Текст книги "Зловещий брак"
Автор книги: Мэйдлин Брент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Он положил подбородок на скрещенные на столе руки.
– Ты ранишь прямо в сердце, девочка моя, – пробормотал он. – Может быть, она как-то догадывается.
– Каким образом? Ты так поступал и раньше?
Он взглянул на меня, и в глазах его появилась горькая усмешка.
– Мне тридцать шесть, и я никогда не был святым, но никогда не заходил так далеко в разгуле, как сейчас.
– В таком случае, не думаю, что она догадается. Я смыла с твоей рубашки губную помаду, а для того, чтобы пиджак не пах виски и этими ужасными духами, я почистила его дезинфецирующей жидкостью.
– О Боже… – простонал он. – Большое спасибо, золото мое.
– Иди пройдись пешком, пока Лайза не увидела тебя. Это освежит тебя и снимет отеки глаз.
– Господь с тобой. – Он начал было смеяться, но поморщился от боли и сказал: – Может быть, мне тоже можно выпить кофе, если ты варишь для Чеда?
– Конечно, там хватит для вас двоих.
Я услышала шаги на лестнице, ведущей в холл.
– Кейси, ты видела Сэма? – донесся голос Чеда.
– Да, он здесь со мной. – Я чуть повысила голос.
Секунду спустя появился Чед.
– Мне показалось, что в ванной остались следы возвращения блудного сына. – Он взглянул на Сэма и усмехнулся: – Ты поглощал огненную воду, о Великий Вождь.
– Не будете ли так добры оба покинуть мою кухню и подождать в столовой? Ваш завтрак будет готов через пять минут. Что касается Сэма – так он просто устал, – сказала я.
– Конечно, – торжественно сказал Чед. – Пойдем, старина Сэм: если тебе трудно подниматься по лестнице, можешь опереться на мою руку.
Когда они вышли, я с облегчением вздохнула. Хорошо, что Сэм заговорил сам: тем самым он дал мне возможность вложить в его голову мысль, что его так называемая любовь ко мне – не что иное, как преувеличенное поклонение перед героизмом. Я надеялась, что он это осознал, но, как бы то ни было, вопрос был прояснен.
Чуть позже я присоединилась к ним за столом. О недавнем исчезновении Сэма не было сказано ни слова. Они обсуждали два варианта игры в покер, насколько я потом поняла. Для меня это было за гранью понимания, поэтому я напряженно думала о том, должна ли я, жена и хозяйка салона, знать хотя бы основы карточной игры. И тут Сэм сказал:
– Всего один сэндвич – это достаточно для тебя, Кейси?
– Бог мой, конечно, это даже много. Я завтракала, а потом буду обедать. Если я буду есть больше на ленч, то я потолстею.
Сэм кивнул и налил себе еще кофе.
– Лайза тоже ест только сэндвич, но она все равно остается пышкой.
Чед кивнул.
– Всегда была толстушкой, правда?
– Ну да. Наверное, такой уж ее сотворил Господь.
Я ощутила, как в груди растёт гнев на них двоих, и пыталась не повышать голоса:
– Не слишком деликатно с вашей стороны обсуждать Лайзу за глаза.
– Ты неверно понимаешь, Кейси, – возразил Сэм. – Мы бы сказали то же самое, если бы Лайза была сейчас здесь. Мы всегда подтрунивали над ее пышными формами, правда, Чед?
– Часто, – согласился Чед. – По крайней мере, когда были мальчишками.
– Но теперь вы не мальчишки, и я надеюсь, чтовы себе более этого не позволите! – яростно произнесла я, и голос мой задрожал. – Лайза – не толстушка, она просто женственна, и если бы даже она была полновата, то ей это подходило бы как нельзя лучше, потому что у нее милое круглое лицо, хорошенькое, как картинка; чудесные глаза и красивые руки; а на самом деле у нее прекрасная фигура и самое доброе сердце; и она грациозно двигается. Вы что, так и не поняли своего счастья, когда она все эти годы заботилась о вас? – Голос мой звенел. – Однажды ее встретит мужчина, который увидит ее истинную красоту, и он женится на ней. Вот тогда вы пожалеете! А она избавится от двух слепцов, которые не находят ничего лучшего, как называть ее толстушкой, пышкой и коротышкой! А теперь я прошу извинить меня.
Я отложила свой наполовину съеденный сэндвич и пошла к двери. Руки мои тряслись, и я была поражена сама своим срывом, но я не жалела ни об одном сказанном слове. За моей спиной царила оглушающая тишина. Как только я взялась за ручку двери, Чед произнес:
– Подожди, Кейси, Пожалуйста.
Я остановилась и обернулась. Оба встали со своих мест и смотрели мне вслед. Они молчали. Затем переглянулись, будто между ними промелькнуло какое-то взаимопонимание. Оба одновременно повернулись ко мне.
– Мы признаем свою вину, – сказал Чед. – И никогда более не будем выражаться оскорбительно для Лайзы и тебя. Мы покорнейше приносим извинения.
Я была шокирована своей злостью на них и неуверенно покачала головой:
– Нет… нет, Чед. Вы с Сэмом не виноваты передо мной. Я защищала Лайзу, но слишком увлеклась.
– Ты хорошо защищала ее, Кейси. Наверное, мы и в самом деле никогда не ценили ее, – проговорил Сэм.
Теперь мне стало неудобно.
– Простите… мне нужно идти.
– Не уходи в гневе, Кейси, – попросил Чед.
– Я больше не гневаюсь. Я… я просто вспылила, но все прошло.
Он серьезно улыбнулся:
– Я надеюсь, что ты вспылишь вновь, если мы опять будем так же непростительно тупы.
Мне очень хотелось, чтобы они поверили, что мой гнев прошел, поскольку та дружба, которая установилась между нами, была слишком дорога мне, чтобы омрачать ее сомнениями.
– Я точно так же виновата, Чед. Я только что поняла, что за короткое время, пока я здесь, я уже привыкла к тебе и Сэму настолько, что ничуть не ценю. Я говорила зло, но без всякого страха: у меня не было причин ожидать, что меня выгонят из дому. Если бы я позволила себе сказать такое Оливеру Фою, он бы немилосердно меня избил.
Я увидела, как гневно раскрылись ноздри Сэма, а серые глаза Чеда стали стальными.
– О, не смотрите на меня так, – поспешно попросила я. – Это все далеко в прошлом. Я только что заметила соринки в чужих глазах, не заметив бревна в собственном, а сейчас мне уже нужно спешить. Пока. Увидимся сегодня вечером.
Я закрыла за собой дверь, прежде чем они успели еще что-нибудь сказать. Я оделась, взяла небольшую упаковку с сэндвичами для Лайзы и пошла к экипажу. По дороге в Блэкхит я размышляла о своей жизни с Оливером. Мои слова были лишь полуправдой: ему не было нужды даже запугивать меня, чтобы я молчала. Я вспомнила, как я гадала, каково чувствовать себя замужем за Оливером Фойем; как с ужасом открыла для себя его сущность. Воспоминание прошло дрожью по всему телу.
Я попыталась отбросить эти мысли. Теперь я – совсем иной человек, Кейси Браун. Вскоре я стану женой Чеда Локхарта, по крайней мере, официально; и это еще дальше отодвинет от меня времена, когда я была юной девушкой по имени Эмма Делани – ставшей мистрисс Фой. И ничто из того далекого мира, в котором я когда-то жила, не сможет более коснуться меня, потому что теперь я – другая.
Таковы были мой мысли, когда я подъезжала к агентству мисс Лайзы Фэйт. Я не подозревала, как глубоко ошибалась.
16
Я вышла замуж за Чеда Локхарта в пятницу, перед Рождеством, которое должно было выпасть на вторник. Церемония состоялась в церкви Святого Алфеджа в полдень. На мне было красивое платье бледно-голубого цвета. Лайза подобрала его к моим рыжевато-каштановым волосам, которые теперь достаточно отросли, чтобы убрать их в красивую прическу.
Мистер Поттер из агентства выдавал меня замуж с большим достоинством. Сэм Редвинг, шафер, нервничал больше всех. Единственной приглашенной была Лайза, но Чед заплатил органисту, и тот играл всю церемонию; таким образом, нас не угнетала церковная тишина. Потом мой муж быстро поцеловал меня в губы, Лайза обняла меня, а Сэм, как и мистер Поттер, поцеловали в щеку.
Идя к выходу под руку с Чедом, я с удивлением обнаружила, что присутствует еще один гость. На скамье в полумраке сидел какой-то мужчина. Полковник Браун поднялся при нашем приближении. На нем был серый утренний костюм, в руках он держал серую шляпу и трость. Мы поклонились в ответ на его поклон, прошли и подождали его у выхода вместе с Лайзой и Сэмом.
Через нескольких секунд он появился, застегивая пальто, и весьма удивился, обнаружив, что мы ожидаем его.
– Мои поздравления, миссис Локхарт, – сказал он. – А также поздравления вам, дорогой друг Локхарт. Надеюсь, вы не расценили мое присутствие как вторжение. – Он едва заметно улыбнулся. – Думаю, я обязан миссис Локхарт за ее терпение и доброту к старому эксцентричному чудаку, а также вам, молодой человек, за великолепный вечер и недавнее партнерство в клубе.
– Вы вовсе не вторглись в нашу церемонию, полковник, – ответил Чед. – Очень мило, что вы пришли так, по-соседски.
А Сэм сказал:
– Мы не намечали прием, однако, если вы присоединитесь к нам, мы разопьем вместе дома бутылку шампанского.
В проникновенном взгляде полковника, обращенном к Сэму, было благоволение.
– Тысяча благодарностей, мой дорогой друг, но я и не мечтаю о подобном. Вам будет уютнее в своей компании, без незнакомца. Желаю вам с мужем счастья, миссис Локхарт. – Он склонился над моей рукой, а затем над рукой Лайзы. – Еще раз поздравляю вас, мистер Локхарт. Рад видеть вас вновь, мистер Редвинг. – И он, пожав руки Чеду и Сэму, надел шляпу и быстро зашагал прочь.
Мы все заулыбались и переглянулись.
– Вы представляете его себе в роли дворецкого? Да любой лорд стушуется в его присутствии, – произнес Сэм.
Весь день я напоминала самой себе, что этот брак – деловое мероприятие, тем не менее время от времени я просто воспаряла от счастья, что мне не нужно теперь отсюда бежать, а также от какого-то неясного ожидания.
В тот вечер мы ужинали в ресторане, а затем вернулись домой и перед сном играли в ма-тзянг. Никакого смущения я не чувствовала. Я пожелала всем спокойной ночи и, как всегда, пошла на кухню, чтобы все приготовить назавтра; а также чтобы составить список необходимых покупок. Когда я уходила в спальню, Сэм с Чедом все еще разговаривали в гостиной.
Я уже расчесывала волосы, когда кто-то постучал в дверь. Я откликнулась; вошла Лайза.
– Кейси, я не могу лечь спать, не убедившись, что с тобой все в порядке. День был такой напряженный, а ты казалась такой спокойной и держалась так прекрасно; но я чувствую, что ты, наверное, падаешь от усталости. Почему бы тебе не поспать завтра утром, а я приготовлю завтрак сама? Я уверена, что тебе это будет полезно.
– Нет-нет, я даже слышать об этом не желаю, милая Лайза. Я хочу, чтобы все шло как всегда, и я не устала нисколько.
Она вздохнула и присела на краешек кровати.
– Хорошо, но только если ты сама так хочешь. У тебя исключительно много энергии, я полагаю, это оттого, что ты была моряком. Я хотела спросить тебя: ты счастлива сегодня? У тебя нет сожалений?
Я отложила расческу и повернулась к ней.
– Клянусь, у меня нет никаких сожалений. Знаю, что все это очень странно, но это устраивает Чеда, а я не могу для себя представить варианта лучше. Как хорошо иметь сестру.
Она кивнула.
– Да. И мне это очень нравится. Я полагаю, на публике тебе стоит вести себя с Чедом чуть естественнее, как настоящей жене: в мелочах, я имею в виду. Например, брать его за руку; приветствовать его кратким поцелуем в щеку; между делом смахнуть пылинку с его лацкана; поправить ему пуговицу. Если ты не будешь вести себя по отношению к нему по-хозяйски, это будет выглядеть странно. То же самое касается Чеда.
– Вероятно, ты права. Нам нужно попрактиковаться, но я уверена, что вскоре мы привыкнем.
– Я поговорю с Чедом. – Она поднялась и прижалась своей щекой к моей: – Спокойной ночи, Кейси. Спи хорошо.
Когда я проснулась в канун Рождества и отодвинула занавеси – я не поверила своим глазам. За ночь земля стала белой.
Снег! Я никогда его раньше не видела, по крайней мере, в детских воспоминаниях он не остался. Еще не умывшись и не причесавшись, я накинула что-то и побежала вниз, в наш садик, почти танцуя от восторга. Я набирала полные пригоршни снега, чтобы приложить его к лицу и попробовать на вкус; удивлялась тонкой красивой бахроме на ветках березы.
Позже, сидя за завтраком, все весьма развлекались моим восторгом. Меня дразнили кули, а я отвечала на дикой смеси языков, которая принята на голландских островах: смеси французского, испанско-креольского, староголландского и английского. Вечером мы пошли петь гимны вместе с церковной общиной. У Чеда и Лайзы были хорошие голоса, у меня и Сэма – весьма посредственные; поэтому нам поручили держать фонари на жердях, чтобы певцы могли читать слова.
Для меня это было действительно счастливое Рождество, хотя иногда, когда я вспоминала Дэниела, глаза мои наполнялись слезами. Но я утешала себя мыслью, что, если бы он сейчас видел меня, он был бы рад и счастлив. Мы обменялись подарками, во время праздничного обеда выпили немного шерри и портвейна, а затем играли в настольные игры весь вечер. Думаю, что самым счастливым для меня выдался День святок. Мы пошли кататься на коньках на пруд Принца Уэльского. Лайза оказалась самой грациозной и элегантной фигуристкой, в то время как все остальные редко делали удачно два скольжения кряду.
Остаток недели мы посвятили приготовлению дома на Сент-Джеймс-сквер. Он был хорошо декорирован, и оставалось лишь обставить его. Предыдущими арендаторами была семья из семи человек, так что большая часть мебели годилась для цели Чеда; ведь важно было сохранить атмосферу дома, а не клуба. Но сделать предстояло еще много.
Нужно было перестроить кухню таким образом, чтобы готовить множество блюд и закусок за короткий период времени. Некоторые комнаты следовало переоборудовать для карточной игры. Нужно было подобрать прислугу, а затем познакомить ее с обязанностями; завезти карточные столы и удобные кресла. Некоторые комнаты были недостаточно освещены. Казалось, конца списку изменений не будет; но мы плодотворно работали. Сэм часто исчезал на несколько часов по собственным делам, но помощь его была бесценной, в особенности когда требовалось сделать что-то немедленно: он всегда знал кого-то, кто мог сразу же устранить неполадки и немедленно что-то обеспечить.
Каждый день я некоторое время проводила в комнате, которая должна была стать моей спальней; там снимала с меня мерки портниха и подгоняла наряды, которые должна была иметь хозяйка салона. Я был признательна за то, что была постоянно занята, поскольку, будь у меня свободное время, я непременно извела бы себя страхами, что не справлюсь со своей ролью.
На следующей после Рождественской недели мы с Лайзой приступили вновь к работе в агентстве. Она сказала, что вполне справится без меня и что работать в агентстве и в салоне с Чедом – это слишком трудно. Но я не приняла никаких возражений, и в конечном счете Лайза сдалась. Было условлено, что я буду работать в агентстве по утрам во вторник и в четверг, когда вечером мне предстояло быть хозяйкой салона, и что я буду приступать к работе в агентстве после полудня по средам и пятницам.
К концу первой недели января большая часть работы была сделана, я уже привыкла, что ко мне обращаются как к миссис Локхарт. На публике мы с Чедом научились вести себя как жена и муж, но наедине и в семье мы держали себя по-прежнему. Во второй вторник месяца в полдень целая армия женщин, присланных Лайзой из агентства, вычистила и вымыла все рт крыши и до подпола, а я надзирала за всем этим, пока меня не позвали к возчику, который привез две большие упаковки. Это меня удивило: я не ожидала никаких грузов.
– Ты знаешь, что там внутри? – спросила я возницу.
Он тяжело вздохнул и щелкнул пальцами, подзывая одного из помощников.
– Сопроводительный лист, Уолтер.
Уолтер, несчастный человечек с косыми глазами, порылся в кармане, вынул розовый листок и передал его вознице.
– Сопроводительный лист, Перс, – сказал тот другому помощнику.
Перс развернул лист, изучил его и взглянул на меня.
– Двенадцать больших упаковок для игры в карты, миссис.
– Двенадцать больших?
– Так здесь написано, миссис.
– Подождите. Подождите здесь, пожалуйста.
Я поспешила отыскать Чеда. Он был в одном из карточных залов. Когда я рассказала ему, он рассмеялся.
– Все правильно, Кейси, дорогая. – Мы были не одни, поэтому он ласково похлопал меня по руке. – Двенадцать упаковок – этого достаточно для начала.
– Ты понимаешь, о чем говоришь? Двенадцать раз по сто сорок четыре колоды карт?
– При игре в вист новая колода открывается на каждый роббер. А в покере каждый игрок может заказать свежую колоду в любое время. Для того, чтобы не допустить мошенничества. Когда джентльмен делает высокие ставки, он требует соблюдения некоторых правил, – И Чед улыбнулся. – Конечно, они доверяют друг другу, но, как скажет тебе Сэм, у американцев есть пословица: «Доверяй приятелю – но открывай новую колоду». Вот почему у нас не будет вокруг карточных столов-зеркал и вот отчего на столах никогда не должно быть отражающих предметов. И ни ты, ни прислуга не должны приближаться к столу, пока идет игра.
Он подал мне руку, и мы пошли к двери.
– Что касается самих карт, в определенных неджентльменских кругах принято помечать карты ногтем. Вот отчего карты необходимо часто менять. Пойдем-ка и распорядимся сгружать упаковки. Наш дом должен быть выше всяких подозрений.
Вскоре мы провели генеральную репетицию. Гостями была дюжина безработных актеров, нанятых Сэмом через его друга, антрепренера. Собравшись, они поначалу воспринимали все действо как нечто комическое, но Чед быстро призвал их к порядку, и голос его при этом был холоден и резок; причем он намеренно повернулся к ним той стороной лица, которую опущенное веко делало особенно зловещим.
– Те из вас, джентльмены, у кого нет желания заработать гинею и обед, могут быть свободны, – сказал Чед. – Оставшимся хочу напомнить, что вы наняты играть роль гостей салона, а не хихикающих школьников, поэтому, будьте любезны, призовите на помощь свое профессиональное мастерство.
Он сделал паузу. Послышался смущенный шепот извинений и шарканье ног, но приглашение покинуть зал никто не принял. Чед произнес:
– Очень хорошо. А теперь вы покинете дом и вернетесь по двое и по трое, с определенными интервалами в течение получаса. Вас примет сначала мой дворецкий, а затем навстречу вам выйдем мы с женой, а возможно, только моя жена. Вы можете выбирать столы для игры, а там, где возникнет проблема партнерства для игры в вист, моя жена легко разрешит ее, познакомив вас. Пожалуйста, пользуйтесь своими собственными именами. Дворецкий будет вас объявлять, а моя жена – запоминать, кто есть кто.
Стоя рядом с Чедом в одном из своих новых платьев, я ухитрилась не покачнуться от этих последних слов.
– Те из вас, кто играет вист или покер, – продолжал он, – пожалуйста, играйте. Те же, кто не знает этих игр, играйте в ту игру, которая вам знакома. Кто пожелает напитков – пожалуйста, спрашивайте, но только не тогда, когда игрок заходит с карты. У нас есть столовая, за пятью столами вы вполне можете поместиться, но я предлагаю вам приходить обедать небольшими партиями через определенные интервалы; поскольку именно так, вероятно, будет происходить у нас. Меню можно изучить, пока вы находитесь за карточным столом, и там же можно сделать заказ. Все понятно? Прекрасно. Вы должны войти в роли богатых джентльменов, которые посещают этот дом, чтобы поиграть в карты на высокие ставки, что не предполагает желания напиться или бесчинствовать. Пожалуйста, играйте свои роли искренне и увлеченно.
Первый час был для меня пыткой. Я чувствовала себя глупой и некомпетентной, однако постепенно мы все начали входить в свои роли. Я все время напоминала себе, что именно эту роль мне придется вновь и вновь играть в будущем. В тот вечер время от времени возникали небольшие недоразумения, как на кухне, так и за столами, но мы справились с этим.
Когда в полночь актеры ушли, получив по гинее, я опустилась в кресло напротив Чеда и тяжело вздохнула.
– Хорошо, что ты устроил эту репетицию, Чед. Я очень плохо играла роль?
Он улыбнулся и перевернул одну из карт, рассыпанных на столе. Это была Дама червей.
– Напротив, ты была молодцом. – Он щелкнул по карте ногтем. – Ты даже покорила парочку актеров, а обычно эта публика не любит никого, кроме самих себя. – Он с любопытством посмотрел на меня. – Поначалу ты была немного скована, но не испугалась, кажется?
Я закатила глаза:
– До полусмерти.
– Но ты не показала этого, Кейси. Я никогда не видел, чтобы ты показывала свой страх.
– Если и так, то не потому, что я такая храбрая, что бы там ни говорил Сэм. Надеюсь, я научилась скрывать страх. В моей жизни было много страха… и в море, но в основном – в Диаболо-Холл. Море заставляет быть хладнокровным, и тогда забываешь про страх, но в Диаболо-Холле я была бы сломлена окончательно, если бы позволила себе показать страх.
Он опять взял Даму червей и о чем-то задумался.
– Тебе не больно говорить теперь об этом?
– Нет. Благодаря тебе, Аайзе и Сэму.
Меня клонило в сон.
– Ты устала. Пора спать, – сказал Чед и встал.
– Да. Я отпустила прислугу в половине двенадцатого. Пойду погляжу, все ли они оставили в порядке. Завтра утром Берчелы уберут все в доме.
Берчелы – это семья, которую Чед нанял для присмотра за домом: они жили на втором этаже. Мистер Берчел был отставным сержантом, очень надежным человеком, который командовал семьей так, будто она была его подчиненным составом, хотя, кажется, жена и пятнадцатилетняя дочь это принимали как должное. Они прекрасно обслуживали дом.
Выйдя из кухни, я обнаружила, что Чед ожидает меня у лестницы. Мы пошли вместе в то крыло дома, где были наши спальни, одна напротив другой. Остановившись у двери в свою спальню, я сказала:
– Чед, если мы успеем на поезд в шесть двадцать, то мы будем дома вовремя, я успею приготовить завтрак для Лайзы с Сэмом.
– О… не знаю. Это значит, что ты не выспишься.
– Я редко сплю более четырех часов: так было все последние три года, а после завтрака я могу поспать еще.
– Если ты этого хочешь.
– Да, я бы хотела.
– Хорошо, – улыбнулся он.
– Спокойной ночи, Кейси. Спасибо тебе за хорошо выполненные обязанности.
– Я рада, что тебе понравилось, как я играла роль. Спокойной ночи, Чед.
И мой муж пошел в свою комнату, а я – в свою.
* * *
Через шесть недель стало ясно, что новое предприятие Чеда приносит прибыль. Я думала, что в первый вечер буду очень волноваться, но, когда начали приезжать гости, что-то во мне, кажется, ответило на этот вызов: я приняла его. Я вспомнила, как упиралась босыми ногами в палубу «Кейси» и держала курс против ожесточенного ветра. В конце вечера Чед прямо-таки захвалил меня, но, говоря по правде, мне действительно удалось все лучше, чем я ожидала.
Мы провели дюжину таких вечеров, и теперь я могла сказать, что и в самом деле волновалась из-за пустяка; мои обязанности были весьма просты и не слишком ответственны. Большая часть моей работы проходила как бы за кулисами и состояла в том, чтобы обеспечить безупречную работу кухни и прислуги. Поскольку она была тщательно отобрана, то моя задача не была обременительной.
Мы с Чедом принимали гостей как настоящая супружеская чета, устраивали торжественный обед либо музыкальный вечер. Поддерживали беседу, пока не соберется достаточное количество игроков; затем за них принимался Чед. Обычно он воздерживался от составления партии, пока не будут сыграны хотя бы две игры; но порой один из ранних гостей уговаривал его сыграть. Тогда других гостей принимала я сама, извинившись за мужа. Поскольку приходили только игроки, то обид не возникало.
Это не были члены клуба. Гости приходили по официальному приглашению Чеда, поэтому на них можно было положиться. У некоторых были громкие титулы, богаты были все, и все были заядлыми картежниками, хотя вовсе не все были хорошими игроками. Круг приглашенных был очень ограничен; и я быстро освоилась. Важно было не дать почувствовать гостям, что они клиенты.
– Добрый вечер, лорд Мэршем, рада вновь видеть вас, – говорила я. – Вы очень хорошо выглядите. Боюсь, мой муж поддался уговорам полковника Райда и играет с ним в роббер. Пожалуйста, извините его. Видите ли, мы с сэром Чарлзом и мистером Эшли собирались выпить по бокалу шерри. Вы ведь знакомы, кажется? Да, я так и думала. Не присоединитесь ли вы к нам. Скоро прибудет четвертый партнер для виста; или, может быть, желаете в этот вечер занять место за столом для покера?
Я никогда на самом деле не пила шерри, и мне редко приходилось доводить разговор до конца. Чед дал мне список сорока возможных гостей, причем с указанием их вероятных интересов; и вскоре я обнаружила, что все, что требуется от любезной хозяйки, это задавать вопросы и выслушивать ответы.
Раз в час я заходила ненадолго в каждую комнату для игры, чтобы ненавязчиво напомнить джентльменам о своем присутствии. Двери никогда не закрывались, таким образом, мне было легко уловить момент, когда игра окончена. Я спрашивала, не желает ли кто-либо освежающих напитков и не заказать ли обед в столовой. То были необычные и любопытные званые вечера, но полагаю, что именно в необычности и заключалась их привлекательность для публики.
Меня очень интриговало поведение Чеда за карточным столом. Некоторые джентльмены выказывали то восторг, то разочарование, то триумф, то отчаяние – в зависимости от того, выигрывали они или проигрывали. Чед же всегда сохранял на лице одно и то же выражение любезности и некоторой мечтательности, будто его мысли были далеко отсюда. Я сказала это однажды вечером Лайзе и Сэму, когда мы обедали без Чеда: он играл в клубе.
Сэм рассмеялся.
– Именно так он выглядит, когда очень сконцентрирован, и поверь мне, милая, концентрироваться в мыслях лучше Мелюзги никто не умеет. Он помнит каждую карту, он делает расчеты по каждой участвовавшей в игре карте, так что еще к середине кона он уже знает, что у кого есть. То же самое в покер. Каждый раз, как дилер подхватывает карту и кладет ее на дно колоды, Чед отслеживает путь этой карты, пока она вновь не окажется в игре. Так, Лайза?
Она улыбнулась и кивнула.
– Это дает ему большое преимущество. Я видела, как он берет колоду, быстро пробегает по ней взглядом, а затем может пересказать очередность карт, не заглядывая в колоду.
– Привык этим заниматься, когда еще был мальцом, – хмыкнул Сэм. – Он умудряется мало проигрывать даже тогда, когда идет не та карта или у него плохой партнер. Дай ему достойные карты или достойного партнера – и он выиграет. А дай ему и то и другое – так он последнюю рубашку снимет. Плохо, что он ни во что не ставит эти деньги и только оплачивает ими эти древние долги.
Это было правдой: Чед был равнодушен к выигрышам и проигрышам каждого дня. В первое время он дважды проигрывал, но не много. Когда я выразила огорчение, он лишь пожал плечами.
– Это лишь часть математического уравнения, Кейси. Плохих игроков в этот раз не было, но из всех возможных я вышел на наихудших партнеров, и мне выпали плохие карты. Проиграться лишь на двадцать фунтов к концу вечера – это вполне удовлетворительный результат.
К концу шестой недели его суммарный выигрыш составил тысячу пятьсот фунтов по отчислении всех расходов на аренду и обслуживание дома.
Кроме этих двух вечеров в неделю, в моей жизни все шло по-прежнему, за исключением того, что Лайза решила вообще не открывать агентство в субботу. Она заявила, что суббота малодоходный день, но я поняла, что она сделала это из-за меня, поскольку считала, что я слишком много работаю. К моему удовлетворению, Сэм больше не смотрел на меня с обожанием, и никто из нас ни разу не упомянул о той ночи, когда он явился пьяным. У меня теперь не возникало чувство неловкости, когда мы оставались наедине; я убедилась, что была права, когда разгадала природу его страсти ко мне.
Единственное, что омрачало мое благополучное существование – это возобновившиеся по ночам кошмары; вернее, тот же кошмар, который привиделся мне перед самым нашим прибытием в Англию. Это было видение, в котором Дэниел в виде скелета подплывал ко мне в воде и, казалось, пытался сказать что-то. Я просыпалась от ужаса и долго не могла успокоиться. Мне стало бы легче, если бы могла рассказать кому-нибудь об этом, но мне не хотелось обременять своих друзей.
В середине марта Сэм поехал в Испанию. Через три недели он вернулся, полный энтузиазма, и сообщил, что продал свою долю в проекте за неожиданно большую цену. В ответ на традиционный вопрос Лайзы, беден он или богат, он сообщил, что большую часть своего дохода потратил на приобретение доли в концерне по производству шерри, и поэтому не богат, но окей.
Однажды, Чед постучал в дверь моей комнаты в доме на Сент-Джеймс-сквер и сказал:
– Я иду вниз, Кейси.
Каждый вторник и четверг мы уезжали в Лондон. Чед убеждался, что к карточной игре все готово, я составляла меню и проверяла все ли в порядке.
К четырем часам все должно было быть готово, и мы расходились по своим комнатам. После ванны я сама причесывалась, выбирала платье на вечер и к пяти часам спускалась вниз. Чед обычно бывал готов на пять минут раньше, поэтому он заходил за мной, и мы вместе шли встречать гостей.
Я любила эти лондонские дни, прогулки до станции вместе с Чедом, поездки и разговоры в пути, подготовки к приему и ожидание гостей.
Лайза мудро заметила, что мы должны иногда вместе проводить досуг, чтобы создать нужную атмосферу приема. Мы обычно сидели в зале за чаем или читали газеты и журналы, но чаще просто разговаривали. Во второй вторник апреля случилось нечто непредвиденное. Я была уже почти готова и пыталась застегнуть довольно тугой замок на своем золотом браслете, когда Чед, как обычно, постучал в дверь.
– Подожди, Чед, сейчас выхожу, – я пошла открыть дверь.
Он улыбнулся, увидев меня.
– Зеленое платье – мое любимое, Кейси. Ты выглядишь великолепно.
– Спасибо тебе, дорогой Чед. Думаю, мне оно тоже больше всего нравится. Помоги мне застегнуть браслет. Я уже давно с ним борюсь.
– А, браслет Дэниела. – Он взял его у меня и внимательно осмотрел. – Обычно ты одеваешь его по особым случаям.
– Да, сегодня день рождения Дэниела. Я хотела надеть его в память.
– Конечно, нужно надеть.
Я вытянула запястье, и он внезапно улыбнулся.
– Это напоминает мне день, когда мы надевали колесо на ось тележки, а потом ты застегнула мне манжеты.
В тот же момент то же самое воспоминание ясно возникло и перед моим мысленным взором, и, казалось, время застыло. Я чувствовала, как пальцы Чеда касаются моего запястья, как близко от меня его склоненная голова, как почти касается моего его мускулистое тело. Я слышала его холодноватый голос, видела дымчато-серые глаза и опущенное веко. За его неторопливыми движениями скрывалась страстная натура.
Я наблюдала за его пальцами, которые сомкнули створки замка на браслете, и какая-то странная теплая волна поднялась у меня внутри. Прикосновение его пальцев породило во мне желание. Да, желание, которого никогда прежде не знала и никогда, казалось, не могла бы ощутить; то самое желание, которое Шеба пыталась описать мне в день нашей встречи в Очо Риос, когда мы сидели с ней, глядя на море, а она рассказывала, что такое замужняя жизнь.
