Текст книги "Сердце мужчины"

Автор книги: Мэри Берчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– И я очень гордился тобой, – добавил Роджер, хотя он очень редко давал волю своим эмоциям. – Ты великолепно выглядела, дорогая. Твоя мать абсолютно права, когда утверждает, что тебе очень идет черный цвет.

– Он идет всем блондинкам, – сказала Хилма.

– Да. – Роджер удовлетворенно разглядывал ее. – А твой браслет и этот сине-зеленый шарф прекрасно контрастируют с платьем.

Хилма рассмеялась, потому что для Роджера это было верхом наблюдательности.

– И браслет такой красивый.

Роджер мог до бесконечности восхищаться своими подарками. Он даже взял ее за руку, чтобы уже в который раз полюбоваться браслетом.

– Господи, Хилма, нет центрального скарабея! – почти в испуге воскликнул он. – Ты, наверное, потеряла его!

– Дай мне посмотреть! – Она расстроилась так же, как и он, может быть, даже больше, так как знала, что Роджер будет еще долго напоминать ей об этом.

Все так и оказалось. Крохотное сломанное колечко указывало на место, где был скарабей.

– И такой великолепный экземпляр! – воскликнул Роджер. – Боже, какая неприятность. Было бы не так жалко, если бы это был один из маленьких боковых. Он говорил так, словно Хилма могла выбрать, что ей терять. – Он был на месте, когда ты надевала браслет?

– Да, думаю, да. – Она вспомнила, с какой поспешностью застегивала его на запястье.

– Ты бы наверняка заметила, если бы его уже не было. – Голос Роджера звучал слегка укоризненно.

– Конечно, я уверена, что заметила бы. – На самом деле она совсем не была уверена, потому что одевалась в спешке. – Должно быть, я уронила его у Элтонов... а может быть, в театре.

– Да, возможно. – Роджер несколько смягчился, заметив, как огорчена Хилма. – Не рас-"страивайся, дорогая. Мы постараемся найти его, а если не найдем... что ж, надо будет купить тебе другой, вот и все. – Ему доставило большое удовольствие, что он мог так сказать.

– Ты очень добр ко мне, Роджер.

По мере того, как его огорчение постепенно проходило, ее беспричинно увеличивалось. Она была рада, что Роджер больше не сердится и со свойственной ему щедростью предложил купить другой, взамен потерянного. И хотя она была совсем не суеверна, но ее не покидало странное чувство, что благополучный исход того памятного вечера как-то связан с этим браслетом.

«Я хочу, чтобы он нашелся! Я хочу, чтобы он нашелся! – беспокойно повторяла Хилма про себя. – Я чувствую, что, если не найду его, что-то случится».

И хотя это была нелепая мысль, Хилма, как ни старалась, не могла отделаться от нее.

Глава 8

Ни расспросы на следующий день в театре, ни звонок к Элтонам ни к чему не привели: скарабей не находился, и Хилма почти примирилась с потерей.

Мысль о том, что могло что-то произойти в связи с потерей скарабея, отступила. Это было неприятно, но такие вещи ведь случаются.

Разговор с Аланом Мурхаузом и полная ясность ситуации, связанной с тем вечером, сняли с ее души тяжкий груз. Теперь она действительно ощутила свободу и спокойно могла радоваться приготовлениям к свадьбе, предвкушению счастливой будущей жизни, перспективу которой она увидела в гостях у Элтонов.

Ее мать с удовольствием ходила с Хилмой По магазинам, иногда к ним присоединялась и Барбара, чтобы помочь советами, что следует купить, что подойдет Хилме.

– Хотя, по правде говоря, Хилма, – искренне призналась Барбара, – девушке с твоими волосами и глазами идет практически все... Ты, моя дорогая, будешь неотразимой в свадебном наряде, и Роджер тоже будет хорошо смотреться, если только необходимость играть главную роль не окончательно смутит его.

– Право же, Барбара, – запротестовала миссис Арнолл, – не понимаю, почему это должно его смутить.

– Я тоже не понимаю, – согласилась Барбара. – Но факт остается фактом, что он всегда чувствует себя очень неловко, когда оказывается в центре внимания. Ты, Хилма, объясни ему, что жених никого не интересует, кроме, конечно, невесты... и то не всегда, – беспечно закончила она.

Хилма рассмеялась.

– Что ж, у него еще есть время собрать все свое мужество. До свадьбы семь или восемь недель.

– Угу. Жаль, что у Роджера не темные волосы и глаза, – размышляла вслух Барбара. – Темноволосый мужчина был бы тебе великолепным фоном. Но, полагаю, это соображение не заставит Роджера покрасить волосы. Как ты смотришь на это? – потребовала она ответа у только что вошедшего в комнату Роджера.

Так как Роджер не слышал сногсшибательного предложения, Барбара повторила свою «гениальную» идею.

– Не говори глупостей, Барбара, – возмутился Роджер.

– Да, я так и думала, что ты откажешься от моей идеи, – со смехом согласилась Барбара.

Роджер подозрительно посмотрел на Барбару. Не то чтобы Роджеру не нравилась двоюродная сестра Хилмы, но, право, иногда ее шутки, да и поступки были просто непредсказуемы. Да и муж был под стать ей. У них всегда было все легко и просто. А Роджер любил все тщательно обдумывать и делать все основательно. Легкость Кертисов на подъем, их привычка мчаться куда угодно в любое время дня и ночи, обычно в компании таких же беззаботных и веселых людей, заставляли его нервничать и чувствовать себя чужим в их обществе.

Вот и на этот вечер у них был, как считал Роджер, какой-то невероятный план.

Джим присоединился к ним позднее, и теперь они должны были куда-то отправиться, захватив с собой Хилму и Роджера.

– Это будет такая свойская вечеринка после театра, – восторженно объясняла Барбара. – Бернторны хотели, чтобы мы пошли с ними в театр, но мы решили поехать к вам и попытаться вас уговорить. Поэтому они ждут нас после театра и очень хотели, чтобы мы приехали вместе с вами.

– Но ведь уже поздно, – начал было Роджер.

– Ты, кажется, уже как-то приглашала нас к ним? – не обращая внимания на реплику Роджера, спросила Хилма. – Ясмотрю, они часто устраивают такие, как ты выразилась, неофициальные вечера.

– Да, довольно часто, – ответил на этот раз Джим. – Они очень общительные и гостеприимные люди. У них всегда собирается много народу. – По-видимому, он считал, что это веский аргумент.

– Что ж, поезжайте, – улыбнулась Хилма. – Я не могу себе представить, что они ждут и нас. Они ведь с нами не знакомы.

– И тем не менее они ждут вас, Хилма. Ястолько им рассказывала о тебе. Они сочтут странным, если вы снова откажетесь от приглашения, – возразила Барбара.

Хилма подумала, что при таком огромном количестве малознакомых людей, которые собираются у Бернторнов, вряд ли хозяева заметят чье-то отсутствие. Но раз Барбара и Джим настаивали на том, что они обидятся, она уговорила Роджера принять их приглашение.

– Ты, наверное, поздно вернешься, дорогая? – поинтересовалась мать, когда Хилма задержалась, чтобы поцеловать ее и пожелать ей спокойной ночи.

– Полагаю, что нет, мама, – улыбнулась Хилма, качая головой. – Как я себе представляю, мы поздороваемся с кучей людей, которых никогда раньше не видели, и, думаю, больше не увидим, выпьем по паре коктейлей и уедем. Не думаю, что там будет кто-то из знакомых.

Но Хилма ошибалась. Первым, кого она увидела, войдя в огромную, переполненную народом квартиру гостеприимных Бернторнов, был Бак Вэйн.

Он стоял в одной из глубоких амбразур окна и о чем-то увлеченно разговаривал с пожилым мужчиной. Может быть, то, что он стоял в стороне от шумной толпы, может быть, его манера держаться привлекла внимание Хилмы, во всяком случае, она сразу заметила его.

Хилма даже удивилась, как легко она восприняла эту неожиданную встречу. С абсолютным спокойствием она выслушала беглые представления хозяев, мимоходом заметив, что они не проявили к ней животрепещущего интереса, о котором ей все уши прожужжала Барбара.

Барбару и Джима, казалось, знали все присутствующие, и они, по-видимому, сочли, что не могут доставить Хилме и Роджеру более приятного удовольствия, чем представить их максимальному количеству присутствующих за короткий промежуток времени.

Никто из представленных Хилму особо не заинтересовал. Она улыбалась и говорила, как это принято в таких случаях, два-три обычных, ни к чему не обязывающих слова. Но так продолжалось до тех пор, пока высокий жизнерадостный голос Барбары не произнес:

– Хилма, а это Эвелин Мурхауз. Кажется, вы уже встречались раньше. Ах нет, это Роджер, а ты нет. Эвелин, это моя кузина Хилма Арнолл.

За время, прошедшее после бала-маскарада до нынешнего вечера, Барбара явно продвинулась со свойственной ей легкостью от официального «мисс Мурхауз» до свободного «Эвелин».

И вот Хилма уже отвечала на приветствие тонкой темноволосой девушки с необычайно светлыми серыми глазами. Именно ее глаза привлекали внимание прежде всего. Они были ясными и блестящими, но в них была какая-то холодная пустота, из-за которой казалось, что их обладательница смотрит на тебя как бы издали и свысока, несмотря на ее приветливость.

«Так вот она какая, эта невеста Бака! Что ж, он был прав, когда говорил, что она очень экстравагантна». Ее одежда была не только дорогой, но и подобрана с большим вкусом. И, конечно, Эвелин умела ее носить. Каждый волосок ее несколько экзотической прически лежал на своем месте, а немногие украшения на ней были дорогими и безупречно подобраны.

Они постояли несколько минут, обменялись впечатлениями о пьесе, которую Хилма недавно видела, о приближающемся Рождестве, об их общих друзьях, и в тот момент, когда они уже были готовы отойти друг от друга, к ним подошел Бак, и Эвелин небрежно представила их друг другу.

Для стороннего наблюдателя не было бы ничего необычного в выражении лица Бака. Но Хилма уже достаточно хорошо знала, что означает эта искорка в его темных глазах. Его словно забавляло то, что они снова вот так неожиданно встретились.

Хилму это тоже позабавило, хотя она подумала, что должно скорее шокировать ее, и на мгновение на ее щеке появилась лукавая ямочка.

Роджер постарался быть любезным, как бы забыв свои критические высказывания в адрес Бака в доме Элтонов, а Барбара заметила:

– Между прочим, интересное совпадение: вы все четверо должны пожениться в одно время. Ведь ваша свадьба, Эвелин, тоже сразу после Рождества?

Эвелин кивнула, а Роджер принялся объяснять, что медовый месяц они проведут за пределами Лондона, на Ривьере, что позволит избежать самый неприятный период английской зимы.

– Как забавно... мы тоже так задумали, – протянула Эвелин, причем было заметно, как огорчилась она при этом от того, что и у других могут возникать те же идеи. – Впрочем, – поспешно сказала она, – это еще не окончательно. Есть время подумать, может, появятся какие-то новые планы.

– Надеюсь, только насчет проведения медового месяца, – засмеялась Барбара. – Я смотрю, ты не надела свое кольцо – свидетельство помолвки.

– О! – воскликнула Эвелин, посмотрев на свою руку. – Это ужасно, я всегда его теряю. Даже не представляю, где могла оставить его на сей раз.

В этот момент через всю толпу к ним поспешно пробиралась хозяйка дома.

– Эвелин, ты, как всегда, в своем репертуаре, опять оставила свое кольцо, на этот раз на туалетном столике.

– Спасибо, дорогая.

Эвелин довольно спокойно взяла из ее рук кольцо и, не глядя, надела на палец.

«Она взяла его так, будто оно для нее ничего не значит, – подумала Хилма. Возможно, она просто выработала в себе такую манеру равнодушия».

Кольцо было очень красивое. Хилма обратила внимание на его необычную старинную оправу. Второго такого кольца не встретишь. Именно такое кольцо Бак и должен был выбрать.

– Хорошо, Бак, что ты обладаешь таким терпением, – улыбнулась Эвелин своему жениху. – Другой бы на твоем месте уже сошел бы с ума от моей безалаберности.

– Наверное, это повод, чтобы измениться, – не удержался Роджер.

Но Бак, смеясь, покачал головой.

– В этом Эвелин ничто не изменит. Она всюду оставляет вещи, особенно, если они не прикреплены намертво. Между прочим, это напомнило мне... у меня есть еще одна твоя вещь. – Он пошарил в кармане. – Одному Богу известно, как ты ухитрилась это потерять. Наверное, он был прикреплен к цепочке или браслету, словом, не знаю, к чему.

Он вытащил руку из кармана и раскрыл ладонь, на которой лежал очень красивый сине-зеленый скарабей.

– К счастью для тебя, моя дорогая, мои слуги тщательно убирают квартиру. Это было мне возвращено с соответствующей церемонией из глубин пылесоса. Посмотри, до чего ты низвела славу Египта.

– Но на этот раз я не виновата. – Эвелин взяла в руки скарабей и стала разглядывать его. – Это не мой, – сказала она твердо, возвращая его на ладонь Бака.

Хилма замерла, взгляд ее был прикован к маленькому сине-зеленому предмету, на который все с нескрываемым интересом уставились.

– О, Бак, это, видно, какая-то из твоих подружек, – шутя проговорила Эвелин. – И как же она так подвела тебя? Ты даже не можешь сослаться на сестру. У тебя ее просто нет.

Все вокруг смеялись, за исключением Хилмы и Роджера. Она никак не могла заставить себя посмотреть на раскрытую ладонь Бака, на которой лежал скарабей, и только надеялась на то, что вечный страх Роджера привлечь к себе внимание возобладает над желанием высказать то, что было у него на уме. Только бы он не воскликнул: «Хилма, да это же твой!» Только бы у нее хватило времени что-нибудь придумать... придумать, что сказать, когда возникнет неизбежный вопрос.

Роджер ничего не сказал. Заговорил Бак. Спокойно, с некоторой долей иронии в ответ на все шутливые предположения:

– У меня, может быть, и нет родной сестры, но, к счастью, имеется несколько кузин. И не исключено, что одна из них могла потерять это в моей квартире.

– Что ж, это звучит вполне правдоподобно, – Эвелин холодно рассмеялась. – К счастью для тебя, я не ревнива.

– К большому моему счастью, – согласился Бак и так обаятельно улыбнулся ей, что это обезоружило Эвелин и вернуло ей хорошее настроение. – Во всяком случае, я рад, что моя репутация не пострадала.

По выражению его лица Эвелин была почти уверена, что он действительно приписывает этого жука кому-то из своих кузин. А Хилма подумала: «Ему и в голову не приходит связывать это происшествие с моим ночным визитом, особенно если учесть, что скарабей довольно долго пролежал где-то под ковром в его квартире».

Словом, инцидент для всех был исчерпан, за исключением Хилмы и Роджера... И неизвестно, кто из них двоих был больше взволнован и расстроен.

О, если бы она смогла придумать хоть какое-нибудь разумное объяснение! Все, что приходило ей в голову, было неубедительным и неправдоподобным. Скоро пора будет ехать домой, и уж тут-то ничто не остановит Роджера. Как только они окажутся в машине, он, безусловно, задаст ей волнующие его вопросы.

Очень трудно было Хилме изображать беспечность. Что касается Роджера, то он даже и не пытался этого делать.

Если бы только она могла сказать хоть слово Баку, чтобы он проникся всей серьезностью ситуации... они бы придумали что-то нибудь. Но в этих переполненных людьми комнатах какой бы то ни было разговор был просто невозможен, не говоря уже о том, что Роджер был бы поражен, увидев их вместе.

Вечер заканчивался. Толпа в комнатах начала редеть.

– По-моему, пора ехать. – Барбара оказалась рядом с ней. – Бедный Роджер выглядит несколько мрачным, он, несомненно, считает, что уже достаточно «повеселился».

– Возможно. – Хилма лихорадочно искала хоть какой-нибудь предлог, чтобы еще задержаться и тем самым оттянуть объяснение с Роджером. Но Барбара уже пошла, как она выражалась, «собирать мужчин».

Если бы они приехали сюда в машине Джима! Тогда бы они с Роджером не остались одни по дороге домой. Но они приехали на его машине и сначала должны были завезти Барбару и Джима.

Хилма была очень напугана предстоящим разговором. Ей не с кем было посоветоваться, не у кого попросить помощи. Она вспомнила, как весело смеялся Бак, обещая выручить ее, если у нее возникнут какие-нибудь трудности, но сейчас она не имела никакой возможности попросить его об этом.

– Ты готова, Хилма? – мрачная торжественность голоса Роджера только подчеркивала всю серьезность положения и необходимость срочно найти какой-то выход.

Но выхода не было... И Хилма молча пошла за ним к машине. Барбара и Джим уже сидели в ней, такие же свежие и жизнерадостные, как в начале вечера.

– Ну, как тебе вечер, Хилма? Правда же, они очень приятные люди? – требовательно спрашивала Барбара.

– Да, очень приятные, – лаконично согласилась Хилма.

– Поразительно, какое количество людей они умудряются втискивать в эту совсем небольшую квартиру так, что она даже не кажется переполненной, – восхищенно продолжал Джим.

– Мне их квартира показалась слишком переполненной. К тому же было очень шумно, – прервал его Роджер с такой резкостью, что все удивленно уставились на него.

«О Боже! – подумала Хилма. – Он должен быть очень расстроенным, чтобы ответить так грубо. Я никогда не слышала, чтобы он так разговаривал с кем бы то ни было».

После этой резкости он как бы пришел в себя и до конца их короткой поездки до дома Кертисов не проронил ни слова. Но, как только они остались одни, Роджер взволнованно обернулся к Хилме:

– Хилма, Бога ради, прошу тебя, объясни мне, что все это значит?

– Что все? – Хилма понимала, что бессмысленно изображать удивление, но ничего другого в этот момент не могла придумать.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ради всего святого, скажи, каким образом твой скарабей оказался в квартире мистера Вэйна?

Бедный Роджер, обычно в разговорах он не упоминал имя Всевышнего. И то, что он в течение одной минуты сделал это дважды, свидетельствовало о степени его взволнованности.

– А почему ты так уверен, – спросила Хилма с тенью холодного упрека в голосе, – что это мой скарабей?

Она сказала это таким тоном, будто уличала его в недостойных подозрениях. На мгновение это подействовало.

Но Роджер к тому времени слишком долго обдумывал эту мысль и не мог так легко с ней расстаться. После минутного молчания он продолжал еще настойчивее:

– Не будь дурочкой, моя дорогая! Ты прекрасно знаешь, что это твой скарабей. Ведь смешно предполагать, что пол-Лондона теряет скарабеев, а вторая половина их находит. – Роджер явно решил, что некоторое преувеличение в такой момент вполне уместно. – Кроме того, я его узнал. Явсе-таки кое-что понимаю в этих вещах. И хотя я не держал его в руках, но ошибиться не мог. Это прекрасный экземпляр. Такой не часто встречается.

Наступило молчание. Затем Хилма твердо спросила:

– В чем, собственно, ты меня обвиняешь, или подозреваешь, как угодно?

Это привело Роджера в такую растерянность, что Хилме стало не по себе.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, тем более не подозреваю, – запротестовал он. – Я только прошу тебя объяснить в высшей степени необычайный факт.

– А если я не захочу этого сделать, Роджер?

– Не... захочешь?

– Предположим, что это объяснение касается очень личных дел кого-то еще? – уже увереннее произнесла Хилма, хотя прекрасно понимала, что просто выдумывает что-то невероятное на ходу.

– Но, Хилма, это же нелепо! – воскликнул Роджер. – Все свидетельствует о том, что ты была в квартире того самого человека, которого, как я понял, до этого времени не знала. Вы оба восприняли это представление друг другу так, будто совершенно незнакомы. И вдруг оказывается, что ты даже бывала в его квартире.

– Я не бывала в его квартире... во всяком случае, в том смысле, который ты в это вкладываешь. Признаюсь, что я была один раз по очень серьезной причине...

– Серьезной причине? – машинально повторил бедный Роджер, который был искренне убежден, что порядочные девушки таких вещей не делают.

– Да, по очень серьезной причине, – увереннее повторила Хилма. – Эта причина не касается меня лично, Роджер, и... мне очень жаль, что я не могу рассказать тебе, в чем она состоит.

– Никогда не слыхал ничего более глупого! – волнение Роджера было неподдельным, хотя и выглядело несколько смехотворным. – Я категорически настаиваю, чтобы ты все рассказала. В подобных обстоятельствах любой мужчина вправе знать, что делала его невеста в квартире холостого мужчины.

Снова наступило короткое молчание. Потом Хилма, слегка пожав плечами, проговорила:

– Тогда я могу предложить тебе только одно, но я не думаю, что тебе это понравится.

– Что именно? – Роджер явно нервничал и едва держал себя в руках.

– Я рекомендую тебе поговорить с самим мистером Вэйном.

Роджер был явно ошарашен ее словами, впрочем, не больше, чем сама Хилма, когда осознала, как далеко ее занесло.

– Но послушай, Хилма. Ты ведь можешь...

– Нет. – Хилма была непреклонна. По крайней мере, это давало ей возможность выиграть какое-то время. – Я не думаю, Роджер, что ты сейчас, находясь в таком состоянии, поверишь в то, что я тебе расскажу.

Он сделал протестующий жест, пытаясь прервать ее, но она продолжала:

– Я тебя в этом не виню. Все это действительно настолько фантастично, что я предпочитаю, чтобы ты услышал это объяснение от мистера Вэйна непосредственно, конечно, при условии, что он захочет его дать... Пожалуйста, давай пока оставим этот разговор. Я, как ты понимаешь, ужасно устала и очень расстроена.

Роджер, раздираемый раскаянием и сомнениями, не знал, что ответить. Между тем машина уже подъехала к дому Хилмы.

– Ты хочешь сказать, чтобы я отправился к мистеру Вэйну и спросил его об этом? – Роджер выглядел растерянным.

– Да, Роджер, пожалуйста.

Она видела, что ему не понравилась ее просьба. Но она не оставила ему никакого выбора.

– Хорошо, – произнес он мрачно. – Завтра я поеду к нему домой и спрошу его об этом. Чем скорее все это разъяснится, тем лучше.

– Я тоже так считаю, – мягко проговорила Хилма.

Едва войдя в дом, Хилма взлетела наверх. Если мать уже заснула, ей не хотелось ее будить. А если она проснется, то ей придется сначала отчитаться о вечере и лишь потом как-то связаться с Баком.

Раздеваясь быстро и тихо, она все время прислушивалась, не раздастся ли каких-то признаков движения из комнаты матери. Но все было тихо. И, переодевшись, она снова осторожно спустилась вниз, чтобы запереться в гостиной, где стоял телефон.

Хилма вся дрожала от нервного возбуждения так, что ей даже трудно было листать страницы телефонного справочника. Она молила Бога, чтобы номер телефона был под его именем, а не под номером квартиры. Потому что от волнения не могла вспомнить его адрес, а если телефон на коммутаторе...

Наконец она нашла! Бакланд Вэйн. Не может же быть двух таких имен. Кроме того, теперь, увидев адрес, она вспомнила его и удивилась тому, что могла забыть.

Сняв трубку, она набрала номер и стала ждать. Казалось, ожидание длилось вечность. Она слушала мягкие позывные гудки... Если бы он был дома, то уже подошел бы. Может быть, он еще не добрался до дома? Она посмотрела на часы. Было около двух ночи. Она просто не могла ждать! Не могла рисковать, спускаясь сюда во второй раз.

Наконец трубку на другом конце провода подняли, и хорошо знакомый голос спросил с некоторым раздражением:

– Кто это еще звонит в такое время?

– О, Бак, это я...

– Милая! – И затем гораздо мягче: – Милая, это на самом деле вы?

– Да. Мне необходимо с вами поговорить.

– Что случилось? У вас ужасно испуганный голос.

– Бак, у меня большие неприятности, я действительно очень расстроена, – поспешно сказала Хилма, хотя от одного звука его голоса ее напряженные нервы стали успокаиваться. – Простите за столь поздний звонок, но я насчет скарабея.

– Чего, дорогая? – переспросил Бак.

– Скарабея. Того, которого вы сегодня пытались вернуть Эвелин. Это мой скарабей. Он, очевидно, выпал у меня из браслета той ночью. Роджер узнал его и теперь собирается перерыть небо и землю, чтобы докопаться, что я делала в вашей квартире и как этот несчастный скарабей там оказался.

Резкое восклицание на другом конце линии заставило ее остановиться и перевести дыхание. Даже сейчас в его голосе слышалась некоторая веселость:

– Ну, и что вы ему сказали?

– По правде говоря, совершеннейшую нелепость. Понимаете, мне пришлось сочинять на ходу, а в голову, естественно, ничего не приходило.

– Да, понимаю. И все-таки, что вы ему сказали?

– Я призналась ему, что была в вашей квартире один раз, но по вашему делу...

– Какому делу? – осведомился он шутливым тоном, явно развлекаясь.

– Бак, это совсем не смешно! Я не сказала по какому. Я сказала, что оно касается только вас, и я не могу ничего объяснить, не нарушая ваше... чье-то еще... доверие. Об этом я говорила очень туманно.

– Но, разумеется, он не проглотил это?

– Нет. Конечно, нет. Он сказал, что ничего нелепее не слышал.

– Так оно и есть, – послышалось в трубке. – Бедная моя, Милая. Впрочем, что вы могли ему еще сказать.

– Я просто пыталась выиграть время. Во всяком случае, я сказала ему, что от вас зависит, захотите ли вы объяснить ему все или нет, так как это ваша тайна. Я приняла позу крайне оскорбленной. Это слегка на него подействовало, но он ни в коей мере не удовлетворится... И... Бак, он собирается завтра поехать к вам и выслушать ваши объяснения. Мы должны что-нибудь придумать.

Наступило молчание, и она обеспокоенно спросила:

– Вы слышите меня?

– Да, конечно. Я соображаю, не смогу ли я что-то придумать, например, насчет нескромности моей юной сестры, чью репутацию мы с вами оба старались защитить.

– Нет, это не годится, – поспешила разуверить его Хилма. – Кажется, Эвелин или вы сами в его присутствии сказали, что у вас нет сестер.

– Да, точно, кто-то сказал. Тогда это не пойдет. Надо придумать что-то еще.

– Бак!

– Да, дорогая?

– Мне ужасно жаль, что я вовлекла вас в эту историю. Я бы этого никогда не сделала, только в тот момент больше ничего не могла придумать... и потом... потом вы говорили...

– Что я говорил?

– Что вы мне тоже поможете, если мое замужество окажется под угрозой.

– Разумеется. Кроме того, кто же, как не я, вытащит вас из этой ситуации? Это ведь моя вина, что вы в ней оказались. Если бы я не стал, как дурак, возвращать эту вещь на людях...

– Ну, уж коль на то пошло, то все беды начались с меня. Если бы я тогда не залезла к вам в квартиру...

Она услышала его легкий смешок, как будто ему нравилось вспоминать это нелепое начало всех их неприятностей.

– Ладно. Сейчас нам надо думать не о том, с чего все это началось. Это, должно быть, наш последний барьер, Милая. Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю. Дайте мне посоображать...

Внезапно, к своему ужасу, Хилма услышала движение наверху. Ее мать проснулась и спускалась вниз.

– Бак, послушайте! Я должна положить трубку. Кажется, мама идет сюда. Я не знаю, что вы сможете, но очень надеюсь на вас...

– Все будет в порядке. Не волнуйтесь и не паникуйте. Я что-нибудь придумаю. Обещаю.

Она взяла себя в руки и быстро, решительно проговорила:

– Если ничего не сможете придумать, пожалуйста, расскажите Роджеру правду, все как есть. Я только сейчас по-настоящему поняла, как это все ужасно!

– Не волнуйтесь. Не надо. У меня еще в запасе несколько часов, я что-нибудь изобрету. И.. , Милая...

– Да?

– Спите спокойно. Я позабочусь обо всем.

Телефон замолчал, и Хилма с улыбкой положила трубку, а потом повернулась к удивленной матери, уже стоящей на пороге.

– Хилма, дорогая, в чем дело? Мне показалось, что я услышала твой голос. Ты не заболела? – Миссис Арнолл обеспокоенно приблизилась, придерживая по привычке свой распахивающийся розовый пеньюар.

– Нет, нет, мама, – успокоила ее Хилма. – Со мной все в порядке. Мы очень поздно приехали, и я, когда уже ложилась спать, вспомнила, что обещала на этом вечере одной девушке позвонить. Мне надо было кое-что ей сказать.

– В это время ночи? – миссис Арнолл перевела изумленный взгляд на часы.

– Да. это один адрес, который ей срочно нужен. Она рано утром уезжает, поэтому я позвонила ей сама, чтобы она не разбудила меня завтра чуть свет. – Все это Хилма объяснила матери с бойкостью, удивившей ее саму.

– Ну, ладно, право, я просто не представляю, когда же эти молодые друзья Барбары спят? – поинтересовалась миссис Арнолл.

Объяснение Хилмы по поводу столь позднего звонка ее удовлетворило, и, поднимаясь в свою спальню, она только добродушно спросила, хорошо ли Хилма провела время.

– Да, мама, все в порядке.

Еще раз позвонить Баку не было возможности, ей оставалось только полностью довериться ему и ждать. Теперь он должен был помочь ей спасти ее брак, как она только что спасла его.

Вдруг ей показалось, что она не все ему рассказала... и ему будет трудно придумать какую-нибудь правдоподобную историю. Чувство отчаяния не покидало ее. Она снова и снова принималась размышлять о случившемся. И снова приходила к мысли, что если уж так случилось, то вряд ли найдется кто-то другой, кто лучше справился бы со всем этим, чем этот улыбающийся слегка, циничный человек, который считает, что их взаимная симпатия основывается на схожести характеров и целей: оба они искатели приключений, романтики и немного авантюристы...

Как он это сказал: «Очень обаятельные авантюристы», – и при этом грустно улыбнулся.