Текст книги "Убийство в обществе коллекционеров"

Автор книги: Мэри Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 13

Дом Джеймса Линкольна был обставлен в стиле прикладного искусства, которому средний класс отдавал предпочтение в начале XX века. Сэру Малькольму такой стиль совсем не нравился: он считал его мелкобуржуазным.

Сыщиков, попросивших доложить о себе, провели в гостиную с камином, возле которого лежала и грелась старенькая псина, – она даже не подняла головы, когда вошли гости. Хозяином дома представился сильно исхудавший человек с изможденным лицом. Одетый во все черное, он, казалось, вышел из фильма ужасов.

– Господин Линкольн, – начал старший инспектор, – мы здесь по делу госпожи Ховард.

– Присаживайтесь, джентльмены, – предложил Линкольн. – Что еще за дело госпожи Ховард?

– Убийство Катерины Ховард путем утопления, – пояснил Форбс.

– Подождите, пожалуйста. Тут, должно быть, какая-то ошибка.

– Вы знаете кого-нибудь с таким именем?

– Возможно… С годами у меня с памятью что-то неважно.

Линкольн порылся у себя в левом кармане пиджака, извлек пачку «Пэл Мэл», выбил щелчком сигарету и все той же левой рукой поднес ее ко рту.

– Господин Линкольн, – заметил сэр Малькольм, – у нас есть все основания полагать, что вы знакомы с Катериной Ховард.

– О, возможно. Я встречаюсь с таким количеством людей!

Нервным движением он достал зажигалку, опять же левой рукой, прикурил и выпустил струю дыма в потолок.

– Вы кто по профессии, господин Линкольн?

– У меня больше нет профессии. Когда-то занимался рыбоводством, точнее, разводил экзотических аквариумных рыбок. Да вот здоровье подкачало. К тому же, честно признаться… меня никто не любит.

– Господин Линкольн, – продолжал сэр Малькольм, – вам же известно, что госпожа Ховард мертва, верно?

– Раз вы это говорите.

Неужели у него действительно старческий склероз, или он ломает комедию? Чтобы это выяснить, сэр Малькольм решил взять быка за рога.

– В прошлую субботу вас видели вместе с госпожой Ховард. Она вывозила коллекцию предметов, в том числе книг, имеющих отношение к культу Митры, в машине, где за рулем были вы. И отрицать это с вашей стороны бессмысленно!

Линкольн так смутился, что даже выронил сигарету. И нагнулся, чтобы ее поднять. Потом наступила долгая пауза.

– Итак, господин Линкольн?

– Не понимаю, о чем вы говорите… – пробормотал он.

– Вы купили принадлежность для фокусов в лавке Давенпорта на Чаринг-кросс, – продолжал сэр Малькольм. – А точнее, платок, не совсем обычный. Тот же платок был обнаружен на теле Катерины Ховард. Убийца использовал его вместо кляпа!

На сей раз Линкольн, похоже, и правда сообразил, что угодил в серьезный переплет.

– Кляп? Не может быть! Я купил этот платок в подарок своему другу Филлимору Трейси – он собирает вещицы подобного рода. Я думал подарить ему платок на день рождения, на следующей неделе.

– Господин Линкольн, будьте любезны, покажите ваш платок, – попросил сэр Малькольм.

– Охотно.

Он дернул за шнурок – забренчал колокольчик.

– Хаусман, сходите, пожалуйста, в маленькую гостиную и принесите пакет с подарком для господина Трейси.

– Хорошо, сэр.

– Кляп! Кляп! – бормотал левша. – Только этого еще не хватало!

– А пока, – продолжал Форбс, – признайтесь, вы же были в тот вечер у госпожи Ховард, когда она вывозила коллекцию. У нас есть свидетель, он видел вас и сможет подтвердить это под присягой.

– Ничего я, как вы говорите, ни с кем не вывозил, – решительно заявил Линкольн.

– Но вы при этом присутствовали! Как только вынесли всю коллекцию, вы уехали вместе с госпожой Ховард на машине. И в багажнике, и на заднем сиденье той машины вывезли коллекцию стоимостью несколько миллионов фунтов стерлингов! Так куда же вы ее вывезли? И что сталось с Катериной Ховард?

Левша встал. Он едва держался на ногах. Может, у него была болезнь Паркинсона? Он медленно подошел к камину и так и остался там стоять – спиной к гостям.

– Я же говорю, меня никто не любит, – заговорил он загробным голосом. – Левшей вообще не любят. Если б вы знали, сколько унижений я понатерпелся! У меня и грамота есть от мэра Лондона – самому знаменитому левше в Англии! Да что там – во всем Содружестве! [27]27
  Имеется в виду объединение Великобритании и ее бывших колоний.


[Закрыть]Горькая шутка, верно? С самого средневековья нас клеймили печатью дьявола. Называли злыми вестниками, считали одержимыми, гомосексуалистами, евреями, исчадиями скорпионов, вероотступниками! Моя матушка все время твердила: «Делай все правильной рукой! А левая – дурная. Пойми же, это шуйца дьявола!» А в школе меня постоянно дразнили: «Левша Линкольн! Катог противный!» Катог! Это старинное гэльское слово, означает «левша». Катог! Помню, как-то наткнулся я на старшеклассника. А он мне: «У, катог проклятый!» Так бы и задушил его! – Линкольн пнул пса, тот вскочил ворча, шарахнулся и улегся чуть поодаль. – И тогда в один прекрасный день я решил назло всем и вся создать музей славы левшей. Это было лет пятнадцать назад. Вы даже не представляете, сколько всего создали бедные катоги! Штопоры, ножницы, перья для левшей, но главное – рукописи писателей-левшей, полотна и рисунки художников-левшей, взять хотя бы Гольбейна, Леонардо, Микеланджело, Ван Эйка, Дюрера, Клее; и все это лишний раз подтверждает, что гениальность, красота и самая истина – удел левшей! Я даже собрал коллекцию левозавитых раковин, а еще…

Линкольн продолжал бы горячиться и дальше, если бы не вошел слуга и не прервал его легким покашливанием.

– Да, Хаусмен?

– Да простит меня сэр, но подарка для господина Трейси в гостиной уже нет.

– Вы хорошо искали?

– Разумеется, сэр.

Джеймс Линкольн снова повернулся к гостям. Лицо у него было мертвенно-бледное.

– Ерунда какая-то, быть того не может! Идемте, джентльмены. Поищем вместе. Я сам положил пакет на видное место – на край стола, чтобы не забыть про день рождения Филлимора…

Они переместились в маленькую гостиную и принялись искать – в шкафах, за стопками книг. Через полчаса тщетных поисков им пришлось сойтись на том, что подарок для Филлимора исчез как не бывало.

Глава 14

Они вернулись в гостиную с камином, где их дожидался старый пес.

– Господин Линкольн, – сказал Форбс, – придется вам объясниться.

– Клянусь, я ни сном ни духом не знаю, куда запропастился этот подарок!

– Зато мы знаем! Им заткнули рот госпожи Ховард! – крикнул Форбс.

– Но это же чушь! – упав в кресло, запричитал Линкольн. – Какая тут связь, между мной и той женщиной?

– Как раз это нам и хотелось бы выяснить, – заметил сэр Малькольм. – Итак, вы продолжаете утверждать, что не были у Катерины Ховард в тот вечер, когда в вашу машину погрузили предметы из ее коллекции?

– Это была не моя машина…

– Но за рулем были вы! – в сильном раздражении бросил Форбс. – Перестаньте держать нас за идиотов! Иначе отправлю вас прямиком в Скотланд-Ярд!

– Вот видите, опять левшей подвергают гонениям! – запричитал Линкольн. – Христа и того распяли за то, что он был левшой.

– Вы это бросьте, – не выдержал Форбс, – хватит прикрываться всякой чепухой! Вы были знакомы с Катериной Ховард! И присутствовали при вывозе ее коллекции! Платком, который вы купили у Давенпорта, ей заткнули рот, а тело потом бросили в Темзу! Это факт!

– Нет! Нет! – Тут Линкольн ударился в слезы. Пес встал, подошел к нему и принялся тереться о его ногу.

– Господин Линкольн, – обратился к хозяину дома сэр Малькольм, – насколько мы понимаем, вы по какой-то причине, пока нам неизвестной, не хотите или не можете сказать правду. Только учтите, упорствуя в своем бессмысленном молчании, вы навлекаете на себя еще больше подозрений. В конце концов вас обвинят в краже, в хранении краденого и в предумышленном убийстве.

– Но я же ничего не сделал! – воскликнул Линкольн. Он побледнел еще больше. В глазах – полная растерянность.

– Итак, – проговорил старший инспектор, – именем Ее величества я вынужден вас арестовать.

– Арестовать? Ах, джентльмены, придется, видно, вам все рассказать… Направил я как-то в Министерство юстиции обращение, чтобы всех, кто присягает на Библии, просили поднимать левую руку вместо правой. Ведь свидетели, присягающие правой рукой, могут и солгать! А левая рука священна!..

Ну что тут будешь делать? Что еще сказать? Снова-здорово: то ли он сумасшедший, то ли действительно ломает комедию… И тут сэру Малькольму пришла в голову мысль.

– Господин Линкольн, у меня есть значок, который вас непременно заинтересует. Хотите взглянуть?

– Значок? Какой еще значок?

Айвори опустил руку в карман пальто и показал левше вещицу, которую нашел на дне лодки. И вдруг Линкольна словно подменили. Лицо его вмиг озарилось.

– Ах, так вы знаете! Вам все рассказали! Ах, спасибо тебе, Господи! Как будто камень с души!

И он достал из карманчика жилета медальку, похожую на ту, что показал ему сэр Малькольм. На обратной ее стороне была выгравирована цифра 2.

Старший инспектор пришел в изумление. Откуда у его именитого друга значок, который он только что достал из кармана? На медальке, что нашли в бумажнике убитой, была цифра 6, но она находится на хранении в Скотланд-Ярде. Может, это та самая вещица, которую Айвори подобрал в лодке? Или та, которую хозяин волшебной лавки передал сэру Малькольму, когда проделал свой трюк с обыском? Чем больше Форбс думал и гадал, тем сильнее кружилась у него голова.

– Выходит, вы знаете про наш клуб, – заговорил левша, снова прикуривая сигарету. – Понимаете, я обещал хранить тайну.

– Катерина Ховард состояла в вашем клубе, верно?

– После того, что случилось, надо было все держать в строжайшем секрете. Иначе на нас пало бы обвинение.

– Ошибаетесь! – возразил сэр Малькольм. – Я же сказал: отказываясь отвечать, вы сами навлекаете на себя подозрения. В сущности, вы и ваши друзья всего лишь закрытое общество коллекционеров, так ведь?

– Вот именно. Мы… Нас было восемь человек, вместе с госпожой Ховард. Мысль создать такой клуб пришла в голову тому, кого мы называем Номером один. Объединившись, мы помогали друг другу собирать коллекции и, главное, находить новые предметы. Номер четыре, к примеру, собирает все, что относится к масонству. Бывая в разных странах, он мог напасть на какую-нибудь вещицу, относящуюся к индуизму, и она, возможно, заинтересовала бы Номер восемь, а тот, в свою очередь, мог наткнуться на какую-нибудь древнюю рукопись по геральдике, интересующую Номер пять. Понимаете? Когда мы объединились в одно общество, у нас появилось больше возможностей находить что-то новенькое.

– Что это еще за история с номерами? – сердито и в то же время с любопытством спросил Форбс.

– У нас заведено твердое правило – не раскрывать имена членов клуба, – пояснил Линкольн.

– И все же, что сталось с коллекцией Катерины Ховард? – осведомился Айвори.

– Ах, надо, чтобы вы глубже прониклись духом нашего общества, – снова пошел окольным путем левша, доставая дрожащими пальцами очередную сигарету. – Иначе вам не понять некоторых наших правил. Всех нас связывает безупречная честность и доверие. Стоит кому-нибудь нарушить правила, изменить – и общество наше распадется.

– Растолкуйте-ка, – попросил Форбс, – что значит «изменить»?

– Ну, например, гм… Оказавшись, скажем, в Риме, я нахожу какой-нибудь архиерейский герб, который может заинтересовать кого-то из наших. Я узнаю, сколько тот стоит, и сообщаю по телефону или телеграммой этому человеку. При этом я, естественно, не назначаю себе никаких процентов, вроде комиссионных. У нас это строго-настрого запрещено!

– Да, понятно, – сказал старший инспектор, – а теперь давайте вернемся к вопросу, который только что задал сэр Малькольм: как с этими вашими правилами связан вывоз коллекции госпожи Ховард? Она что, кому-то из вас изменила?

– И как только такое могло прийти вам в голову?! – снова испуганно воскликнул Джеймс Линкольн. – Нет-нет, я же ничего подобного не говорил! Во всяком случае знайте: наш клуб никак не связан со смертью Катерины Ховард. Никоим образом! Могу поклясться!

– Левой рукой? – усмехнулся сэр Малькольм.

Глава 15

– Сэр, – сказал старший инспектор, – вы только отнимаете у нас время! По-моему, тут дело ясное! Это вы убили Катерину Ховард! И доказательство тому – ваш платок!

Джеймс Линкольн пожал плечами и ничего не ответил.

– Итак, придется провести у вас в доме обыск, – продолжал Форбс. – Держу пари, мы найдем коллекцию, которую вы так ловко похитили! Не знаю, как вам это удалось, только чует мое сердце, без вымогательства здесь не обошлось, а это не очень-то красиво!

В разговор вмешался сэр Малькольм:

– Сэр, все было бы куда проще, если бы вы назвали имена членов вашего клуба… В таком случае мы занялись бы ими и, разумеется, избавили бы вас от ответственности, которая пока лежит на ваших плечах.

– Я ни за что не назову их имена! – упорствовал Линкольн.

– Но почему?

– Потому что я поклялся.

– Неужели им есть что скрывать?

– Нечего, но клятва есть клятва, понятно?

– Этак мы ничего не добьемся, – вздохнул Форбс.

И он пошел звонить лейтенанту Финдли, чтобы тот выезжал по адресу Пимлико-роуд, 22, со специальной бригадой – арестовать хозяина дома и провести у него тщательный обыск.

Пока слуга помогал Линкольну собирать чемоданчик, сэр Малькольм и старший инспектор оставались в гостиной с камином одни. Старый пес снова улегся и спал, слегка посапывая.

– Не пойму я этого Линкольна, – с нескрываемым раздражением проговорил Форбс.

– Он чего-то боится, – заметил Айвори.

– Своих одноклубников? Похоже на секту. Во всяком случае совесть у него явно нечиста.

– Итак, что вы обо всем этом думаете?

– Они что-то вроде мафии – похищают ценные коллекции и потом сбывают скупщикам краденого, понимающим толк в искусстве. Госпожа Ховард сопротивлялась. И они ее просто-напросто убили.

– Оставив нам столь явную улику – платок фокусника? Не слишком ли! Потом, не забывайте: жертва сама взяла лодку напрокат.

– По-моему, иранец заодно с их шайкой.

– Тогда почему он без малейших колебаний признался, что помогал вывозить коллекцию?

– Потому что он та еще бестия. Найди мы в бункере его отпечатки, он бы так запросто не выкрутился! Нет уж, поверьте, сэр Малькольм, мы вышли на шайку грабителей, и Линкольн напрасно валяет дурака – рано или поздно он во всем сознается.

Вскоре подъехал Финдли с бригадой для проведения обыска. А старший инспектор и благородный сыщик посадили Джеймса Линкольна в машину и препроводили его в Скотланд-Ярд. За всю дорогу левша не проронил ни звука. Похоже, ему было совершенно наплевать на свою участь. Сэр Малькольм оставил его со старшим инспектором у подъезда знаменитого учреждения, а сам вернулся на такси к себе на квартиру в Сохо, где его дожидался верный Вэнь Чжан.

– У мастера Малькольма много забот… Я приготовлю ему поесть что-нибудь китайское, с имбирем, чтобы голова снова стала светлая.

Между тем Айвори сел за телефон и принялся обзванивать разных знакомых, вхожих в совершенно особое общество коллекционеров. Для начала Джон Килби, оценщик на аукционе «Сотби», сообщил ему, что последние годы, как он заметил, действует своего рода параллельный рынок произведений искусства и антикварных редкостей, – рынок явно закрытый и соответственно свободный от всякого налогообложения. Хотя это всего лишь догадки, они, тем не менее, соответствуют действительности, однако понять, что же происходит на самом деле, трудно.

Макс Моррис, антиквар, хорошо знавший сэра Филипа, отца Айвори, рассказал ему по секрету, что однажды уже имел дело с покупателями из международной сети, промышлявшей кражами крупных коллекций, которые потом выставлялись на аукционы. Эти люди действовали анонимно, но, похоже, могли быстро собирать значительные суммы, чтобы скупать разом целые лоты, выставленные на продажу с молотка по решению суда или как невостребованное наследство.

А Роберт Мэтью, старший инспектор отдела таможни и контрабанды при Министерстве экономики, объяснил сэру Малькольму, что вот уже три года, как его служба выслеживает международную преступную организацию, замешанную в торговле крадеными произведениями искусства. Обосновалась она в Лондоне, а щупальца распустила по всему миру. И хотя никого из ее участников арестовать пока не удалось, Мэтью, тем не менее, надеется добраться до головы этого спрута, и приведут его туда, как он рассчитывает, кое-какие связующие ниточки.

Имена Катерины Ховард, Джеймса Линкольна и Филлимора Трейси в его картотеке не значились.

Заручившись самыми разными сведениями, сэр Малькольм сел за стол и с большим аппетитом принялся за трапезу. Говядина с имбирем оказалась нежной и на редкость вкусной. Вэнь Чжан приправил ее перчиком и луком, вымоченными в малиновом уксусе. После свежих фруктов и кофе благородный сыщик разместился в своем любимом кресле-качалке и вернулся к бокалу «Карду», от которого его накануне так некстати оторвал Форбс.

Что же это за общество, о котором вскользь упомянул Линкольн, – шайка профессиональных воров или просто группа чудаков-единомышленников? Пропавшая коллекция Катерины Ховард стоила целое состояние, и это наводило на мысль, что дело было провернуто с размахом. С другой стороны, личность левши убеждала, что он и его сподвижники – люди безобидные, хотя и большие оригиналы. Однако убили женщину. Почему же ее решили убрать? Может, она собиралась раскрыть какие-то секреты, грозившие разоблачить всю группу?

Сэр Малькольм уже спал, когда его разбудил телефонный звонок. Это был неугомонный Форбс.

– Сэр, я приказал снова арестовать Али Садра. Сейчас мы обрабатываем его по второму кругу. Линкольн уверяет, что видел его лишь несколько секунд в тот вечер, когда вывозили коллекцию госпожи Ховард. Больше он его никогда не видал, да и в клубе у них иранец не состоит. Зато Садр узнал его сразу. Это он курил в машине, в которую погрузили коллекцию, а после увезли Бог весть куда. Но Линкольн отказывается назвать место. На вопрос: «Зачем вы присутствовали при вывозе?» – он твердит, что был там, чтобы следить, как бы какой-нибудь случайный прохожий чего не умыкнул, пока госпожа Ховард с Садром переносили предметы из дома в машину. Надо же какой наглец!.. Имена одноклубников он тоже наотрез отказывается называть. С виду немощный, а на самом деле тот еще гусь!

– Вы установили, где живет этот Филлимор Трейси, приятель Линкольна и поклонник магии?

– Кажется, он не живет ни в Лондоне, ни в пригородах, разве что у кого-нибудь из родственников. По нашей картотеке проходит добрая сотня Трейси, но под именем Филлимор нет ни одного… Зато на все Соединенное Королевство таких трое: один в Ливерпуле, другой в Уорвике, а третий в местечке Касл-Комб – это в Котсуолде. Может, пусть их там допросит местная полиция? Линкольн уперся и не желает нам помогать. Он просто смеется над нами, и это мне совсем не по нутру!

– Не думаю.

– Он же презирает нас! Хотя обыск ничего не дал. Коллекции Катерины Ховард у него в доме нет. А его собственная коллекция – в основном изящное искусство, да, кажется, так. Творения левшей, понятное дело! Может, отдать их на экспертизу?

– Пока не стоит, – возразил сэр Малькольм. – Но я, кажется, придумал, как разговорить нашего упрямца. Мы обращались с Линкольном резковато. Наведаюсь-ка я на Пикадилли-серкус и поговорю с каким-нибудь специалистом по левшам – может, он просветит меня насчет особенностей их поведения.

– Со специалистом? – удивился старший инспектор. – Вот уж действительно мир перевернулся!

– Вы это точно подметили… – рассмеялся благородный сыщик.

Глава 16

Магазин «Рай для левшей» располагался на Брюэр-стрит. Судя по указанию на вывеске, там было все для левшей, включая пособия для родителей, как не нарушать «зеркальную» гармонию у их леворуких чад. Хозяин магазина, разумеется, и сам был левша, но не простой, а однорукий. Правую руку он потерял на войне и теперь с гордостью носил на широкой груди Крест Виктории. [28]28
  Крест Виктории – самая почетная боевая награда Великобритании.


[Закрыть]

Сэр Малькольм представился. Его титул, похоже, впечатлил славного малого, и тот приветствовал достоуважаемого посетителя по-военному четко – щелкнув каблуками.

– Меня зовут Стикл. К вашим услугам, сэр!

Айвори захотелось скомандовать «вольно!», однако он благоразумно сдержался.

– Сэр, как раз сейчас я изучаю особенности психологии левшей.

– Да ну! А с чего вы взяли, что у левшей есть какая-то особенная психология? – возмутился Стикл.

– Так утверждает один мой приятель, тоже левша. Может, вы его знаете? Зовут Джеймсом Линкольном.

Однорукий рассмеялся.

– Еще бы не знать! Он мой постоянный клиент! Только, говорят, у него не все дома, да и сам я так думаю. Но, заметьте, не жалуюсь. Хотя откуда ж мне взять то, что ему надо?

– А что ему надо? – осведомился сэр Малькольм.

– Держу пари, не угадаете! И нигде не найдете! Ему, видите ли, нужны оригиналы знаменитой зеркальной рукописи Леонардо да Винчи! Как будто их кто-то продает!

– А в виде факсимиле?

– Ну да! Их-то он у меня и купил. Тут есть целая стопка альбомов с репродукциями из «Кодексов». [29]29
  Имеется в виду собрание заметок, записей, рисунков, размышлений, стихов, пометок Леонардо да Винчи, различных по темам, датировке и формату листов.


[Закрыть]Левши обожают его – как на икону молятся. А Линкольну подавай сами оригиналы Леонардо! Автобиографическую рукопись, вот!

– И у него нашлись бы деньги на такую покупку? – поинтересовался Айвори.

– Может, я вас и удивлю, но, уж коль он вам дружок-приятель, скажу без утайки. Он богаче, чем прикидывается. Вот вам факт – как-то он купил у меня рисунок пером Ганса Бальдунга Грина, [30]30
  Бальдунг, Ганс, прозванный Грин (1484–1545) – немецкий живописец и график.


[Закрыть]и то лишь потому, что штриховка там якобы сделана левой рукой. Ну не чудно?

– Вы продаете рисунки мастеров? – удивился сэр Малькольм.

– Нет, просто коллеги иногда подбрасывают. Да и клиентам надо угождать, особенно если светит приличный навар, а?

Сэр Малькольм ненадолго задумался, потом спросил:

– Мне бы хотелось сделать моему другу Линкольну подарок. Что-нибудь из зеркальных рукописей – по-моему, неплохая мысль? Конечно, не из оригиналов Леонардо. А что-нибудь вроде того…

Стикл прикрыл один глаз, а другим уставился на собеседника.

– В общем, что-то вроде подделки…

– Скажем, имитации.

– Понимаю, понимаю. О, думаю, что-нибудь такое подыскать можно. Тем более на радость вашему дружку Линкольну… А рукопись нужна быстро?

– О, одного листа было бы вполне достаточно… И на веленевой бумаге, конечно.

– Разумеется. На состаренном велене, чтобы все было в ажуре. Вам понравится. Здесь, в Лондоне, можно найти настоящих мастеров своего дела, так что не беспокойтесь. А что до цены… Ну, скажем, поскольку речь идет о подарке для моего замечательного клиента и вашего приятеля Линкольна, то за один лист веленевой бумаги и за коричневые чернила на саже под старину, ну… скажем, пятьдесят фунтов, и сам я с этого ничего не имею.

– Годится, – глазом не моргнув, согласился сэр Малькольм, к вящему изумлению однорукого. – А теперь надо бы подобрать текст. У вас же есть репродукции «Кодексов» Леонардо, как вы сами только что сказали?

Стикл достал один экземпляр с полки, где среди прочего стояли «Дневник левши» Фредерика Тилни и «Неверная рука» Коварски. Сэр Малькольм быстро пролистал альбом и остановил свой выбор на главе 349, начинающейся со слов: «La prospettiva – briglia e timone della pittura». [31]31
  «Перспектива есть узда и руль живописи» (ит.).


[Закрыть]

– На итальянском, разумеется, и целиком в зеркальном отображении! – попросил он.

– Можете не сомневаться! – заверил Стикл. – Кусок короткий. Будете довольны. Получится настоящая копия с подлинника. Оборотную сторону листа тоже обработаем как надо. Комар носу не подточит!

– О, многого я не прошу! Завтра можно будет забрать заказ?

– Завтра? Никак невозможно!

– Даю тридцать фунтов прямо сейчас и столько же завтра в одиннадцать утра, а вы мне – готовый лист.

– Ну, раз такая срочность, тогда по рукам! К завтрашнему утру сделаем. Только никому ни слова, ладно? Не хочу, чтобы потом злоупотребляли врожденным благородством знаменитого дома Стикла!

Сэр Малькольм заплатил предложенную сумму и, посмеиваясь про себя, удалился. Затем он отправился в новый Скотланд-Ярд, где застал старшего инспектора сильно подавленным.

– Этот Линкольн – упрямый осел, – пожаловался Форбс. – Не знаю, что уж там ему мешает говорить, только думаю, причина есть, и очень серьезная; как будто если он выдаст своих дружков, то поплатится собственной шкурой!

– У коллекционеров такие же законы, как и у преступников, – сказал сэр Малькольм. – И я, кажется, начинаю догадываться, что за всем этим кроется. Такие люди связаны между собой договором. И нарушить его означает, по их мнению, навлечь на себя худшую из бед – лишиться собственной коллекции.

– То есть как?

– Именно это и случилось с Катериной Ховард. По какой-то неизвестной нам причине она нарушила слово. И в наказание лишилась своей коллекции. Вот вам и вся эта история с вывозом и слезами. Помните, что она сказала Али Садру: «Вы вряд ли что сможете… это беда… у меня просто сердце разрывается».

– Точно-точно, – согласился старший инспектор, – но зачем надо было подчиняться? А раз она подчинилась, зачем было ее убивать?

– Линкольн всего лишь пешка в какой-то хитроумной игре. Он показал мне свой жетон с цифрой два, а это, очевидно, значит, что существует и Номер один – тот, кто всем заправляет.

– Госпожа Ховард была только пятым номером, – заметил Форбс, вспомнив про медальку, обнаруженную в ее бумажнике. – Номер подначальный. И ей пришлось подчиниться воле сверху. Но что такого серьезного она сделала, если ее обобрали и убили?

– Самое странное то, что, несмотря на явное горе, она быстро смирилась с утратой. Слова иранца определенно это подтверждают. Она добровольно вывезла коллекцию в тот же вечер, когда ее заставили. Невероятно, не правда ли?

– Выходит, вопрос стоял так – или коллекция, или смерть! – предположил Форбс.

– Или скандал! И все же что-то тут не сходится. Катерина Ховард подчинилась воле сверху, а ее тем не менее убили… Нелогично! И это начисто сбивает нас с толку. Понимаете? Дуглас, возможно, между вывозом митраической коллекции и убийством госпожи Ховард вообще нет никакой связи. Никакой связи между причиной и следствием! Тогда можно понять страх Линкольна и, не исключено, остальных членов клуба. Они так же сбиты с толку, как и мы, потому что не понимают, что же, в конце концов, произошло!