Текст книги "Преступление по-китайски"

Автор книги: Мэри Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3

Сэр Малькольм Айвори и Дуглас Форбс прибыли в замок Уоллесов около десяти утра. К тому времени снегоуборочная машина уже расчистила дорогу. Новоприбывших встречал помощник старшего инспектора, молодой и ретивый лейтенант Финдли, на пару с начальником местной полиции, дородным лейтенантом Джеррольдом, премного озабоченным возложенной на него ответственностью и вместе с тем довольным, что ему на выручку прислали людей из Скотланд-Ярда.

После церемонии приветствия в вестибюле сэр Малькольм осведомился, может ли его принять убитая горем хозяйка дома. Джеррольд доложил, что у Джейн Уоллес, после того как ей сообщили о смерти сына, сдали нервы и она даже лишилась чувств, поэтому пришлось послать за местным доктором. Между тем безутешную мать осмотрел судебный врач из бригады Финдли; невзирая на ее протесты, он настоял, чтобы Джейн легла в постель, и сделал ей укол успокоительного, так что на несколько часов ее удалось вывести из угнетенного состояния.

– Вы позаботились о том, чтобы никто не покидал замок? – спросил Форбс.

– Как только позвонил этот Мелвилл, – отозвался лейтенант Джеррольд, – я сам выехал на место с двумя помощниками. По приезде мы установили, что замок никто не покидал, потому как на снегу не было никаких следов. Но дело-то какое! Какое дело! Сын лорда Уоллеса!

– Вы хорошо осмотрели замок? – поинтересовался Форбс.

– Мои помощники все обследовали. Нигде никаких следов, верно говорю. Мы осмотрели снег вдоль всей ограды до подъезда – он выходит в парк – но и там все чисто.

– Стало быть, из замка никто не выходил, – отметил инспектор Форбс. – Из чего следует…

– …что убийца остался на месте преступления, а значит, он среди тех, кто сейчас в замке, – заключил Финдли.

Пока полицейские беседовали между собой, сэр Малькольм разглядывал стены вестибюля, увешанные гобеленами, которые сделали бы честь любому музею. Итак, это была резиденция Хораса Уоллеса, автора «Замка Тренте». У сэра Айвори, к его чести, имелся один экземпляр первого издания книги, где, увы, 32-я страница оказалась пустой. И он уже решил про себя, что не преминет попросить у Джейн Уоллес разрешения побывать в библиотеке замка. Любой член Клуба графоманов мог ему только позавидовать! Но посещение библиотеки, вероятно, придется отложить на потом – когда закончится дознание и найдется убийца.

– Понятное дело, – сказал лейтенант Джеррольд, – сразу же по приезде мы запретили всем свидетелям происшедшего покидать дом и, согласно двести шестидесятому пункту инструкции, разделили их, что, в общем-то, было несложно, учитывая количество комнат в замке.

– Поздравляю, лейтенант, – с удовлетворением отметил Форбс. – Дознание нередко осложняется, когда свидетели общаются меж собой и под влиянием друг друга волей-неволей путаются в показаниях. Кто эти люди?

– Брайан Уоллес, жертва, собирался праздновать свое тридцатипятилетие и пригласил на торжество самых близких друзей, – ответил Финдли, доставая блокнот.

– Сколько их было?

– Только четверо: Мэтью и Маргарет Эттенборо, брат и сестра, Джеймс Мелвилл, какой-то делец, и молодая китаянка по имени Ли Вань Чэнь.

– Занятно, – обронил сэр Малькольм.

Полицейские воззрились на него с удивлением. До сих пор, как им казалось, он не обращал внимания на их разговор.

– Занятно? – спросил Форбс.

– Обычно, когда человек из высшего общества празднует годовщину, особенно тридцати-, тридцати пяти– или сорокалетний юбилей, он собирает много гостей. На торжество накрывают столы, приглашают музыкантов, устраивают бал. Понимаете, что я имею в виду? Полагаю, здесь наверняка есть просторная гостиная специально для подобных случаев.

– Конечно, – кивнул старший инспектор. – Хотя прием был скорее частный. Но что из этого следует?

– Ничего, – проговорил сэр Малькольм, – и тем не менее занятно.

Финдли и Джеррольд с понимающим видом переглянулись. Откуда взялся этот щеголь? С какой стати старшему инспектору понадобился любитель?

– Итак, – обращаясь к Джеррольду, продолжал Форбс, – вы сказали по телефону, что жертву застрелили из арбалета. Тем более занятно, не правда ли?

– Мы, ясное дело, ничего не трогали, – ответил Джеррольд. – Сами увидите – ужас! Судебный врач считает: стреляли в упор, прямо в сердце. Стрела пронзила тело насквозь и застряла в деревянной спинке кровати, в изголовье.

– Стало быть, жертва сидела, когда убийца выстрелил, – заметил сэр Малькольм.

– В самом деле, – согласился Финдли. – Наверно, он читал, раз на кровати лежат две книжки. Мы нашли еще кое-что. И вы скоро поймете наше недоумение: я имею в виду не совсем обычные предметы для такого места.

– Давайте поглядим, – решил Форбс.

И они вчетвером направились к роскошной лестнице белого мрамора, что вела на два жилых этажа.

– Гости ночевали в отведенных им комнатах на втором этаже, – пояснил Финдли. – Апартаменты Брайана Уоллеса – на третьем, рядом с покоями его матери.

– Комнаты гостей опечатали? – поинтересовался старший инспектор.

– Сразу же по приезде, – сказал лейтенант Джеррольд. – Ведь так положено по правилам, верно? Я запер все двери и держу ключи при себе.

– Замечательно! – восхитился Форбс. – Несомненно, вы заслуживаете повышения.

Они поднялись на третий этаж и двинулись по длинному коридору, который вел через все левое крыло замка, – там располагались личные апартаменты Брайана и его матушки. Они уже было собрались ступить в кабинет жертвы, как оттуда вышел Гарднер, судебный медик.

– Гляжу, вас нет и нет, вот я и собрался уходить, – пояснил он с привычно недоуменным видом.

Этот маленький лысый человечек слыл светилом в своей области. Он заведовал судебно-медицинской лабораторией Скотланд-Ярда со знанием дела, и этот факт признавали все без исключения, но когда ему в силу сильной близорукости случалось смотреть на кого-нибудь из-под толстых стекол очков, взгляд у него был такой, что невольно казалось, будто он с неба свалился.

– А, сэр Малькольм Айвори! – воскликнул он. – Странное дело! И странная смерть! И впрямь по вашей части. Только кому могло прийти в голову убивать из арбалета? Да еще чуть ли не в упор. Били наверняка, чтобы ненароком не промахнуться… бедняга. Инспектор, когда его доставят к нам? Меня кое-что смущает.

– Что там еще? – поинтересовался Форбс.

– Скоро узнаете все-все. Окончательное заключение я оставлю на потом. А пока скажу лишь одно: смерть наступила девять с лишним часов назад. То есть убийство произошло около полуночи.

Сэр Малькольм хорошо знал доктора Гарднера. И всегда восхищался его проницательностью и четкостью суждений. Когда врач удалился с медицинской сумкой в руке, Финдли сказал:

– Как видите, кабинет Брайана Уоллеса перевернули вверх дном. Когда мы вошли сюда в первый раз, здесь все так и было.

Еще недавно в кабинете, судя по всему, было тепло и уютно. Теперь же здесь царил беспорядок. Книги валялись на полу, ящики бюро выдвинуты, а их содержимое разбросано по ковру. Ящик для бумаг и вовсе выдернут с корнем, а сами бумаги рассеяны по всему кабинету. Хаос коснулся и украшений, свидетельствовавших об изысканном вкусе Брайана: искусной работы ларчик для брелоков из фарфора, к несчастью, разбился; стенные часы, убранные первоцветом, и шахматные фигуры из моржовой кости опрокинуты, равно как и старинные ирландские подставки для книг, и даже плюшевый медвежонок…

– Преступник что-то искал, – сказал Форбс.

– Или по крайней мере делал вид, чтобы сбить нас с толку, – прибавил Финдли.

Сэр Малькольм заметил:

– В спальню можно попасть только через кабинет, не так ли?

– Точно, – ответил лейтенант. – Я тоже обратил внимание. Из спальни есть только один выход – через кабинет. Из нее можно попасть и в ванную, но там своего рода тупик.

Они прошли в спальню, где эксперт снимал отпечатки. Это была довольно просторная комната с двумя окнами, выходившими в парк. Финдли объяснил, что тяжелые гардины из коричневого бархата были задернуты, когда они вошли сюда в первый раз, и после предварительного осмотра места происшествия он велел их раздвинуть.

Тело Брайана Уоллеса опиралось на спинку в изголовье кровати. Спереди ночная рубашка была вся в крови. Его сердце, насквозь пронзенное стрелой арбалета, как будто разорвалось. Но и сейчас потомок предводителя вигов выглядел совсем как живой. По застывшему на его лице волевому выражению можно было подумать, что он в приливе гордости ничуть не испугался неотвратимой смерти. В правильных чертах лица аристократа, убитого столь таинственным образом, не угадывалось ни тени страха. Вот уж действительно – принц из трагедии елизаветинских времен,[2]2
  Имеется в виду эпоха правления английской королевы Елизаветы I (1533–1603).


[Закрыть] подумал сэр Малькольм и вспомнил Гамлета.

– Кто закрыл ему глаза? – спросил он.

– Когда я только прибыл сюда, они уже были закрыты, – сказал лейтенант Джеррольд. – Наверное, мать закрыла, а может, кто-то из гостей.

– А кто первым его обнаружил? – осведомился Форбс.

– Мэтью Эттенборо, его старый друг-приятель. Они вместе учились, – сказал Джеррольд. – Их иногда видели в обществе – то вдвоем, то с Маргарет, сестрой Мэтью. Да и потом, этих Эттенборо частенько принимали в замке. А что до арбалета, его после убийства повесили обратно на стену.

Арбалет был из черного дерева, инкрустированного перламутром, а механическая часть – из бронзы. О том же, где его сделали, говорили фигурка изрыгающего пламя дракона и китайские иероглифы, выгравированные на нем сбоку.

– На оружии никаких отпечатков, – заметил эксперт, оторвавшись от своей кропотливой работы.

– Финдли, пусть оружие осмотрят вдоль и поперек! – велел старший инспектор. – Я хочу знать, действительно ли стреляли из него.

Между тем сэр Малькольм Айвори перевел взгляд на одеяло, покрывавшее тело Брайана. Как и говорил лейтенант Финдли, поверх одеяла лежали разные предметы – вещи, которым, в сущности, там было не место. Их как будто нарочно подбросили, разложив в виде даров или подношений.

– Что это за хлам? – удивился Форбс.

Среди прочего он разглядел круглое зеркальце, пару книг, три монеты по одному шиллингу, какой-то треугольник и еще два неизвестных предмета; но самое большое удивление у него вызвали два носорожьих рога, венчавших столь необычную композицию.

– Я все положил так, как было, – пояснил эксперт, снимавший отпечатки, – но здесь тоже чисто. Тот, кто разложил эти предметы, был в перчатках.

– Пресвятой Патрик! – воскликнул старший инспектор. – Глазам своим не верю… Как говорит госпожа Форбс, моя жена, жизнь преподносит нам сюрпризы на каждом шагу… Сэр Малькольм, а вы что думаете об этих вещицах на кровати? Что они означают?

Он указал на пять красных прутиков, обвязанных черной лентой, и на плоский камень, на котором лежал молоточек из слоновой кости.

– Это стебли тысячелистника, ими на Дальнем Востоке пользуются предсказатели, – пояснил сэр Малькольм. – А камень с молоточком – части музыкального инструмента, у китайцев он называется «звенящим камнем». Они отбивают на нем ритм во время даосских церемоний.

– Арбалет, прутики, камень… Брайан Уоллес что, интересовался Китаем? Может, он просто лежал и разбирал эти вещицы, и тут вдруг нагрянул убийца…

– К китайскому набору прибавьте два носорожьих рога и не забудьте про все остальное, – сказал сэр Малькольм. – Я, конечно, уточню, хотя странно, почему на кровати оказались именно эти семь предметов.

– Семь? – переспросил Форбс.

– Да, – сказал дородный лейтенант Джеррольд, – если считать пару рогов за один, три других…

– Понял, – прервал его Форбс, – но, сэр, почему вам показалось странным, что их именно семь? Что из этого следует?

– Надо подумать, – сказал сэр Малькольм, – хотя, между нами, я был бы рад куда больше, если б их оказалось восемь.

С этими словами он вышел из спальни, оставив полицейских в полном недоумении.

Глава 4

– И что теперь? – спросил Дуглас Форбс, когда они с сэром Малькольмом Айвори возвращались в кабинет Брайана Уоллеса.

– Дорогой друг, на вашем месте, после того как фотограф закончит свою работу, я бы собрал все эти бумаги и тщательно просмотрел – может, там какая-нибудь зацепка появится. Ваш Финдли, по-моему, слишком горяч, а спешка здесь ни к чему: дело-то серьезное и не терпит суеты. Пусть бумагами, с вашего позволения, займется Джеррольд. Он сама педантичность, это прибавит ему гордости, и он будет из кожи вон лезть.

– Думаете? Но я хотел сказать… Впрочем, раз вы так считаете, тогда конечно, только вот сам я, между нами, плохо разбираюсь в людях голубых кровей, так что не могли бы вы…

– Опросить свидетелей? Охотно, дорогой Форбс. А вы между делом к ним приглядитесь.

– Ах, спасибо, сэр Малькольм. Понимаете…

– Ну, разумеется, разумеется.

Все та же старая история. В присутствии Айвори старший инспектор робел, опасаясь допустить промашку во время допроса, тогда как в иных обстоятельствах лучшего дознавателя было не сыскать. И то верно – у сэра Айвори был весьма своеобразный способ общения со свидетелями. Он делал вид, будто что-то недопонимает, и задавал вопросы вразнобой, как бы вопреки логике и здравому смыслу. Однако практика показывала, что, продвигаясь в расследовании, так сказать, в шахматном порядке, он подобной тактикой сбивал собеседника с толку, вынуждая остерегаться на каждом слове, и в конце концов, обезоружив его, наносил удар то с тыла, то с фланга. Ко всему прочему Форбса неизменно поражало то, что его добрый друг никогда ничего не записывал. Он полагался на свою память, а вернее, по его собственному признанию, позволял свободным, разрозненным элементам самим складываться определенным образом, пока в его голове не вырисовывалась общая четкая картина. Потом он рассматривал эту картину со всех сторон и либо отвергал ее, либо принимал – в зависимости от того, насколько точно она соответствовала другим картинам по одному и тому же делу. «Подобное соответствие – эстетического порядка, – говаривал сэр Малькольм. – А любой порядок обладает характерными, безошибочными свойствами».

Наблюдая такие игры ума, старший инспектор ощущал себя не в своей тарелке, хотя, по настоятельному наущению жены, и проштудировал толковый словарь от корки до корки и даже выучил назубок с десяток-другой премудростей, дабы не ударить в грязь лицом в приличном обществе. Он слышал, что великие шахматисты-чемпионы рассуждали и действовали точно так же. А потому он не просто восхищался сэром Малькольмом, а скорее испытывал по отношению к нему своего рода суеверное благоговение.

Между тем, едва они спустились на лестничную площадку второго этажа, к ним устремился дневальный, которого Джеррольд поставил в коридоре приглядывать за комнатами.

– Сэр, должен вас предупредить: дворецкий каким-то образом узнал пароль и пытался проникнуть в комнаты. А я не пустил, по инструкции.

– Молодец, сержант, – сказал Форбс, – а где сейчас этот дворецкий?

– Не знаю. Ушел куда-то, злой-презлой. Вот и все, сэр.

– Будьте начеку, в коридор никого не пускать. Скоро мы займемся и комнатами.

Не успели они спуститься на первый этаж, как столкнулись нос к носу с поджидавшим их китайцем. Он был совсем маленький, с большой круглой головой и черными живыми, сверкающими глазками. На лоб спадала прядь черных как вороново крыло волос. На нем был черный фрак, а расстегнутый воротничок белой рубашки стягивала бабочка.

– Я дворецкий, – выпалил он. – Вэнь Чжан. Заниматься замком вместе со слугами. Надо убирать комнаты до полудня. Солнце и ночью вращается.

– Однако ночью мудрец проверяет, все ли двери и окна закрыты, – ответствовал сэр Малькольм. – Господин Вэнь Чжан, мы со старшим инспектором Форбсом хотели бы поговорить с вами о событиях, повлекших за собой смерть вашего хозяина.

– Вэнь Чжан в скорби и боится потока напастей. Маленьким людям надо держаться подальше от больших.

– Вот что, – раздраженно бросил Форбс, – комнатами гостей вы займетесь после.

– Думаю, господин Вэнь Чжан может много чего нам рассказать, – непринужденно дружеским тоном продолжал сэр Малькольм, глядя старшему инспектору прямо в глаза.

– Конечно, конечно… – проговорил тот.

– Не пройти ли нам в эту комнату, сядем поудобнее и поговорим? – предложил сэр Малькольм.

– Там будуар мадам… Туда нельзя. А здесь кухни.

– Что ж, пройдем на кухни!

– Нет уж, увольте! – запротестовал Форбс.

– А почему бы нет? Ведите, господин Вэнь Чжан.

Они уже было вошли в коридор, примыкавший к главной лестнице, как вдруг из гостиной, точно черт из табакерки, выскочил какой-то толстяк.

– Просто возмутительно! Держать меня под арестом! Уже битых два часа сижу тут и жду!

Полицейский, дежуривший на первом этаже, кинулся ему навстречу.

– Прошу вас, господин! Вернитесь в гостиную.

– Оставьте меня! Да кто вы такие?

Толстяк был вне себя от злости. И грозно потрясал сигарой, точно абордажной саблей.

– Я старший инспектор Дуглас Форбс из Скотланд-Ярда, провожу дознание. А вы-то сами кто будете?

– Джеймс Мелвилл. Близкий друг госпожи Джейн Уоллес. Меня держат взаперти, и этим все сказано! Я что, по-вашему, убийца? Боитесь, сбегу? Лучше бы настоящего виновника искали!

– Уважаемый, – сказал сэр Малькольм, подходя к нему с любезной улыбкой, – весьма рад с вами познакомиться. Меня зовут Малькольм Айвори, и я глубоко сожалею, что обстоятельства…

– Да бросьте, – проворчал Мелвилл. – Вы, полицейские, думаете, вам все дозволено.

– Сэр Малькольм Айвори не из полиции, – возмущенно проговорил старший инспектор. – Он лично знал покойного Роберта Уоллеса.

– Ну и что, я тоже! – вздохнув, возразил Мелвилл. – Полноте, никто не вечен, не правда ли?

– И его сын Брайан тоже… – прибавил Форбс, которому толстяк уже действовал на нервы. – Ну, а пока вы нам не понадобитесь, соблаговолите пройти обратно в гостиную.

– Можно хотя бы позвонить? У меня, представьте себе, дела, и они не терпят отлагательства.

– Сержант, проводите господина Мелвилла в гостиную.

– А если не пойду?

Видя, что разговор принимает дурной оборот, сэр Малькольм сказал:

– Господин Мелвилл, если вы хоть самую малость скорбите о трагической смерти вашего друга, я лично прошу вас: возвращайтесь в гостиную.

Пораженный такими словами, грубиян прикусил язык и безропотно повиновался. Засим сэр Айвори и Форбс последовали за китайцем – он повел их в кухни.

– Господин нехороший. Вэнь Чжан не любить его. В гнезде голубки безобразный попугай.

Кухни в замке сами по себе походили на целое владение и напоминали о тех стародавних временах, когда Уоллесы пользовались значительным влиянием и устраивали у себя пышные приемы круглый год. Часть кухонных помещений обновили под нынешние нужды, а другую часть сохранили в первозданном виде – такой, какой она была в XVIII веке, когда ее только построили. Дворецкий усадил двух посетителей за длинный массивный стол, вокруг которого были расставлены скамьи со спинками. Сэр Малькольм с удовольствием рассматривал фарфоровую и медную утварь на полках, огромный камин, где можно было запросто зажарить быка на вертеле, сундуки и деревянные ларцы, веками натиравшиеся воском, громадный резной двустворчатый буфет и большую готическую люстру из кованого железа над головой. Вэнь Чжан остался стоять. Из темной глубины кухни доносился плач молоденькой служанки.

– Вы часом не из рода Вэнь Чжан, династии Чжан? – осведомился сэр Малькольм.

– Я не знать. Я быть дворецкий.

– Присаживайтесь. И давайте поговорим.

– Чжан говорить стоя.

– Ну хорошо, господин Чжан, скажите, вы же любили вашего хозяина, правда?

– Лорд Роберт большой друг.

– Я имею в виду его сына, Брайана.

– Беда как сосуд в глубине вод. Не тронь их, иначе все смешается.

– Полиция непременно найдет убийцу, господин Чжан. Но мы должны во всем разобраться, и вы, уверен, нам поможете, например, с тем же арбалетом.

– Вэнь Чжан плохо разбираться в оружии – карабин, револьвер, даже арбалет. И не любить война.

– А гадальные прутики?

– Вэнь Чжан не верить в старые женские безделушки.

– А в звенящий камень на постели господина Брайана?

– Вэнь Чжан не музыкант.

Дуглас Форбс, не отличавшийся долготерпением, встал.

– Послушайте, Чжан. Будете продолжать в том же духе, заберу вас с собой, и тогда уж вам придется объясняться в Скотланд-Ярде. Вас это больше устраивает?

Дворецкий вздрогнул – на его круглом лице вдруг появилась улыбка.

– Вы только поглядите! – воскликнул Форбс. – Да он же смеется над нами!

– Да нет, – возразил сэр Малькольм. – Китаец так улыбается, когда боится. Чего же вы боитесь, господин Вэнь Чжан?

– Англичане не любить китайца. Все против китайца. А я тоже англичанин.

– Вас что, обидели наши законы? – спросил сэр Айвори.

– Не законы. Люди. Не лорд Роберт. Большой человек. Вэнь Чжан обязан лорду Роберту всем.

– Расскажите, чем именно, господин Вэнь Чжан.

Дворецкий как будто успокоился. Улыбка слетела с его губ.

– Лорд Роберт усыновить Вэнь Чжана. Вэнь Чжан быть британский гражданин. Бедный Вэнь Чжан стать дворецкий в замке. Десять тысяч лет счастья небесного.

– А смерть его сына?

– Не смерть. Наверху, в спальне.

– Он же мертв. Убит.

– Десять тысяч лет несчастья на голову Вэнь Чжана.

– Почему Вэнь Чжана?

– Молчание – мудрость простого человека.

Сэр Айвори понял, что от китайца ему больше ничего не добиться. Он не раз общался с китайцами и знал по опыту: излишняя настойчивость нагонит на него еще больше страху. Он поднялся – старший инспектор последовал его примеру – и направился в глубину помещения, где, сидя на низком стульчике, тихо плакала служанка. При виде двух приближающихся к ней мужчин девица спешно встала. Она была из тех деревенских красоток, на чьи плечи взваливают самую неблагодарную работу. Ее залитое слезами лицо тронуло сэра Айвори.

– Вы оплакиваете хозяина? Он был добр к вам?

Девица покачала головой в знак несогласия.

– Он никогда не заходил сюда, а когда я убирала постели, все время проходил мимо и даже ни разу на меня не взглянул. – Тут она совсем разрыдалась. И воскликнула: – Он даже не знал, что я есть!

Вэнь Чжан перебил ее:

– Бэтти, ступайте работать. Вы не говорить!

Девица резко отвернулась и убежала, прижимая к губам платок.

– Глупая девчонка, – обронил дворецкий.

– Влюбилась по уши, а он не про ее честь. Впрочем, с горничными такое случается, – пояснил сэр Айвори.

И они с Дугласом Форбсом вышли из кухонь, предоставив дворецкому заниматься своими делами.

– Странный малый, – заметил старший инспектор. – Слова клещами не вытянешь.

– Мы узнали по крайней мере три вещи. Во-первых, он боготворит старого лорда; во-вторых, знает, что звенящий камень – музыкальный инструмент, и, в-третьих, ему страшно. Вот только чего или кого он боится? Надо бы это узнать. И потом – любил ли Вэнь Чжан Брайана Уоллеса? В самом деле странная история: одно из знатнейших семейств в Англии берет и усыновляет китайчонка. Какие отношения были между родным сыном и приемышем? Стоит разузнать это поподробнее, а кроме того, надо бы разобраться, с какой стати лорд Роберт вдруг решил усыновить чужака и, самое главное, – азиатского мальчонку. И еще, дорогой Дуглас, таким ли уж чужаком был ему Вэнь Чжан? Есть в этой истории темное пятно. Но будем надеяться, Джейн Уоллес прольет свет на тайну.

– Может, займемся теперь этим толстяком, Мелвиллом? – предложил старший инспектор. – У меня так и чешутся руки допросить его с пристрастием.

– Пусть его побесится, выпустит пар, – отозвался сэр Малькольм. – Дойдет и до него черед. А пока наведаемся лучше к другу детства Брайана. Сержант, будьте любезны, проводите нас к господину Мэтью Эттенборо.