Текст книги "Звёздный свиток"

Автор книги: Мелани Роун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

– Однако Ястри погиб именно в битве со мной, – не мог не сказать Рохан.

– Ты считаешь меня дураком? Да, он был моим племянником, но я знаю, кто послал его на смерть. Конечно, я не в восторге от того, что ты командовал убившими его солдатами, но настоящую ответственность за его смерть несет Ролстра.

Рохан медленно кивнул.

– Простите меня…

– Политика – странная вещь, – задумчиво отозвался Чейл. – Посмотри на Саумера с Вологом. Столько лет держать друг друга за глотку, а сейчас суетиться вокруг их общего внука, как будто они в жизни не украли друг у друга ни одной овцы. Но куда страннее то, что твоим регентом в Марке является дочь Ролстры… – Он вздохнул и покачал головой. – Знаешь, большинство из нас разумные люди. Никому не хочется дрожать за свою шкуру. Мийон этому еще не научился и потому опасен.

– Так же опасен, как принцесса-фарадим, моя жена? – улыбнулся Рохан.

На секунду у Чейла вытянулось лицо, а потом он расхохотался лающим смешком:

– Ох, твой отец бы души в ней не чаял!

– Еще один комплимент, – сказал Рохан, на сей раз улыбаясь во весь рот. – Могу я сказать в ответ, что мой отец высоко оценил бы вашу поддержку и ваш здравый смысл?

Чейл погрозил ему пальцем.

– Ишь, умник! Я вовсе не обещаю, что отныне буду соглашаться с каждым твоим словом.

– Кузен, если бы вы это сделали, я был бы разочарован.

– Ну, раз так, вели принести вина, и мы еще раз выпьем за Гемму и Тилаля. Может, твоему парнишке удастся легче завоевать свою Избранную!

* * *

На Рохана уставились полные гнева зеленые глаза Сьонед.

– Как ты мог? Ведь все так хорошо складывалось! Мийон мог стать нашим! Он был у Чианы на крючке! Все, что от тебя требовалось, это чуть-чуть помочь ей!

Рохан терпеливо вздохнул и сказал:

– А если нет? Это дало бы ему отличную возможность унизить меня. Достаточно было бы на совете принцев сказать, что я согласился на все его требования в отношении Чианы, как остальные решили бы, что я умолял Мийона жениться на ней, чтобы таким образом завоевать его поддержку.

– Это бы ему не удалось! – вспыхнула она.

– Еще как удалось бы. Сьонед, он хотел перехитрить меня, увериться, что в чем-то превосходит меня. Вместо этого я дал ему понять, что у него мозгов не хватит тягаться со мной. Никогда. Ты забыла, что он привечает меридов не только у себя в стране, но и при своем дворе? Что они пытались убить Поля? Думаешь, они смогли бы сделать это без его помощи?

– Ты нажил себе врага. Разве это лучше, чем худой мир?

– Предпочитаю иметь открытого врага, о котором знает каждый, чем притворного друга, который сможет дурачить моих настоящих союзников. Теперь они будут его остерегаться. А когда он начнет приставать к другим принцам, те будут помнить, что мы с ним смертельные враги, и дважды подумают над тем, что он скажет… Кроме того, неужели ты действительно хочешь, чтобы Чиана жила на нашей границе и вместе с Мийоном строила нам козни? Женщина, самое имя которой означает «измена»? Нет, ничего другого мне не оставалось. Жаль, что ты огорчилась, но эти вещи решать мне, а не тебе.

Она ненадолго умолкла, а затем покачала головой.

– Рохан, я понимаю, почему ты сделал это. Но мне не нравится то, что ты использовал меня. И Тобин тоже, заставив нас вести Мийона и Чиану туда, куда ты хотел.

Идея натравить Чиану на Мийона принадлежала Сьонед. Рохан не поддерживал ее, но и не препятствовал, просто пользуясь результатами того, что она делала по собственной воле. Очень удобная позиция… Он благоразумно промолчал об этом, а вслух сказал:

– Ты изучила все, что нужно знать принцу. Но ты еще не знаешь, что иногда людей просто приходится использовать.

– Это одна из тех вещей, которым я не хотела учиться у Андраде, – спокойно сказала Сьонед.

– О да, это она умеет в совершенстве. Использовать людей некрасиво и не героично. Разница между мной и Андраде вот в чем: я ненавижу то, что мне приходится это делать. Так обстоит дело сейчас. Да, признаю, я хорошо повеселился на моей первой Риалле, заставив Ролстру делать то, что я хотел. Мне нравится использовать дураков, неспособных понять, что собственное честолюбие ведет их именно туда, куда мне нужно. Мийона мне ничуть не жаль. Пусть сначала научится кланяться мне. А что касается остальных…

– Они кланяются слишком низко? Он кивнул.

– Поэтому я так ценю Чейла, Ллейна и Давви. Они кланяются так же, как все остальные, но понимают, почему это необходимо. А другие… просто кланяются, и все. – Он поглядел на водяные часы и вздохнул. – Опять полночи прошло. А завтра тяжелый день…

– Рохан… – Сьонед стояла рядом с его креслом, а он обнимал ее за талию. – Любимый, позволь, я помогу тебе уснуть. – Когда Рохан улыбнулся и покачал головой, она продолжила: – Ведь ты совсем измучен. И я тоже. Я не могу уснуть, если не спишь ты. Только один раз, Рохан. Доставь удовольствие твоей фарадимке-жене и дай ей немного поколдовать для тебя.

– Ты ведь все равно сделаешь по-своему, правда? А, ладно. Похоже, на сегодня достаточно. Единственное, чего недоставало, так это доводов моей упрямой ведьмы.

– Тогда добро пожаловать, – лукаво сказала она, и Рохан засмеялся.

Вскоре они лежали в объятиях друг друга под шелковой простыней и легким шерстяным одеялом. Сьонед тесно прижалась к боку мужа; ее лицо купалось в прозрачном лунном свете, пробивавшемся через окошко. Она закрыла глаза, принялась сплетать нежные серебряные пряди в тонкую сеть и набрасывать ее на Рохана. Он вздохнул, расслабился и мгновенно уснул.

Сьонед без сна пролежала рядом до самого утра, прислушиваясь к тяжелому, неровному дыханию и ударам сердца, точности совпадавшим с ее собственными.

* * *

Рохан еще раз посмотрел на Андраде и сказал:

– Его высочество Кунакский.

Поднялся высокий, тощий и неумолимый Мийон.

– Я на стороне принца Масуля.

Ллейн приподнял бровь. Преимущества старости и долгого правления позволяли ему высказываться во время голосования.

– Леди Чиана будет разочарована. Щеки Мийона вспыхнули.

– Я голосую мозгами, а не тем, что у меня между ног!

– В самом деле, – мирно согласился Ллейн. Андраде сделала отметку на пергаменте.

– Его высочество Оссетский. Чейл рывком встал на ноги.

– Я считаю, что этого молодого человека ввели в заблуждение, – рявкнул он, глядя на Масуля, который непринужденно стоял у водяных часов. – Он такой же сын Ролстры, как и я.

– Ну, значит, мы братья, – сказал Масуль и отвесил Чейлу короткий, насмешливый поклон.

– Тихо! – прикрикнула заполнявшая пергамент Андраде.

– Его высочество Дорвальский.

Ллейн, которому понадобилось много времени, чтобы подняться, тяжело оперся на трость с драконом.

– Я пристально следил за всеми обстоятельствами этого дела. Не вижу причин не доверять показаниям леди Андраде и принцессы-регента о событиях той странной ночи. Более того, я не вижу доказательств, которые подтверждали бы справедливость требований претендента. Я сожалею, что это может причинить ему боль, но совесть не позволяет мне признать его права.

– Его высочество Крибский, – сказал Рохан, когда Ллейн сел и перестала скрипеть ручка Андраде. Велден вскочил и принял воинственную позу.

– Не могу согласиться с кузеном Дорвальским! Нет доказательств, которые позволили бы отвергнуть его требования! Хотя кое-кто из присутствующих продолжает питать сомнения, лично я никаких сомнений не питаю и считаю, что лучшее доказательство – это наши глаза. Я верю, что он сын Ролстры.

– Его высочество Фессенденский.

Долговязый Пиманталь неуклюже выбрался из кресла.

– Принц Масуль, – только и вымолвил он, слегка поклонившись в направлении молодого человека.

Следя за тем, как Пиманталь опускается обратно в кресло, Рохан задумался, что такого могла ему предложить Киле…

– Его высочество Сирский.

Давви наклонился и уперся костяшками в стол.

– Я согласен с кузенами Оссетским и Дорвальским и их причинами. Но у меня есть еще одна. Даже если бы этот человек был сыном Ролстры и даже если бы я был убежден в этом, Марка много лет назад была присоединена по праву войны, подтвержденному законом. Я получил Сир почти так же. Правда, я остался единственным наследником мужского пола в нашей семье. Но мои права на престол основываются на тех же законах войны, как и право Пустыни на Марку. Если принцы сочтут возможным нарушить собственное соглашение от весны семьсот пятого года, которое признало права милорда Рохана на Марку, то… – он обвел стол холодными глазами, – тот же самый принцип – или отсутствие его – должен быть распространен и на меня.

Изумленный до глубины души как и все остальные, Рохан невольно воскликнул:

– Давви!

Брат Сьонед спокойно встретил его взгляд.

– Я знал, что ты не согласишься с этим, Рохан. Но верь, я не шучу: если завоеванную и по закону присоединенную страну можно так же легко отобрать и отдать другому, то я не желаю иметь дела с другими принцами. – Он сел.

Рохану потребовалось мгновение, чтобы оправиться. Но голос его был по-прежнему твердым.

– Его высочество Кирстский.

Волог встал так, будто вздернул самого себя на канате, бросил пронзительный взгляд на Масуля и сказал:

– Я не собираюсь менять хорошее правление и многолетний мир на никому не известного крестьянина, который не убедил меня ни в чем, кроме того, что обладает невероятной наглостью.

Мийон Кунакский окаменел от оскорбления.

– Осторожнее, кузен, – выдавил он. – Вам до конца дней придется сидеть с этим человеком за одним столом.

Волог вызывающе хохотнул.

– Черта с два, малыш!

– Милорд… – с укором пробормотал Рохан. – Его высочество Гиладский.

Мгновение он надеялся, что Кензе удалось пронять мужа и вырвать его из-под влияния Мийона. Но Кабар встал, вздохнул и промямлил, что согласен с их высочествами Кунакским, Крибским и Фессенденским. Затем он опустился на место, и перо Андраде заскрипело по пергаменту. Рохан мельком поглядел на Саумера. Это был последний сомнительный голос. За Клуту, которому предстояло голосовать сейчас, можно было быть спокойным.

Старик неторопливо поднялся.

– Я хочу сказать, что наиболее мудрыми кажутся мне слова нашего кузена Кирстского. Но, как и кузен Сирский, я хотел бы назвать еще одну причину, определяющую мой выбор. Моя земля не раз была полем битвы между Пустыней и Маркой. Но вот уже пятнадцать лет на ней царит мир, которым я не собираюсь рисковать. Если кто-нибудь думает, что передача Марки этому парню закончится безболезненно, то он ошибается. А кто будет платить за сожженные поля и убитых людей? Я, вот кто! Я провел детство, юность и зрелость, глядя на то, как воюющие армии топчут мои луга, и не собираюсь видеть это в старости. Нет уж, спасибо! – Он плюхнулся в кресло и принялся хмуро рассматривать свои руки.

Пять против, четыре за. Рохан обернулся к Саумеру.

– Его высочество Изельский.

Старинный враг Волога и дед их общего внука неохотно поднялся на ноги.

– Кузены, – сказал он перехваченным от волнения голосом, – я долго думал над этим делом… Я не согласен с тем, что было здесь сказано о доказательствах. Ни та, ни другая сторона не представили свидетельств, которые позволили бы сделать однозначный выбор. И поэтому я хочу задать вопрос. Что дает каждому из них право на эту страну? Верховный принц, еще будучи правителем Пустыни, заявлял, что для успешного правления своими землями каждый принц должен знать, чем именно он владеет. Мы затратили много труда, доказывая свои права на владение нашими землями, и принятые в результате этого соглашения доставили каждому из нас глубокое удовлетворение. Но если эти соглашения являются высшим законом, то о каком «праве войны» может идти речь? Признавая высшим правом силу, мы неминуемо вцепимся друг другу в глотку – как неоднократно случалось прежде. – Он украдкой посмотрел на Волога, который ответил ему вызывающим взглядом. – Если кто-то имеет право на свои земли, это означает, что он имеет право оставлять их сыну. Как правило, старшему и рожденному в законном браке; но есть примеры, когда их передавали младшему или незаконному наследнику. Если мы отступим от этого права и решим, что война является более законным способом обретения власти над страной или поместьем, то тем самым посеем хаос и должны будем готовиться к скорой войне. Никто из нас не будет чувствовать себя в безопасности, от принца до самого последнего атри… – Он надолго умолк, а затем покачал головой. – Я не хочу сказать, что не доверяю леди Андраде или принцессе-регенту. Не хочу сказать, что не доверяю молодому человеку, который стоит перед нами. Я доверяю закону и моей собственной совести. И то и другое говорит мне, что Принцева Марка по праву принадлежит сыну покойного верховного принца Ролстры. – Он быстро обвел взглядом сидевших вокруг стола и опустился в кресло.

Рохан удержал тяжелый вздох, который так и рвался из груди, и загнал внутрь разочарованную усмешку. Саумер сделал это вовсе не назло Вологу или кому-нибудь другому: он был честен в своих опасениях и в своей вере. На самом деле, с мрачным юмором напомнил себе Рохан, ему следовало бы радоваться словам, которые сорвались с губ Саумера: «Я доверяю закону». Он двадцать с лишним лет работал не покладая рук, чтобы внушить принцам эту веру. А раз назвался груздем…

Тишину нарушили хруст пергамента и голос Андраде. – Итак, результат подсчета голосов следующий: Оссетия, Дорваль, Сир, Кирст и Луговина против; Кунакса, Гилад, Криб, Фессенден и Изель за. – Она оторвала взгляд от своих записей. – Милорды, это означает, что мы зашли в тупик.

Рохан не мог заставить себя встретиться с ней глазами, зная что он там найдет. Масуль закусил губу, его пальцы барабанили по резной деревянной подставке часов.

Наконец Рохан поднялся, намеренно приковав к себе взгляды всех присутствующих.

– Милорды, дело обстоит именно так, как сказала леди Андраде. Ни одна точка зрения не получила большинства, Фирон остался без принца, а мой голос и голос принцессы-регента недействительны. Я вижу несколько выходов из этого положения.

Слова Рохана заставили их выпрямиться, но только Масуль осмелился выразить владевшее всеми недоумение.

– Что вы имеете в виду? – И только когда кто-то возмущенно вздохнул, самозванец добавил: – Милорд…

– Я имею в виду, что у нас есть выбор. Представленные доказательства не смогли убедить ни тех, ни других. Но…

Наконец он рискнул взглянуть на тетку. Та медленно кивнула и положила на стол длинные руки с десятью кольцами и мерцающими браслетами.

– Что это значит, миледи? – мягко спросил Ллейн.

– Фарадимы обладают некоторыми возможностями, о которых не знают не только непосвященные, но и подавляющее большинство самих фарадимов. К примеру, кое-кто из нас умеет достаточно ясно видеть будущее, – ответила Андраде.

– Прошу прощения, миледи. Надеюсь, вы не предлагаете нам взглянуть, на что будет похож мир, если в замке Крэг станет править принц Масуль? Я не слышал ничего более…

Андраде продолжала так, будто Мийон не открывал рта:

– Милорды, я сама не раз делала такое. Но в настоящий момент требуется нечто другое. Прошлое. В частности, хранящиеся в моей памяти воспоминания о событиях ночи, имевшей место двадцать один год назад. С помощью некоторых средств… я могла бы вызвать прошлое и дать вам увидеть его. Это трудно и опасно. Однако я надеюсь, что тот, кто не поверил мне, поверит тому доказательству, которое я собираюсь представить.

Но почему мы должны верить в этот абсурд и позволять его? – воскликнул Велден. – Я никогда не слышал о такой способности. Откуда я знаю, что это не фокус?

– Вы смеете сомневаться в слове леди? – В глазах Ллейна сверкали молнии.

– Успокойся, мой друг, – сказала Андраде. – Он прав Принц Велден, вас удовлетворит, если для начала я покажу сцену из прошлого, свидетелями которой были мы оба?

У ошеломленного Кабара отвисла челюсть; Мийон был встревожен, но старался скрыть это; Масуль насмешливо скривил губы. Пиманталь казался заинтригованным а Саумер – полным надежды. Наконец принц Изельский сказал:

– Если это может рассеять наши сомнения и не слишком опасно для вас…

– Для меня? Возможно, – ответила Андраде, пожимая плечами. – Но я думаю, еще большая опасность грозит ему . – Она иронически посмотрела на Масуля. – Ну? Ты достаточно уверен в своей правоте, чтобы рискнуть подтвердить ее с помощью искусства «Гонца Солнца»?

– В которое я ни капли не верю, – парировал Масуль. – Но если этого желают их высочества, почему бы и нет?

– Хорошо. – Она встала и поклонилась Рохану. – С вашего позволения, милорд, я вернусь к себе и начну готовиться.

– К завтрашнему утру, миледи? – Внезапная бледность Андраде привела его в ужас.

– К сегодняшнему вечеру. Надо покончить с этим как можно скорее. – Она снова смерила Масуля взглядом. – Ты отнял у нас много сил и времени. У их высочеств хватает более важных дел.

Не добавив к этому ни слова, она вышла из шатра, в котором по-прежнему стояло молчание. Принцы смотрели друг на друга, а потом переводили взгляд на Рохана. Он откашлялся.

Но прежде чем он успел открыть рот, заговорил Масуль – легкомысленно, насмешливо растягивая слова, в которых, однако, сквозила нескрываемая враждебность.

– Ну, кузен, – сказал он Рохану, – похоже, семейная ведьма – ваша последняя надежда. Впрочем, мне все равно. Меня не напугаешь ничем.

– Значит, ты круглый дурак, – спокойно ответил Рохан. – Милорды, встречаемся здесь же на закате. Никто не будет возражать против присутствия верховной принцессы, моего сына и принцессы-регента?

Возражений не было; их и не могло быть. Вновь воцарилась зловещая тишина, и Рохан остался один. Несколько минут он стоял молча, ничего не видя вокруг, а потом рухнул в кресло и закрыл лицо руками.

– Пресвятая Богиня, – прошептал он. Что я наделал?

И чем это кончится?

Ответов не последовало.

ГЛАВА 23

Псевдопринцесса выросла за спиной Таллаина, едва тот доложил о ее приходе. Сьонед все утро в одиночестве ждала мужа. Таллаин сообщил новость и повернулся, чтобы уйти. Но тут, наступая ему на пятки, в покои вторглась Чиана и затопала по ковру с явным намерением стереть его в порошок.

– Как вы могли допустить, чтобы это случилось? – крикнула она. – Как вы могли !

– Тихо, – угрожающе сказала Сьонед.

Но Чиана и представления не имела, что у других людей есть нервы; хуже того, она и не собиралась его иметь. Сьонед встала, испытывая бешеное желание выгнать Чиану взашей, пока не вернулся Рохан. Ему понадобятся те крохи спокойствия, которые могла дать только Сьонед. Но Чиана продолжала пронзительно и многословно поносить ее.

– Вам стоило только приказать, и этот претендент был бы мертв! Мой отец казнил бы его, не дав открыть рта! Что толку во власти, если вы ею не пользуетесь? А я должна расплачиваться за вашу трусость! Я должна терпеть насмешки тех, кто сомневается в моем происхождении! Я должна…

До сих пор Сьонед проявляла ангельское терпение, но тут дал себя знать ее характер.

– «Я, я, я»! Ты всегда думаешь только о себе! Дочь Ролстры! Никаких сомнений! Так себя может вести только отродье этой змеи! Пошла вон, или я вышвырну тебя собственными руками!

Казалось, кричит кто-то другой, чья-то чужая рука угрожающе вздымается в воздух… И только изумруд напомнил ей, что занесенная для удара рука действительно принадлежит ей…

– Убирайся, – прошептала она. – Убирайся, пока я не забыла, кто я есть.

– Зато ты забыла, кто я!

Из приемной донесся взволнованный голос Таллаина.

– Ваше высочество, пожалуйста…

– Что, пришел Рохан? Я должна сейчас же поговорить с ним!

Пандсала… Только ее здесь и не хватало… Зашелестел полог, и Сьонед услышала за спиной истерический хохоток Чианы.

– Пандсала! Скажи ей! Мы обе требуем его казни! При виде единокровной сестры Пандсала вздрогнула; вид у нее был виноватый. Сьонед сжала кулаки.

– Ну? – выпалила Чиана. – Давай! Скажи ей! Если ни у кого из вас не хватает смелости, я сама прикажу убить этого ублюдка!

– Если он умрет, ты умрешь следом, и сделаю это я сама с помощью искусства «Гонца Солнца»!

– Ты не посмеешь! – побелела Чиана.

– В самом деле? – любезно улыбнулась Сьонед.

Именно в этот момент в шатер вошел Рохан. Достаточно было одного его взгляда, чтобы унять Чиану. Затем ледяные глаза обратились на Пандсалу. Наконец принц посмотрел на жену, и на его лице отразилась досада.

– Я вижу, у вас здесь разгар битвы. – Он вышел.

Чиана осталась стоять с открытым ртом. Пандсала колебалась, что ей предпринять: завопить, наброситься на сестру или сделать и то и другое. Сьонед хотелось заплакать. Кровь застыла в жилах, лицо превратилось в ледяную маску. Она посмотрела на тех, кто посмел нарушить покой мужа.

– Оставьте меня, – бросила она.

– Я не служанка! – возразила Чиана, но без прежнего праведного гнева. – Я принцесса!

– Замолчи, дура! – прошипела Пандсала и одной рукой выволокла ее из шатра.

Оставшись одна, Сьонед бессмысленно уставилась на опустившийся полог.

* * *

Пандсала затолкала сестру в ближайшую палатку и крикнула стражам, чтобы ее не выпускали. Если целью Рохана была тишина, он наверняка отправился на берег реки, ниже лагеря. Конечно, там он и был. Рохан шагал вдоль кромки воды, попирая ногами гальку. Пандсала подобрала длинные юбки и заторопилась следом. Когда позади осталась последняя палатка, расстояние между ними сократилось и Пандсала окликнула:

– Милорд! Подождите!

Рохан гневно обернулся, но при виде Пандсалы выражение его лица изменилось, и у принцессы вновь дрогнуло сердце. Хотя лед не растаял, Рохан не позволит себе сорвать на ней злость. На ком угодно, только не на ней…

– Милорд… Прошу прощения за Чиану. Это непростительно.

– В Чиане все непростительно, – откликнулся он. – Миледи, ради этого не стоило торопиться за мной.

– Нет, – призналась Пандсала. – Я хотела кое-что обсудить с вами, милорд. Я хочу избавить леди Андраде от…

– Она уже сказала, что вы не сможете заменить ее. Пожалуйста, не предлагайте этого, Пандсала.

– Я бы сделала это. Но, может быть, никому из нас не придется предпринимать таких попыток.

– Объяснитесь.

Она посмотрела на поросший деревьями склон.

– Милорд, давайте отойдем подальше. Никого нет, но… – Рохан кивнул, и они побрели вдоль берега. – Принцы оказались в тупике. Сторонников Масуля не переубедишь. Это равносильно признанию его правителем Марки. Раз голосование не позволило отвергнуть его притязания, ваша собственная честь потребует, чтобы он был признан, хотя пятеро принцев считают его лжецом. Будь их шесть или семь, он был бы отвергнут. Но даже если бы его защищали всего двое-трое, этого Масулю хватило бы, чтобы набрать армию и в союзе с ними пойти на Марку войной. Я не хочу войны, милорд. Но она непременно будет, в нее втянутся все остальные, и то, за что мы боролись, рассыплется в прах.

– Верно, – согласился Рохан. – Что вы предлагаете?

– Если нельзя изменить следствие, нужно изменить причину.

– И как бы вы это сделали?

Она посмотрела на Рохана искоса и тяжело вздохнула.

– То же, что предлагала Чиана. Убить его.

Рохан остановился как вкопанный и обернулся к ней.

– Пандсала…

– Выслушайте меня до конца, милорд! Пожалуйста! Я уже убивала, используя свой дар фарадима, мы оба знаем это.

– Как Сьонед? – бросил он. – Это вовсе не значит, что вы будете убивать снова, а тем более сейчас!

– И она тоже? – Это было для Пандсалы новостью и меняло ее представления о верховной принцессе. – Тогда она поймет. Я сделаю это, милорд. Вы сможете обвинить во всем меня и наказать как угодно. Масуль не сын моего отца, но даже если бы он был им, я бы не смогла видеть его в замке Крэг.

– Прекратите! Хватит!

– Милорд, это единственный выход! Все вышло по моей вине. Чиана права. Я убью Масуля средствами «Гонца Солнца» на глазах у всех. Вы и Андраде сможете наказать меня… И если это будет смертная казнь – что ж, пусть!

Какое-то мгновение она безумно надеялась, что Рохан не устоит перед искушением. Но тут он сердито огрызнулся:

– И слышать не желаю! – Принц вырвался и пошел дальше.

– Рохан, пожалуйста! – Она снова побежала за ним, схватила за руку и сжала так крепко, что топаз врезался ей в ладонь. – После этого ничто не будет грозить Полю!

– Если бы это было возможно, я сам покончил бы с ним. Разве не я убил вашего отца?! – Он отнял руку и положил обе ладони на ее плечи. – То, что вы говорите, безумие. Одна Богиня знает, насколько я сам близок к нему. Послушайте, Пандсала. Масуль должен жить, пока каждый не поверит в Поля, а не в него. Когда это случится, Масуль умрет. Но не потому, что он бросил вызов мне. Я не могу убить его. И вы тоже.

– Какая мне разница? – крикнула она. – Одним больше, одним меньше… Ради Поля я убила достаточно много народу!

– До него дошло не сразу. Но когда Рохан увидел ее отчаянные темные глаза, его щеки стали пепельными.

Что вы говорите? – выдохнул он. – Что вы сделали? Пандсала смотрела ему в лицо и рассказывала правду том, как прошли эти четырнадцать лет.

Рохан слушал страшный перечень ее преступлений и не верил своим ушам. Лихорадочный голос Пандсалы и ее безумно расширившиеся глаза делали эту сцену ожившим ночным кошмаром. Наконец она задохнулась и умолкла прижав руки к его груди. Рохану насмешливо подмигивали горевшие на солнце кольца «Гонца Солнца» и врученный им топаз.

Да, она убивала ради Поля. Не только лучника, факелом вспыхнувшего на башне замка Крэг. Ох, нет…

Первым стал неродившийся сын Найдры, убитый в утробе матери через год после того, как Пандсала стала регентом. Из-за отсутствия наследника после смерти лорда Нарата Порт Адни вернется к Кирсту. А Кирстом правит родственник Поля.

Киприс была убита ядом, которым пропитали присланное ей письмо. Невеста Халиана умерла, не успев зачать внука Ролстры.

Затем Обрам Изельский, единственный сын Саумера, женатый на дочери Волога Бирани… Он утонул; детей от этого брака не было. Его сестра Хеватия, жена наследника Волога, к тому времени уже носила ребенка, который после смерти Обрама должен был унаследовать оба государства. Кирст и Изель однажды тоже достанутся родственнику Поля.

Леди Русалка умерла в результате несчастного случая на охоте незадолго до свадьбы. Леди Павла преставилась благодаря ожерелью с отравленными шипами почти через год после ее выхода замуж за принца Айита Фиронского.

Были и другие. Лорд Нижнего Пирма Тибаян, отказывавшийся выполнять указания Давви, поплатился за свое упрямство жизнью. Как и леди Рабия с Холмов Каты, чья смерть при родах наступила после того, как ее муж не дал разрешения на строительство порта в устье Фаолейна, первой совместной торговой инициативы Сира и Пустыни. Смерть жены сделала Патвина более сговорчивым. Это и имела в виду Пандсала, когда убивала еще одну сестру.

А следующей стала леди Наяти. Два года назад она погибла от ножа того, кого сочли простым бандитом. Ей тоже нельзя было позволить родить мальчика, который мог оспаривать права Поля.

В Новый год Пандсала завоевывала Фирон. Она не могла дождаться смерти Айита и ускорила ее отравленным вином, от которого у старика остановилось сердце.

И наконец Иноат и Йос, утонувшие во время прогулки по озеру Кадар. Эта двойная смерть сделала племянницу Чейла Гемму единственной наследницей престола… Когда распространился слух о том, что Костас женится на Гемме, судьба Иноата и Йоса была решена. И какая разница, если мужем Геммы станет не Костас, а Тилаль? Результат тот же…

В этом году Пандсала обратила свой взор на Киле. Не в состоянии предотвратить ее брак с Лиеллом, по какой-то непонятной ей самой причине принцесса позволила сестре родить сына и дочь. Но теперь Киле была обречена.

Кого еще она замыслила убить? Только сыновей Янте. Никто не слышал о них после того, как сгорел Феруче. Пандсала была убеждена, что они живы. Она искала их долгие годы и будет искать, пока окончательно не убедится, что они мертвы. Потому что эти трое сильнее всех будут желать земель, замков, стран, власти… и смерти Поля.

Одиннадцать убийств за неполные пятнадцать лет. И ни намека на то, что эти смерти не случайны. Никто не связывал их с женщиной, которая сейчас глядела на него снизу вверх, прижав кулаки к его груди. Пот выступил у нее на лбу. На солнце было жарко, но еще более страшный жар бушевал у нее внутри.

– О всеблагая Богиня… Почему? – шепотом спросил он и узнал такую страшную правду, с которой не могло сравниться все, что он слышал до сих пор.

– Потому что сын, которого дала тебе она , должен был быть моим .

Колоссальным усилием воли Рохан подавил панический ужас. Если она знает, потребуется весь его ум, чтобы не разрушить внезапно возникшее между ними равновесие. Больное, извращенное равновесие, где точкой опоры служил Поль: любовь Рохана уравновешивалась ложью Пандсалы. Рохан обязан был любой ценой поддержать его. Он возвратил ей власть, Марку, гордость, а она очистила континент от тех, кто мог мешать Полю. Но ее чудовищная преданность стала расплатой за право пользоваться ею и быть слепым.

Пламя, горевшее в темных глазах Пандсалы, было пламенем ненависти, однако эта ненависть никогда не направлялась на Рохана. Хотя того, что он отверг ее ради Сьонед, вполне хватило бы, чтобы возненавидеть его. Как она могла ненавидеть человека, который придал ее жизни смысл, человека, ради сына которого она трудилась все эти годы? Отца – да. За то, что он сослал ее в Крепость Богини. Сьонед, которой принадлежали сердце, тело и разум Рохана. Янте, которая родила ему сына. Она ненавидела их, потому что Рохан потратил на них больше собственной души, чем на нее. Сердцевиной ее ненависти была ревность. Ревность к Ролстре, с которым Рохан так долго боролся; к Сьонед, которую он любил; к Янте, которая выносила его сына. Они имели право претендовать на него, а Пандсала – нет. Поэтому она решила претендовать на будущее его сына. Убивать во имя этой любви, уродовать чужие жизни ради безопасности его собственной. И оставить Полю в наследство мир, основанный на крови и ненависти.

Дочь Ролстры .

Андраде все эти годы предупреждала его. И Тобин, и Чейн, и Оствель. Но Рохан был слишком уверен в собственной прозорливости. В том, что знает, каким образом она воспользуется данной ей властью. Слишком хотел верить в то, что она будет из сил выбиваться ради Поля. О да, она выбивалась. Изо всех ее немалых сил… Он не мог раскрыть рта, боясь сказать то, что сделает Пандсалу врагом его и Поля. Он был в ее власти, но не мог убить ее. Так же, как не смог убить Янте. «Трус! » – сказал он себе и сам ответил: «Да ».

Тихий, напряженный голос Пандсалы впивался ему в уши.

– Его глаза… Знаешь, они могли быть моими. В нем есть что-то от меня. Я видела это с самого начала. Он должен был быть нашим с тобой, Рохан. Я видела, как он смотрел на нее с любовью, которая тоже должна была быть моей…