Текст книги "Звёздный свиток"

Автор книги: Мелани Роун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)

* * *

Уриваль принял поданный Андри бокал вина, благодарно кивнул и жадно выпил. Поставив чашу, он сел в кресло, тяжело вздохнул и принялся с отсутствующим видом потирать кольцо на левом большом пальце.

– Я слишком стар, – пробормотал он. – Я утратил свою силу…

– По крайней мере, ты что-то почувствовал, – сказала Андраде. – Я вообще ничего не заметила. – Она посмотрела на своего внучатого племянника, названного в ее честь. – Ты тоже?

– Нет, миледи. – Андри уставился на свои четыре кольца с маленькими рубинами, означавшими его ранг сына могущественного атри. Цвета Чейна присутствовали и в одежде юноши; воротник его туники был украшен красно-белой вышивкой. – Я думал, что увидел вспышку пламени, но…

– Это не имеет ничего общего с тем, что я почувствовал, – сказал Уриваль, – кто-то следил за нами. Очень скрытно, но все-таки заметно. И это был не огонь, – по крайней мере, не Огонь «Гонца Солнца». Сейчас ночь, лун нет – только звезды.

– Ты сказал, что это не огонь, – проворчала Андраде. – Тогда что же это, по-твоему?

Андри сел на корточки, съежился и повернулся спиной к камину. Гибкое, худое тело, слишком длинные волосы и по-детски припухлое лицо делали бы юношу намного младше его двадцати зим, если бы не умные, сообразительные голубые глаза, более яркие, чем у Андраде.

– Мы можем вызывать Огонь, который показывает то, что мы хотим видеть, но не умеем следить за происходящим, кроме как с помощью полета на сотканном солнечном или лунном луче. А Уриваль говорит, что кто-то следил за нами. Если это делалось каким-то другим способом, то каким именно?

Длинный палец Андраде постучал по свитку.

– Не нашим, Андри. Вот… – Она снова провела пальцем по титульной строке с двумя зловещими словами, окаймленными незнакомым орнаментом. – Посмотрите сюда и скажите мне, что это значит, – мрачно добавила она.

Уриваль вгляделся в свиток.

– Невероятно!

– Сьонед делала такое, – напомнила ему Андраде. – Она пользовалась звездным светом. – Она встретила его взгляд, и оба вспомнили ту ночь, когда Рохан убил Ролстру в поединке. Соперники были защищены от постороннего вмешательства куполом, сотканным Сьонед из сверкающего серебристого звездного света. Она и Уриваль были захвачены мощной магией. В ловушке оказались и присутствовавшая при этом Пандсала, и Тобин, которая вместе со Сьонед была в Скайбоуле, за тридевять земель отсюда. И даже спектр Поля, которому был всего день от роду, был вплетен в эту опасную, запретную световую ткань.

– Тетя Сьонед? – Андри поднял глаза и нахмурился. – Это невозможно, но даже если и было нечто подобное…

– Если бы это было невозможно, то зачем было скрываться от нее? – спросил Уриваль, – Это не наш способ, но благодаря Сьонед мы знаем, что такое бывает.

– Кто бы это не был, он должен обладать силой, превосходящей нашу.

– Не обязательно.

– Гляньте на название. – Андраде еще раз провела пальцем по орнаменту, который изображал ночное небо, украшенное звездным узором. – «О колдовстве».

– Неудивительно, что Меат так боялся за него. И неудивительно, что кто-то пытался убить фарадима, чтобы завладеть свитком. Эти рукописи были брошены нашими предками на Дорвале – значит, они не хотели помнить то знание, о котором здесь идет речь!

– Ясно, кому-то невыгодно, чтобы мы вновь узнали его, – вставил Андри.

– Должно быть, искушение чересчур велико. – Леди Крепости Богини крепко стиснула унизанные кольцами руки. – Я сама испытываю это искушение и хочу ему уступить. Я должна знать, чему учат эти свитки. Другие знают это. Значит, должна и я.

– У древних были причины отказаться от этого знания – предупредил Уриваль. – Причины для запрещения пользоваться звездным светом. Андраде, опасность…

– …заключается в незнании, – прервал его Андри. Возбуждение заставило мальчика забыть о вежливости. – Леди права. Мы должны знать, что здесь написано и как им пользоваться. Хотя бы для того, чтобы иметь представление о том, чего следует остерегаться.

Внимание юноши было поглощено свитком, и он не увидел взгляда, которым обменялись двое стариков. Здесь не было никакой магии; зная друг друга долгие годы, каждый из них научился читать мысли другого. Андраде и Уривалъ одновременно подумали о том, что Андри употребил множественное число. Он относил себя к тем, кто должен знать. Сегодня вечером Андраде вызвала сюда мальчика не только потому, что он был ее родственником и обладал феноменальным даром. Андри еще не знал о том решении, которое они с Уривалем приняли этой зимой: когда Андраде умрет, лордом Крепости Богини станет ее внучатый племянник, несмотря на его молодость. Другого выбора просто не существовало. Родство Андри с верховным принцем было здесь ни при чем: таланты этого молодого человека взяли бы свое даже в том случае, если бы он родился не в замке, а в простой деревенской избушке.

– Чтобы бить врага – кто бы он ни был – его же собственным оружием? – спросила Андраде. – Способом, который предпочли забыть наши предки? Способом опасным и запретным?

Андри одним движением поднялся на ноги и посмотрел на двоюродную бабушку сверху вниз. В эту минуту в нем не было ничего мальчишеского. Он стал очень похож на своего отца: читавшиеся во взгляде юноши сила воли, ясность мысли и упорство в достижении цели делали его лицо лицом взрослого. Но Андраде внезапно увидела в мальчике его деда, вспомнила непреодолимую страсть Зехавы к завоеваниям, его стремление к обладанию. Зехава желал новых земель и абсолютной власти; Андри желал знания. И то и другое было опасно.

Сверкнув глазами, Андри спросил:

– А как, по-твоему, удалось победить нашим предкам?

Уриваль чуть не поперхнулся, но Андраде сделала вид, что не обратила на дерзость никакого внимания.

– Продолжай, – спокойно сказала она.

– Ты говорила, что давным-давно они покинули Дорваль и пришли сюда, чтобы включиться в мирские дела. Почему? Ясно, что не ради власти – ведь никто из них не стал принцем. История учит, что мы никогда не вмешивались в государственные дела. – До сих пор, говорили его глаза. До тех пор, пока фарадимов не возглавила ты, тетя Андраде. – Значит, это было сделано не для их собственной выгоды, а для людей. Потому что они были вынуждены. К тому моменту они бросили свое тайное знание на Дорвале. Почему они не захотели, чтобы это знание стало известно нам? А еще важнее то, почему они не хотели, чтобы мы знали, как пользоваться звездным светом, или «колдовством», на что намекает этот свиток. Сегодня вечером мы убедились, что на свете есть люди, обладающие знанием, о котором «Гонцы Солнца» предпочли забыть. Разве не логично предположить, что на континенте жили те, с кем наши предки решили вступить в борьбу?

Немного помолчав, юноша продолжил;

– А зачем им понадобилось в бытность на Дорвале изучать методы врага? Знание нужно для того, чтобы им пользоваться, иначе к чему оно? Но они должны были увезти это знание в собственных головах, а после уничтожения врагов никогда не упоминать о нем. Конечно, именно поэтому его и забыли.

Уриваль очнулся от ужаса, который нагнали на него слова Андри, и сказал:

– По-моему, мы слишком далеко зашли. Начали с догадок о том, что может быть в этих свитках, а кончили тем, что это знание надо использовать для борьбы с неизвестным врагом, существование которого еще не доказано!

– Не доказано? – Андри повернулся к своей двоюродной бабушке. – Когда ты стала леди Крепости Богини, то узнала, что верховный принц Ролстра чересчур могуществен.

Камни ее колец предательски блеснули в свете звезд; у Андраде внезапно задрожали руки.

– Я узнала это намного раньше. Юношей он приезжал в крепость моего отца, чтобы подыскать себе невесту.

У Андри расширились глаза: лрежде он никогда не слышал об этом.

– Должно быть, ты уже тогда была «Гонцом Солнца»…

– Да. Он приезжал к нам домой, чтобы познакомиться не только с отцом, но и с моей сестрой-близнецом Милар, твоей бабушкой. Я понимаю, о чем ты говоришь, Андри. Я видела, что сила фарадимов истощается и их влияние идет на убыль, в то время как сила Ролстры растет. Поэтому я выдала свою сестру за принца Зехаву, надеясь, что их сыну передастся дар и я смогу обучить мальчика, сделав его первым принцем-фарадимом.

– Только из этого ничего не вышло… – пробормотал Уриваль.

– Нет. Вместо мальчика дар унаследовала твоя мать, Андри. Тогда я решила женить Рохана на Сьонед, которая обладала могучим даром. – Горькая морщинка прорезала ее лоб.

– И принцем, о котором ты мечтала, станет Поль, – продолжил Андри. – Миледи, но ведь это случилось раньше! Сьонед уже верховная принцесса, которая не задумываясь пустит в ход свой дар, если это понадобится для целей управления государством. Пандсала делает то же самое в Марке. Мой брат Мааркен, Риян из Скайбоула, возможно, другие, о которых мы просто еще не знаем – все они лорды-»Гонцы Солнца». Такие, которым Полю только предстоит стать. Пути фарадимов и пути принцев сходятся, и сходятся именно благодаря твоему стремлению свести их.

– А теперь наши пути сходятся с путями наших врагов, потому что их стремишься свести ты? – насмешливо спросила она.

– Не сходятся. Но почему мы не должны делать того, что сделали наши предки?

– Потому что у них была весомая причина забыть это знание и запретить нам пользоваться звездным светом. – Андраде откинулась на спинку кресла, и Андри увидел, насколько она стара. – Попробуй поговорить с Роханом о необходимости использовать низкие средства ради достижения высокой цели. Как ты думаешь, почему после разгрома Ролстры он повесил свой ненужный меч на стену Большого зала?

– Но до того он сражался и победил! И благодаря этому получил возможность создать мир, основанный на законе, а не на крови, пролитой этим мечом.

– Значит, ты хочешь заставить нас пользоваться светом темных звезд вместо ясного света солнца и лун?

– Ты сама призналась, что Сьонед использовала звездный свет. И хотя теперь она не носит колец фарадимов, звезды не сумели смутить ее душу.

Уриваль рывком поднялся на ноги. Андри был слишком умен для своего возраста и слишком хорошо изучил логику, чтобы с ним можно было спорить.

– Теперь оставь нас. Ты доказал свою правоту. Мне нет нужды предупреждать тебя, что рассказывать об этом никому не следует.

– Нет, милорд. Такой нужды нет. – Эти слова были сказаны без обиды, но в голубых глазах юноши горел вызов. Он поклонился им обоим и ушел.

Андраде с минуту молчала, а затем промолвила:

– Если я не проживу достаточно долго, чтобы научить этого мальчишку осторожности, мы пропали. – Она закинула голову и посмотрела на Уриваля снизу вверх. – Как ты думаешь, сумею я продержаться до тех пор? – почти весело спросила Андраде, но глаза ее были мрачными.

– Ты выпьешь на радостях, когда мой пепел разнесет ветер, – ответил он. – Но только если время от времени будешь отдыхать.

– Спорить не стану. Положи свитки в какое-нибудь безопасное место.

– Положу. А потом приду и проверю, спишь ли ты. – Он улыбнулся. – Упрямая старая ведьма.

– Глупый старый ублюдок.

Спрятав свитки в место, которое было известно только ему, Уриваль вернулся в ее покои. Она сидела на кровати, распустив длинные серебристо-золотые косы и надев светлую ночную рубашку с кружевами. Рубашка изменила ее, но казалось, что Андраде просто не хватает сил, чтобы закончить работу и лечь в постель. За последние два года Уриваль все чаще и чаще видел ее в таком состоянии, и от страха потерять ее у него сжималось сердце. Он откинул покрывало и уложил Андраде, чувствуя, каким легким и бесплотным стало ее тело. Он погасил свечи и молча двинулся к двери.

– Нет. Останься.

Будь на месте Андраде любая другая женщина, этого приказа было бы достаточно, чтобы разбить самое любящее сердце. Но для нее такой тон был единственной мольбой, которую могла позволить себе ее гордость. Уриваль испугался.

– Как пожелаешь, моя повелительница. – Он снял с себя одежду, остался в одной длинной нижней тунике, лег поверх покрывала, натянул на себя дальний конец стеганого одеяла и завернулся в него. Он не прикасался к ней, только ждал, следя за легкими тенями, гулявшими по комнате.

– Если бы на месте Андри был Мааркен, я бы не волновалась, – наконец сказала она. – У Мааркена чувство чести развито не меньше, чем у Чейна или Рохана. Но с Андри просто беда: он слишком умен. И почему вся моя родня такая умная? – Она вздохнула. – Но все же что-то отличает его от отца, дяди или братьев. Наверно, это досталось ему от Зехавы.

– Скорее от тебя.

– Да, я всегда была ужасно умной, правда? – Она издала неприятный смешок. – Андри будет еще опаснее, чем я. И я молю Богиню, чтобы решение сделать его лордом этой крепости после моей смерти не оказалось ошибкой.

– Он молод. Еще научится.

– Ты должен будешь руководить им.

– Сперва убедись, что я переживу тебя, – добродушно поддразнил он, изо всех сил стараясь не думать о том, каким будет мир без нее, – Кроме того, у него есть Рохан, есть родители. И не следует недооценивать влияния Мааркена или Сорина. Андри обожает братьев.

Андраде завозилась под одеялом, и холодные пальцы сжали его руку.

– А мы с тобой не в первый раз лежим в одной постели, – заметила она. – Помнишь?

– Еще бы. Я всегда знал, что той ночью именно ты сделала меня мужчиной.

– Я старалась, – откликнулась Андраде, и на сей раз смешок ее был совсем другим. – Пришлось побороться за тебя с Кассией. К тебе должны были отправить одну из нас. Похоже, она до сих пор не простила меня.

– Это я бы никогда не простил тебя, если бы на твоем месте оказалась она.

– Но как ты узнал? Никто из тех, кого я сделала мужчинами, не догадался об этом.

Уриваль не стал говорить, что, собираясь к нему, Андраде сплела покрывало Богини не так тщательно, как следовало. С тех пор прошло сорок пять лет, а она все еще не понимала, что сделала это нарочно, потому что сама хотела, чтобы он узнал ее.

– Дар Богини, – сказал он, имея в виду совсем другое.

– И все последующие ночи. Должно быть, поэтому ты и узнал меня. Повторение пройденного. А Сьонед тоже знает, что это был ты?

– Может быть, догадывается. Я не знаю. Хотя я не раз испытывал искушение получить благодарность от Рохана. Я тоже старался.

– Тщеславный старый развратник. – Она придвинулась ближе, и Уриваль обнял ее одной рукой. Они так подходили друг другу! – Как ты думаешь, у Мааркена и Холлис будет то же самое?

– Как и у нас с тобой, это надолго. Он нежно поцеловал ее в лоб. – А когда наступит утро и мы отдохнем, ничто не помешает нам доказать, что мы с тобой еще совсем не старые.

– Бесстыдник.

– Ты сама научила меня, – улыбаясь, ответил он. – Засыпай скорее!

ГЛАВА 6

У Сьонед не было привычки обманывать мужа или хотя бы по какой-нибудь причине просто избегать его присутствия. Как можно избегать или обманывать свое «второе я»? Но после спасения Меата и поразительного случая с драконом она два дня занималась и тем и другим.

Весь день и вечер первого дня она тревожилась о Поле и Тобин, которые очень тяжело перенесли потерю отнятой у них энергии. К тому времени, когда она убедилась, что оба спят и никакая опасность им не угрожает, Сьонед была так измучена, что сама рухнула в постель и проспала до полудня. Остаток дня ушел на встречу и размещение лорда и леди Ремагевских, прибывших с детьми; это дало Сьонед еще одну возможность не сообщать Рохану о своих невеселых мыслях и избегать оставаться с ним наедине.

Рохан терпеливо ждал, но каждый раз, когда Сьонед сталкивалась с ним, она замечала, что глаза мужа становятся все более озабоченными. На третье утро терпение верховного принца лопнуло, и вместо того, чтобы спуститься в Большой зал и позавтракать со всеми остальными, он приказал подать еду в их кабинет. Это означало, что их высочества не желают, чтобы их беспокоили; Сьонед знала, что никаких случайных вторжений теперь не будет и что приказ останется в силе, пока Рохан не удовлетворит свое любопытство и не узнает все, что случилось в тот солнечный день.

Она сидела напротив мужа за широким столом из плодового дерева, служившим им письменным, и вспоминала годы, проведенные в Крепости Богини, когда ее вызывали к начальству, чтобы устроить головомойку за какой-нибудь проступок. Между Роханом и Андраде было явное семейное сходство; сейчас, когда на лице Рохана застыло суровое выражение, это сходство стало еще более заметным.

Аккуратные стопки писем, чистых пергаментов, письменные принадлежности и прочие атрибуты, свидетельствовавшие о пугающе огромной переписке, были отодвинуты в сторону, чтобы освободить место для тарелок с едой, к которой никто из них и не притронулся. У правого локтя Рохана стояла конторка из резного дерева, подаренная им братом Сьонед, принцем Давви Сирским. На ней лежал чудовищно толстый том свода законов и прецедентов, переплет тенный в слегка переливавшуюся зелено-бронзовую драконью кожу. На противоположной стороне стола стоял деревянный ларец с различными печатями: одна пара была предназначена для их личных писем, другая для более официальной переписки. Кроме того, там лежала большая – величиной с ладонь Сьонед – гербовая печать С изображением дракона; ее прикладывали только к висевшему на зеленых ленточках куску голубого воска, которым снабжались все декреты верховного принца. Две стены были до потолка уставлены полками с книгами, тщательно расположенными по тематическому признаку; к отделу геологии и металлургии сиротливо притулилась забытая стремянка. Дверь, над которой также нависали книжные полки, была прорублена в самом углу, а большинство третьей стены занимал гобелен с вытканной на нем географической картой. Врывавшийся в открытые окна летний ветерок слегка раскачивал плотные шелковые и шерстяные шторы.

Сьонед любила эту комнату. Именно здесь в ее первое лето в Стронгхолде (еще до того, как Сьонед стала женой Рохана) Уриваль – возможно, себе на беду – научил девушку секретам ремесла фарадимов. Здесь она изучила законы Пустыни и основы права, которое так высоко ценил ее муж. А потом она провела здесь двадцать один год, работая бок о бок с мужем, управляя принадлежавшими им землями и обсуждая планы будущего устройства государства, которое они хотели передать сыну. Но сейчас Сьонед» чувствовавшая свою вину, мечтала оказаться где-нибудь подальше отсюда, лишь бы не сидеть напротив Рохана, холодные голубые глаза которого смотрели на нее столь угрюмо, что ей хотелось сжаться в комочек, как ребенку, застигнутому на месте преступления. Она хранила безмолвие, понимая, что в этот миг Рохан был не ее мужем, но верховным принцем, а она – его «Гонцом Солнца».

– Дракон, – только и сказал он.

Сьонед кивнула, решившись вытерпеть все, лишь бы перед ней снова сидел ее Рохан. Она рассказала о случившемся начиная с того момента, когда с ней связался Меат, и закончила словами:

– Мы всегда подозревали, что драконы обладают развитым интеллектом. Но если я права и у них есть спектры, которые могут воспринимать фарадимы, то эти создания еще более разумны, чем мы думали.

– Так почему же этого никогда не случалось раньше? Фарадимы, сплетающие солнечные лучи, и драконы, шныряющие взад и вперед, живут бок о бок Богиня знает сколько лет, но по какой причине никто до сих пор не «налетел на дракона», как ты выражаешься?

– Может, кто-нибудь и налетал, но просто не понимал этого. А может, я кругом неправа. Однако клянусь, милорд, я чувствовала это. Я прикасалась к спектру и ощущала крылья, и Мааркен тоже. К тому времени Поль и Тобин уже вернулись сюда и были в безопасности, так что они не могут подтвердить случившееся. Но Мааркен может.

Рохан положил руки на стол. Как и Сьонед, он носил только одно кольцо – отцовский топаз. Несколько лет назад его оправили ободком из мелких изумрудов, что было данью цвету глаз жены. Руки были тонкие, но сильные, на длинных пальцах виднелись боевые шрамы; эти руки умели с легкостью усмирять самых норовистых лошадей, ласкать жену бережнее, чем дуновение едва заметного ветерка, и безукоризненно владеть смертоносным мечом или ножом. Это были руки рыцаря, принца и поэта, и не было секунды, когда бы Сьонед не жаждала их прикосновения.

Прошло много времени, прежде чем Рохан заговорил снова, сжав кулаки с такой силой, что на загорелой коже проступили белые пятна костяшек.

– Ты могла бы сделать это еще раз? Прикоснуться к дракону?

Испуганная Сьонед спросила первое, что пришло в голову:

– Зачем?

– Сам не знаю. Так смогла бы?

Она надолго задумалась, а затем покачала головой.

– Как бы я узнала, кого следует искать? Никто до сих пор не запоминал цвета драконов. Только сам обладатель этих цветов может различить их спектр и интенсивность, благодаря чему и осуществляется связь.

– Я помню, как Андраде объясняла мне эти вещи, когда я был маленьким, – задумчиво сказал он. – Люди похожи на витражи из цветного стекла, каждый из которых неповторим. Люди обладают цветами, к которым можно притронуться и сплести их с проникающим в окно солнечным лучом, который понесет эти цвета по воздуху. Сьонед, если у драконов тоже есть цвета и мы могли бы научиться распознавать их, сумели бы мы… я не знаю… как-нибудь разговаривать с ними или видеть их глазами? Скоро они вернутся в Пустыню на брачный сезон.

– Не думаю, милорд, что это было бы по-настоящему опасно… но страшновато. – Она несмело улыбнулась, – Ты ведь всегда любил их. Я попробую прикоснуться к одному из драконов. Ради тебя.

Он пожал плечами.

– Просто другие знают их хуже, чем я. Сьонед минутку подумала и нахмурилась.

– Ты никогда не причинял им вреда, а другие только этим и занимались. Боевые драконы… Если такая возможность существует, кто-нибудь обязательно до этого додумается. О Богиня, почему любое открытие непременно должно служить убийству?

Он с улыбкой выдержал ее взгляд; принц снова стал ее Роханом.

– Отец хотел, чтобы я женился, как все остальные принцы. Он не знал, что Андраде уже нашла мне принцессу.

– Если я научилась быть ею, то только благодаря тебе, любимый. Я попытаюсь прикоснуться к дракону, потому что люблю тебя. Но не жди слишком многого…

– Я жду от тебя всего, и еще ни разу не разочаровался. – Он поглядел в окно, пытаясь понять, который час. – Сегодня утром Фейлин тоже хочет поговорить о драконах. Ты видела, каким количеством пергаментов она вооружилась? У Фейлин накопилось больше фактов и наблюдений, чем у кого-либо на континенте, но она хорошо владеет материалом.

– Сначала поешь как следует, – предложила Сьонед, жестом указывая на нетронутую еду. – Сам знаешь, когда вы начинаете спорить о драконах, то забываете обо всем на свете, включая собственные желудки.

– А я думал, ты согласна с Тобин, что я обзавелся брюшком.

Она рассмеялась и бросила в него болотным яблоком.

– Каждому бы такое брюшко, милорд! Талия у тебя не шире, чем у Мааркена. Так что молчи и ешь!

Поль и Фейлин ждали в верхней приемной. С ними была дочь Фейлин и Вальвиса Сьонелл. Леди Ремагевская поздоровалась и с улыбкой сказала:

– Остальные, включая Вальвиса и Чейна, отправились погулять, или, как выражается Чейн, «инспектировать лошадей».

– А что же вы не поехали с ними? – спросил Рохан у детей, гладя Сьонелл по кудрявой рыжей голове.

– Леди Фейлин сказала, что вы будете рассказывать о драконах. Можно мне остаться и послушать?

– Конечно, можно. А как ты, Сьонелл?

Одиннадцатилетняя девочка, названная в честь Сьонед, была толстенькой и розовой копией своей матери: у нее были те же темно-рыжие волосы и то же треугольное личико. От Вальвиса ей достались одни опушенные густыми черными ресницами ослепительно голубые глаза, над которыми изгибались не менее черные брови. И улыбка у девочки была отцовская, полная чудесного беззаботного веселья.

– Мне нравятся драконы, милорд. И эта комната тоже. Она самая лучшая во всем Стронгхолде. Летняя комната.

– Ну, значит, так мы ее и назовем, – сказала Сьонед. – Сегодня же днем скажу сенешалю, что леди Сьонелл назвала эту комнату Летней в честь висящего здесь гобелена. И отныне она так и будет называться. – Принцесса увидела лукавые глаза Рохана и подмигнула в ответ: оба знали, что Сьонелл сохнет по Полю. Малышка бросила на юного принца ликующий взгляд, но Поль предпочел его не заметить. Сьонед едва скрыла улыбку.

Они расположились на ковре, и Фейлин тут же принялась раскладывать чудовищное количество таблиц, карт и перечней. Лекция началась с результатов ежегодной переписи драконов.

– Согласно наиболее достоверным отчетам, общее количество драконов достигает ста шестидесяти, в том числе тринадцать производителей и пятьдесят пять взрослых самок. Остальные – трехлетки, которые в этом году не будут принимать участия в брачных играх. Как видно из графика, милорд, популяция поддерживается на вполне приемлемом уровне. Естественная убыль в результате смерти от старости, болезней и несчастных случаев уменьшит ее примерно до ста пятидесяти; следовательно, после появления потомства их число достигнет приблизительно трехсот особей.

– Почему трехсот, а не четырехсот? – перебил Рохан. – От пятидесяти пяти самок…

– Но есть только сорок три пригодных пещеры, – сказала Фейлин. – В этом вся проблема.

Поль насупился.

– А что случится с теми, кто не сможет отложить яйца?

– Они умрут, – лаконично ответила Сьонелл. То, что девочка знала о драконах больше его, заставило Поля слегка смутиться, но Сьонелл не обратила на это внимания и продолжила, – В прошлый раз умерло восемь самок. Мы потеряли не только дракончиков, которые должны были вылупиться в тот год, но и тех, кого эти самки могли произвести на свет за всю свою жизнь.

– Но если популяция остаётся постоянной, то что за беда? – спросил юный принц.

– А если Великий Мор повторится?

– Вернемся к пещерам, – недовольно проворчала Фейлин. – До тех пор, пока их будет недостаточно, потеря лишних самок неизбежна. Поль прав, популяция взрослых драконов остается относительно постоянной, но она не сможет превысить верхнюю границу в триста голов из-за отсутствия подходящих пещер. Я не смогу вздохнуть спокойно, пока она не составит по крайней мере пяти сотен половозрелых драконов; желательно больше.

– Фейлин, а нет ли где-нибудь пещер, в которые мы могли бы заманить их? – спросила Сьонед.

– В Вереше слишком холодно, и яйца не успеют прогреться до нужной температуры. А южнее Ривенрока вообще нет никаких пещер.

– Ривенрок… – эхом повторил Рохан. – Там полно пещер, отличных пещер. Фейлин, нет ли какого-нибудь способа заставить их вернуться туда?

– Мне очень жаль, милорд. – Она покачала головой. – Заросли биттерсвита, которым питаются драконы в период спаривания, там гуще, чем где бы то ни было. Пещеры, как вы сами сказали, идеальные. Насколько я знаю, там вывелось около тысячи поколений. И тем не менее они даже не пролетают над этим местом.

– Мама, я не понимаю, – пожаловалась Сьонелл. – Я знаю, что во время чумы там умерло много драконов, но те, кто помнил об этом, давно умерли от старости, правда? Так откуда же молодые знают, что Ривенрока нужно избегать?

– Думаю, они намного умнее, чем мы можем себе представить, – задумчиво откликнулась Сьонед, вспоминая о сверкающих цветах, к которым ей удалось на мгновение прикоснуться. – Если они умеют общаться друг с другом не так, как обычные животные, то старшие драконы вполне могут убедить младших держаться подальше от мест массовой гибели. Хотя возможна и другая гипотеза: поскольку старшие никогда не показывали им этих пещер, младшие просто не знают об их существовании…

Она поймала взгляд Рохана, полный напряженного интереса. Принц ничего не сказал, но Сьонед и без того знала его мысли. Если бы она как-то сумела связаться с драконами с помощью солнечного света, появилась бы возможность уговорить их вернуться в удобные пещеры Ривенрока, что позволило бы резко увеличить численность драконов.

Заметив взгляд, которым обменялись родители, Поль спросил:

– Отец, у тебя есть идея, как заставить их вернуться?

– Я дорого дал бы за то, чтобы она оказалась правильной, – улыбнулся Рохан. – Фейлин, так сколько дракончиков мы можем получить в этом году?

– Если повезет, то около ста пятидесяти. Кстати, Сьонед, ты ошибаешься, если считаешь, что старшие драконы показывают пещеры младшим. Пару лет назад в Скайбоуле разрушилось несколько пещер, и драконы разыскивали что-нибудь подходящее по всей Пустыне. Так вот, в сторону Ривенрока они даже не летали. Поэтому я и сделала вывод, что они прекрасно знают это место.

– Не хочу, чтобы старые самцы убивали друг друга, – с несчастным видом сказала Сьонелл. – Очень страшно смотреть на умирающего дракона.

– Это закон природы: выживает сильнейший, – сообщил ей Поль. – Но если бы всем самкам хватало пещер, то выживал бы и слабейший.

– Это верно, – сказал Рохан. – Но леди Фейлин тоже права. Сначала нужно создать популяцию достаточно крупную, чтобы ей не угрожала опасность исчезновения. А когда она достигнет этой точки, начнет действовать закон «выживает сильнейший», ибо он уже не сможет подвергнуть риску существование популяции.

– В точности как принцы, – откликнулся Поль. – Все пытались убить друг друга, борясь за лучшие земли. Пока ты, отец, не показал им, кто является сильнейшим, – гордо добавил он, и Рохан нахмурился. – Потому что сильнейший устанавливает свои законы, правда, отец? Соотношение воинских сил может меняться, а закон остается законом. – Он исподтишка посмотрел на Сьонелл, пытаясь понять, произвела ли на девочку впечатление мудрость принца, и когда малышка степенно кивнула, Сьонед подавила еще одну улыбку.

Фейлин заметила реакцию обеих, но, встретив взгляд Сьонед, не стала скрывать усмешку.

– Моя специальность драконы, а не политика, – заявила она, собирая свои пергаменты. – Я оставлю их вам для изучения, милорд. Сьонелл, ты не против, если мы присоединимся к отцу и брату и возьмем с собой нового пони, которого ты хотела показать лорду Чейналю?

– Да, мама. Поль, пожалуйста, пойдем посмотрим на моего пони!

На секунду Сьонед показалось, что он вот-вот согласится. Но Поль покачал головой.

– Я должен остаться с матерью и отцом и обсудить то, что рассказала нам леди Фейлин. Возможно, попозже…

Черные брови Сьонелл сошлись на переносице, и девочка вскочила на ноги.

– «Возможно, попозже» мы уедем кататься, и такого шанса тебе больше не представится! – Она вылетела за дверь, не забыв поклониться Сьонед и Рохану.

Пока Поль смотрел в пустой дверной проем, взрослые героически сражались с желанием расхохотаться. Фейлин сумела сдержаться, но как только за ней захлопнулась дверь, до Сьонед донеслись какие-то звуки, подозрительно напоминавшие хихиканье, и бедная принцесса пожалела, что не может позволить себе сделать то же самое.