ОК! Время пошло!

Дамы опрометью бросились в каюты и через три минуты вновь появились на палубе: все в джинсах и кроссовках. Отец, сжимая в кармане все те же пять паспортов, устремился вниз по трапу – барышни за ним. Они бежали по пустынным улочкам Венеции, ведомые каким-то непонятным чутьем, – и через двадцать минут ворвались на залитую светом площадь Святого Марка! На какое-то мгновение все застыли, пораженные открывшейся им красотой – по периметру всей огромной площади были разбросаны живописные кафе и ресторанчики, почти перед каждым располагался небольшой оркестрик, в центре высился многократно виденный на открытках великолепный собор! Это был момент истины!..

Олег снова наполнил стопочки. Чокнулись.

– Слава Богу, все это в прошлом, – провозгласил сын тост.

– К сожалению, в прошлом и все твое образование, и вся моя наука! Мне кажется, что вместе с водой мы выплеснули и ребенка – подумать только: куда и зачем летят два специалиста, причем один из них – доктор наук! – горестно заметил отец.

– Кстати, расскажи, как ты сбыл свою оптику, – подтолкнул отца снова на воспоминания Олег.

– Что оптика, – улыбнулся отец, – с оптикой проблем не было, а вот с «велосипедистом» мы все тогда хлебнули, что называется, по полной. Сосед-тренер, видимо, не надеясь на себя, в том смысле, что, получив раньше времени деньги за свои шины, не пропьет их в первом же портовом кабаке, решил придержать их до последней остановки. А последняя остановка была в Турции, и вся группа ожидала выхода на знаменитый турецкий базар, к которому все и приберегли свои «копейки».

– А что турецкий базар, я бывал там, ничего особенного, обычный восточный базар, – отозвался сын.

– Это сейчас «обычный турецкий базар», – продолжил отец, – а тогда он показался нам сказкой Шехерезады! Русских туристов аборигены узнавали мгновенно – благо и задача была не из сложных! Как только мы вылезли из автобуса, за нами непрерывно следовали «зазывалы», знавшие по-русски только «спасибо», «карашо», «давай-давай», «Спартак» и, конечно же, «Горбачев»! Тренер, не знавший ни слова по-английски, да и русский-то у него был не как у Пушкина, держал меня за рукав – отступать ему было некуда: Турция была конечной точкой круиза. Первые несколько лавочек, куда мы заглянули с ним, успеха не принесли – турки, готовые продать все, что угодно, хоть мать родную, не могли взять в толк, что им предлагают что-то купить!

Воспоминания отца прервала стюардесса – уже разносили самолетный харч, надо было установить столики. Коньячок отодвинули в сторону, но не убрали.

– Летим по расписанию? – улыбнулся отец стюардессе, чтобы завязать разговор.

– Конечно, через полтора часа будем в аэропорту приземления, перед выходом я сообщу о тамошней погоде.

– У меня к вам личная просьба, – продолжал отец, – я знаю, вы на работе, но крошечная, буквально символическая рюмочка коньяка за лучших в мире российских женщин и стюардесс, в первую очередь!

Девушка рассмеялась и, нагнувшись к отцу, пальцами показала:

– Вот столечко! – и наклонившись к их креслам, чтобы не было видно остальным, махнула стопочку, забросила в рот лимончик.

Вконец повеселевший отец, справившись с нехитрой закуской, стоящей на подносике, продолжал:

– Так вот, топаем мы по базару с этими проклятыми однотрубками, и, наконец, в одном из закутков хозяин проявляет интерес к нашему товару и начинается торговля. Он называет мизерную цену, мы возмущаемся и уходим, у двери лавчонки он хватает нас за рукава, набавляет какие-то копейки, и все продолжается. Мой очумевший тренер уже по-русски пытается втолковать торговцу, что он мерзавец, тот кивает головой, выдает очередной запас русских слов – спасибо, Горбачев, «Спартак» – и мы все-таки уходим. Неожиданно у дверей лавчонки нас перехватывает маленький турчонок, показывает рукой на наш сверток с шинами…

– Ты до посадки успеешь рассказать финал этой душераздирающей истории? – поинтересовался сын.

– А куда мы торопимся? – Отец поднял фляжку с коньяком, опустошенную уже на две трети, и помахал ею перед сыном – да тут еще на «два круиза» осталось. – Короче, отводит нас этот турчонок в какую-то другую лавочку, и мы благополучно толкаем лучшие в мире советские однотрубки. В отличном настроении шлепаем по базару, делаем свои покупки и уже возвращаемся к месту сбора группы, как вдруг выскакивает из той первой лавки несостоявшийся покупатель и жестами и тем же самым набором «русских» слов дает понять, что он готов дать настоящую цену.

– А, расчухался, чурка в феске, – злорадно приветствовал его «велосипедист», – раньше надо было думать своей дурацкой башкой, а теперь иди знаешь куда…

И «велосипедист» громогласно отправил его по известному русскому маршруту на три буквы. Тут-то и выяснилось, что русские туристы уже успели достаточно просветить темных турок, предложенный маршрут был им хорошо известен и квалифицировался как страшная обида. Турок заверещал как ненормальный, вцепился в рукав моего тренера-«велосипедиста», и тут же как из-под земли откуда ни возьмись вырос полицейский. И мы в один момент оказались в полицейском участке! Не буду рассказывать, как руководитель группы вместе с переводчиком выцарапали нас на свободу – и уже на корабле «начальство» вдоволь напилось нашей крови: сначала нам была обещана такая характеристика, с которой дальше Малаховки мы больше никуда не поедем, а когда мы «упали ниц», то за бутылку вискаря – с каждого – вопрос закрыли…

Загорелось табло «Пристегните ремни», «концессионеры» быстренько допили коньяк, и самолет пошел на посадку.

Глава 5

Клуб «Нью-Отдых», 2000

Рано утром двинулись – Олег с женой и двумя детьми. Жена, конечно, ничего не знала о том, что произошло здесь полгода назад, когда Олег выиграл свою первую и, по-видимому, последнюю «панамку». Когда выехали на проселочную дорогу, ведущую к клубу, Олег остановил машину:

– Садись за руль, – сказал он жене, – а ты, Кирилл, перебирайся на переднее сиденье.

– В чем дело? – удивилась жена, но охотно перебралась за руль – как и всякая женщина, недавно начавшая водить машину, она любила ездить.

– Хочу, чтобы все видели, какая интересная женщина привезла меня в клуб!

Олег пересел на заднее сиденье, сразу же с удовольствием поцеловал дочку, прижавшуюся к нему, и надел темные очки. На самом деле он не хотел, чтобы «золотозубый» охранник узнал его. Наивный, он и не предполагал, что еще как только его секретарь заказала избушку, Цветков сразу же был оповещен о его приезде.

Подъехали, выгрузились. Жена была приятно удивлена внутренним шикарным интерьером «избушки», не вязавшимся с ее простецким видом снаружи. Дети мгновенно передрались из-за спальных мест; Олега поразила большая корзина с фруктами на столе и ведерко с шампанским – это выходило за рамки «обязательной программы». Он подошел поближе к столу и увидел красочно оформленную открытку, на которой было напечатано:

Постоянному участнику, победителю последнего

традиционного турнира «Большая шляпа»,

нашему почетному спонсору!

Добро пожаловать, дорогой Олег Михайлович!

Ггнеральный директор клуба А. М. Цветков

«Вот уж воистину, плюнь в глаза, скажет: божья роса, – подумал Олег, – интересно, как он посмотрит мне в глаза».

Тем временем вещи были распакованы, дети уже впились в телевизор.

– Командуй, как будем развлекаться, ты, оказывается, здесь весьма заметная личность! – жена тоже успела пробежать глазами открытку.

– Страна должна знать своих героев, – отшутился Олег. – Выключаем телевизор, все на озеро, а вечером в центральное здание – там по вечерам всегда есть какое-либо праздничное мероприятие.

Действительно, в этот субботний вечер планировался, как было объявлено в афише, «Концерт-кабаре», что в переводе на нормальный язык означало: в ресторане будет эстрадная программа. Когда после гуляния на озере семья вернулась в домик, на столике – свежий букет и очередная открытка:

«Уважаемый Олег Михайлович! Приглашаем Вашу семью принять участие в сегодняшнем «Концерте-кабаре»! Ваш столик – № 13. Как почетному спонсору нашего клуба Вам предоставлена скидка 30 %! Ждем Вас!

Генеральный директор А. М. Цветков»

– Пап, а что такое «Концерт-кабаре»? – поинтересовалась дочка.

– А это означает, что каждый желающий может выступить со своим номером.

– А можно я сыграю и спою что-нибудь?

– Сначала научись нормально петь и играть, – как всегда недружелюбно встрял Кирилл, но под тяжелым взглядом отца осекся.

– Обязательно, Анюта, тренируйся, и я договорюсь, – подбодрил ее отец.

Вечером празднично одетая семья уже входила в хорошо знакомый Олегу банкетный зал. Кирилл бросился разыскивать столик № 13, первый уселся, подошли остальные. Столик был уже сервирован обязательным набором закусок. Олег жестом подозвал официанта, сделали дополнительный заказ. Грянула музыка, и на сцене появился Цветков. Переждав жидкие аплодисменты, Цветков дежурными фразами открыл вечер. В конце своего краткого спича Цветков после «мхатовской» паузы вдруг заявил:

– Милые дамы и уважаемые господа! Я рад представить вам одного из постоянных членов клуба, победителя теннисного турнира «Большая шляпа», нашего уважаемого спонсора Гуревича Олега Михайловича! Олег Михайлович, попрошу вас пройти на сцену!

Удивленный Олег поднялся со своего места, поклонился гостям и хотел снова сесть на свое место, но Цветков жестом указал ему:

– Нет, нет, Олег Михайлович, на сцену!

Олег вынужден был пройти на сцену, они обменялись с Цветковым церемонным рукопожатием, Цветков снова взял микрофон, сделал знак кому-то за сценой. Появилась молодая девушка с букетом цветов и какими-то свертками.

– Олег Михайлович, – сказал Цветков, – этот букет – вашей очаровательной супруге, это, – в руках у него оказалась большая кукла, – дочке, а это, – небольшая радиоуправляемая машинка, – сыну!

Олег уже собирался сходить со сцены, когда Цветков, незаметно придержав его за рукав, шепнул:

– Олежек, выбери минутку, подойди к моему столику, мне нужно с тобой переговорить!

Олег вернулся к своему столику, где уже ликовали дети – каждый схватил свою игрушку, букет официант красиво пристроил в вазочку. У жены глаза лезли на лоб:

– Кто вы, доктор Зорге? – только и вымолвила она.

– Вот так вот! Между прочим, меня все уважают, кроме тебя!

Вечер потек своим чередом, Олег изредка посматривал в угол, где за небольшим столиком на двоих сидел Цветков. Минут через сорок Олег поднялся из-за стола, бросив жене:

– Мне надо переброситься парой слов с директором.

Цветков предупредительно отодвинул стул, Олег сел, достал из кармана замшевой куртки бумажник:

– Итак, сколько я должен за подарки?

– Брось, – Цветков жестом остановил руку Олега с бумажником, – я давно искал возможность с тобой переговорить.

– А что, мои телефоны ты, конечно, потерял и, как их восстановить, бедняга, не знаешь!

– По телефону об этом не поговоришь, да я не уверен, что ты взял бы трубку!

– Это точно!

– Выслушай меня, я уверен, что ты многого не знаешь!

– Давай, просвети деревенского! – продолжал кривляться Олег.

– С чего начать, – поморщился Цветков, – ну, ладно! Знаешь ли ты, что Никита давно и безуспешно волочился за твоей Катькой?

Олег удивленно вскинул брови.

– Да, да, сказать, что он был влюблен в нее – ничего не сказать. Более того, он ушел от жены и сделал Катьке официальное предложение! И что же?! Представь себе, он – свободный банкир, человек совсем не бедный, и она – разведена, одна воспитывает ребенка, живет от получки до получки. И – отказ! Категорически! Что называется, на дух его не приемлет.

– А я здесь при чем? – деланно удивился Олег.

– А при том, – продолжил Цветков, – и тут появляешься ты. Между прочим, женатый, не скрывающий, что любишь жену. И несмотря ни на что, не имея никаких шансов, она опрометью бросается к тебе, и видно, как вы оба счастливы! Кто ж это выдержит?!

– Ну и опять же, при чем все это?

– Слушай, не перебивай! Про историю с фурой я вообще ничего не знал, мамой клянусь!

– Да?! Не боишься за здоровье мамы? А как же фура, вернее, товар с нее, оказался на вашей базе?

– Всю историю с фурой целиком и полностью задумал и осуществил Солопов! Он просто кипел из-за Катьки и не знал, как тебе напакостить. А ты, оказывается, документы пропускал через его банк, он видел все «инвойсы» и… сам понимаешь! Я обо всем этом, повторяю, понятия не имел, а потом он попросил меня передержать товар на нашей базе. Кстати, он ведь устроил за вами форменную слежку, да ты, наверное, по фотографиям все понял. – Цветков закурил, жестом указав на стоящие на столике напитки, спросил: – Что выпьешь или ты по восточному обычаю в доме врага не пьешь?

– Плесни коньячка! Во-первых, я – не восточный человек, в крайнем случае, если ты хромаешь на ту же ногу, что и тов. Проханов, – ближневосточный! Во-вторых, я не считаю тебя врагом – правда, извини, и другом тоже! Значит, ты и про фото знал?

Выпили, закусили слегка, Олег тоже с удовольствием затянулся сигаретой. Цветков продолжил:

– Насчет фото! Никита хотел эти фотографии переслать твоей жене и не сделал этого только потому, что я категорически запретил ему!

– Ба, да я тебя еще, оказывается, благодарить должен! – Олег церемонно поклонился. – Спасибо, дорогой товарищ, за услугу, тем более что и взял ты за нее не так уж и много!

– Держи еще один подарок, – Цветков вытащил из кармана пакет, в котором обычно выдают из фотомастерских снимки, и протянул Олегу.

– Что это? – спросил Олег, не прикасаясь к пакету.

– Негативы тех самых снимков – я потребовал у Никиты негативы, чтобы у него не было возможности и в дальнейшем шантажировать тебя.

– Они мне не нужны, плевал я трижды на эти снимки – тогда я просто боялся за Катьку и только, понял?!

Не говоря ни слова, Цветков взял пакет, подошел к горящему неподалеку камину и бросил в него пакет. Вернулся к столику:

– Я надеюсь, эта тема исчерпана?

– Надеюсь! Кстати, если уж мы коснулись этого вопроса, хочу быть до конца откровенным. Нет слов, Солопов – конечно же, мерзавец, но мне не нравится, как ты легко сдаешь своего дружка-подельника!

– Ему теперь Интерпол дружок!

Олег удивленно вскинул брови.

– Только не надо делать вид, что ты ничего не знаешь, – продолжал Цветков.

– О чем ты? – снова удивился Олег. – Я не понимаю твоих намеков.

Настала очередь удивляться Цветкову:

– Ты что, не знаешь, что он слинял?

– Как слинял?

– Спустя три месяца после той авантюры, в которую я влез по дурости, ну и жадности, конечно, он перевел все банковские деньги в какой-то оффшор и… с концами! Неужели ты об этом ничего не слышал?!

– А как же его дом, семья в конце концов? – задал Олег дурацкий вопрос.

– Ты действительно лох или прикидываешься! Жену он давно прогнал, как только на его горизонте замаячила Катька, а близняшек своих он забрал.

Олег перевел взгляд на свой столик, увидел усиленно делающую ему знаки Анютку и поднялся со стула.

– Мы еще не договорили, – попытался удержать его Цветков.

– Не торопись, Мироныч, я ведь сюда не для этого приехал! – и Олег направился к своему столику.