Текст книги "Обет любви"

Автор книги: Мэри Спенсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– А ты наглец, парень! Ведь я еще не договорил. Но мне это нравится, люблю дерзких! Ты настоящий мужчина, и теперь я верю, что ты мой сын! В тебе чувствуется сила, Эрик Равинет… да, уже не Белхэйвен!.. а это благо для человека вроде меня, впрочем, как и для любого. Слишком долго ты пробыл под башмаком Гэрина Стэйвлота, который все эти годы, без сомнения, держал тебя лишь для того, чтобы в один прекрасный день иметь возможность посмеяться надо мной. Но достаточно только одного слова, сынок, и ты будешь свободен! – В голосе вдруг пропала угроза и появилась какая-то непонятная мягкость. – Я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Перейди на мою сторону и живи здесь как мой законный сын и наследник. У меня есть и власть, и богатство – все это когда-нибудь станет твоим. Женись на своей возлюбленной, и пусть ее деньги тоже достанутся тебе. А вдвоем мы сможем править всем этим островом! Ты только подумай, как будет благодарен Глендовер со своим войском, когда мы с тобой отдадим ему в руки ключ от Уэльса! Ты будешь жить как принц, сын мой! И никогда больше никто не осмелится назвать тебя ублюдком, никогда тебе не придется жить на хлебах у чужого человека! Ну, что скажешь? Что ты выберешь: смерть от руки одного из моих слуг или жизнь, а вместе с ней и все, о чем ты мечтал?

Эрик покачал головой:

– Эта жизнь, которую ты предлагаешь мне… я никогда и не думал мечтать ни о чем подобном. Я всегда считал себя сыном сэра Гэрина Стэйвлота и останусь им навсегда. Так что лучше уж я приму смерть, чем навеки опозорю его, согласившись назваться именем другого человека.

– Но Гэрин Стэйвлот не отец тебе! – яростно вскричал Равинет. – Разве ты и сейчас не понимаешь, что этот дьявол просто использовал тебя ради собственной потехи? Он ненавидит меня, и так было всегда. Даже когда мы оба были мальчишками и воспитывались вместе, он отчаянно завидовал мне… да-да, он и этот самодовольный осел Уолтер ле Брюн! Вот уж чью смерть я отпраздную так, что небу станет жарко! – У Марго вырвался крик ужаса, но Равинет едва ли услышал его. – Эти двое вечно старались унизить и оскорбить меня. А что может быть лучше, чем взять к себе в дом моего родного, хоть и незаконного сына, а потом бахвалиться этим!

– Мой отец никогда этого не делал! – прорычал Эрик оскорбленно, дернув цепь с такой силой, что она жалобно зазвенела.

– Болван! – фыркнул Равинет. – Ты думаешь, он не догадывался, чей ты сын? Да любой, кто видел меня, угадал бы это с первого взгляда! Любой, понимаешь? Король, принц Генрих, каждый рыцарь и каждый барон, кто знает меня и кому представился случай хоть раз увидеть тебя в сражении, – все они знали об этом!

Эрик растерянно заморгал, пораженный в самое сердце неопровержимым доказательством. Да, этот дьявол не лгал. У Эрика вырвался тяжелый вздох.

– Мой отец, – упрямо сказал он, – ничего не знал. Иначе сказал бы мне, я уверен в этом. Он всегда знал, как для меня важна правда.

Равинет рассмеялся и покачал головой, словно не веря собственным ушам:

– Бог ты мой! Да ведь человек, которого ты все еще продолжаешь считать своим отцом, все эти годы лгал тебе прямо в глаза! А ты упрямо отказываешься поверить в это! Да и с чего бы ему вздумалось открывать тебе правду? К чему это могло бы привести… ты мог бросить его… отправиться на поиски своего настоящего отца… он не мог так рисковать! Разве не лучше, не безопаснее было бы держать тебя ради потехи, сделать сына Равинета своим покорным рабом, своей игрушкой? Господи, да ты только представь, сколько раз он хохотал в душе над этой твоей собачьей преданностью!

– Мой отец никогда, никогда…

– О нет, глупый мальчишка, конечно же, он смеялся! Долго смеялся, от всей души! Уж ты мне поверь. Но я не хочу и дальше осквернять сам воздух в этом замке упоминанием о Гэрине Стэйвлоте и ему подобных! Сейчас я жду от тебя ответа, парень. Не заставляй меня ждать слишком долго. Иначе жизнь твоя закончится прямо здесь, а я нынче же вечером женюсь на твоей возлюбленной. Давай же, решай! Священник ждет внизу, чтобы обвенчать с ней любого из нас! Так что же ты решил, сынок? Кто станет ее мужем: ты или я? Отвечай же!

Но Эрик и так уже все для себя решил. Любовь к тем, кого он с детства привык считать своей семьей, стала частью его души, так что он не колебался ни минуты. У него не было и не могло быть иного выбора. Может быть, это правда и отец все знал. Да, должно быть, знал, не мог не знать, тут уж Равинет прав – достаточно только взглянуть на них обоих, и все станет ясно. Эрику горько было думать о том, что долгие годы отец скрывал от него правду, горько и обидно. Но что значила эта горечь и обида по сравнению с теми сотнями, тысячами драгоценных воспоминаний Эрика об отцовской любви и нежности?

Он вспомнил тот день, когда его произвели в рыцари и отец торжественно вручил ему меч, – впервые по лицу отца было заметно, что он едва сдерживает слезы. Эрик вспомнил, как они с отцом вместе охотились, либо одни, либо с Жофре, Алериком и Джеймсом, и отцу никогда не удавалось скрыть гордости при виде их всех… Да, он одинаково гордился всеми сыновьями. Эрик готов был поклясться в этом! Потом он вспомнил свое первое ранение в битве. Он вспомнил, как открыл глаза. Рядом, держа его за руку, сидел Джеймс и горячо молился, а отец и Жофре метались по комнате из угла в угол. Он хорошо помнил свои слова, сказанные тогда: «Тебе бы монахом быть, Джеймс…» – И какое облегчение отразилось на лицах отца и братьев при звуке его голоса. Им едва хватило сил вынести его с поля боя, а потом они едва смогли удержать его, чтобы он снова не ринулся в бой. Он вспомнил маленькие домашние праздники – сколько их было! Когда Эрик чувствовал любовь собственной семьи, когда он не ощущал, что к нему относятся хоть чуточку иначе, чем к остальным, не замечал ни малейшей разницы из-за своего рождения. Он вспомнил, как Лилиор выткала для него великолепную тунику и преподнесла ее на день рождения… как она плакала, убедившись, что подарок ему велик! Тогда он расцеловал рыдающую сестренку, вытер ее слезы и весело пообещал, что не пройдет и нескольких месяцев, как он вырастет и подарок придется ему впору. Он сдержал свое слово и надел тунику на свой следующий день рождения. Она необычайно шла ему, по крайней мере так ему казалось. Самое главное, что Лилиор была счастлива. Он хорошо помнил, как сияли тогда глаза сестры.

Эрик поднял голову и твердо встретил взгляд Равинета.

– Я не сын тебе, – повторил он. – Мой отец – сэр Эрик Стэйвлот, и он останется им, пока я жив. Что же до леди Марго, – добавил он, глядя на возлюбленную, – она знает, как я люблю ее, и пока в груди моей еще бьется сердце, оно бьется только для нее! Но я никогда не оскорблю ее, став ее мужем при таких позорных обстоятельствах да еще становясь соучастником убийства ее же собственного отца! Лучше умереть, чем каждый день читать это в ее глазах.

Он увидел, как задрожали губы Марго. Она молча опустила голову.

Терент Равинет злобно ощерился:

– Так быть посему! Ты сам выбрал свою судьбу, запомни это! Донал, теперь ты сделаешь то, что должен был сделать двадцать три года назад. Только не вздумай и на этот раз обмануть меня. Ты сделаешь это сразу же после моего ухода. Почему-то у меня нет желания видеть, как умирает именно этот мой сын.

Не успел он договорить, как у Марго и Аделы одновременно вырвался крик отчаяния: «Нет!»

Обе женщины стремглав кинулись к Эрику. Адела, подбежав, судорожно обхватила его обеими руками, а Марго приникла к широкой груди.

Равинет легко отшвырнул Марго прочь, но справиться с Аделой оказалось не так уж просто. Она яростно вцепилась в Эрика, царапая острыми ногтями ему спину, точно обезумевшая кошка, в тщетной попытке слиться с ним воедино.

– Проклятие, Адела! – воскликнул Черный Донал, подбегая, чтобы оттащить ее, но тут Терент Равинет схватил своего приспешника за край туники, не дав Доналу даже кончиками пальцев прикоснуться к сестре.

– Я уже с лихвой наслушался воплей твоей сестры! С меня довольно! Пришло время одному из нас позаботиться о том, чтобы она больше мне не надоедала. А ты, мой добрый Донал, уже успел доказать, что совершенно неспособен управиться с ней!

– Милорд Равинет, Господом клянусь, что…

– Прочь с дороги! – взревел Равинет, отшвырнув Донала прочь точно котенка. – Когда-то я пытался увещевать ее словами, теперь пусть смерть успокоит ее! Просто чудо, что все эти годы тебе удавалось удержать меня! Если бы не это, кровь Христова, я давно бы уже прикончил ее! Ей нужен ее драгоценный ребенок? Очень хорошо! Она его получит! Пусть смотрит, как ее отродье умрет от руки ее же родного брата, а там увидим, будет ли у нее и дальше охота вмешиваться куда не надо!

Краска вмиг сбежала с лица Черного Донала, и оно стало мертвенно-бледным.

– Прошу вас, мой господин… я выполню ваш приказ и убью его, но не требуйте от меня большего. Я не смогу сделать это на глазах у Аделы. Пожалуйста, милорд…

– Откуда этот дьявольский грохот, черт меня побери со всеми потрохами?! – взорвался Равинет, вне себя от ярости.

Да, грохот и впрямь стоял адский. Доносился он откуда-то сверху и с каждой минутой, казалось, становился все ближе. Привычному уху Эрика мгновенно удалось различить звуки битвы, причем битвы яростной, когда противники сражаются не на жизнь, а на смерть.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге с бледным и перекошенным от ужаса лицом появился один из воинов Черного Донала.

– Милорды! Замок захвачен! Клянусь, они упали на нас будто с неба, эти дьяволы! Милорд! Мы потеряли уже два десятка человек и не можем остановить их! На помощь, милорд!

И Терент, и Черный Донал ринулись к лестнице, а Эрик, ошеломленный услышанным, едва ли был в силах заметить неуловимое движение Аделы, когда она украдкой вытащила из складок платья крохотный кинжал и принялась осторожно разрезать одну из веревок, опутывавших его запястья.

– Это невозможно! – коротко бросил Черный Донал. – Замок охраняют мои люди! Как его могли захватить всего за несколько минут?

Эрик бросил взгляд на сосредоточенное лицо матери, которая по-прежнему не оставляла попыток освободить ему руки. Задача была не из легких.

Воин, все еще топтавшийся на пороге, горестно и безнадежно покачал головой.

– Знаю, милорд, сам знаю, однако клянусь своей душой – это чистая правда! Разве вы сами не слышите этот адский шум? Мы и сообразить не успели, что случилось, а эти дьяволы уже навалились на нас!

– Но как? Как, черт возьми?! – прорычал Равинет.

– Не знаю, милорд, – взмолился тот. Руки его тряслись. – Ворота будто сами распахнулись перед ними… не иначе как по волшебству! Они кинулись на нас со всех сторон сразу! Поторопитесь, милорд Равинет! Еще немного, и они ворвутся сюда! Вы не успеете скрыться!

Стражник повернулся и бросился бегом через зал туда, откуда доносился шум битвы. С воплем ярости Черный Донал последовал за ним, а дальше помчались и все стражники, что были в комнате.

Веревка была уже почти перерезана. Достаточно было сильного рывка, чтобы разорвать ее, и тогда Эрик сможет освободить одну руку. Адела схватилась за другую. Но едва только она успела провести по веревке кинжалом, как вдруг по телу ее пробежала судорога и она оцепенела. Глаза ее широко раскрылись.

Эрик встретил взгляд Равинета. Он стоял так близко, что Эрик даже вздрогнул от неожиданности, не понимая, как этот дьявол тут оказался. На лице его играла насмешливая улыбка, казалось, он поддерживал Аделу, которая вдруг почему-то обмякла в его руках. Шагнув в сторону, он легко опустил ее на пол и, вытащив из спины женщины короткий кинжал, коротко хохотнул при виде ужаса и омерзения на лице Эрика. Маленький кинжал Аделы вывалился из безжизненной руки и звякнул, упав на пол возле ее бездыханного тела.

– Ох, Адела! – вздохнул Равинет, опустившись возле нее на колени и почти ласково тронув ее лицо. – Тебе никогда не удавалось доставлять мне радость, даже когда сама ты была еще ребенком! – Он с усмешкой взглянул на Марго, которая зажимала ладонью рот, боясь, что ее стошнит прямо здесь. – Надеюсь, моя будущая жена сумеет с этим справиться. – Встав на ноги, он вытер окровавленное лезвие кинжала и повернулся к Эрику: – Я не лгал, говоря, что хотел твоей смерти, сынок. Я и сейчас хочу этого. Но повторяю, что не желаю этого видеть. Я никогда не мог, подобно другим, наслаждаться видом смерти. Ведь прикончить ребенка немногим сложнее, чем утопить котенка, не так ли? А вот с тобой, боюсь, все было бы немного иначе! – Он передернул плечами и взглянул на лежащую у его ног Аделу. Она смотрела на него широко открытыми глазами. Равинет ткнул ее в бок носком сапога и усмехнулся, заметив, как она скорчилась от боли. – Она скоро умрет, – равнодушно проговорил он, снова поворачиваясь к Эрику, – и ты будешь смотреть, как мать умирает у тебя на глазах. Вот мой подарок тебе, сынок. Я бы хотел подарить тебе смерть, но так будет даже лучше. Может быть, я еще пожалею, что не убил тебя, но по крайней мере сейчас я доставлю себе удовольствие почище. Память об этом дне будет преследовать тебя до конца твоих дней. Память о том, как умирала твоя мать!

– О Боже милостивый! – простонала Марго, сделав шаг к умирающей.

Терент Равинет остановил ее взмахом руки.

– А ты отправишься со мной, дорогая. Нам еще предстоит обвенчаться. – Он схватил ее и легко перебросил через плечо.

– Я н-никогда н-не с-соглашусь! – яростно вскричала Марго, молотя кулаками по его спине.

Но Терент Равинет только злобно расхохотался.

– Прощай, сынок! Не сомневаюсь, что через несколько минут ты будешь свободен. Тут скоро будут твои друзья. Но пусть так… все равно, попрощайся со своей леди! Ты больше никогда не увидишь ее, обещаю тебе!

Эрик с трудом отвел глаза от лежащей на полу умирающей женщины. Взгляд его остановился на лице Равинета.

– Леди Марго – это то, чего ты никогда не получишь, Терент Равинет. Она моя, запомни это. Запомни навсегда. – В голосе его звучала холодная угроза.

Но Равинет только ухмыльнулся в ответ и взбежал вверх по лестнице, неся на плечах бешено отбивающуюся Марго.

– Я уже получил ее, сынок, а вечером получу от нее и все остальное. И буду получать день за днем, пока она мне не надоест. Но и тебе ведь не след жаловаться, правда? – И до Эрика донесся издевательский хохот. – В конце концов, разве я не оставил тебе твою матушку?

Этот зловещий хохот эхом раскатился по комнате, затем оглушительно хлопнула дверь и лязгнули засовы. До него еще какое-то время доносились отдаленные звуки битвы да яростные вопли Марго, но даже они сейчас не могли отвлечь Эрика от того, что ему предстояло. Едва за Равинетом закрылась дверь, как Эрик принялся яростно дергать за веревку, которая все еще удерживала его руку.

– Не умирай! – неистово молился он, пытаясь разорвать путы. – Пожалуйста, прошу тебя, только не умирай!

И вот наконец обе его руки освободились. Наклонившись, он торопливо развязал веревки, которыми были спутаны его щиколотки, и упал на колени возле матери, осторожно взяв в свои огромные загрубелые ладони ее похолодевшее лицо. Она еще пыталась что-то сказать сыну, но голос ее был так слаб, что он ничего не мог разобрать.

Эрик бережно подложил руку ей под голову, обхватил за плечи и прижал к своей груди.

– Робин, – прошептала она едва слышно, – мой Робин! Как я молилась, чтобы ты вернулся ко мне! Каждую ночь я плакала и молила об этом небеса.

Кровь хлестала из раны струей. Ею уже был залит весь пол вокруг, и сама она, и Эрик были сплошь покрыты кровью. Эрику часто приходилось видеть, как умирают люди на поле боя, и сейчас он не сомневался, что рана матери была смертельной.

На глаза его навернулись слезы.

– Я тоже молился, чтобы Бог помог мне найти тебя, мама. Я молился, чтобы когда-нибудь мы нашли друг друга.

Она задрожала, будто от холода, и Эрик теснее прижал ее к себе.

– Я всегда любила тебя, – прошептала она, – я никогда бы не согласилась расстаться с тобой. Никогда!

– Я знаю, – пробормотал он, покрывая поцелуями ее мокрые от слез щеки, – я всегда это знал.

– Да благословит Господь ту женщину, которая заменила тебе меня и которая любила тебя так же крепко, как любила я!

– Она и в самом деле стала мне матерью, мама.

Умирающая закрыла глаза.

– Мама, – тихо позвал он, – мама!

– Как сладко слышать, как ты говоришь это, мой прекрасный сын! Мой красавец Робин! Мне бы очень хотелось жить для тебя, но теперь уже ничего не поделаешь. Только верь, что я всем сердцем любила тебя!

Голос ее затих, дыхание постепенно становилось тяжелым и прерывистым. Эрик все сидел, ласково поглаживая ей волосы, а сердце ее билось все слабее и слабее. Наконец она вздохнула и затихла навсегда.

Он не знал, долго ли еще так просидел, держа на коленях мертвое тело женщины, когда-то давшей ему жизнь, укачивая ее будто уснувшего ребенка и ласково поглаживая спутанные волосы. Не знал он и того, долго ли плакал.

Эрик пришел в себя, только услышав где-то над головой хорошо знакомый голос брата. Ему показалось, что тот кого-то зовет.

– Эрик! Ты здесь? Слава Богу, ты жив! – В голосе Жофре слышалось явное облегчение. В следующий момент он уже стоял рядом с братом и обнимал Эрика за плечи. – Кровь Христова! Эрик, что здесь случилось? Кто эта женщина? Бедняжка!

Эрик поднял к Жофре залитое слезами лицо.

– Это моя мать, – прошептал он.

– О Боже, Эрик… О Боже, Боже… – Жофре опустился возле него на колени. – Расскажи мне, как это случилось.

Эрик заговорил. Голос его то и дело прерывался слезами. Наконец он осторожно опустил на пол безжизненное тело матери. Не отрывая взгляда от ее лица, Эрик благоговейно откинул со лба спутанную прядь волос и сложил на груди иссохшие руки. Жофре накрыл ладонью сложенные руки покойницы.

– Мне так жаль, Эрик! – сказал он. – Я помню, как ты всегда мечтал узнать, кто твоя мать.

Эрик молча кивнул. Потом тряхнул головой, отгоняя грустные мысли, и повернулся к брату.

– Мы должны отыскать Марго, – сказал он, – ее похитил Равинет. Надо догнать его, пока он еще не успел причинить ей никакого зла.

– Леди Марго в безопасности, Эрик. Сэр Аллин позаботился, чтобы ее хорошенько охраняли. Равинет хотел увезти ее с собой, но один из его собственных людей, Джейсон Уэлшор, смог ему помешать и спрятал леди Марго в безопасное место. Этот негодяй Черный Донал успел всадить в него стрелу. Не думаю, что он протянет долго, но по крайней мере ему удалось вырвать девушку из лап мерзавца Равинета.

Эрик почувствовал, что снова может дышать.

– Слава Богу, что тебе удалось так легко проникнуть в замок!

– За это надо благодарить Томаса, и только его одного. Парень проскользнул в замок как змея и умудрился открыть все двери, которые попались ему на глаза. Без него, кстати, мы бы никогда не смогли проникнуть в замок так легко. Да, такого храброго мальчишку еще поискать!

– Хороший мой, храбрый Том, – пробормотал Эрик, не в силах оторвать глаз от распростертого на полу тела. – Я обязан ему жизнью. – Он протянул руку брату. – Дай мне меч и позволь продолжить битву. Клянусь, солнце еще не сядет, а мертвое тело Черного Донала будет уже валяться во дворе, и такая же судьба постигнет любого, кто только попытается встать между ним и мной.

– В этом нет нужды, дружище. Да и битва почти уже закончилась. Черному Доналу не уйти от нас. Равинету, правда, это удалось, но просто случайно. А Черный Донал твой. Отдаю его судьбу в твои руки, раз ты по-прежнему этого хочешь.

– Хочу.

– Тогда твое желание скоро исполнится, – проговорил чей-то голос у них за спиной.

Жофре быстро обернулся. На самом верху лестницы, глядя на них, стоял Черный Донал. Он двинулся прямо к ним. Тусклый взгляд его глаз ни на минуту не отрывался от безжизненного тела, распростертого у ног Эрика. Он медленно обошел их и опустился на колени возле сестры.

– Адела, – прошептал он, отшвырнув в сторону рукавицы. Осторожно протянув руку, он хотел коснуться ее лица.

– Не смей, – остановил его Эрик, – не смей касаться ее!

Тусклые голубые глаза Черного Донала остановились на нем.

– Она была моей сестрой.

– Она была моей матерью.

Черный Донал покачал головой.

– Не больше часа, – пробормотал он, – а моей сестрой она была всю жизнь. Можешь убить меня, если хочешь, но не разлучай меня с Аделой.

Не дожидаясь разрешения, он повернулся к сестре и провел ладонью по ее бескровной щеке.

– Адела, Адела, – прошептал он, будто стараясь разбудить задремавшую сестру. Рука, касавшаяся ее щеки, чуть заметно дрожала. – Как жестоко с твоей стороны оставить меня одного, девочка! Разве я не любил тебя? Разве не нуждался в тебе больше, чем кто-либо другой? Ох, Адела, бедная моя глупышка!

Черный Донал склонился, чтобы поцеловать ее, и Эрик с удивлением заметил, что на глазах его не заметно слез. Вначале это его возмутило. Но потом он понял, что этот человек слишком очерствел душой, чтобы плакать даже сейчас.

– Ей было только тринадцать, когда она родила тебя, – тихо сказал он, – и только одиннадцать, когда наш лорд Равинет впервые уложил ее к себе в постель. Родители наши умерли рано, а он стал нашим опекуном. – Черный Донал пожал плечами. – Как мы могли помешать ему? Мы думали… мы оба надеялись, что он женится на Аделе, когда она вырастет. Ей даже казалось порой, что она любит его. – Он тихонько взял сестру за руку. – Когда он узнал, что Адела носит его ребенка, то ничего не сказал, а она-то, бедняжка, надеялась, что он поспешит жениться, чтобы у ребенка было имя. – Черный Донал покачал головой. – Что за глупцы мы были! – Наступило молчание, наконец Черный Донал снова заговорил, на этот раз в его голосе было какое-то странное спокойствие: – Мне тогда было двадцать восемь, и я уже принес клятву верности Равинету. Тогда-то ты и родился. К тому времени ему уже удалось приохотить меня ко многим радостям жизни… Вот так и получилось, что я продался ему. Продался душой и телом. – Голос его дрогнул. Помедлив немного, он со вздохом продолжил: – Сестру я любил больше жизни, но преданность хозяину оказалась сильнее любви к сестре. Однако когда она догадалась, что я собираюсь сделать, то рыдала так отчаянно… – Черный Донал поднес руку Аделы к лицу и прижался к ней щекой. – У меня чуть было сердце не разорвалось от жалости. Когда на свет появился ты, мы возвращались домой из Равинета. Наш хозяин больше не мог выносить даже вида Аделы. К тому же он ясно дал понять, что не намерен присутствовать при рождении ребенка. Поэтому он отправил нас в Беронхерст. Когда мы были уже на полпути к дому, Адела почувствовала приближение родовых схваток.

– Это случилось возле Белхэйвена, – вмешался Эрик.

Черный Донал кивнул:

– Да, как раз около Белхэйвена, хотя в то время я этого и не знал. Она чуть не умерла, стараясь дать тебе жизнь, и уже за одно это я с радостью придушил бы тебя собственными руками! Но Адела умоляла меня пощадить малыша, оставить его каким-нибудь беднякам. Она поклялась, что ни словечком не обмолвится Равинету о том, что я ослушался его, и будет хранить молчание до самой смерти, если только я оставлю тебя в живых. Я рассчитывал незаметно забрать у нее ребенка и потихоньку придушить его, но она заставила дать клятву, что я не убью тебя собственными руками, так что я не мог этого сделать.

– Но ты оставил меня при первой же возможности, – гневно напомнил Эрик.

– Это так, – признался Черный Донал, – но я сдержал данную Аделе клятву – не убил тебя собственными руками. – У него вырвался тяжелый вздох. – С того самого времени не было дня, чтобы она не горевала по тебе. Ни дня, ни единой минуты. Робин… она назвала тебя так в честь нашего отца. Если бы я мог, я горевал бы вместе с ней, но это было невозможно… И вот это горе и привело ее к смерти. Ох, Адела, – горестно прошептал он, – моя бедная глупышка Адела!

Странно, но ни горячая любовь Черного Донала к сестре, ни его горе не тронули Эрика. Он скрестил руки на груди и смерил холодным взглядом все еще стоявшего на коленях Донала.

– Я собираюсь отвезти тело моей матери в Белхэйвен и похоронить его там, – процедил он сквозь зубы, – а с тобой буду сражаться здесь и сейчас.

Но Черный Донал даже не поднял глаз, только молча покачал головой:

– Адела должна быть похоронена здесь. Ведь Беронхерст – наш родной дом. Наши родители, все наши предки похоронены здесь. Да и она сама хотела бы лежать рядом с ними, а не в чужой земле, возле чужих людей. А что до тебя… что ж, ты можешь убить меня, коли хочешь… но сражаться с тобой я не буду. Так или иначе, но завтра солнце взойдет уже не для меня. Я должен уйти вместе с Аделой, как раньше шел по жизни рядом с ней. Мы опять будем вместе, сестричка, ведь так было всегда. Можешь не утруждать себя, племянник, оставь это мне… если, конечно, не горишь желанием самолично пролить мою кровь. Клянусь, что, покинув Беронхерст, ты больше никогда в жизни меня не увидишь.

– Эрик, – пробормотал Жофре, – этот человек не лжет.

И тут непонятно почему на глаза Эрика снова навернулись слезы, и он зарыдал так же беззвучно и безутешно, как раньше. С трудом справившись с собой, он наконец вытер глаза и молча кивнул, раздосадованный тем, что Жофре стал свидетелем его слабости.

– Знаю, – с трудом проговорил он, – я уже и сам это понял.

Черный Донал наклонился и нежно поцеловал Аделу, а потом повернулся к Эрику:

– Завтра Беронхерст станет твоим. Больше не осталось никого, кто бы мог оспаривать его у тебя. Ты последний из нас.

– Мне он не нужен, – покачал головой Эрик.

– Тогда оставь его, пусть он превратится в руины… может быть, так будет лучше. Когда-то это был величественный замок надменного барона, а теперь стал местом позора и стыда. Наверное, и Адела тоже бы не хотела, чтобы он достался тебе. Она всегда надеялась, что твоя новая семья будет лучше и достойнее прежней. Ну что ж, похоже, так и случилось. А сейчас ты должен покинуть это место. И никогда не возвращайся, Эрик из Белхэйвена! Живи со своей прежней семьей, там твой дом. А здесь у тебя ничего не осталось, даже имени, которое ты мог бы носить!

– Похорони ее достойно! – срывающимся голосом попросил Эрик.

– Так я и сделаю. Если ты помнишь, наверху все еще ждет священник. Хотя его, беднягу, привезли сюда совсем для другого.

– Эрик, – позвал Жофре, – пора уходить. Ты больше ничего не можешь сделать для нее, а ведь нам еще предстоит отвезти леди Марго в Белхэйвен. Пойдем, старина.

Как было чудесно вновь почувствовать руку Жофре, которая легла ему на плечо и ласково подтолкнула к двери! Эрик послушно последовал за братом, а тот вел его бережно, словно малого ребенка.

На самом верху лестницы они оба как по команде остановились, и Эрик обернулся, чтобы последний раз взглянуть на мать и дядю. Черный Донал по-прежнему стоял на коленях, прижимая к щеке руку мертвой Аделы, но взгляд его не отрывался от Эрика. И тот вздрогнул, вдруг заметив, какая буря чувств бушует в этом мертвенном взгляде тусклых бледно-голубых глаз.

– Убей Равинета, как только отыщешь его. Только не забудь передать, что самый преданный слуга поджидает его в аду. Прошу, сделай это для меня!