Текст книги "Звёздный свиток"

Автор книги: Мелани Роун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)

– Ах, вот оно что… – пробормотала обо всем догадавшаяся Сьонед. – Если бы не я и мой неравный брак с Роханом, ты – конечно, если захотела бы – могла бы признать, что у тебя дар, пойти учиться и быть только «Гонцом Солнца». Но благодаря мне ты становишься вдвойне завидной невестой…

– Это не ваша вина, – быстро заявила Аласен. – Вы правы, я знаю, что обладаю талантом фарадима. И всегда знала это. Только не думала, что можно быть принцессой и «Гонцом Солнца» одновременно. Но я принцесса Кирстская, и это накладывает на меня какие-то обязательства. Даже если бы я обучалась в Крепости Богини, положение обязывает меня выйти замуж за принца или лорда. Так что выбора у меня нет, сами видите.

– Но часть твоей души… – догадалась Сьонед.

– Да, какой-то внутренний голос говорит мне: если я не буду учиться, то сделаю лишь половину того, что написано мне на роду. Но я не хочу, чтобы ко мне относились как к вашему породистому теленку или овце и ценили во мне не меня самое, а мой дар фарадима. Конечно, вполне достаточно и того приданого, которое дает за мной отец. Однако к такой жизни я подготовлена. – Она подняла глаза на Сьонед. – Я думаю, что только жизнь может научить принцессу, как ей быть одновременно и «Гонцом Солнца».

– Но не забудь, – ласково напомнила ей Сьонед, – ты хочешь летать…

Аласен коротко кивнула.

– Я не могу ничего с этим поделать. Но и уступить себе тоже не могу. – Она развела руками. – Прошу прощения… Не следовало приставать к вам со своими проблемами, особенно после этой записки.

– Знаешь, девочка, передо мной стояла противоположная проблема. Я была подготовлена к судьбе «Гонца Солнца», но представления не имела о том, что требуется от принцессы… Вставай, пора возвращаться в лагерь.

Сьонед проводила Аласен до палаток Волога и пошла к себе в шатер. Наступил полдень, и Рохан устроил небольшой перерыв, оторвавшись от донимавших принца забот. Сьонед поцеловала мужа и для начала рассказала ему о ястребах. Рохан фыркнул.

– Ты права, Пандсала лопнет от злости! Надо будет предупредить ее. Похоже, эта Аласен очень умная девушка.

– Как жаль, что она слишком стара для Поля…

– Я думал, твое сердце принадлежит Сьонелл. Так же, как – Богиня знает – сердце этой малышки принадлежит ему.

– У каждого принца должен быть выбор, – нежно сказала она. – Такой же, какой был у тебя.

– Гм-м… Выражайся точнее. Выбор у принца быть должен, но этот выбор обязан непременно совпадать с твоим. – Он шутливо дернул ее за косу. – А мне похвастаться нечем. Утро прошло бестолково. Все торгуются как только могут. Ллейн сидел здесь, о чем-то думал, ни слова не сказал и ушел. И никто пока не догадывается, что будет главным на этой Риалле.

– Фирон и Масуль. Но главным образом Масуль, – добавила она. – О нем по-прежнему ни намека?

– Ни малейшего. Но Лиелл попросил разрешения завтра обратиться к принцам. Не знаю, что и думать. Ясно только, что ничего хорошего он не скажет.

– Тогда подумай, пожалуйста, об этом. – Сьонед протянула Рохану кольцо и сложенный пергамент и рассказала, как они к ней попали. – Кое-что проясняется, согласен?

Он прочитал записку вслух:

– «Это кольцо принадлежало Клеве, который мертв. Его другие кольца исчезли, как и пальцы, на которых они были надеты. Его труп собирались сжечь на костре, как нищего, но опознали и похоронили на подобающем огне. Его убийца неизвестен. Но примите меры предосторожности: в городе говорят, что отцу некоего сына угрожает та же опасность, которая обычно грозит Пустыне». – На мгновение Рохан закусил губу, а затем сказал: – Клеве был хорошим человеком. Нашим добрым другом. Как ты думаешь, он прибыл сюда с поручением от Андраде?

– Да. Я не хочу привлекать внимания к пекарю, а то сходила бы к его киоску. Но если хочешь, я найду его.

– И подвергнешь опасности? Нет. Либо он, либо та женщина сообщили нам все, что нужно. – Он сжал в кулаке золотое кольцо. – О Богиня… Бедный Клеве. Эти варвары отрезали ему пальцы, бросили умирать и обрекли на костер для нищих…

Сьонед накрыла его руки своими ладонями.

– Клеве был здесь, в Визе. Городе Киле. Женщины, которая защищает Масуля. Он обнаружил то, что стоило ему жизни. Это может означать только одно.

Рохан отошел от нее, все еще сжимая кольцо.

– А что же дальше? Тут не обо мне речь – «опасность, которая обычно грозит Пустыне». Конечно, намек на меридов. Но «отец некоего сына»? – Внезапно он развернулся. – Чей сын доставляет нам больше всего хлопот? Конечно, Ролстры! Но тот давно мертв… так что опасность угрожает…

– Подожди, я не успеваю за тобой! – запротестовала Сьонед.

– …настоящему отцу Масуля! Разве ты не понимаешь? Кто мог бы стать самым опасным свидетелем? Человек, который выглядит, говорит и двигается, как Масуль, и кто в то же время не собирается умирать!

Брови Сьонед сначала взлетели вверх, а потом сошлись на переносице.

– Ты преувеличиваешь, – резко сказала она. – Здесь есть дюжины отцов, у которых есть сыновья…

– Однако интересует нас только один из них, – напомнил он. – Но как мы будем его искать?

– А кого бы начал искать он сам?

– Скорее всего, людей, которые больше заплатят – как за молчание, так и за выступление. К нам он еще не приходил, поэтому я думаю, что он оставил нас на закуску. Так к кому бы он пошел в первую очередь? К Киле? К Мийону? К самому Масулю?

– Если Киле приказала кому-то убить Клеве – а я думаю, что так оно и было – она бы не мешкая убила и этого человека. Полное молчание. – Сьонед тоже стала расхаживать по комнате. – К кому еще он мог бы обратиться? С кем он может быть давно знаком?

– Я не…

Реплику Рохана прервало появление стража.

– Прошу прощения, ваши высочества, – сказала женщина. – Принцессы Пандсала и Найдра просят уделить им минуту вашего времени.

– Да, конечно, – рассеянно сказал Рохан и вдруг уставился на Сьонед. – Так ты думаешь…

Вошли сестры, и первые же слова Пандсалы подтвердили подозрения Рохана и Сьонед.

– Милорд, миледи, прошу прощения за то, что вынуждена отвлечь вас от дел, но сегодня утром к Найдре приходил один человек…

– Позвольте мне высказать догадку, – сказала Сьонед. – Он заявил, что является настоящим отцом самозванца и хотел, чтобы вы заплатили ему за молчание.

У Найдры расширились глаза.

– Откуда вы знаете?

Пандсала страшно побледнела и прошептала:

– Какая же я дура!

– Вы и не могли этого знать, – сказал Рохан. – А как только узнали, сразу пришли ко мне. Принцесса Найдра, пожалуйста, расскажите мне, как это случилось.

– Он сказал, что я дочь своего отца, а потому должна желать выставить вас и всех ваших из Марки, и если я не заплачу ему…

– Конечно, вы прогнали его? – прервал принц. – Я ценю вашу преданность, миледи, но предпочел бы, чтобы вы сразу же сообщили об этом мне.

Она стиснула руки.

– Милорд, простите меня, я не подумала, что это может иметь для вас значение… Я думала, что ему нужны только деньги…

И были совершенно правы, – более мягко сказал Рохан. – я ни в чем не виню вас, миледи. Пожалуйста, повторите все, что он сказал.

– Он сказал, что был любовником замужней женщины, которая родила от него сына. Все они служили в замке Крэг. Он был матросом на барке… Я его не помню, но это ничего не значит. Я слушала этого мужчину так долго только потому, что была ошеломлена его наглостью… – Найдра поразительно быстро взяла себя в руки и рассказала им все, что знала.

Мужчина был высоким, темноволосым и зеленоглазым – как раз таким, каким, судя по описаниям, был Масуль. После пожара на барке он на время остался в Визе, а потом служил на разных судах. Распространившиеся этой весной слухи заставили его вернуться в Виз, дождаться Риаллы и проверить, чего стоят сведения, которыми он располагает.

– Милорд, как только он ушел, я тут же поспешила к Пандсале. Я была настолько оскорблена тем, что он мог подумать, будто я могу предать вас и принцессу Сьонед, которые были так добры ко мне…

– Вы не смогли бы найти его? – спросил Рохан. – И для виду сказать ему, что вы передумали? Найдра покачала головой.

– Прошу прощения, милорд, – с несчастным видом ответила она. – Когда я оправилась от этой неслыханной дерзости, то велела ему убираться вон и не сметь сомневаться в моей преданности. А потом поспешила к Пандсале, чтобы предупредить ее об этом лжеце – на случай, если он решит прийти и к ней.

Сьонед тихо вздохнула.

– Ну, и к кому же он пойдет в следующий раз? Естественно, не к вам, Пандсала. Возможно, к Киле, но я не хочу об этом думать. Его убьют тут же, как только он откроет рот.

Найдра побелела.

– Миледи… Вы ведь не думаете, что она способна…

– Она способна на все. – Сьонед повернулась к мужу. – Если бы я оказалась на его месте, то пошла бы к Чиане. Денег у нее немного, но зато теряет она больше всех.

Единственная потеря, которая не угрожала Чиане, так это потеря ее плохого характера. Когда девушку вызвали в шатер и вкратце рассказали о случившемся, она яростно накинулась на Найдру:

– Дура набитая! Тебе надо было задержать его у себя и позвать всех нас!

– Хватит! – отрубила Пандсала.

– И не подумаю, принцесса-регент! – сварливо ответила Чиана; в глазах ее пылала злоба. – Если бы не ваши с Янте дурацкие интриги, ничего бы этого не случилось!

– Миледи, – со всей возможной мягкостью сказал Рохан – сейчас речь идет не о том. Нас интересует, как быть дальше. Попробуйте успокоиться и как следует подумать.

– О да, вам легко приказать мне успокоиться, ваше высочество, это ведь не ваше происхождение поставлено на карту!

Пандсала угрожающе шагнула к своей единокровной сестре.

– Молчать!

– Не думай, что ты смеешь мне приказывать, коварная сука!

Рохан пробормотал себе под нос какое-то ругательство.

– Прекратите немедленно! Чиана, возвращайтесь в лагерь Киле. Да, я знаю, что это последнее место на свете, где вам хотелось бы оказаться, но оно единственное, где вы сможете себе помочь.

Она тяжело вздохнула, бросила на Пандсалу испепеляющий взгляд и кивнула.

– Да. Пожалуйста, извините меня. – Она поклонилась ему и вышла из шатра.

– Я прошу прощения за ее манеры, милорд, – с трудом выдавила Пандсала.

Сьонед слегка улыбнулась.

– Пандсала, у этой девушки вообще нет никаких манер. Принцесса-регент закрыла глаза и пробормотала:

– Увы, она права. Если бы не Янте, не глупость Палилы и не моя попытка внести изменения в план, ничего этого не случилось бы.

– Ты была молодая и отчаявшаяся, – тихо сказала Найдра. – Впрочем, как и все мы. Сьонед кивнула.

– Я не могу простить то, что вы пытались сделать. Но понять могу.

Пандсала встретила взгляд Сьонед и внезапно заговорила так, словно они были наедине:

– Несмотря на то, что мы соперничали из-за Рохана?

– Он был для вас обеих только символом. Символом свободы в образе мужчины. Но я думаю, вы научились тому, чему никогда не научилась бы Янте: можно быть свободным даже в тюремной камере.

Пандсала застыла на месте, а затем вполголоса произнесла:

– Я никогда никому этого не говорила, но… он поступил мудро, что выбрал вас. – Внезапно вспомнив о том, что Рохан стоит рядом, она вспыхнула и тревожно оглянулась на принца. – Простите меня, милорд. С вашего разрешения, мы с Найдрой покинем вас.

Когда сестры удалились, Рохан перевел дух и опустился в кресло.

– Иди ко мне, Сьонед…

– Как ты можешь сидеть тут и…

– А что мне еще остается? Иди сюда. – Он посадил Сьонед к себе на колени и снова вздохнул. – День становится все более и более интересным… Кстати, когда я буду выбирать себе любовницу, не забудь напомнить мне, что она должна помещаться на моих коленях. У тебя слишком длинные ноги.

– Я раскаиваюсь в этом недостатке, мой принц. Но все же хочу знать…

– Сьонед, если я прикажу искать его во всех палатках и даже во всем Визе, то этим дам знать нашим врагам, что считаю показания этого человека жизненно важными для себя – и тем самым убью его с большей гарантией, чем если бы сделал это собственным мечом. Поэтому я и собираюсь подождать и посмотреть, что из этого выйдет. Вот и все, что мне остается, если уж нельзя заново познакомиться с женой после целого лета отсутствия.

Через несколько мгновений за пологом прозвучал голос оруженосца Рохана:

– Ваши высочества…

– Проклятие, – пробормотал Рохан, и Сьонед поднялась с его колен. – Да, Таллаин, входи, – позвал он.

Таллаин – единственный оставшийся в живых сын лорда Эльтанина Тиглатского – был светловолосым и темноглазым хорошо сложенным юношей девятнадцати зим, и до произведения в рыцари ему оставался лишь год с небольшим. Рохану всю жизнь везло на оруженосцев, и Таллаин не был исключением. Вальвис, младший сын мелкого земледельца, стал его признанным полководцем, ближайшим атри и хорошим другом: Тилаль, племянник Сьонед, давно стал важным лордом, был сам себе хозяин, но по-прежнему оставался предан им; Таллаину в один прекрасный день предстояло начать править укрепленным городом на севере, важным бастионом, прикрывавшим границу от вторжения меридов и кунакцев, и юноша ни на секунду не забывал об этом.

Он поклонился, отбросил со лба копну непослушных пшеничных волос и сказал:

– Прошу прощения, милорд и миледи. Кто-то оставил у шатра сумку. Я видел этого человека. На нем была простая темная туника. Ни цвета, ни герба я не узнал.

Рохан принял у него сумку из грубой коричневой шерсти и развязал шнурок.

– Ах, – тихо сказал он, доставая прекрасный стеклянный нож. – Мериды…

Таллаин застыл на месте, но тут вмешалась Сьонед.

– Значит, «то, что называют грозой Пустыни»?

– Я предполагал это. Еще одно предупреждение. Все интереснее и интереснее, – повторил он. – Спасибо, Таллаин. И не беспокойся. На самом деле это не имеет к нам никакого отношения.

– Тем не менее я прикажу удвоить стражу, милорд.

– Нет, не надо.

Таллаин поклонился, но вид у него при этом был несчастный.

– Как пожелаете, милорд.

Когда молодой человек ушел, Рохан потрогал пальцем острое лезвие.

– Я слишком часто видел такие ножи и не боялся даже тогда, когда они были направлены в меня .

– Как ты думаешь, что они хотят этим сказать?

– Просто пытаются предупредить, что они здесь. Хотят, чтобы я беспокоился о Поле, а не о том «отце некоего сына», о котором нас предупредил наш друг пекарь. – Он посмотрел на жену снизу вверх. – Сьонед, если бы я действительно был героем, в чем ты обвинила меня прошлой ночью, то прочесал бы весь лагерь и никому не дал бы покоя, пока не нашел бы этого человека – если бы нашел его живым. Считается, что герои действуют под влиянием импульса и не успевают подумать. Но это получается только у героев. Вот поэтому они и герои. – Он сделал паузу и покрутил в руках нож. – Когда я был молод, то обладал импульсивностью юности и ничем не дорожил. Хотя нет, я отвечал за свою страну, и с этим как-то нужно было считаться, но тогда я не был верховным принцем. Мне не приходилось думать обо всем и вся. А теперь приходится. И вынуждает меня к этому титул верховного принца. Сьонед задумчиво кивнула.

– Иными словами, когда-то тебя ограничивало то, что ты можешь сделать. А теперь ограничивает то, чего ты делать не имеешь права .

– Именно. Нет на свете другого человека, кроме тебя, который сумел бы понять, что я имею в виду. Кем бы я стал, если бы сломя голову скакал вперед и топтал подковами людские жизни, потому что я верховный принц и имею право на это? Если бы я был всего лишь Роханом – правителем Пустыни, то мог бы попытаться делать все, что мне нравится, ибо существовал бы на свете некто более могущественный, который при желании мог бы остановить меня. Но теперь такого человека нет. – Он закончил свою тираду, насмешливо пожав плечами: – А перечень достоинств героя не предусматривает колебаний в вопросе о том, как пользоваться данной ему властью.

– Я представляю себе героя совсем по-другому, – тихо сказала она. – Вот он, сидит передо мной.

– Ты, любовь моя, слишком пристрастна.

– Еще бы, – готовно согласилась она. – Но временами поглядывай на тех, кто окружает тебя и видит в тебе пример для подражания. Посмотри на сына, который боготворит тебя. Рохан, если быть героем значит находить в себе смелость пользоваться властью не по собственному произволу – значит, ты и есть герой, любимый.

Он снова пожал плечами.

– То, что ты называешь смелостью, здесь выглядит как трусость… Но все эти разговоры не дают ответа на вопрос, где же искать отца Масуля.

– А разве мы говорили об этом? – нежно спросила она. Он едва заметно улыбнулся; эта улыбка исчезла прежде, чем успела добраться до его губ.

– Думаю, что нет. На самом деле мы говорили о том, как схватить и казнить Масуля, не дав ему открыть рта. Еще до того, как нам понадобятся показания его отца.

Он опустил глаза на нож – нож меридов, от которого это древнее племя убийц и получило свое название: «нежное стекло» и внезапно бешено метнул его. Мгновение спустя нож затрепетал в деревянном столбе на противоположном конце шатра.

– Ко всем чертям споры о власти! Сьонед, даже если мне придется наплевать на собственные законы, я выкорчую этих убийц и казню их – если понадобится, своими собственными руками. Поль не будет всю жизнь оглядываться, боясь получить в спину нож мерида!

Сьонед долго смотрела на нож. Ей стоило большого труда оторвать взгляд от все еще подрагивавшего клинка и перевести его на мужа.

– Тогда сделай так, чтобы Мийону было выгодно выставить их из Кунаксы.

– Что ты предлагаешь? – горько спросил он.

– Дать ему что-то взамен. Лучше всего, чтобы это заодно мешало ему поддерживать Масуля.

– Например?

Она хладнокровно вытащила из столба нож меридов и взяла его так, что стеклянное лезвие отразило дневной свет.

– Натрави на него Чиану, – сказала она.

ГЛАВА 17

Как и ее отец, Пандсала не верила в разговоры. Она предпочитала действие.

Принцесса-регент сидела в расписанной кричащими красно-желтыми полосами палатке Лиелла и с каждой секундой все больше злилась, что ее заставляют ждать. К тому моменту, когда ее наконец допустили к сводной сестре, Пандсала готова была рвать и метать. Необходимость сдерживаться только добавляла ей ненависти к этой надменной красавице, которая встретила принцессу самой широкой и самой фальшивой из своих улыбок. Из всех родных и сводных сестер Киле следовало умереть первой. Пандсала жалела, что не казнила ее много лет назад.

– Пандсала! Надеюсь, тебе не пришлось слишком долго ждать. Мои оруженосцы лишь минуту назад сообщили, что ты здесь: они ненавидят прерывать нас с Лиеллом, когда мы остаемся наедине. – Киле чмокнула воздух около правой щеки Пандсалы. – Если бы ты знала, как я завидую тому, что ты не замужем! Таких женщин никто не упрекнет в том, что они не уделяют внимания мужу и детям.

Пандсала уклонилась от объятий, поклявшись не забыть Киле и эту шпильку насчет отсутствия у нее мужа и детей.

– Извини, что оторвала тебя, – через силу произнесла она.

– Не за что. Мы с тобой так давно не беседовали… Может, приказать подать пару лошадей и отвезти тебя в город? Я бы показала тебе дворец, а потом мы могли бы слегка закусить. Этот дворец – место весьма странное, но мне удается сделать его если и не красивым, то, по крайней мере, удобным для жилья.

Пандсала на мгновение задумалась, не стоит ли помучить Киле, заставив сестру теряться в догадках о цели ее визита затем решила, что ей самой не хватит терпения.

– Боюсь, придется отказаться от удовольствия побывать у тебя дома, Киле. У меня к тебе неприятный разговор.

– Да? – Киле указала на кресла. – Чем я могу помочь тебе, Пандсала?

– Сегодня ко мне пришла Найдра и рассказала одну совершенно поразительную вещь.

Прошелестев шелковыми юбками, Киле опустилась в кресло.

– У меня еще не было возможности поговорить с ней. Как ее дела?

Пандсала отвела душу, предоставив сестре умирать от любопытства. Они с Киле люто ненавидели друг друга и не скрывали этого. Эта игра начинала доставлять принцессе своеобразное удовольствие.

– О, нормально. То, что она рассказала, куда интереснее. Кажется… – Она эффектно затянула паузу, затем понизила голос и продолжила: – Киле, в Визе объявился какой-то человек, который утверждает, что он и есть настоящий отец претендента…

Киле широко раскрыла глаза, но искусно скрыла от Пандсалы свою подлинную реакцию на эту новость.

– Невероятно! И что же это может значить? – выдохнула она.

– Чтобы понять, что это значит, достаточно один раз взглянуть на него. Он потребовал у Найдры денег за молчание, считая, что дочь Ролстры должна желать прогнать Рохана из Марки. Да как он смел подумать такое? Отец не дал нам ничего, а Рохан – все.

– О да, он сделал для нас очень много, – серьезно ответила Киле, и Пандсала в который раз поразилась умению сестры лгать не моргнув глазом.

– Я пришла к тебе как к еще одному человеку, преданному верховному принцу, попросить дать твоих людей, чтобы найти этого человека. Они знают Виз лучше, чем мои слуги. Если он действительно отец этого претендента, то пусть скажет об этом во всеуслышание. А если нет… – Она пожала плечами. – Если нет, то его нужно как следует проучить за ложь, которая касается важных государственных дел. Ты поможешь мне, Киле?

– От всей души, Пандсала. Вся история о том, что у отца мог родиться сын, кажется мне невероятной, а тут еще этот человек… – И вдруг Киле улыбнулась. – А вдруг это правда? Вдруг Палила действительно спуталась с каким-нибудь конюхом или поваром в надежде родить сына и сделать вид, что это ребенок отца? Пандсала искренне засмеялась.

– Эта сука была способна на что угодно, правда? О Богиня, ты помнишь, как дружно мы ее ненавидели? По правде говоря, моя дорогая, я ужасно удивилась, когда ты дала пристанище ее дочери. – Она снова засмеялась, увидев, что стрела попала в цель.

– Эта маленькая… – Киле спохватилась, но было слишком поздно. Пандсала продолжала кивать и улыбаться. – Чиана моя гостья. Она очень помогла мне в подготовке Риаллы, – продолжила леди Визская, безуспешно пытаясь оправдаться.

– Я целых шесть лет прожила с ней в Крепости Богини, – напомнила Пандсала. – Честно говоря, дорогая сестра, стоило бы признать этого самозванца тем, за кого он себя выдает, лишь бы насолить Чиане!

Киле откинулась на спинку кресла, уронила руки и открыла рот. Пандсала тихонько засмеялась.

– Ты только представь ее обесчещенной, лишенной титула, разжалованной в дочери служанки. На это мы с Янте и обрекли ее с самого рождения, и именно за это меня и сослали в Крепость Богини. Должна признаться, я с удовольствием полюбовалась бы на то, как дочь этой твари моет посуду в каком-нибудь трактире!

– Да, зрелище было бы любопытное, – внезапно фыркнув, признала Киле. – Однако я пригласила Чиану в надежде подыскать ей мужа и наконец сбыть с рук. Я знаю, что Найдра сыта ею по горло, да мне и самой надоело дышать с ней одним воздухом.

– Так что даже жалко, что требования претендента ни на чем не основаны… – Она забросила крючок и приготовилась отвечать на вопросы. Они не заставили себя ждать.

– Это была странная ночь, правда? Ты ведь была там, – небрежно сказала Киле. – Конечно, тогда стоял настоящий кавардак, но я все думаю: что там произошло на самом деле, Пандсала? По-настоящему это знали только ты и Янте.

– И леди Андраде, – спокойно напомнила Пандсала. – Ты права насчет той ночи. Это был настоящий хаос. Но я была там, Киле. И я знаю. Вот почему я не могу позволить исказить истину… Так ты не откажешь мне дать своих людей, чтобы обыскать город, лагерь и ярмарку? Им придется искать незнакомца по описанию и задерживать всех, кто под него подходит. Он может носить цвета какого-нибудь принца или лорда, но я сомневаюсь в этом, поскольку все слуги обычно знают друг друга в лицо. Ему грозила бы опасность быть узнанным.

– Так ты думаешь, что у него нет хозяина?

– Судя по тому, что я знаю, нет. Тот, кто разговаривал с Найдрой, был в обычной одежде без всяких цветов и гербов. Так ты сделаешь это, Киле? Я твоя должница.

– Буду рада помочь, – с жаром ответила Киле. – Как он выглядит?

Пандсала тщательно перечислила все приметы, которые смогла сообщить ей Найдра, подвергнутая сестрой куда более тщательному допросу, чем допрос Рохана. Затем Киле проводила ее, излучая готовность к сотрудничеству, и женщины попрощались с самым дружелюбным видом. Пандсала вернулась в свой лагерь, где ожидали приказа двадцать слуг, сменивших цвета Марки на простые туники.

– Следить за каждым слугой, который выйдет из шатра леди Киле. Они будут искать высокого зеленоглазого мужчину. А теперь слушайте внимательно: этот человек не должен попасть в руки моей сестры. Как только найдете, немедленно доставите его ко мне живым и невредимым. Ни слова людям верховного принца или кому-нибудь другому. И не дайте что-нибудь заподозрить людям Киле. В случае успеха получите щедрую награду. Вопросы есть? Тогда ступайте.

* * *

– Говоря о том, что следует дать всему идти своим чередом, Рохан кривил душой. Он выбрал момент, чтобы побеседовать с Таллаином, велел ему собрать всех стражей и слуг и передать им описание человека, с которым Рохан желал поговорить. Тому, кто увидит такого человека, следовало немедленно привести его в шатер.

– Но передай им, что это надо сделать скрытно, – закончил он. – Никакого шума, никакого обыскивания палаток и никаких расспросов.

В конце дня Рохан оторвался от важных пергаментов и почувствовал непреодолимое желание прогуляться по берегу. Он пытался объяснить эту измену долгу принца тем, что хочет подышать свежим воздухом и собраться с мыслями, но прекрасно знал, что обманывает сам себя.

Как только он вышел из шатра, сказав Таллаину то же самое, что говорил себе, к нему подошла Сьонед.

– Подходящий денек для прогулки, правда? – спросила она.

– Подходящий, – откликнулся Рохан.

– Для встреч все готово, – лениво уронила Сьонед, когда они подходили к берегу. – Еды достаточно, чтобы прокормить целую армию, а вина столько, что в нем поместилась бы половина торгового флота Ллейна.

– Вот и хорошо.

– Поль говорит, что у него есть для меня подарок, который я надену на Пир Последнего Дня. Но не признается, что это такое.

– Я услышал об этом первым. – Он сорвал с куста цветок и начал задумчиво обрывать лепестки.

– Признайся, Рохан, что ты с удовольствием заглянул бы в каждую палатку, каждый дом, каждую хижину в радиусе ста мер отсюда.

– По-моему, ты и сама можешь признаться в том же, – улыбнулся он.

– На самом деле не так уж много шансов найти его, правда?

– Не так уж.

Они молча шли вдоль берега, приближаясь к мосту через Фаолейн. С ярмарки возвращались люди, нагруженные свертками и сумками и обсуждавшие на ходу покупки и последние слухи. Никто в этой толпе не обращал внимания на Рохана и Сьонед, просто одетых и державших в карманах руки с красноречивыми кольцами. Кое-кто, правда, узнавал их, кланялся и после ответного легкого кивка шел своей дорогой.

– В этом году здесь прорва народу, – заметил Рохан.

– Хочешь сказать, что в такой толпе ничего не стоит затеряться?

– Да. Особенно молодому принцу с двумя ревностными телохранителями. Глянь-ка. – Он указал на Поля, шедшего по берегу в сопровождении Мааркена и Оствеля.

– Похоже, сегодня днем никому из нас не сидится на месте, – криво усмехнувшись, пробормотала Сьонед.

– Неудивительно. – Он отвел жену в сторону и повел навстречу Полю. – Я все думаю, куда исчез Риян, – внезапно сказал он. – Клута здесь, но Риян так и не пришел поздороваться с Оствелем.

– Думаю, он слишком занят. Сам знаешь, все лето он провел в Визе, по поручению Клуты приглядывая за Лиеллом. Но когда мы обедали во дворце Лиелла, мальчика там не было. Чиана сказала, что он поехал к переправе через Фаолейн встречать поезд принца. – Сьонед помахала Полю, и мальчик заторопился к ним. – Похоже, она была сильно раздосадована. Наверно, ее чары на Рияна не подействовали.

– Любовь моя, у этого мальчика есть вкус! Но мне хотелось бы поговорить с ним. Может, он что-нибудь слышал.

– Я попрошу Клуту вечером прислать его к нам. – Тем временем подошел Поль, приветствовавший их вежливым поклоном и озорной улыбкой.

– Ты уже побывала на ярмарке? – спросил Поль у матери. – Я тоже ходил туда, только чуть попозже, – добавил он, насмешливо и в то же время огорченно поглядывая на Мааркена и Оствеля. – У меня было там небольшое дельце.

– Подарок для меня? – догадалась Сьонед.

– Может быть!

– Какой бы он ни был, я знаю, что он мне понравится, – ответила она, приглаживая светлые волосы сына. Затем Сьонед обернулась к Мааркену и спросила: – Надеюсь, ты сумел выбрать время, чтобы посетить по крайней мере дюжину ювелиров и поискать свадебное ожерелье?

Молодой человек скорчил гримасу, и Оствель хихикнул:

– Перестань, Сьонед. Не смущай мальчика. Всего полдюжины, я считал.

Они были готовы вернуться в лагерь Пустыни, когда кто-то в толпе неподалеку тревожно вскрикнул. На мосту началась драка, и люди с визгом бросились врассыпную. К перилам привалился высокий, плохо одетый человек. С его шеи струйками текла кровь.

– О Богиня, его убили! – выкрикнул мужской голос.

– Вот они! Хватай их, не давай им уйти!

Рохан и Оствель уже бежали к ступенькам. Поль готов был сделать то же, но Сьонед мертвой хваткой вцепилась в его плечо. Между ними и мостом стоял Мааркен с мечом наголо. Он настороженно осматривал толпу, готовый охранять Поля и Сьонед до последнего вздоха.

Но меч был нужен не ему, а Рохану, который с самого рождения Поля не носил этого оружия. Сквозь толпу пробился человек, одетый в желтое и коричневое, и прыгнул на него, сверкая клинком. В обеих руках Рохана тут же очутились сапожные ножи, и он вступил в схватку с ловкостью и искусством человека, который привык к этому с рождения. Оствель схватился с другим человеком в цветах меридов, который прыгнул на него прежде, чем лорд Скайбоула успел выхватить меч. Они покатились по склону и с шумом упали в реку.

– Отец! – крикнул Поль, пытаясь вырваться из объятий Сьонед.

Бой закончился очень быстро. Мало кто мог превзойти Рохана в схватке на ножах; его нынешний соперник к их числу явно не относился. Обливаясь кровью от дюжины ран, он из последних сил взбежал по ступенькам, обернулся, широко открыл глаза, перевалился через перила и рухнул в быструю реку. Вскоре он вынырнул и принялся колотить по воде руками и ногами. Течение стремительно несло его вниз. На середине реки человек попал в водоворот, вскрикнул и тут же исчез.

Тем временем Оствель сумел одолеть своего противника и держал его голову под водой, заставив вдоволь нахлебаться. Рохан помог Оствелю выволочь человека на берег. Они трясли его, хлестали по лицу; через некоторое время мужчина зашевелился, и его вырвало.

Тем временем Сьонед выпустила Поля, и Мааркен вслед за ним спустился к реке. Вокруг толпились пораженные, что-то бормочущие люди. Никто, кроме Сьонед, не вспомнил про лежавшего на ступеньках моста.