Текст книги "Сердце мужчины"

Автор книги: Мэри Берчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6

Хилма взяла себя в руки задолго до того, как вернулась домой. Она даже сама себе удивилась: как это она могла так распуститься. Ведь она давно все решила, чего она хочет, и у нее не было в этом никаких сомнений и колебаний. По крайней мере, в последние годы.

Роджер был не единственным мужчиной, который хотел на ней жениться, но она выбрала его. Он был в высшей степени завидный жених. И ей даже не надо было перечислять все преимущества брака с ним. Они были очевидны.

Богатый, преданный, любящий ее, и вообще во всех отношениях достойный человек. О таком муже можно было только мечтать. «И я привязана к нему, – твердо и уверенно сказала себе Хилма, ничуть не покривив при этом душой. – Я отношусь к нему с разумной привязанностью, которая создает прочную основу для брака. Я прекрасно понимаю, чего мне не хватает. – Она старалась быть абсолютно честной с собой, она всегда гордилась своим умением смотреть правде в глаза. – Мне только не хватает в Роджере этой прелестной, веселой, неразумной романтики, о которой мечтаешь в девичестве. Ну и что? Это ведь не самое главнее... И вовсе не следует обольщаться, будто такое романтическое чувство часто встречается в жизни. А если и встречается, перевешивает ли оно все прочие преимущества «разумного» брака? Конечно, жаль, но, увы, это так, – размышляла Хилма с грустью. – Одним из преимуществ... или недостатков трезвого взгляда на жизнь и является невозможность обманывать себя, будто удовольствие от риска никогда не знать, что будет с тобой завтра, лучше ощущения комфорта и твердой почвы под ногами», – уверенно сказала себе Хилма.

И, сворачивая к воротам достаточно жалкого на вид дома, где теперь она жила с родителями, Хилма была довольна, как разумно и здраво она рассуждает о преимуществах ее брака с Роджером.

– Это ты, Хилма, дорогая? – окликнула ее мать из гостиной. – Нас пришла навестить тетя Мэри.

Оживленный голос миссис Арнолл создавал впечатление, что визит тети Мэри – радостное событие в их доме. На деле он был всего лишь нежданным. Тетя Мэри была двоюродной бабушкой Хилмы, старой дамой устрашающего вида и крайне нелюбезного характера. Ее любимой фразой была: «Я всегда ставлю в известность своих родственников, что мой дорогой покойный муж оставил мне только пожизненный доход со своего капитала, который после моей смерти весь пойдет на благотворительные дела. Я говорю им это для того, чтобы у них не было причин желать моей смерти».

Ей, по-видимому, никогда не приходило в голову, что у ее родных могут быть и другие, и даже более веские причины для таких нехороших мыслей.

Однако было известно, что к своей внучатой племяннице она иногда бывала благосклонна.

Так что, когда Хилма вошла в комнату, ей был подарен не только заинтересованный взгляд, но и ледяная улыбка.

– Как поживаешь, Хилма? Господи, дитя, как у тебя горит лицо! Сразу видно, что ты была со своим возлюбленным, – несколько неудачно начала разговор тетя Мэри.

Миссис Арнолл смущенно кашлянула, но Хилма рассмеялась и наклонилась поцеловать подставленную для этой цели щеку тети Мэри.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – отрезала тетя Мэри. – Я бы даже сказала, что чувствую себя плохо. Только я не трещу об этом, как делают многие, и поэтому никто не обращает на это внимания. А ты выросла с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Хилма понимала, что бессмысленно обращать ее внимание на то, что в двадцать пять лет это маловероятно, и поэтому только сказала:

– Наверное, это потому, что сегодня я на высоких каблуках.

Тетя Мэри поглядела на каблуки.

– Возможно. Они действительно до нелепости высокие.

– Хилма, у тети Мэри есть для тебя очень приятные новости, – радостно сказала мать.

– Спасибо, Сесили, – резко оборвала ее тетя Мэри. – Я. вполне могу сама сказать, без твоей помощи.

Миссис Арнолл поджала губы и замолчала.

– Так ты скоро выходишь замуж? – Тетя Мэри перевела свои на редкость блестящие глаза на Хилму.

– Надеюсь, – согласилась Хилма.

– Что значит надеешься? Он что, не хочет жениться на тебе?

– Хочет, хочет, – засмеялась Хилма. – Я просто хотела сказать, что мы еще не назначили день свадьбы.

– Что ж, пора бы и назначить, – скачала тетя Мэри. – Слишком долгие помолвки гак же опасны, как и слишком короткие. Люди становятся беспокойными. Ну, во всяком случае, я говорила с твоей матерью о приданом. Они с отцом, конечно, не многое могут сделать, чтобы ты пришла к мужу прилично одетая. Так что я собираюсь позаботиться об этом.

– Тетя Мэри! – Хилма разрывалась между удивлением по поводу необычной дурости и раздражением из-за оскорбительного способа ее выражения. – Я... не знаю, что и сказать.

– Ничего и не надо говорить за исключением «спасибо». Я – женщина небогатая, кривила душой тетя Мэри. – Но я готова дать чек на пятьсот фунтов. На эти деньги ты сможешь купить себе все необходимое.

– Необходимое? Тетя Мэри, да за целое состояние! Я...

– Ничего подобного, – возразила тетя Мэри, наслаждаясь моментом, – но этого должно хватить.

– Вы потрясающе щедры, тетя Мэри. Я никогда не смогу отблагодарить вас как следует, – очень серьезно проговорила Хилма.

– Ну-у... – Кажется, впервые в жизни тетя Мэри не стала оспаривать чужое мнение. – Я не хочу сказать, что сделала бы это в любом случае. Но могу заверить тебя, Хилма, что я очень довольна твоим выбором.

Хилма улыбнулась, несколько удивленная, что тетя Мэри так довольна этим. Одна старая дама была не склонна оставить свои слова без объяснений и продолжала:

– Это то, что я называю разумным браком. Ты, Хилма, в своем роде очень хорошенькая девушка, и я могу предположить, что много молодых глупцов нашептывали тебе всякую чепуху. Но я рада, что ты не поддалась этому, а выбрала солидного человека с хорошим положением, такого, который сможет достойно обеспечить твою жизнь. Я приветствую здравый смысл и с удовольствием выкажу свое одобрение таким образом. Я ничего не дала бы тебе, если бы ты выходила замуж за нищего шалопая только потому, что он похож на модного певца.

– Но, тетя Мэри. – Хилме стало по-настоящему смешно. – Неужели вы могли подумать, что я способна на такую глупость?

– Нет, – призналась старая дама, – нет, не могу сказать, что я на самом деле верила в такую чушь, но с молодыми девушками никогда нельзя быть ни в чем уверенной. Подует какой-нибудь мнимой романтикой – и они готовы бросить все ради нескольких мгновений экстаза.

Хилма сознательно запретила себе думать о некоторых событиях последних двух недель.

– Принося реальность в жертву фантазии, не так ли? – промолвила она.

– Именно так. Хотя я и не люблю расхожие истины, – едко согласилась тетя Мэри.

– Что ж, как видите, – несколько сухо продолжала Хилма, – я последовала тому здравому смыслу, которым вы руководствуетесь в жизни, тетя Мэри, и выбрала человека с солидным и надежным положением.

– И поэтому я собираюсь подарить тебе приданое, – кивнула ее двоюродная бабушка, явно придерживающаяся принципа «у кого есть, тому и дается».

– Разве это не прекрасно, дорогая моя? – улыбнулась дочери миссис Арнолл. Резкие манеры тети Мэри и ее высказывания не могли омрачить радость, которую она испытывала от этого щедрого подарка.

– Прекрасно, – согласилась Хилма и почувствовала подступивший к горлу комок. Она не знала точно, было ли это из-за матери или из-за чего-то еще, что не имело никакого отношения ни к приданому, ни к тете Мэри.

Тетя Мэри была женщиной решительных действий, имевшей, кроме того, склонность к театральности. Поэтому перед тем как уйти, она медленно выписала чек на Хилму, повторяя при этом вслух: «Пятьсот фунтов», чтобы Хилма и ее мать еще раз почувствовали всю щедрость ее поступка.

– Спасибо, тетя Мэри, просто огромное спасибо, – Хилма стояла и вертела в руках этот розовый клочок бумаги. – Яочень ценю это, поверьте.

– Надеюсь, – сказала тетя Мэри, – но не думай, что я буду помогать тебе каждый раз, когда у тебя будут возникать трудности. Не вздумай влезть в долги и потом кидаться ко мне за помощью.

Хилма не могла даже представить себе такую ситуацию, но покорно пробормотала:

– Нет, конечно, нет, тетя Мэри.

– И я надеюсь, что, когда у тебя родится первая дочь, ты вспомнишь единственную родственницу, которая была так щедра к тебе.

Хилма сумела тактично ответить что-то невнятное. Затем по просьбе двоюродной бабушки она вызвала такси и почтительно проводила ее к машине.

После этой, по словам миссис Арнолл, посланной с неба щедрости тети Мэри не осталось никаких причин откладывать свадьбу. Миссис Арнолл вообразила, что Хилму мучило именно это.

– О, я знаю, как ты переживала, дорогая, по этому поводу, – сочувственно повторяла она Хилме. – – Так ужасно было все время думать, как обеспечить приданое. Для нас это такая проблема! И не потому, что Роджеру было бы важно, что на тебе надето, дорогая, – поспешила она отдать должное ему, – но любой девушке хочется иметь красивые наряды, когда она выходит замуж. И каждый раз, когда ты думала о дате свадьбы, ты, конечно, не могла не думать, что будет с твоим приданым. О, я видела это, дорогая, я видела, какой ты стала нервозной и озабоченной, хотя ничего тебе не говорила.

Хилма улыбнулась, не возражая. Она не могла сказать матери, что беспокойство ее было никак не связано с заботой о приданом. И Роджер тоже здесь был ни при чем.

Конечно, неожиданный чек решал множество проблем, и она стала строить планы, на что потратить эти деньги.

Роджер не скрывал своей радости, что она наконец проявила интерес к свадьбе.

– По-моему, Хилма, – сказал он, с видом человека серьезно все продумавшего, – хорошо будет назначить свадьбу сразу после Рождества. А потом мы сможем провести медовый месяц на Ривьере, избежав самого неприятного периода здесь.

Он так откровенно радовался этому своему плану, что Хилме пришлось тщательно скрыть свое раздражение и ироническое отношение к этой идее. Подумать только, что он выбрал то же время для свадьбы и медового месяца, что...

Ну и пусть! Глупо обращать на это внимание. Ривьера достаточно велика, чтобы две пары молодоженов могли там и не встретиться. Но есть что-то сверхъестественное в этом совпадении.

– Ну, Хилма, что ты об этом думаешь? – Роджер был человеком добродушным, но любил, чтобы его предложения принимались с восторгом и безоговорочно.

– Это будет прекрасно, – нерешительно промолвила Хилма. – Но я думала, может быть... а как насчет Италии? Может быть, лучше поехать туда?

– Мне не очень-то нравятся итальянцы, – объявил Роджер. Он любил делать такие обобщающие заявления.

На минуту Хилме очень захотелось возразить; поскольку он человек довольно замкнутый, то и французы ему тоже не понравятся. Но, прекрасно представляя себе его ответ: «Разумеется, все они иностранцы», решила воздержаться.

– Давай немножко подумаем, – предложила она.

И Роджер с неохотой согласился, поскольку считал, что уже достаточно все обдумал.

Миссис Арнолл тоже была счастлива. Она активно начала готовиться к свадьбе. Хилма не без горечи подумала, что довольно много людей вокруг нее получают гораздо больше удовольствия от приготовлений к ее свадьбе, чем она сама. Например, тетя Мэри, пребывающая в приятном убеждении, что только ее чек спас свадьбу от того, чтобы она не выглядела жалким зрелищем; ее мать, которая наконец могла позволить себе тратить деньги безоглядно, пусть и не на себя. И, наконец, Роджер, удовлетворенно взирающий на то, как претворяется в жизнь его лучшая идея. Даже ее отец не остался безучастным:

– Что ж, дорогая моя, – сказал он, – я счастлив при мысли о том, что очень скоро у тебя будет свой дом и ты сможешь устроить в нем все, как захочешь. Ты, Хилма, принадлежишь к тем людям, которым деньги очень к лицу, – весело сказал он.

– А разве они идут не веек улыбнулась она в ответ.

Но отец покачал головой.

– Нет, дорогая. Это фрак: некоторым мужчинам он к лицу, а некоторые его просто не должны надевать. Но ты... тебе деньги очень «идут».

– Да, конечно, я понимаю, что ты имеешь в виду, папа. Наверное, поэтому я... поэтому я придаю такое значение тому, что можно купить за деньги. И это не только материальные вещи, но и возможность жить без напряжения и нужды, наслаждаться искусством и... и все тому подобное.

Отец кивнул.

– Совершенно верно, дорогая. Вот к этому я и стремлюсь, пытаясь снова обрести состояние. И знаешь, Хилма, думаю, что этот день не так далек, – он задумчиво улыбнулся, глядя на огонь в камине. – Конечно, я пока ничего не говорил твоей матери, потому что она смотрит на все пессимистически. Но должен тебе заметить, что сейчас в Сити происходят весьма интересные вещи, которые человек со знаниями и умением предвидеть может использовать с выгодой для себя.

– Я уверена в этом, пана, – грустно улыбнулась Хилма.

Но он этого даже не заметил, потому что смотрел на огонь и видел там золотые отблески своей мечты о будущем.

Иногда Хилма задумывалась, не приснилась ли ей эта странная и трогательная история и человек, называвший ее Милая. Но даже только повторение этого имени в мыслях вызывало его образ так живо, что это не могло быть сном. Она часто видела его солнечным днем в Ричмондском парке, когда он чинил грузовичок мальчугана; в лунном свете таинственного сада, когда он снял маску и улыбнулся, глядя на нее своим чуть циничным взглядом; в его квартире, когда он, стоя в дверях, с интересом наблюдал, как она обыскивала его секретер...

Кроме того, он был связан со смертью Чарльза Мартина и окончанием этой мерзкой истории с шантажом. Это ведь ей не приснилось. Именно благодаря всему случившемуся она была свободна от угроз! Абсолютно свободна, и могла выходить замуж за Роджера...

Было где-то около середины ноября, когда Хилма получила письмо. Она посмотрела на конверт с некоторым интересом, так как почерк был ей совершенно незнаком.

Письмо принесла мать вместе с открыткой, приглашающей на примерку одного из платьев. Письмо вызвало огромный интерес миссис Арнолл, а вместе с ним и целый поток вопросов.

Хилма распечатала конверт и вытащила одинарный листок толстой кремовой бумаги.

«Милая...»– начиналось письмо.

Ей удалось каким-то образом скрыть свое изумление и ухитриться связно отвечать матери,

одновременно, как бы небрежно, проглядывая письмо. Она должна куда-то спрятаться, где сможет прочитать его одна.

– Так что видишь, дорогая, – продолжала бубнить мать, – для тебя будет гораздо лучше принять решение об этом сейчас...

Хилма рассеянно подумала: «О чем она говорит?» – но ответила задумчиво:

– Да, мама, ты совершенно права. Я все обдумаю и решу окончательно.

– Надо это сделать. – Миссис Арнолл выглядела очень довольной и совершенно не обратила внимания, что Хилма сунула письмо в карман и вышла из комнаты.

Наверху, в спальне, Хилма опустилась на край постели и достала письмо.

«Милая!– Ее тронуло и одновременно позабавило, что он продолжает так называть ее, хотя знает ее имя. – Так как мы договорились с вами, что я прочту ваши имя и адрес только по одной причине, вы сразу поймете, почему я счел необходимым написать вам. Вы оказались правы. Кузен Эвелин вернулся из Америки и серьезно настроен доставить мне неприятности. Я буду пить чай в «Джеррингхэме» на Нью-Бонд-стрит завтра в 4. 30. Если вам случится в это время быть там, я буду рад видеть вас. До свидания».

Письмо даже не было подписано, и этот факт заставил Хилму сухо улыбнуться. Возможно, он решил, что она чересчур небрежно ведет себя с компрометирующими письмами, чтобы ей можно было доверить свое имя? Сидя с письмом в руках, она подумала, что вряд ли может осуждать его за это.

«Огорчение – вот главное чувство, – старалась убедить себя Хилма. – Именно от этого у меня так забилось сердце. Просто я очень расстроилась. Господи, ну почему один неосторожный, неблагоразумный поступок влечет за собой другой? Этот несчастный кузен может доставить кучу неприятностей, повлиять не только на великолепную помолвку Незнакомца, но и на мою собственную! Никто не может сказать заранее, какими будут последствия. Последние недели я чувствовала себя в полной безопасности, так спокойно и уверенно строила планы на будущее... и вот теперь...»

Она вернулась к письму: «В «Джеррингхэме» на Нью-Бонд-стрит завтра в 4. 30».Это свидание. И внезапно она поймала себя на мысли, что огорчение ее не столь велико, как должно было бы быть, что нервное возбуждение, которое она испытывает, ничего общего не имеет с неприятностями, возникшими от угроз этого кузена.

Разумеется, не было ничего плохого в том, что она увидится с ним по делу. Жаль, конечно, что им придется снова встретиться... но не может же она допустить, чтобы его помолвка расстроилась из-за того, что она откажется объяснить этому кузену, что на самом деле произошло в тот вечер!

Она обязательно пойдет завтра на встречу, выслушает, чего он ждет от нее, и обретет наконец уверенность в том, что они навсегда разделались с последствиями того инцидента.

«Джеррингхэм» на Нью-Бонд-стрит был невелик, но столики были расставлены достаточно далеко друг от друга, а притушенный свет создавал впечатление интимности, которое очень располагало к деликатному разговору. Войдя, Хилма сразу поняла, что он очень продуманно выбрал место встречи.

Его вид человека, приятно удивленного, с которым он поднялся из-за столика, был безупречен. По тому, как загорелись при этом его глаза, она решила, что ему доставляет удовольствие с таким артистизмом разыгрывать целое представление.

– О, какая неожиданная встреча! Не присоединитесь ли ко мне? Или вы кого-то ждете?

– Не глупите, – шепнула Хилма, когда он помог ей снять пальто, страстно желая, чтобы Роджер хоть иногда делал такие милые глупости вроде этой.

Они уселись друг против друга, и она быстро взглянула на него, пытаясь заметить по его лицу обеспокоенность от возникновения перед ним проблемы. Она ничего не увидела, но решила, что в любом случае он не проявит своего беспокойства.

Пока не принесли чай, они болтали о разных пустяках. Но затем, начав наливать его в чашки, Хилма спросила:

– Так как же обстоят дела? Серьезно?

– В настоящий момент, да. Кузен убежден, что одна из моих слабостей – это регулярно принимать у себя молодых девиц.

Он рассмеялся.

– Мы ведь оба такие, – шутливо напомнил он. – Конечно, мы очень обаятельные искатели счастья, но... тем не менее авантюристы.

Хилма рассмеялась, как бы соглашаясь с ним, хотя подумала, что могла бы и поспорить.

– Допустим, что все это так, но мы ведь сейчас не это обсуждаем, – поспешно проговорила она.

Он сразу стал серьезным, хотя в манере оставалась еще легкая шутливость.

– Я полагаю, что наш невинный ужин был воспринят им как не такой уж и невинный. Боюсь, что он решил, будто дело обстоит именно так, как мы представили его сержанту полиции.

– Ах да, конечно. Я совсем забыла, . сколько улик против себя в плане нравственности мы нагромоздили. .

– Да. Теперь мне кажется, что я напрасно добавил несколько деталей, хотя в тот момент они казались мне совершенно необходимыми, – признал он.

– К сожалению, у нас не было времени, чтобы тщательно все обдумать, не так ли?

Он покачал головой, и они слегка улыбнулись, вспоминая некоторые ситуации того вечера.

– Короче говоря, Милая, дело сводится к следующему: он заявил мне с полной уверенностью, что я пригласил к себе домой девушку... с... как бы это получше выразиться... с определенной целью, на что я сказал ему, что, если он потерпит день или два, я дам ему вполне удовлетворительные объяснения, и он, хотя и неохотно, согласился подождать.

– Понимаю. Теперь дело за мной. Я должна дать ему убедительные объяснения, почему я оказалась у вас на самом деле. – Он нахмурился, но она, не обращая внимания, решительно продолжала: – Конечно, настоящих доказательств у меня нет и быть не может, поэтому ему придется поверить мне на слово, но думаю, что смогу убедить его по крайней мере в том, что не отношусь к той категории молодых женщин, к которой он меня причислил.

– Мне все это не нравится, – прервал он ее с какой-то почти яростью в голосе. – Я не знаю, о чем я думал, когда предполагал, что смогу позволить вам пойти и рассказать этому болвану о ваших сугубо личных делах.

– Не корите себя. – Хилма держалась совершенно невозмутимо. – Мы с вами все это уже обсуждали. Я спокойно переживу эту неловкость. Я его не знаю. И маловероятно, что когда-нибудь увижу его еще раз. И вообще, это ничто по сравнению с угрозой расстройства вашей помолвки. Я смотрю, когда доходит до дела, не очень-то вы авантюрист, – добавила она с улыбкой.

Он тоже улыбнулся, но с явной неохотой.

– И все-таки следует найти какой-то другой способ. Без того, чтобы втягивать вас в это, – нетерпеливо заявил он.

– Другого нет, – не дала себя сбить с толку Хилма. – Кроме того, меня никто никуда не втягивает. Если вы помните, я вломилась к вам в квартиру, и с этого начались ваши неприятности. С вашей стороны будет непростительным донкихотством позволить скомпрометировать себя из-за того, что какая-то девушка, даже имени которой вы не знали, по ошибке вломилась к вам.

Он снова улыбнулся. На этот раз в его глазах светилось восхищение.

– Теперь я знаю ваше имя. Оно очаровательно.

Она рассмеялась.

– Оно звучит по-скандинавски и подходит к цвету моих волос и глаз. По-моему, поэтому оно и нравится.

– Да, оно вам удивительно подходит. Но Милая подходит вам больше. Хилма звучит, как вы сказали, по-скандинавски и, очевидно, поэтому несколько холодно.

– Я вообще по натуре человек холодный, – спокойно ответила Хилма.

– Не думаю. Скорее в силу обстоятельств, а это совсем другое дело,

– Ладно, мы пришли сюда не обсуждать характеры, – она сказала это гораздо резче, чем хотела.

– Но ведь это такая интересная тема для обсуждения? Вы так не считаете?

– Может быть, – коротко ответила она. – Но нам надо организовать мою встречу с кузеном Эвелин.

– Нет, не надо, – упрямо возразил он. – Мы с вами обсуждали, надо ли вообще с ним встречаться.

– Но если вы в этом сомневаетесь, то зачем же пригласили меня сюда? Единственной причиной, как я понимаю, была организация моей встречи с этим человеком.

– Нет, не единственной. – Он, по-мальчишески насупившись, засунул руки в карманы. – Это был Богом ниспосланный повод снова увидеть вас.

Она почувствовала, что сердце ее от этих слов так сжалось, что ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить ему сухо:

– Если вы пригласили меня сюда под ложным предлогом, думаю, мне здесь незачем оставаться. Вы не лучшим образом воспользовались моим именем и адресом, – коротко и довольно резко заметила она.

– Милая! – Он искренне удивился и расстроился. – Я, должно быть, очень рассердил вас.

– Нет, – на этот раз она ответила ему не слишком уверенно, потому что выдержка начала изменять ей. – Нет, я не очень рассердилась, только немножко, потому что не люблю, когда мошенничают.

– Я не мошенничал, ей-богу, – мягко сказал он. – Ядействительно думал, что мы вместе что-нибудь придумаем... но не скрою, что был счастлив от мысли, что для этого смогу снова увидеть вас. А теперь у меня появились сомнения насчет того, стоит ли вам встречаться с этим кузеном.

– Ладно. – Она слегка коснулась его руки. – Вам надо отбросить все сомнения, потому что я твердо решила с ним встретиться. Кстати, как его зовут? Не можем же мы продолжать звать его Кузен, как персонаж французской мелодрамы.

– Алан Мурхауз. У него фамилия, как у Эвелин. И все это действительно напоминает мелодраму. Не так ли? – Он улыбнулся.

– Разве? – Она задумалась. – Да, пожалуй. Шантаж, убийство... и пара авантюристов. Господи, как ужаснулся бы Роджер, если бы это дошло до него.

– У нашего друга Роджера нет чувства юмора?

– Нет, – сказала Хилма. – Совсем нет. Злейший враг не упрекнет Роджера в том, что у него есть чувство юмора.

– Зато вы обладаете им с избытком.

– Что ж, со временем я это преодолею, – сухо ответила Хилма. – Полагаю, что лет через пять я буду удивляться, что смешного было в том, над чем мы смеемся сегодня.

– Да, возможно, через пять лет вы даже забудете, что все это происходило.

– Возможно, – сказала Хилма. И, не желая развивать эту тему, добавила: – А не пойти ли нам сейчас повидаться с мистером Мурхаузом?

– К нему домой?..

– Угу. Если, конечно, он дома.

– Я могу позвонить и узнать.

– Думаю, это хорошая мысль, а вы как считаете?

– Так и считаю, если вы твердо решили рассказать ему вашу историю.

– Твердо, – решительно сказала она и улыбнулась.

Он встал и минуту стоял, молча глядя на нее сверху вниз.

– Признайтесь, вам очень ненавистна мысль об этом?

Она рассмеялась и слегка пожала плечами.

– Есть вещи, от которых я получала больше удовольствия. Но могу себе представить, что и это забудется... через пять лет.

Он ничего не ответил и пошел искать телефон.

Он ушел, а Хилма продолжала сидеть и нервно вертеть чашку на блюдце...

Через пять лет... Пять лет жизни в браке с Роджером. Ей будет тридцать. Ее семейная жизнь к тому времени примет твердо установившуюся форму, она уже привыкнет к приятной легкости обеспеченного существования. А эти дни, если и будут вспоминаться, то как что-то нереальное...

Но может быть, не все так легко забывается?