Текст книги "Древний свет"

Автор книги: Мэри Джентл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 47 страниц)

Будучи верным, это вызвало во мне раздражение.

– Пока у нас есть минута… – добавила она, – … у вас сейчас была возможность прозондировать Дугласа Клиффорда. Чего нам можно от него ожидать?

– Твердого поддержания статус-кво: сохранять Каррик V в качестве Ограниченного мира. Ему не нравятся мультикорпоративные компании.

– О господи, Служба! Но я могу упростить ситуацию – мы не обязаны просить его присутствия по всякому поводу.

– Было бы благоразумно так и поступить. Зачем вызывать трения – пока в том нет необходимости?

Она остановилась, положив руки на спинку кресла-кушетки, обитого шкурой зилмеи с серо-белым перьеобразным мехом. Я ждала.

– Я не собираюсь тратить время на всякие мелочи, – сказала она. – Полагаю, Линн, вы будете осуществлять связь между Компанией и Службой?

«Боже правый», – подумала я.

– Вы знаете, что я сама однажды представляла дипломатическую службу.

– Тогда вам известно, как работают их умы.

В ее внезапном, прямом пристальном взгляде был вызов. Я не одобряю любительских манипуляций моей лояльностью. Но и не отвергаю выгодную позицию, если ее предлагают.

– Почему бы нет? – сказала я. – Странно, но это то, чем я занимаюсь на Земле последние четыре года.

Свет в этом зале казался серебристым на фоне черных теней, он отражался от металла в одном из углов, где к небесному своду выступала сложная конструкция из зеркал, призм и линз. У ее основания лежали свитки, покрытые каракулями записей положения звезд: миллиарда звезд дневного и ночного неба.

В голосе молодой женщины прорывалось разочарование.

– Как они могут так жить! Как первобытные!

Чародей из Касабаарде однажды говорил мне: «Я хочу устранить не машины, а только желание так плохо ими пользоваться» . Я сказала:

– У телестре было две с половиной тысячи лет для того, чтобы думать иначе о технологии.

– Это нелепо! – Застигнутая временным затишьем, она кипела от нетерпения. – А я предполагаю… Вот он, наконец-то. Линн…

Через дверь в дальнем конце зала вошел Баррис Раквири в сопровождении мужчины невысокого роста, о котором я подумала, что это с'ан Джахариен, оба в зеленых с белым мантиях. А с ними…

Я положила руку на плечо Молли, удерживая ее. С двумя мужчинами телестре Раквири шла ортеанка средних лет, невысокая, со смуглой кожей и вьющейся алой гривой: Говорящая-с-землей Кассирур Альмадхера. Трое ортеанцев замедляли свои шаги, приноравливаясь к запинающейся походке пожилого человека, едва дышавшего в дорожной одежде из шкур зилмеи , опиравшегося при ходьбе на руку Кассирур. Это был Халтерн н'ри н'сут Бет'ру-элен.

И с этими двумя из морвренского триумвирата вошли шесть ортеанцев в простых мантиях Хранителей Источника и Говорящих-с-землей.

Глава 6. Далекое облако

Терраса, закрытая листами прозрачного стекла, обращенная к югу. Музыканты играли сложную музыку южного Морврена, холодную и запутанную, как узоры инея на окне. За стеклом белилами на плоской земле, вычищенной прибрежными штормами, оставившими запутанную сеть вьющегося зиира и зарослей кустарника ханелис , под голубым небом, посыпанным порошком дневных звезд, лежал полдень. Мох-трава теряла зимнюю бурую окраску, прорастая бледной лазурью. Звезда Каррика пригревала сквозь стекло, в котором отражалась шедшая рядом со мной ортеанка, когда мы неспешно мерили шагами длину террасы.

– Вам следовало бы, в конце концов, не торопиться и передохнуть, – сказала Кассирур Альмадхера. – Но никто из вас, инопланетян, этого не хочет.

– Я не ожидала увидеть вас так быстро после вчерашнего вечера, Т'Ан Кассирур.

Вежливость, с которой это было сказано, вызвала, как я увидела, проблеск веселья на ее лице, но когда я перевела взгляд с отражения на нее, оно исчезло.

Она сказала:

– Я слышала, что вы, обитатели другого мира, были в Кель Харантише.

Едва ли нужно было спрашивать, где она это услышала: от Дугласа Клиффорда.

– Это не секрет, Т'Ан ; мы ведем дела с Орте как с единым миром…

– Мы не будем с вами торговать.

Возникла заминка, и я остановилась. Мы с ортеанкой посмотрели друг на друга. Она была вспышкой цвета на этой бледной террасе: алая грива, переплетенная вдоль позвоночника, с хрустальными бусинками, зелено-золотая мантия с вырезом на спине, золотые запонки, вставленные в кожные перепонки между пальцами, и высоко загнутые носки обуви. Возраст едва коснулся этого гладкого смуглого лица, этих глаз без белков.

Отбрасывая разом учтивость и дипломатию (поскольку я рассудила, что это безопасно), я сказала:

– Ради Бога, давайте сядем и обсудим это. Вы не производите впечатления того, кто делает за Дома-источники их грязную работу, но я не могу придумать, для чего еще вы здесь.

– Думаю, что я здесь ради Богини, хотя Она сказала бы, что ради себя… – Кассирур Альмадхера наклонила голову и двинулась к одному из длинных столов на террасе, где стояла спиртовка для подогрева вина из зиира . Ее руки не дрожали, когда она зажигала огонь. – Мы не будем с вами торговать по той же самой причине, по какой не будем этого делать с Пустынным Побережьем или с Городами Радуги…

– Но вы торгуете с ними.

– Ничего подобного . – Сделанное ею ударение включало в себя все обычаи Орвенты; группа ортеанцев в дальнем конце террасы занималась конструированием сложного механизма, который мог (как мне подумалось) быть водяными часами.

– Я знаю, Сто Тысяч находятся под впечатлением, что только им может быть вверена даже эта технология. Кассирур, скажите Домам-источникам, что нельзя использовать те же технические приемы для общения с мультикорпоративными компаниями.

Она заметила рассудительным тоном:

– Вы не производите на меня впечатления человека, делающего за Компании их грязную работу, но я не могу понять, для чего еще вы здесь.

Это задело меня за живое. Я подумала, что нахожусь здесь для того, чтобы действовать как тормоз. Как амортизатор.

– Мне кажется, мы в одинаковом положении.

Она усмехнулась.

– Хал говорил мне, что вы не такая, как вот та, молодая, – она неопределенно помахала рукой в сторону другого столика ниже на террасе, за которым вместе с Баррисом Раквири и с с'аном Джахариеном сидела Молли Рэйчел.

– Кассирур, возможно, я больше похожа на нее, чем на вас. И это ее поколение здесь, на Каррике V, представляет «ПанОкеании». Будем сотрудничать?

Она покачала головой, но не в знак отрицания, а удивленно; жест усталый и вместе с тем элегантный.

– Но это странно – когда одно поколение так отличается от другого.

Мы не ортеанцы, которые рассказывают вам (если говорят об этом), что они рождаются с памятью о всех своих прошлых жизнях на земле Богини. Я сказала:

– У нас нет памяти о прошлых жизнях, Т'Ан Говорящая-с-землей.

Произнесенный ее титул напомнил мне о том, какой непохожей на других Говорящих-с-землей кажется эта женщина.

Уже когда мы сидели на шкурах зилмеи , покрывавших каменную скамью, выдыхая пар в прохладный воздух и вдыхая аромат росшего в кадках комнатного вьющегося растения кацсиса , я начала что-то понимать насчет странного восприятия, присущего Говорящим-с-землей и Хранителям Источника. Она сказала:

– Но у вас есть воспоминания о прошлых жизнях, Кристи. Мне известен взгляд того, кого они преследуют, и вы такая.

Она посерьезнела, наклонилась вперед, чтобы согреть пальцы над спиртовкой, ее темные глаза были прозрачны, как бриллианты.

– Я… – «Не воспоминания о прошлых жизнях, – угрюмо подумала я. – Возможно, фрагменты гипноданных». – Когда я была здесь в прошлый раз, мы обычно говорили, что у вас есть воспоминания о прошлых жизнях, а у нас – сны… – для обозначения этого понятия в морвренском языке не существовало термина – …видения во сне. Да, мне снятся сны. Но преследовать – такого нет.

Мягкое шипение кипящего вина из зиира вернуло меня в этот холодный полдень, и я, взяв металлический кувшин, налила горячего вина в керамические кубки. Альмадхера обхватила кубок шестипалыми руками: древний жест человека, ищущего тепла. Я сказала:

– Дома-источники не станут торговать с Землей. Что можно сказать о телестре ? Будут ли они?

Ее невозможно было застать врасплох такими фокусами.

– Все сто тысяч? Кристи, откуда мне знать? Однако у нас было восемь лет для знакомства с Землей, и мы пока не усмотрели большой необходимости в торговле с вами.

– Это было тогда. И может измениться.

Она прислонилась спиной к одной из металлических стоек, поддерживавших стеклянное перекрытие террасы. Затем провела пальцем с ногтем, похожим на коготь, по запотевшей поверхности стекла, которое издало тонкий и чистый звон.

– Несмотря на то, что вы не чужая для Домов-источников, Кристи, вы не задали вопроса, которого я ожидала.

Вино из зиира приятно согревало. Горьковато-пряный вкус вызывал у меня мало воспоминаний, это было не в ту пору, когда я в последний раз была в Морврене. А в последний раз я была в Морврене…

– Я знаю, что ваши Дома-источники имеют контакты за пределами Ста Тысяч, если это то, что вы имеете в виду. Далзиэлле Керис-Андрете, когда она была Короной, поддерживала связь – хотя и незначительную – с Касабаарде. – Я пыталась определить по выражению ее лица, по верному ли пути двигалась. – До какой степени церковь будет следовать указаниям Башни? И до какой степени телестре будут следовать за церковью?

На ее лице отразилась парадоксальная смесь благоговейного страха и дружеского презрения, испытываемых к Касабаарде живущими в телестре ортеанцами.

– Не говорите о церкви как о чем-то одном, а о телестре как о чем-то ином; мы есть одно и то же. Мы в Ста Тысячах всегда шли своим собственным путем.

Каким-то образом переговоры ускользнули из-под моего контроля, а такое бывало редко. Кассирур Альмадхера несговорчива, но это моя работа. Я подумала: «Это не должно меня так выбивать из колеи».

– Когда я была в Башне… – я замолчала, встретившись с ее взглядом.

– Халтерн говорил что-то об этом. Немногим довелось пройти дальше внутреннего города Касабаарде, но он проходил и дальше, в Коричневую Башню… Интересно знать, почему ваша Компания не отправляется в Касабаарде. Хотя вы пришли бы к заключению, что он не отличается от нас, – задумчиво сказала Кассирур, – с немногими реликтами Империи, но без большого желания ими пользоваться. Мы ушли далеко от тех дней, когда могла существовать Империя…

– В Башне нет технологии Народа Колдунов, ничего, вообще ничего!

Ошеломленное выражение ее лица подсказало мне, что я перебила ее. Повисло холодное молчание. Я отчаянно пыталась придумать способ загладить это, восстановить быстро возникшее между нами взаимопонимание, но не могла сформулировать объяснения или оправдания.

– Вы и Халтерн Бет'ру-элен, полагаю, больше знаете о Башне, нежели я, – сказала она, перейдя к свойственной морвренском языку официальной интонации.

Я молча сидела, глядя на нее.

Я не знала тогда, что означало полное замешательство в моей душе. Я лишь ощутила тревогу, как отдаленное облако. И не знала, что отвлекусь от простой претензии смягчить культурный шок на Орте на нечто гораздо более сложное и важное. Я лишь смотрела в ее холодные глаза без белков.

Прозвонили далекие гонги. На террасе началось общее движение среди ортеанцев, созываемых на обед в кухонные залы. Кассирур Альмадхера кивнула, извинилась и ушла, чтобы присоединиться к ним. Я все еще сидела, пока меня не вернул в действительность голос Молли Рэйчел, после чего я встала, несколько окоченев от холода, и вместе с нею, Баррисом Раквири и с'аном Джахариеном Раквири пошла в сторону кухонь.

С декоративной кирпичной кладки свисали лампы. Кухни были обширными лабиринтами столов, залами с выпуклыми крышами, которые обогревались открытыми дверцами печей и были наполнены запахом пищи – последних сушеных продуктов Орвенты и первых даров весеннего моря. Только в одном этом зале уселось несколько дюжин ортеанцев. На нас устремились любопытные взгляды, послышалось несколько дружелюбных комментариев, но я не обращала на это внимания.

«Мне известно, что будет следующим на повестке дня», – подумала я.

И довольно уверенно, когда эта закутанная в шкуры зилмеи фигура уютно устроилась в кресле-кушетке, меня отыскал полуслепой, но ясный, пристальный взгляд Халтерна н'ри н'сут Бет'ру-элена. Он кивком подозвал меня через зал к своей нише. Если даже он и не планировал того, чтобы Альмадхера обработала меня, то был слишком опытен, чтобы, заметив мое потрясение, упустить возможность задать мне вопрос.

– Приветствую вас, – с легкой ехидцей сказала я и подтянула конец скамьи, чтобы можно было сесть рядом с ним. – Холодно для поездок, не правда ли? А десять миль в скурраи-джасин чудесно бодрят…

Он улыбнулся, откинулся назад, купаясь в тепле, исходившем от печи в шести ярдах. Окна здесь имели форму закругленных арок, в них было вставлено янтарное стекло, поэтому бледный зимний свет превращался в тепло, и свет падал на морщинистую кожу и гребневидную гриву ортеанца подобно благословению. Была заметна слабая и постоянная дрожь этих шестипалых рук.

Он скрыл свой голос в шуме разговоров за другими столами.

– Поездки заканчиваются…

– …встречами дипломатов? – предположила я.

– Я собирался сказать: горячей пищей и хорошей компанией. – Мигательные перепонки скользнули по глазам, все еще ясным и светло-голубым. – Такой интерес к мотивам! Такой намек… Мне нравится путешествовать в обществе Говорящих-с-землей, особенно обладающих таким либеральным умом, как Кассирур, а поскольку она решила нанести визит друзьям из Раквири…

– Договаривайте, – посоветовала я. – Возможно, я постарела, но я помню о вашей профессии в Таткаэре.

– Теперь нет канцелярии Послов Короны и не будет, пока мы снова не назовем Корону.

– У вас не наступил год Десятого летнего солнцестояния. Однако вы хотите сказать, что эта церемония не будет для вас препятствием?

Кто-то из молодых Раквири принес еду: рукши , хлебный гриб и молодые побеги ханелиса . Его пальцы разорвали на части кусок хлебного гриба, раскрошив его и наполнив воздух острым лимонным запахом.

– Признаюсь, я не вижу ясности в том, как нам вести дела с «ПанОкеанией», – сказал он. – Кристи, не обижайтесь, если я искренне пожелаю, чтобы вы ушли – все вы.

Я попыталась прикинуться смертельно обиженной, и он захихикал, негромко, как-то астматически. Затем, более серьезным тоном, сказал:

– Я представляю себе будущее, когда, поскольку нами нельзя манипулировать, Компания, возможно, покинет нас. Чтобы сделать что-либо еще в данных обстоятельствах, вам нужно было бы применить силу. И если молодая Рэйчел надежный ключ, то потребовалось бы какое-нибудь весьма конкретное основание, прежде чем «ПанОкеания» отважилась бы на это.

– А возможно, не отважилась бы даже тогда. – Я взяла немного хлебного гриба. – И это предполагает, что мы не найдем никакого конкретного основания.

– Да, действительно. Вы, однако, предполагаете, что здесь есть что искать.

– Действительно, это так…

Такое полуюмористическое и полугорькое фехтование – это то, чего мне недостает среди «наземных», на Земле; вернуться сейчас к нему – войти в родную для меня стихию. Но подобно любому игроку в охмир , игру можно оценивать выше, нежели ее окончание. Это всегда ошибка.

– Ну что же, у нас есть собственные дела, – философски сказал старик. – Побережье снова причиняет беспокойство, и, не имея ни Т'Анов , ни такширие , мы должны использовать эту оказию наилучшим образом и послать кого-нибудь из Свободного порта для переговоров с ними. Весной, в Касабаарде.

– Были сражения с Побережьем?

– В последние несколько лет наблюдались морские рейды на телестре провинции Мелкати, на город Алес-Кадарет и на торговые корабли во Внутреннем море.

Его блестящие, как у птицы, глаза, мигнули; то был быстрый взгляд того, кто помнил эти названия из прошлого: Алес-Кадарет, Мелкати…

Тут я взглянула через зал и увидела Молли Рэйчел, беседовавшую с Кассирур Альмадхерой. Красногривая голова ортеанки запрокинулась назад, и сквозь общий шум доносился непринужденный смех; Молли обратилась с каким-то замечанием к с'ану Джахариену, после чего она и двое других снова засмеялись.

– Хал, если уж мы говорим о желаниях, то я желала бы, чтобы была такая же ситуация, как десять лет назад: никаких требований к Орте и ничего, чего бы мы хотели.

Какое-то внезапное понимание позволило мне увидеть в этом то, что здесь и было: временное затишье, райское в своей обыденности. Я подумала: «Мы не будем говорить вновь так легко. То, что я делаю здесь теперь, вытесняет то, что я делала тогда». И потому я старалась запечатлеть в памяти эти ортеанские лица, яркие мантии, обильную пищу, Молли Рэйчел в центре внимания, все это остроумие и добрый юмор, старика Халтерна Бет'ру-элена рядом с собой, воспоминания десятилетней давности, витавшие вокруг нас подобно доброжелательным призракам.

– Пребывание здесь беспокоит вас, – сказал он.

– Я здесь потому, что вам нужен кто-то, кто может понимать ваши интересы так же хорошо, как и наши.

– Чего, конечно, вы не доверите осознать никому, кроме Линн де Лайл Кристи…

Высказанное так, это походило на мнение Молли Рэйчел и было столь точно, что я вздрогнула. Я подумала: «Это, наверное, тщеславие. Но становится ли мысль оттого менее верной?»

– Я скажу вам кое-что, Хал. Молли Рэйчел не знает, как иметь дело со Ста Тысячами, но ей и не нужно этого знать. Компании не испытывают никакой необходимости в том, чтобы понимать иные миры. Им это не нужно. Выйдите немного навстречу, чтобы встретить нас. Или по вам пройдутся паровым катком.

Метафора, которой я воспользовалась, не совсем подходила, но вывод был в равной степени понятен. Халтерн потер полуприкрытые глаза и прищурился.

– Угрозы?

– Хал, если вам при вашей мудрости и созерцательности не удается распознать дружеское предостережение…

Он говорил запинаясь, этот старый человек, и, когда улыбался, свет перемещался по его коже, покрытой зимним чешуйчатым узором. Большие арки открывались в сторону крытых аркад, поэтому мы сидели между теплом, даваемым печами, и морозным воздухом, приносившим запах ханелиса, зиира и теплого мускуса скурраи .

– Раквири – прекрасная телестре , – сказал Халтерн. – Мои глаза теперь недостаточно хорошо видят, но вы, наверное, заметили: с южной террасы можно увидеть начало Расрхе-и-Мелуур.

Этот огромный пилон, светло-голубой на фоне бледного синего неба, почти исчезающий в нем. Соединение мостом Двух континентов – призрачный образ минувшей Империи.

– Мы не Побережье, – добавил он, развивая тему. – Мы не выцарапываем средства к существованию между скалами и горьким морем. У вас нет… какая для этого есть подходящая технологическая метафора? Нет рычага, чтобы привести им нас в движение. Сейчас на Побережье есть вода каналов, и этот рычаг две тысячи лет держал в своих руках харантишский Народ Колдунов; вы намереваетесь забрать его у них? Признаюсь, я бы сделал это, будь я на месте «ПанОкеании», что запрещает Богиня.

Дорогого стоило видеть Халтерна н'ри н'сут Бет'ру-элена, играющего роль благочестивого старого инопланетянина, трудолюбиво изобретающего заново метафоры технологического общества. Хотя и полностью неубедительного в этой роли. Я слышала, что он сказал: «Уходите» и «У нас ведутся переговоры с Побережьем, делайте, что вам угодно, с КельХарантишем» . А я хотела бы иметь доступ к его памяти вместо файлов данных «ПанОкеании».

– Вы могли бы привести аргумент в пользу существования там рычага для Ста Тысяч, – сказала я. – Антитехнологическая мораль. А Дома-источники управляют ею. Например, вы знаете, что Т'АнСутаи-телестре говорила с нами от них и Касабаарде…

Каким же может быть любопытство, терзающее даже (или особенно) такого человека, как Халтерн, который давно привык знать тайную сторону всех событий? Он сказал:

– Вы больше знаете о влиянии Касабаарде, чем я, – а вы из иного мира. Вы больше знаете о Башне.

– У Башни было достаточно влияния, чтобы вступить со мной в контакт, не зная в лицо, в ту зиму в Ширия-Шенине…

«Это ошибка, – подумала я. – Я опять ее допускаю: почему?»

Запах исходил от одной из соседних ниш, где были подвешены для обтекания туши забитых животных. Будучи до сего времени простым сенсорным фоном, теперь, при этой мысли, при этой крови воспоминание в одно мгновение стало реальным…

Весенние сумерки заполняют Хрустальный зал в Ширия-Шенине, поблескивают кварцевые стекла окон. Андрете из Пейр-Дадени сидит спиной ко мне в кресле и смотрит на угасающий огонь.

– Простите меня, Ваше превосходительство…

Она сидит, откинувшись назад, положив одну из своих толстых рук на подлокотник. Спит. Когда я обхожу ее по пятнистым шкурам, весеннее солнце светит на ее темное лицо и красно-белую мантию. На ее пальцах отражается красный свет огня, падающий на шкуры, на каменный пол.

Запах…

Эта мантия не красная. Белая, насквозь пропитавшаяся красным от плеча до коленей. Зловоние крови и испражнений. Кровь, капающая со скрюченных пальцев. На меня смотрят открытые, не затянутые перепонками глаза. Зажатая под подбородком, посреди шеи, рукоятка ножа, которая держит голову, не давая ей упасть вперед…

Тошнота: более сильная, чем, подумалось мне, та, какую могло вызвать воспоминание.

«Ты должна благодарить Бога за Касабаарде, – подумала я. – Линн, если бы Башня не избавила тебя от обвинений в убийстве Андрете… Боже мой, эти старые воспоминания!»

Как если бы его память работала параллельно с моей, Халтерн протянул руку и положил ее на мою.

– То было плохое время для всех нас.

– Вы уверены, что Касабаарде не является этим рычагом? Не забывайте, что у меня есть доказательство того, как благосклонно Сто Тысяч относятся к информации Чародея. Вы тотчас поверили, когда он сказал вам, что я не убивала Канту Андрете.

– Во-первых, я знаю Линн Кристи. – Его сердечность обратилась в любопытство. – А я часто желал, чтобы все торговцы Касабаарде доставляли мне сведения о том, что происходит в мире, как это делает Башня. Однако это еще не вся история, не так ли? Чародей сказал, что он как бы…

– Как бы был там, – сказала я.

– И, тем не менее, не существует памяти или памяти прошлой жизни о Чародее, покидающем Башню.

– Это верно, – сказала я. – И очень мудро: если бы у меня было то, что там есть, я осталась бы в Башне. Это должна быть наиболее надежно защищаемая структура на двух континентах…

– «Что там есть»?

– Что?

– Я часто думал, – сказал он.

– Не понимаю.

Он засмеялся, и то был смех над собой.

– Потому что мы с вами оба стояли перед этим «последовательным бессмертным» Чародеем… и, в то время как Чародеи живут и умирают, в Башне находится один и тот же Чародей; моя память, – на этом слове он произвел голосом модуляцию, обозначавшую память о прошлых жизнях, – говорит мне, что это так. Но ничего о том, почему. Кристи, вы понимаете мое любопытство!

– Хал, я действительно не понимаю, о чем вы говорите.

Он нахмурился, и его рука с когтеобразными ногтями легла на мою, словно он пытался подбодрить или утешить меня.

– Если это вас так сильно мучит, я больше не стану говорить. Я полагал, что, поскольку вы провели некоторое время внутри Башни и покинули ее такой изменившейся, вы могли достаточно часто говорить с Чародеем, чтобы обрести некоторые знания, которых нет у меня. Не беспокойтесь.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Кристи…

Я встала и перешла туда, где среди неубранных кубков и деревянных тарелок, временно отделившись от Альмадхеры и Раквири, сидела Молли Рэйчел. Она подняла голову, когда я подошла к ней. В ее ладони лежал раскрытый коммуникатор.

– Что вы говорили Бет'ру-элену? – спросила Молли, взглянув на только что оставленное мной место. – Он этим не слишком доволен.

Сосредоточившись, я смогла унять ощутимую дрожь в руках. Я оглянулась на Хала. Забыла попрощаться – неужели я так сделала? Именно. Неужели я просто встала и ушла?

Я вернулась бы, но на это место проскользнула Кассирур Альмадхера и стала тихо разговаривать с Бет'ру-эленом.

– Я попыталась пробиться в Свободный порт Морврен, – сказала Молли, снова закрепляя коммуникатор у себя на поясе. – Связь здесь становится неустойчивой, мягко выражаясь… Дэвид Осака говорит, что спускаются «челноки» с орбитальной станции.

Какою бы ни была у меня реакция на возвращение на Орте, какою бы разновидностью гипнопсихоза или синдрома чужого мира это ни являлось, этому нельзя позволить влиять на мою работу. Подумав так, я почувствовала, что мой рассудок вроде бы снова стал отчетливо воспринимать окружающее. Я подумала: «На этой неделе мне нужно договориться о встрече с психиатрами. До того времени я с этим справлюсь».

– Что насчет артефактов Народа Колдунов здесь?

Молли кивнула.

– Это в первую очередь. Через пару часов мы должны как-нибудь найти способ поговорить с Баррисом Раквири один на один.