Текст книги "Невеста для отца-одиночки (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Минкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Она шлепает меня по руке.

– Перестань, Дикон, ты знаешь, что я имею в виду.

Я пожимаю плечами.

– Тебе не обязательно идти со мной, но думаю, будет лучше, если ты все же пойдешь. Через десять минут мне нужно встретиться с клиентом и сделать ему татуировку, но я позвоню родителям Стейси и предупрежу, что после того, как закончу, приду к ним с Элси. Дай мне знать, когда примешь решение.

– Хорошо, – говорит она. – Прости, я просто немного нервничаю.

***

Я вытатуировал чертовски громадного феникса на спине Сантьяго. Потребовалось более четырех часов, чтобы сделать черно-белый контур. И потребуется еще несколько сеансов, чтобы теперь все это раскрасить.

– Спасибо, чувак, – говорит Сантьяго, оглядываясь через плечо и любуясь работой в зеркале. – Эта татуировка будет просто ох*енной.

– Точняк, черт возьми, – говорю я, глядя на свою работу. Линии почти идеальны, серьезно, это одна из лучших моих работ, которые я когда-либо делал. Я уже могу себе представить, как это будет выглядеть, когда она будет полностью заполнена цветом. Ярко-оранжевый, несколько насыщенных оттенков фиолетового, должно получиться нечто совершенно потрясающее.

Сантьяго дает мне кучу денег, включая щедрые чаевые, и я планирую, что он вернется на следующей неделе, чтобы начать раскраску.

Как только он уходит, я направляюсь в дом и обнаруживаю Риту и Элси сидящих рядом.

– Смотри, – говорит она. – Я нарисовала тебя и Риту, плавающими с трубками под водой, и я использовала все свои маркеры, чтобы раскрасить рыбок.

– Мило, – говорю я, глядя на рисунок.

Рисунки Элси, наконец, начинают выглядеть как реальные вещи, которые она пытается нарисовать. Если она улучшит свои навыки рисования, я смогу помочь ей начать свой тату-бизнес. Я смеюсь, думая об этом.

– Действительно хорошо получилось, – говорю я, рассматривая рисунок и не упуская все мелкие детали. – Но сейчас пришло время навестить дедушку и бабушку, – говорю я.

Элси дуется, а Рита смотрит на меня с похожим выражением на лице.

– Элси, – говорю я. – Не делай так, они же твои бабушка и дедушка.

– Они странные, – говорит она.

– Я тоже странный, – говорю я, улыбаясь.

– Нет, – говорит она. – Ты по-хорошему странный, а они – плохие. В прошлый раз они заставили меня надеть реально дурацкую одежду, накрасили и...

– Знаю, – говорю я, вспоминая, с чего все это началось. – Я буду все время с тобой, так что ты не останешься с ними наедине.

– Я не хочу к ним, – говорит она, начиная плакать.

Рита обнимает ее и говорит:

– Эй, Элси, ну чего ты? Не вешай нос. Я тоже поеду с вами. Мы пойдем все вместе, так что все будет хорошо.

Она перестает плакать и смотрит на нас.

– А вы мне купите по дороге домой мороженое?

– Конечно, – говорю я. – Договорились. Я подкуплю тебя мороженым. Просто постарайся быть милой с дедушкой и бабушкой, хорошо?

– Ладно.

***

Так как нас трое, мы берем машину Риты, которая теперь отремонтирована и на ходу. Я также понимаю, что приезд на машине, а не на байке будет выглядеть немного лучше для родителей Стейси.

Мы подъезжаем к их дому и паркуемся на улице вместо того, чтобы заехать на подъездную дорожку.

– Они знают, что я приду, верно? – спрашивает Рита.

– Да, – говорю я. – Они могут быть... неприятными. Но не принимай это на свой счет, если они выкинут что-то этакое.

Рита вздыхает:

– Дикон, почему ты не сказал мне об этом до того, как мы сюда приехали?

– Я боялся, что ты не поедешь с нами, если я тебе скажу.

– Тебя бесит то, что они неприятные? – спрашивает Элси, вклинивая между нами голову.

– Да, отчасти, – говорю я. – Но не говори бабушке и дедушке, что я это сказал, ладно?

– Ладно, – говорит она.

Мы все вместе подходим к входной двери, и я разрешаю Элси позвонить в звонок. Ей нравится звонить в дверь.

Дверь открывается, и я вижу Майкла, отца Стейси.

– Шерил, – кричит он. – Они здесь!

– Входите же! – он говорит, жестом приглашая нас внутрь.

К нам спешит Шерил и смотрит на Элси.

– Она одета как мальчик.

Я стараюсь не закатывать глаза. Элси одета в шорты и футболку. Девушки тоже носят футболки; это же не 1950-е.

– Я не похожа на мальчика, – говорит Элси.

– Конечно нет! – говорит Шерил. – Твой отец просто одевает тебя как попало, это не твоя вина.

– Мне нравится эта одежда, – говорит Элси.

Я смотрю на Риту, надеясь прекратить это разговор.

– Майкл, Шерил, это Рита. Моя жена.

– Ах, – говорит Майкл. – Замена Стейси.

Рита нервно смеется и протягивает руку.

– Просто шучу, – говорит Майкл, пожимая ей руку. – Жаль, что мы пропустили свадьбу. Это произошло так скоропалительно, и...

– Все в порядке, – говорю я, уже чувствуя раздражение.

Шерил едва касается руки Риты, как будто та больна или что-то в этом роде.

«Замена Стейси?» Что за идиотские слова, особенно в присутствии Элси, и это он «просто пошутил»? Как бы не так! Это была неприятная вещь, которую можно сказать, и он бы не сказал этого, если бы его намерением не было заставить Риту чувствовать себя дерьмово.

– Никто не может заменить кого-то другого, – говорю я, – но теперь я женат на Рите, и вы должны уважать это.

– Расслабься, Дикон, – говорит Майкл. – Я же сказал, что просто пошутил.

– Точно, – говорю я.

Я смотрю в гостиную и вижу огромную картину маслом в золотой раме, висящую над диваном. На ней изображена крупная женщина – идеал эпохи Возрождения – прижимающая к телу белую ткань. Она окружена уродливыми маленькими херувимчиками, а мужчина кормит ее виноградом.

– Новая картина? – спрашиваю я, указывая на полотно.

– Да, – улыбаясь, говорит Майкл. – Разве она не восхитительна?

Я пожимаю плечами:

– Если вы хотите узнать мое мнение, то она выглядит как дерьмо.

Рита пихает меня локтем в бок, а Майкл и Шерил возмущенно охают.

Элси смотрит на меня широко раскрытыми глазами, зная, что я сказал слово, которое ей нельзя произносить.

Я выжидаю несколько мгновений, давая им достаточно времени для возмущения, а затем смеюсь и говорю:

– Просто пошутил.

Шерил закатывает глаза, а Майкл уставился на меня.

– Расслабься, – говорю я, улыбаясь. – Я же сказал, что «просто пошутил». Выглядит здорово! Кто бы не хотел заиметь поддельную картину в золотой раме, которая стоит больше, чем сама картина, что будут занимать всю стену гостиной?

Майкл нервно смеется и говорит:

– Думаю, будучи татуировщиком, это сделало тебя экспертом в живописи.

Я вижу, как Рита хмурится, рассматривая картину. Она так же понимает, что та смотрится дерьмово. Вероятно, она сейчас не хочет упоминать о своей степени по истории искусств.

– Майкл, ты продавец подержанных автомобилей, – говорю я. – Если наша карьера определяет, насколько мы прошаренные в искусстве, то думаю, что я немного опережаю тебя.

– Давайте все расслабимся, – говорит Шерил, натягивая на физиономию широкую фальшивую улыбку. – Хочешь попробовать лимонный кексик, Элси?

Элси смотрит на меня, не зная, что такое «лимонный кексик» и нужен ли он ей вообще.

– Конечно, – говорю я. – Звучит замечательно.

Шерил держит тарелку перед Элси, а та подозрительно смотрит на лимонные кексы.

– Ну, вперед, – говорю я.

Она берет один и нюхает его, потом кусает.

Пока она жует, Шерил и Майкл пристально наблюдают за ней. Она проглатывает кусок и больше не кусает.

– Тебе не понравилось? – спрашивает Шерил.

– Эммм, – говорит Элси, глядя на нее. – Нормально.

– Ну, тогда не стесняйтесь, – говорит Шерил. – Ешь сколько хочешь.

Элси смотрит на меня, и я шепчу ей, чтобы она доела кекс. Она откусывает еще кусочек и через силу глотает его.

Я беру один кекс и отдаю Рите, а потом еще один беру себе.

– Итак, Рита, – говорит Шерил. – Чем ты занимаешься?

Рита чуть не подавилась лимонным кексом.

– У меня перерыв между работами.

– Безработная, – говорит Майкл. – Я бы предложил тебе работу в офисе, но все должности секретарей заняты.

– А в качестве продавца? – спрашиваю я.

Майкл смеется.

– Продавец – это правильный термин, и он называется именно так вполне обосновано. По моему опыту, женщины не могут продавать автомобили.

– Держу пари, Рита бы с этим справилась, – говорю я.

Рита наклоняется ко мне и шипит мне в ухо:

– Дикон, я не хочу продавать машины.

– Я знаю, – шепчу я в ответ.

Шерил кашляет, чтобы привлечь к себе внимание:

– Элси, чему ты сейчас учишься в школе?

– Как переносить числа, – говорит она.

– Что? – спрашивает Шерил. – Что это такое?

– Как при сложении, – говорю я. – Ну знаете, это когда вам нужно перенести числа из столбца сотен в столбец десятков?

– Хо, – говорит Майкл, огрызаясь. – Обычное сложение.

– Да, – говорю я, смеясь. – Я все это прекрасно делаю и без калькулятора, но, чтобы помочь Элси с домашним заданием, мне почти пришлось переучиваться заново, а это было так давно.

– Разве это настоящий мужской поступок помогать дочери с домашним заданием? – спрашивает Майкл, скрестив руки на груди.

– А почему, черт возьми, нет? – возмущенно спрашивает Рита.

Я ухмыляюсь. Ей, наверное, не стоило идти им наперекор, но мне приятно видеть, как она готова за нас вцепиться им в горло.

Майкл усмехается с издевкой:

– Шерил сама занималась со Стейси. А я работал.

– Дикон делает и то и другое, – говорит Рита. – Для меня это гораздо более мужественный поступок.

Шерил криво улыбается:

– Никакой работы, Рита? И ты даже не помогаешь Элси с домашним заданием?

– Она достаточно помогает, – говорю я. – Но я просто не верю, что папа просто работает и никогда не проводит время со своей дочерью. Стейси говорила мне, что никогда не видела вас, Майкла, и...

– Хватит! – огрызается Шерил. – Элси, иди поиграй в другой комнате.

– С чем? У вас нет никаких игрушек, – говорит Элси.

– Иди! – Шерил указывает на гостиную. – Поиграй со своим воображением.

Элси топает в сторону гостиной и бурчит себе под нос:

– Я пытаюсь быть милой! Но все здесь такие злые!

Когда она уходит, Шерил говорит:

– Вот наши условия: Элси остается с нами по выходным и на время летних каникул.

– На лето? – с неверием спрашиваю я. – То есть на все гребаное лето, Шерил?

– Да, – говорит она. – И каждые выходные.

– Даже не надейтесь, – говорю я. – Почему вы вдруг решили заключить со мной сделку?

Рита стоит, скрестив руки на груди. Она кусает губу и избегает зрительного контакта.

– Как будто ты не знаешь, – говорит Шерил. – Ты женился как раз вовремя, Дикон. Я уверена, что это будет хорошо смотреться в глазах судьи.

– На что это вы намекаете? – спрашиваю я.

Рита хватает меня за руку и сжимает.

– Ты хорошо ее натаскал, – говорит Майкл, указывая вниз на наши руки. – Судья может и купится на это, но не мы. Ты действительно хочешь рискнуть потерять полную опеку? Если нет, то тебе лучше согласиться на нашу сделку.

– Нет, – говорю я. – Эта сделка – дерьмо собачье.

– Какие тогда твои предложения? – спрашивает Шерил.

– Дерьмо, – говорю я. – Не знаю? Что-то нормальное? Например, Элси живет со мной и Ритой, так как она моя дочь. Вы можете навещать ее, когда захотите, а она может быть с вами время от времени. Мы можем играть по-хорошему и постараемся найти общий язык. Вы можете навещать нас на Рождество, День Благодарения и Пасху... такого рода мое предложение.

– Похоже, мы не получаем ничего, – говорит Шерил.

– Кроме твоих подачек, – добавляет Майкл.

– Она МОЯ дочь, – говорю я, схватив Риту за руку и потянув ее в гостиную. – Элси! Поехали! Время мороженого!

***

Даже после того, как я начинаю отъезжать, в машине стоит гробовая тишина.

– Папа, почему старые люди думают, что такая странная фигня – хорошее угощение? – наконец-то нарушила молчание Элси.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Лимонные фигнюшки.

– Прошло много времени с тех пор, как они были детьми, – говорю я. – И, возможно, когда они были детьми, лимонные кексы были хорошим угощением.

– Почему все так разозлились? – спрашивает она. – Ты злишься на меня?

Рита нервно смотрит на меня. Я не знаю, как много я должен рассказать Элси о том, что происходит. Я ненавижу обращаться с ней, как с маленьким ребенком, хотя зачастую и ошибаюсь, будучи излишне честным с ней.

– Никто не злится на тебя, – говорю я. – Дедушка и бабушка думают, что я не очень хорошо тебя воспитаю, – говорю я. – Они думают, что смогут сделать лучше.

– Нет! – кричит она. – Я не хочу жить с ними! Ни за что!

– Я знаю, милая, – говорю я. – И мы с Ритой будем бороться, чтобы ты осталась с нами. Никто тебя не заберет.

Она все еще выглядит грустной, даже когда мы добираемся до магазина мороженого. Это одно из тех мест, где имеется мраморный прилавок, и в мороженное добавляют любую из выбранных вами начинок.

– Чего бы ты хотела? – спрашивает Рита.

– Я не знаю, – говорит Элси, глядя в пол.

– M&Ms, арахисовое драже, мармеладные мишки, нуга...

– Все, что угодно, только не лимонный кекс, – говорит Элси.

– M&Ms, – говорю я. – Она будет шоколадное мороженое с M&Ms, – говорю я парню за стойкой. – И клубникой.

Я подмигиваю Рите:

– Чуток фруктов, чтоб это было полезней.

Мы с Ритой берем кофейное мороженое с кусочками нуги и малиной.

Элси выглядит чуть менее грустной, когда начинает есть мороженое.

– Вкусно, да? – спрашиваю я.

– Да, – говорит Элси. – Спасибо.

– Пожалуйста, – говорю я, улыбаясь.

Элси не улыбается в ответ.

Я не могу точно обещать ей, что все будет хорошо. Все, что я могу сделать, это бороться за нее изо всех сил. И это именно то, что я собираюсь сделать. Она ведь моя дочь. Она останется со мной.

Глава 18

Рита

В то время как Дикон раскрашивает феникса на спине парня, мне позвонили по поводу собеседования. Я подала заявки на столько разных вакансий, что даже сбилась со счета.

– Мы – Агентство по временному трудоустройству, – говорит женский голос. – Просто приходите по этому адресу. Это вакансия на должность секретаря.

Секретарша. Ладно, неважно. Это вполне нормально. Все лучше, чем ничего.

Я еду по адресу и обнаруживаю, что это небольшое офисное здание, наполненное множеством разных офисов.

Я нахожу адрес, который записала, и вижу, что это адвокатская контора. Может быть за день или около того Агентство по трудоустройству забыло мне сообщить об этом? Я вхожу совершенно неподготовленной. Даже час или около того дали бы мне время узнать немного об этом месте. Возможно, они отчаялись найти кого-то и просто предложат мне работу?

Я захожу внутрь в своей одежде для собеседований – красивые серые брюки и белая блузка.

– Привет, – говорю я. – Я пришла на собеседование на должность секретаря...

И тут я понимаю, что разговариваю с секретарем, а офис довольно маленький. В наличии только один стол для секретаря. Возможно, этот секретарь увольняется.

– Присаживайтесь, – говорит она. – К вам скоро подойдут.

Я жду несколько минут, а потом вижу Майкла. Отца Стейси. Я чуть не поперхнулась.

– Как это понимать? – спрашиваю я.

– Пойдем со мной, – говорит он.

– Я бы не хотела...

– Пожалуйста, – говорит он. – У меня есть для тебя работа.

Я встаю и начинаю поворачиваться к двери.

– Нет, спасибо, Майкл.

Он кладет руку мне на плечо.

– У меня есть для тебя работа и кое-что еще. Просто выслушай меня.

Я качаю головой и открываю дверь.

Он идет за мной к машине.

– Пожалуйста, оставьте меня в покое, – говорю я, стараясь не смотреть на него.

Когда я открываю дверь, он бросает на сиденье моей машины толстый большой конверт.

– Просто взгляни на это, – говорит он. – Если у тебя возникнут какие-либо вопросы, позвоните мне.

Первым порывом было схватить конверт и бросить в него, но мне так сильно хочется убраться отсюда, что я просто закрываю дверь и уезжаю. Проехав несколько миль, я съезжаю на парковку и останавливаю машину. Я хватаю папку и подумываю о том, чтобы просто выбросить его и уехать.

Но что, если это что-то компрометирующее... о Диконе? На всякий случай, я должна уничтожить этот конверт.

Насколько все может быть плохо? Дикон кажется достаточно честным. Не думаю, что у него есть какие-то темные секреты. А если есть? Это мой шанс выяснить, что Майкл собирается использовать против него в суде. Я могу просто отдать конверт Дикону нераспечатанным.

Или же могу сперва посмотреть, что в нем.

Я решаю не смотреть. Как бы заманчиво это ни было. Я возвращаюсь обратно к Дикону.

Я с нетерпением жду, когда он закончит со своим клиентом, и, освободившись, Дикон входит в дом с широкой улыбкой на лице.

– Чему ты так радуешься? – огрызаюсь я.

– Эта татуировка – шедевр, – говорит он. – Почему я не должен испытывать радость?

Я швыряю конверт на стол.

– Майкл подарил мне вот это.

– Ты встречалась с Майклом? Какого черта, Рита! – в бешенстве выкрикивает он.

– Я ничего не знала! – говорю я. – Он обманул меня! В агентстве сказали, что юридическая фирма хочет, чтобы я прошла у них собеседование, а когда я приехала, там оказался Майкл. Полагаю, это был офис его адвоката.

– Что в нем? – спрашивает Дикон, глядя на конверт, как на змею.

– Не знаю, – говорю я. – Я не смотрела.

Дикон бросает на меня подозрительный взгляд.

– Ты говоришь так, будто сделала это, а теперь злишься на меня.

Я вздыхаю.

– Я не смотрела. У тебя есть секреты, в которых ты хотел бы признаться, прежде чем открыть конверт?

Дикон качает головой.

– Нет, ничего не приходит на ум.

– Ты в этом уверен? – спрашиваю я. – Я буду гораздо меньше злиться, если ты скажешь мне, прежде чем открыть его.

Дикон смеется и разрывает конверт. Он вытаскивает толстую стопку фотографий, лишь мельком взглянув на них.

– И это все?

– Что там? – спрашиваю я.

Он бросает их на стол.

– Ничего такого.

Я смотрю на фотографии. Как минимум дюжина фотографий, на каждой из которых Дикон с другой женщиной. На некоторых фотографиях он держит женщину за руку, на других сжимает задницу... или еще хуже.

– Майкл нанял частного детектива, чтобы тот сфотографировал меня, занимающегося сексом на одну ночь, – пожимая плечами, говорит Дикон.

– Сколько у тебя было встреч на одну ночь, Дикон? – говорю я, глядя на кучу фотографий. – Разве ты не был в трауре? Разве ты не скорбел по Стейси?

– Наркотики и выпивка никогда не были моей пагубной привычкой, Рита. Люди скорбят по-разному.

– Так ты утопил свою печаль в женщинах? Господи! Неудивительно, что они хотят забрать Элси!

Он сгребает фотографии со стола и засовывает в конверт.

– Только потому, что я не так сексуально подавлен, как ты, Рита, не значит, что я плохой отец! Я не сделал ничего плохого. Ни одна из этих женщин ни хрена для меня не значила! Это помогало мне время от времени по ночам чувствовать себя чуточку лучше, вот и все.

– Ах ты, засранец, – говорю я, отодвигая стул и вставая. – Ты должен был сказать мне.

– Сказать тебе что? – говорит он. – Что у меня есть член?

– Что ты не можешь держать свой член в штанах, засранец! Вот кто я для тебя? Твой способ время от времени чувствовать себя чуточку лучше по ночам?

– Нет, – говорит он. – Ты другая, ты...

– Я двадцатая, тридцатая? Счастливое число пятьдесят? Мне трудно тебе поверить, Дикон. Я буду продолжать делать это для Элси, но мне не следовало связываться с тобой... таким образом.

– Если ты не можешь принять мое прошлое... – говорит Дикон. – Тогда да, возможно, ты и права.

Я всплескиваю руками и выхожу прочь из комнаты. Затем я выхожу на улицу, и следующее, что осознаю, я рыдаю, сидя в своей машине. Я бесцельно колесила по улицам, не желая возвращаться к Дикону. Не то чтобы мне было куда идти.

***

– Рита? – удивленно спрашивает папа, когда я вхожу в дверь.

– Привет, – говорю я. – Не возражаете, если я останусь у вас на ночь?

– А как же Дикон? – спрашивает моя мама. – Твой муж.

– Я знаю, что он мой муж, мама, ты можешь просто не совать нос?

– Не лезь не в свое дело, – говорит отец, поворачиваясь к матери.

Они позволили мне упасть на диван, и папа направился на кухню, где начал возиться с кофеваркой, в то время как мама притворяется, что разгадывает кроссворд.

Закрыв глаза, я лежу и думаю о Диконе, когда он был со всеми этими женщинами, и мне интересно, как я могу быть для него другой, не такой как они. Нет, я знаю, чем именно я отличаюсь: я притворяюсь, что замужем за ним. Он должен хорошо ко мне относиться, иначе рискует, что я испорчу все его планы. Переспать со мной было просто... некой забавой. Или он действительно получил удовольствие? А может, это просто привычка? Насколько я знаю, он не прочь переспать с любой женщиной, что будет находиться рядом.

Меня будит звук скрипнувшей раздвижной двери. Мама замечает, как я открываю глаза, и откладывает свои кроссворды.

– Ты проснулась?

– Думаю, да, – говорю я.

– Твой отец только что ушел, так что теперь ты можешь рассказать мне, что случилось.

Я вздыхаю:

– Что случилось с «не лезь в чужие дела»?

Думаю, это стоимость пребывания у них.

– Не знаю, – говорю я.

– Он изменил тебе, не так ли? – спрашивает моя мама. – Мужчина, который выглядит вот так, с тобой и с...

– Мама! – огрызаюсь я. – Подумай сперва о том, как бессердечно это звучит, прежде чем просто сказать это. Хочешь сказать, он мне не ровня?

– Конечно, Рита, – смеясь, говорит мама. – И это хорошо, ты всегда должна будешь выкладываться по полной (прим.: используется термин, который в бейсболе обозначает – бить по мячу изо всех сил так, чтобы он улетел за забор).

Почему всем так нравится проводить аналогии с бейсболом?

– Значит, он все же изменил, да? – с самодовольным видом больше утверждает, чем спрашивает, моя мама.

– Не совсем, – говорю я.

– Так он сделал это, или он этого не делал? – спрашивает моя мама. – И если это было только один раз, я рекомендую тебе простить его. Ты не найдешь другого такого, кто бы зарабатывал...

– Он этого не делал, – говорю я. – Довольна? Но я узнала, что он сильно отличается от того, что я о нем думала.

– Как это? – спрашивает она.

– Я узнала, что он... после смерти Стейси в его постели перебывало очень много женщин.

Мама пожимает плечами:

– И что? Он был одинок и убит горем.

– Эй, – говорю я, скрестив руки. – Ты должна быть на моей стороне.

– Я на твоей стороне, Рита, – говорит мама. – Я пытаюсь вернуть тебя к мистеру денежному мешку. Ты рискуешь своим браком, потому что до тебя он был с женщинами? Кого это волнует?

– Если он был с тридцатью женщинами, каковы шансы, что я лучше, чем они...

– Да ладно тебе, Рита, – говорит моя мама. – Разве он женился на какой-то из этих женщин?

Я вздыхаю. Я не могу сказать ей, что наш брак фиктивный. Что моя неискушенность – практически единственная причина, по которой меня выбрали.

– Разве он не должен был горевать о Стейси? Всякий раз в кино, когда у парня умирает жена, он всегда слишком измучен горем, чтобы смотреть на другую женщину.

– Жизнь – это не кино, Рита, – говорит мама. – Люди скорбят по-разному.

Я слышу, как открывается раздвижная дверь, и появляется папа. Я замолкаю.

– Что происходит? – спрашивает он.

– Я выяснила, почему Рита здесь, – говорит мама. – Она расстроена просто потому, что Дикон переспал с кем-то... до того, как они начали встречаться. Он даже не изменял ей.

Папа смеется:

– Черт возьми, Рита, если спать с кем-то, прежде чем начать встречаться с кем-то другим, у твоей мамы были бы десятки причин злиться на меня! Когда-то, когда я учился в колледже...

– Роджер, – говорит Мама. – Мы оба знаем, что это неправда.

Плечи отца опустились, и он сказал:

– Там была пара...

– Пара в буквальном смысле этого слова, – говорит моя мама. – Двое, включая тебя. До меня ты переспал лишь с одной девушкой, и я была так хороша, что ты никогда не вспоминал прошлое.

Я пытаюсь заткнуть уши, но все еще слышу мамин голос.

Папа смеется.

– Хорошо, ты меня подловила. Но если бы я не встретил тебя, то клянусь, я бы сорвал все до единого цветки во дворе. Я бы...

Я затыкаю пальцами уши и начинаю мычать. Наконец-то я их не слышу. Не желаю представлять, как мои родители занимаются сексом. Насколько мне известно, меня принес аист.

Мама трясет меня за плечи:

– Он прекратил. Ты такая ханжа, Рита, иногда не могу поверить, что это мы тебя вырастили.

– Это бунтарский поступок! – говорит мой папа. – Я же говорил тебе, что когда она впервые попросила нас пойти с ней в церковь, а мы отказались – мы ее потеряли!

– Не начинай снова, Роджер...

– Говорю же! – продолжает он. – Если бы мы притворились заинтересованными, она бы занялась чем-нибудь другим.

– Да, – говорю я. – Как наркотики. Ничто не может быть таким же бунтарским или таким же плохим, как ходить в церковь, да?

Мама вздыхает:

– Ну, это сделало тебя такой ханжой, что ты так нервничаешь из-за прошлого Дикона. Живи сегодняшним днем, Рита. Я уверен, что в Библии что-то сказано на этот счет.

Я смеюсь. С тех пор, как я стала набожной, это стало маминой линией поведения. Она давала мне советы, а потом говорила, что уверена, что в Библии обязательно что-то об этом написано.

– Папа, что у нас на ужин? – спрашиваю я.

У нас всегда готовит папа.

– Сардельки, – говорит он. – Обжаренные в пиве.

– Опять? – спрашивает моя мама.

– Не нравится? – огрызается он. – Готовьте сами!

Я сажусь с ними есть, а сама думаю о том, что сказала моя мама. Вправе ли я судить, что Дикон делал в прошлом? Если я поговорю с ним, и он скажет, что серьезно настроен быть со мной, тогда какая разница, что было до меня? Дикон ни слова мне не сказал о том, что у меня было так мало мужчин до него? Нет... он никогда не заставлял меня чувствовать себя плохо из-за этого, так почему я должна делать то же самое с ним?

Логическая часть моего мозга говорит мне не злиться, но моя кровь все еще кипит. Я решаю, что останусь ночевать у родителей, а завтра пойду и поговорю с Диконом. После того, как моя голова прояснится.

Глава 19

Дикон

Татуировка феникса почти сделана. Я теряюсь в его ярких цветах, игнорируя, что он на волосатой спине большого толстого чувака. По крайней мере, ради татуировки он начисто выбрил спину.

Я стараюсь не думать о Рите. Как, черт возьми, она может так остро реагировать? Конечно, это не совсем благородно с моей стороны, что после смерти Стейси я трахал сколько женщин. Я никогда не стремился к самобичеванию и целибату. Я не хотела ничего серьезного ни с одной из этих женщин... рана от потери Стейси была все еще свежей. Я все еще любил ее.

Рита не имеет права судить меня за это. Хотя в глубине души – или где-то в глубине нутра – я чувствую себя дерьмово. Я причинил ей боль, даже если не согласен с ее интерпретацией моих действий. Я все равно причинил ей боль.

Я выкидываю все это дерьмо из головы и сосредотачиваюсь на работе. Я слежу, как игла входит и выходит из кожи Сантьяго. Я вытираю кровь и плотней забиваю цвет.

– Чувак, мне нужно посрать, – говорит Сантьяго.

– Опять? – спрашиваю я.

– Тако вторник, чувак (прим. Во многих городах США во вторник принято есть тако или, в некоторых случаях, выбирать мексиканские блюда, которые обычно подают в тортилье по вторникам)!

– Господи, чувак, – говорю я. – У меня вдохновение и муза зовет меня, а ты из-за своей срачки теперь будешь прерывать меня каждые пятнадцать минут?

Он встает со стула и ковыляет в сторону ванной.

Я вздыхаю.

Он хлопает дверью, потом я слышу, как он кряхтит, а потом до моих ушей доносится ужасный звук.

– Включи вентилятор! – кричу я.

Я слышу, как гудит вентилятор, но даже сквозь гул я слышу звуки, издаваемые Сантьяго. Я решаю выйти наружу, пока он не закончит.

Я прислоняюсь к стене и делаю все возможное, чтобы не думать о Рите. С тех пор, как я переспал с ней, она проникла в мои мысли. Я бы даже сказал, что с тех пор, как я поцеловал ее. Или нет. С тех пор, как увидел ее торчащие соски, что выделялись под футболкой.

Она первая женщина, с которой после Стейси я «был»... по-настоящему? Как с той, с кем бы я хотел остепениться. Я не думал, что после смерти Стейси, смогу когда-нибудь снова остепениться, но Рита изменила это. Так почему она так чертовски разозлилась на меня?

И Элси тоже на меня злится. Она подслушала наш с Ритой разговор. Она не все поняла из сказанного, но Элси достаточно взрослая, чтобы многое понять. Она знает, что у меня были «ночевки» с большим количеством женщин и что Рита злится на меня из-за этого. Поэтому Элси решила встать на сторону Риты и тоже разозлиться на меня. Рита ушла из-за меня, значит, я плохой парень. Чертова логика первоклашки.

Это полная хрень.

Я слышу, как открывается дверь ванной, и оттуда, обливаясь потом, выглядывает Сантьяго с красным лицом.

– Господи, чувак, – я говорю. – Ты дерьмово выглядишь.

Он все еще без рубашки и тяжело дышит.

– Эй, Дикон, – говорит он. – Ты обещаешь, что не рассердишься, если я буду с тобой откровенен?

– Обещаю, что я не рассержусь? – переспрашиваю я. – Что за детский сад?

– Обещай, – говорит он, глядя на меня абсолютно серьезно.

– Прекрасно, – говорю я. – Что ты натворил?

– Чувак, я забил дерьмом твой туалет, – говорит он. – Тот вантуз, что у тебя есть, братан, в данном случае совершенно бесполезен. Тебе не помешало бы обзавестись более качественным вантузом, если ты собираешься...

– Если я хочу, чтоб мой салон работал по вторникам, когда подают тако? – спрашиваю я.

– Да, – говорит он.

– Похер, – говорю я. – Вернись в кресло, я хочу закончить этого феникса.

– Вы не хочешь прочистить...

– Нет, – срываюсь я. – Я хочу закончить тату. Ты прочистил трубы?

– Нет, чувак, они забиты, я же говорил тебе...

– Я имею в виду, – говорю я. – Ты опустошил свой кишечник? Уверен, что тебе больше не...

– Ааа, – говорит он. – Да, я прочистил свои трубы, забив твои.

Я указываю на кресло, и Сантьяго садится обратно.

Я возвращаюсь к работе. Думаю, мне потребуется еще два часа, чтобы закончить ее полностью. Все сделано, кроме правого крыла Феникса, которое тянется вдоль левого плеча Сантьяго.

Я набиваю цвет добрых тридцать минут, и как только на меня снова нисходит вдохновение, я слышу, как Сантьяго издает болезненный визг.

– Черт, – говорю я. – Я что, попал в нерв? Извиняюсь...

– Нет, – говорит он. – Я... У меня еще остались патроны.

– Чувак...

– Мне нужно в туалет.

– Ты засорил его! – кричу я.

– Могу я воспользоваться тем, что у тебя дома?

– Нет! – срываюсь я на рык.

– Либо у тебя дома... либо прям тут в штаны!

Черт возьми. Сегодня все идет наперекосяк.

– Пошли, – говорю я.

Он ковыляет за мной, а я молюсь, чтобы он не «уронил» тако, пока не доберется до туалета.

Я открываю дверь, и он идет за мной в дом, все так же без рубашки, с кровоточащей тату и покрытый каплями пота.

При виде него Анна морщит нос. Он без рубашки, и его спина кровоточит. Его жирные бока, нависая над кожаными штанами, сотрясаются как желе при каждом шаге.

– Дикон, – шипит Анна.

– Экстренная ситуация, – говорю я, спеша доставить Сантьяго в ванную. Я показываю на дверь, и, пулей залетев в ванную, он захлопывает ее.

Анна бросает на меня острый взгляд.

– Не засори его! – кричу я через дверь. – Смывай после каждого выстрела!