Текст книги "Убийство в обществе коллекционеров"

Автор книги: Мэри Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 17

На следующее утро, в условленный час сэр Малькольм Айвори забрал в лавке на Брюэр-стрит поддельный лист из «Кодексов», аккуратно уложил его между другими гравюрами в кожаную папку, которую захватил с собой, и снова отправился в Скотланд-Ярд. Там он попросил старшего инспектора оставить его с Джеймсом Линкольном наедине, что тот охотно и сделал. Форбс употребил все возможные законные методы, чтобы выбить из левши имена его одноклубников. Но в конце концов уперся в глухую стену.

Линкольн, проведший в камере бессонную ночь, выглядел совершенно изможденным. Глаза у него налились кровью. Тщетно пытаясь задремать, он, одетый, провалялся всю ночь напролет на лежаке, предназначенном для задержанных и подследственных. Костюм его весь помялся. А сам он больше походил на бродягу, которого взяли под каким-нибудь мостом.

– Господин Линкольн, – подсаживаясь к нему, начал сэр Малькольм, – лично я очень сожалею о том, что с вами произошло. Понимаю, обстоятельства таковы, что вы, несмотря на свое желание нам помочь, не можете этого сделать. Или я ошибаюсь?

Линкольн долго растирал себе затылок, не говоря ни слова. Между тем благородный сыщик продолжал:

– Поймите, господин Линкольн, мы вовсе не намерены следить за деятельностью вашего общества, мы просто-напросто хотим найти того, кто так подло и жестоко расправился с Катериной Ховард. Ее бросили в воду, когда она была еще жива! Только представьте себе, какие муки ей пришлось пережить перед смертью!

Линкольн резко покачал головой.

– Понимаю, понимаю, но я-то тут при чем?

– Хотелось бы надеяться, что так оно и есть, – продолжал Айвори, – то есть связь между пропажей коллекции госпожи Ховард и ее трагической кончиной – всего лишь ужасное совпадение…

– Совпадение… – повторил Линкольн, будто не улавливая смысл этого слова.

– Поэтому, – продолжал сэр Малькольм, – нам бы хотелось, чтобы вы объяснили, почему Катерине Ховард пришлось с такой поспешностью вывезти коллекцию из своего домашнего музея… Вы же присутствовали при вывозе. Верно ведь?

– Действительно.

– Может, она неправильно повела себя по отношению к вашему обществу? И ее пришлось наказать? – допытывался сэр Айвори.

– Ничего не могу сказать…

– Жаль… А ведь я тоже, знаете ли, коллекционер. Орхидеи собираю. Когда покончим с этим делом, непременно приходите взглянуть на мою оранжерею.

– Любезно с вашей стороны…

– А мой отец был антикваром. Собирал произведения искусства. И большая их часть перешла ко мне по наследству.

Тут Линкольн слегка оживился.

– Произведения искусства? И какого рода?

– Да всякие! И кое-что, думаю, вас бы заинтересовало. К примеру, он очень любил редкие книги, рукописи писателей…

– Рукописи? – еще больше оживился Линкольн. – У меня тоже есть несколько рукописей, написанных левшами. Знаете, Льюис Кэрролл был неисправимый левша? И от этого даже стал заикой. Зато именно он придумал чудесное зеркало в сказке про Алису.

– В таком случае, надеюсь, я вас кое-чем порадую… – сказал сэр Малькольм.

Он наклонился к кожаной папке, которую захватил с собой, открыл ее и достал разнообразные гравюры.

– Я тут принес кое-какие бумаги, – пояснил он. – Они совершенно некстати намокли. И я отдавал их просушить специалисту. Боялся, как бы не попортились.

И он принялся раскладывать их в ряд на лежаке.

– Вам это досталось от отца? – поинтересовался Линкольн.

– Видите ли, – пояснил сэр Малькольм, – я в таких вещах мало что понимаю, но было бы и правда жаль, если б семейные реликвии пришли в негодность.

– Я думаю, – согласился Линкольн.

Он потянулся дрожащей рукой к листу из «Кодексов». Потом вдруг резко отдернул ее и сделал вид, будто заинтересовался другими листами.

– Даже не представляю, сколько могут стоить эти вещицы, – небрежно бросил благородный сыщик.

Линкольн не сводил глаз с мнимой рукописи Леонардо. Помнил ли он, что все еще сидит в одиночной камере Скотланд-Ярда? Он заерзал на лежаке, потом встал, сделал несколько шагов и снова сел. Нервы у него были на пределе.

– По-моему, эти бумаги особого интереса не представляют, – продолжал сэр Малькольм. – Выставлю-ка я их на каком-нибудь благотворительном аукционе. – И он начал было укладывать листы обратно в папку.

Однако Линкольн его остановил:

– Сэр, не знаю, как объяснить, но так уж выходит, один из этих документов определенно представляется мне любопытным.

– О! Какой же? Вот эта гравюра?

– Нет, сэр. Скорее, вот это.

– Эти каракули?

– Да уж, это самые настоящие каракули, только выведенные, судя по всему, левшой. Так что…

Тут сэр Малькольм решил пойти ва-банк. Чего только не сделаешь во благо Ее величества королевы?

– Неужели эта вещица и правда показалась вам любопытной? Просто поразительно!

– Если бы… – пролепетал Линкольн. – Как вам сказать? Ну что ж, конечно, это всего лишь вещица, но, видите ли, нас, коллекционеров, порой интересуют даже такие мелочи…

– Вы хотите сказать, что охотно приобрели бы эту рукопись для своей коллекции? – спросил сэр Малькольм. – Ах, уважаемый, так бы сразу и говорили! Для меня этот листок не имеет никакой рыночной цены. Он дорог мне исключительно как память об отце, понимаете?..

– Но, может, мы смогли бы договориться? – робко предложил Линкольн.

– О, – проговорил сэр Малькольм, – вижу, он вам действительно приглянулся! Так и быть, я его вам уступлю! Но при одном условии, и пусть это останется между нами.

– При каком условии, сэр?

– Взамен вы скажете, как зовут председателя вашего общества.

– Ни за что! – вырвался у левши крик.

– Тогда сделка отменяется.

Сэр Малькольм снова собрал гравюры в стопку и начал укладывать их в папку.

– Сэр, вы ставите меня перед мучительным выбором, – посетовал Линкольн. – Я хочу… Мне бы хотелось… Ладно, я назову вам место, где мы обычно собираемся. Вам этого довольно? Только ни в коем случае не говорите, что это я… Ни за что на свете, обещаете? А взамен…

Сэр Малькольм достал из стопки гравюр лист из «Кодексов», передал его коллекционеру, и тот потянулся к нему жадной рукой.

– Особняк Веллингтон в Гринвиче, – проговорил Линкольн сдавленным от волнения голосом.

Глава 18

Особняк Веллингтон вполне можно было бы назвать замком: такое название он заслуживал благодаря своим размерам и величию. Располагалось это белое здание с двумя крыльями по соседству со знаменитым Гринвичским парком, неподалеку от не менее известной обсерватории. Главный корпус, с фасадом резной лепнины в полубарочно-полуренессансном стиле, являл собой яркий образчик творчества Нитби, [32]32
  Нитби, Уильям Джеймс (1860–1910) – английский скульптор-декоратор.


[Закрыть]который явно тяготел к пышности и размаху, свойственным эдвардианской эпохе. [33]33
  Имеется в виду архитектурный стиль времен короля Эдуарда VII (1841–1910).


[Закрыть]

Было одиннадцать часов утра, когда сэр Малькольм в сопровождении старшего инспектора Форбса и лейтенанта Финдли прибыл в вышеописанное место. В густом тумане парк с особняком выглядели поистине сказочно. Статуи тоже, казалось, возникли из сладких грез. Да и дворецкий со сгорбленной спиной, вышедший навстречу сыщикам, как будто явился прямо из сказки.

Сыщики быстро определили, что особняк принадлежит сэру Бартоломью Смиту, аристократу, унаследовавшему огромное состояние, которое его предки сколотили на торговле маслами и смазочными материалами. Королева Виктория пожаловала дворянством деда и бабку нынешнего обладателя баронского титула в благодарность за услуги, оказанные ими британской короне в Индии.

Едва услыхав слово «Скотланд-Ярд», дворецкий тут же провел посетителей в малую гостиную, примыкавшую к вестибюлю. Каково же было удивление сыщиков, когда они увидели, что стены комнаты были сплошь заставлены застекленными стеллажами, на которых красовались курительные трубки разных форм – от классических до самых экстравагантных.

– Еще один коллекционер! – воскликнул Форбс, восхищаясь пенковой трубкой с длинным изогнутым мундштуком. – Такую, наверно, курил Шерлок Холмс! А вот эта коротышка! Кажется, носогрейкой называется?

Впрочем, долго ждать им не пришлось. Вернулся дворецкий и повел их длинным коридором на веранду, перестроенную в гостиную, где их уже ожидал мужчина весьма внушительной комплекции. Сэр Бартоломью Смит, должно быть, весил добрую сотню килограммов. Держался он надменно. Его крупное, с фиолетовым отливом лицо обрамляла густая рыжая борода, а голову венчала копна рыжих волос, разделенных посередине пробором.

Да уж, наружность у сэра Бартоломью была самая что ни на есть представительная. На нем был костюм для гольфа из пепиты, [34]34
  Пепита – ткань саржевого переплетения в мелкую, преимущественно черно-белую или коричнево-белую клетку.


[Закрыть]галстук канареечного цвета и малиновый жилет с золотой цепочкой.

– Кого имею честь, джентльмены?

Сэр Малькольм представился. Оба офицера показали удостоверения.

– О, – проговорил здоровяк, – сэр Малькольм Айвори! Слава о вас дошла и до меня. Не вы ли часом блистали на шахматном турнире в «Атенеуме»? [35]35
  «Атенеум» – знаменитый мужской клуб Лондона.


[Закрыть]Просто великолепно, нет слов! Знайте, я хоть и скромный любитель, однако сметку и стиль ценю!

Благородный сыщик поблагодарил хозяина и объяснил цель своего визита.

– Сэр, мы очень сожалеем, что доставляем вам беспокойство по поводу столь прискорбного происшествия, связанного с трагической смертью госпожи Катерины Ховард!

Мгновение-другое барон хранил молчание, затем сложил губы так, что его рот стал похож на свиное рыло.

– Столь прискорбного… Гм! Разумеется, очень даже прискорбного, – проговорил он.

– Вы же хорошо ее знали, не так ли?

– Ах, ну да. Конечно. Как и многих других.

Его смущение было столь очевидно, что Форбс не выдержал и вмешался:

– Сэр, госпожа Ховард состояла в вашем клубе!

– Скорее, в кружке по интересам… Как вам сказать… Это была очень образованная женщина, некоторым образом ученая… Занималась религиями Ближнего и Среднего Востока. Да вы присаживайтесь, джентльмены. Не хотите ли шерри? – Он кликнул слугу, стоявшего у двери: – Чамберс, шерри и бокалы! Так о чем бишь я? А, о кончине госпожи Ховард! Так как же она умерла?

– Разве вы не знаете? – удивился сэр Малькольм.

– Только в общих чертах. Видите ли, я не читаю газет.

– Госпожу Ховард убили, – обронил старший инспектор.

– Убили?! – воскликнул сэр Бартоломью. – О! Неужели такое возможно?

– Ее живьем бросили в Темзу, – объяснил Форбс.

– Живьем? Какая жестокость! Она не умела плавать?

– Сперва ее оглушили, связали руки за спиной, заткнули кляпом рот, а после сунули в мешок.

Здоровяк не проронил ни звука. У него как будто перехватило дыхание.

– Преступление! Чудовищное преступление! – наконец проговорил он. – Только совсем опустившиеся подонки способны на столь омерзительное злодеяние!

– А может, и нет, – заметил сэр Малькольм. – Вот мы и проводим дознание.

– В моем доме? – удивился барон. – С какой стати?

Айвори достал из кармана пальто жетон, который подобрал на дне лодки, и показал сэру Бартоломью оборотной стороной, где была выгравирована странная эмблема.

– Вам знакома эта медалька?

– Гм… Откуда она у вас?

– Ее нашли на теле Катерины Ховард, – солгал сэр Малькольм.

– А, понятно. Чамберс, поставьте поднос на стол и будьте добры, ступайте. – Сэр Бартоломью подождал, пока слуга ушел, после чего продолжал: – Джентльмены, придется вам кое-что объяснить… Мы состоим в одном кружке коллекционеров. И у каждого из нас имеется такой жетон.

– С номером, – уточнил сэр Малькольм.

– Ну да.

– И у госпожи Ховард был жетон под номером шесть.

– Вполне возможно.

– А у вас какой номер, сэр?

Барон Смит, похоже, стушевался – поерзал на стуле и наконец признался:

– Номер первый, поскольку именно мне пришло в голову основать наш маленький клуб. А сам я собираю трубки.

– Мы это заметили там, в приемной, – сказал старший инспектор.

– О, там всего лишь безделицы! Я собираю главным образом резные трубки. У меня есть восхитительные экземпляры – если хотите, могу показать. Это очень любопытно.

– А у Джеймса Линкольна, стало быть, номер два, – оборвал его сэр Малькольм.

– Вы знакомы с этим занудой Линкольном? – удивился сэр Бартоломью.

– Он арестован, – пояснил Форбс.

– Линкольн арестован? Что же такое он натворил?

– Вы и сами прекрасно знаете, – продолжал сэр Малькольм. – Он присутствовал при вывозе коллекции Катерины Ховард в тот вечер, когда ее же саму и убили! Сэр, давайте не будем лукавить! Что означает вся эта история с вывозом коллекции? И что такого сделала госпожа Ховард, если ее принудили расстаться с коллекцией, которой она так дорожила? Линкольн отказался отвечать. Почему?

Сэр Бартоломью покачал головой.

– Джеймс старый чудак, у него, как вы, конечно, заметили, не все в порядке с головой. Впрочем, левшам частенько приходят на ум странные мысли. Похоже, это у них в крови… А что касается вывоза коллекции, о чем вы только что упомянули, ну что ж, должен сказать, я и сам совершенно ничего не понимаю!

Глава 19

Быстро справившись с охватившим его изумлением, Форбс воскликнул:

– Сэр, вы обязаны говорить правду!

Барон достал из кармана пиджака трубку и кисет.

– Надеюсь, дым вам не помешает, – начал он. – Я был еще совсем мальчишкой, учился на первом курсе университета, когда заинтересовался отцовской коллекцией. – К тому времени у него уже было около пятисот трубок, и сперва его увлечение, признаться, казалось мне бессмысленным. Молодо-зелено… А после кто-то из однокашников показал мне, как обкуривают трубки. Для меня это было своего рода откровением!

– Надо думать, – заметил Форбс, – только позвольте надеяться, что вы все-таки знаете, почему у госпожи Ховард забрали коллекцию и где эта самая коллекция сейчас находится.

Сэр Бартоломью продолжал набивать трубку.

– Видите ли, – сказал он, и глазом не моргнув, – набить трубку куда сложнее и важнее, чем лишить невинности какую-нибудь девицу. С девицей, с позволения сказать, никогда не поздно исправиться. А плохо обкуренную трубку остается только выбросить на помойку. Я вымачиваю трубку в виски, да не в абы каком – в самом «Глен Девероне» десятилетней выдержки. Вымачиваю два дня и две ночи. Лучше делать это в полнолуние. Когда деревянный чубук почти все впитает, остаток я всасываю через мундштук. Настоящее искусство, как видите! А что до коллекции Катерины Ховард, я не имею и малейшего понятия, где она сейчас может быть.

Сэр Малькольм дал знак Форбсу, чтобы тот не напирал, и спросил:

– Сэр, быть может, вы удостоите нас чести и покажете свою коллекцию резных трубок?

Толстощекое лицо сэра Бартоломью вмиг озарилось:

– Ну конечно! Я же сам предложил! Для коллекционера нет большего удовольствия, чем видеть, какое восхищение вызывают его сокровища! Прошу, идемте.

Все встали и направились по коридору в левую часть здания. Старший инспектор очень пожалел, что так и не пригубил шерри.

– Страховщики вынудили меня превратить помещения моего музея в настоящую крепость, – объяснил сэр Бартоломью, нажимая на кнопки цифрового кода справа от бронированной двери.

– Вы бывали в хранилище у госпожи Ховард? – поинтересовался сэр Малькольм, входя в комнату.

– Нет. Видите ли, чужие коллекции меня совершенно не интересуют.

– А я-то думал, коллекционеры помогают друг другу… – предположил Форбс.

– Да, такое действительно бывает, – коротко ответил барон.

Стоявшие вдоль стен витрины освещались изнутри неоновыми лампочками, дабы хранившиеся там трубки были представлены во всей своей красе.

– Вот эти вырезаны из слоновой кости. Они из Китая. Видите, вот маленькие фигурки, а вот пагода… Какая работа! А вон ту трубку, в форме возлежащей женщины, вырезал знаменитый Фингерс, и вон ту тоже… Но взгляните-ка на эту! Она единственная в своем роде! Вырезана из черепа обезьянки с Борнео. Глазницы заделаны ракушками. Просто чудо, правда? А там, вон на тех полках – металлические трубки из Германии. Их курили женщины, работавшие в угольных шахтах. Ну а вон те – подарок городу Вашингтону от союза табачников Калифорнии. Настоящее сокровище! – Тут он указал на совсем незатейливую трубку под глобусом: – А это истинный шедевр! Я потратил целых десять лет, чтобы ее достать! Она обошлась мне в целое состояние. Это трубка самого Буффало Билла! [36]36
  Буффало Билл (наст, имя Уильям Фредерик Коди) (1846–1917) – американский военный, охотник на бизонов, герой многочисленных романов и кинофильмов.


[Закрыть]Видите, на наконечнике мундштука даже остались следы его зубов.

– Сэр, – внезапно прервал его сэр Малькольм, – я вас поздравляю. – Вы, кажется, знакомы с господином Филлимором Трейси?

– А почему это вас интересует? – спросил барон, удивившись, что оборвали его вдохновенную речь.

– Он ведь тоже коллекционер, верно? И состоит в вашем клубе.

– Ну да. Я встречаюсь с ним время от времени.

– Между тем, – продолжал сэр Малькольм, – случилось нечто совершенно невероятное… Может, вы сможете объяснить, как такое могло произойти? Ваш друг Линкольн купил платок фокусника в подарок на день рождения господина Трейси. И платок у него украли. Вы в курсе?

– Нет, конечно… Я даже не знал, что Джеймс собирался сделать Филлимору такой подарок…

– А известно ли вам, где его нашли?

– Откуда же?

– Этим платком точно кляпом заткнули рот Катерины Ховард за несколько секунд до того, как ее бросили в реку.

Сэр Бартоломью в полном недоумении широко раскрытыми глазами воззрился на сэра Малькольма.

– Платком фокусника точно кляпом заткнули несчастной рот? Но… но это же безумие! Почему платком фокусника? И за что, в конце-то концов?

– Сэр, господин Трейси коллекционирует предметы, в том числе книги, по белой магии. Так говорит Джеймс Линкольн. Скажите, пожалуйста, какой номер у него на жетоне?

Барон возмутился:

– Вы же не станете подозревать Филлимора! Такого порядочного человека!

Айвори настоятельно проговорил:

– Его номер!

– Ничего не знаю. Не помню. Вернее, вот что! У нас, знаете ли, такое правило. Мы зовем друг друга по номерам.

– Итак?

– У Филлимора седьмой номер. О, вам такое, конечно, может показаться детской забавой, хотя, знаете, это и в самом деле что-то вроде игры. Но тут нет ничего невероятного и уж тем более предосудительного. Впрочем, моя супруга тоже состоит в нашем обществе. И, смею вас заверить, ничего страшного…

– А я так не считаю! – строго заметил Дуглас Форбс. – К сожалению, сэр, должен сказать, что ваше общество кажется мне очень подозрительным! Вы то и дело изворачиваетесь, а эта ваша история с номерами уж больно попахивает секретностью – такое заведено, пожалуй, только в мафии.

Тут сэр Бартоломью разошелся не на шутку:

– Офицер, как вы смеете говорить со мной в подобном тоне! Непременно пожалуюсь вашему начальству! Я принял вас у себя как добрых друзей, удостоил чести показать свою коллекцию, а вы меня оскорбляете!

– Сэр, очень сожалею, – вне себя от ярости взревел Форбс, – но придется произвести у вас обыск!

– Что же вы собираетесь искать?

– Коллекцию Катерины Ховард! Лейтенант Финдли, позвоните в Скотланд-Ярд, пусть срочно пришлют специальную группу.

– Слушаюсь, сэр!

Сэр Бартоломью поспешил вмешаться и надтреснутым от волнения голосом вскричал:

– Не стоит! Не надо скандала, прошу! Всю ответственность я беру на себя. Не нужно никого вызывать! – Он упал в кресло и признался: – Да, коллекция Катерины Ховард здесь, у меня в доме.

Глава 20

Они вернулись на веранду. От былой спеси у сэра Бартоломью не осталось и следа – не успев сесть, он судорожно потянулся к графину с шерри, налил себе большой бокал и осушил его залпом. И затем кликнул слугу.

– Чамберс, передайте мадам, что у нас гости и мы ждем ее здесь.

– Сэр, – сказал Айвори, – не понимаю, к чему вся эта таинственность!

– Я боялся, вы станете обвинять нас в сокрытии краденого. Но мы же ничего не украли, ровным счетом ничего! А все это помещено сюда лишь на временное хранение.

– Послушайте, – строгим тоном продолжал старший инспектор, – пора бы объяснить, что, в конце концов, происходит. Наше терпение имеет предел!

Барон утер лоб платком и заговорил потухшим голосом:

– Поверьте, наш клуб объединяет достойных людей. Во избежание всяких неприятностей и для защиты нашей этики мы и разработали четкие правила поведения. Во-первых, мы принимаем к себе только людей обеспеченных, то есть вполне состоятельных, которым не грозят ни разорение, ни прочие финансовые затруднения. Потом, мы всегда тщательно проверяем каждого, кто желает к нам присоединиться, на моральную устойчивость. Наконец, с каждого новичка мы берем письменное обязательство, что его коллекция будет служить залогом на тот случай, если ее обладатель серьезно нарушит правила поведения, установленные у нас на основе свободного волеизъявления, и такое обязательство мы непременно заверяем у нотариуса.

– Из чего следует, опять же по вашим словам, что Катерина Ховард серьезно нарушила некие правила и таким образом лишилась залога, то бишь своей коллекции, – заключил сэр Малькольм.

– Именно так. Однако прошу прощения, джентльмены, вот и моя супруга…

В комнату вошла крупная дама с широкими, как у пловчихи, плечами, одетая весьма элегантно, – леди Анджела. На вид ей было лет сорок. Ее белокурые волосы были собраны на затылке в хитроумный пучок, и сбоку ее лицо напоминало греческую камею.

– Дорогая, эти джентльмены из Скотланд-Ярда. Они пришли сообщить о смерти Катерины Ховард…

Госпожа Смит замерла на месте:

– Катерина умерла?

– Увы, – подтвердил муж, – и, судя по всему, при весьма трагических обстоятельствах…

– Несчастный случай?

– Присядьте, дорогая, – продолжил сэр Бартоломью, плеснув в бокал шерри и передав его жене. – Только без нервов. Капля спиртного вас успокоит.

Женщина отстранила бокал и спросила:

– Что стряслось?

– Мадам, – пояснил сэр Малькольм, – Катерину Ховард обнаружили в Темзе.

– Убитую… – прибавил барон.

– Боже мой! – воскликнула леди Анджела. – Какой ужас! Вот уж действительно в наше время всего можно ожидать! А как это случилось, известно?

– Не совсем, – ответил сэр Малькольм. – Трагедия, вероятно, произошла на берегу реки, среди ночи. Убийца ударил жертву по затылку палкой или тростью, потом, когда она потеряла сознание, связал ей руки, заткнул рот кляпом и засунул тело в мешок. Госпожа Ховард взяла напрокат моторную лодку на неделю. Убийца перетащил ее тело в лодку, доплыл до середины реки и выбросил бедняжку за борт.

– Я так и знала! – твердо проговорила леди Анджела.

– Как это? – удивился ее супруг. – Анджела, объяснитесь!

– Звезды предрекали ей насильственную смерть. Видите ли, ее звезда в новолуние оказалась под влиянием Сатурна в сочетании с Плутоном. Кроме того, поскольку ее знак Зодиака Рак, ей ни в коем случае нельзя подходить в такой день близко к воде!

Старший инспектор взглянул на лейтенанта Финдли, потом на сэра Малькольма, словно желая удостовериться, что все это ему не снится.

– У Анджелы есть замечательная эзотерическая коллекция, – счел уместным пояснить сэр Бартоломью. – Астрология для нее что мать родная. Никаких загадок и тайн и уж тем более домыслов. Правда, дорогая?

– Кхе-кхе, – кашлянул в кулак Форбс, – как бы там ни было, но коллекция жертвы находится в вашем доме. А она, насколько нам известно, стоит целое состояние. И кто поверит, сэр, что вам не захотелось ее присвоить? Так что мотив преступления налицо!

– Глупости! – возразила леди Анджела. – Когда произошло убийство? Мужа не было в Лондоне всю прошлую неделю. Можете проверить! Он был на континенте.

– Да и потом, как я уже говорил, – напомнил сэр Бартоломью, – чужие коллекции меня совершенно не интересуют.

– Вы могли бы ее продать и выручить кругленькую сумму! – стоял на своем Форбс.

– Я не нуждаюсь в деньгах, – возразил барон. – И довольно об этом! Перед самым моим отъездом в Париж у нас было пленарное заседание. И мы осудили Катерину Ховард за серьезное нарушение наших правил. Путем голосования, как и предусмотрено нашим уставом. По единогласному решению, за исключением одного голоса, мы постановили изъять у нее коллекцию. Как только она нас не умоляла, мы были непреклонны.

– Вы совершили ошибку, – вмешалась леди Анджела. – Своим голосованием вы просто выразили отвратительное диктаторское отношение к женщине. Вот я и проголосовала против вашего бесчеловечного решения и против сопряженных с ним варварских мер. Из-за этой невосполнимой утраты и в результате крайне неблагоприятного расположения звезд все и случилось, да-да, именно это и предрешило трагический конец.

– Мадам, а какая цифра выгравирована на вашем жетоне? – спросил сэр Малькольм.

– О, этого я вам не скажу! – жеманно ответила дама. – Ведь женщина имеет право на маленькие секреты, правда? К тому же наш клуб тут ни при чем, поскольку Катерина Ховард не покончила с собой. Ее убили. Значит, между решением клуба, по моему личному мнению, совершенно недостойным, и собственно смертью нет никакой связи.

Сэр Малькольм не стал возражать. Вместо этого он попросил у Анджелы Смит разрешения взглянуть на ее коллекцию, поскольку его очень заинтересовало, что может представлять собой собрание эзотерических предметов. Леди Смит была польщена его просьбой и предложила сыщикам последовать за ней в правое крыло здания, где она хранила свои раритеты. Там целыми рядами были выставлены маятники на штативах, прутики лозоходцев, гадальные шары, пентаграммы, образчики древнееврейского алфавита, алхимические таблицы и, главное, книги – бессчетное количество книг на трех громадных стеллажах, которые, естественно, не могли не привлечь внимания сэра Малькольма.

– О, – заметил он, – у вас имеются инкунабулы, [37]37
  Инкунабулы – европейские печатные издания, вышедшие до 1501 года.


[Закрыть]оригиналы Флудда, [38]38
  Флудд, Роберт (1574–1637) – английский врач, алхимик.


[Закрыть]Михаэля Майера, Джона Ди… [39]39
  Ди, Джон (1527–1608) – английский оккультист, алхимик.


[Закрыть]

– Джона Ди я купила по случаю в Праге, на распродаже коллекций императора Рудольфа. [40]40
  Имеется в виду Рудольф II (1552–1612) – император Священной Римской империи.


[Закрыть]Видите, у меня даже есть рукопись раввина Лоева! [41]41
  Лоев бен Безадель, Иуда, он же Иегуда бен Безадель Левай (1525–1609) – еврейский богослов, философ-мистик, большую часть жизни прослуживший главным раввином Праги.


[Закрыть]Трактат о неотвратимости судьбы! Вы верите в звезды, сэр Малькольм?

– В молодости я немного изучал китайскую астрологию. Увлекался тогда всем китайским.

– У меня есть и календари-справочники, изданные в Пекине. Вот этот вышел в конце девятнадцатого века. Предсказания делаются с помощью костяшек и стеблей тысячелистника. Хотите, можно попробовать? Загадайте желание, и вы тоже, господин офицер.

Леди Анджела встряхнула медный стаканчик и перевернула. Из него выкатились на стол пять костяшек. Потом она взяла красную книжицу, сопоставила расположение костяшек на столе и на приведенных в ней рисунках. И наконец громко изрекла:

– Вас, сэр Малькольм, ждут благополучие и доброе здравие! Боги благосклонны к вам. – Затем она проделала все сызнова. – А у вас, господин офицер, так-так, сейчас поглядим… Обитель богов под дождем. Гроза над семейным очагом! Поразительно, не правда ли? Ах, ну почему я не шаманка!

Старший инспектор не знал, что делать – то ли смеяться, то ли сердиться.

– Мадам, вы случайно не бывали в доме у Джеймса Линкольна? – внезапно спросил сэр Малькольм.

– С какой стати? Я уже давненько не была на Пимлико-роуд.

– А имя Али Садр вам что-нибудь говорит?

– Конечно. Это коллега и друг Катерины Ховард. Я видела его раза два-три.

– Он состоит в вашем клубе?

– Никоим образом. К тому же, насколько мне известно, он не коллекционер… Вы с ним знакомы?

– Только в рамках дознания, не больше. Сами знаете, мы подозреваем всех и каждого!

Леди Анджела улыбнулась:

– Даже меня?

– Вы дружили с госпожой Ховард? – продолжал допытываться сэр Малькольм, словно не обратив внимания на ее вопрос.

– О, сколько расспросов! Дружба слишком сильное слово… Мы уважали друг друга, но интересы у нас были совершенно разные.

– Мадам, – снова обратился к ней Айвори, – вам известно, что такое платок фокусника?

– Из него вылетают голуби, по-моему…

– Вы когда-нибудь это видели?

– Как и все, когда была на магических сеансах. Но почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что точно таким же платком, как кляпом, заткнули перед смертью рот Катерины Ховард.

– Ах, – проговорила она, – надо же, какая любопытная подробность!

– И теперь уже я вас спрашиваю – почему?

– Потому что, как мне всегда казалось, Филлимор Трейси питал к госпоже Ховард несколько нездоровую склонность. Ну а поскольку он коллекционирует магические принадлежности…

– Нездоровую? – насторожился Форбс.

– Послушайте, – заметила леди Анджела, – вы же следователи, так ведь?