Текст книги "Принц драконов"

Автор книги: Мелани Роун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

Глава 8

Леди Андраде задержалась в Стронгхолде намного дольше того дня, который наметила для отъезда в Крепость Богини. Для этого были причины – как личные, так и политические. Этого требовал долг по отношению к осиротевшей сестре, и Андраде тратила много сил, чтобы не дать ей впасть в отчаяние. Ей хотелось придать своим присутствием побольше весу встрече Рохана с вассалами, прибывшими на Избиение дракончиков, и полюбоваться на то, как он справится со своими буйными подданными. Она позволила себе невнятно намекнуть на то, что собирается в этом году почтить Риаллу своим присутствием, а дальше все покатилось само собой, и в конце концов об этом было объявлено официально. Она была уверена, что сия новость безмерно взбесит Ролстру, а других принцев заставит призадуматься. Но намерение не возвращаться домой, пока Рохан и Сьонед окончательно не поженятся, было вызвано сочетанием как личных, так и политических целей. Она стремилась к этому несколько лет и должна была непременно добиться своего. Однако упорное молчание Сьонед и ее затворничество сильно тревожили леди Крепости Богини.

Рохан был слишком занят, чтобы переживать из-за Сьонед. Оно и к лучшему, потому что Сьонед переживала за них обоих. Катастрофа, едва не случившаяся во время похорон, потрясла ее. Девушка разочаровалась в себе как в фарадиме, но чтобы стать полезной Рохану, ей нужно было восстановить веру в собственные силы. Поэтому она попросила у него позволения позаниматься в маленькой, но хорошо подобранной библиотеке Стронгхолда. Большинство книг было приобретено самим принцем, и широта его интересов удивила Сьонед. История, география, земледелие, геология, металлургия, ботаника, животноводство – по каждому из этих направлений имелось не меньше трех, а чаще по десять-двенадцать томов. Кроме того, там были книги и по многим другим направлениям. Сьонед потратила кучу времени, ходя от шкафа к шкафу и пытаясь понять направление мыслей принца. Но удостоверившись, что второго столь образованного принца не было в истории, она охладела к книгам и в дальнейшем использовала библиотеку как свой кабинет. Изо дня в день она садилась с Уривалем за принадлежавший Рохану длинный деревянный письменный стол и без устали расспрашивала старого «Гонца Солнца», заново проходя все то, чему он учил ее в Крепости Богини. Потому что он был не только главным сенешалем Андраде, но и известным учителем и не зря носил свои девять колец. Понимая, что к чему, он заново прошел со Сьонед основы, отточил ее технику и обучил таким тонкостям, до которых обычно не допускали тех, кто не имел по крайней мере семи колец.

Она призывала Огонь, зажигая свечу за свечой, пока не начинала пылать вся комната, а потом одним мысленным приказом разом гасила их; заставляла врывавшиеся в окно солнечные лучи окрашиваться в ее собственные цвета; призывала Воздух, чтобы охладить комнату, накалившуюся за долгий жаркий день… Она заново прошла весь курс начального обучения, занимавший несколько лет и дававший право на получение третьего кольца – знака подмастерья. Но следующая ступень, связанная с заклинанием Огня, вызвала неожиданные трудности. Единственное видение, которое она могла вызвать в пламени свечи, было лицом Рохана. Уриваль никак не отреагировал на ее странный выбор – вернее, отсутствие такового – и быстро перешел к следующей ступени.

Она долетела по солнечному лучу до своей родины. Речного Потока, и преспокойно вернулась назад. В ту же ночь она сплела тонкий лунный луч в тропу, которая вела до самой Крепости Богини, а когда возвратилась, то увидела, что Уриваль смотрит на нее и кисло улыбается.

– Не понимаю, из-за чего ты переживаешь, – проворчал он. – Сколько раз прикажешь повторять, что ты не имеешь никакого отношения к случившемуся с принцессой Тобин? Все знают это, кроме тебя.

– Я должна быть уверена в себе, – упрямо ответила она. – Должна точно знать, что я делаю.

Уриваль откинулся на спинку стула, и пламя единственной свечи озарило его твердое лицо и огромные, прекрасные глаза.

– Ну, если ты так страдаешь по кольцам «Гонцов Солнца», то почему не осталась в Крепости Богини? Ты, Сьонед, была ненасытной с первого дня, когда пришла к нам. Но зачем это тебе сейчас?

– Если я решу выйти за Рохана, то не принесу ему ни земель, ни золота – того, ради чего женятся принцы. Его вассалы будут вне себя. Я должна буду доказать, что стою их доверия и преданности. А если случится так, что я не стану его женой, то должна буду знать, как использовать мое искусство при другом дворе. – Она пожала плечами. – Уриваль, я больше не имею отношения к Крепости Богини.

– Значит, ты стремишься получить седьмое кольцо, а за ним и восьмое?

– Да. Ты будешь учить меня?

Он положил руки на стол и распрямил пальцы. Кроме среднего пальца на левой руке, все они были унизаны золотыми или серебряными кольцами, большинство которых украшали крошечные самоцветы.

– Ты взялась за опасную вещь. Скажи, почему. Только не морочь мне голову россказнями о том, что не уверена в свадьбе. Ты можешь одурачить Ками, Оствеля, возможно, даже Андраде, но только не меня.

Прежде чем ответить, она надолго задумалась.

– Понимаешь, когда я приехала в Крепость Богини, то сразу перестала себя чувствовать чудачкой, придурковатой, чужой, какой меня считали дома. Жена брата не давала мне проходу, а вслед за ней и слуги. Уриваль, я не осуждаю невестку. По ее понятиям, я действительно была странной. И поэтому я попала именно туда, куда должна была попасть. Туда, где могла учиться. Однажды я поняла, кем могу стать, если как следует постараюсь, и мысль не узнать что-то пугала меня больше, чем самые трудные уроки.

– Значит, ты добиваешься колец только для себя?

– Не совсем. И для себя, и для Рохана. Я не могу махнуть рукой на то, что не принесла ему ни земель, ни богатства. Я должна защищать его и всю Пустыню. Если Рохан женится на мне, я буду в долгу перед его народом.

Уриваль несколько мгновений помолчал, а потом тихо сказал:

– Я больше никогда не буду учить тебя. Она вскочила с кресла и вскричала:

– Но почему? Разве я в чем-то провинилась?

– Потому что мотивы твоего стремления к кольцам ложны. Ты подумала о том, что фарадим всегда будет казаться людям чужим, даже если и станет принцессой? Считаешь, что несколько лишних колец дадут тебе право не обращать внимания на тех, кто – вроде жены твоего брата – будет считать тебя странной и даже опасной? Мир в стране зависит от соотношения сил между правителями. Фарадимы ткут паутину власти и следят за тем, чтобы она не порвалась.

– Не фарадимы, а Андраде! – яростно возразила она. – Так ведь Андраде и велела мне покинуть Крепость Богини и выйти замуж за Рохана!

– Да, Андраде, – спокойно согласился он. – Но у нее для этого много причин, и они не всегда совпадают с твоими.

– Тогда чего она хочет? Объясни мне! Он поднялся на ноги. В глазах Уриваля сквозила жалость, но голос был холоден как лед.

– Не приказывай мне, «Гонец Солнца». Ты еще не владетельная принцесса.

Она смотрела ему вслед, оцепенев от злости. Чего они хотят от нее? Рохан велит играть роль, которая заставляет ее страдать, а потом издевается, обзывая недоучкой; она чуть не умерла от стыда, ибо это означало неверие в то единственное, что она могла ему дать, став его женой. Андраде настаивает на этом браке, а сама даже не объясняет, почему. Уриваль отказывается ее учить, потому что не верит, что она может воспользоваться этими знаниями с добрыми намерениями. И никто из них не верит, что она действительно может быть им полезна…

Сьонед бросилась за Уривалем, постучала в дверь его комнаты и потребовала впустить ее. Уриваль стоял у окна и глядел на нее с глубоким состраданием. Весь гнев тут же улетучился, и девушка прошептала его имя, испытав острое унижение, когда голос ее дрогнул от невыплаканных слез.

– Ах, Сьонед… – пробормотал он и раскрыл ей свои объятия. Она опустилась на пол и, вся дрожа, уткнулась лицом в его колени. Уриваль гладил ее по голове, но ничего не говорил, пока она не успокоилась и не подняла лицо. – Теперь ты понимаешь? Понимаешь, как тебе будет трудно?

– Я… я понимаю… С одной стороны – Андраде и традиции фарадимов. А с другой – Рохан, мое будущее и мое сердце. Но если она не хочет, чтобы я использовала свой дар на его благо, то почему велела мне приехать сюда и стать его женой? Я ничего не понимаю, Уриваль! Помоги мне!

– Наверно, она считала, что ты сумеешь применить свой дар на благо всех, а не только Рохана. Это была ошибка.

– Но они оба используют меня! Я не ярмо, в которое нужно впрячь быка и жеребца и заставить их пахать!

– Догадываюсь, кому ты отводишь роль быка, – сказал он, и Сьонед не смогла скрыть улыбку. – Ну вот, так-то лучше. Правда, я предпочел бы сравнить нашу дорогую леди с меньшим из этих милых животных. А тебя, Сьонед, не с ярмом, а с уздечкой, за которую тянут двух упрямых зверей, чтобы приучить их друг к другу. Дитя, они смогут использовать тебя только если ты сама позволишь им это. Выбор за тобой.

– За мной? Я родилась с талантом фарадима, но увиденное в Огне не оставляет мне выбора. – Она вздохнула и покачала головой. – Прости, что я накричала на тебя.

– Ничего. А теперь иди спать. Завтра вечером начнем урок. Я научу тебя всему, что нужно. Она насторожилась.

– Но… ты сказал…

– Да. Я заставил тебя как следует призадуматься, правда?

Сьонед поднялась на ноги.

– Сам ты хитрое, упрямое животное, Уриваль! И как только мы все тебя терпим?

– Должно быть, с благословения Богини, – улыбнулся он. – А теперь иди, принцесса.

***

Уриваль был первым человеком, который произнес этот титул, и Сьонед безмолвно воззрилась на своего учителя. Он подмигнул и развел руками.

– Ничего не поделаешь. Ни на что другое ты не годишься!

В дни перед Избиением драконов мало кто в Стронгхолде видел Сьонед или Уриваля. Рохан знал, что это нехорошо, но испытывал облегчение при мысли о том, что девушка чем-то занята. По правде говоря, у него было слишком много дел, чтобы переживать из-за нее. Однако каждый раз, ложась в постель, он мечтал, что Сьонед рядом, а когда на лицо Рохана падал первый рассветный луч, полусонный принц принимал это прикосновение за ласку теплых девичьих губ. Их случайные встречи действовали на него как удар молнии: приходилось напоминать себе, что он не имеет права окликнуть ее, улыбнуться, прикоснуться, поцеловать, намекнуть на то, что они принадлежат друг другу. Нельзя было даже лишний раз посмотреть на нее. Принц гордился своим самообладанием, но знал, что стоит задержать на девушке взгляд, как все будет написано у него на лице. Он злился на себя за то, что затеял эту игру, а на Сьонед за то, что она согласилась участвовать в ней. Но хуже всего было то, что эта игра ничуть не тяготила ее. Казалось, девушка совершенно равнодушна к нему, в то время как он сходил по ней с ума. Это было настоящим безумием… и в то же время прекрасным уроком терпения.

Начали съезжаться вассалы. Вместо того, чтобы составлять проекты будущих соглашений, Рохан тратил время на искусные маневры, пытаясь заставить их понять необходимость изменений. Конечно, он встречался с ними и раньше, но тогда был всего лишь придатком отца; ему вежливо кланялись, но ни разу не говорили о деле. Теперь у него были все права, но и вся ответственность тоже ложилась на его плечи. Во времена Зехавы он так и не сумел разобраться в том, чего эти люди добивались от отца. У каждого поместья и крепости были свои трудности, у каждого лорда свои требования. Рохан был рад, когда на этих встречах присутствовала Тобин. Положение хозяйки Радзина требовало, чтобы она разбиралась в отношениях мужа с его вассалами. Но Чейну было проще: будучи полководцем Зехавы, он бок о бок сражался со своими людьми и знал их как облупленных. Андраде же никогда не появлялась, но даже ее отсутствие шло на пользу делу: при одной мысли о том, что она рядом, вассалов бросало в дрожь. Рохан только улыбался и разводил руками, не зная, как это ей удается.

Он добросовестно выслушивал все требования и просьбы, с которыми к нему обращались. На ближайшей Риалле ему предстояло выражать их интересы, и от его успеха или неуспеха зависело, как эти люди проживут предстоящие три года. В перечень просьб включалось все – от леса для строительства дома до бокалов из фиронского хрусталя. Один лорд требовал привезти ему два десятка короткошерстных овец из Гилада для улучшения собственной отары; другой просил достать ему серебряное ожерелье с агатами – камнем обольщения, – чтобы успокоить ревнивую жену. Рохан выслушивал всех не моргнув глазом, и не только потому, что так всегда делал отец; это было хорошей репетицией перед Риаллой, на которой он собирался прикинуться если и не полным дурачком, то изрядным простофилей. Кое-кто должен был считать, что он не способен понять, о чем идет речь; другим нужно было внушить мысль, что он подражает отцу, а сам думает лишь о том, как бы отказаться от принятых на себя обязательств: большинство же должно было прийти к выводу, что его бесстрастие – это маска, за которой кроется безудержный страх. Именно этого и добивался Рохан… пока.

Оставаясь наедине с Тобин и Чейном, он позволял себе посмеяться над тем, какие пустяки вассалы считали подчас вопросом жизни и смерти. Конечно, смешного в этом было мало, но в Визе Рохана ждали такие долгие, такие мучительные переговоры, что было бы глупо тратить силы на то, чтобы препираться со своими вассалами.

– В подобных случаях отец всегда делал вид, что думает, и заставлял их как следует поволноваться, – напомнила Тобин однажды вечером, когда они допоздна засиделись за холодным вином и сыром. – Потом они сильно сбавляли тон, начинался торг со взаимными уступками, и в конце концов все приходили к согласию.

– Но Зехава был очень бережлив, – улыбнувшись, добавил Чейн. – Если каждому из двух соседей требовался для кобыл племенной жеребец, он предоставлял им до хрипоты спорить, кому достанется конь, а кому пустое стойло…

– Так больше не будет, – сказал Рохан им обоим. – Они не верят, что в этом году им вообще что-нибудь достанется, поэтому и требуют всего, что взбредет в голову. Принцип старый: проси как можно больше – получишь то, что действительно нужно. Конечно, если другие принцы по доброте душевной пожалеют несчастного дурачка… – Он состроил гримасу. – Но тех податей, которые они платят, не хватит и на треть того, что им требуется. Выходит, я должен буду оплатить разницу из собственного кармана. – Он сделал глоток вина, а затем прыснул со смеху. – Представьте себе, лорду Байсалю взбрело в голову выстроить замок из сиренита! Да того, что он платит, не хватит и на подвал такого замка!

– Говорят, принц Сирский доводится Сьонед родней. Может, подсобит по – родственному? – ехидно осведомился Чейн, но Рохан сделал вид, то не расслышал.

– Единственное, что мне сейчас остается, это слушать, но не принимать никаких решений до самого отъезда. Только таким образом можно будет добиться от них того, что мне нужно.

– Но если с ними не заключить договор, они сильно забеспокоятся, – предупредила Тобин.

– Они уже беспокоятся. Считают меня простачком, которого любой может обвести вокруг пальца. Но когда они поймут, что я намерен покончить с этим балаганом, устраиваемым раз в три года, это придется им не по вкусу. – Когда Чейн и Тобин недоуменно уставились на Рохана, он коротко хохотнул. – Задумайтесь на минутку! Я заключу со всеми твердое соглашение – они обязуются каждый год поставлять мне определенное количество того, что у них есть, и больше не будут пытаться что-то выманить у своего принца. Они скажут мне, что им нужно, и если я мудро решу, что это справедливо, они получат то, что заслужили. Черт побери, торговаться с ними ниже моего достоинства, и я не собираюсь с этим мириться!

Он осушил чашу и протянул ее Тобин, но она даже не заметила этого, потому что во все глаза смотрела на мужа. Рохан улыбнулся.

– А, я вижу, мой главный вассал занервничал! – поддразнил он.

– Проклятие, ты прав, – согласился Чейн. – Слушай, ты в своем уме? Сейчас, когда им требуется что-то особенное, вроде камня для строительства замка, они должны будут заплатить больше!

– А ты следил за тем, как они выполняют обещанное? Отец дал бы им все, без чего они будто бы не могут обойтись, а потом их рудники принесли бы меньше ожидаемого, на урожай напала бы какая-нибудь болезнь или стряслась бы еще какая – нибудь беда, помешавшая им заплатить. Отец никогда не заботился об этом, потому что строил сильное государство и его волновали более важные вещи. Но моя задача – не только удержать завоеванное, но и добиться процветания. Чейн, я предлагаю очень простую вещь – каждый будет ежегодно поставлять мне определенное количество своих товаров, а если он этого не сделает, мои сенешали выяснят, почему это произошло. Но взамен я буду давать им больше того, что давал отец, и так будет всегда.

– А если не сможешь сдержать обещание? – спросила Тобин.

– Тогда заплачу разницу из собственного кармана. Я хочу, чтобы каждый точно знал, что он должен. Как во время торговой сделки: столько-то коз, столько-то ковров или бочонков вина…

– А если они не смогут выполнить свои обязательства? – осторожно продолжила она.

– Тогда это количество будет перенесено на следующий год. – Он повертел в руках пустую чашу. – Меня интересует только одно: твердая поставка того, что нужно Стронгхолду. Тобин, помнишь, как нам приходилось самим приканчивать запасы всякой дряни, когда вассал расплачивался с нами за какую-нибудь покупку, а отец не мог продать излишки во время Риаллы?

У Тобин вытянулось лицо.

– Я помню, как однажды мы все лето питались красникой, которой с нами расплатился лорд Байсаль. И чего мы только с ней не делали… С тех пор я больше смотреть на нее не могу!

– Именно этого я и стараюсь избежать. Я определяю, что следует поставлять в Стронгхолд каждый год, и договариваюсь с вассалами о поставках. А со своей стороны обязуюсь обеспечить их тем, что могу достать только я: шерстью, продуктами питания, камнем для стройки, товарами из владений других принцев. Я получу то, что мне нужно, и они тоже.

– Знаешь, тогда они здорово разбогатеют, – предупредил Чейн.

– Можешь не цитировать отца: «богатый вассал – угроза для лорда». Отец был не прав. Богатый вассал предан своему лорду, потому что нуждается в защите, а за защиту отвечаю я. Вот почему он будет присылать мне еду, вино… и лошадей, – улыбаясь, добавил он.

– Заметь, прекраснейших лошадей! – парировал Чейн и тоже рассмеялся.

– О, конечно! – согласился Рохан. – Прошу прощения, лорд Радзинский! Теперь ты видишь, что от моего способа выигрывают все? У каждого будет то, что ему нужно, но они привыкнут думать, что всем этим они обязаны мне. Я буду единственным, кто сможет представлять их интересы в Визе, и единственным, кто сможет защитить их земли.

– А если придется воевать, соглашение останется в силе?

– Чейн, тогда я заплачу за все, что взял. И в этом разница между мной и отцом. Он обеспечивал безопасность границ и имел право требовать все, что для этого необходимо. Но я хочу обеспечить людям совсем другую безопасность и не могу действовать теми же методами, что и отец.

– Так ты называешь Зехаву вором? – сурово спросил Чейн, но в его серых глазах плясали смешливые искорки.

– Прекраснейшим из воров, – надменно ответил принц.

– Рохан! – Кулак Тобин опустился на предплечье брата, и тот взвыл. – Прекрати сейчас же! Рука у тебя давно зажила – если это вообще та рука. Как ты смеешь обвинять отца в том, что он обирал своих вассалов?

– Ну, обирал. Естественно, с добрыми намерениями, но как назвать по – другому, когда что-то берут и при этом не платят?

– Ты сам сказал, что за это он обеспечивал им безопасность.

– Но они прекрасно понимали, что становятся беднее. У них отбирали деньги, еду и лошадей. Она хмуро посмотрела на Рохана.

– Просто ты не любишь торговаться, и в этом все дело. Я думаю, ты хочешь чересчур многого и сильно торопишься при этом. Но я хотела поговорить с тобой о другом. Как быть со Сьонед?

Чейн тихонько присвистнул, откинулся на спинку кресла и поднял руки вверх в знак полной капитуляции:

– Я не имею к этому никакого отношения! Каким-то чудом Рохану удалось не покраснеть и ответить спокойно.

– Со временем я найду ей какое-нибудь применение.

– Не смей! – предупредила она. – Ты пол-лета избегаешь и ее, и разговоров на эту тему. Я так больше не могу! Бедную девушку никто не видел с самого приезда. Она ни с кем не говорит и выглядит ужасно печальной. Сьонед – чудесная девушка и не заслужила, чтобы с ней так обращались!

– Ну, если она такая чудесная, то мне с ней делать нечего, – резко ответил Рохан. – Я не нуждаюсь в жертвах, Тобин. Мне нужна жена и принцесса одновременно. Я хочу того, что есть у вас с Чейном. Разве можно видеть вас много лет и желать для себя чего-то другого? Но если мы не сможем доверять друг другу так же, как вы, мне придется поискать себе кого-нибудь другого. Кроме того, она и сама еще ничего не решила.

– А ты хоть раз поговорил с ней? О Богиня, Рохан, откуда ты знаешь, о чем она думает и что чувствует?

– Тобин, – тихо сказал Чейн, – перестань…

– Да она боится выходить в зал из страха, что ты опять обидишь ее! Рохан, у нее есть гордость…

– И у меня тоже! – взорвался он. – Я не собираюсь бегать за какой-то дурочкой, которая сама не знает, что ей нужно! – Он отставил чашу и поднялся. – Уже поздно, а завтра у меня уйма дел.

– Мы еще не кончили разговор! – разозлилась сестра.

– Оставь его, – на сей раз более решительно сказал Чейн.

Тобин гневно посмотрела на них обоих.

– Тогда пошел вон! Если ты не хочешь ничего рассказывать, так нечего сюда ходить и издеваться!

– Я не дразнил тебя все лето, – невинно напомнил Рохан и повернулся к ней спиной. – Чейн! Подержи свою жену, пока она меня не убила.

– Подержать? Да я сам ей помогу!

Рохан с хохотом бросился бежать из их покоев. Но к себе он тоже не пошел, а быстро сбежал по лестнице черного хода в сад и по усыпанной гравием дорожке зашагал к пруду. После смерти отца фонтан отключили: Милар было тяжело видеть из окна игрушку, которую она устроила для того, чтобы доставить мужу удовольствие. Рохан наклонился, набрал в горсть воды, ополоснул лицо, сел на скамью и принялся ждать Сьонед.

Со дня их последней встречи прошло немало времени. Вальвис неизменно возвращался с ответом, что леди либо слишком устала, либо очень занята, либо не может выйти так, чтобы этого никто не заметил. Отказ всегда сопровождался учтивыми извинениями, но Рохан был сыт ими по горло. В тот день он снова послал к ней Вальвиса. Жара стояла такая, что все падали замертво и забивались по комнатам в надежде как-нибудь дожить до вечера. Послание было кратким и грозным: его высочество принц Рохан требует, чтобы леди Сьонед прибыла в полночь к пруду. Рохан бы немало удивился, если бы она дерзнула отказаться и на этот раз. И она не дерзнула. А он весь день сгорал от нетерпения, не в силах дождаться минуты, когда останется с ней наедине.

Он огляделся по сторонам и понял, что лето кончается: трава, которая долго сражалась за существование, засохла и пожелтела, на деревьях созревали фрукты. С каждым днем приближалось Избиение, и у Рохана не было ни единого шанса избежать его. Разыгрывать нерешительность было бесполезно. Он не имел представления о том, как быть, когда наступит этот день. Однажды Рохану довелось принять в этом участие, и его затошнило от вида убитых маленьких драконов, недавно вылупившихся из яиц и выползших из пещер на солнечный свет. Но от принца ожидали, что он не только освятит своим присутствием эту бойню, но и примет в ней самое активное участие. Так всегда делали и его отец, и его дед.

Он поднял лицо к усыпанному звездами небу, гадая, скоро ли драконши оставят свой пост у замурованных пещер Ривенрока. Пока они стояли на часах, никто не мог войти в ущелье, сломать стену и достать драконьи яйца. Но обычно за несколько дней до того, как из яиц начинали вылупляться крошечные существа, самки исчезали, и тут для врагов драконов наступал настоящий праздник. Рохан вскочил и начал беспокойно расхаживать взад и вперед, не в силах придумать, как избежать новой резни.

– Вы требовали, чтобы я прибыла? – гневно прошептали в темноте, и Рохан вздрогнул. Сьонед выросла как из-под земли и шагнула навстречу. Она дрожала от ярости. – Никто не сказал мне, что я причислена к вашим слугам, милорд принц!

С детства привыкший к женскому гневу, он отнесся к словам Сьонед совершенно спокойно. Они даже позабавили его.

– Я много раз просил тебя прийти, но это оказалось бесполезно. Вот я и подумал, что приказ выманит тебя из убежища – хотя бы для того, чтобы накричать на меня.

– Как вы смеете мне приказывать, как будто я ваша собственность! Если вы еще раз обратитесь ко мне таким образом, я буду знать, что ни одна женщина на свете не захочет иметь с вами ничего общего. Так что потрудитесь оставить меня в покое!

Похоже, она действительно презирала его. Во вспышках гнева матери и сестры никогда не было ничего подобного. Очевидно, гнев гневу не чета, подумал он. Да, он сделал ошибку, судя о Сьонед по другим женщинам. Больше это не повторится, но гордость принца требовала поставить девчонку на место, что он незамедлительно и сделал.

– Когда я хочу видеть вас, миледи, вы обязаны прийти независимо от того, в какой форме поступил вызов…

– Да, но зато я не хочу видеть вас!

– Тогда зачем же вы пришли? Вопреки всем представлениям Рохана о разгневанных женщинах, она не накричала на него, не ударила по лицу и не убежала со всех ног. Вместо этого девушка на секунду потеряла дар речи, а затем тихонько хихикнула.

– Тут ты меня поймал, – грустно призналась она. – Уж конечно не затем, чтобы излить свой гнев…

Рохан смутился, а когда она вздохнула и пожала плечами, пришел в полное замешательство.

– Мне нужно было увидеть тебя, Рохан. Временами мы сталкивались в коридоре, но ты всегда так занят, что до тебя не дотянуться. Я отказывалась только потому, что не хотела мешать. У тебя и вассалы, и подготовка к Риалле, и все остальное…

И тут он понял, что Огонь может быть таким же уютным, как пламя камина, растопленного в холодный зимний вечер.

– Сьонед, ты никогда не была и не будешь мне обузой. Ты моя единственная надежда на будущее. – Он осторожно обвил руками ее талию, и девушка прильнула к нему. Принц улыбнулся и потерся щекой о ее волосы.

– Спасибо. Я почти простила тебя за то, что ты обозвал меня недоучкой. Но если уж мы заговорили об этом, то знай, что я как следует позанималась с Уривалем. Оказывается, мне так многому надо научиться, а времени до Риаллы совсем мало…

Рохана охватила досада: Сьонед и дела не было до его нежных чувств. Сегодня он не желал обсуждать хитроумные планы и предстоящие трудности. Хотелось высказать все, что он напридумывал, лежа без сна в своей одинокой постели.

– А еще я наблюдала за тем, как в Стронгхолде ведут хозяйство, – продолжала она. – Не уверена, что из меня получится настоящая принцесса. Ками всегда говорила: приучить меня к порядку сложнее, чем обуздать зимнюю бурю. Поэтому я заставила и ее дать мне несколько уроков, но лишний раз убедилась, что это бесполезно.

– Ками? Ах да, смуглянка с огромными глазами… Она отстранилась и состроила гримасу.

– Большое спасибо, но в уроках по такому предмету, как ревность, я не нуждаюсь!

Он улыбнулся, поняв, что все-таки нашел путь к ее сердцу – правда, весьма своеобразный.

– По-моему, все эти занятия тебе абсолютно ни к чему.

– Если ты будешь слишком долго смотреть на всех этих принцесс, то сам увидишь, как я в этом разбираюсь. – Девушка сурово сдвинула брови, но глаза ее продолжали смеяться.

– Сьонед, даже если бы я не встретил тебя, все равно ни за какие блага мира не согласился бы жениться на дочери Ролстры. Я хочу дожить до глубокой старости, а как только кто-нибудь из них родил бы мне сына, я должен был бы считать каждый свой вдох, потому что любой из них мог стать последним.

У нее расширились глаза.

– Но… О Богиня, я не подумала об этом! Рохан, они могут устроить покушение! Ты не должен туда ездить!

Рохан рассмеялся: искреннее беспокойство, прозвучавшее в словах девушки, обрадовало его.

– Никто не собирается на меня покушаться, так что можно смело ехать куда угодно. Кроме того, рядом всегда будет фарадимская ведьма и в случае опасности защитит меня!

– Перестань издеваться! – взвилась она. – Как только они поймут, что я твоя Избранная, нам обоим будет угрожать опасность!

– Не ищи тень там, где ее нет. Лучше подумай о том, как у них отвиснут челюсти, когда в последний день Риаллы ты придешь на пир под руку со мной, увешанная изумрудами. Все женщины захотят убить тебя за то, что ты так прекрасна, а все мужчины будут мечтать кастрировать меня, и…

Она фыркнула – не то от смеха, не то от досады.

– Ладно, так и быть. Если это доставит тебе удовольствие, я надену что – нибудь с вырезом отсюда досюда и даже на спине и попытаюсь не вывалиться из него. Но ты подумал о том, что наживешь себе кучу врагов? Когда эти принцессы вступят в брак, они вспомнят про оскорбление и настроят своих мужей против тебя.

– К тому времени мои позиции настолько укрепятся, что им выгоднее будет примкнуть ко мне, чем поддаваться влиянию их жен.

– А как насчет влияния твоей собственной жены? Он улыбнулся.

– До сих пор сомневаешься? Или поверишь мне только тогда, когда будешь стоять рядом, вся в изумрудах и умопомрачительном платье?

– У тебя на все готов ответ, да? Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Буду ли я частью твоей жизни за пределами спальни? – прямо спросила она.

– Я заставлю тебя трудиться, как последнюю рабыню, – улыбаясь, пообещал он. – В Стронгхолде управятся и без тебя, так что не трать время на эту ерунду. Мне нужна твоя помощь, чтобы управлять государством. Отец позволял вещам идти своим чередом, а мы с тобой будем влиять на них.

Сьонед задумчиво кивнула.

– Кажется, ты не кривишь душой. Знаешь, я просмотрела твои книги. Видела заметки, которые ты делал на полях. – Внезапно она прыснула со смеху. – И ругательства в адрес учителей тоже!

– Тогда я был совсем мальчишкой… – начал он;

– Но для столь нежного возраста у тебя был весьма обширный словарный запас, – вставила она. – Впрочем, неологизмов там тоже хватало!

– Если попробуешь процитировать, я тебе…

– Что, угрозы?

Его объятия стали крепче.

– Принцы никогда не угрожают. Они только… обещают.

– Ах, так… – Она солидно кивнула. – Не надо, мой принц. Я ужасно испугалась.

Рохан махнул рукой и рассмеялся.