Текст книги "Сердце мужчины"

Автор книги: Мэри Берчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7

Когда он через весь зал возвращался к ее столику, она подумала: «Он просто чертовски хорош собой. Неудивительно, что Эвелин решила, что необязательно иметь деньги двоим».

– Что ж, – он смотрел на нее сверху вниз с высоты своего внушительного роста, – вы выиграли. Мурхауз дома и готов встретиться с нами, если мы придем прямо сейчас.

– Тогда поехали. – Она встала с решительным видом. – Поехали немедленно.

Он расплатился по счету и последовал за ней на улицу, все еще сохраняя на лице некоторое сомнение. Ей хотелось взять его за руку и сказать: «Не глупите. Я сталкиваюсь в жизни с гораздо более неприятными вещами».

Однако, когда они ехали в такси, она лишь промолвила:

– У вас теперь есть преимущество по отношению ко мне: вы знаете мое имя, а я ваше – нет. Не пора ли и вам назвать себя?

Он рассмеялся, и озабоченность его исчезла.

– Да, конечно, меня зовут Бакланд Вэйн.

– О! – Она задумчиво повторила его имя.

– Вам нравится мое имя?

– Да, – ответила Хилма. – По-моему, да. Оно чуть-чуть фантастично, но подходит...

– Вы хотите сказать, мне? – весело спросил он.

– Угу.

– Не представляю, чтобы во мне было что-то фантастическое.

– Ну, возможно, это больше связано с теми обстоятельствами, при которых я встретилась с вами. А кроме того, о таких, как вы, говорят, что они фантастически хороши собой, – невозмутимо проговорила она.

Хилме было до смешного забавно видеть, как он покраснел.

– Вы так считаете? – спросил он с трогательной детскостью.

– Да. А разве Эвелин так не считает? – Она, поддразнивая, улыбнулась ему.

– Не знаю. Никогда не интересовался. – По его голосу можно было понять, что мнение Эвелин о его внешности его мало волнует.

– Яполагаю, что она тоже так думает. А как вас зовут друзья?

– Большинство моих друзей зовут меня Бак. Хилма расхохоталась.

– Я же говорила, что это фантастика. Бак Вэйн! Как герой-джентльмен эпохи регентства: «Щеголь Вэйн», типа денди, который ставит все на последнюю карту, держит безумные пари и все тому подобное.

– Яне тот человек, который ставит все на последнюю карту, – довольно мрачно возразил он. – Правда, иногда мне бы хотелось быть таким.

– Неужели? Почему? – Она твердо решила быть веселой. – Игроки почти всегда проигрывают.

– Игроки, Милая, не единственные, кто проигрывает, – ответил он. – Иногда может проиграть самый практичный и солидный человек.

– Не понимаю, что вы хотите сказать. – Хилма изобразила на лице полное непонимание.

Но он не стал ей ничего объяснять, возможно, потому, что в этот момент такси остановилось: они приехали.

Хилма испытала очень странное чувство, когда снова оказалась в этом доме. Даже привратник, дежуривший теперь и днем, был тот же, что и в ту ночь убийства. Он не узнал ее, но Хилма, мельком взглянув на него, почти услышала слова, сказанные им тогда: «Жуткое дело, это убийство, не правда ли?»

Наверное, она выглядела немного бледной и напряженной, потому что, когда они вышли на четвертом этаже из лифта, ее спутник сказал:

– Еще есть время вернуться, если хотите. – Он с тревогой посмотрел на нее.

– Нет, нет, не беспокойтесь, со мной все в порядке. – Хилма принадлежала к тем людям, которые, раз приняв решение, следовали ему до конца, сама мысль отступить в последнюю минуту была для нее неприемлема. – Мне вовсе не хочется этого делать, – совершенно искренне добавила она, потому что теперь ее беспокоило лишь одно: чтобы все это уже произошло и закончилось навсегда.

Алан Мурхауз сам открыл им дверь своей квартиры, и по его несколько агрессивному виду Хилма поняла, что наверняка ему так же малоприятен этот разговор, как и ей.

Это каким-то образом облегчило ситуацию, а когда она, войдя в гостиную, повернулась к нему с открытой улыбкой, атмосфера несколько потеплела.

Возможно, ему стало трудно сопоставить свое первоначальное впечатление о ней с этой сдержанной девушкой в простом, но, несомненно, элегантном черном с белым костюме, который вполне могла надеть даже его кузина.

«Никакого намека на девицу с «Пикадилли», – подумала Хилма, усмехаясь про себя. Однако, наверное, смешно ожидать, что можно сохранить достоинство, вылезая из-за портьеры по приказу полицейского. Неудивительно, что Алан Мурхауз рассматривал ее с некоторой неприязнью, вспоминая ту ночь.

Она приняла его приглашение сесть, но Бак остался стоять у камина, слегка опершись на каминную доску. Руки его были глубоко засунуты в карманы, а лицо нахмуренно.

«Он выглядит как образец виноватого мужчины», – подумала Хилма.

Снова обезоруживающе улыбнувшись хозяину, она сразу перешла к делу.

– Мне страшно жаль, что я доставила столько неприятностей вам и мистеру Вэйну, – спокойно начала она. – Особенно если учесть, что ни один из вас не имеет ко мне никакого отношения и, наверное, чувствует себя ужасно, будучи втянутым в мои дела.

– О... право... – Алан Мурхауз откашлялся. – Очень любезно с вашей стороны прийти сюда и все объяснить.

– О нет, это лишь малая доля того, что я должна сделать, – покачала головой Хилма. – Видите ли, в ту ночь я собиралась попасть в квартиру мистера Мартина.

– Что?!

Она увидела, что попала в яблочко, если только ее целью было потрясти хозяина.

– Да, – твердо повторила Хилма и кивнула. – Я должна вам объяснить, что я... была довольно хорошо знакома с мистером Мартином несколько лет тому назад. Это была вполне невинная дружба, хотя мне придется просить вас поверить мне на слово. Конечно, этот факт не представляет для вас никакого интереса, – продолжала она, – но я была достаточно глупа, чтобы написать ему письмо, которое он сохранил и собирался показать моему жениху. Разумеется, я не могла допустить, чтобы мой жених прочел письмо, содержание которого трудно объяснить, несмотря на всю невинность наших отношений.

– Да, я понимаю. – Алан Мурхауз был заинтригован.

– Если вы прочли в газетах заключение о предварительном расследовании, то вам несложно понять, что Мартин был не прочь получать доходы от мелкого шантажа.

– Да, грязный тип! – с чувством согласился Мурхауз. – Я всегда подозревал, что в нем что-то не то.

– Я была просто в отчаянии. – ' Хилма прикусила губу, потому что рассказ об этом снова заставил ее пережить прошлое. – И тогда я решила проникнуть в его квартиру и выкрасть это письмо. Если бы мистер Мартин не был убит накануне вечером, все для меня сложилось бы иначе и я сейчас не сидела бы у вас. Дело в том, что в тот вечер, когда я решилась на этот отчаянный шаг, я знала абсолютно точно, что его дома нет и квартира пуста. То, что в ней горел свет, сбило меня с толку. Я поднялась по пожарной лестнице и по ошибке попала в квартиру мистера Вэйна.

– Боже правый! – Из всего лексикона у Мурхауза, казалось, остались только восклицания, выражающие смесь восхищения и изумления.

– Можете себе представить состояние мистера Вэйна, когда он, войдя в свою квартиру, застал там меня? – Хилма позволила себе слегка улыбнуться. – Мне с трудом удалось его убедить, что я не грабитель.

– Однако тот факт, что она успела взломать мое бюро, естественно, насторожил меня. – Этим коротким замечанием Бак первый раз вступил в разговор.

– Да. И я уверена, что мистер Вэйн может показать вам взломанный замок, если вам нужно подтверждение, – поспешила добавить Хилма. – Несомненно, следы будут заметны, даже если замок уже починили.

– Нет, нет, все в порядке. – Мурхауз, казалось, был гораздо больше заинтересован продолжением истории, чем поиском подтверждающих фактов.

– Свет в верхней квартире заставил нас думать, что мистер Мартин все-таки дома, но позже уйдет, как он обычно делал...

– Да, это так, – перебил ее Мурхауз, очень довольный, что может подтвердить хотя бы часть ее рассказа своими собственными знаниями.

– Мистер Вэйн был так добр ко мне, что разрешил мне подождать и даже накормил ужином. К тому времени, как вы понимаете, он полностью поверил мне и даже вознамерился помочь.

– Да, я понимаю. – Мурхауз даже добродушно ухмыльнулся Вэйну. – Соучастие в грабеже со взломом, а, Бак?

– Надеюсь, на моем месте ты сделал бы то же самое, – последовал сухой ответ.

– О, безусловно, – поспешно согласился Мурхауз.

Хилма слабо улыбнулась.

– Но вы видите, как все нелепо получилось... И когда в этот поздний час в дверь постучали и на пороге возник полицейский...

– Решив, что это какой-нибудь любопытный сплетник вроде тебя, – дружелюбно продолжил Бак, – я подумал, что будет лучше, если мисс... мисс...

– Арнолл, – просто сказала Хилма.

– Мисс Арнолл спрячется за портьерой.

– Что, естественно, придало мне вид почти преступницы, когда полицейский сержант меня там обнаружил, – закончила за него Хилма. – Видите ли, я пряталась за портьерой окна, прямо выходящего на пожарную лестницу, которая ведет к квартире Мартина. Ведь никто из нас тогда не мог знать, что какая-то другая несчастная душа, совершившая убийство, признается в этом. Долгий свист Мурхауза свидетельствовал о том, что он по достоинству оценил опасность положения, в котором она оказалась.

– Поэтому Бак быстро сочинил эту историю с ночным ужином?

– Именно так. Теперь, конечно, все это кажется, очень наивным, – задумчиво заметил Бак. – Не думаю, что сержант поверил всему этому.

– Наверное, не поверил, старина. Осмелюсь предположить, что он был очень удивлен, насколько полицейский вообще может удивляться.

– Возможно. Но боюсь, что для мисс Арнолл это было неприятно, и, конечно, все рассказанное, как ты понимаешь, должно остаться строго между нами.

– Дорогой мой, ну конечно! – На довольно симпатичном лице Мурхауза появилось очень торжественное выражение. – По правде говоря, мисс Арнолл, мне очень жаль, что я доставил вам неприятные минуты тем, что вам пришлось приехать и рассказать мне все это. Но поймите и меня, ведь я вообразил совсем другое. Хотя, откровенно говоря, когда вы только заговорили, я сразу понял, что где-то допустил ошибку, – простодушно признался он.

Хилма рассмеялась.

– Нет, нет, вы абсолютно правы, когда защищали интересы сестры. Вы ведь обо мне ничего не знали.

– Да, пожалуй. У Эвелин нет ни отца, ни братьев, никого, кто бы мог постоять за нее.

И хотя Хилма понимала, что Эвелин и сама в состоянии позаботиться о себе, она одобрила благородные чувства Алана Мурхауза торжественным кивком.

– Так я могу считать себя реабилитированным? Ты снимаешь свои подозрения по поводу моих моральных качеств? – сухо поинтересовался Бак.

– Да, конечно, старина. Яприношу свои извинения. Но ведь ты понимаешь, как это все выглядело и что я мог подумать?

– Вполне. Это выглядело так, как я хотел, чтобы оно выглядело. Только все это представление было рассчитано на полицейского сержанта, а вовсе не на тебя.

План нашел это замечание очень забавным и предложил «всем вместе выпить, чтобы не осталось никакого осадка».

– Ладно, Бак. За твою женитьбу, раз мы выяснили, что ты вовсе не Дон Жуан, – сердечно провозгласил он.

– Спасибо. – Бак принял этот тост без всякого энтузиазма, скорее из вежливости.

Хилма со своей стороны обаятельно улыбнулась:

– Я надеюсь, мистер Мурхауз, что вы выпьете и за мое замужество. Уверяю вас, я счастлива, что эта нелепая история не бросила тень и на него.

– С величайшим удовольствием. – Хозяин галантно поклонился ей, но через его плечо Хилма увидела, что Бак резко поставил свой бокал на каминную плиту.

Хилма посмотрела на часы и, поняв, что она едва успевает попасть домой к приходу Роджера, сказала, что должна идти.

– Спасибо вам еще раз, что вы пришли. —

Алан Мурхауз, восхищенно улыбаясь, подал ей пальто.

– Не за что, я очень рада, что все разъяснилось.

Они сердечно распрощались, и она вышла из квартиры в сопровождении своего молчаливого спутника.

– Не трудитесь спускаться вниз, я сама найду дорогу.

– Нет. Я лучше провожу вас домой.

– Но вы не можете проводить меня до самого дома. – Она слегка нахмурилась.

– Почему бы и нет? Я же теперь знаю ваш адрес. Никакой беды в том, что я вас провожу, нет.

– Нет, есть. Во-первых, моя мать спросит, кто привез меня домой на такси, а во-вторых, я опаздываю, и Роджер может уже ждать меня.

– Хорошо, но хоть часть пути я могу пройти с вами?

Хилма прикусила губу.

– Вот это я и называю вашей детскостью – невпопад ответила она.

– О Боже! – улыбнулся он. – Виноват. Как все нелепо. Но разрешите мне хотя бы проследить за тем, что вы благополучно уехали.

Они как раз вышли на улицу, и, так как проезжавшее такси сразу откликнулось на его Хилме не пришлось продолжать спор.

– Остановитесь у Альберт Холла. – сказал он водителю, садясь в такси вслед за ней.

– Ладно, – сдержанно улыбнулась ему Хилма, когда он опустился на сиденье рядом с ней. – Теперь блистательный брак снова вне опасности.

– Да, я должен поблагодарить вас, Милая. – Он проговорил это очень торжественно.

Она пожала плечами и засмеялась.

– Я надеюсь, что и вы не откажете мне в помощи, если возникнет необходимость...

– Конечно, я буду рад вам помочь.

– Маловероятно, что мне это потребуется, – заверила его Хилма. – Мы наверняка уже больше никуда не впутаемся. Но, – она произнесла это более мягким тоном, – я ведь не забыла, что вы были готовы отправиться добывать для меня это письмо.

– А, тогда... – нетерпеливым взмахом руки он отбросил это воспоминание.

– Да, тогда, – улыбнулась Хилма. – Знаете, это совсем не так уж и мало. Думаю, если бы вас застигли, когда вы вламывались в квартиру соседа, вряд ли это благоприятно отразилось бы на вашей женитьбе.

– Полагаю, что совсем неблагоприятно, – улыбнулся он. – Но иногда надо рисковать.

– Но в этом случае не было особых причин для риска, – настаивала она. Он ничего не ответил. Только улыбка его стала еще обаятельнее и еще сильнее разбередила ее душу. И, наверное, поэтому она торопливо добавила: – Во всяком случае, теперь все в порядке, и мы оба можем продолжать идти к своей заветной цели, ни о чем не тревожась.

– Так что теперь вы больше не будете тревожиться... ни о чем?

– Нет, разумеется, нет. А вы?

– Нет...

Несколько минут они ехали молча, затем он сказал:

– Мы почти приехали. Спасибо, Милая, что помогли мне реабилитироваться перед Эвелин. Это было очень любезно с вашей стороны.

– Пожалуйста. – Она протянула ему руку. – Спасибо вам за обещание поступить так же, если что-то будет угрожать моему браку с Роджером. Я буду помнить об этом.

Он поцеловал ее руку, заметив:

– Мы с вами трогательно заботимся о материальном благополучии друг друга, не правда ли?

– Разумеется. Мы слишком хорошо знаем ему цену.

Он рассмеялся. Как раз в этот момент такси остановилось, и водитель открыл дверцу с жизнерадостным: «Вот и приехали, сэр».

Больше прощаться не было возможности. «И слава Богу», – подумала Хилма. Они расстались легко и весело, словно им предстояло снова встретиться сегодня же.

Она вышла из такси, не доехав до дома, на случай возможных расспросов матери о такой непозволительной расточительности, и когда повернула к своему дому, увидела, что машина Роджера уже стоит около него.

Это было неприятно. Роджер не любил ждать, и пунктуальность была для него не просто достоинством, но добродетелью, которую он свято чтил. Что ж, ничего не поделаешь. Ей придется сочинять всякие глупости о том, как она ходила по магазинам, и так увлеклась, что забыла о времени, а он захочет узнать, где именно она была и что купила.

На мгновение ей пришла в голову шальная мысль ответить: «Нет, вообще-то, я ничего этого не делала. Я была занята тем, что обеспечивала алиби для жениха Эвелин Мурхауз».

Но, разумеется, ничего подобного она никогда не скажет. Она подумала, как позабавило бы Бака, что она вообще осмелилась подумать такое. И, вздохнув, Хилма вошла в дом.

Роджер уже ждал ее. И все было так, как она и предполагала.

– Роджер, дорогой, извини. – Хилма быстро поцеловала его с видом глубокого раскаяния, и он слегка оттаял. – Я совершенно выпустила из вида, что ты приедешь сегодня пораньше.

– Надеюсь, ты не забыла, что мы сегодня идем на обед к Элтонам? – осведомился он.

Конечно, она забыла и ей было трудно это скрыть.

– Я быстро переоденусь, – заверила она его и тут же почувствовала раздражение от того, что он достал часы и заметил время.

На камине стояли часы, и он спокойно мог посмотреть на них который час. Но Роджер относился к людям, которые предпочитают свое собственное время любому другому.

Хилма поднималась наверх, размышляя о том, будут ли эти мелочи с течением времени раздражать ее больше или меньше. Возможно, к ним удастся привыкнуть. Ведь у каждого есть привычки, которые другим не нравятся. Они потом становятся как бы частью жизни, особенно когда кроме них у человека много положительных черт и достоинств...

Она быстро переоделась в черное платье, которое всегда теперь называла «платьем взломщика». Доставая из шкафа бархатную накидку с капюшоном, она горько улыбнулась, подумав, что сказал бы Роджер, если бы узнал, какой полезной она однажды оказалась.

«Бедный Роджер! Знал бы он, что это моя форма взломщика», – подумала Хилма, надевая браслет со скарабеями, который тоже был на ней в ту ночь. Она тогда надеялась, что он принесет ей удачу... «Интересно, принес он мне удачу или нет?» – размышляла она, торопливо застегивая его на запястье. Если рассматривать все в совокупности, трудно сказать, каким был этот вечер: счастливым или нет. Во всяком случае, сегодня она надела браслет, скорее чтобы угодить Роджеру. Он подарил ей его и любил, когда она его надевала.

Иногда именно такая мелочь приводила Роджера в прекрасное настроение на целый вечер.

Когда она снова спустилась вниз, он разговаривал с ее матерью и одобрительно улыбнулся:

– Моя дорогая Хилма, ты действительно не заставила себя долго ждать, – проговорил он и снова вынул часы, чтобы удостовериться. Он всегда тратил одно и то же время на все свои дела, и то, что ей удалось переодеться в два раза быстрее обычного, показалось ему подвигом. – К тому же ты очаровательно выглядишь, – добавил он, и Хилма поняла, что прошена полностью.

– Да, дорогая, просто очаровательно, – откликнулась мать. – Надеюсь, вы прекрасно проведете время.

Хилма улыбнулась, поцеловала мать, подумав насмешливо, как мало выражение «прекрасно проведете время» подходит к вечеру в обществе четы его друзей – ровесников Роджера.

Однако Элтоны ее приятно удивили.

«Первоклассный игрок в крикет», соученик Роджера по университету, превратился в весьма процветающего добродушного человека, который в отличие от многих не забыл, что начинал свою карьеру с гораздо более низкой ступеньки. Собственный успех доставлял ему искреннее удовольствие. Он этого и не скрывал и готов был помочь другим достичь того же. Они с женой были явно преданы друг другу и обожали своих двоих очаровательных детей.

– Сейчас, конечно, дети уже спят, – сказала миссис Элтон Хилме, – но, если хотите, мы можем посмотреть на них.

И Хилма пошла за хозяйкой в освещенную ночником детскую, где окруженные всеми возможными знаками заботы и комфорта спокойно спали двое маленьких мальчиков.

– Они прелестны, – восторженно проговорила Хилма.

– Да, они мне тоже очень нравятся, – охотно согласилась миссис Элтон с плохо скрываемой гордостью.

Хилма улыбнулась, подумав, что и сама она тоже прелестна. Хорошенькая тридцатилетняя миссис Элтон была воплощением благополучной жизни. От нее веяло какой-то необыкновенной добротой и спокойствием. Даже стоять рядом с ней в полумраке этой со вкусом обставленной комнаты было удивительно приятно.

«Наверное, более или менее такой будет и моя жизнь с Роджером», – подумала Хилма, и эта мысль доставила ей тихую радость.

– Какое, должно быть, счастье иметь таких красивых детей, уютный дом и все прочее, – как бы самой себе промолвила Хилма.

– Да, мне очень повезло, – с улыбкой согласилась миссис Элтон. – И я это хорошо знаю. По-моему, секрет хорошей жизни – получать удовольствие от того, что у тебя есть. Я имею в виду не считать, что так и должно быть.

– Возможно, – с задумчивой улыбкой ответила Хилма.

– Я действительно получаю огромное удовольствие от своих детей. И я всегда напоминаю себе, как мне повезло, что Тоби довольно рано достиг успеха в жизни. Я могу дать мальчикам более или менее все, что считаю нужным, и не беспокоюсь о том, как это обеспечить. Ну, и потом, разумеется, вы имеете больше возможности получать от детей удовольствие, когда освобождены от всех прочих забот и не должны делать для них все сами. Я не хочу сказать, что не делала бы этого, – она улыбнулась и погладила сначала одну спящую головку, потом другую, – но очень приятно, что большую часть работы выполняют за вас и вы спокойно можете заниматься детьми, не раздражаясь от усталости.

– Да, я вас понимаю.

Хилма внутренне удивилась, что хозяйке дома пришла в голову мысль сказать все это именно сейчас.

«Почти как предсказание, – подумала Хилма. – Эта приятная женщина и чудесная комната как будто олицетворяют собой образ жизни, который я сознательно выбрала. Хорошо знать заранее, как все это будет».

Обернувшись к миссис Элтон, она улыбнулась и сказала:

– Большое вам спасибо, что вы позволили мне посмотреть на ваших мальчиков, было бы очень жаль быть у вас в доме и не увидеть их.

Она имела в виду все, а не только детей.

Спустившись вниз, они обнаружили, что джентльмены, потягивая шерри, обсуждают пейзажное садоводство.

– Да, это великолепная мысль... просто великолепная, – говорил Роджер. – У нас тоже может быть что-то в этом роде, Хилма. – Он с энтузиазмом обратился к вошедшей в комнату Хилме.

Она испытала странное, но приятное чувство, что ее впустили в какой-то магический круг. Этот разговор о детях, домах, садах... без малейшего беспокойства о средствах... все это оказалось очень приятным. Ты начинал ощущать удивительный душевный покой и комфорт.

– Вы не возражаете, если мы пообедаем пораньше? – спросила миссис Элтон. – Тоби удалось достать билеты на первое представление в «Коронет», и мы приглашаем вас в театр. Мы подумали, что вам это доставит удовольствие.

«Приятный сюрприз... просто так, мимоходом... всего лишь элемент повседневной жизни этих людей», – напомнила себе Хилма и почувствовала себя очень довольной и счастливой.

За обедом миссис Элтон сказала:

– Мне очень жаль, что я не встретилась с вами на маскараде. Мы только несколько минут виделись с Роджером, а вы в это время танцевали с кем-то... А, нет. Я вспомнила. У вас что-то случилось с платьем, не так ли? Очень неприятно! Это всегда так не кстати...

Хилма согласилась, что это безусловно так, и поинтересовалась, понравился ли Элтонам бал.

– Да, разумеется. Там ведь было очень много приятных людей. На этих благотворительных вечерах никогда заранее не знаешь, кто там будет. Но в этот раз мы получили огромное удовольствие.

Поддавшись порыву, от которого она никак не могла удержаться, Хилма спросила:

– Это вы, кажется, познакомили Роджера с Эвелин Мурхауз?

– Наверное, мы.

– Очень милая девушка, – заметил Роджер, хотя имел в виду скорее ее финансовое положение.

– Да-а, – протянула миссис Элтон многозначительно.

Хилма улыбнулась ей.

– Значит, вам она не нравится?

– Нравится. Думаю, что нравится. По правде говоря, Тоби она нравится больше, чем мне.

Ее муж рассмеялся.

– Ты слишком многого хочешь от позолоченной лилии, дорогая. Я знаю Эвелин Мурхауз с того времени, когда она была вот такусенькая. – Он отмерил от пола какое-то невероятно маленькое расстояние. – И с тех пор она всегда имела все, что хотела. Нельзя ожидать, что такая девушка не была бы эгоистичной и властной.

– Да, наверное, ты прав, – согласилась жена с некоторым сомнением в голосе. – Но я все равно считаю, что Бак Вэйн чересчур хорош для нее во всех отношениях. Я часто думаю, понимает ли он, какой груз принимает на себя.

– Это что, ее жених? – поинтересовался Роджер.

– Да.

– Что ж, я думаю, он не попросил бы ее руки, если бы не хотел, чтобы она стала его женой. – Для Роджера в жизни все было предельно просто и ясно.

– Но здесь были некоторым образом особые обстоятельства, – задумчиво заметил Тоби, а жена добавила:

– Думаю, всегда есть доля риска в браке, где большая часть денег принадлежит жене.

– О, безусловно! – Роджер был шокирован. —

У них именно так обстоит дело? Согласен, что ситуация не из приятных.

– А что за особые обстоятельства? – спросила Хилма, стараясь не показать своей заинтересованности.

Миссис Элтон наморщила лоб, пытаясь припомнить.

– Это как-то связано с наследством. Кажется, Баку не оставили денег, чтобы сохранить фамильное поместье в Шропшире, а Эвелин, каким-то образом узнав об этом, захотела его купить. Ей очень импонировало, что у него такие именитые предки и все такое, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Теперь, дайте-ка мне вспомнить. Отец Бака умер совсем молодым, оставив двух сыновей. Так, Тоби?

– Да, Бак – старший. Их воспитывал дед. Он дожил Бог знает до какого возраста и умер несколько месяцев тому назад. Он никогда не любил Бака.

– Да, да, теперь я все вспомнила, – нетерпеливо вмешалась жена. – Дай мне рассказать. Это просто, как в романе. Этот дед был страшным мерзавцем. Я это хорошо знаю, потому что мои родители были из того же графства, и там никто слова доброго о нем не мог сказать. Он менял свое завещание буквально по два раза в неделю, просто из удовольствия смотреть на то, как унижаются и подхалимничают все родственники.

– А Бак? Бак не подхалимничал? – спросила Хилма, едва не показав, что знает, о чем говорит.

– Нет, конечно, не думаю, чтобы он это делал. Во всяком случае, он не вел себя так, как хотелось бы старику. И когда после его смерти прочли завещание, оказалось, что Баку завещан фамильный дом. Как старшему, он и так ему полагался, но этот мерзкий старик ухитрился каким-то образом не оставить ему ни пенни.

– Полагаю, что каждый имеет право оставлять свои деньги, кому он хочет, – нравоучительно произнес Роджер. И Хилма вспомнила, насколько иначе прозвучали эти слова в устах Бака.

– Да, конечно, – протянула миссис Элтон, явно не согласная с его резюме. – Во всяком случае, Баку ничего не оставалось, как продать поместье...

– Он мог сдавать его, – твердо сказал Роджер.

– Нет, там требовался очень большой ремонт или что-то в этом роде. И, прежде чем сдавать, он должен был привести его в порядок, естественно, денег у него на это не было.

– В конце концов, он мог бы его заложить. – Роджер задумчиво поглаживал подбородок.

Даже спокойная и выдержанная миссис Элтон начала раздражаться.

– Возможно, оно уже было заложено. Не знаю. В любом случае, он объявил о продаже... и Эвелин Мурхауз приехала туда посмотреть. Одни говорят, что она влюбилась в дом, другие, – что в Бака.

– А некоторые говорят, что Бак влюбился в нее, – насмешливо заметил муж, – а недоброжелатели утверждают, что он влюбился в ее деньги. Но как бы то ни было, они помолвлены, и она выглядит вполне довольной, а он – достаточно преданным. И теперь они собираются жить в фамильном доме, со всеми портретами и прочими реликвиями былого величия. Я, право, не понимаю, почему Энн не одобряет, вроде так здорово все устроилось.

– Потому что, – Энн Элтон упрямо посмотрела на него, – потому что, хотя все так и есть, я всегда чувствовала к людям, которые хотят «купить» себе предков, как бы это помягче выразиться, некоторую неприязнь. И Эвелин здесь не исключение. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

– И красивого мужа в придачу? – с улыбкой добавил муж.

– Похоже, что он типичный охотник за приданым, – заметил Роджер. – Мне кажется, что ей следует быть поосторожнее.

Что-то в его словах резануло Хилму, хотя и сам Бак не отрицал этого.

– В общем, сейчас он, по-моему, живет в городе, а не в поместье, – перебила его Энн. Но увидев удивленный взгляд Роджера, поспешила добавить: – Я хочу сказать, что кто-то видел его тогда на балу и говорил, что он живет в городе. – Вот поэтому я и сомневаюсь, что он ясно представляет себе, насколько настойчивой будет Эвелин в своих желаниях, – сказала Энн Элтон. – Да, много будет разговоров о фамильном доме, но я думаю, что, пока будет длиться сезон, оба они, по всей вероятности, будут жить в городе.

– Что ж, – довольно нарочито произнес Роджер. – Знаете старую пословицу «Кто платит деньги, тот и заказывает музыку»? Думаю, здесь она вполне применима.

– Полагаю, что так, – согласился с ним Элтон, в то время как Хилма вдруг с ужасом подумала: «Неужели этим правилом Роджер будет руководс1новаться и в нашей жизни?» Она постаралась отбросить эту мысль как недостойную.

Через несколько минут они все поднялись из-за стола – нора было собираться в театр.

– Хорошо Тоби и Роджеру рассуждать, – доверительно заметила Энн Элтон Хилме, – но знаете, Бак Вэйн такой прелестный человек, и мне страшно подумать, что он испортит себе жизнь этим поспешным браком.

– А вы не думаете, – медленно проговорила Хилма, – что он принадлежит к тем людям, которые видят вещи с почти циничной откровенностью... тщательно взвешивают за и против, и что он вполне осознанно выбрал путь, который, по его мнению, приведет его к желаемому результату?

– Да, возможно, вы правы, – задумалась миссис Элтон. И вдруг с удивлением спросила: – Значит, вы знаете его?

– Я встречала его... у меня создалось о нем такое впечатление, – ответила Хилма и постаралась перевести разговор на другую тему.

В этот вечер представление в театре было просто блистательным. В обычное время Хилма была бы полностью поглощена им, но сегодня, хотя люди вокруг нее смеялись и восхищались, она думала только о том, что услышала за обедом. Размышляя, она пришла к выводу, что в действительности у него было гораздо больше поводов для этой женитьбы, чем он ей рассказал. Она не могла не восхищаться тем, что он не стал вдаваться в подробности, которые могли бы послужить объяснением и одновременно оправданием его поступка. Разумеется, если вес было так, как рассказала Энн Элтон.

Хилма вспомнила, как Бак, смеясь, назвал себя авантюристом, искателем приключений... Трудно сказать, серьезно он так считает или более сурово оценивает свои поступки, чем они того заслуживают.

Когда они прощались после театра, миссис Элтон сердечно сказала:

– Я надеюсь, что мы с вами скоро увидимся снова.

Хилма искренне поблагодарила ее. Ей очень понравились Элтоны, и она сказала об этом Роджеру по дороге домой.

– Да, очень обаятельная пара, – с готовностью согласился Роджер. – Она истинная женщина. – Для Роджера это была высшая похвала. – А он настоящий спортсмен. И в прямом и в переносном смысле. Знаешь, в свое время он был замечательным крикетистом, – добавил он, забыв, что уже не раз говорил Хилме об этом.

Хилма улыбнулась и заметила, что это был очень приятный вечер.