Текст книги "Форма жизни (СИ)"

Автор книги: Михаэль Драу

Соавторы: Майя Треножникова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Сидя в компании с кружкой из стеклокерамики, Йохан почему-то вспомнил Роберта Нахта. Вроде с виду нормальный, а пристрастия… Как можно любить мёртвых? Впрочем, поспешное увольнение Роберта с весьма солидной должности в «Танатосе» и распродажа им большей части имущества и всех женщин лишний раз доказывали, что у бывшего главного крио-оператора явно не лады с головой.

Йохан криво улыбнулся своему искажённому отражению на хромированном боку кофеварки, и улыбка растянулась от уха до уха, как у страшной куклы.

– Ну, будем здоровы, – сказал Йохан и чокнулся кружкой с собственным искажённым двойником.

43 глава

Мёртвые не спят, в криогенном анабиозе нет снов. И всё-таки Эриху чудилось, будто он провалился в многодневный сон – логичный до мельчайших деталей, убедительный. И нереальный.

Бойтесь своих желаний, они исполняются.

Эрих прежде не признавался в том, что желает смерти Дагмару. Нет, не смерти… присоединения, вот правильный термин, присоединения Дагмара к не-живым.

«Ты сумасшедший, – твердила часть его. – Немедленно прекрати даже думать об этом!»

Но разве Эрих убил Дагмара?

Так получилось. Никто не виноват. Просто он не уследил. Надо было скорректировать приказ для зомби – убить всех, кроме Дагмара. Или же самому участвовать в захвате башни корпорации, как это сделал Йохан. Но теперь…

Что ж, смерть – поправимая беда. И Дагмар совсем не изменился. Только стал чище и лучше.

Хотелось быть ближе к нему, но Эрих заставлял себя выжидать, повторяя про себя – Дагмару необходимо время, он должен освоиться и осознать всё произошедшее в полной мере. Не стоит сейчас докучать ему своим присутствием. Может быть, Дагмар немного обижен на Эриха за то, что тот поднялего, и теперь бывший глава непоколебимого «Танатоса» вынужден наблюдать, как его имуществом распоряжаются другие люди, бессильный как-то вмешаться, заявить свои права. Даже просто выйти в люди.

Эрих с Дагмаром виделись нечасто. Дом был поистине огромен – рассчитанный на большое количество слуг, женщин и детей до-интернатного возраста, на светские вечеринки, мини-бассейны и спортзалы, и на остальную чушь, никакой пользы от которой Эрих не видел. Дагмар практически заставил своего друга и совладельца его корпорации купить эту махину много лет назад – ради поддержания статуса. Но Эрих так никогда и не научился быть человеком из высшего общества. Б ольшая часть его дома была заброшена и не используема. Но Дагмар любил бродить по этим катакомбам, оставляя на пыльных барельефах следы своих холодных пальцев. Эрих толком не знал, где мог находиться Дагмар в тот или иной момент. И находился ли он вообще в доме. Включать камеры наблюдения в апартаментах, отведённых Дагмару, Эрих не решался. Это казалось ему кощунственным и бестактным. Он ждал, когда Дагмар перестанет прятаться от всего света. И от него тоже. Когда придёт к нему и просто возьмёт за руку. Как тогда… Когда хотел спросить – «жив ли ты?»

* * *

Дагмар сам пришёл к Эриху.

Осторожно постучал в двери лаборатории.

– Эрих, можно к тебе? – тихий вопрос чуть с хрипотцой.

Эрих судорожно прикрыл вскрытый труп – будущего очередного солдата «Танатоса» – и ответил:

– Да, да, заходи, Даг.

– Я не помешал? – виновато спросил Дагмар, медленно переступая порог.

– Нет, я только собирался поработать. Немного и повременить можно. – Эрих повернулся к нему, быстро стягивая резиновые перчатки и расстёгивая заляпанный сукровицей комбинезон.

Дагмар безучастно окинул взглядом торчащую из-под небрежно накинутой простыни руку, разрезанную от запястья до локтя – прежде подобное зрелище заставило бы его выбежать с криком, и потом неделю мучили бы кошмары – затем спокойно отодвинул её со своего пути и приблизился к Эриху. Взял его ладони в свои.

– Знаешь, я… мне кажется, что мы должны поговорить обо всём этом, – неуверенно начал Дагмар и сам же усмехнулся. – Чёрт, волнуюсь, как выпускник интерната! Эрих, я долго думал… У меня было время. Хм… И я решил… Я не могу больше сидеть один в своей комнате. Конечно, иногда Лори заглядывает, возит меня по этим своим клубам, то ли пытаясь развеять мою скуку, то ли издеваясь. Я сам не пойму, если честно… Ох, ты же знаешь Лори!

– Знаю, – кивнул Эрих, улыбаясь. Конечно, Эрих знал. И ещё догадывался, почему Лорэлай недолюбливает Дагмара.

Ревность не чужда даже тем, кому полагалось бы сгнить давным-давно. Существовать – не только мыслить, но и чувствовать. И Эрих тоже умел чувствовать.

Он склонил голову набок, залюбовался Дагмаром, точно художник – лучшей картиной, которую никогда не решится выставить на продажу, даже если бы сулили целое состояние. Дагмар не так пронзительно-красив, как экзотичный Лорэлай. Нет в нём и кошачьей стати. И даже фигура его не такая точёная, как у маленького, худощавого певца. Тот – как «мини-версия» обыкновенного мужчины. А Дагмар скорее напоминает женщину – мягкий, весь какой-то округлый, с покатыми узкими плечами и овальным полноватым лицом, на котором никогда не заметна щетина (теперь уже она точно никогдане будет заметна). В этом была своя трогательная прелесть. Лорэлая хотелось стиснуть в руках, как строптивую кошку. Дагмара же хотелось нежно обнять и прижать к себе, как испуганного ребёнка.

Эрих и сделал это. Дагмар тоже порывисто обнял его.

Руки у Дагмара были ледяные, с посиневшими ногтями, похожими на глянцевую пластмассу, лицо его казалось совсем игрушечным, наверное, из-за странного сочетания прижизненной лёгкой полноты и посмертно заострившихся черт.

– Эрих, – прошептал Даммар, прижимаясь к груди друга, – прошу тебя. Побудь со мной. Я не могу больше оставаться один!

– Конечно. Сколько захочешь, – сбивчиво прошептал в ответ Эрих. И почувствовал, как шевельнулось его сердце. Надо же! А он уж было решил, что между его рёбер пауки давно сплели паутину. Но у него есть сердце. И неспроста оно сейчас забилось.

Эрих приподнял пальцами лицо Дагмара и осторожно, неумело поцеловал. Дагмар вздрогнул от изумления в первую секунду, но потом прикрыл глаза.

Сколько лет он мечтал об этом, господи! Просто прикоснуться к Эриху – и не заметить ответом отвращения, судорожного болезненного желания оттолкнуть. И поцеловать. Он всегда любил его, всегда. Даже когда не мог дать названия своему чувству. Даже когда дал, но не решался сделать первый шаг, слишком хорошо понимая, что Эрих не примет его. Живого.

Мёртвое чисто, говорил Эрих. Что ж, Дагмар очистился, встал на одну ступень с ангелами под крылом угрюмого серого бога.

«Неужели, – думал Дагмар, – мне нужно было умереть, чтобы просто держать тебя за руку и целовать?»

– Постой, – вдруг прошептал он, встрепенувшись.

– Да, ты прав, не в морге, – быстро проговорил Эрих, обхватив широкими жёсткими ладонями плечи Дагмара и потащив его к выходу. Дагмар плавно вырвался.

– Не в этом дело. Просто… Хм… А как же твой Лорэлай?

Эрих замер и нахмурился, уставившись в пол.

– А что Лорэлай? Он-то развлекается на всю катушку, наверняка меняет любовников, как перчатки!

– А ты не подумал, почему? – мягко проговорил Дагмар, приблизившись и погладив его по плечу. – Эрих, не надо делать ему больно. Больнее, чем ты уже сделал, оживив меня.

– Да какое это имеет отношение к…

– Имеет, Эрих. Ты думаешь, он не любит тебя? Ты думаешь, он делает это всё просто из своей природной распущенности?

– Да, – огрызнулся Эрих, – такова уж его генетика. «Чёрная кровь». Возможно, это распутство и привлекло меня тогда, пятнадцать лет назад.

– Нет, Эрих, – спокойно сказал Дагмар, чуть улыбаясь. – Тебя привлекла его боль. Как он пел, ты помнишь? До того, как стал Дивой.

Эрих отвернулся. Неподвижный, взлохмаченный, в прорезиненном комбинезоне – как будто рабочий из зачумлённого сектора спорных территорий. Дагмар продолжал:

– Ты думаешь, что я не видел тогда, как ты плакал? Помнишь, когда я помогал тебе выкрасть его из клиники? Я вёл машину, а вы были на заднем сидении, ты прижимал его к себе, когда он умирал без своей капельницы. Впрочем, от капельницы к тому моменту не было никакого толку. Его болезнь зашла слишком далеко. И когда он умер у тебя на руках, ты заплакал.

– Я не плакал! – огрызнулся Эрих. Дагмар чуть отступил, но всё равно сказал:

– Да, слёз не было. Но плакать можно и без слёз. Он тоже плачет без слёз, Эрих. Плачет своими выходками, своими клубами, плачет кровью своих жертв и своим семенем, которое проливает в чужих постелях. Не предавай его ради меня. И вместе со мной. Да, мы с тобой знакомы чуточку дольше, чем ты с ним, но его ты любишь. А я… А я просто твой друг. Очень хороший друг. Надеюсь, что и очень близкий, к тому же.

Он горько улыбнулся и снова погладил грубую ладонь биолога.

– Я всегда буду твоим другом. И я всегда буду с тобой. Я хочу, чтобы и ты был со мной. Но как друг. Мы должны поступить именно так – остаться друзьями. Я понял это.

– Даг, – прошептал Эрих, стиснув его в объятиях, – он – моя величайшая ошибка. Я любил его. Но теперь…

– И теперь ты его любишь. И он тебя тоже любит.

– Он разрушил мою жизнь! – вскричал Эрих, отшатнувшись и взмахнув руками. – Он поднял меня зомби класса Альфа, когда этот твой дефективный зомби Мортэм убил меня! А теперь ещё и встал между мной и тобой!

– Вы разрушили жизнь друг друга, – покачал головой Дагмар, всё ещё улыбаясь. – Вы идеальная пара. И никто не должен стоять между вами. Я тоже.

Дагмар взял руку Эриха в свою и медленно, твёрдо пожал её.

– Я люблю тебя, Эрих. Как очень близкого, очень хорошего, самого дорогого друга. И я хочу чаще видеться с тобой. Вот и всё, что мне нужно.

Дагмар чуточку привстал на цыпочки, и поцеловал впалую щёку Эриха.

После чего развернулся и покинул морг.

Эрих несколько минут стоял совершенно неподвижно. Потом мотнул головой и медленно вернулся к прозекторскому столу. Сдвинул простынь. Вскрытый труп лежал, раскинув руки, как будто приглашал упасть в его объятия. И его нутро тоже открывало свои багрово-чёрные объятия Эриху. Тот безучастно натянул резиновые перчатки и вернулся к работе.

Работа – единственное, что дарило ему покой и возвращало его взбудораженные мысли в привычное русло.

* * *

Дагмар вышел из лабораторий и едва не оказался сбит с ног метнувшимся прочь Лорэлаем.

– Лори?! Ты что, подслушивал?! – Дагмар догнал его, схватил за локоть и развернул к себе. Лорэлай уже смыл «живой» грим и успел наложить «клубный» макияж, и жирная чёрная подводка обильно растеклась по щекам от слёз.

– Нет, я просто искал тебя, потому что мы опаздываем. Нашёл здесь, но прежде, чем постучаться и извиниться, я всё услышал! Удачи тебе! И можешь в клуб ехать без меня!

Он вырвался и размашисто зашагал к лифту. Дагмар удручённо всплеснул руками и бросился следом за певцом.

– Господи, Лори! Постой же! Ну мало ли, что Эрих сказал, это же совсем не значит…

– Оставь меня в покое! – Лорэлай резко развернулся к нему, сверкнув глазами и страшно ощерившись. Дагмар отступил.

– Неплохая любовная геометрическая фигура вырисовывается, – продолжал Лорэлай, кривя дрожащие губы. – Я люблю Эриха, Эрих любит тебя, а ты наверняка всё ещё любишь этого своего коматозника. А меня никто не любит! НИКТО! И провалитесь вы все к чертям собачьим!

Он развернулся и продолжил свой путь. Дагмар насупился. Напоминание о Сиде кольнуло больнее занозы под ногтем. Он снова догнал певца у самого лифта.

– А ну-ка стой. Прекрати истерику сейчас же! Или…

– Или что? – прошипел Лорэлай, стиснув челюсти и подняв верхнюю губу. Дагмар невольно попятился. Если они станут драться, у него нет шансов – Лорэлай немного мельче, зато более жилистый, ловкий и быстрый. И он охотился в трущобах. Не убивал безропотных овец, как Дагмар в его клубах, а дрался с сильными жертвами, отчаянно желавшими остаться в живых.

– Хорошо, иди, – взмахнул рукой Дагмар, – прыгай в очередную постельку! Если бы ты хоть немного понимал Эриха…

– У него уже есть один друг, – Лорэлай издевательски выделил это слово, нажимая кнопку вызова, – который его прекрасно понимает. Не смею вам мешать!

Заскочив в лифт, Лорэлай глянул Дагмару прямо в глаза. Серебристые створки мягко сомкнулись, а призрак этого взгляда остался на сетчатке.

44 глава

Йохан со всей силы выкручивал бледные, податливые руки, и с силой двигал бёдрами. Живой человек извивался бы, матерился или плакал от боли. Но мертвецам всё равно. Неподвижное, безразличное ко всему тело с немигающими остекленевшими глазами и слегка приоткрытыми синюшными губами. И кровь. Повсюду кровь.

…К этим играм они с Лорэлаем пристрастились совсем недавно – когда певец вломился к нему посреди ночи без своего привычного грима, бледный, с распущенными волосами и с растёкшейся тушью. Йохан ни на шутку испугался. А уж когда это жуткое существо повалило его прямо в холле и набросилось, Йохан даже вскрикнул, сразу же мысленно обругав себя за подобное недостойное поведение. И за то, что оставил электрошок на тумбочке у кровати. Но Лорэлай, как выяснилось, пришёл вовсе не убивать. Кое-как они сумели добраться до спальни, Йохан не задавал никаких вопросов – он успел всего за пару дней привыкнуть к бешеному темпераменту Дивы. Эта непредсказуемость даже возбуждала.

Под рубашкой Лорэлая оказался жёсткий виниловый корсет – вероятно, собирался в свой клуб, да что-то помешало переодеться до конца. Йохан почувствовал, как возбуждение в нём не поднялось, а буквально взорвалось. Серовато-оливковая, а не шоколадно-бронзовая, как обычно, кожа, сухие растрёпанные волосы и чёртов корсет, который так не удалось расшнуровать за те несколько секунд, которые давал Лорэлай, – всё это сочеталось так чудовищно и порочно, что Йохан потерял голову. Он имел безропотного Лорэлая неистово, как обманувшую его шлюху. Обманувшую и убитую за это.

– Заткнись! – прохрипел Йохан, когда Лорэлай ахнул от очередного особенно сильного толчка. И вампир умолк. Расслабился, став теперь по-настоящему мёртвым. Усилием воли запретив сердцу биться, а телу хоть на несколько мгновений ожить. Чтобы хотя бы кончить.

Нет, на сегодняшний вечер он будет чьей-нибудь игрушкой. Он будет мёртвым. Как он хочет быть мёртвым! Мёртвые не чувствуют боли.

Йохан ахнул, напряжённо вздрогнув, а потом улёгся на бледную сухую спину, на жёсткий холодный корсет. Лежал долго, закрыв глаза, а Лорэлай безучастно слушал его тяжёлое глубокое дыхание и не дышал сам. Игрушка? Ну и пусть. Не так чертовски обидно, как «ошибка»…

– Уф… Я начинаю понимать этих долбанутых некрофилов…

Лорэлай молчал и не шевелился.

– Эй, – усмехнулся Йохан и перевернул вампира на спину. Голова того безвольно мотнулась в сторону. Труп. Просто труп.

Йохан похлопал его по холодным щекам, чуть хмурясь. А потом растянул губы в улыбке.

– Да, детка, тебе так больше идёт…

И с тех пор они стали играть свои роли. Йохан оказался изобретательным, когда дело касалось запретного и аморального. Они перепробовали практически все формы относительно эстетического суицида, играя подчас не аккуратно. Однако это не страшно, у Йохана была возможность достать регенеранты и колоть их вампиру после каждого повреждения.

Он находил Лорэлая в ванной «порезавшим вены», забирался к нему в горячую воду и жестоко имел его, прижав за горло ко дну ванны, только кончики чёрных волос медленно колыхались на поверхности, словно водоросли.

Он втыкал ему нож в спину, после чего валил на постель, начиная иметь ещё «корчившегося в агонии человека», а кончая уже в «хладный труп».

Они играли в древнее жертвоприношение – Йохан очень осторожно перерезал Лорэлаю горло, чтобы не повредить крупных артерий или голосовых связок, рисовал бритвой на его теле, а потом занимался с ним любовью в окружении свечей. Лорэлаю «жертвоприношение» нравилось больше всего. Он смотрел остекленевшими глазами на свечи, словно не видя их. Но он видел. Свечи плакали вместо него.

А он – не шевелился, не отзывался, не моргал. «Оживал» только когда у Йохана не оставалось сил. И тогда они лежали некоторое время вместе, где попало – на ковре, на кафеле в ванной или в постели. Затем Йохан сам омывал «смертельные» раны, колол регенерант, и от ран не оставалось и следа. А потом он отпускал «своего вампира» охотиться.

Однажды Лорэлай притащил очередную жертву в дом. Ничего не подозревающий мальчишка-проститутка из Нижнего города ошалело вертел головой по сторонам, дивясь дорогой обстановке. От вина он робко отказался – судя по всему, мальчик недавно ступил на скользкую дорожку и чувствовал себя неуверенно. Но потом «добрые клиенты» его уговорили. Мальчишке полегчало, и он весь остаток ночи ублажал Йохана и Лорэлая, смеясь и глядя на них искренними глазами. Наверняка мечтал, что один из них влюбится в него после этой ночи и оставит жить при себе ручной собачонкой в этих шикарных апартаментах.

Почти под утро, когда мальчик усердно скакал верхом на Йохане, вальяжно разлёгшемся на спине, Лорэлай вдруг навалился сзади и разорвал клыками длинную гибкую шейку. Мальчик истошно завопил, но вскоре стих. Когда он бился в агонии, Йохан судорожно сжимал ладонями его талию и стонал в голос, получая один из самых ярких оргазмов в своей жизни. Он ощущал почти катарсис. Выгибался, закатывал глаза, терял ощущение реальности. Он почти любил своего распутного и жестокого Диву. Своё древнее кровожадное божество, которому с радостью приносил жертву.

Потом они с Лорэлаем веселились до полудня, разделывая тонкое тело и скармливая полоски остывающей плоти машине для утилизации мусора. С головой вышла небольшая заминка, но и череп перемололо бесстрастное железо. Лорэлай смеялся, катаясь на расстеленной клеёнке, залитой кровью мальчишки, как мартовская кошка. Йохан намотал его слипшиеся волосы на кулак, прижал к полу и, отшвырнув прочь все тысячелетия интеллектуального развития Homo Sapiens, просто превратился в дикое животное, по-звериному совокупляясь со скалящимся вампиром.

Они оба были счастливы. Примитивные, живущие в гармонии с природой и самими собой, хищники.

* * *

– Слушай, ты не мог бы меня больше не целовать? – проронил как-то Йохан, когда они лежали с Лорэлаем рядом после очередного оргазма.

– Тогда ты не кури в постели, – усмехнулся вампир, перекатившись на живот и приподнявшись на локтях. С некоторых пор он начал замечать, что у Йохана интересное лицо. Немного неправильное, но не лишённое привлекательности, на него приятно смотреть. Вот курение – серьёзный недостаток.

– Тебе-то что? – Йохан медленно выдохнул дым прямо в лицо Диве. Тот прикрыл глаза и произнёс после некоторой паузы:

– Если ты не забыл, я певец. Мне надо беречь голос. Дым раздражает связки.

– Это ты только помнишь, что дым должен раздражать связки, – ответил на это Йохан, затягиваясь. – На деле ничего у тебя там не раздражается. Уже лет пятнадцать.

Он хохотнул. Лорэлай отвернулся, стискивая челюсти, и процедил:

– Тебе постоянно надо напоминать мне об этом, да? Это тоже доставляет тебе удовольствие?

– Хм. Дай-ка подумать. Кажется… да.

Йохан снова засмеялся и попытался притянуть к себе Лорэлая.

– Да ладно тебе, иди ко мне. Давай сюда свой холодный ротик…

– Так вот, мне это НЕ доставляет удовольствия! – огрызнулся вампир, вырываясь. – Я тебе уже говорил, что я живой! Ясно? Я – живой! Я хожу, говорю, мыслю и чувствую!

– Ммм… Живой? А вот тут у нас что? – Йохан бесцеремонно подтянул к себе руку Лорэлая, приложил запястье к своему уху, будто телефонную трубку, и издевательски осклабился. – Ну? Что-то тикает, кажется! Тик-так-тик-так. Наверное, пульс!

Лорэлай вырвался и зашипел, страшно скалясь. Йохан вмиг посуровел, юркнул рукой под подушку и выхватил оттуда электрошок. Вампир замер.

– А ну тихо! Спокойно, Лори, давай не будем портить друг другу шкурку… – напряжённо проговорил он.

– За что ты так меня ненавидишь?! – всплеснул руками Лорэлай, вскочив с постели, – за что?! Я же просил не тыкать мне постоянно в лицо фактом моей смерти! Зачем тебе это?!

Йохан смотрел на него, поджав губы. Сердце слегка дрогнуло. Что это? Неужто чувство вины пожаловало? Впервые за столько лет.

Лорэлай повернулся к окну, и многоцветье неоновой иллюминации легло на его голое гладкое тело отблесками церковных витражей. Йохан встал, приблизился и обнял вампира со спины.

– Лори, прости меня. Ну вот такой идиотский и солдафонский у меня юмор. Наверное, мне просто сложно принять тебя… хм… полностью таким, какой ты есть.

Лорэлай выдержал паузу. Потом повернулся в его объятиях и заглянул в глаза.

– Тебе не нравятся мёртвые? Но я ведь живой! Живой! Чем же я отличаюсь от живого? Где сказано, что мёртвое – это то, что способно самостоятельно передвигаться, осмысленно говорить, мечтать, страдать, любить, смеяться, плакать… Это ведь уже не будет что-то мёртвое!

– Но и не в полной мере живое. Лори, ты ведь прекрасно понимаешь, что понятия «жизнь» и «смерть» чётко определены.

– Нет! Ни о какой чёткости не идёт речи! – упрямо мотнул чёрной гривой вампир. – Преобладание процессов распада над процессами синтеза? Но ведь в моём теле процессы распада и синтеза вообще не идут! Отсутствие сердцебиения, дыхания и зрачковой реакции? Но ведь я всё это могу продемонстрировать! И я мёртвый после этого?!

Йохан неопределённо пожал плечом.

– Всё относительно! Всё имеет грани и полутона! – продолжал с жаром говорить Лорэлай. – Кома – это форма смерти, а я… такие, как я – мы ведь являемся доказательством того, что жизнь может обретать и такую форму тоже!

– Теперь осталось доказать это Комитету, – усмехнулся Йохан.

– Мы можемдоказать это Комитету, – голос Дивы внезапно упал до бархатного вкрадчивого шёпота. – Йохан, ты ведь правишь «Танатосом» и этим миром. Парламент вынужден считаться с политикой корпорации! А ты ещё думаешь о каких-то там Комитетах! Да если ты только сделаешь заявление, Комитет не посмеет пикнуть! Они примут твоё решение и подгонят под него свою документацию, термины, постановления – всё!

– О чём ты? – Йохан насторожился, хмурясь. – Ты можешь говорить конкретнее?

– Я хочу, – размеренно начал Лорэлай, – чтобы ты назначил меня своим заместителем и совладельцем корпорации. И тогда никакой Комитет не посмеет сказать мне, что я – мёртвый! Ведь мёртвые не имеют права собственности и не имеют права состоять на какой бы то ни было должности. Тем более, такой высокой.

Йохан слушал всё это, расплываясь в улыбке всё сильнее и сильнее. Наконец, он расхохотался. Как он и предполагал, никакой страсти, только корысть. Что ж, сильный мира сего и шлюха-интриганка. Отличная парочка, нечего сказать!

Лицо вампира напряглось, глаза сузились.

– Лори! – отсмеявшись, проговорил Йохан, обняв его за плечи, – ты ведь ни черта не смыслишь в бизнесе! Даже если бы ты был живым, я бы не выполнил твоей просьбы. Тебя в лучшем случае можно устроить только в морги, да и там ты обязательно напортачишь, и корпорация разорится на починке криокамер.

– Не обязательно работать самому, – пожал плечами вампир, стараясь оставаться спокойным. – У меня может быть много заместителей, профессионалов, знающих своё дело. Мне просто нужен этот чёртов статус! Мне нужно ткнуть этим снобам из Комитета в морду моим правом!

– Нет, Лори, – покачал головой Йохан, криво улыбнувшись. – Вовсе не это тебе нужно. Тебе нужна власть. Только власть и ничего кроме власти. Хочешь перекроить законы под себя? Хочешь заставить целый мир плясать под твою дудку? Не получится, любовь моя.

– Но почему получилось у Эриха?! – вскричал Лорэлай, всплеснув руками и вырываясь. – Он ведь такой же, как я! И тем не менее, он сохранил все свои права и имущество!

– До тех пор, пока тайна его смерти не будет раскрыта, – напомнил Йохан. – Да только мы все заинтересованы в том, чтобы эта тайна сохранялась как можно дольше. И ты тоже, Лори. Судьба твоего хозяина – в руках нас всех. Хоть сейчас могу позвонить в Комитет и натравить на него их свору. Но какой нам всем в этом прок? Тебя либо продадут на аукционе вместе со всем его имуществом, либо уничтожат. Мне… Хм… Пожалуй, мне было бы выгодно избавиться от Эриха, стать полновластным хозяином «Танатоса». Но он строго хранит все свои секреты, и я не хотел бы оставлять многочисленную армию эвтанаторов без инъекций. Поэтому пусть пока господин Резугрем остаётся «живым».

– Чёрт побери! Да никто никогда не догадался бы, что я мёртв! – воскликнул Лорэлай. – Чем я отличаюсь от живого?!

Вместо ответа Йохан вдруг сжал ладонями его лицо и резко задрал голову певца вверх, к зеркальному потолку.

– Вот, чем. Посмотри, Лори. И ты сам всё поймёшь.

Лорэлай смотрел на отражение над своей головой. Сероватый, похожий на полинявшую марионетку, с крошечными зрачками, несмотря на темноту, а напротив него – Йохан. Живой Йохан. Разница более чем очевидна. Грим, придающий коже красивый смуглый оттенок, и гели для волос, заставляющие их блестеть здоровым блеском – всё это может сбить с толку, обмануть в первые минуты. Но правда всегда останется под слоем краски. Он мертвец. Причём, уже совсем не первой свежести.

– Йохан, ты меня любишь? – сипло прошептал вдруг Лорэлай, вывернувшись и посмотрев в глаза своего любовника. Тот растерялся.

– То есть? В каком смысле?

– Ты меня любишь? – размеренно произнёс Лорэлай, сжав пальцами его плечи.

– Лори, что с тобой? – Йохан улыбнулся. – Что на тебя вдруг нашло? Мы же прекрасно проводим время – такого улётного секса у меня не было вот уж лет восемь! Если вообще когда-то был… Но любить?

Лорэлай сжал челюсти.

– Детка, ну чего ты? – Йохан опустил голос до заигрывающего мурлыканья, прижался к нему, масляно улыбаясь. – Ты не думай про это. Любят идиоты вроде Дагмара. Напридумывают себе всякой ерунды, сопли распустят… Нет, ну если хочешь, ладно, давай называть всё это любовью, я не против, если тебе станет от этого легче…

– Я не хочу называть! – взвился Лорэлай, оттолкнув его. – Я хочу чувствовать! Испытывать к себе! Видеть какие-то доказательства!

– Ну тогда извини, это не ко мне, – развёл руками Йохан. – Если бы я ставил на такие высокие посты в корпорации всех, с кем когда-либо просто трахался…

– Просто трахался?! – оскалился Лорэлай. – Я тебе не шлюха какая-нибудь!

– М-да? – Йохан ехидно улыбнулся, покачав головой.

Вампир бросился на него, влепив затрещину такой силы, что крепкий взрослый мужчина пролетел несколько метров, прежде чем покатиться по полу. Йохан слабо шевелился, слегка оглушённый, когда на него сверху навалилось холодное тело. Лорэлай впился когтями в его голое плечо, переворачивая на живот, и прошипел ему на ухо:

– Шлюха?! Я тебе покажу, какая я шлюха…

Но вдруг замер.

Нет. Убить или изнасиловать Йохана – слишком просто. Лорэлай встал и отошёл.

– Можешь начинать молиться, – процедил он, одеваясь. – Сегодня же всё Эриху расскажу.

– Ты думаешь, – прохрипел Йохан, поднимаясь с пола, – что он поверит твоим россказням охотнее, чем… Хе… Чем вот этому?

Он встал, проковылял до кровати и вынул из тумбочки рядом с ней небольшой портативный диктофон. Включил его.

– Укради меня. Пожалуйста, укради. Увези к себе! Я с ума сойду, если не проведу следующие сутки с тобой в постели…

– Господин Дива…

– Лори, просто Лори для тебя…

– Знаешь, я всегда ношу с собой эту вещичку на всякие деловые встречи и похожие мероприятия. Чтобы потом никто не смог придраться к словам или выдумать что-нибудь, чего не было, – усмехнулся Йохан. – Тут ещё много чего интересного записано. Так что, если хочешь, валяй, рассказывай всё своему грозному «папочке». Посмотрим, кому он яйца оторвёт – мне или тебе!

– А ну дай сюда! – Лорэлай метнулся вперёд, выхватив у Йохана диктофон, с силой сжал его в ладони, но не сломал.

– Да ради бога! – засмеялся Йохан. – Ты думаешь, это единственная копия записи? Детка, при малейшем подозрении на то, что ты решил подставить меня перед Резугремом, я ему дам послушать эти сказочки на ночь.

– Скотина, – с ненавистью прошипел Лорэлай, оголяя клыки.

– Мы друг друга стоим, – буднично ответил Йохан.

– И как только Дагмар терпел такого выродка, как ты, – прошипел Лорэлай, пряча диктофон в карман френча. И нащупывая пальцем кнопку с круглым значком. Запись.

– Терпел вот. Впрочем, его недальновидность и неспособность почуять «выродков» его и подвела. Да будет мир его праху.

– Хе. Ты так уверен, что Дагмар мёртв, и поэтому возомнил себя хозяином мира? – прошипел Лорэлай.

– Детка, что значит, уверен ли я? Я своими собственными руками пристрелил его, разнёс ему вдрабадан грудную клетку. Мертвее не бывает.

– Ты ещё гаже, чем мне казалось, – прошептал Лорэлай, возблагодарив Небо (и Эриха) за плюсы бытия мёртвым – ничто не выдало его ликования, ни участившееся дыхание, ни едва заметные бисеринки пота на лбу.

– Да, вот такая я хладнокровная и вероломная сволочь, – Йохан сложил руки на груди. – А ты, детка, свободен. Больше ты мне не нужен. Истинную цену тебе я узнал, да и оттрахал вволю. Хм. Знаешь, я подумаю в ближайшее время, как бы так поинтереснее преподнести информацию о наших шалостях господину Резугрему… А теперь вали на все четыре стороны. Звезда ты наша.

– Ты очень… оченьпожалеешь, – прошипел Лорэлай, растягивая слова, поднял воротник френча, дабы скрыть победную ухмылку, и бросился прочь из квартиры.